Уикэнд

— О! А! — воскликнула я с энтузиазмом. — Ну да! Конечно! А потом Тимоти вернулся.

— Зачем?

Я иссякла. В партию вступил Тим.

— А почему это интересует полицию?

— По моим сведениям вы расстались с мисс Трейси не совсем... э-э-э... дружески?

— Да, — подтвердила я, не глядя на Тима. — И он вернулся, чтобы извиниться.

— И как долго продолжалось это... извинение?

— До... — я прикинула. Оба напряженно ожидали моего промаха. — Да. До пяти. Он ушел от меня около пяти.

— Вы не ошибаетесь?

— Я посмотрела на часы, — с достоинством возразила я. Инспектор и не думал скрывать своего разочарования.

Тим оттолкнулся от стены.

— К чему все эти вопросы? — спросил резко.

— Мистер Саган просил меня сохранять тайну, но как ближайшим родственникам хозяина дома, я могу вам довериться: вы постараетесь не выносить это наружу. Дело в том, что женщина не просто утонула. Не просто умерла.

Бог ты мой! Что значит — не просто? Как можно умереть сложно? — металось у меня голове, а я уже смотрела на Тима.

— Сначала ее жестоко избили... Сломали шею, а потом уже бросили в бассейн...

Меня саму словно потопили. Из-под толщи навалившейся тишины пробился мой писклявый голос:

— А не могла она просто удариться о... ну, о бортик? Поскользнуться и удариться?

Тим засмеялся, словно залаял:

— У полиции есть более заманчивая версия! И главный подозреваемый! Валяйте, инспектор, делайте то, за что вам заплатили!

Инспектор встал, сказал равнодушно:

— Вы еще пожалеете о своих словах, мистер Саган. А вы, мисс Трейси, не желаете изменить свои показания?

— Нет, — тихо сказала я. — Почему?

Инспектор вздохнул.

— Надеюсь, вы не ошиблись. До свидания.

Некоторое время в комнате плавала тишина. Мы заговорили одновременно:

— Что он хотел этим сказать?

— Почему вы соврали?

Он смотрел с недоуменной усмешкой.

— Не хотите скандала перед свадьбой? А что, звучит: 'Пасынок-убийца!'

Я мрачно уставилась в его лицо — как он мог мне вчера понравиться? Терпеть не могу оправдываться в том, в чем не виновата. И терпеть не могу людей, которые заставляют меня это делать.

— Кто сказал, что я беспокоюсь о вашем алиби? — брякнула я, не подумав. — Может, меня волнует мое.

— Да? — он смерил меня глазами. — А что? Вполне возможно. Снедаемая ревностью невеста избавляется от любовницы своего жениха...

Я вспыхнула.

— За что вы ненавидите меня, Тим? За то, что я ухватила у вас большой кусок наследства?

— Наследство! — он махнул рукой. — Я и этого не ожидал.

— Тогда почему? Я что, не имею права влюбиться в вашего отца?

— Нет! — ударил кулаком в ладонь. — Вы не любите его. Вы даже не хотите его — я наблюдал за вами обими. Не знаю что вам нужно — деньги, престиж — но только не он сам!

Я мрачно смотрела на Тима. Подвернись в этот момент Саган, я бы молниеносно вышла за него замуж.

— Ну так знайте, чего ждать от нашей семейки... Я ведь в долгу перед вами, да?

— Нет.

— Она была у меня. Мы с ней занимались сексом... Вам неприятно?

— Ну что вы, — я пожала плечами, — вполне естественно ненавидеть женщину — и заниматься с ней сексом!

— Да что вы понимаете — вы, с вашими надуманными книжонками! Мы долго трахались...

— Может, избавите меня от подробностей?

Он тряхнул головой.

— Много пили. Потом Глория опять начала... сказала что-то... про вас.

— Про меня?

— Да. Я не помню. Или про меня, потому что я ударил ее... вряд ли я стал ее бить из-за вас, да?

— Вы хотите сказать... — у меня похолодели руки.

Тим задумчиво рассматривал меня.

— Навряд ли. Я был не в состоянии добраться даже до двери, не то что до бассейна... Хотя кто знает...

— Зачем вы мне все это рассказываете?

Тим засмеялся:

— Хотел, чтобы вы стали моей соучастницей!

Я подпрыгнула.

— Ну так я тоже скажу вам правду! Я соврала инспектору, потому что мне вас просто жалко!

Это было последнее, что он смог от меня стерпеть. Звук захлопнувшейся двери потряс дом до основания.

* * *

— Мне так жаль, — сказал Саган.

— Мне тоже.

— Я не думал, что этот уик-энд превратится в такую... такое...

— В маленький морг? — сказала я грубо. Саган остановился, поднес к губам мою руку. Я смотрела в его бледное усталое лицо с чувством раскаяния.

— Простите, Камилла.

— Ах, господи, — сказала я, погладив его по руке, — это вы меня простите! Вы неважно выглядите.

— Я суеверен. С тех пор, как было зачитано завещание, меня не оставляет мысль о близкой смерти. А тут еще бедняжка Глория... Камилла, почему вы солгали инспектору? Ведь Тимоти не был у вас?

Я отвернулась. Сама не могла понять это. Скорее всего, я чувствовала себя немного виноватой за ту безобразную сцену ночью.

— Мне показалось, полицейский хотел сказать... он намекал, что ваш сын...

Саган серьезно кивнул красивой благообразной головой. Его мягкие глаза внимательно наблюдали за мной.

— Кажется, понимаю. Инспектор подумал, что мой сын помог Глории умереть?

Я содрогнулась. Что-то неестественное было в закругленности этой фразы.

— Ну что сказать, Камилла... Стыдно и больно говорить об этом. Я не доверяю и боюсь собственного сына. Не представляю даже, что он может выкинуть в следующую минуту. Сколько я пережил за все эти годы...

Я посмотрела на него с невольным любопытством — мне еще не приходилось видеть Сагана в роли страдающего отца... В роли? Почему в роли?

— Вероятно, все мужчины возлагают на сыновей слишком большие надежды. Я не исключение. Тимоти рос обыкновенным парнем — учеба, спорт, девушки... Лет в шестнадцать снялся в фильме, может, вы помните, сериал для подростков 'Школа в Ибервилле'? Имел громадный успех, главным образом за счет внешности и свежей неопытности. Вы хорошо знаете нашу среду, знаете, как мгновенно из ниоткуда появляются звезды. И как они гаснут. Он сломался на первой же неудаче. Сразу. Я не говорил вам, его мать была... скажем, не совсем уравновешенной. Много пила. Боюсь, и сын по наследству... Несколько лет запоя, срыва контрактов и прочее. Потом он совершил такое... Я не буду рассказывать, но тюрьма ему обеспечена, если бы я не прикрыл его. Теперь вы понимаете, я должен постоянно держать его под присмотром. Но и здесь...

Он внезапно замолчал, и я не удержалась:

— Вы считаете, что Глорию убил Тим?

— Нет! — воскликнул Саган. — Господи, разумеется, нет! Я уверен в этом!

Я промолчала. Никакой уверенности в его голосе не было. Мы вдвоем молча смотрели на море, а в моей голове неотвязно крутились слова-воспоминания: 'А потом находят труп и гадают — самоубийство? убийство? несчастный случай?' Что это было — предсказание или предостережение?

Почти весь день ко мне подходил то один то другой гость Сагана с выражением сочувствия. Я с удивлением принимала их, пока не поняла, что во мне видят хозяйку дома, где случилась досадная неприятность.

Кристи, после оглашения завещания проникнувшаяся неподдельным уважением ко мне, как к более удачливой товарке, буквально ходила за мной по пятам. В другое время такая назойливость раздражала бы, но сейчас ее болтовня не давала раздумывать над словами: 'Я убью ее. Убью. Убью'.

Я вздрогнула:

— Как? Что ты сказала?

— Что? А... Я говорю, может, сынок и кокнул девчонку! Всем же известно — он бешеный. А она... я тебе точно скажу — стерва Глория была порядочная, сама его без конца доводила. Ну завела себе богатика, оставь ты беднягу в покое...

— Но инспектор сказал, это был несчастный случай! Она много выпила.

Кристи поразмыслила.

— Может и так. А может, он и не хотел убивать, просто наконец всыпал ей, как следует. А Глория возьми и потони. Честно говоря, не шибко б я расстроилась, если бы так все и было. Нечего нос задирать! Знаешь, она ведь и меня пыталась отсюда выжить...

— Кристи! Ты рассказала обо всем этом полицейскому?

Кристи была глубоко шокирована.

— Вот еще! Зачем? Это же ваше семейное дело! И никто из них, — она кивнула на гостей, — не будет болтать лишнего, чего бы там про себя не думал. Тем более, теперь часть Глории перейдет по завещанию к нам... Эй, Алекс!

И помахав рукой симпатичному молодому человеку, девица поспешила к нему присоединиться. Кристи явно не теряла времени зря — раз сорвалась с крючка большая рыба, удовольствуемся пескариком.

Я же осталась стоять, совершенно подавленная ее словами. Значит, никто из них — или почти никто — не сомневался, что это сделал Тим. Даже Саган вольно или невольно дал мне понять, что такое могло случиться. А Тимоти, если был достаточно пьян, мог действительно не помнить...

Но наверняка это останется 'несчастным случаем', полиция не будет особо усердствовать.

Ведь это наше, сагановское, 'семейное' дело.

* * *

Было около двух ночи, но я все еще не спала и потому заметила, как мимо моих окон стремительно метнулась какая-то тень. Я резко села на кровати. Балконную дверь я, конечно, теперь запирала.

Послышался тихий звон разбитого стекла. Я накинула халат, подбежала к окну и осторожно отодвинула портьеру. Никого. Но почему человек так бежал? Что разбил?

Осторожно, стараясь ни стукнуть, ни брякнуть, я приоткрыла дверь и медленно, как черепаха из панциря, высунула голову наружу. На галерее — никого. Ни справа, ни слева... Но человек мог скрыться только в одной из комнат.

Я осторожно сделала несколько шагов по балкону-галерее; камень, нагретый за день, был приятно теплым. И... ай! Беззвучно зашипев, я отдернула ногу: осколок стекла вонзился мне в подошву. Но заняться им мне не дали — за спиной послышался шорох. Стремительно обернувшись, я увидела метнувшуюся за угол тень. Кто-то наблюдал за мной. Кто-то такой же любопытный... или?.. Ощущая холод между лопаток, я отступала, беззвучно ахая: балкон был просто усыпан осколками. Шорох послышался явственнее, и я метнулась в открытую балконную дверь.

Что попала я не к себе, поняла не сразу: на балконе так никто и не появился и, только переведя дух, я догадалась оглядеться. Не моя комната! И мебель и расположение другое...

Насколько можно было различить в тусклом свете, кровать была застелена, в комнате плавала ночная тишина. Слава богу, никого не доведу до сердечного приступа своим внезапным появлением!

Я и помыслить не могла вернуться к себе в комнату обратно через балкон и, спотыкаясь о всяческие незнакомые предметы, поспешила к выходу.

Я не успела.

Раздался щелчок, осветился прямоугольник открывшейся двери. Темный силуэт показался на пороге, немного помедлил, словно прислушиваясь (я невольно затаила дыхание). Прихожая озарилась светом. Я в панике бросилась к балкону, но мужчина, напевая, уже входил в комнату. Мало сознавая, что делаю, я медленно опустилась на корточки, прячась за креслом. Только бы он не зажег в комнате свет! А пока я наблюдала за движением вытянувшейся до балкона тени. Хозяин скинул куртку, рубашку... Судя по интенсивности раздевания, он сейчас отправится в ванную, а я тем временем...

Мужчина щелкнул зажигалкой. Не удержавшись, я потянула носом — хорошие сигареты! Дорогие. Как раз такие, какие из соображения экономии я не покупала, но всегда с удовольствием угощалась.

И вдруг до меня дошел весь комизм ситуации — да что я, в конце концов, делаю здесь, стоя на четвереньках за креслом, стараясь не дышать и просто трясясь от страха быть обнаруженной? Чувствуя неудержимое желание рассмеяться, я вынырнула из-за кресла с застенчивым:

— Извините...

И произвела эффект разорвавшейся бомбы. Мужчина, издав невнятный возглас, нырнул куда-то вниз. В мгновение ока кресло, я, а также все окружающее было сметено с лица земли.

Меня распяли на ковре, придавив сверху тяжелым твердым телом, рука, похожая на рычаг, уперлась в мою шею возле подбородка, так что я не могла и глотнуть. Вторая бесцеремонно обследовала мою скудную одежонку. Убедившись очевидно, что там не прятана гаубица или иные орудия убийства, хозяин, навалившись сильнее, сделал какое-то движение. Прямо над моим лицом зажегся свет лампы. Я зажмурилась.

— Вы?!

Столько недоверия и даже потрясения было в этом вопросе, что я, скосив глаза, посмотрела хозяину в лицо. И поняла, что, по крайней мере, один сердечный приступ на сегодня обеспечен. Мой.

— Вы... сумасшедшая? — серьезно спросил Тим.

Я шевельнула челюстью, и он отпустил мою шею, хотя и не догадался слезть с меня. Поэтому я, хотя и сипло, огрызнулась:

— Ну уж не настолько, чтобы нуждаться в такой смирительной рубашке! Отпустите меня, наконец!

Он отжался от пола, сел, ероша волосы и разглядывая меня с недоумением. Я торопливо села тоже, одергивая свой куцый халат — не могла для своих изысканий одеться поприличней, идиотка! Ошеломление и, пожалуй, испуг уступили в его лице ненавистному мне насмешливому выражению.

— Чем обязан? Хотели нанести ответный ночной визит?

— И изнасиловать вас? — буркнула я.

— А почему нет? — невинно спросил Тим. — Ситуация просто располагает к этому. Вы выждали, пока я разденусь, и только после этого заявили о своем присутствии. Что я мог подумать?

— Так это вы свою невинность так яростно защищали? — съязвила я. — Что чуть не удушили меня?

— Вам повезло, — произнес Тим негромко. — Я ведь мог вас и убить.

— Да? Ничуть бы не удивилась. Вам ведь, наверняка, не привыкать!

Его рука взметнулась, как змея, и я застыла в очень неудобной позе — на одном колене, прикованная и притянутая к Тимоти за запястье.

— Что? Что это значит?! — очень громко и очень жестко спросил Тим. Я растерялась.

— Ничего...

— Вы думаете, что Глорию убил я? Я? Да? — он требовательно дергал меня за руку.

— Ничего я не думаю! Пустите меня! Пустите! Тим, мне же больно! — взмолилась я.

Стиснув напоследок мою руку так, что я подумала — она ампутирована, Тим разжал пальцы.

— Что вам нарассказывали обо мне все эти твари?

— Я... они не...

— А мне плевать!

С этим неожиданным заявлением, прервавшим мой лепет, он вскочил и навис надо мной: высокий, мощный. От его близкого горячего тела несло жаром и ненавистью — вот сейчас он точно был готов меня убить. И это не доставило бы ему особого труда: я просто оцепенела.

— Плевать, что говорят эти шлюхи... и вы вместе с ними! Объясните более-менее связно, что вы здесь делаете — и убирайтесь!

Я открыла рот, но к своему ужасу обнаружила, что не могу издать ни звука.

— Ну? — прошипел он.

Я схватила себя за горло и издала что-то среднее между икотой, хрипом и рыданием. Меня начало трясти. О господи, вот так уикэнд!

Тим не спускал с меня горящих глаз.

Внезапно лицо его изменилось.

— Ну.. идите... сядьте. Вон там. Я дам вам что-нибудь выпить.

Я доплелась до кресла. Судорожно вздохнула несколько раз. И обнаружила у себя под носом стакан, издающий крепкий запах спиртного.

— Пейте! — хмуро сказал Тим.

Я покорилась, выпила и словно разделилась на две половины: внутри меня пылал пожар, а руки, ноги и, даже, кажется, кончик носа оставались ледяными и дрожащими.