— А правда, смотрите! Ну, на восток мы решили идти сами. А потом, когда ставили порталы по горам, ориентиры кто выбирал? 'Рыси видят лучше людей!' — передразнивает он. — И в лес-то этот мы не собирались! Ведь была же возможность туда не соваться! А последний ориентир, кстати, сбил нас с восточного направления, вы заметили?

— Заметил. Но подумал, раз уж у нас нет определённой цели на востоке, почему бы нет...

— Но откуда она знала дорогу?

— Хас, а как она нашла нас с тобой? За Краем, в неизвестной местности? Мы тогда от первого лагеря, того, с шалашами, на сколько отошли? На день пути точно. Помешало это милой барышне? Нет.

— Но я всё равно у неё спрошу, — ворчит Хастин. — Ещё и ущипну, чтоб проверить, не демон ли она сама.

— Кто тут поминал демонов с утра?

О, это наша хозяйка вошла в дом. Ирайга ставит на стол кувшин и строго оглядывает по очереди меня и Хастина.

— Да вот, — каюсь я, лукаво улыбаясь, — мы тут размышляем, настоящее здесь всё, или это иллюзия, а вы — демоны.

— Фу! — фыркает старуха. — Придумают же! Хотя... Когда-то нас учили, что за Краем живут демоны. Мы тоже живём за Краем, и никого, кроме зверей, не встречали. По всему выходит, что мы таки демоны. Кого первого жевать?

Она распахивает рот, оскалив клыки, смачно кусает воздух и заходится надтреснутым смехом.

Ай да почтенная старушка! Пытаюсь сдержаться, но не смеяться невозможно.

— Ладно, повеселили друг друга с утра — и будет. Умывайтесь во дворе и за стол.

Грубые глиняные кружки глухо стучат днищами.

Мы, не сговариваясь, тянемся к сумкам с припасами и одариваем старушку несколькими пакетами крупы и чая.

— Это зачем? — хмурится Ирайга.

— Берите-берите! У нас много, — ну да, лавочник, у которого мы всё это покупали, чуть не умер от радости, продав недельный запас товара. И накупили-то из лени лишний раз ставить портал — всё равно в сумке вес не ощущается.

— И можем достать ещё, — обещаю я. — Или вас провести по столичным лавкам.

— Да, наделали вы шороху со своими предложениями, — покачала головой Ирайга, принимая подарки. — Вся деревня бурлит.

— А что, здесь вас оставить? — вдруг вскидывается Хастин. — И потом, мы же никого насильно в портал не толкаем. У каждого есть возможность выбора!

— Надо — не надо... — ворчит старуха. — Во-первых, всё уже случилось, что теперь гадать... Во-вторых, молод ты ещё, сынок, о выборе рассуждать. Иногда и не захочешь, да выберешь. А то и захочешь, и выберешь, а потом и рад бы себя за загривок оттрепать, да лапы коротки... Ну, а в-третьих — бегом умываться.

Мы покорно плещем на себя водой из корыта, выдолбленного в толстом стволе сухого дерева, и возвращаемся в дом, завтракать. Странно, раньше я думал, что козье молоко — гадость редкая, а тут поди ж ты — пью и не морщусь.

— Не нравится? — усмехается Ирайга.

Гм... Значит, всё-таки морщусь.

— Ну, и куда вы теперь? — поинтересовалась старуха. — Назад, в столицу?

— Нет! — дружно рявкаем мы с Хастином и переглядываемся. И улыбаемся оба. Не зря мне Высшие Силы послали этого парня в спутники. Я отпиваю еще глоток молока и добавляю: — На восток.

Ирайга что-то разглядывает в своей чашке, потом жуёт губами и мрачно говорит:

— Не ходили бы вы, сынки, туда.

— Почему?

— А вот не ходили бы и всё.

Мы снова молча переглядываемся, Хастин пожимает плечами — мол, что со старухи возьмёшь.

— Но я пока вообще никуда не собираюсь, — признаюсь. — Хочется рассмотреть вашу деревню получше.

— И её обитателей, — добавляет Хастин, кося на меня проницательным серым глазом.

Я молчу. Что там мальчик придумал — его личное дело. А мне любопытно, как построены дома, как сделана посуда. Я учёный или как? Здесь будет не так интересно, как в Древней Фарве, но зато и ответы будут. И если мозги мои не сдадут окончательно, то я не пойду за этими ответами к Лиле. Пусть лучше её взрослый сын мне экскурсию устроит. И это очень, очень, очень правильное намерение...

...которое, прожив совсем недолго, отдаёт концы. Потому что Танни ушёл охотиться, прихватив с собой сестру, а их мать — Йеруше, у женщины двое взрослых детей и муж — возвращается с ручья, влажные волосы, на рубахе мокрые пятна. Там, где оставались капли на коже, да. И в руке деревянное ведро с водой. А муж где-то в столице, и, небось, забылся за столько лет — и этот довод погибать как раз не хочет. И опрометчиво не прикушенный язык мой говорит:

— Позвольте помочь вам, госпожа Горен, — вот так, совсем пристойно вышло.

— О, господин Йеруше, просто Лила, пожалуйста...

— Ну тогда просто Бонари, — и я освобождаю её пальцы от плетёной ручки ведра.

— Хотите легрули, Бонари? — спрашивает она, идя к дому чуть впереди меня.

— Хочу, Лила.

Чувствую, как прокатывается имя по языку, и даю себе задание. Спрашивать о керамике и не пялиться, не пялиться, не пялиться...

И даже выполняю его. Получив кружку, стучу по ней пальцем:

— Кому-то удалось освоить гончарное дело?

— Да, нашлись умельцы, — говорит Лила, рассматривая что-то в своей легрули. Может, у неё тоже зарок? — Конечно, для нормальной посуды нет условий производства. Но о том, как это делается, не у меня надо спрашивать. Отвести вас?

— Да, было бы интересно, — искренне вру я.

Потому что... Нет, и себе не признаюсь тоже. Да, я хочу посмотреть на эту демонову гончарную мастерскую. Хочу.

Идём на край деревни, где здоровенный оборотень как раз загружает печь для обжига.

Заготовленная глина, инструменты, сохнущие миски, какие-то ещё приспособления — безумно интересно. И не только мне — Лила тоже не торопится сбыть меня с рук. И вообще, мне ещё нужно знать, как они ухитряются рубить брёвна для домов. И... ну, и ещё что-нибудь.

Так мы таскаемся по всей деревне, где я удовлетворяю своё любопытство, а оборотни — своё. Хочется написать ответы на большом листе бумаги и повесить себе на грудь. Потому как вопросы одинаковы — а как там наверху, а что там в столице, а не угнетают ли снова несчастных оборотней, а когда будет портал. Ничего, терплю. Лила охотно продолжает вживаться в роль гида и столь же охотно одёргивает чересчур многословных, и берёт меня за руку, и уводит дальше. Млею. Жаль, деревня маленькая. Хастин, встретив нас второй раз, спрашивает:

— А вы сейчас куда?

— Смотреть мочильные ямы.

— Какие?!

— Мочильные, — повторяет Лила. — Мы там вымачиваем травку одну. Потом из неё ткань получается.

— А-а-а... Ясно. Пойти, что ли, тоже посмотреть...

— Пойдём, — отвечаю я.

— Конечно, пойдёмте с нами, — приглашает Лила.

Хастин смотрит то на меня, то на неё, и говорит:

— Нет, я лучше в тенёчке посижу, почитаю.

— Почитай. Конечно, почитай, — и мы уходим, провожаемые пристальным взглядом менталиста. Впрочем, мне кажется, что на нас глазеет вся деревня, и хотелось бы думать, что из-за надежды на портал в столицу. А вовсе не из-за того, что я... Так. Идём смотреть ямы. Романтично, демоны меня заешь.

Вот там, возле выкопанных у ручья и оплетённых сверху донизу лозой ям, меня — меня, взрослого, можно сказать, пожилого мужика — и разрывает в лоскуты окончательно, потому что это чудо усаживается, хлопает по траве рядом с собой и начинает рассказывать, как они нашли эту траву, да сколько перепортили, пока стала получаться вот такая ткань, как у неё на рубахе. И я, идиот, сажусь, тяну руку, провожу ладонью от плеча до запястья, смыкаю на нём пальцы и сижу так, не в силах отпустить, и наконец смотрю прямо в лицо.

— Что? — спрашивает тихо, а сама на губы мои уставилась, и демоны меня покусай, если не думает о том же, о чём и я.

А я о чём думаю? О чём ты думаешь, Йеруше?! О ямах думай, о порталах, о чём там ещё можно подумать в присутствии дамы... Потому что опыт ухаживания за приличными дамами у тебя невелик, и сердце твоё раньше так бухало в рёбра только если в раскопе где-нибудь артефакт фонил Силой, и ты пробирался к нему аккуратно, чтобы не задеть... И было это ещё в той, доопальной жизни, и с тех пор рёбра твои могли только надёжно хранить вялое нечто, по недоразумению называющееся сердцем. А вот теперь поди ж ты...

Это просто наваждение, и оно сейчас схлынет.

Может быть.

Нет.

Запускаю пальцы в рыжую волну на затылке. Кошка — она кошка и есть. Выгибается и что-то мурчит тихонько. Вспоминается: "Мурр?" — "Мурр!" Но я, к сожалению, не кот. Я не могу обойтись простым "Мурр?". Веду пальцем по чуть выпирающим позвонкам вниз, грею ладонь о спину, обласканную солнцем, шалею от безмолвного разрешения.

Может, меня опоили чем-нибудь вчера? Фу, Йеруше, как не стыдно искать себе оправданий...

Это не похоть. Ну, не в чистом виде точно.

— Как же вы преподавали с таким лицом?

Это слегка отрезвляет. Да что там, совсем приводит в чувство.

— А?

— Сомнения, да? Я вас смущаю?

Эй, Йеруше, это ты гордился способностью сохранять невозмутимую физиономию в любых обстоятельствах?

— Не смущаете. И я не с таким лицом преподавал.

Интересно тебе, кошка, да? Кошка хочет развлекаться? А я вот так сейчас сделаю.

— Ой!

Тонкая рука тянется к поседевшим волосам, а губы смеются:

— Иллюзия... Зато студентки не приставали, наверное, — и пальцы пробегают по иллюзорным морщинам.

О, этим пальцам я позволю ощупать всё, к чему они захотят прикоснуться. А студентки не приставали. Почти. Так, состроить глазки для порядку и поддержания жизненного тонуса престарелого профессора.

Не буду же я вдаваться в подробности и рассказывать, как менял походку, как искал краску для создания седины, потому что семидесятилетнему старику положено и это, и тянущиеся шаги, и вялость по утрам... У меня было много примеров — да вот хоть ректор. Шальву не в счёт, он молодым такую фору даст...

— Расслабьтесь, — шепчет рыжее чудо, стягивая шнурок с моих волос. — И уберите эту иллюзию. Я стисну зубы и не стану на вас набрасываться, честно.

И становится легко. И расслабиться, как велено, и рассмеяться. Пальчики демоны знают что творят там с моими плечами, пускают горячие волны по позвоночнику, перебирают снова ставшие чёрными пряди, любопытствуют, касаются... И отдёргиваются, и я слышу:

— Вот вы где!

Ну а чего ещё ждать у мочильных ям?

Глава 15

И снова утро. Кружки на столе, молоко в глиняном кувшине, масло, сыр, лепёшки с зеленью. Как и вчера. Но сегодня, надеюсь, я зайду дальше демоновых ям для вымачивания травы. Например, попрошу показать охотничью тропу. При условии, что никто больше на охоту в это время не пойдёт.

Отправляю в рот кусок сыра. Козий, конечно. Ирайга издевательски комментирует мои гримасы. А Хастину всё нипочём — ест.

В дверь стучат.

— Входите! — кричит Ирайга.

На пороге возникают Тиана и Ран. Интересно, чем эти двое вчера занимались? Пока Лила водила меня по деревне, словно балаганное животное, они ни разу нам не встретились.

— Садитесь, я вам молока налью, — приглашает хозяйка. — И лепешки берите, пока теплые.

— Спасибо, нас накормили, — отказывается Ти, но к столу они всё же подсаживаются. — Мастер, там народ уже в очередь становится.

— В ка... какую очередь? — я даже поперхнулся.

— А в такую, — отзывается Ран. — Всем хочется в столице побывать.

Ну да, назвался пряником — полезай в рот. Постойте...

— Что значит — побывать? И они так быстро всё решили? А собраться они что, за вчера успели?

Честно говоря, я мысленно давал поселянам дня три на раскачку. Лёгкие на подъём ребята здесь живут, оказывается.

Ран ехидно щурится:

— А они и не собираются туда насовсем. Ну разве что трое или четверо.

— А как?

Тупеешь, Йеруше, от кочевой жизни да без библиотеки?

— Ну что тут неясного? — нагло ухмыляется рыжий целитель. — Говорят, родных там проведать, у кого остались, по лавкам походить — и назад, домой.

Всё-таки козье молоко — мерзость, всё время не в то горло стремится. Прокашливаюсь.

— И как они себе это представляют? Я их что, за руку водить буду? Или сидеть в столице и ждать, пока нагуляются? Вот еще я дежурным телепортистом не подрабатывал!

— Не знаю, Бонари, не знаю, — вконец наглеет Цантеш. — Я, как понимаете, к порталам вообще никакого отношения иметь не могу. Это же вы предложили.

— Я что предлагал?! — моя кружка стукнула по столу несколько сильнее, чем прилично, но гораздо тише, чем хотелось. — Я предлагал поставить один! понимаете, один! один портал! Только туда! А не быть нянькой для полусотни оборотней! У меня другие планы!

Мои детишки смотрят на меня, как на нечто диковинное, того и гляди, глаза лопнут. Одна только Ирайга ухмыляется в свою кружку.

Собственно, что я так взволновался? Кто сказал, что я стану это делать?

— Да, госпожа Ирайга, — резюмирую я, немного успокоившись. — Вашим сородичам палец в рот не клади — без головы останешься.

Она оскаливает клыки.

— А ты что ж думал, сынок? Пальцы хищнику в пасть безнаказанно можно совать? Вот и расплата.

Расплата... Заречёшься с ними добрые дела творить.

— А кстати, — приходит мне мысль, — почему я? Где Вильна? Пусть она со своими соплеменниками возится, заодно и попрактикуется. Портал туда, портал назад. А то все мастера-чародеи, а как портал ставить — так Йеруше!

Отчего это госпожа Лонаш потупилась? Так...

— А они уже.

— То есть?

— Усвистала наша Виль уже! — прерывает грубо Ран деликатные попытки Тианы. — Мать и братца в охапку, портал — и фить! Чуть ли не затемно.

Ага... Ну, да собственно... Старый пень. Получил плюху? Взгляды, пальцы, леденцы... Смолы горячей не желаешь? Да-да, той, что течет сейчас по сердцу...

— Мастер, не расстраивайтесь, — тихо просит Тиана. — Ну давайте мы скажем всем, что или только туда, или никак.

Не понимает. И чудненько. Хорош бы я был, если б поняла. Куда там все хотят? В столицу? Ладно, будет им столица. Хоть на каждого персональный портал! Дышать стало трудно? Плевать! Вставай, Йеруше, иди и работай. Хоть на это сгодишься.

Я решительно взволок себя с лавки. И тут, словно кто-то дернул за край картинку реальности, всё поплыло перед глазами, и день погас.

Если я и открыл глаза, то, видимо, только потому, что мне надоел непрерывный бубнёж над ухом. А так — лежал бы себе на чёрных волнах беспамятства, пусть уносят куда придётся. Не надо идти, не надо говорить, не надо думать — лишнее это. Но кто-то — глупец! — решил иначе и зудел, зудел надо мной, как назойливый комар, возвращая в голову звуки и мысли.

— Ран! — говорю я, увидев надоеду. — Может, хватит? У меня уже зубы ноют!

Целитель спотыкается на полуслове.

— Ти! — вопит. — Мастер очнулся!

Ай! Мальчику можно было и не читать надо мной заклинание, достаточно было заорать разочек. Тогда бы уже читал наговор от глухоты. Я сажусь на ложе, мотаю головой, вытряхивая звон из ушей.

В дом вваливается Хастин, за ним Тиана. Потом уже степенно входит Ирайга, а следом — невысокий и объёмистый крепыш, с соломенными вихрами, носом-пуговкой и румянцем во всю щёку. На вид — ровесник моих молодых коллег, но раз оборотень, возможно, на пару десятков лет старше.