Высокородный меж тем опомнился, и заговорил обоснованнее, подбирая слова по недавно сданному на "отлично" Уставу Меканских Бригад. В скользком вопросе субординации эльф оказался подкован на все шесть копыт:

— При недоукомлектования части личным составом действия, угрожающие окончательной потерей ее боеспособности, выполняются только по приказу, подтвержденному вышестоящими структурами. Под личную ответственность отдавшего приказ, — и уже явно от себя вежливо поинтересовался, — Вы готовы представить подтверждение и принять ответственность?

Суб-генерал Илайя Дженкинс немало мог бы высказать в ответ на такое, не переводя дух. Преимущественно, употребляя богов, демонов и аватаров в противоестественном соитии со всеми стихиями и элементами. Ах да, еще, конечно, то и дело поминая гномов, гномов под горой, гномов и их молоты, и Судьба знает что еще в приложении к тем же гномам.

Но долгая карьера офицера-человека среди эльфийских выдвиженцев высокого рода многому его научила. В основном, молчать, когда не хочется, и говорить, когда нельзя молчать. Чтобы не терять слишком ценное в обмен на ничего не стоящие слова.

Поэтому вслух командующий сектором, взвешивая каждое слово, и проверяя, как плотно пригнаны они одно к другому, сказал совсем иное:

— Вы неправильно поняли меня, энсайн. Я просто предложил вам проявить инициативу и послужить своей стране наилучшим образом. Слышите?

— Разумеется, хай-сэр, — запас маневра у эльфа оказался достаточный, — Я так и подумал.

Подумал он, видите ли! Он бы раньше подумал, когда на фронт просился!!! В конце концов, к тому времени, как этот энсайн станет хотя бы премьер-капитаном, на могиле полного генерала в отставке по возрасту и ранениям Дженкинса вырастут буйные заросли тысячелетников. С голубыми цветами. С демоновой прорвой голубых цветов. Так что сейчас суб-генерал имел полное право сказать без оглядки именно то, что думал уже он, будь стоявший перед ним хоть трижды эльфом древнейшего рода Ночи!!!

— В общем, так, парень... — командующий сектором набрал побольше воздуха и одним махом выпалил, — Делай что хочешь, но "Мантикор" этот должен быть наш. Сюда кадавра притащишь, или окопы вперед двинешь, чтобы он по эту сторону оказался — твое дело. Сроку даю неделю. Иначе, не обессудь, вместе со всеми пойдешь вперед под волынки. Без возражений и отговорок. Все.

— А-йе, хай-сэр, — против ожиданий, эльф не возмутился таким тоном вышестоящего низкородного.

Тому не оставалось ничего, кроме как развернуться на месте и зашагать к штабному флайботу. Со страшным трудом подавив желание по привычке щелкнуть каблуками перед аристократом. Даже отвесив тому приказ из тех, за которые нередко получают стрелу между лопаток. Но здесь стрелы не будет, не тот коленкор. Благородный под начало попался, темноэльфийская кость. Боги Ночи побери своего младшего родственничка...

Чтобы хоть как-то оставить за собой последнее слово, уже шагнув на подножку, суб-генерал обернулся и бросил через плечо:

— Да скажи ты своему гоблину, чтобы перестал от меня прятаться! Надоело уже!!!

Боком перевалился через прорез в борту, едва не задев стойку тента. Торопливо закинул ноги в тесную кабинку летающего ялика. И хлопнул рукой по шлему пилота, посылая флайбот поскорее в небо.

Провожать взглядом удаляющуюся черточку воздушного корабля бесконечно оказалось не под силу даже обладателю острого эльфийского зрения. Так что энсайн ау Йинорр был вынужден вернуться к земным реалиям. Правда, лицом к вражеским окопам, и главной неприятности — подбитому кадавру, после разговора с суб-генералом поворачиваться ему как-то не хотелось. Поэтому Ночной эльф в ожидании первой своей ночи на новом месте предпочел подробнее рассмотреть новое обиталище. Штабной блиндаж у подножия двух искривленных пальм.

Обойдя пригорок с означенными растениями, энсайн присел в тупичке стрелковой ячейки чуть впереди блиндажа и уставился на проглядывающие из-под песка края циновок, постеленных поверх жидковатого, жердевого наката. Ломкие осколки стеклянистой пленки отмечали места попадания разрядов искромета, пятна гари остались от файрболлов. В стволах пальм чернели дыры от стрел, а кое-где и торчали обломанные черенки болтов колесного стреломета. Отсюда вообще куда виднее были без стеснения выпиравшие приметы неустроенного и опасного фронтового быта.

А так же то, что пришельцу извне, с тыла позиции, разглядеть было невозможно. Оборотная сторона противонаправленных табличек, указывающих расстояния до столиц воюющих сторон, оказалась даже темней, чем сгнившие от дождя мелкие указатели. Белым по зачерненному на них было написано: "Последняя Завеса — здесь" и "Дальше — некуда".

Что мрачный шутник написал на вертикальном указателе, оставалось неизвестным, так как кто-то соскреб большую часть изображенного там. Видно, мера приличия по отношению к Судьбе этой надписью была превзойдена окончательно. На такие мысли наводил все еще различимый алхимический символ Главной Луны, на сленге практикующих магов обозначавший и Лунную Богиню, хозяйку неупокоенных, повелительницу всей и всяческой нежити...

Не слишком жизнерадостное зрелище вышло в итоге. Но это мрачное уныние властвовало лишь на островке вокруг командного пункта. По мере отбытия начальства жизнь на "Семьдесят Седьмой" возобновилась почти мгновенно. Куда-то разом исчезли излишние зеленые насаждения, зато проявились приметы совсем не военного быта, неучтенное оборудование и трофеи. Почти что целый полевой алхимкомплекс тускло засиял в лучах низкого солнца бронзовым пузиком автоклава и медным змеевиком.

С левого фланга даже донеслось треньканье самодельного, из консервной жестянки сделанного банджо и нестройное, зато прочувствованное пение. Видимо, чье-то облегчение не нашло себе иного пути, как быть излитым в рифмованных строчках местного, меканского стихослагателя под небогатые аккорды того же поля музыкотворца.

Во всяком случае, к месту и времени напев подходил, как нельзя лучше. На сегодня не ожидалось более ничего угрожающего — ни обстрела, ни проверки, ни нарядов на кухню или того хуже, на чистку отхожих мест. Почему бы не спеть, спрашивается? Вспомнить мирную жизнь, ее приметы, и то главное, чего низшим чинам на фронте не хватает особенно, а перепадает редко. Словом, ясно, о чем речь...

От обычного фронтового перебора эта песенка отличалась как-то неуловимо, странно. Вроде бы, привычное для стосковавшихся в окопах солдат перечисление женских статей. Не без грубоватой поэтичности, пробивающейся сквозь прямоту и откровенность описания. Разве что, припев совсем наотличку от прочего:

Пускай ты не доверял ни одной,

Решая, с кем ложе свое делить,

Она просто скажет — пойдем со мной,

И что ты сможешь ей возразить?

Во так вот. Хотя, вроде бы, на ту же тему. Да только от обычного образа лихого хвата-фронтовика, которому любая нипочем, эти строки отступали. Кто вправе так распоряжаться в суровом мужском мире тесайрского фронта, относясь к иному полу, оставалось загадкой.

Времени на то, чтобы найти на нее ответ, энсайну ау Йинорру на этот раз отпущено не было. Выбравшийся из своего закутка Браун и остальные капралы подошли с отчетом и за последними распоряжениями на ночь. Как будто что-то в разнарядке дозоров могло измениться по воле нового командира "колченогой", будто тот, как эпический вождь, мог оградить соратников от всего, что несла с собой ночь. Это темный-то эльф...

Рутинные вопросы вроде согласования караулов прошли без запинки. Только с каждым новым словом энсайн становился все отстраненнее. Не высокомерно дистанцию между собой и подчиненными выставлял, а словно уходил куда-то вдаль, отзываясь на оклики со все большим трудом.

— Особых распоряжений не будет? — завершил стандартной фразой вечерний развод премьер-капрал.

Не дождавшись таковой от непосредственного начальника. Ночной эльф на глазах выпадал из реальности, ломая голову над задачкой, заданной суб-генералом:

— А? Нет... — на мгновение ау Йинорр вернулся к яви, принеся с собой вопрос, намекающей на ход его мыслей, — Послушайте, Шон...Почему вы суб-генералу на глаза не показываетесь? Он же о вас знает.

Гоблин примолк и напрягся, силясь выразить неизрекаемый жизненный принцип своей расы. И непререкаемый, кстати, тоже — хоть в капралы выйди, хоть во взводные, хоть в короли какие. Наконец, в какой-то мере ему это удалось:

— Ну, порядок такой. Они — начальство, я... Прячусь.

Объяснение получилось не слишком вразумительное, зато исчерпывающее. Энсайн, во всяком случае, только головой кивнул, вроде бы соглашаясь. С тем ли, что услышал, или с собственными мыслями — неясно. Потому что следующую фразу выдал совсем уж невпопад:

— Да-да... Вот только кадавр... С ним-то как?

Нельзя сказать, чтобы этот вопрос не занимал и четверку старожилов. Но они привыкли все решать обстоятельно, и раньше времени ходячего мертвяка не погребать. А напротив, по возможности, к какому-нибудь делу припрягать, чтобы зря не шатался по земле неупокоенным.

— Не бер-рите в голову, хай-сэр-р, — заботливо отозвался Хугге.

— Еще неделя впереди. Что-нибудь да придет на ум, — успокаивающе пожал плечами рассудительный Уолтерс.

Гантлет, вопреки своему обыкновению, промолчал, а Браун задумался. С одной стороны, за неделю в Мекане все могло перемениться куда больше, чем семь раз, с другой...

Додумать ему не дал сам виновник замешательства. Против ожидания отозвавшийся из своего далекого далека:

— И верно...К чему сейчас гадать... С утра, на свежую голову сложится... — энсайн нехотя выдавливал слова.

Неуверенно, больше для себя самого. Но капралам этого хватило, чтобы уцепится за отсрочку. Особенно Брауну:

— Не сомневайтесь, хай-сэр, сложится. Как говорится, утро вечера на ночь старше! — истово закивал гоблин, убеждая молодого офицера.

— Ну, дай Судьба... — помедлив, согласился тот.

Над горизонтом в лучах заходящего солнца выплыла уже главная луна. Нежным, полупрозрачным кружочком она розовела в вечернем воздухе, не приняв еще свой истинный цвет. Но в глазах темного эльфа, казалось, луна отражается холодными, резкими бликами. На половине финальной фразы умолкнув, энсайн завороженно уставился на небесный лик покровительницы его рода. Да так и замер на долгие минуты.

Ясно было одно — сегодня с ним разговаривать уже не о чем. Капралы поочередно отдали честь и разошлись, стараясь потише сгинуть с глаз замечтавшегося начальства. Отчего-то только, обернувшись напоследок, долгим взглядом смерил новоиспеченного командира Гантлет. Но против обыкновения, сразу ничего не сказал.

Солнце так и закатилось совсем почти сразу же вослед убывшему в тыл высшему начальству. Что поделаешь, даже силы природы чтут субординацию на свой манер. Пользуясь наступившим ночным затишьем, в унтер-офицерской землянке, отрытой в сухом песке правого фланга, и выстеленной плетеными из тростника циновками по стенам, четверо капралов держали совет. По результатам дня вчерашнего в ожидании дня завтрашнего.

Обстоятельно расселись по нижним ярусам двухэтажных нар, застеленных поверх тощих казенных одеял пестрыми, короткими мехами нечаянно подвернувшихся под шальную военную стрелу мекансих зверей. Тушки в общий котел приварком шли, а шкурками здесь вышестоящим уважение оказывали. Было бы за что.

Так же неторопливо пустили по кругу кисет с трофейным, тесайрским табаком. Все по очереди отсыпали по щепоти в сложенную уголком бумагу. Огонек у каждого был свой. Накат в три жерди и фут песка над головой — хорошо, а привычка не подманивать ночного стрелка — еще лучше.

— Ну, как вам наш птенчик? — зачинщиком разговора, покончив с ритуалом прикуривания, выступил тот же Гантлет, — Пришелся ко двору?

— Пр-ришелся, — не чуя подвоха, первым согласился Хугге Ништо-Обойдется, — Пр-равильный пар-ренек, хоть тебе и эльф. А чины пр-рир-растут, тор-ропиться некуда...

— И за ребят всей душой встал, — вторым попался на аркбаллистерскую провокацию Сэм Уолтерс, — Как он перед Дженкинсом: "Не поведу, мол...". Любо-дорого посмотреть!

— Ну, смотри, смотри, — принялся нагнетать драматизм наводчик, — Смотри, досмотришься...

— Не броди кругом, Каракатица, — Шон Браун не дал развернуться заготовленному тем многословию, — Ты-то что высмотрел?

Так просто аркбаллистера, готового из любого пустяка раздуть спектакль на полдня с интерлюдиями и лирическими отступлениями, с ноты было не сбить. Каракатица Гантлет всегда был готов чернила в глаза пускать, как та водяная тварь, в честь которой он получил свое прозвище. Набрав воздуха побольше и закатив глаза от усердия, ушлый человечек тоскливо заголосил, как болотный мертвяк на собственных поминках:

— Ох, чую, подведет он нас под волынки! В полный рост погонит!!! — но увидев предостерегающе поднятый кулак Брауна, сбился на менее пафосный тон, — Глаза его видели?

— А что, глаза, как глаза, Джер-ри, — вступил Хугге со своим целительским подходом, — Белков не р-разглядишь, да эльфам так и пр-рописано, значит. Что темным, что светлым. Р-расовый пр-ризнак такой

— Серебро у него в зрачках, пока еще слабым огнем, — гнул свое Гантлет, — Только дай время, всех нас, всю "семьдесят седьмую" тот огонек пережарит и к столу подаст. К чьему, объяснять надо?

— Кончай крутить, Каракатица! — сорвался Уолтерс, не одобрявший аркбаллистерского многословия, — Толком говори. До утра твои шарады разгадывать, что ли!!!

Гантлет попытался принять вид серьезный настолько, насколько у него это вообще получалось. Помолчал полминуты, подбирая слова, пожевал губами, и наконец, разразился самой короткой фразой, на какую оказался способен:

— У парня "лунка", не иначе...

— Это как? — не понял Хугге, — В каком месте?

— Да не в месте, а вместо, — брюзгливо поправил его Уолтерс, — Вместо соображения.

— Лунная лихорадка, — мрачно подытожил Браун, — Когда Она повсюду кажется.

— Кто — "она"? — и на этот раз не дошло до огра.

— Сам, что ли, не знаешь! — у халфлинга кончалось терпение.

— Лун...

— Не поминай Ее к ночи!!! — оборвали все разом сообразившего, наконец, Хугге.

Но тот и сам своевременно заткнулся, осознав, кого лучше не звать к ночлегу, чтобы иметь побольше шансов встретить завтрашний рассвет.

— Так ведь, это... — замялся огр-санитар, припоминая симптомы распостраненного фронтового помешательства, — Лихор-радка пр-росто бр-ред, мор-рок. Вр-реда никакого, кр-роме...

Аркбаллистер перебил говорящего, не дожидаясь перечисления всех побочных признаков главнолунной немочи:

— Это нам Она себя бредом кажет. А с эльфом, небось, запросто говорит. Он же Ночной, ей навроде внучатого племянничка, если не ближе...

Гантлет, как ни странно, своим предположением угодил в точку, как и при обычной стрельбе. Лунная Богиня действительно приходилась ау Йиноррам ближайшей родственницей. Она была дочерью основательницы рода от самого Перводракона.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓