"Рассказ Зои" (Война старика 4)

— Я должен был догадаться, что ты его дочь, — сказал он. — Ты очень похожа на него.

Побори это желание, сказала вежливая часть моего мозга. Побори его. Просто забудь об этом.

— Спасибо, — ответила я. — Меня удочерили.

Мой зеленый друг постоял тут с минуту, делая то, чем занимаются люди, когда они только что попали впросак: замирают и натягивают улыбку на лицо, пока их мозг лихорадочно соображает, как выкрутиться из этой оплошности. Если бы я наклонилась, то, наверное, услышала бы, как щелкают его лобные доли, пытаясь перезагрузиться.

Видишь, это было просто подло, сказала вежливая часть моего мозга.

Ну и ладно. Если парень называл папу "майор Перри", то, вероятно, знал, когда папу уволили со службы, а это было восемь лет назад. Солдаты колониальных сил обороны не могут заводить детей; это часть их эффективной боевой генной инженерии, понимаете? Случайных детей у них не бывает. Так что следующая возможность завести ребенка появилась, когда его поместили в новое, обычное тело в конце срока его службы. А еще есть вся эта канитель с девятимесячной беременностью. Возможно, в пятнадцать лет я была немного мелковата для своего возраста, но, уверяю вас, никак не выглядела на семь.

Честно говоря, думаю, что есть предел тому, насколько плохо я должна себя чувствовать в подобной ситуации. Взрослые мужчины должны уметь разбираться в элементарных подсчетах.

И все же, не так уж долго можно держать кого-то на крючке. — Вы назвали папу "майор Перри", — сказала я. — Вы были знакомы с ним по службе?

— Да, — ответил он и, казалось, обрадовался, что разговор снова зашел в нужное русло. — Хотя прошло много времени. Интересно, узнаю ли я его.

— Думаю, он выглядит так же, — сказала я. — Может быть, оттенок кожи другой.

Он усмехнулся на это. — Наверное, это правда, — сказал он. — Из-за того, что я зеленый, мне было бы немного сложнее слиться с толпой.

— Не думаю, что папа когда-нибудь полностью вписался бы в здешнюю обстановку, — сказала я и тут же осознала, что это утверждение может быть неверно истолковано.

И, конечно, мой посетитель, не теряя времени, сделал именно это. — Разве он не вписывается? — спросил он, а затем наклонился, чтобы погладить Бабара.

— Я не это имела в виду, — сказала я. — Большинство людей здесь, в Гекльберри, родом из Индии, с Земли, или родились здесь от людей, которые приехали из Индии. Это культура, отличная от той, в которой он вырос, вот и все.

— Понимаю, — сказал зеленый человек. — И я уверен, что он очень хорошо ладит со здешними людьми. Майор Перри именно такой. Наверняка именно поэтому он здесь работает. — Мой отец работал омбудсменом, кем-то, кто помогает людям преодолевать правительственную бюрократию. — Наверное, мне просто интересно, нравится ли ему здесь.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

— Мне просто было интересно, как он наслаждается своим уходом из вселенной, вот и все, — ответил он и снова посмотрел на меня.

В глубине моего сознания что-то щелкнуло. Я вдруг осознала, что наш приятный и непринужденный разговор каким-то образом стал менее непринужденным. Наш зеленый гость пришел сюда не просто пообщаться.

— Думаю, ему здесь очень нравится, — сказала я и удержалась от того, чтобы сказать что-нибудь еще. — А что?

— Просто любопытно, — сказал он, снова гладя Бабара. Я поборола желание позвать свою собаку. — Не все совершают идеальный переход от военной жизни к гражданской. — Он огляделся. — Похоже, здесь довольно размеренная жизнь. Это довольно серьезная перемена.

— Думаю, ему это очень нравится, — повторила я, сделав на словах такое ударение, что, если бы мой зеленый гость не был абсолютной жабой, он бы понял, что нужно двигаться дальше.

— Хорошо, — сказал он. — А как насчет тебя? Тебе здесь нравится?

Я открыла рот, чтобы ответить, и так же быстро закрыла его. Потому что, ну... Это был вопрос.

Идея жить в человеческой колонии более захватывающая, чем реальность. Некоторые люди, не знакомые с этой концепцией, думают, что в колониях постоянно переезжают с планеты на планету, возможно, живут на одной планете, работают на другой, а затем проводят отпуск на третьей: возможно, это планета развлечений Каникулярия. Реальность, к сожалению, гораздо скучнее. Большинство колонистов проводят всю свою жизнь на своей родной планете и никогда не покидают ее, чтобы увидеть остальную Вселенную.

Нет ничего невозможного в том, чтобы путешествовать с планеты на планету, но обычно для этого есть причина: вы являетесь членом экипажа торгового корабля, перевозящего фрукты и плетеные корзины между звездами, или устраиваетесь на работу в сам Союз колоний и начинаете блестящую карьеру межзвездного бюрократа. Если вы спортсмен, то каждые четыре года проводится Колониальная олимпиада. И время от времени известный музыкант или актер совершают грандиозное турне по колониям.

Но в основном, вы рождаетесь на планете, живете на ней, умираете на ней, и ваш призрак бродит вокруг и раздражает ваших потомков на той же планете. Не думаю, что в этом действительно есть что-то плохое — имею в виду, что на самом деле большинство людей в повседневной жизни удаляются от своих домов не более чем на пару десятков километров, верно? И люди едва ли увидят большую часть своей планеты, когда решат куда-нибудь отправиться. Если вы никогда не видели достопримечательностей на своей родной планете, я не знаю, как сильно можно жаловаться на то, что не видели целую другую планету.

Но это помогает находиться на интересной планете.

На случай, если мы когда-нибудь вернемся к Гекльберри: я люблю Гекльберри, правда люблю. И люблю Нью-Гоа, маленький городок, где мы живем. Когда ты ребенок в сельской местности, в поселении, основанном на сельском хозяйстве, то расти очень весело. Это жизнь на ферме, с козами и курами, полями пшеницы и сорго, праздниками сбора урожая и зимними фестивалями. Нет такого восьми— или девятилетнего ребенка, который не находил бы все это невыразимо забавным. Но потом вы становитесь подростком и начинаете задумываться обо всем, чем бы вы, возможно, хотели заняться в своей жизни, и смотрите на доступные вам варианты. И тогда все фермы, козы и куры — и все те же люди, которых вы знали всю свою жизнь и будете знать всю свою жизнь — начинают казаться вам немного менее оптимальными для получения полного жизненного опыта. Конечно, все остается по-прежнему. В этом-то и суть. Это ты изменилась.

Знаю, что этот приступ подростковой тоски ничем не отличил бы меня от любого другого подростка из маленького городка, который когда-либо жил на протяжении всей истории известной вселенной. Но когда даже "большой город" колонии — окружная столица Миссури-Сити — хранит в себе всю таинственность и романтику наблюдения за компостом, вполне разумно надеяться на что-то еще.

Я не говорю, что с Миссури-Сити что-то не так (с компостом тоже все в порядке; он действительно нужен). Может, правильнее было бы сказать, что это то место, куда возвращаешься после того, как погуляешь по большому городу или по большой плохой вселенной. Что я знаю о маме, так это то, что она обожала Гекльберри. Но до того, как попасть сюда, она была солдатом спецназа. Она не слишком много рассказывает о том, что видела и делала, но я кое-что знаю об этом из личного опыта. Не могу представить себе всю жизнь, посвященную этому. Думаю, она бы сказала, что достаточно повидала вселенную.

Я тоже кое-что повидала во вселенной до того, как мы приехали в Гекльберри. Но в отличие от Джейн — от мамы — я не думаю, что готова сказать, что Гекльберри — это все, чего я хочу от жизни.

Но я не была уверена, что хочу говорить что-либо подобное этому зеленому парню, к которому внезапно стала относиться с подозрением. Зеленые люди, падающие с неба и интересующиеся психологическим состоянием различных членов семьи, включая меня саму, — этого достаточно, чтобы превратить девушку в параноика по поводу происходящего. Особенно, когда я вдруг поняла, что на самом деле не знаю имени этого парня. Он так глубоко проник в мою семейную жизнь, даже не сказав, кто он такой.

Возможно, это было просто что-то, что он по простоте душевной умудрился упустить из виду — в конце концов, это было не официальное собеседование, — но в моей голове зазвенело достаточно звоночков, и я решила, что на сегодня с моего зеленого друга хватит бесплатной информации.

Зеленый человек пристально смотрел на меня, ожидая, что я отвечу. Я изобразила свое лучшее уклончивое пожатие плечами. Мне было пятнадцать лет. Это подходящий возраст для пожатия плечами.

Он немного отступил. — Не думаю, что твой папа дома, — сказал он.

— Пока нет, — ответила я. Проверила свой компад и показала ему. — Его рабочий день закончился несколько минут назад. Они с мамой, наверное, идут домой.

— Хорошо. А твоя мама работает здесь констеблем, верно?

— Верно, — сказала я. Джейн Саган, служащая пограничной полиции. За вычетом пограничной. Это ей шло. — А маму вы тоже знали? — спросила я. Силы специального назначения совершенно отличались от обычной пехоты.

— Только по репутации, — сказал он, и снова это была заученная небрежность.

Друзья, небольшой совет: нет ничего более прозрачного, чем то, что вы стараетесь выглядеть непринужденно и упускаете это из виду. Мой зеленый друг был на волосок от этого, и я устала чувствовать, что из меня пытаются выудить информацию.

— Пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказала я. — Мама с папой, наверное, где-то неподалеку. Я дам им знать, что вы здесь.

— Я пойду с тобой, — предложил зеленый человек.

— Все в порядке, — сказала я и жестом пригласила его на крыльцо, к нашим качелям. — Вы много путешествовали. Присаживайтесь и расслабьтесь.

— Хорошо, — согласился он. — Если тебе удобно, что я буду здесь, пока тебя не будет. — Наверное, это было шуткой.

Я улыбнулась ему и сказала: — Надеюсь, все будет в порядке. У вас будет компания.

— Ты оставляешь мне собаку, — сказал он и сел.

— Еще лучше, — возразила я. — Я оставляю вам двоих своих друзей. — Вот тогда-то я и зашла в дом за Гикори и Дикори, а потом отошла от двери и стала наблюдать за своим посетителем, чтобы не упустить выражение его лица, когда они выйдут вдвоем.

Он даже не обмочил штаны.

Что, учитывая все обстоятельства, было большим достижением. Обиняне — а именно так называются Гикори и Дикори — не совсем похожи на помесь паука и жирафа, но достаточно похожи, чтобы заставить какую-то часть человеческого мозга активировать сигнал о сбросе балласта. Со временем к ним привыкаешь. Но дело в том, что это занимает некоторое время.

— Это Гикори, — представила я, указывая на того, что слева от меня, а затем на того, что справа от меня. — А это Дикори. Они обиняне.

— Да, я знаю, — сказал мой посетитель тоном, который можно было бы ожидать от очень маленького животного, пытающегося притвориться, что быть загнанным в угол парой очень крупных хищников не так уж и страшно. — Э-э-э. Итак, это твои друзья.

— Лучшие друзья, — сказала я, как мне показалось, с достаточной долей безмозглости. — И они любят развлекать гостей. Будут рады составить вам компанию, пока я буду искать своих родителей. Не так ли? — я обратилась к Гикори и Дикори.

— Да, — ответили они в один голос. Начнем с того, что Гикори и Дикори говорят довольно монотонно; их монотонность в стереозвучании создает дополнительный — и восхитительный! — жутковатый эффект.

— Пожалуйста, поздоровайтесь с нашим гостем, — попросила я.

— Привет, — снова сказали они в стерео.

— Э-э-э, — промычал зеленый человек. — Привет.

— Отлично, мы все друзья, — сказала я и сошла с крыльца. Бабар оставил нашего зеленого друга, чтобы последовать за мной. — Тогда я пошла.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил зеленый человек. — Мне нетрудно.

— Нет, пожалуйста, — сказала я. — Я не хочу, чтобы вы чувствовали, что вам нужно вставать из-за кого-то. — Мой взгляд как бы невзначай скользнул по Гикори и Дикори, как бы намекая, что было бы обидно, если бы им пришлось готовить из него стейки.

— Отлично, — сказал он и уселся на качели. Думаю, понял намек. Видите, вот как нужно вести себя непринужденно.

— Отлично, — сказала я. Мы с Бабаром направились вниз по дороге, чтобы найти моих родителей.

ДВА

Я выбралась на крышу через окно своей спальни и оглянулась на Гикори. — Передай мне бинокль, — сказала я и он передал...

(Вообще говоря, обинянин — это "оно", а не "он" или "она". Потому что они гермафродиты. Это означает мужские и женские половые органы. Продолжайте хихикать. Я подожду. Ну, закончили? Хорошо.)

... а потом вылез со мной в окно. Поскольку вы, вероятно, никогда этого не видели, я хочу, чтобы вы знали, что это довольно впечатляющее зрелище — наблюдать, как обинянин разворачивается, чтобы пролезть в окно. Очень грациозное, не имеющее аналогов ни одному человеческому движению, которое вы, возможно, захотите описать. Вселенная населена инопланетянами. И они существуют.

Гикори был со мной на крыше; Дикори был снаружи дома, более или менее следя за мной на случай, если я споткнусь или внезапно впаду в уныние, а затем упаду или спрыгну с крыши. Это их стандартная практика, когда я вылезаю из окна: один со мной, другой на земле. И это заметно: когда я была маленькой, мама или папа видели, как Дикори вылетает за дверь и болтается где-то под крышей, а потом кричали мне наверх, чтобы я возвращалась в свою комнату. У параноидальных инопланетных приятелей есть и обратная сторона.

Для справки: я никогда не падала с крыши.

Ну, один раз. Когда мне было десять. Но там были смягчающие обстоятельства. Это не в счет.

В любом случае, на этот раз мне не пришлось беспокоиться о том, что Джон или Джейн попросят меня вернуться в дом. Они перестали это делать, когда я стала подростком. Кроме того, именно из-за них я вообще оказалась на крыше.

— Вот они, — сказала я и показала Гикори. Мама, папа и мой зеленый друг стояли посреди нашего поля сорго, в нескольких сотнях метров от нас. Я подняла бинокль, и они превратились из мелких пятен в настоящих людей. Зеленый человек стоял ко мне спиной, но что-то говорил, потому что Джейн и Джон пристально смотрели на него. У ног Джейн зашевелились стебли сорго, и Бабар высунул голову. Мама наклонилась, чтобы почесать его.

— Интересно, о чем он с ними разговаривает, — сказала я.

— Они слишком далеко, — ответил Гикори. Я обратилась к нему, чтобы высказать замечание в духе "Без шуток, гений". Затем увидела ошейник сознания на его шее и вспомнила, что в дополнение к тому, что Гикори и Дикори обладали сознанием — их представлением о том, кто они такие, — эти ошейники также давали им расширенные возможности восприятия, которые в основном были направлены на то, чтобы уберечь меня от неприятностей.

Мне также вспомнилось, что их ошейники сознания были причиной того, что они вообще были здесь. Мой отец — мой биологический отец — создал их для обинян. И вспомнилось, что я тоже была здесь благодаря им. Я имею в виду, все еще здесь. Живая.