Приход отца

Под гул барабана один из сектантов приблизился к человеку с копьем и, раболепно склонив голову, протянул ему что-то на вытянутых руках. Какую-то коробочку или шкатулку — в свете костра было не разобрать. Протянул даже не ему, а сидевшему на его плече голубю, и голубь среагировал на подношение! Птица склонила голову к коробочке, видимо принюхиваясь, ткнула в нее клювом, отщипнув от содержимого кусочек и, распахнув крылья, взяла в свои когтистые лапы что-то из рук подающего. В те лапы, что были скрыты у нее под крыльями!

Коля скривился. Голубь вызывал у него отвращение. Сама мысль о том, чтобы прикоснуться к этой птице, была отвратительной и пугающей. Ловить ЭТО? Нет уж! Андрюхе надо — пусть сам и ловит, как хочет.

Голубь взмахнул крыльями, держа перед собой подношение, поднялся в воздух и стал набирать высоту, быстро растворившись в темноте.

По кругу сектантов пронесся вздох облегчения, а барабан на секунду сбился с равномерного ритма.

— Отец принял Подношение! — провозгласил человек с копьем, и окружающие его люди склонили головы. Через мгновение один из голубей, сидевших на краю крыши, взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух, и занял место предыдущего, улетевшего в ночную тьму, сев главарю сектантов на плечо. Люди снова выдохнули. Обряд, чем бы он ни был, продолжался.

— Пойдем! — Андрей дернул Колю за рукав. — Поближе пойдем!

— Ты рехнулся? Снимай отсюда.

— Я поговорить с ними хочу.

— Нет, ты точно рехнулся.

— Они же не агрессивны. У них какой-то ритуал, и они поглощены им. Видишь, на нас вообще никто не реагирует!

— И хорошо, что не реагируют... Ты глаза этого психа с копьем видел?

— Пойдем! — непреклонно заявил Андрей и двинулся вперед, ступая осторожно и держа раскрытые ладони на уровне плеч в понятном каждому жесте: "Я пришел с миром!" Вот только каждому ли?

Коля двинулся следом, только руки поднимать не стал, наоборот, спрятал правую руку в карман, щелкнув переключателем шокера и крепко сжав его в ладони.

Сектантов не интересовало ничего, кроме голубей. Парень, бивший в барабан, лишь проводил их взглядом, ничего не сказав и никак больше не среагировав на их появление. Остальные, стоявшие полукругом вокруг человека с копьем, тоже просто повернули головы на звук шагов, но никак не выказали ни страха, ни агрессии, спокойно дозволив чужакам встать за их спинами и наблюдать за ритуалом.

— Можно я буду снимать? — шепотом спросил Андрей и, не услышав в ответ ничего, поднял фотоаппарат и защелкал затвором.

Минуты две не происходило ничего. Сектанты стояли, голубь сидел на плече у их главаря, поводя своей уродливой, неправильной, не голубиной головой по сторонам, а затем вдруг что-то изменилось... Словно какая-то незримая волна прошла от острия копья по головам собравшихся... У Андрея дрогнули руки и он выронил фотоаппарат — спас дорогую технику только ремень, висевший у него на шее. Коля от неожиданности едва не ударил током сам себя, рефлекторно чуть не надавив на кнопку "разряд" на шокере. На долю секунды у всех собравшихся замерли и сердце, и дыхание, а по всему телу прошла дрожь, поднимающая дыбом волосы на затылке. Это было подобно тому, что чувствуешь, выходя из прохладного подъезда на жаркое солнце, как шагнуть из бани в холодный воздух января, как сделать шаг и понять, что ты забыл о ступеньке перед собой... Как перейти незримую границу силового поля из фантастического фильма...

Как перейти границу между жизнью и смертью, но при этом не умереть!

Это послужило знаком. Один из сектантов опустился на корточки, запустил руки в стоявший у его ног рюкзак и достал оттуда коробочку. Обычный контейнер для хранения продуктов. Такой, в котором люди берут с собой обед, отправляясь на работу... Он открыл крышку, на которой Андрей успел разглядеть наклеенную бумажку с номером "9", отбросил ее в сторону, и протянул контейнер голубю, раболепно склонив голову. Сейчас, находясь в двух шагах от черной птицы, Андрей мог разглядеть, что же лежало в этом контейнере. Сердце. Крошечное сердце. Может быть куриное, может быть голубиное...А может быть принадлежавшее при жизни какому-то небольшому зверьку — щенку или котенку. Но то, что это было именно сердце — не вызывало сомнений.

Все повторилось. Голубь склонил голову к контейнеру, внимательно рассматривая его содержимое. Он всматривался, принюхивался, оценивал... А потом, сочтя дар достойным его особы, распахнул крылья, высвобождая из-под них свои когтистые руки, осторожно взял ими сердце, прижал его к груди и взлетел, исчезая в ночном небе.

— Отец принял Подношение! — вновь изрек человек с копьем, и сектанты снова выдохнули... Была в этом выдохе и гордость от совершенного, было и облегчение — видимо загадочный Отец мог Подношение и не принять.

Андрей легонько коснулся плеча стоявшего перед ним человека и когда тот обернулся, зашептал ему в ухо:

— Можно я спрошу, что здесь происходит?

— Мы призываем Отца! — ответил тот, широко улыбаясь и сверкая безумными глазами. Сектант был невменяем, это было видно сразу. Скорее всего — под наркотиками, а может быть — просто зомбирован, подавлен чьей-то сильной волей, и чтобы узнать чьей — к гадалке ходить нужды не было. С таким взглядом взрывают себя в метро смертники, свято верящие в то, что попадут в рай, в Валгаллу, или в еще какую-нибудь версию посмертной благодарности за совершенное благодеяние. С таким взглядом шагают из окон передозировавшиеся наркоманы, в своих мечтах делающие шаг в объятия самой прекрасной девушки на свете.

Перед Андреем стоял псих. Десять психов, если быть точнее, и здравый смысл настоятельно советовал ему тихонько, задом, не спуская глаз с гиганта с копьем, отойти обратно к открытой двери, ведущей в подъезд и уже оказавшись на земле — вызвать полицию. Но уйти он не мог. Уже не мог.

Псих с копьем на крыше, проводящий какой-то обряд — уже само по себе тема для репортажа, и оказаться в центре событий было несказанным везением. А псих с копьем, каким-то образом общающийся с новым видом птиц, очень странных птиц — это тянуло на сенсацию. Но какие же жуткие у них у всех глаза... Как сверкает в них триумф и осознание собственного превосходства над всем миром!

Обряд вышел на новый виток. Новый голубь мягко опустился на плечо длинноволосому гиганту, выждал минуту или две, а затем Андрей снова ощутил это. Эту дрожь. Эту волну энергии, исходившую от главаря сектантов, а может быть от голубя. Эту дрожь, прокатившуюся от копчика до макушки... Этот первобытный страх, за секунду проносящийся сквозь тело.

— Что это? — выдохнул Андрей ни к кому не обращаясь, но стоявший перед ним сектант обернулся и ответил.

— Это зов Отца!

По тому, как он произносил слово "Отец" чувствовалось, что отец этот — только с большой буквы. Что это не столько статус, сколько имя. И чем бы это ни было — Андрею хотелось испытать это чувство еще раз. Оно было сродни замиранию сердца на американских горках — страшное, но притягательное.

— Тебе тоже нравится? — спросил сектант, улыбаясь счастливой улыбкой идиота.

— Да. Нравится.

— Наслаждайся, пока можешь.

Это "Пока можешь" не пролетело мимо ушей Андрея. Мимолетом он отметил, как напрягся и стоявший рядом, плечо к плечу, Коля. "Пока можешь", значит, скоро по каким-то причинам не сможешь. По каким? Потому что загадочный Отец больше не позовет? Или потому, что живьем с этой крыши ты не уйдешь?

— Мы не мешаем обряду? — как мог вежливо поинтересовался Андрей.

— Обряду уже ничто не помешает!

— Это хорошо...

— Для кого — как! — снова расплылся в улыбке сектант.

Тем временем голубь счел, что нечто, лежащее в коробочке с номером 10, вполне удовлетворяет его. Или того, кому он это уносит? Андрей в деталях заснял тонкие руки голубя, прячущиеся под его крыльями, и то, как он вцепился в кусок мяса, который достал из коробки. На сей раз кусок был настолько бесформенным, что опознать в нем что-либо конкретное не удавалось.

— Собака, — пояснил сектант. — Кусочек филе бродячего пса.

В желудке Андрея что-то перевернулось.

Голубь, тем временем, растворился в темноте, а детина с копьем снова провозгласил: "Отец принял подношение!" Цикл повторялся вновь.

— Сколько всего подношений? — спросил Андрей.

— Двенадцать.

Значит, осталось два. Два до чего? В чем будет заключаться финал обряда?

Андрей попытался облечь эту мысль в слова, но Коля задал свой вопрос раньше него.

— И на второй крыше — двенадцать?

Новый голубь опустился на плечо Вождю, как мысленно окрестил его Коля. Вождь был здоров... По-настоящему здоров. Такому обрадовались бы не только в десантуре, но и в спецназе. Широкоплеч, мускулист, с идеальными кубиками пресса, и ростом превосходил Колю как минимум на полголовы, то есть два метра в нем точно было. Вождь вперил в него свой тяжелый взгляд, заставив поежиться и на миг ощутить себя нашкодившим ребенком пред лицом грозного директора школы. Но только на миг, не более того. "Чем больше шкаф, тем громче падает!" — подбодрил себя Коля. Да и Вождь уже перевел взгляд с него на ночное небо, казалось, полностью потеряв интерес к незваным гостям.

— Да. На второй крыше — также.

— А зачем? На случай, если на одной обряд сорвется?

— Обряд не сорвется, — заговорил еще один сектант, — это невозможно. Учитель не позволит.

— Учитель — это... — Коля кивнул на человека с копьем.

— Да. Это Учитель. Учителя научили нас, как призвать Отца.

— Так зачем два обряда одновременно?

— Чтобы указать Отцу дорогу! Озеро, а по его краям — два огня.

— Ты сказал, что подношений двенадцать. Но голубей больше.

— Вестников? — переспросил парень. — Да. Больше. Это не важно, важно, что даров будет по двенадцать от каждого огня. А Вестников в мир приходит несколько десятков, и они странствуют, пока не находят Учителей.

— Ясно...

— Вестники — глаза Отца.

Значит голуби-мутанты — это Вестники. Амбал с копьем — это Учитель. Осталось понять, кто же такой Отец, и зачем ему куски мяса различных животных...

Друзья переглянулись, и тут же вздрогнули от покатившейся через их тела волны. Контейнер с номером одиннадцать был торжественно преподнесен голубю-Вестнику, и тот склонил голову над ним, рассматривая гостинец.

— Сорт мяса имеет какое-то значение? — шепотом поинтересовался Андрей.

— Разумеется! — чуть повернув голову, ответил сектант. — В одиннадцатом — свинина. Ухо.

— Отец принял Подношение! — разнесся над крышей голос вождя.

Одиннадцатый голубь замахал крыльями, возносясь в небо. Один из участников обряда подбросил веток в начавший затухать костер, от которого помимо запаха горящей древесины остро несло химией — должно быть, занимался рубероид, на котором танцевало пламя...

— Куда улетают голуби? — спросил Андрей, нарушая торжественность момента. Хотя... никакой торжественности в этом обряде не было. Неравномерный бой барабана, абы как разведенный костер, кучка мужчин от 20 до 50 лет... Сектанты все до единого выглядели изрядно одурманенными наркотиками и счастье, которым буквально лучились их лица, можно было отнести скорее на счет воздействия психотропных веществ, чем на счет религиозного экстаза.

— К Отцу! За Предел!

Они не выглядели фанатиками. Психами — да, но не фанатиками. Первое ощущение, что на крыше собрались начинающие сатанисты, гордящиеся принадлежностью к некоему тайному культу, сути которого они и сами до конца не понимают, никуда не делось. Сектанты перешептывались между собой, вертели головами, провожая улетающих птиц, и трепет в их взглядах чувствовался, лишь когда они смотрели на своего Учителя.

Вот Учитель — действительно был фигурой загадочной, мощной и подавляющей. Андрей уже не сомневался в том, что волна каким-то образом исходит от него. Генератор ультразвуковых волн в кармане или в копье? Может быть, этот же генератор неслышимых для человеческого уха частот позволяет ему и приманивать голубей? Нет, голуби, скорее всего, дрессированные. Как-то слишком уж просто они сменяют друг друга на его плече и, приняв угощение, улетают прочь.

Кстати об угощении... Мясо. Значит, эти твари действительно хищные!

Впрочем, от куска мяса наверняка не откажутся и обычные городские голуби. Эти извечные обитатели помоек, кажется, всеядны.

А вообще, если возвращаться к теме торжественности момента, то чего он ждал от проводимого какими-то сектантами обряда? Раздающейся из ниоткуда тревожной музыки? Тщательно срежиссированной игры света и теней на лицах собравшихся? Изрыгающих клубы черного дыма демонов? Конечно, эти люди похожи на доморощенных обкуренных сатанистов, ведь по сути они таковыми и являются! Пусть и поклоняются не Князю Тьмы, а какому-то Отцу.

И кстати, не одно и то же ли это лицо? Зачем придумывать новый культ, когда можно взять старый добрый сатанизм и просто дать ему новое имя?

И все термины культа какие-то простые до неприличия. "Учитель". "Вестники". "Отец", живущий где-то за "Пределом"... Детский сад! Куда более эффектно звучали бы какие-нибудь слова с изобилием глухих и шипящих согласных. И чтоб писались эти названия с апострофами, и произносились с трепетом!

На Андрея нахлынула новая волна, заставив до скрежета сжать зубы от гремучей смеси страха и наслаждения. Пожалуй, он жалел о том, что они так поздно заметили огонь на крыше. Он хотел бы поприсутствовать на этом ритуале с самого начала, чтобы прочувствовать это все двенадцать раз: сочетание предчувствия чего-то страшного, и первых ноток симфонии оргазма, которые так и не разворачиваются в полноценную композицию, а затухают где-то в спинном мозге.

Черному голубю на плече Учителя поднесли двенадцатый контейнер с угощением... Сердце Андрея, только-только снова начавшее биться после секундной остановки во время прохода волны, остановилось снова. Ему не нужно было спрашивать, что предлагают голубю в качестве Подношения для Отца на этот раз. Он видел... Видел, и продолжал давить на "спуск" фотоаппарата, фиксируя в его памяти эту картину, крепко отпечатавшуюся и в его собственной.

Птица склонила голову над контейнером, разглядывая предложенный ему кусок мяса, значительно более крупный, чем все предложенные его собратьям ранее. Как-то отстранено Андрей подумал о том, что эту ношу голубю не поднять передними лапами и он, наверное, возьмет его как хищная птица — своими нормальными лапами, и унесет в когтях, как орел уносит добычу, а не прижав к груди, как делали это предыдущие Вестники.

— Уходим... — прошептал ему на ухо Коля. Он тоже разглядел, что именно было в контейнере.

Уходим. Да. Уходим. Медленно, пятясь задом, не сводя глаз с голубя и его жуткого подношения, с его уродливой, неправильной головы с неправильным расположением глаз. И с полуголого гиганта, которого здесь именуют Учителем, с его копья... Уходим осторожно, не привлекая внимания сектантов, которое приковано сейчас к голубю и только к голубю... Плохо то, что Учитель-то как раз стоит к ним лицом, и он смотрит прямо на них. Смотрит прямо Андрею в глаза, читая в них его страх. Смотрит, и на его лице расползается широкая улыбка!