Мертвые люди (часть2)

— Мы же не нахлебничать. Нам бы крышу над головой, а там... — что там я не сказал, потому что не знал сам, что будет там. Может, навсегда останемся, а может и уйдем, если придумаем куда

— Выгнать-то мы вас не выгоним, не звери же. Пф-ф-ф, — еще один тяжелый выдох, — давайте так. Сейчас я тут поспрашиваю, что и как можно устроить. Потом, — он глянул на мать, — полденька на акклиматизацию и к нам, объясните, кто вы и что можете. И вообще пообщаемся.

— Мы что, первые у вас? — спросила мать.

— Не то, чтобы первые, неопределенно сказал он, — Прям и не знаю, что делать, все как-то к знакомым и друзьям приезжали. А вы... ладно, посидите здесь, я что-нибудь придумаю.

Он аккуратно отставил стул, и в глубокой задумчивости вышел за дверь. Я немного помолчал, потом спросил у матери.

— Как думаешь, помогут?

— Конечно. Люди сейчас должны держаться рядом, и всячески помогать друг другу, — ответила она, ни капли не колеблясь, как прописную истину. Эх, мне бы ее оптимизм, сам-то уже прикидываю варианты, как быть в случае отказа, на первое время как-нибудь перебьемся, а как дальше... вогнать себя в черную меланхолию я не успел, вернулся Славик.

— Договорился, — с порога обрадовал он нас, — поживете у одной эм... женщины. Не проблема?

— Нет, — ответила мать, поднимаясь со стула.

— Вот и отлично, — тут же повеселел парень, словно гору с плеч спихнул, — пойдемте.

Спустившись вниз, Славик окликнул пухлого мужика с распахнутой настежь телогрейкой, увидев мать, он пригладил усы и растянул по роже нахальную улыбку. Внутри меня колыхнулась волна раздражения.

— Значит вас к Марии Семеновне отвести?

— Да их. Вручаю вас в надежные руки, — обратился уже к нам, сказал Славик, подумал и добавил, — с приездом.

— Алексей, — мужик схватил руку матери, бережно потряс ее, — рад знакомству.

— Ольга Владимировна, — холодно ответила она.

— Зачем так официально? — и снова лыбу давит, он что, совсем охренел. Я тяжело задышал, сжимая кулаки, начитать новую жизнь с драки не хотелось. Но еще хоть слово в том же тоне и я не сдержусь.

— Мне кажется, вас попросили нас провести, так будьте любезны, выполните это простое распоряжение, — снежная королева отдала приказ, иначе и не скажешь, хренов ловелас сразу сник, что-то буркнул и пошел на выход.

Мужик, не оборачиваясь, двигался по одному ему известному маршруту, я окрикнул провожатого, мол, мы на машине, тот, пригладив усы, с кислой миной полез на заднее сидение. На этот раз "Ауди" завелся куда как охотнее.

— Выезжай на дорогу. Теперь налево, на перекрестке еще раз налево. Потом прямо, я скажу, где остановиться.

Я в строгости выполнил указания проводника, пока мы сидели в кабинете Славика, ночь окончательно взяла мир под свой контроль. Так что особо рассмотреть окружающий, пейзаж не удалось, дома, деревья, фонарные столбы, работающие через пять. Вот и все, что увидел.

— Стой.

Я нажал на тормоз, получилась как то резко, дернулся ремень безопасности, больно ударяя по плечу, позади мужик влетел в сидение, выматерился сквозь зубы.

— Ты где права купил?

— Зачем купил, нашел, — буркнул я.

— Умник. Вон, к дому налево подъезжай.

Я завернул на улицу, высвечивая фарами дом из силикатного кирпича, с выкрашенным в синий цвет фронтоном, небольшое крыльцо с коричневой металлической дверью. Справа сараи, вплотную подходящие к дому, с облупившейся зеленой краской на створках. Вылезая наткнулся на скамейку, точнее доску, кинутую на два объемистых пня. Мужик, злой, хлопнул дверью, очень захотелось напомнить ему пословицу про холодильник.

— О, идет, — прокомментировал зажегшийся свет мужик.

Дверь открылась, на пороге застыла старушка, кофта, длинная юбка, из-под которой торчали галоши, на голове покрыт платок. Сама старушка смотрел с прищуром, словно поймала пацанов, ворующих яблоки.

— Что приперлись на ночь глядя? — доброты в голосе ноль.

— Здравствуйте, Мария Семеновна, вот подселенцов привез.

— Чаво? Ворье мне подсунуть хотите, ироды. Только и ждете, как бы урвать побольше. Дулю вам, а не подселенцев, ишь, чего удумали.

— Так это Виктор Андреевич распорядился. Вы уже сами так договорились. Ладно, мое дело край, привел и все, — мужик быстро развернулся и зашагал во тьму. Я бы вот так смело не смог бы, не пуганы они тут, что ли.

— Куда пошел охальник?! — звонко крикнула бабка.

— Здравствуйте Мария Семеновна, меня зовут Ольга, это мой сын Игорь. Простите ,если стесняем вас, но нам бы ночь переночевать, а по утру мы уйдем. Мы не воры, мы беженцы.

— Беженцы, воры, все едина, — зло продолжала бабка, — все вы говорите, мы бедные несчастные, а потом хвать да бежать.

Да вот это нам удружили, ладно в машине переночуем как-нибудь, мать, конечно, жалко, но тут ничего не попишешь.

— Извините за беспокойство, пойдем мы, — мать развернулась, аккуратно приоткрыла дверь, не смотря на бабку. Я вздохнул, последовал за ней.

— Куда собрались? Мне потом с Витькой объясняться не с руки. Но если что пропадет, я вас милиции сдам, так и знайте, — она развернулась и вошла в избу.

Разыгрывать обиженную невинность мы не стали, последовали за хозяйкой. Внутри ничего примечательного не было, только очень уже жарко.

— Обувь сняли. Ольга — ты туда, — она махнула на коридор, что шел вдоль плиты, — а ты — за мной.

Она провела меня через проходную комнату, открыла белую дверь, впуская в другую, из проема дыхнуло холодом, включили свет — стол, шкаф, секция, кровать, ну и ковер на стене, куда без него.

— Скидывай одежду и на кухню.

Я в точности выполнил распоряжения хозяйки, понапрасну не хотелось злить ворчливую старушку. Разделся до майки, жара в доме стояла невыносимая, вернулся на кухню

— Еды нету. Темно уже, готовить не буду, чай вот попейте с печеньями.

— Спасибо, мы не голодны, — мать вышла из своей комнаты.

— Я что за зря горбатила? Чайник ставила.

Пришлось садиться за стол, потом, немного подумав, решил в наглую подмаслить старушку.

— У меня в машине кофе есть, сейчас схожу, — получив полный недоверия взгляд от бабушки, я вышел.

Рыться в сумке, выискивая желаемое, я не стал, прихватил все сразу, войдя на кухню, поставил сумку на табурет. Бабка что-то неразборчиво проворчала, будем считать одобрительное. Когда раскрыл, тихо чертыхнулся, не ту взял, эта забита лекарствами. Пришлось сходить еще раз. Кофе я водрузил на стол вовремя, как раз чайник закипел, испуская из носика столб пара. Я было схватился за ручку, но тут же одернул руку, тряся пальцами, горячая, сволочь.

— Бестолочь, — откомментировала мои действия бабка, подавая полотенце.

Намотал его на ручку, осторожно разлил кипяток по кружкам с пакетиками чая внутри, сахара не видать, либо бабка зажала, либо не употребляют сладкое. Вернув чайник на место, я накидал кофе в кружку, достал сахар, добавил две ложки, медленно помешал. Повисла гнетущая тишина, бабка общаться не хотела, а мы не навязывались. Старушка сделала шумный глоток, заохала.

— Откуда же вы, погорельцы, на мою голову свалились? — вопрос позвучал очень уже размыто.

— Из-под Риги. Сын мимо проезжал, говорил, что тут живут хорошие люди, — под стать вопросу ответила мать.

— А-а-а-а... а чего вам около столицы не сиделось? Чай, упыри всю кровушку выпили? — вот же старая, лишь бы подначить.

— Вы правы, тут безопаснее, а там жизни нет от мертвяков.

— Ага. И надолго к нам?

— Хотелось бы навсегда, — спокойно ответила мать, в разговор женщин я не встревал, нечего мне было делать в этом разговоре.

— У меня вы только на ночь, на большее губу не раскатывайте. Ох-ох, — без перехода застонала старушка, поднося руку к сердцу.

И нарочито шаркая подошла к небольшому шкафчику, охая раскрыла створку, извлекла пачку лекарств перетянутую резинкой, вернувшись к столу стала монотонно извлекать кругляши таблеток из заточения. Я осторожно сделал глоток кофе, горячо. Хм намек понял.

— Вам, может, лекарства какие-нибудь нужны? — участливо спросил я.

— А ты что не видешь? Вот, последние доедаю, — она горестно вздохнула, как актриса сельского театра.

— Давайте посмотрим.

Я поднялся, подхватил сиротливо стоящую сумку возле плиты, хотел поставить на табурет, но бабка уверено перенаправила на стол. Вот тебе и весь пиетет перед столом. Стоило мне только расстегнуть молнию, как бабка по-деловому принялась рыться внутри, мягко отстранив меня. Пусть, не жалко.

Возилась она минут пятнадцать, под конец даже что-то запела про себя, итог ревизии — не плохая такая горка медикаментов выросшая возле сумки.

— Я тут возьму чуток?

— Конечно, — охотно ответил я, стараясь, чтобы в голос не про скользили барские нотки.

Она сгребла добро и утащила куда-то в комнату, мать посмотрела на меня, одобрительно кивнула. Вот я идиот, кофеем хотел замаслить, лекарство — единственное, что поистине важно старому человеку.

— А отец где? — вернувшись повеселевшим голосом, спросила бабка.

Я поджал губы, стискивая челюсть, давя слова в горле. Совсем они тут беды не почувствовали.

— Погиб, — коротко ответила мать, став еще более угрюмой.

Бабка крякнула, не проронив не слова, стала активно пить остывший чай

— Ладно, нет мне времени с вами засиживаться. Посуду помойте. И это, чтобы из дома не ногой, сплю я чутко, так что и не думайте что-нибудь стащить.

Никаких шаркающих шагов, вполне себе бодро ушла. Я допил остатки кофе. Мать забрала мою кружку, сноровисто вымыла, поставив на сушилку. Тихо произнесла.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — коротко ответил я в спину уходящей матери.

Вот мы и приехали не пойми куда, не пойми с каким будущим, пессимизм захватывал сознание, не встречая сопротивления. Я тяжело поднялся со скамейки, усталость разом накатила на организм, сейчас одна мысль — как добраться до кровати, а там еще постельное... одним словом Мрак. Зайдя в комнату, щелкнул свет, только сейчас сообразил — у них электричество не отключили. Может, генератор? Не, вроде не слышно ничего, да и не ушла бы хозяйка спать, не вырубив его. Ладно, нечего голову ломать, есть и слава Богу. Хм, чем дольше живу после апокалипсиса, тем чаще вспоминаю Бога, так скоро ярым верующим стану. Я усмехнулся подобной мысли, расстелил диван, кинул подушку, одеяла, про простыню забыл. Ну и хрен с ней. Стянул майку, штаны, уселся на кровать. Не, так дело не пойдет, не усну, пока не посмотрю, что есть сто процентный путь отхода. По уму и у матери в комнате проверить стоит, но, явись к ней с подобным заявлением, только зазря всполошу. На фиг все, откуда тут взяться зомби? Пока я мысленно отбрыкивался от вылазки с проверкой отхода, все же поднялся. Нельзя давать, слабину. И точка. Снова оделся, открыл окно, холодный весенний ветер принес облегчение, бабка топила будь здоров. Глубоко вздохнул. Идти во тьму не хотелось до жути, той, первобытной, что охватывала наших далеких предков. Во тьме мог прятаться хищник, новый хищник, еще малопонятный, бесшумный и вечно голодный. Один укус и все, конец, только пуля... я отбросил нахлынувшие мысли. Достал мобильный, фонариком за время путешествия так и не обзавелся, надо будет найти при первой возможности. Тусклый свет от мобильного едва мог выхватить метр из тьмы. Вобрав воздух в легкие, перелез через подоконник, вот и сад. Проверка территория отняла полчаса, сад маленький, но ночью приходилось двигаться медленно, постоянно прислушиваясь к окружающему миру. Ну что же, путь отхода более-менее понятен, выпрыгнуть через окно и бежать налево. Когда я вернулся к окну, меня уже ждали. Бабка стояла, уперев руки в бок, зло притопывая ногой.

— Что уже спер, охальник? — ей с таким голосом в гестапо работать.

— Ничего, — я стоял возле окна, не решаясь залезть.

— А чего тогда на улицу выскочил?

— Посмотреть куда бежать, если что?

— От кого?

— А вдруг зомби.

— Ты мне мозг не полощи, — бабка зло зашипела, тыкая в меня указательным пальцем, — откуда им тут взяться.

— Не знаю. Бережного Бог бережет.

Она немного постояла, молча, буравя меня нехорошим взглядом, хмыкнув развернулась, и ушла, тяжело прихрамывая. И к чему было огород городить?

Разделся, лег в мягкую кровать, одеяло не нужно, жарко просто невыносимо. Окно бы открыть да страшно как-то.

* * *

Пробуждение не принесло облегчения, не работает пословица про утро и мудрость. Борясь с нахлынувшим раздражением, не охотно разлепил веки покидая царство морфея где всю ночь провел с отцом. В памяти не отложилось, что мы конкретно делали, да это и не важно, важно другое, мы были вместе. С минуту тупо пялился вверх, обычный потолок из широкой доски, окрашенный белой краской, слегка пожелтевший от времени. Я невольно пытался вернуть радужные ощущение от сна, не вышло.

Тяжело встал, откинув одеяло, в комнате духота, но привычка спать под чем-то, взяла свое, вот и укрылся, пусть и промок от пота. Обстановка в комнате при дневном освещение, выглядела несколько лучше, все чистое ухоженное, такое чувство словно попал в музей начала восьмидесятых. Ковры, стол, секция, шкаф все выдержано в едином духе, уютно даже. Меня никто не тревожил, даже как-то странно, бабка вчера четко сказала, поутру ноги нашей в доме не будет, ладно разберемся. Неспешно оделся, вышел на кухню, в поисках ванной, дабы умыться и вообще привести себя в порядок. К своему удивлению увидел за столом двух женщин, ведут странную беседу, старшая ворчит и ругается, более молодая улыбается и вежливо отвечает. Несмотря на все видимые различия, они нашли общий язык, каким-то своим женским чутьем понимая, что так и надо, что все едет своим чередом.

Я про себя с облегчением выдохнул, матери как-то удалось подобрать ключик к бабкиному расположению. Не отмычку, а именно ключ.

Стоило войти как, бабка покосилась на меня и без приветствия, буркнула.

— Ванная комната, тама, — и махнула в сторону, прихожей.

Искомое помещение обнаружилось сразу, за синей дверью, вот тут-то все было привычно, итальянская плитка до потолка, недешевая сантехника. И свет по-прежнему есть, и откуда только берут? Когда с утренним туалетом было покончено, явился на кухню. Там подсунули кружку, чайник и кипятком. Мать спокойно рассказывала о своем прошлом, и как я понимал о далеком, ибо не помню про дядю Пашу ни чего. Отвергнув чай, заварил кофе, взял бутерброд.

— Оттого и дохлый такой, что всякой дранью питаешься, — тут же прокомментировала бабка.

Я только улыбнулся, а что мне еще остается, откусил от бутера кусок побольше. Кофе как обычно выбило остатки сна, заставляя подумать о будущем. Два вопроса. Что дальше? И как быть?

"Уш ты еп", — если бы не доживал кусок, точно бы подавился. Я эгоистичный дебел. Мать же сейчас выговаривается, возможно впервые после смерти отца, а тут я с бутером. Вон она уже и замыкаться начала, а бабка смотри так, что еще секунду две и во мне образуется дыра, акура в места глаз.

— Бабушка, может вам помочь чем?

— Конечно. Топор в крыльце, под лавкой, дрова возле бани, — выпалила хозяйка.