Атолл

— И?

— Сожрали. Детей сожрали. Больше, чем две рептилии здесь жить не могут. Не хватает еды.

— А ты то чем кормишься? Что можно найти на этом атолле?

— У меня яичная диета. Обхожу периодически все известные мне гнёзда. Беру по одному яйцу, иначе птицы больше гнездиться в этих местах не будут.

— А самих птиц ловить не пробовала?

— Чем? Как? Каким образом обрабатывать мясо? Здесь вообще ничего нет. Даже, когда мы жили посёлком, все кусты на атолле можно спалить за месяц. Мы их почти и спалили.

— Давай петлю сделаем. Нарежем кожи из моей куртки. И сделаем.

— Чем нарезать? Отвёрткой? Так она не режет.

— Ключ заточим о камни. Гаечный.

— Ты камни здешние видел? Сплошной известняк. Кораллы. Ты половину жизни такой ключ стачивать будешь.

— Что, здесь и камней толковых нет? Это же атолл — а значит должен быть выход на поверхность магматической породы.

— Это какой-то неправильный атолл, — произнесла она.

— Знаешь, у меня такое чувство, что кто-то это специально подстроил. И что мне с тобой теперь делать?

— Что МНЕ с тобой делать? Вдвоем мы не выживем. Помрём с голоду. Надо вниз, но там рептилии.

— Завалим, — самоуверенно произнёс я.

— Как?

— Есть мысли.

— И тогда мы получим около двух диксов в месяц. Девяносто процентов людей, что сюда попадают — старше 16-18 лет. Они становятся диксами. В посёлке мы всех новичков сажали в яму. Если человек не переносил болезнь — убивали. Но нас было много. Шестеро мужчин. Да, человек, попадая сюда, не может сориентироваться, он растерян и уязвим. Но вот попадёт сюда какой-нибудь, не знаю, боксёр, и что ты ему сделаешь? Как ты его загонишь в яму?

— Слишком много вопросов. Дай мне поспать.

Далеко я не отходил, но забрал у незнакомки мою кожаную куртку и, расстелив её прямо на кораллах, завалился спать.

Глава 4

Проснулся я снова от чувства голода. Да что за дурдом. Может на Земле мой аппетит страдал какими-то расстройствами, а здесь, пройдя через болезнь, расцвёл. Да, и, похоже, что болезнь я перенёс. В свои тридцать лет. Почему? Столько вопросов на мою голову, а в помощь только незнакомка, гаечный ключ на шестнадцать, плоская отвёртка, десяток саморезов и мобильный телефон. Что ж — начнём с мобильника.

— Миа, — позвал я. Как ни странно, она до этого тихо спала в нескольких метрах от меня на голых кораллах. — Что у нас есть поесть?

— Сейчас ночь — обход по гнёздам я делаю по утрам.

— Я так понимаю, что сейчас нам нужно сделать обыкновенную верёвку. Из моей старой куртки. Но нам нечем разрезать кожу.

— Зачем тебе верёвка? — Миа проснулась и уставилась на звёзды.

— Я ж тебе говорил — птиц ловить.

— Ты их хоть видел?

— Нет.

— Вот и не мучай головы.

— Бля, — взъерепенился я, — я понимаю, что ты уже и себя и меня похоронила, я понимаю, что тебя достало жить впроголодь столько месяцев подряд, но я попытаюсь побороться, хочешь ты этого или нет.

— Чем бороться? — устало произнесла Миа, — руками? Мужским достоинством? Я прекрасно понимаю, чем всё закончится. Ты меня рано или поздно изнасилуешь и съешь. Изнасилуешь, потому что злость на ком то сорвать придётся, а съешь потому что... кушать будет хотеться.

Только теперь я понял, насколько она психологически угнетена. Ей было всё равно. Она уже подготовила себя к такому концу. Я не настолько супер психолог, чтобы прорубаться через такую глухую стенку. Обнять её и утешить? Очень большой вопрос, как она это воспримет. Другими словами, так я поступить боялся. Оставалось то, чего я боялся всю свою сознательную жизнь — стать для неё настоящим мужчиной, добытчиком, защитником... разрешителем проблем. Да и для себя тоже.

— Мобильник мой дай, — я не мелочился и голос мой был груб.

Она положила около меня мой мобильник, ключ на шестнадцать, саморезы и плоскую отвёртку. И одежду.

— Я так не могу, — она начала буквально рыдать, — делай со мной всё, что хочешь, но делай это сейчас. Давай закончим всё сейчас.

— Ничего я с тобой делать не собираюсь. Одна голова — хорошо, а два сапога — пара. Я обдумываю, как нам выжить.

— Интеллигент, — плюнула она и поднялась, — Прошлый был лучше. Он сразу меня изнасиловал. Это лучше, чем твои сопли.

— Прошлый!? — поднял бровь я.

Она промолчала.

— И его тоже не сожрали рептилии?

— Да, — наконец, подала голос она. — Я ухожу. Когда нужно будет, ты меня найдёшь.

Было слышно, как она расплакалась и исчезла в темноте.

— На хера тогда ты меня поила водой, когда я болел? — крикнул я в ночь, вспоминая "тропические ливни".

Ночь не ответила.

Я, конечное, козёл, но с рогами у меня всё в порядке. Она сама придёт, когда я налажу какой-нибудь быт. Это свойственно женщинам — они всегда тянуться к мужчинам, которые могут создать быт. Или его разрушить. Собственно, как женщина, она меня не привлекала — мне нравятся женщины с полными сочными ногами, большой грудью и широким тазом. Стоп! Какие-то гастрономические мысли у меня сегодняшней ночью.

Мобильник был "китайцем", и это хуже всего. Крышку я тупо выломал и начал рассматривать микросхему — никакой режущей кромки я не обнаружил. Шлейфами к микросхеме присоединялся стеклянный экран. Не мудрствуя лукаво, я отодрал шлейфы и в руках у меня оказался кусок стекла размером четыре на пять сантиметров. Осталось только его заточить. И тут я действительно столкнулся с проблемой. Всякий камень, взятый мной, рассыпался от прикосновения к стекло. Намного подумав, понял, что стекло заточить о камень мне удастся, максимум сколоть, но стекло было толщиной около полумиллиметра и сколоть его явно не выйдет. Ключ мне заточить тоже на вряд ли удастся слишком он толстый — за пару недель может это сделать можно, но, прежде я покалечу себе все руки или загнусь от холода. Сел и ещё раз внимательно осмотрел куртку — из всех металлических предметов на ней оказались только молнии и пуговицы-защёлки. Тут я вспомнил про джинсы. На задней стороне между шлёвок была нашита солидная железная бляха с эмблемой производителя. К тому времени, когда я расправился с нитками, которые её крепили к джинсам, рассвело.

Тянуло исследовать новые территории и, конечно же — поесть, но я решил, что важнее заняться делом — пока оно спорилось. Лишь после того, как я заточил эмблему — встал на ноги. Чтобы не заблудиться, решил идти вдоль ручья. Несмотря на ранее утро, солнечные лучи быстро набирали свою силу, а у меня и без того вся кожа пылала — вскрикивая от боли, я с трудом надел майку, подрезал джинсы, соорудив, таким образом, подобие шорт. Жутко болела только передняя часть тела, сказалось то, что лежал несколько дней на спине под открытым солнцем. От ручья, кстати, веяло поистине ледяным холодом, что немало облегчало мои страдания. Идти было, особенно босиком, практически невозможно — ландшафт представлял из себя какое-то дикое нагромождение неровных известняковых и коралловых глыб, размером от среднестатистического яблока до среднестатистического мамонта.

Метров через триста (ориентировочно — расстояния в этом каменном саду замерить было довольно сложно) ручей исчез в камнях. Я вернулся, чтобы более внимательно осмотреть, куда он делся, и обнаружил, что он, говоря прямыми словами, попросту уходил, а если быть более точным, выходил из-под земли между двух валунов. Занятно.

Никогда не умел ориентироваться по солнцу, но если Миа не врала, и я на острове, опасности заблудиться не было. И я, собственно говоря, пошёл, куда глаза глядят. Растительности и вправду видно не было, да и как она могла вырасти на поверхности этих валунов? У нас, на Земле, на камнях могут расти мхи, но только в относительно влажном климате, тут не наблюдавшегося. Изредка между валунов попадались полянки песочка — видно ветер и солнце искрошили острые края камней, крошки ссыпались в удобные места и образовали такие пляжики. Здесь тоже ничего не росло — видно климат здесь был весьма иссушающим и выпаривал из таких пляжиков влагу мгновенно.

Хотя пресная вода в избытке имеется около ручья, но и возле него тоже ничего не росло. Впрочем, неудивительно, учитывая ненормальные свойства этой воды. Если от неё образуются кристаллики льда, то что можно говорить о растениях.

В своих размышлениях я не смотрел вперёд, только под ноги, перебираясь с одного валуна на другой и, поэтому, не заметил, как вышел на самую высокую точку рифового гребня. В себя меня привел грохот прибоя, внезапно откуда-то взявшийся порыв горячего и влажного ветра, да гам птиц. Я поднял глаза, и чуть не свалился с валуна, на который только что взобрался. Впереди, насколько мне хватало взгляда, простиралась тёмно-синяя морская гладь. Внизу, метрах в ста, морские волны с шумом бились об отвесную скалу. Среди всего этого метались сотни птиц разного вида и сорта — ныряли в воду, вероятно за рыбой, ссорились друг с дружкой, крякали, каркали и орали. Открывшееся бесконечное пространство влило в мою кровь такую порцию адреналина, что коленки мои задрожали, и я уселся верхом на валун.

— Ну, попал, — прошептал сам себе.

Ещё раз покрутил головой — слева валуны громоздились всё выше, образуя, в конце концов, скалу приличной высоты — не пройдёшь. Справа — всё тоже каменное безобразие. Обратив внимание, на проносящуюся около меня птицу с рыбиной в клюве, невольно подавился слюной. Вот бы научиться приручить их приносить рыбу человеку. Или привязать такому баклану верёвку к лапам и рыбу забирать. Не выйдет. Верёвка слишком длинная нужна, да и птица с верёвкой рыбу ловить не будет — начнёт биться в истерике, пока дух не испустит.

Птица опустилась на один из валунов в паре десятков метров от меня и принялась за завтракать. Сволочь. С завистью наблюдая за ней обнаружил, что валун, на котором она проводила приём пищи, по цвету отличается от остальных. Вероятно, она здесь не только ест, но и гадит — любимый, так сказать, с детства валунчик.

Я поднял с земли камешек поувесистее, и примерялся. Далеко. Оставив вещи на земле начал подбираться к птице. Не тут то было — баклан ближе двадцати метров меня не подпустил — зажал в клюве недоеденную рыбину и взлетел в воздух, легко увернувшись от моего камня. На бесплодные попытки сбить какую-нибудь другую птицу я потратил около двух часов — несколько раз попал, однако заметных повреждений причинить не смог. Максимум, чего я добился — это половина недоеденной рыбки, которую уронила одна из птиц, уворачиваясь от моего камня. Я её съел с костями. Пока пережёвывал, обнаружил в теньке между двумя валунами тёмное пятнышко. В нём оказался десяток маленьких (с перепелиные) яиц. Подумав, съел их со скорлупой.

Разбирая содержимое мусора, из которого было сложено гнездо, увидел какие-то странные насечки на камне рядом. Треугольнички, квадратики и палочки явно были высечены человеческой рукой. Подумал над этим ребусом, да кинул.

Оказалось, за время моей не совсем удачной охоты, я отдалился от оставленной одежды на порядочное расстояние, и мне понадобилось ещё несколько часов, что найти её в этом царстве усохших кораллов. Интересно, как они попали на такую высоту — ведь они должны были расти в море. Может быть, когда-то уровень океана на этой планете был значительно ниже. Когда я, наконец, обнаружил свои вещи, почувствовал сильную жажду, и мне снова пришлось идти к ручью. Напился ледяной, до ломоты в зубах, воды, плеснул её на плечи, чтобы охладить разогретый организм, и сел думать над дальнейшим моим существованием.

Выходило, что трудозатраты на кидание камней ни к чему хорошему не приведут. Даже если я со временем поднаторею в этом искусстве. Правую руку от бесконечных бросков ломило уже сейчас. Кроме этого, сегодня я разорил одно гнездо птицы полностью, получив мизерное количество калорий. А гнездо за весь день встретилось только одно. А ведь незнакомка предупреждала, что гнёзда разорять не стоит. Вот птиц здесь несравненно больше — возможно они питаются здесь, а гнездятся где-то в другом месте.

Я покосился на свою кожаную куртку и остатки джинс. Что ж — сделаю верёвку и попробую охотиться при помощи петли. Птицы, как ни странно, выбирают далеко не все валуны для обеда, вот там такую петлю поставить и можно будет, самому спрятаться где-нибудь, подождать жертву, дёрнуть за верёвочку — и баклан у тебя в кармане.

Джинсы я пока решил не трогать — занялся кожаной курткой. Заточенной эмблемой полосовал её на тоненькие полоски до самой темноты и вспоминал, как плетётся элементарная косичка — одна толстая полоска имеет больше шансов на разрыв, чем три тонких, сплетённых вместе. Ну, это я так думал.

Утром мне предстояло сплести верёвку и отправиться на охоту. Снилось мне, как я разделываю тушку баклана эмблемой от джинс и отправляю в рот потроха и мясо.

Глава 5

Разбудил меня голод, что, в последнее время становилось уже привычным. Плетение верёвки оказалось не таким уж и сложным занятие — даже увлекло, и заняло у меня максимум часа три. Теперь я подготовился основательно — рубашкой обмотал голову, соорудив что-то похожее на чалму, из штанин джинс соорудил некое подобие вещмешков, которые повесил на пояс. Ремень, кстати, пришлось подтянуть на несколько дырок — что не удивительно. Впору было уже и резинку на трусах подтягивать.

Добраться до берега моря мне удалось намного быстрее — сказалась вчерашняя практика путешествия по неровным ландшафтам. Птицы никуда не делись. Отыскав глазами наиболее белый от помёта подходящий мне валун — направился к нему. Валун я выбрал ещё и такой, чтобы один край его вершины был выше другого — тогда петля однозначно зацепит ногу птицы, тщательно обработал кочергой его поверхность, чтобы петля, в случае чего, не зацепилась об какую-нибудь неровность. Разложил петлю, проверил несколько раз, как она спрыгивает с валуна и, аккуратно разматывая верёвку и держа её в небольшом натяжении, аккуратно отошёл и спрятался в россыпи коралловых глыб в двадцати шагах от моей ловушки.

Прошло уже полтора часа, но ни одна птица не села на мною приготовленный валун. Хотя на другие, те, что были видны с места моей лёжки, садились с периодичностью не меньшей, чем двадцать минут. Или я выбрал неудачный камень, или была какая-то друга причина. Может быть, их пугала сама петля, ведь она совсем не тонкая и прекрасна видна. Но, с другой стороны, она ничем не отличается от засохших водорослей, которые птицы натаскали сюда в излишестве. Подождав ещё немного и, плюнув на всё, я отправился поискать что-нибудь на пропитание в другом месте. Ловушку оставил нетронутой.

Хоть в чём-то мне сегодня повезло — буквально в полусотне шагов от моей засады я нарвался на очередное гнездо с такими же крохотными яйцами.

— Что ж, — грустно вздохнул я, — будем разорять.

На рифовой поверхности возле гнезда я вновь обнаружил непонятные мне значки. На этот раз разгадывать ребусы я не стал а, собрав яйца, забрался на вершину ближайшей глыбы и, усевшись на его горячую поверхность, начал поглощать яйца. В какой-то момент одно из них у меня чуть изо рта не выпало. Отсюда прекрасно была видна моя ловушка, по центру которой сидела какая-то больше чайка, чем баклан и преспокойно кормилась выловленной рыбой. Бежать, и дёргать за верёвочку было уже поздно и я, не заметив, как сам доел свои скромные деликатесы, тихо дождался, когда чайка взмоет вверх. Не прошло и десяти минут, как её место занял баклан.