Элли

Но она уже стояла на месте упавшего, удерживая диван.

— Ух, ты...

Она лишь виновато улыбнулась в ответ.

— Прости Ивэна, он бывает иногда очень неуклюжим.

— Я не неуклюжий! Тут была какая-то ловушка! — Ивэн уже поднимался, потирая локти. — Блин, это очень больно, у меня все руки в синяках теперь будут!

— Потерпишь. Держи свой диван, мне тяжело. Ты меня ещё благодарить должен, вообще-то.

— Ага, спасибо, — он неопределённо кивнул, принимая ношу в свои руки. — Понесли. Тут больше нет ловушек?

— Нет, не должно быть, — Северин пожал плечами. — Могу сходить, проверить.

— Проверь, пожалуйста. Мне не очень хочется ещё раз упражняться в Укеми, — Ивэн провёл рукой по волосам. — Проклятье, только сегодня утром помыл. У вас вообще моют подъезды?! — он вытащил из них обрывок бумаги. — Что это такое?!

— Нет там ничего, площадка чистая.

Поставив диван около двери, они спустились обратно и подняли кресло. В отличие от дивана, оно было уже не настолько тяжелым. Девочка сидела в прихожей квартиры, перебирая листья растения. Цветок это какой-то, что ли? Широкие листья в тёмных полосках... Северин открыл было рот, чтобы спросить, но передумал. В конце концов, ему-то какая разница? Никакой, правильно. Всё равно они ещё одни соседи снизу, которые, есть вероятность, не будут стучать и сверлить все ночи напролёт.

— Спасибо, — прошептала девочка и скинула капюшон.

— О, — Северин моргнул. — Как красиво...

— Что ты сказал? — она еле заметно улыбнулась, откинув светлую прядь с глаз.

Зрачки её зелёных глаз сузились, когда она перевела взгляд на лампу с разбитым плафоном. Куртка уже лежала на полу рядом с ней. Только сейчас Северин понял, что она тоже сидит на полу, поджав под себя ноги. Сквозь тонкую кожу взъёма стопы просвечивали синие вены. Кроссовки стояли рядом, наверняка утеплённые. В неярком свете ламп она казалась чем-то другим, не принадлежащим к тварному миру. Даже зелёные глаза, с интересом наблюдающие за ним — и те... Маленький, чуть вздёрнутый носик.

— Ты меня слышишь? — девочка встала, прижав к себе горшок.

— А, да. Я просто говорю, что рад помочь, — он выдавил из себя улыбку, надеясь, что не выглядит слишком глупо.

— Спасибо. Пока.

Массивная дверь закрылась, а он всё ещё стоял, смотря на неё. Около перил лежал рюкзак. Не оставила его на улице, пока ходили, успела два раза туда и обратно сбегать, сразу такую махину и его рюкзак донести невозможно.

Приехала с братом. Интересно, где их родители? Брату на вид лет двадцать, может, больше.

Если ещё несколько минут назад в душе его полыхала ярость и обида, то теперь все эти проблемы казались незначительными. Ну, обвинили его в том, чего он не совершал. Какая разница лично ему, если он ни в чём не виновен? Пусть отец хоть сгорит от злобы. Он просто покажет видео, как тот вытаскивал деньги из его стола. Он специально тогда оставил телефон со включённой видеокамерой и сказал, что ему надо сходить в магазин. Примерно на двенадцатой минуте ясно видно, как отец открывает дверцу шкафа и роется в его вещах. Потом достаёт оттуда две сотенных бумажки и уходит. Он тогда специально положил их чуть ли не на самое видное место. Да! Он просто покажет их и все проблемы решатся.

Родители уже прекратили кричать друг на друга, только мать теперь причитала о излишней жестокости и всеобщей любви друг к другу.

— Ничего. Я в его возрасте уже вагоны разгружал по ночам, чтобы деньги свои были. Работал, а этот сидит себе в своём компьютере. Не разговаривает ни с кем, ты когда последний раз видела, чтобы он с одноклассниками говорил? Я не видел.

— Стой, он — не ты. Если есть возможность не разгружать вагоны, то почему от неё надо отказываться только потому что у тебя было несчастливое детство?

— По телевизору показывали, что американцы зомбируют с помощью интернета. А потом звонят по телефону, говорят кодовое слово и человек всех убивает. Он весь бледный, немощный — да ещё и деньги крадёт. Чем они там в школе современной занимаются? Наркоманов среди них сколько? Придёт когда, посмотрю, не колется ли он.

— Подожди, ты не можешь так говорить, — мягко произнесла мать.

— Ты достал меня! — Северин не мог больше стоять под дверью. — Я вечно виноват у тебя во всём, я всегда самый ужасный из людей. Ты, именно ты позавчера украл у меня двести рублей!

— Заткнись, мне плевать на твои обиды. Хочешь сказать, я вру?! — отец вскочил из-за стола.

— Да. Я не брал денег. Ты — брал. Смотри, — он повернулся к матери. — У меня есть видеозапись, как он роется в моей одежде и берёт оттуда деньги.

— Он смонтировал это, у них сейчас так можно! — отец попытался схватить телефон.

— Нет. Смотри, — Северин прикоснулся к экрану и перемотал видео до нужного момента.

— Я увидела, — мать тяжело вздохнула. — Как ты мог? Сказано: не укради. Воровство — великий грех. Тебе пока что придётся уйти. Как только наберёшься смелости вернуть то, что украл — приходи обратно.

— Ты всегда принимаешь сторону этого ублюдка!

Отец вылетел с кухни, громко хлопнув дверью. Мать пожала плечами.

— Не беспокойся, он позлится и остынет. Я ещё поговорю с ним насчёт этого.

— Угу. Он простой вор и алкоголик и всё.

— Он всё равно твой отец. Когда-нибудь он исправится.

— Нет. Не думаю.

— Я видела, как ты помог кому-то. Они в той квартире теперь будут жить?

— Да.

— Они странные. Подумай, может, через них Учитель передал тебе какой-нибудь знак?

— Ладно. Подумаю.

* * *

Отец пока что куда-то убежал. Что, если спуститься на этаж и постучаться в дверь к новым соседям? Сказать, ну... например... что сказать?

Стоп. Да что с ним такое? Едва увидел, сразу же решил, что они некий знак? Какой знак может быть ему, жалкому человечку? Правильно, никакого. Как же! Или, может быть, всё совсем по-другому? Бог просто даёт шанс на исполнение просьбы, делает так, чтобы он сам пришёл к решению проблемы? В конце концов, кто сказал, что знакомство с приезжей девчонкой не изменение жизни? Изменение и, причём, радикальное. Мало кто отважится просто подойти и сказать: 'Хей! Меня зовут так-то. Будем знакомы!'

Блин. Да кому он врёт?! Это для таких, как он, не умеющих общаться с людьми — это подвиг. Для нормальных парней это просто. Даже слишком просто. Слишком много вокруг малолетних девушек, считающих себя всё повидавшими в жизни и готовых согласиться на всё. Потому что это — круто! С их точки зрения. Это же круто, украдкой пить пиво за углом, а потом писать в социальных сетях сотни пафосных цитат. Курить с таким видом, будто они уже взрослые, внутренне надеясь, что родители не пройдут рядом. Ещё хуже, когда они курят и пьют вместе с родителями на каких-нибудь 'шашлыках'. Видимо, страну ждёт поколение морально и физически деформированных родителей, которые породят поколение генетически неполноценных детей.

По близкой дороге опять пролетела завывающая сиренами машина скорой помощи. Опять кому-то плохо. Неудивительно, при таком образе жизни. При такой экологии. Туда человечеству и дорога. До апокалипсиса и тому подобных приятных вещей осталось немного. Люди сами устроят его себе. Вроде бы, говорят, что через три года будет очередной конец света? Вот если будет, это пойдёт человечеству только на пользу. Это как известная загадка с логической ошибкой: чем больше людей — тем больше загрязняется природа, чем больше загрязняется природа — тем меньше людей. Получается, чем больше людей — тем меньше людей? Мы сами себя убиваем? Недаром же сейчас появилось столько постапокалиптических творений искусства? Все творческие люди во все времена первыми чувствовали приближение изменений. В некотором роде, все они пророки. И, как и положено, выражают предсказания весьма и весьма туманно. Вкратце сегодняшнее положение вещей можно охарактеризовать двумя словами: 'Надежды нет'. Совсем нет, никакой.

Лёжа на диване, размышлять хорошо. Но что можно сделать для изменения положения вещей? А ничего. Совсем ничего. Вон, его даже в армию не берут, говорят, слишком больной.

Незаметно начало клонить в сон. День на дворе, а он спать...

Входная дверь хлопнула. Видимо, мать куда-то ушла опять. Может быть, очередное собрание этих её сектантских друзей? Как их, Свидетели Иеговы, что ли. Хорошо, что хватило ума жестко отказаться от посещения их сборищ и обретения высшей благодати. Богу не нужны различные поклонения. Это всё равно, что человеку требовать поклонения от атомов.

Чем занять оставшийся день? Даже читать, и то не хотелось, хотя новенький том лежал раскрытый на кресле. Может быть...

В дверь постучали. У родителей есть ключи. Знакомые почти не заходят. Бабушки и дедушки предпочитают жить где-то там, в своём мире и как можно меньше общаться с детьми и внуками. Различные службы заходили вчера. Значит, это либо какие-нибудь проповедники, либо... сердце забилось чаще. Это, естественно, полный абсурд, но может же новая соседка сама подняться познакомиться?

— Привет!

— Э... — Северин пошатнулся и отступил на несколько шагов. — Прошу прощения. Тебе что-то надо?

— Да, в принципе, ничего, — она пожала плечами. — Ты взял рюкзак? Я не помешаю?

— И как?

— Что как?

— Ну... Да так, ничего, — он выдавил извиняющуюся улыбку. — Ты заходи, нет?

— Давай, зайду. Всё равно брат пока что разбирается со всем. Переезды всегда связаны с хлопотами. То собери, то убери, это не забудь. В общем, — девочка подмигнула. — Ты ведь учишься тут в школе неподалёку?

— Ну, учусь — это слишком громко сказано. Скорее прихожу в неё. Восьмой класс же, ни экзаменов, ничего. Можно ничего не делать.

— Не знаю, я вообще ничего не делаю, — девочка опять улыбнулась. — Будем знакомы, я Элли Хит-Саммер.

— А отчество?

— Эм. У меня нет отчества, — возможно, ему показалось, но она смутилась.

— Странная фамилия. Ты не из Англии приехала?

— Нет. Не обращай внимания. У многих странные фамилии.

— Да уж. У многих. Я — Северин. Северин Кхлой. Я русский. Совсем русский.

— Наверное, это какой-то знак. Я слышала, что у всех людей, с которыми случаются интересные приключения обладают странными именам и фамилиями.

— Ну, конечно. Вот маму мою зовут Наталья. Наташа Кхлой. Отлично звучит, правда? Помню, как меня дразнили в младших классах — Кхлой-отстой, и прочее.

— А теперь?

— А теперь всем всё равно. Я их не трогаю, они меня не трогают, — Северин пожал плечами. — Я привык. Ой, что же я тебя не пускаю-то никак за порог?

— Мне можно войти? — зачем-то уточнила она.

— А ты вампир? — Северин прищурился. — Вроде бы не похожа.

— Да не вампир я, — девочка рассмеялась. — Это элементарная вежливость. Вдруг у тебя тут что-нибудь важное происходит, а я мешаюсь, и ты не можешь отказать мне из той же самой вежливости?

— Хорошо. Заходи.

Квартира, как квартира. Три комнаты, одна поменьше — там жил, собственно, он сам, остальные побольше. В них располагались рабочий кабинет отца и его с матерью спальня. Возможно, некоторые бы подумали, что такая квартира слишком большая для маленькой семьи, но они бы ошиблись. Половину квартиры занимал всякий хлам. Старые компьютерные корпуса, кресла и прочий мусор. Так что, свободного места оставалось не так уж и много. Единственным исключением была его комната — в ней всегда царил относительный порядок. Без компьютеров, велосипедов... Только кресло-кровать, надо сказать, достаточно широкое, чтобы на нём с комфортом могли уместиться и два человека. Компьютерный стол, на котором обычно стоял только ноутбук и несколько книг. Шкаф, в котором умещалась вся одежда. Когда-то на его открытых полках была небольшая библиотека, но, когда ему было лет двенадцать — её отдали. Мать сказала, что от них слишком много пыли, а книги можно и в библиотеке взять, а некоторые и в интернете скачать. В результате, теперь всё, что он читал — находилось либо на ноутбуке, либо на телефоне.

Быстро схватив несколько фантиков с кресла, Северин спрятал их в карман. Вроде, теперь в комнате относительно чисто. Ах, да! Он убрал со стола раскрытую книгу.

— Ты проходи, не стой в коридоре, — он уселся на стол, негласно предоставляя девушке право занять кресло.

— Хорошо, — та моментально очутилась в нём, поджав ноги. — А чем ты вообще тут занимаешься?

— Обычно я сижу и читаю. Или учусь, надо же потом на жизнь как-то зарабатывать. Иначе никак.

— Согласна, но неужели ты не выходишь на улицу, не гуляешь с друзьями, в конце концов? — она удивлённо приподняла бровь. — Как можно жить в такой маленькой комнате и добровольно не выходить из неё? Я бы сошла с ума...

— Ну, это ты, а это я. Где ты видишь у меня друзей, с которыми можно гулять? Да и зачем вообще это надо? Тупо бродить по улицам с бутылкой пива на пятерых и считать это крутым? Или сидеть на детских площадках с тем же? Противно! — сам не заметив, Северин соскочил со стола, размахивая руками. — Прошу прощения, просто, ты не первая, кто задаёт этот вопрос.

— Да? А кто ещё задавал его?

— Некоторые люди. И каждый раз начинали доказывать мне, что это и есть настоящая жизнь и что глупо тратить её на что-то другое. Идиоты. Ладно, что мы всё обо мне, да обо мне. Скажи мне, с кем ты приехала? Тот длинноволосый парень — твой брат?

— Да, он мой брат. У тебя волосы не короче.

— Это ладно. Но у тебя есть же семья? Ой. Извини, что спрашиваю. Или только брат?

— Только брат. Единственный, — голос Элли сорвался. — Это ничего, я уже привыкла. Я даже не знаю, как сказать. Да. Они давно умерли. Очень давно, я почти не помню их. Только отдельные воспоминания. Знаешь, как мама берёт меня на руки, как поёт мне перед сном... Я помню, что очень любила их, а теперь даже лица начинают стираться в памяти, — она прикоснулась пальцем к уголку глаза. — Ничего, я уже привыкла.

— Мне очень жаль.

— Я же говорю — я уже привыкла, — Элли пожала плечами. — Это было так давно, что уже и забываю всё. По крайней мере, не так плохо уже становится при мысли об этом.

— Хорошо, — Северин замялся. — Ты в нашу школу теперь будешь ходить?

— Школу? Какую школу? Нет. Знаешь, я никогда не ходила в школу...

— Ты меня разыгрываешь. Я никогда не поверю, что ты, живя в России, не ходила в эту нашу школу, — Северин скопировал её удивлённую гримасу. — За тобой не приезжали никакие органы опёки?

— Представь себе, нет! Но теперь брат говорит, что я обязана идти в школу и научиться контактировать с людьми! Как будто я раньше мало с ними общалась.

— И где же ты тогда училась всё это время?

— По интернету. Лазила везде, читала. Поверь, так можно выучить намного больше, чем в школе. Читала и о порядках в школе. Как ты там выживаешь? Вроде бы, не похож на прирождённого бойца.

— Ты не поняла, я не учусь в какой-нибудь бойцовской школе. Обычная школа, каких тысячи!

— Но ведь там царят волчьи законы! Жёсткая иерархия, постоянные унижения друг друга, равнодушные жестокие учителя! — Элли широко раскрыла глаза, почти крича.

— Это пишут в интернете. На самом деле всё не так уж плохо. Не знаю, как у них там всё это происходит — я уже давно держу дистанцию. Не о чём мне с ними общаться.