По ту сторону Тьмы

Поёжившись от вида огромных крючковатых когтей на узловатых пальцах, Гверн осторожно потыкал прутиком уродливый желтоватый нарост на лбу.

— А это что у неё за шишка? Мозоль что ли?

— Не знаю,— замялся Кехт. — Это у них только... Короче, только у матёрых баб бывает. Говорят, они этой мозолью свои чары и накладывают. У их мужиков я такого не видел. Такие вот бабы с мозолью у них всем и заправляют. Мы зовём её маткой. Она в кулаке всю стаю держит. Как только матку завалишь, они сразу голову теряют и всем скопом на нас бросаются. Тут мы их всех и.... Хотя, что я тебе рассказываю, ты ночью и сам всё видел. Тут самое главное, не бояться и матку завалить...

— А кстати, — Гверн оглянулся на мирно дремлющего на солнышке деда Лутдаха. — Если ты говоришь, чары. Как он её тогда увидел? Он вообще кто, маг?

— Маг? Ну ты, брат, махнул. Стал бы он тогда с нами мотаться. Не, он не маг, но таких как он, по пальцам можно пересчитать. Вот потому, когда можно, мы и пробуем каждого, вдруг да попадёт. Вот тогда бы тебя парень везде на руках носили.

— Ну, а научиться как-нибудь этому можно? — загорелся Гверн.

— Экий ты шустрый, — усмехнулся Кехт. — Научиться. Сам подумай, если бы это было можно, неужто мы бы и сами не научились? Нет, конечно, мы пробовали. Денег ему хороших сулили, приставали с расспросами. Как мол, дед, ты её видишь-то? Скажи секрет. Он смеётся. Никак, говорит, ребятки. Никакого секрета. Вижу, и всё. Правда, тоже не сразу. Говорят, по молодости его храмовники заприметили и к себе звали, но он не пошёл. Зуб у него на них почему-то. Но я вот думаю, — понизил голос Кехт, — в роду у него колдун кто-то был, не иначе...

— Эй, Кехт, Гверн! — зычно окликнул Тревор. — Вы чего там застряли! Отъезжаем!

— Ладно, пойдём, парень, — заторопился Кехт. — Вечером договорим...

Глава 2

Натужно поскрипывая колёсами, вереница повозок одна за другой поднялись на крутой перевал.

— Тпру! А ну-ка охолони, красавица!

Возница натянул поводья и показал кнутом вдаль.

— Смотри, паря. Вот он, Серрако, отсюда весь как на ладони. Так что готовь денежку за въезд.

Гверн привстал и в волнении вытянул шею, разглядывая город.

Наконец-то. Десять дней путешествия подошли к концу. И вроде не такой уж городок и большой, как про него рассказывали. Наверно всё дело в тумане.

Теряясь в предвечерней дымке, высоко в небо взметнулись острые шпили ажурных замков. Грубоватая кладка древней крепостной стены кроваво отблёскивала крошечными огоньками солнечника. Любой нежити здорово не поздоровится, вздумай она попытаться пробраться в город. Наверно потому в Серрако такие драконовские налоги. И все исправно платят. Зато каждый житель может быть уверен в спокойном сне. Если конечно их покой не потревожит кто-нибудь другой. А такие найдутся. Городок богатый, значит, пруд пруди, сколько в нём водится всяких разномастных воришек и пройдох.

Далеко на горизонте в лесу блеснул кровавый огонёк.

— А там что, тоже люди живут? — показал рукой вдаль Гверн.

— В Тёмнолесье-то? — замялся возница. — Да как тебе сказать. Не то, чтобы прямо вот так живут, но народец разный там шастает. Охотники, углежоги, дровосеки опять же. Ну и беглые само собой, куда уж без этого.

— О как! Беглые? — заинтересовался Гверн.

Это уже интересней и может здорово пригодиться. Предстоящее дело настолько деликатное, что обернуться может по-всякому. И лучше уж скрываться в лесу, чем горах. По крайней мере, хоть от собак по ручью уйти можно. Тьфу-тьфу, надо надеяться, что до этого дело не дойдёт.

— Ну да, беглые, — пожал плечами возница. — В городе им что, вверх дном всё перевернут и враз голову отчекрыжат, а лес, он вон какой, попробуй, ищи-свищи их.

— Да как же они там живут? Неужели нежити не боятся?

— Как живут-то? — возничий ожесточённо почесал бороду. — Дык, считай, никак не живут. В дневном переходе от города прячутся, так всё поспокойней. А ночью забиваются кто куда и костры жгут. Помнится, мальцом был, отец мой покойный за дровами меня разок туда взял. Ох, и страху я тогда натерпелся. Поближе к городу большие дерева-то уже все повырубили, приходилось подальше ездить. Так вот мы и поехали. Дорога кочка на кочке, вокруг черепа и кости валяются. И людские, и всякие. Как в старый лес заехали, темно вокруг стало, хоть и ясным днём. Чувствую, кто-то из темноты на нас пялится, ухает, трещит, а нам на глаза не показывается. Ну что делать, боимся, а дрова-то везти надо. Повалили мы по-быстрому сухие деревца, кое-как погрузили, и до вечера в городе оказались. А другие кто не успел, так там и остались. Не видели их больше. Так-то, паря. Такие вот дела там творятся. А ты говоришь, живут...

— Да, жуть, — поёжился Гверн. — У нас на севере намного спокойней. Только холодно очень. Бывает, в холодные зимы даже целыми деревнями замерзают насмерть. Да и лето оно тоже так себе, в реку и то не сунешься. Холодина.

— Вот то-то и оно, — со знанием дела поддакнул возничий. — Холод никто не любит, что нежить, что человек. А снег у вас там сколько лежит?

— Да больше полугода.

— Вот. А здесь о нём и не слыхивали. Горы с севера холода закрывают, благодатный край. Вот потому и плодится тут всякое, — возница ожесточённо сплюнул за борт. — Так что даже и не знаю, что лучше. Наверно везде хорошо... Ладно, подъезжаем. Деньгу доставай, — кивнул на приближающиеся ворота. — Видишь, вон наши толстопузые уже засуетились...

Под колёсами гулко застучала старая брусчатка. Миновав узкий подъёмный мост, повозки втянулись в узкий проём.

Гверн невольно втянул шею, когда над головой промелькнули острые зубцы тяжёлой подъёмной решётки.

Да, строители когда-то потрудились на совесть. Толщина стен шагов десять. И судя по сверкающим промасленным звеньям цепей, решётка исправно опускается каждый вечер. Если что, удирать придётся только через стены. Крюк и хорошая верёвка нужна. Мотка два, а лучше три...

— Стой! — стражник в латах властно поднял руку. Сзади из неприметной ниши показались арбалетчики.

— Не боись, паря, просто деньги приготовь, — шепнул возничий, показывая стражам короткий свиток с печатью. — Дай вон тому храмовнику полтину. Плата за въезд.

Из-за спины стражника вышел маленький лысоватый толстяк в чёрной сутане. Приветливо кивнув возничему как старому знакомому, цепко оглядел Гверна.

— Вечер добрый, мил человек. Что-то вы все сегодня на ночь глядя, как сговорились.... По торговым делам к нам, или мастеровой?

— Да вот, солнечника хотел прикупить, — простодушно улыбнулся Гверн, доставая кошель. — Говорят, у вас тут дешевле всего, — нарочито рассеяно перечитал монеты.

— Верно говорят, — при виде денег взгляд толстяка заметно потеплел. — Как записать твоё имя?

— Гверн.

Толстяк ловко сунул монеты в потёртый гербовый кошель и протянул взамен небольшой медный кругляш с витиеватой чеканкой.

— Держи же этот партус, Гверн. С сего дня тебе даётся право находиться в нашем городе безвозбранно ровно один месяц. Показывай его стражам.... Следующий!

— Но, пошла!

Повозка резво тронулась с места.

— Сам-то где остановиться решил? — рассеяно поинтересовался возничий, между делом жадно оглядывая проходящих мимо молоденьких горожанок. — А то давай с нами, всего четвертак за ночь, постель, кормёжка, все дела. Если девки, то за отдельную плату, само собой...

— Идёт, — оживился Гверн. — Только с девками пока малость повременю. Честно говоря, выспаться бы. Устал как собака.

— И то правда, — хмыкнул возница. — С этим успеется. Девки они ведь такие. С ними разве уснёшь...

Постоялый двор оказался так себе. Двухэтажная деревянная халупа с маленькими каморками и общей залой. Ничего лучшего за такие деньги и не найти. Пару ночей перекантоваться, и ладно. Всё равно весь завтрашний день на ногах.

Фыркая и наслаждаясь тёплой водой, Гверн наскоро ополоснулся в бочке до пояса. Подмигнув заинтересованно поглядывающей служанке, утёрся рушником и, накинув свежую рубаху, поднялся в обеденный зал. На пороге в замешательстве остановился, отыскивая взглядом свободное место среди длинных столов.

— А, вот и Гверн! — с ближнего ряда развернулся Тревор, приветственно подняв кружку. — Заходи, заходи, дружище, тут все свои!

Судя по раскрасневшемуся осоловелому лицу, уже неплохо отметил прибытие.

— Давай, садись! Выпей с нами! Между прочим, парень не робкого десятка, — пояснил кому-то за столом. — Двоих упырят при мне одним махом уделал! Ножом! А другому хв....Тьфу, шею свернул! Давай, давай, парень, садись! Эй, там, не спать! А ну налейте ему!

Чувствуя себя немного не в своей тарелке, Гверн подсел к столу. Благодарно кивнув в ответ на протянутую кружку, пригубил немного вина и отставил в сторону.

Да, всё как всегда. И тут разбавляют. Хотя, ничего удивительного. Наоборот, было бы удивительно, если бы не разбавили. В любой корчме одно и то же. Видят, народ уже малость поддал, значит можно наливать всё что ни попадя. Похоже, и еда такая же, не хватало ещё отравиться. Вот красота будет, всю ночь из нужника не вылезать. Уйти что ли, или рискнуть попробовать. Всё-таки голод не тётка, с утра во рту ни крупинки...

Тяжело вздохнув, придвинул поднос с жареной курицей и с сомнением откусил кусочек грудки. Разжевав, удивлённо хмыкнул.

Х-м-м. А вроде ничего. Очень даже ничего. Особенно-то после поднадоевшей каши. Нет, каша сама по себе была ничего, но каждый день утром и вечером, и особенно все десять дней, это уже небольшой перебор. Даже в чистой воде уже её привкус кажется.

С хряском выломав мясистую ножку, призывно махнул служанке.

— Эй, красавица! Неси ещё одну курицу, — сунул серебряную монетку в девичью ладошку. — И зелени побольше. Петрушку, лук, чеснок, давай всё, что там у вас!

Утром, а судя по солнцу, уже около полудня, едва продрав глаза, собрался на рынок. На крыльце сунул под мышку драную куртку и поймал за рукав пробегающую мимо служанку с кувшином.

— А скажи-ка мне дорогуша, где у вас тут рынок? — тряханул свёртком. — Куртку вот хочу новую себе прикупить.

Девушка пунцово зарделась от непривычного обращения.

— Как выйдете, идите сразу налево, там не перепутаете. Гостиная улица как раз на Базарную площадь выходит.

— Благодарю.

С лёгким сердцем, тихонько посвистывая, Гверн сверился с указателем, и неторопливо направился вниз по кривой улочке. Ловко уворачиваясь от снующих взад-вперёд горожан с пухлыми тюками и тяжеленными корзинами, на всякий случай положил правую руку на кошель.

Знакомая толчея. В такой толпе денежки увести раз плюнуть. Особенно когда вокруг всякие глазастые шалопаи болтаются. Один отвлекает, второй с пояса верёвочку режет. Да что там греха таить, когда-то и сам таким был.

— Дяденька, дяденька! — из толпы сорванцов выбежал темноволосый чумазый мальчуган. — А...

— Стоп! Вот держи, больше не дам, — отрезал Гверн, выгребая мелочь из кармана. — Как пройти к карусели не знаю, в гаданье не верю, — ссыпал горсть в детскую ладонь.

Видимо всё ещё собираясь продолжить заученную фразу, паренёк запнулся, и ошалело замер с открытым ртом.

— Смотри, а то ворона залетит, — усмехнулся Гверн. — Ладно, бывай, прохиндей! — ускорил шаг.

Ну вот, о сером речь, серый навстречь. Это так, мелочь, детишки промышляют. Главное не нарваться на кого-нибудь посерьёзнее. А то будет карусель. Хотя, вроде Старый Лис говорил, днём душегубы в городке не балуют. Да и брать-то особо нечего, они ведь тоже не дураки на кого попало кидаться. Нарядился скромненько, под мастерового. И кстати, довольно удачно получилось, по крайней мере, тот толстяк у ворот сразу купился...

Гостиная улица оборвалась, уступая место широким торговым рядам с вяло трепыхающимися над ними стягами торговых гильдий на высоких древках.

Застилаясь рукой от нещадно бьющего в глаза солнца, Гверн огляделся, отыскивая знакомый стяг.

Наверняка где-то рядом. Не могут карлики изменить своим привычкам. Обычно всегда торгуют где-нибудь на бойком месте у самого входа, чтобы никакой ни рыбы, ни мяса рядом не было. Конечно, не хватало ещё, чтобы дорогущая кожа тухлятиной провоняла. Да и самим стоять нюхать весь день тоже занятие не из приятных.

Набежавший свежий ветерок пробежался по рядам, игриво теребя поникшие стяги. Ближайшее полотнище развернулось во всю длину. Рассерженный бьющий копытом могучий тур на жёлтом фоне, словно живой хлопнул кисточкой хвоста.

— А, вот ты где, — довольно хмыкнул Гверн, поправляя свёрток подмышкой.

Как удачно получилось. Теперь главное, держаться учтиво, что бы ни случилось. Карлики вообще очень трепетно относятся к обращению. Если почувствуют малейшую нотку высокомерия, всё, пиши пропало. Сразу отворотят нос, какие бы деньги ты им не сулил. Или сквозь зубы всучат такую дрянь, что потом ещё сто раз пожалеешь. Но, несмотря на сварливый характер, мастера на редкость искусные. Что одежда, что драгоценные побрякушки, лучше карлика мастера не найти. Сами дотошные, пальчики тонкие, искусные, что не вещица выходит, одно загляденье. Вот потому люди у них и покупают. Правда, не все могут держаться на равных, с тем, кто ниже тебя наполовину. Некоторые даже считают их родственниками норников, только без шерсти, но мало кто отважится сказать об этом карлику вслух. Сразу получат нож в пупок, или, кхм, в силу малого роста, во что чуть пониже.

Равнодушно пройдя ряды прилавков с драгоценностями под бдительным взором низкорослых коренастых бородачей, Гверн остановился перед кожевенной лавкой.

Оглядев причудливые фасоны, явно предназначенные для богатых городских модников, решил не тратить зря время и сразу взял быка за рога.

— День добрый, уважаемый, — приветливо улыбнулся пожилому суровому карлику, подозрительно зыркающему из-под чёрных кустистых бровей. — Вот, хожу, курточку себе приглядываю. Простую до безобразия, но зато очень надёжную, — неспешно развернул свёрток и продемонстрировал во всей красе драные полосы на спине.

— Кхм, — задумчиво почесал бороду торговец. — Однако.... Давненько я такую не видал. И кто же позволь тебя спросить, смог её так уделать?

— Да смогли вот, — смущённо почесал нос Гверн. — На выводок каменных упырей нарвались, пока сюда ехали.

— Понимаю. М-да, каменные упыри, это вы считай, ещё легко отделались, — карлик спрыгнул с высокой табуретки и вышел за прилавок. Оглядев каждый шовчик куртки, уважительно прицокнул языком.

— Д-а-а, не подделка. Настоящая морандийская работа, хороших денег стоит. И я так понял, ты ищешь именно такую же?

— Ну, — замялся Гверн. — Конечно, очень хотелось бы.

— Даже не ищи, всё равно не найдёшь, — торговец деловито скрестил руки на груди. — Уж можешь мне поверить, я знаю этого мастера. Увы, — тяжело вздохнул. — Последнее время он здорово сдал. Годы берут своё... Видно ты купил одну из последних. Ученики, конечно, остались, но скажу честно, рука пока не та. Лет через пять, да, может быть и выйдет толк.

— Печально. И что, неужели совсем нет ничего подходящего?

— Почему нет. Всё есть, коли в цене сойдёмся, — торговец заговорщицки кивнул на прилавок. — Идём, есть у меня одна подходящая вещь...