Повелитель кошмаров

Показались первые дома Жорнировки, а я так ничего и не придумал.

— А где мы заночуем? — спросил Норик.

— Есть тут домик, мы в нём полгода назад тусовались, — как всегда ответил Кир.

— Стойте! — требовательно сказал я.

— Чего? — Боня обернулся первый.

— Вот ты сейчас хотел сказать, что надо ночевать в здании, где нас не обнаружат в случае проверки, а не в домах. И мы туда должны пойти. А потом на нас нападут. Я всё знаю наперёд! Норик! Я же тебе рассказал про видик?

— И что ты предлагаешь? Чтобы мы тебе поверили? — озадаченно спросил Боня.

— Если хотите жить, то нужно сделать тварям какую-нибудь ловушку. Пока я ещё не придумал, какую именно. Нужно обследовать все здания и потом решить, где будет безопасней переночевать.

— Хорошо, — как-то легко согласился Кир. — Ты обследуй школу, раз уж ты за неё заговорил, а мы остальные дома и лесопилку. Возле школы и встретимся. У входа.

— Тогда погнали, — я двинулся по знакомому маршруту.

Сейчас нельзя терять ни минуты, нужно подготовиться до темноты. И нужно думать, как мы можем этих мерзотников победить.

Школа — серый призрак прошлого. Окна давно выбиты, зияют чернотой пустых глазниц, двери сорваны, остались лишь косяки, покрытые мхом и паутиной. Природа взяла своё — сквозь трещины фундамента пробились молодые побеги деревьев, ветви кустарников цепляются за стены, словно руки, тянущиеся из-под земли.

Дверной проем зарос травой, порог устлан осколками стекла, скрипящими под ногами. Под тяжестью шагов раздавался неприятный хруст, будто кто-то следил за каждым моим движением. Запустение чувствовалось повсюду — пол покрыт слоем пыли, обломков штукатурки и строительного мусора.

Коридоры длинные, тёмные, пропахшие плесенью. Пустые бутылки, разбросанные здесь и там, сверкают отблесками света, проникающего сквозь проёмы. Несколько старых, истлевших журналов лежат посреди пола, страницы порваны ветром и временем, превратились в жалкое подобие некогда ярких иллюстраций.

Просмотрел классы — места детских надежд и мечтаний, ставшие теперь кладбищем воспоминаний. Они пусты, лишены мебели, стены покрылись мелкими трещинами.

Странное чувство тревоги начало охватывать меня, казалось, что пространство вокруг сжимается, стены дышат зловещей тишиной.

Это сумрак коридора так действует на меня. Но единственное место, которое я пока выбрал для обороны, это именно тупиковый коридор. Тут есть окно, но твари на второй этаж не должны достать. Его придётся занавесить, чтобы был полный мрак. Хотя в этом коридоре нельзя разводить костёр, зато защита с трёх сторон обеспечена. Осталось ещё придумать, как защитить проходную сторону.

Выглянув в окно, я обомлел — солнце через полчаса коснётся горизонта. А потом оно прячется быстро.

Нужно спешить...

Оставив рюкзак внутри, я выбрался из пыльного здания наружу, жадно вдохнув свежий воздух полной грудью.

Крыльцо пустынно. Там, где мои друзья обещали собраться, стояла полная тишина.

— Пацаны! — крикнул я вдоль улицы.

А в ответ тишина...

Быстро я рванул к домам. Шёл вдоль улицы поселка, мимо покосившихся одноэтажных домов. Несмотря на запущенность, дома выглядели лучше школы — фасады местами облупленные, окна грязные, кое-где потрескавшиеся рамы. Но атмосфера оставалась тяжелой, потому что у меня в душе царило смятение.

Многие ворота были широко открыты, приглашая войти, но ни одна душа не нарушала спокойствия улиц. Ни звуков человеческих шагов, ни разговоров. Только сухая трава шелестела да редкие птицы тихо щебетали вдали.

Нервно закурив, присел на старую деревянную скамейку под забором, уставший и растерянный. Мой взгляд блуждал по улицам, ища признаки жизни, но всё оставалось таким же мертвым и неподвижным. Друзья покинули меня, бросив в этом странном месте, полном моего ужаса.

Сердце сжалось от чувства предательства, мысль о том, что остался один, пугала. Внутри нарастало неприятное ощущение — что-то пошло не так, совершенно не так.

Надо было разговаривать с ними по-другому. Но ещё на одну серию я не соглашусь. И ведь её может и не быть.

Это их выбор. Испугались, что у меня крыша съехала. В добрый путь. Хотя... Я видел, как жизнь забирали только из меня. Но не думаю, что их постигнет другая участь. Неизвестно, на что эти мерзотники способны, какие у них есть чувства. К примеру овчарка берёт след через двенадцать часов легко. Есть ещё и другие способы выслеживания.

Сквозняк проникал под одежду, холодя вспотевшую кожу.

Нет времени. Закурив очередную сигарету, я встал. В голове созрел план действий.

Я уже знал, что делать. Только для этого надо найти нужные мне вещи и смастерить всё до темноты.

Отправился обшаривать дома, в поисках необходимых инструментов. Прежде всего проверял кладовки и сараи, зная, что именно там обычно хранят полезные вещи.

Первый дом оказался пустым, второй содержал лишь ржавый металлолом, третий — кучку бесполезных вещей. Наконец, в четвертом доме нашел инструменты, необходимые для своего спасительного плана: острую пилу, тяжелый топор и деревянный бочонок с аккуратно упакованными гвоздями, плотно замотанными в специальную бумагу, смазанную солидолом.

Спешно осмотрев еще пару строений, обнаружил моток старой, но прочной бечевки. Она была тонкой, но упругой, и интуитивно понятно, что ее прочности хватит для моей задумки. Выбрал для занавески старое пальто. Собрав найденные предметы в холщовый мешок, выбрался во двор. Смотал самодельный ремень с патронташа, и присоединив к обрезу, закинул его за спину.

Солнце уже пряталось за горизонт, дразня меня лишь малиновым краешком.

Я шёл к школе. На плече покачивались две длинных жерди, в левой руке мешок с инструментом, а за спиной болтался обрез — единственный друг, который не сбежит.

Надеюсь, я выбрал правильный вариант борьбы за свою жизнь. Какую бы я ни сделал ловушку, мерзотников минимум трое. Ловушка может повредить только одного. И я проиграю.

Поэтому я решил сделать себе будильник. А с тварями будет разбираться мой обрез.

Внезапно навалилась усталость, веки стали сползать сами собой. Перед глазами мелькали образы мерзотников, прячущихся за кустами и деревьями.

Не буду я за вами бегать. Сами придёте. Если у меня к тому времени крышу не сорвёт, будете очень удивлены, на что способны люди.

В коридоре школы уже сумрак. Включив фонарик, примостил его в тупике коридора так, чтобы он всё освещал, но не слепил.

Первым делом заправился кофе с водой.

Не теряя времени выломал три доски, набив в них гвоздей, чтобы торчали острия с одной стороны.

Это для стоп врагов.

Я спешил, это даже бодрило.

Набил гвозди как мне нужно на жерди, один загнул, чтобы не стягивалась верёвка на сторону. Расклинив жерди между потолком и полом, я притащил несколько рам парт, сделав небольшую баррикаду перед местом, где я буду спать.

А спать я буду! Хоть мне от этого и жутко. Я уже сейчас слышу воздействие.

Через время, без сил, я отошёл от готовой ловушки. Всё сделанное стоило многих усилий, благодаря потреблённому чрезмерно кофе, от которого мотор метался в груди. Страх стимулировал мозг не хуже кофеина. Но всё равно я держался чисто на волевых.

Сел, облокотившись спиной, на тупиковую стену. Протянул ноги. Над ними труба, одним концом на полу, а второй подвешен как можно выше. Ещё привязал на неё кирпич, чтобы при падении трубы удар по костям голени был больнее. Через подвес верёвка тянется к ловушке, где на гвоздях растянулись нити сантиметров двадцать друг от друга. Как только их тронут, они дружно начнут слетать. И труба должна меня разбудить.

Должна.

Других вариантов нет.

Глаза слипались, но я успел примотать фонарик к стволам. Теперь нужно его выключить, чтобы был полный мрак. Несколько раз потренировавшись быстро включать фонарик, настраивал этим себя на автопилот при пробуждении.

Всё, пришло время.

Выплюнув в сторону окурок, выключил свет.

Непроглядный мрак, лишь алеющий отсвет окурка напоминает о том, что есть жизнь. Лишь он не даёт впасть в панику.

Но жизнь есть, и над моими ногами висит труба с кирпичом.

Будет больно.

Глаза открыты, окурок почти гаснет...

— Ааа! — боль и темнота.

Но орал я, будто шёл в атаку.

Мозг не подвёл, он хорошо сохраняет себя.

Фонарик, фонарик. Нащупав кнопку, нажал её, уже стоя на ужасно болевших ногах.

Один мерзотник тоже орал гортанным голосом задержавшись ступнями на торчащих из досок гвоздях. Второй сбоку уже в двух метрах, упёрся в парты. Руки вытянуты, вибрирующие пальцы направлены на меня. Мерзкие рожи при свете фонаря сейчас ужасны.

Бабах!

Два выстрела почти одновременно. Отдача больно стукнула по рёбрам прикладом. В закрытом пространстве удар воздуха по перепонкам окончательно меня разбудил.

Ближний мерзотник падает тяжёлым мешком, а второй орёт от боли и направляет на меня руки.

— Ааа! — подхватив топор, перепрыгиваю через баррикаду.

Череп у мерзотников слабый. Топор почти разрубил голову напополам.

Я стоял над двумя поверженными врагами, еле освещённый валяющимся фонарём на брошенном обрезе. Ноги болели, ужасно.

Где-то ещё третий.

Тяжесть не покидала тело, в висках стучали молотками маленькие кузнецы. И несмотря на боль, постепенно наваливалась дремота, будто на тебя сыплют песок. Его всё больше, и ты начинаешь задыхаться под тяжестью.

Интуитивно понимаю, что растянуть заново будильник я не успею, вырублюсь быстрее. У меня только один выход: бежать отсюда налегке с обрезом.

Вернувшись к лёжке, подхватил обрез.

Перезарядка.

По-быстрому выбрался из коридора. Освещая все закутки, бегом выбрался из здания, шурша стеклом на ступенях.

Меня встретила ночная тишина и звёздное покрывало неба.

Выскочив на дорогу, я побежал вправо, двигая стопы к дому.

Мой расчёт такой: если я буду быстро бежать, на меня не смогут так воздействовать, или этой твари придётся бежать за мной. Тем более разгорячённое тело сложнее усыпить.

Воздух прохладный и свежий, наполненный запахами осени.

Мне стало легче. Если поначалу было тяжело вдыхать, то сейчас лёгкие заполнялись на всю. Сознание прояснилось.

До моей старой копейки всего-то ходу налегке часов пять, если не меньше. Но я не спортсмен. Уже минут через десять маленько сдох, перешёл на быстрый шаг. Сердце бухало, словно маленький барабан. Тем более бежал чисто на волевых, усталость от воздействия была адская.

Сейчас я себя загоню, потом свалюсь и засну...

Я пошёл не спеша, лёгкие добирали кислородный долг.

Запасные батарейки остались в рюкзаке, я не успею до рассвета уйти. В темноте меня мерзотник уделает. Я устану и вырублюсь.

Отдышавшись, остановился.

Закурив, нервно пускал дым в небо.

— Хорошо! Я сыграю в твою игру! — развернувшись, я не спеша направился назад к посёлку.

Мне нужны батарейки. И мы будем играть.

Он где-то здесь. Затаился за каким-нибудь кустом.

Когда его друзья погибли, пытаясь взять меня нахрапом, он усвоил урок. Теперь будет очень осторожен.

Свет фонаря больше не плясал по кустам, я контролировал лишь дорогу. Ждал, когда что-то сбоку или сзади проявится. Тогда я эту сволочь поймаю.

Но здесь два охотника — он ловит меня.

Неосвещённый зловещий лес нависает тёмной, давящей массой. Вокруг гробовая тишина. Ни ветерка, ни сверчков. Лишь только мои лёгкие шаги. Они всё становятся медленнее, я иду всё тише и постепенно угасаю.

В глазах двоилось, всё плыло. Хоть мерзотник и остался один, а всё равно силён мерзавец. Кофе пить больше нельзя, сердце уже трепыхалось испуганной птицей, словно давало сбои.

Я пошёл ещё медленнее, ноги стали ватными и непослушными. Наконец колени подогнулись, и я безвольно опустился прямо на асфальт. Воздействие было очень сильным, оно буквально вырубало меня, сознание плавало в густом тумане.

В голове появилась безумная идея — прострелить себе руку. Это бы наверняка встряхнуло меня, но последствия могли оказаться катастрофическими: больничка сюда не приедет.

Вместо этого положил обрез перед собой и правой рукой обхватил мизинец.

Сейчас я его сломаю...

Рванул резко, едва сдерживая стон. Раздался отвратительный хруст, но эта экзекуция мгновенно всколыхнула моё тело.

Странное ощущение появилось одновременно — казалось, воздействие исходило именно справа. Тончайшие волны проникали в мой мозг, вызывая неприятное чувство холода именно с той стороны.

Я прилёг, скорчился калачиком лицом в сторону воздействия, подтянув под себя оружие. Глаза сами собой закрылись, пальцы инстинктивно сжались вокруг среднего пальца другой руки.

Если закрою с задержкой глаза, сломаю второй.

И вдруг... всего в десяти метрах от меня неожиданно еле уловимо затрепыхался куст!

— Попался! — резко сев, направил обрез на куст. С остервенением нажал оба спусковых крючка.

Вместе с грохотом встрепенулась листва. В мозг будто ударил разряд электричества, в глазах сваркой вспыхнуло, оставив большое тёмное пятно.

Я будто проснулся после ужасного сна. Про палец молчу, а вот ноги в голени болели остро и мерзко. Руки дрожали, мысли метались.

Вскочив, мигом оказался у куста. За ним валялся серый мерзотник, раскинув руки, будто собирался взлетать. Но с развороченной картечью грудью он никуда не полетит. Морда тоже пострадала, по ней ползли тонкие струйки крови.

— Ну что, поиграл? — зло спросил я, толкнув труп ногой.

Нервно выкурив сигарету над ним, уже знал, что буду делать дальше.

Достав нож, отрезал мерзотнику голову. Сняв намотанный ремень с обреза, продырявил ножом нижнюю челюсть. Продев ремень в мерзкую пасть, соединил ремень.

Получилась голова на кукане, словно пойманная рыба.

Трофей надо подкинуть дома ментам. Пусть в этой зоне ФСБ разбирается. Неизвестно, что там с моей группой, возможно, они и живы.

Я это скоро узнаю.

Закинув мерзкую голову за плечо, вышел на дорогу. Тело било, будто в ознобе. Лес уже не казался таким враждебным, будто его накрыли покрывалом спокойствия.

Я иду домой...