На пути "Тайфуна" 4

Тим уже знал по опыту, что когда на судно набивается уйма народу, самое комфортабельное место находится на верхней палубе. Здесь, по крайней мере, можно дышать свежим воздухом. Правда, ротный сержант Берк сперва вознамерился загнать все подразделение в трюм. Но, заглянув в тесные проходы боевого корабля, население которого должно сегодня вырасти почти в три раза, он уступил эту честь другим ротам.

Едва последний батальонный клерк вскарабкался по сетке на борт, эсминец "Хенли", послуживший сегодня транспортом для первого батальона, поднял якорь и быстро набрал ход, торопясь до зари уйти подальше от берега.

Тревога, не отпускавшая солдат последние недели, потихоньку стала спадать. Все начали склоняться к мысли, что ад уже остался позади. Правда, кормить батальон пока никто не планировал. Флотское командование предполагало, что в дороге пехотинцы будут питаться сухпайком. Но воду давали без ограничений, а разок даже принесли горячий кофе. В общем, по большому счету, жизнь налаживалась. Фрэнк достал припрятанную для такого случая сигарету, и пустил ее по кругу. На весь взвод, конечно, окурка не хватило, но Тим стрельнул у моряков целую пачку, и солдаты блаженно задымили.

Дети, закутанные в армейские одеяла, лежали тихо вместе со своей мамой. То ли спали, то ли просто старались никому не мешать.

Капитан Коди, успевший побывать на мостике, собрал взводных и поделился вестями, которые узнал от старпома эсминца лейтенанта Гори. Новости из Европы, в основном, были хорошими. Русские активно наступали и отбрасывали гансов все дальше к западу. Но вот в Азии дела обстоят неважно, и перспективы улучшения ситуации пока не видно. На Гавайях джапы тоже явно что-то затевают. Весь их флот ушел от Кауаи, но куда, неведомо. Наземные наблюдатели ничего не заметили, а от воздушной разведки осталась буквально пара самолетов. Конечно, перед войной ходили слухи про какую-то чудодейственную радио-следящую станцию, но ее япошки разбомбили в первом же налете.

Когда начало светать, и под серым небом явственно проступила линия горизонта, стало ясно, что ничего угрожающего не предвидится. Флотские, конечно, стояли по боевому расписанию, но кораблю уже ничего не грозило. Окончательно успокоившись, пехотинцы, проведшие бессонную ночь, начали укладываться, подложив под голову свои тощие вещмешки, и умиротворенно засыпали.

Вэнс собирался последовать примеру подчиненных, но потом о чем-то задумался, снял куртку и, достав нож, принялся аккуратно отпарывать с рукава полковую эмблему.

Капрал Фармер, спросонья смотревший на командира, недоуменно протер глаза и осторожно спросил:

— Тим, то есть, сержант, сэр. Ты случайно не спятил?

— Билл, а ты знаешь, откуда у нашего полка взялась эта эмблема с песьей головой?

— Конечно знаю, из Сибири. Когда там шла гражданская война, наш полк в ней участвовал, и большевики уважительно назвали наших солдат волкодавами.

— И ты в это веришь? — вздохнул Тим. — Мы вот на Кауаи япошек зауважали, как бесстрашных солдат, но почему-то прозвища им придумываем исключительно ехидные и уничижительные. К тому же, теперь только русские могут одолеть Гитлера, да и с джапами без них справиться будет трудновато. Так что эта, как выразился один мой знакомый поляк, "пся крев" больше не актуальна.

Билл почесал лоб и после недолгих раздумий последовал примеру друга, а выкинув эмблему, зычным голосом завел полковой марш про бесхвостых обезьян, попытавшись по традиции добавить к нему пару похабных куплетов на тему последней кампании. Но все были слишком измотаны, чтобы поддержать певца.

Зато Ральф, грустно смотревший на видневшийся вдали берег и думавший о Порт Алене, в котором, верно, догорали последние головешки, тихонько запел незамысловатую песенку собственного сочинения:

В год страшный сорок первый,

В ночь перед рождеством,

Нагрянули япошки,

Порт окружив кольцом

Спокойно спали дети,

Беды никто не ждал,

Молились, чтобы Киммель

Всех чарли разогнал.

Тим пересел поближе, и тоже начал подпевать волонтеру:

Санта Клаус не прорвался в Ален,

На рассвете джапы подошли.

Санта Клаус не принес подарков,

Джапы Порт снесли с лица земли.

В Перл-Харбор эсминец заходить не стал, ему было безопаснее в открытом море, чем в тесной гавани, которая может превратиться в ловушку в случае массированной воздушной атаки. К борту корабля подошли катера, вниз опять сбросили сети, и пехотинцы, обессилившие после вынужденной голодовки, неуклюже спустились по ним вниз.

На берегу солдат встретил патруль ополченцев. Их командир, пожилой майор милиции, с очень внимательными, как у детектива или репортера глазами, вместо винтовки держал в руках большой блокнот и что-то записывал. Иногда он окликал командиров, перебрасывался с ними парой фраз, и снова начинал писать.

Проходя мимо майора, Тим вдруг ошеломленно застыл, а затем бросился к нему. Тот сразу узнал Вэнса, фотографии которого не так давно пестрели на первых полосах газет, и охотно протянул сержанту руку, а потом вырвал из блокнота страницу и отдал Тиму.

— Это что? — с неприкрытым любопытством спросил Билл, кода сержант вернулся в строй.

— Автограф, — благоговейно прошептал Вэнс, аккуратно сворачивая листок и пряча в карман.

— Он что, какой-нибудь второсортный актер, вроде нашего Рейгана?

— Эх ты, неуч, — сочувственно посмотрел на ирландца Тим, — это же Берроуз.

— Самый знаменитый фантаст мира, да? — растерянно оглянулся на мировую звезду Билл. — Я не неуч, и фильм про Тарзана смотрел. Даже несколько книг Берроуза читал и про Африку, и про Марс, когда лежал в госпитале. А что он тебе сказал?

— Он рад радешенек, что ему повезло оказаться на Гавайях перед началом войны. Теперь увидит настоящие приключения своими глазами.

— Ну и дурак он, — уже без прежнего пиетета перед великим писателем презрительно скривился Фармер. — О приключениях куда лучше читать, чем пережить их самому.

— Или не пережить — печально заметил Фрэнк Брэдли.

На этот раз батальону далеко идти не пришлось, весь личный состав перевезли на машинах. Родные Шофилдские казармы, не сильно пострадавшие от бомбежек, стояли опустевшие, но все равно выглядели незыблемыми и надежными. Казалось, что снова вернулись мирные дни и сейчас начнется размеренная скучная, но такая безопасная жизнь с опостылевшими расписаниями строевых и физических занятий, листами нарядов и хозяйственными работами.

О том, насколько все серьезно изменилось, солдаты поняли, когда их сразу после душа и столовой отправили к казначею менять деньги на "Гавайки". Отстояв очередь и сдав нескольких десяток, скопленных за время службы, Тим получил взамен равнозначную сумму новенькими банкнотами. Сержант внимательно осмотрел полученные купюры, и по его спине пробежал холодок. Это были самые обычные доллары, недавно отпечатанные и приятно хрустевшие, но все они были помечены маленькой надписью "ГАВАЙИ", а с оборотной стороны эта же надпись повторялась большими буквами.

— Откуда эта ерунда взялась? — подозрительно поинтересовался Гарри, разглядывая на свет долларовую бумажку.

— Наверно, привезли на бомбардировщике, — предположил Тим.

— Нет, я понял, что привезли, но зачем это?

— Когда япошки обыщут наши э..., обыщут пленных и заберут деньжата, их шпионы не смогут ими воспользоваться на континенте. Обычная предосторожность.

Рядовому объяснение не понравилось, и он что-то раздраженно пробормотал под нос, пока Вэнс его не одернул:

— Отставить неуставное бурчание. Пойдем лучше на почту. Возможно, рождественские посылки сумели довезти до острова.

— А мне никто ничего не пришлет, — признался Билл и насупился. — У меня родителей не осталось. Разве что девчонка какая-нибудь догадается послать посылку, но девушки такие ветреные.

— Мне пришлют, — уверенно заявил Тим, — и я с тобой поделюсь сладостями. Только идем скорее, пока нас снова никуда не перебросили. А ты Ральф, не стой столбом, живо беги получать довольствие.

— Но сэр, я же еще в списках не числюсь.

— Беги, говорят тебе. Надолго мы тут не задержимся.

Долго прохлаждаться батальону действительно не дали. Командование поспешило вывести его из Шофилда от греха подальше. Хотя япошки ни разу и не бомбили казармы, если не считать первого дня войны, возможно намеревались сохранить их для себя, но вводить их в искушение не стоило.

Разбивать лагерь солдатам не пришлось. Им выделили для размещения уже установленные палатки, в которых даже имелись раскладные кровати. Наличествовали и кухонный навес с противомоскитной сеткой, и одноместные командирские палатки, и склад с канцелярией. Конечно, командиры собирались переставит палатки по-своему, но попозже.

Проследив, как устроились его подчиненные, и проверив, заработала ли ротная кухня, повара которой должны были приготовить им ужин, Вэнс наконец улегся отдохнуть, гадая, дадут ли им хотя бы неделю передышки. Однако, едва он задремал, как его поднял посыльный от ротного.

Капитан Коди ждал его в штабной палатке. Он сидел за походным столом и диктовал писарям распоряжения, а при появлении сержанта расплылся в улыбке и довольно похлопал ладонью по стопке приказов:

— Тимоти, наши наградные списки утвердили. Всех, кого мы представили к медали "Серебряная звезда", обязательно наградят, а раненные получат "Пурпурное сердце". Твой дружок Фармер, кстати, тоже. Не зря же он героически провалялся в госпитале с насморком.

Вэнс вежливо улыбнулся, хотя предпочел бы сначала выспаться, а уже после выслушивать вести, как хорошие, так и плохие. Но Тим чувствовал, что его позвали не только для разговора о медалях, и слушал командира внимательно.

— Тим, — продолжал капитан уже без улыбки, — ты назначил Брэдли временным сержантом, а теперь я произвожу его в постоянное звание. Есть и плохая новость. Командира первого отделения у тебя придется забрать, но на его место ты можешь назначить кого-нибудь из своих.

— Билла Фармера, — почти без колебаний посоветовал Вэнс.

— Почему бы и нет, — охотно согласился капитан. — Голос у него громкий, пить умеет не пьянея, а в рукопашной ему нет равных.

Коди замолчал, и стало ясно, что он подошел к главной теме разговора:

— Тимоти, мне понравилось, как ты управляешься со своим подразделением. У тебя имеются все нужные командирские качества, и самообразованием ты постоянно занимаешься. Да и вообще, у тебя во взводе всегда царит полный порядок. Солдаты даже обращаются друг к другу по имени, а не называют кличками, как это часто бывает в армии. В общем, командование согласилось назначить такого перспективного командира, как ты, лейтенантом. В штабе полка приказ уже подписали, осталось только завизировать, и скоро тебя приведут к офицерской присяге.

Вэнс чего-то подобного ожидал. Все-таки вакансии, образовавшиеся в результате боевых потерь, нужно было кем-то заполнять, и потому удивился он не сильно. Правда, Тим предполагал, что сначала ему предложат окончить командирскую школу. Но если время не ждет, и нет возможности привезти с континента достаточно офицеров, чтобы полностью укомплектовать дивизию по штату, то почему бы не пополнить офицерские кадры таким вот странным способом. Но Коди еще не открыл все карты. Он лукаво улыбнулся и добавил:

— Тебя назначают первым лейтенантом.

— Сразу первым? — Вэнс даже машинально принюхался, уж не пьян ли командир. — А как же выслуга?

— А что, одна неделя боев вполне стоит года топтания на плацу. И вообще, Тим, не думай, что ты такой особенный. С начала войны подобные исключения стали практиковаться в нашей дивизии постоянно. Это как бы поощрение бравым парням, проявившим себе в бою. Берк вот тоже получает серебристые погоны и становится моим замом. А взвод ты получишь свой родной, не волнуйся.

— Не уверен, справлюсь ли, сэр, — честно признался Тим, не ожидавший столь стремительной карьеры.

— А кто справится? — пожал плечами Коди. — Я и сам в капитаны вышел только полгода назад. До этого лишь прошел курс подготовки офицеров резерва, да немного послужил в национальной гвардии, а потом меня сразу определили сюда командиром роты. Когда на Гавайях из одной дивизии попытались сделать две, то кадровых командиров, естественно, взять было неоткуда. Поэтому набирали резервистов и переученных сержантов. А в последнее время боевые потери комсостава были тяжелые, сам знаешь.

Вэнс не нашелся, что еще возразить, а капитан поспешил закончить дискуссию, вытащив из тумбочки три бутылки виски — все свои запасы, и вручив их новоиспеченному офицеру:

— Налей-ка ребятам, пусть выпьют за твое назначение, — напутствовал Коди молодого лейтенанта.

Вэнс послушно взял выпивку, и только выходя из палатки, вдруг вспомнил об одной важной вещи:

— Боже, так у меня же теперь взводного сержанта не хватает. И где мне его взять?

Глава 2

Анна Жмыхова.

На носу уже новый год, но праздновать нам, похоже не придется. В наркомате индел все сотрудники загружены до предела. С начала войны обмен нотами и посланиями между державами значительно возрос, а в последнее время еще целый ряд стран пожелал установить с Советским Союзом дипотношения. Это, конечно, замечательно, вот только увеличивать наркомату штаты пока не торопятся, и всем приходится работать за двоих. Вчера целый день пыталась пробиться на прием к Вышинскому, но, несмотря на свои полномочия, так и не смогла с ним встретиться, что и не удивительно. Как обычно, под конец года шел отчаянный торг с японцами за рыбные квоты, и товарищ Вышинский занят обсуждением проекта рыболовной конвенции. Спор идет за каждый рыболовный участок. Японцы просят письменных гарантий, что их рыбопромышленники смогут заторговать девяносто процентов участков в свою пользу. Наше ведомство, естественно, отвечает, что такая просьба противоречит принципу торгов, и вполне достаточно устного заявления о нашем благожелательном отношении к данному вопросу. Пусть промышленники дают соответствующую цену, и тогда они смогут переторговать участки в свою пользу. Японский посол Татекаве, конечно, выразил недовольство тем, что его вопрос так долго решается. Но генералу на его брюзжание ответили, что советское правительство занято и более важными делами, связанными с войной, и что задача разгрома фашистов требует от нашего руководства большого внимания и отнимает все время.

Впрочем, правительство действительно занято сверх всякой меры. Мне пришлось пустить в ход все свои связи, чтобы уговорить товарища Сталина на новогоднее обращение по радио. Ну не любит он таких публичных выступлений на всю страну, и лишь Молотов смог его убедить в необходимости всенародного поздравления.

Но поздравление это ладно, а куда труднее оказалось уломать всех посвященных принять космическую программу до конца года. Нет, против развития космической отрасли никто не протестовал, да и работы потихоньку уже ведутся. Глушко возглавил свое КБ жидкостных ракетных двигателей, Королев формирует другое бюро, разрабатывающее пакетные многоступенчатые ракеты. Весной начнется работа комиссии по выбору места ... нет, не космодрома, а пока еще просто ракетодрома, причем, помимо Капустина Яра и Байконура будут рассмотрены и другие варианты. До конца войны строительство стартового комплекса вряд ли начнется, но к тому времени будет оборудована транспортная и жилая инфраструктура, проведена тщательная геологоразведка местности и составлен проект стартового оборудования. Так как подобных сооружений еще никто в стране, да и во всем мире пока не строил, то данным вопросом поручили заниматься Бармину — главному конструктору "Компрессора", на котором производят ракеты и пусковые установки "Наташи". Кстати говоря, Саша уверял, что если бы не происки Ландышевой, то их бы называли "Катюшами". На составление проекта Бармину отвели два года, но если война окончится раньше, то он полностью переключится на космическую тему. Профессора Келдыша, и так занимающегося аэродинамикой, также загрузили расчетами атомной бомбы и теоретическими выкладками по выводу на орбиту искусственных спутников земли. На днях он вошел в круг посвященных, причем, я удивилась, насколько молод этот профессор. Гироскопы для больших ракет поручили разработать НИИ-10, недавно прославившемуся тем, что там создали аппаратуру для записи звука на пленку.