Эгра сразу сообразил, что ловкач Фима снова его обманывает. Наверное, еще лукошко ягод рыжему хитрюге требуется. Только два раза кто же обманщику верит? Выр заработал хвостом еще усерднее. А потом нырнул — и в полную силу рванулся под водой обратно, к берегу! Потому что пока Фимка, конопатый обманщик, кричал, было ничуть не страшно. Но когда он стал тонуть молча... Молча ведь тонут — всерьез. Эгра как раз вспомнил: не все люди умеют плавать. Люди с рождения получаются странные, воды не знают и плавать их надо учить. А разве в лесу есть море?

Под водой рыжые фимкины волосы утратили свою яркость, стали темны, словно погасли. И румяное его лицо сделалось зеленоватым, прямо неживым.

Выр подхватил Фиму всеми руками и поволок к берегу. Это оказалось тяжело. Еще бы! В Эгре роста — всего метр, он совсем мал. Но зато упорства в нем хватило бы на двух взрослых выров. И Эгра справился, вытянул Фиму из воды, выволок на мокрый песок.

— Эй! Очнись! — попросил Эгра. — Ты как, цел?

— Ох, плохо мне, — всхлипнул Фима, открывая глаза.

Покрепче прихватил выра за руку и за ус.

— Я почти правда почти утонул!

От третьего за день обмана у Эгры лапы подкосились... Ну кому после этого верить? И как понять, врут тебе или нет? Фима сел, резко встряхнулся, помотал головой, разбрасывая во все стороны брызги. Шмыгнул носом. Но его виноватый вид уже не казался достойным жалости.

— Эгра, прости. Ну такой я есть, — серьезно сказал Фима. — Я же объяснял тебе: один я в лесу недоросль. Все меня любят, все балуют. Вот я и привык. Я честное слово больше не буду шутить, не подумав.

Фимка снова тряхнул головой, провел руками по мокрым волосам, которые уже скручивались в завитушки кудрей. Виновато дернул костлявым плечом и прищурился.

— Вот сам посуди: сказал бы я, что ежевики хочу. Просто хочу и все. Ты бы тогда в заросли полез?

— Если просто — не полез бы, — согласился Эгра. — Но если очень хотел и сказал бы 'пожалуйста, друг Эгра'... Тогда, наверное, я бы полез. А теперь прощай, пора мне.

— Ты что, хочешь, чтобы я взаправду утонул? — серьезно спросил Фима. — Куда ты собрался один? Нет, так не годится. Мы договорились отбивать корабль вместе. Просто я был голодный, совсем ослабел и хотел подкрепиться ягодами. Теперь я сытый, я окреп. И я вот что надумал: ты здесь меня чуток подожди. Я сбегаю к знакомой болотнице. Попрошу сделать парус. По-быстрому, хоть самый простой, на первое время.

— Тебя из лесу выгнали, — напомнил Эгра с сомнением. — Или тоже соврал?

Фима привычно уже шмыгнул носом, хитро прищурился и очень загадочно кивнул, повел руками и покачал головой — мол, думай, Эгра, что хочешь, и да, и нет, и может быть... Потом рассмеялся, взбил пятками брызги в мелкой воде.

— Прогнали, да. Только сгоряча и не всерьез. Но я воспользовался и сказал, что пойду сам ума набираться.

— Деду сказал? — уточнил Эгра.

— Я сказал знакомой белке, чтобы она передала своему приятелю дятлу, а тот уж отбил сообщение деду, он громко вести выстукивает, на весь лес... — начал Фима и сник.

— А белка-то не забудет сказать?

— Да ну не должна, хотя она такая... попрыгушка. Вот.

— Знаешь, трудно с тобой дружить, ты обманываешь даже родного деда, — заподозрил Эгра. — Давай так. Я тебе еще раз поверю. Но ты сам спросишь у деда, отпускает ли он тебя. Без этих твоих...

— Без петель и путаницы, — быстро отчеканил Фима, хлопнув себя ладонью по груди. — Это я так говорю, когда взаправду обещания даю.

Он вскочил на ноги и умчался по каменистой тропе вверх, да так быстро — едва глазом можно разглядеть. И видно лишь, как рыжие кудри волос меж скал мелькает. Эгра лег у воды и стал ждать. Подставил мелким волнам свой бок — толкайте, играйте, я не против игр.

Солнышко клонилось к закату. Эгра лежал и глядел в небо, на кораблики облаков, поставившие вечерние цветные паруса — розовые, золотистые, синие...

Фимка вернулся очень быстро. Показал невесомый серый сверточек и заверил: это парус, самый наилучший, так сказала болотница. А она хоть и девчонка, и соплячка, но врать не умеет. Еще Фима с важным видом передал Эгре в руки лукошко, полное какой-то непонятной белой мякоти.

— Дед сказал, что если хоть кто-то еще верит мне, надо такого друга ценить. Он меня отпускает с тобой в путешествие, — сообщил Фима. — Еще велел передать тебе гостинец. Вырий гриб. Ешь. От него, оказывается, выры растут.

— Спасибо.

Эгра усердно скушал весь гриб, до последней крошечки. Еще бы! Он так хотел подрасти хоть немножко, хоть на ширину фимкиной ладони... Пока выр ел, Фима сбегал еще раз на скалы, посвистел, пошумел — и вернулся очень довольный собой.

— Ветер хоть и непутевый, зато бывает за день во многих местах. Я спросил у него вежливо, и узнал, где искать кораблик, — сообщил Фима. — Волна бросила его. Прямо на запад надо плыть. Там есть островок, на мели лежит наш кораблик. На боку, вот неприятность... — Фима немного помолчал, покосился на приятеля. — Только я один не поплыву. Буду тебя за ус все время держать. Ты не подумай, я глубины не боюсь, я плаваю вообще лучше всех в лесу. Я просто вдруг запереживал: а ну как ты потеряешься?

Эгра молча протянул другу ус. Если у вас есть знакомый выр, с ним можно смело плыть даже в самое глубокое море, даже очень далеко от берега. Потому что утонуть рядом с выром ну никак невозможно, он не допустит. И, само собой, желательно держаться вместе. Тут Фима прав.

— Ложись мне на спину, — великодушно пригласил Эгра. — И цепляйся за кромку панциря или основания клешней. Так удобнее. Ус тонкий, скользкий, особенно в воде. Ты можешь меня не удержать.

Фима послушался. На спине у выра, пусть и некрупного, ему очень понравилось. Плывет-то выр за двоих: он хвостом работает, лапами гребет. А ты только лежи и не мешай ему. Береги в сухости связку с одеждой и парус, свернутый в маленький узелок...

Остров показался впереди довольно скоро. Фима даже не успел сильно замерзнуть. Он раньше никогда не плавал в море, тем более не забирался на глубину, и ему казалось, что море теплое. Совсем как озеро в родном лесу. Оказывается — ничуть не так! Это со скал вода синяя, солнышко её греет, золотит... А на самом деле все — обман! То есть вроде тебя и не обманывает никто, но то, что ты сам решил для себя — оно не правда. Дед называл такое дело по умному: 'самообман', когда сам себе придумаешь нечто и, не проверив, полагаешь правдой. Теперь от самообмана у Фимы постепенно бледнели губы, на коже появлялись островерхие болотные кочки мурашек. То есть делалось все понятнее, насколько человеку для путешествий в море необходим корабль. Еще больше, пожалуй, чем знакомый выр!

— Я вижу его! — обрадовался Фима, рассмотрев далеко впереди берег острова и борт кораблика, лежащего на песке.

Эгра согласно качнул усами. Говорить он не мог: он ведь плыл и весь почти что был под водой, и дышал пока что жабрами, как рыба. Только выбравшись на песок, он смог раскрыть легкие. В это время Фима уже прыгал и шумел: радовался. И еще — грелся. А кому хочется признаваться, что он замерз, если рядом выр и этому выру ничуть в воде не холодно?

— Ура! Мы его нашли! Он наш! — кричал Фима и растирал ладошками грудь и плечи.

— Не шуми, — попытался уговорить Эгра. — Видишь: одного весла нет, парус мы пока что не поставили. Да и руль не проверили. Если волна вернется, не сможем отстоять кораблик. Рано нам праздник праздновать.

Успевший согреться Фима покладисто кивнул и притих. Прошлепал по мелкой воде к кораблю. Оглядел его, стал подкапывать сбоку песок, чтобы корабль мог выровняться и не лежал так жалко на боку, побежденный и выглядящий неживым.

Эгра уплыл искать весло, и пока приходилось работать одному. И это было уже настоящее приключение. Фима осознал: до берега так далеко, что знакомые золотые сосны и не видать отсюда! Даже их верхушечки... Солнце уже рыжее, вечернее, сползает все быстрее и ниже к воде. Того и гляди, ночь упадет — а он один посреди моря, на необитаемом острове, где нет даже леса... Для лесовика ведь лес — вся его жизнь! Значит, теперь выживание полностью зависит от корабля, построенного Эгрой. Фима копал песок усердно, даже губу закусил, так старался. И только изредка позволял себе выпрямиться, вздохнуть и быстро оглядеть горизонт: а ну как большая волна подкрадывается? Но пока злодейки поблизости не было.

Корабль постепенно лег ровно, и всплыть ему мешала только вода, накопившаяся в трюме. Предусмотрительный Эгра закрепил возле обоих бортов черпаки, и теперь Фима торопливо вычерпывал воду. В трюме она была серая, как будто мертвая. Но стоило её набрать в черпак и поднять повыше, как она оживала, наполнялась красками заката. И Фиме казалось, что он не просто осушает трюм, но и выпускает на волю крошечных мальков-волночек, которых заперла в неволе лодки большая злая волна.

Наконец корабль всплыл и закачался, поскрипывая килем по мелким камешкам. Фима повесил черпак на место. Прошел к кормовой надстройке, где до поры лежал без внимания сверток будущего паруса. Болотница сказала: 'с таким не пропадешь'. Она не обманщица, но ведь очень интересно, что за странный парус? Уж больно он легкий и маленький, серый и невзрачный... да и откуда болотнице взять настоящий парус? Она ведь моря не видела. Живет в глубокой темной воде, плещется, дом свой украшает кувшинками разных цветов.

Фима бережно развернул тонкую, как паутинка, ткань паруса. И охнул от удивления...

— Ох... То есть — здравствуйте.

В середине свертка с парусом сидел крупный паук, на вид довольно сердитый. Черный, мохнатый, воинственный. С золотым узором на спине, по форме сильно похожим на якорь. Да и когти на двух передних парах лап паука до оторопи напоминали кривые сабли. Паук потоптался, собрал в одну кучку весь парус. И без слов полез на мачту. Там он стал споро и ловко крепить парус-паутину, разворачивать его, выдувать новые нити веревок и делать из них необходимые кораблю канаты.

— Эх, салага, крепи шкот, — велел паук каким-то сухим, прямо хрустящим, голосом.

— Не знал, что в нашем лесу живет морской паук, — вслух удивился Фима.

— Не жил я там. Страдал, — отозвался паук, расправляя парус. — Клянусь треуголкой капитана! Страдал с тех пор, как шторм унес меня на сушу. Я был лучшим мастером парусных дел на весь южный пролив. А как я летел на обрывке штормового паруса! Бесстрашно и отчаянно, над волнами, которые выше этих вот береговых скал в пять... нет, в десять раз!

— Наверное, твой капитан тоже страдал, потеряв такого мастера, — предположил Фима.

— Он? Да корабль неизбежно погиб в первый же шторм, кто бы им восстановил парус? Кто сплел бы новые канаты без меня? Нет, не искал. Я осиротел, я один на всем свете остался из команды 'Звезды'. — Паук закончил плести канаты и гордо развел лапами, лязгнул клинками острых когтей. — Ты здесь капитан? Принимай работу.

— Нет, капитан у нас Эгра, — честно сказал Фима. — Я, наверное, пассажир.

— Балласт на борту, — презрительно проскрипел паук и отвернулся, убежал на самую верхушку мачты.

Стало понятно: он готов разговаривать только с капитаном... По счастью, именно в это время приплыл выр. Он булькал от радости и волок по воде весло: нашел, хоть и далеко пришлось плыть. Паук спустился с мачты и замер на самом носу корабля, приветствуя капитана.

— Кэп, горизонт чист, волнения никакого, ветер слабый до умеренного, — проскрипел паук.

— Парус, — счастливо вздохнул Эгра. — Парус настоящий, красивый и большой... И канаты, и сетка. Все готово. Спасибо.

— Не спасибо, нет, что за пустой разговор! — презрительно лязгнул когтями паук. — Надо обсудить условия моего найма, кэп. Я все же не салага, цену себе знаю. Требую каюту на верхушке мачты. И учтите: я не питаюсь мухами, не думайте даже так дешево отделаться! В первом же порту вы загрузите для меня два бочонка крепчайшего кленового сиропа. И каждое утро я желаю получать салат из морской капусты. Свежий салат, без всякой там гнили, кэп. Днем рыба, это я допускаю. Но утром — строго и обязательно салат. Или я схожу на берег!

— Салат утром, это можно, — Эгра чуть-чуть насторожился от напористости паука. — Это я осилю. Нырну и наберу...

Если у вас есть знакомый паук, вряд ли стоит кормить его морсокй капустой и кленовым сиропом, не спросив ни о чем и не разобравшись. Но доставленный Фимой паук оказался упрям, к тому же он прекрасно нашел общий язк с выром и лесовиком. Что ж, если он не ценит мух и иную обычную пищу — его право. Для морского паука это даже удобно: ну где Эгра добывал бы мух — да посреди моря?

Паук лязгнул длинным острыми когтями и вскинул вверх четыре лапы, празднуя свою победу над капитаном.

— Именно салат, да! Осилите... Еще бы! Со мной не торгуются. И это не все. Мои причуды — это мои причуды. Если кто хоть раз булькнет смехом — вызову на бой, — угрожающим тоном закончил паук.

И метнулся на вершину мачты, плести себе гамак. Потому что все моряки, если они, конечно, настоящие и опытные, спят только в гамаках.

— Он не сказал, как его зовут, — шепотом пожаловался Фима. — И наши имена не спросил. Я так растерялся, что назвался пассажиром.

— Ты рулевой, — быстро сообразил Эгра. — А имя его мы еще выведаем. Вся команда в сборе, — выр сказал громко, чтоб слышал и паук на мачте. — Впередсмотрящий...

— Здесь, кэп. — проскрипел паук.

— И рулевой, — добавил Эгра.

— Здесь, — отозвался Фима.

— Вот так... Пора в путь. Не хотел бы я ночью встретить большую волну.

Фима молча кивнул. Он бы, если честно, и днем не хотел. Все же первый раз на корабле, надо привыкнуть к качающейся под ногами палубе, к плеску волн и к тому, что всюду кругом — одно только море... Глубокое и, как выяснилось, холодное.

— Клянусь треуголкой! — заскрипел паук с мачты. — Слева по курсу большая волна. Вас, салаг, всему надо учить. Курс на врага! Мы не подставим злодейке свой борт!

Эгра быстро закрепил весло в уключине. Показал Фиме, как поворачивать руль и держать курс. Убедил привязаться за пояс страховочным канатом и второй привязал в кольцо на носу корабля. Сделал петлю, накинул на свою головогрудь, как хомут, и поплыл вперед, на волну, потому что выры умеют тянуть корабли, как никто иной. Паук сам подавал себе команды и сам управлялся с парусом, что было очень удобно. В считанные мгновения парус поймал ветер, Фима сел на весла, закрепив руль в нужном положении — и корабль помчался вперед.

Большая волна катилась и шипела, росла все выше, выставив свой острый перламутровый гребень во всей его опасной красоте. Большая волна знала свою силу и полагала, что она сомнет кораблик и сломает его, сплющит. Уничтожит упрямого выра, рискнувшего заявить права на то, что приглянулось ей, взрослой волне, любимице тетки бури... Но раздавить и погубить — это позже. А сперва она напугает всех, кто рискнул взойти на борт и назваться командой...

Но Эгра уже поверил в то, что стал настоящим капитаном. Он не собирался второй раз уступать злодейке корабль. Он греб лапами и хвостом изо всех сил. Тянул веревку и тащил свой корабль. Паук приказал себе 'взять рифы' на парусе, готовясь к порыву ветра. Волна нависла над кораблем. Он заскользил вниз в водяную яму, темную, словно там уже наступила ночь. Это было и страшно, и красиво. От стремительного движения перехватывало дыхание. Сквозь волну закат казался удивительным, его цвета уплотнялись, текли, менялись. Только что солнце было рыжим — и вот оно уже угрожающе-багряное с прозеленью по краю, словно и оно нырнуло в волну.