Рубеж забвения

Балтасар Эмонн — командующий станцией. Ему сорок семь лет, у него нет седины, зато на щеке шрам. Говорят, он получил его не в бою, а во время несчастного случая на складе, где служил в молодости, но ему нравится говорить всем, что это боевая отметина. У полковника жена, три сына, все служат в "теплых" местечках. Эмонну нравится врать, что они — космические пехотинцы и честно отдают долг Конфедерации на каком-то там переднем крае очередной заварушки.

Меня и Зиссу Балтасар встречает со стаканом контрабандного виски в руке. Оно разительно отличается от того пойла, которое возят на станцию официально и подают в офицерских барах.

Полковник — важная часть контрабандной сети. Если он вызвал нас сюда, значит, у него к нам дело, сулящее неплохой барыш.

Эмонн имеет привычку криво ухмыляться. Он кого-то мне напоминает.

Мы у него на хорошем счету. Коллеги из ближнего круга. Полковник предлагает нам присесть и наливает по стакану отличного веганского виски. Оно голубое, словно в чистую воду добавили краски. Такое в центральных системах Конфедерации идет по двадцать тысяч кредитов за бутылку. Это себестоимость плюс цена за транспортировку. Прибавьте еще таможенный сбор, налог, и накрутку питейного заведения или магазина.

Бутылка веганского виски стоит больше, чем мы с Зиссой сможем заработать, если перевезем пять сотен мертвецов.

— У нас новый заказ, — говорит Балтасар, уже пьяный. — Вы уже слышали?

— Да, — отвечаю я.

Его акцент выдает в нем уроженца Неотеи, причем провинциальный. В свое время он был деревенским пареньком, который выбился в люди и сделал карьеру военного. Теперь он полковник на генеральской должности.

Ворот его мундира расстегнут. Он в точности такого же цвета, как покрытие на полу.

Я и Зисса смакуем виски.

— Слышали про Племею? У нас немалые успехи.

— Слышали, — отвечаю я. — Сколько мы получим?

— Как всегда. По тридцать кредитов за душу. — Полковник угощает меня дорогими сигаретами. Зисса отказывается.

Душами он называет мертвых солдат, считая, что оказывает им честь, возвышает.

Итак, тридцать кредитов. Расценки тут грабительские, но полковник живо найдет других перевозчиков, если мы будем артачиться. Желающих море. Можно сказать, прямо сейчас они стоят за дверью, выстроившись в очередь.

— И все? — спрашиваю я, глядя на Эмонна.

— Мятежники сдаются по всему фронту. Скоро Плимея будет наша.

— Пятьсот погибших? — уточняет Зисса.

— На сегодняшний день, — морщится Балтасар — Будет больше. — Он протягивает мне накладную, украшенную штампами Службы тыла и материального обеспечения Восьмого Флота.

Жена отбирает ее у меня, чтобы изучить и сделать отметки в своем планшетнике. Она дока в том, что касается цифр и расчетов. Она ведет нашу бухгалтерию.

Я объясняю, что имел в виду другое. Жидкость в моем стакане. Производители веганского виски имеют громадные барыши с товара, что продают из-под полы. Штрафы за нарушение закона в разы меньше, чем доходы с теневых сделок. Таковы дела в мире крупных корпораций.

Я и Зисса участвуем в этом бизнесе.

— Ящик товара на Цирцею, — говорит Балтасар, глядя не в нашу сторону, а на картину, где изображены бегущие лошади. Зисса просматривает список адресов, по которым мы должны доставить тела. Цирцея находится рядом с одной из звездных систем, куда отправляются три брата. Они служили в одном подразделении, пока мятежники на Племее навсегда не скрепили их союз при помощи подствольного гранатомета. Я так думаю.

— Могу положиться только на вас... Плачу пять тысяч, — говорит полковник, поворачивая голову в мою сторону. — Устроит?

— Накиньте еще тысячу.

— Что?

Цирцея — мир на стадии освоения и, следовательно, имеет статус зоны, куда доступ ограничен. На планете есть небольшая колония, где живут специалисты по разведке месторождений. Кому-то там и понадобилось самое дорогое виски в Галактике. Может быть, для крутой вечеринки или дня рождения, или свадьбы ребенка.

Пространство вокруг Цирцеи, напоминаю я, патрулируется военными, а так же подразделениями корпорации "Кальдерон", которой принадлежат права на планету. Нарушение режима грозит серьезными неприятностями. Контрабанда в этом случае равносильна смертному приговору.

Зисса смотрит на Балтасара.

— Это за риск, — поясняет она.

Полковник не имеет над нами власти, и хотя мы зависим от него, ему конфликты не нужны. Если он не отправит товар вовремя, то может испортить отношения с "деловыми" партнерами. И потеряет еще больше.

— Тысячу, — говорит Балтасар. Он нас ненавидит. По крайней мере, это честно. — Берите.

Чудо! Появляются наличные. Зисса пытается возражать, но умолкает под моим предостерегающим взглядом. В Галактике уйма мест, где можно скинуть без проблем эти старые добрые бумажки и заполучить вожделенные электронные деньги. Люди освоили космос, но до сих пор держатся за символы прошлого. Ничто так не разжигает алчность, как похрустывание новеньких, пахнущих краской купюр.

Осушив свой стакан, полковник пересчитывает деньги. Шесть тысяч сотками. Деньги не новые, но ни одной замусоленной настолько, чтобы беспокоиться.

Зисса смотрит на него,

— Считай. — Балтасар подвигает стопку ко мне и лезет под стол.

Чтобы вытащить контейнер с виски, ему приходится встать. Он бухает его на крышку своего дорогого стола. На контейнере значок биологической опасности и пломба. На случай, если мы захотим подтянуть бутылочку для собственного употребления. Разумеется, ничто не указывает, что внутри.

— Получатель — инженер Леквир. Дом Леквир. Здесь — опознавательные данные для диспетчерской службы. Они зашифрованы, патрульные если и уловят их, не смогут понять, в чем дело. Это только для колонистов.

— Ясно. — Я принимаю от полковника старинный накопитель памяти, в самый раз для интерфейсов нашей милой "Катрины". Люди облетели всю Галактику, но до сих пор не изобрели ничего путного. Скорости и объемы увеличились, но кардинального прорыва в технологиях не вышло. В древние времена писали об имплантах на разные случаи жизни, прогнозировали, и вот инвазивные примочки доступны всем и не пользуются успехом. Люди в большинстве своем не желают, чтобы вторгались в их биологию. Она — последнее место, которое в их власти, тщательно оберегаемое, священное. Самыми активными потребителями высокотехнологичного хлама являются, конечно, военные. Даже у полковника за ухом биоимплант, похожий на покрытый тональным кремом незрелый фурункул.

Балтасар напоминает, что если мы попадемся, мы его не знаем и вообще никогда не слышали его имени. В наших интересах молчать. Груз должен быть выброшен в космос. Мы обязаны об этом позаботиться. За шесть тысяч кредитов. За паршивые бумажки. Не попади мы в финансовую ловушку, ничего этого, конечно же, не было. Зисса права. Она знает глубину нашего падения.

— Груз доставят на ваш корабль, — говорит Балтасар, нервно раскуривая сигарету.

Это значит, аудиенция окончена.

Альфа и Омега (III)

— Значит, вы с женой промышляли контрабандой и раньше? — спрашивает Альфа.

— Да. Но... если вы хотите предъявить мне обвинение, то говорить на эту тему я будут только с адвокатом.

Я сижу с закрытыми глазами, представляя, что я слепой.

По моему лицу течет пот.

Память отдает подробности с неохотой, меня трясет и ломает.

— Мы не копы, нам наплевать на ваши дела с контрабандой виски, — говорит Омега. — Нам важно просто восстановить последовательность событий. То, что ты вспоминаешь, хорошо...

— Что же хорошего? — спрашиваю, склеивая и разлепляя покрытые коркой из слюны и крови губы.

— Ты по-прежнему не знаешь, кто ты?

— Дэйн Карди...

— Нет! Ты не Дэйн Карди! Кто ты? — рычит Альфа.

— Почему я должен вам верить?

— Мы задаем вопросы!

Они прикладывают немало усилий, чтобы вывести меня из себя, но теперь это не так просто. Мне удается найти некоторый уровень реакций и закрепиться на нем. Адреналин снижен. Можно не взрываться от каждой фразы или вопроса.

Дышится легче. Если сохранять спокойствие, боль в голове вспыхивает не резко, а просто подступает. Есть возможность приготовиться к неизбежному.

Сколько часов я здесь? И где это место?

— Тебе знакомы имена Фонгрима Клемента, Ланы Скансаар, Робина Диббса, Гая Брюна?

— Нет.

— "Гидра Магна", "Берилл"... Эти названия о чем-то говорят?

— Нет.

— Кто такой Дит Корвей?

— Не знаю. Никогда не слышал.

— Лжешь.

— Нет!

— Лжешь, хотя не подозреваешь об этом! — рубит Альфа. — Хорошо! Что было дальше? Что случилось, когда "Катрина" ушла в рейс?

Мир состоит из света. Чушь, что вакуум темен и холоден. Холоден, но при этом его без остатка заполняют взбесившиеся фотоны.

— Мы... Мы погрузили двести гробов, — говорю я. — Времени на отдыха взяли пять часов... На станции скука. Там много народа, но, попадая туда, ты уверен, что всех их уже видел... Зисса была в ярости. Сказала, что я нарочно поволок ее в бар... Но мне надо было пропустить стаканчик-другой... После встречи с Эмонном я мог взорваться.

— Что ты испытываешь, попадая в среду военных?

Неожиданный вопрос.

— Нам нужен честный ответ, — поясняет Омега.

— Я... их презираю... Они мне кажутся неловкими увальнями... Мало на что способными...

— Как рано ты встаешь по стандартному времени?

— В половине шестого.

— Так было всегда?

— Не знаю... В той жизни, которая закрыта от меня... могло быть по-другому...

— Нет. Механическая память самая стойкая.

— Что вы хотите сказать?

Альфа не собирается давать прямой ответ.

— Кто такой Дит Корвей?

— Не знаю.

— Кто такой Гай Брюн?

— Не знаю.

— Где ты родился?

— Не помню...

— Что произошло, когда вы вошли в пределы звезды Коллайтрис, вокруг которой вращается Цирцея? Вас заметили?

— Да... Они словно нарочно нас ждали... "Катрина" выскочила в обычное пространство в трехстах миллионах километров от планеты. Мы просканировали схему патрулирования. Был шанс проскользнуть незамеченными... Три корабля "Кальдерона" толклись на теней стороне Цирцеи... Еще два слишком далеко... Так казалось...

— Они сразу пошли на перехват? Вы не смогли пройти в ближнюю зону?

— Нет... Военные... это они нас сцапали. Появились точно из пустоты. Может быть, ловушка...

Альфа и Омега не опровергают эту версию, но и не подтверждают. Они ждут дальнейших откровений.

— Военные вывели наш гиперпространственный привод направленным ЭМИ... И почти вся аппаратура накрылась... Мы могли только лечь в дрейф... А они, тем временем, подбирались все ближе. Вздумай они стрелять, от "Катрины" ничего бы не осталось. Старая посудина. Если нет энергощита, грузовик можно пробить, наверное, из рогатки...

Я смеюсь. Мой дом, мое средство заработка, наше с Зиссой семейное гнездышко. Вместилище глупых вещей, из которых мы пытались выстроить собственное святилище. Всего этого уже нет. "Катрина" и ее содержимое арестована. Двести гробов опечатаны как вещдоки.

Идея с самого начала была очень плохой. Если Балтасар Эмонн нас подставил, то я не знаю, почему.

Что сделают с останками мертвых героев? Спишут в утиль и сожгут?

В общем, плакали наши денежки.

— Дальше, — требует Альфа. — Мы ждем!

Мне грозит обезвоживание, но пока прямой опасности нет.

Я вспоминаю, преодолевая болевые спазмы. Мой мозг похож на боксерскую грушу, которую кто-то молотит с неистовым остервенением.

Орбита Цирцеи

"Катрину" взяли на абордаж. Суть процедуры в том, чтобы обездвижить жертву, после чего подойти и сесть ей на голову. Патрульный корабль вооруженных сил Конфедерации именно так и сделал. Мы с Зиссой сидим в рубке и, не глядя друг на друга, вслушиваемся в скрежет и ловим каждое вздрагивание корабля. Абордажники вскрыли выходной люк при помощи современного штурмового оборудования.

Вооруженный до зубов спецназа проникает в коридоры "Катрины", готовый стрелять по всему, что движется.

Они не знают, что здесь. Вполне может быть, что группа террористов, которые только и ждут, чтобы напасть на группу ученых, изучающих Цирцею. Военным кажется подозрительным состояние грузовика. Разве на таких можно летать, не имея злых умыслов? Бдительных борцов с межпланетной угрозой учат видеть сквозь оболочку обыденного. Корабль стар и страшен как смертный грех? Все ясно — пилоты что-то замышляют. Профессиональный рефлекс не дает расслабиться. Враг может скрываться где угодно.

Короче, я и Зисса можем погибнуть в любую минуту. Меня это почему-то не расстраивает. Страха перед смертью нет.

Я закуриваю сигарету.

Командир группы захвата подключается к внутрикорабельной связи и говорит:

— Персонал на борту. Выходите с поднятыми руками в центральный коридор. Выйти, стать на колени и руки за голову! Или через десять секунд мы начинаем штурм. Любые попытки сопротивления будут подавлены. У нас есть инструкции применять к подозреваемым крайние меры.

Крайние меры — эвфемизм расстрела на месте.

Я и Зисса смотрим друг на друга. Эмонн выплатил нам шесть тысяч жалких бумажек. Стоят они того, что будет дальше?

— Я с ними не справлюсь, — говорю, — их слишком много, а у меня нет оружия.

— Ты с ума сошел? — Зисса делает большие глаза, которые сейчас кажутся куда ярче. — О чем ты думаешь?

Честно говоря, не знаю. Во мне пробудились боевые инстинкты, о существовании которых я не подозревал. За дверью, за переборкой ждут те, кто пришел разрушить мою жизнь. Я простой водитель космического грузовика, но откуда-то знаю десятки способов убийства хорошо вооруженного человека.

— Мы выйдем и сдадимся, — говорит Зисса медленно, расставляя слова. Она берет мою правую руку, поглаживая ее холодными пальцами. Цирцея, большая часть которой скрыта тенью, наползает на передний иллюминатор. — Ты не будешь ничего делать... Может быть, они не найдут ящик.

Звучит почти как шутка. "Катрину" могут просканировать, а потом разобрать по винтику. Я смотрю на клавишу, которая может открыть отсек, где находится виски, и выбросить его в космос. Но это будет заметно. Военные засекут, как мы избавляемся от улик. По закону это отягчит нашу вину.

Зисса понимает, о чем я думаю. Она нажимает клавишу сама. Теперь виски не найдут точно. В днище "Катрины" открывается люк, и ящик со значком биологической опасности выпадывает в вакуум. На мониторе мерцает зеленая отметка: операция завершена. Виски отправляется в пустоту и если Цирцея притянет его, то выйдет на орбиту. Если нет, самая дорогая выпивка уйдет в галактическое пространство.

Командир спецназа ждет, когда мы выйдем и опустимся на колени.

— Девять, — считает он.

Пора выходить.

Зисса сжимает мою руку. Ей страшно. Она говорит, только взглядом, чтобы я не смел думать ни о чем таком. Думает, есть шанс отбрехаться и объяснить, что произошла ошибка. Мы случайно залетели сюда, офицер, мы просто мирные перевозчики! Черта с два. Я бы и сам ни на грош не поверил.

Я сказал Зиссе, чтобы вышла после меня. Не надо толпиться и совершать ненужные телодвижения на глазах у готовых к стрельбе парней. Они обрадуются любому шансу спустить курок.