Волшебник для мамы.

— Я не помню себя... Я даже сына не особо помню... Какой он?

— Смышленый, умный, веселый и талантливый... Он весь дворец у эльфов с ног на голову поставил... Мы уже спорим что в следующий раз он придумает... А теперь повторяй за мной...

Так и прошла первая моя сознательная неделя. Меня мыли, кормили, одевали, мазали разными притирками и лосьонами, учили языку. Первые несколько дней он мне не давался. Я не могла найти логическую схему до тех пор, пока мне не принесли замечательный разговаривающий учебник. Он долго пыхтел, фыркал и жаловался на свою незавидную долю по обучению несмышленых попаданцев. Затем попав ко мне в руки сменил гнев на милость, представился Мотей и сообщил, что мы оказывается уже знакомы. В голове щелкнул спусковой крючок и я смогла вспомнить как мы нашли книгу, как она нас учила и те мелочи, что мы узнали по дороге. Многое еще оставалось не ясным, но картинка начала складываться.

Сегодня же мой первый сеанс магической хирургии. С утра меня трясло от предвкушения, что я смогу проснуться с нормальным лицом. Проводили операцию два знакомых эльфа, я даже смогла пообщаться с ними на одном языке, правда большую часть их речи я не поняла. Не смотря на мои ожидания особой разницы я не обнаружила. Кожа на теле стала более гладкой, а вот лицо осталось прежним... И потекло время ожидания очередного чуда, назначенного на следующую неделю... Учеба, физические упражнения, еда... Ложку я уже смогла держать самостоятельно и не разливать на себя большую часть ее содержимого. Кормили меня супами и бульонами, протертыми пюре и кашками, но это было понятно. Пищеварительная система должна начинать работать постепенно. Дни сменялись днями, я все больше привязывалась к своей большой крылатой няньке, но... Зеркал мне не давали, но и на ощупь мне становилось совершенно понятно, что речи об отношениях со мной как с женщиной быть не может... Меня гнала вперед только мысль о сыне, я очень хотела его увидеть, обнять, но не в таком виде... нет. С таким лицом и телом мне не хотелось видеть даже саму себя. Прошел еще один сеанс и еще один. Кожа на руках разгладилась, кое-где еще оставались большие шрамы, но они сильно не мешали. Самый большой был на животе, он перестал тянуть, но полностью не исчезал и даже не сильно уменьшался. В один из дней, когда я усиленно разглядывала свои шрамы ко мне постучали... Ходить на небольшие расстояния я уже могла. потому и отправилась открывать дверь. На пороге стояла миловидная женщина с копной темно каштановых волос собранных в пучок на затылке. При виде меня она счастливо заулыбалась и сильно меня обняла.

— Ты как? — этот вопрос я выучила одним из первых, как и ответ на него.

— Спасибо, хорошо.

— Ты меня не помнишь, да? Мне говорили, но я все равно не выдержала... Я вот тебе письмо принесла... От Миши.

Она протянула мне белый листок бумаги свернутый в несколько раз. Я трясущимися руками приняла его и развернула. Корявым мальчишеским почерком в нем было не очень много написано, но каждую строчку я воспринимала как сокровище.

' Мамочка.

Не волнуйся со мной все хорошо. Я тут уже обжился и привык. Меня никто не обижает. Мне очень очень хочется что бы ты быстрей поправилась и забрала меня. Я очень скучаю, но дедушка сказал, что для тебя лучше что бы я пожил с папой. Мам, знаешь я был не прав. Сильно не прав.

Я тебя очень сильно люблю... Выздоравливай.

Миша.'

Я читала и перечитывала. Мне казалось, что я вижу как пишет это письмо мой сын, как грызет карандаш. Я наконец смогла четко представить его себе, как будто видела его перед сабой. Серые улыбчивые глаза, худенькие ножки и ручки с торчащими острыми локтями и коленками, белобрысый непокорный хохолок на макушке. Волосы там всегда торчат и уложить их можно только с помощью специального воска. А еще нос в мелких веснушках, как у меня в детстве. Маленький шрамик над бровью — результат неудачного падения с качелей. Мне очень, очень его не хватало... Только когда я успокоилась, смогла осознать, что память вернулась ко мне не только о сыне, но и обо всех наших с ним приключениях.

— Ну что легче? — Алевтина смотрела на меня с участием.

— Да. Спасибо. А я тебя вспомнила. Ты Алевтина. Правильно.

— Правильно. У тебя хорошо получается говорить на едином. А Миша велел передать тебе письмо и сказал, что ты поправишься быстрее если его прочтешь.

— Ты видела ее.

— Не путай. Его.

Я исправилась и задала вопрос снова.

— Нет. Не видела. Я письмо передала только. А его принес Йозеф. Он часто приносит нам известия о Мише и мы долго смеемся. Не переживай о нем. С ним все хорошо.

Алевтина говорила медленно, четко проговаривая все слова. Так что бы я смогла без труда ее понять. Она сильно меня обняла и поцеловала в щеку.

— Я скоро к тебе еще раз зайду. Можно?

— Конечно.

— Я сейчас продиктую Моте слова, которые ты должна будешь выучить и я смогу рассказать тебе о некоторых проказах твоего сына.

Мы еще долго разбирались со словом 'проказы', поскольку я его еще не знала, но судя по всему мой словарный запас быстро пополнится.

3.

— Вы великовозрастные ИДИОТЫ! — Алевтина метала громы и молнии в провинившихся по ее мнению эльфов. — Вы МУЖИКИ! — это было сказано с таким презрением, как-будто все и сразу объясняло. — Вы своими очень эрудированными мозгами даже не соизволили подумать! Саша в первую очередь ЖЕНЩИНА. Вы о чем думали, когда начинали лечение?

— Алевтина, дорогая, что мы сделали не так? — подал голос темный эльф, трусливо прикрываясь профессором Эллери.

Оба умудренных жизнью и образованием профессора прекрасно представляли себе последствия гнева дракона... тем более драконицы, а потому заняли стратегически важное для побега положение — возле окна. И совсем не важно что этаж третий... срастят кости, а вот восстать из пепла у них вряд ли получится.

— Вы еще и спрашиваете? А раньше не додумались?

Профессура замотала головой, подать голос никто не решился.

— Нужно было начинать с лица!

— Аля, но она бы не смогла нормально двигаться... Там такие спайки были... и многие мышцы повреждены.

— Да какая разница! — Алевтина махнула рукой. — Вы поймите, она в глубочайшей депрессии из-за своего лица. Она боится показаться сыну! Она перестала верить в себя... Как же вы не понимаете.

Драконица махнула рукой и присела на стул. Эльфы бочком, пытаясь не вызвать раздражения у Алевтины приблизились к ней и присели у того же стола.

— Объясни, пожалуйста.

— Вы давно ее видели?

— Нет. Недавно проверяли ход восстановления.

— Вы видели ее глаза?

— Ну...

— Значит не видели. Обратите внимание. Они перестали светиться счастьем... У нее в глазах боль и страх... Даже надежды нет, а это страшно... Вспомните ее. Она надеялась и радовалась, даже когда вы ставили опыты с изменением формы... Она улыбалась сыну и отбрыкивалась от Атона. А последние ее недели... до дня рождения? Она светилась счастьем. Но сегодня я увидела не Сашу, а забитую и не уверенную в себе женщину. Даже когда я принесла письмо от Миши, она не была счастлива. Она страдала. Ей хотелось его увидеть, но она боялась. Боялась даже надеяться на встречу. Какие же вы мужики не понятливые... Лицо для женщин очень многое значит... А что с ее грудью?

— Ее нет. Видимо отрезали эти ...

— Как отрезали? Это просто невозможно... И вы ее еще не восстановили. Так?

— Но, Аля, мы не можем действовать так быстро... Это сложно. И для нас и для Саши... Там нужно было нарастить пострадавшие мышцы... Подлечить кожу...

— Идиоты...

Алевтина махнула на них рукой и тяжело вздохнув вышла из кабинета... Она собиралась намылить шею еще одному провинившемуся по ее мнению мужчине. Но перед разговором с ним, ей нужно успокоиться.

— Атон, есть разговор. — Алевтина как всегда не церемонилась, когда считала, что тема беседы стоит потраченного на нее времени, а потому совершенно спокойно зашла без стука в комнату демона. Он сидел за рабочим столом и что-то писал. — Атон, я к тебе обращаюсь... Оторвись от бумаг.

— Подожди секунду... Сейчас напишу... Вот. Все, я тебя внимательно слушаю.

— Я хочу поговорить об Александре.

— Что-то случилось? — демон напрягся, прислушался и потом облегченно выдохнул. — Все в порядке... О чем ты хотела поговорить?

— Вот как раз об этом... Ты нашим эскулапам говорил о душевном состоянии Саши.

— Нет. А нужно?

— Мужчины... Когда же вы поймете, что женщины, они и на смертном одре остаются женщинами... Ты взрослый мальчик... Ты говорил с ней?

— О чем?

— О чувствах, мыслях, желаниях... Ты говорил, что любишь? Что скучал и искал ее... Хоть о чем-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— Она меня не помнит и сначала сильно испугалась... У нее была паника. Сейчас просто страх... Но я подожду... Я буду ждать ее сколько нужно.

— Такой большой и такой глупый. Она не тебя боится, она себя боится, жизни... всего. Она не уверена и растерянна.

— Нет, не растерянна. Я чувствую у нее есть цель...

— Единственная ее цель увидеть сына... Заметь увидеть, но не встретиться. Она боится своего вида и того как на нее будут реагировать другие.

— И что же делать?

— Поговори с ней... Просто поговори.

Наверное это очень трусливо, но в последнее время у меня появилась привычка прятаться под одеялом. Укрыться с головой, свернуться колачиком и закрыв глаза представить себя в открытом платье и с красивой прической... Вчера поздно вечером когда все ушли и я осталась одна, попыталась сбрить те несчастные волосенки, что остались у меня на голове. Порезалась и долго плакала сидя в ваной и размазывая слезы по нечувствительным щекам. Вот и сейчас я свернувшись калачиком и обхватив руками подушку пряталась от мира в своих мечтах. Мне как в детстве хотелось верить в сказку и прекрасных принцев... Вот только один принц бросил беременной. Другой выбрал другую принцессу. Демон, который клялся в великой любви... исполняет функции сиделки. Я конечно понимала, что такие увечья заставят отвернуться от меня и самых стойких, но все же, все же... Мне так хотелось закрыть глаза и почувствовать себя любимой, красивой, здоровой. Этим я и занималась в темноте под одеялом — мечтала. Мечтала о руках, что прижмут меня к сильному телу, крыльях, что закроют меня от всего мира, губах, что будут шептать мое имя или стонать от наслаждения в унисон со мной... Я ведь после письма вспомнила не только Мишу, но и все... совершенно все. Хотелось засыпать и просыпаться с одним и тем же мужчиной... Возможно это любовь... Такая незамысловатая, без страстей и битья посуды, без истерик и показухи. Понимание, терпение и любовь, тихая и мирная, как уютное тепло печки... Это была моя мечта... И тогда и сейчас, но сейчас мне она казалась несбыточной.

Тихо скрипнула дверь. Я услышала в полной тишине шаги. Возможно решат, что я сплю и уйдут. Затаилась и попробовала выровнять дыхание... Глупо и по детски, но вдруг сработает. Видеть никого не хотелось. Кто-то присел на кровать рядом со мной. Посидел в тишине. Потом чья-то рука скользнула под одеяло и нащупав мою ладонь сжала ее.

— Саша, пожалуйста, не прячься.

Это пришел Атон. Мне захотелось как можно глубже зарыться в одеяло и уже никогда не выползать из-под него. Стыд накрыл меня горячей волной.

— Родная... Я... Я не знаю, что тебе сказать...

— Ты пришел сказать, что уезжаешь? Да?

— Нет, милая, почему ты так решила?

Слова давались с трудом, но произнести их было нужно... Больно, страшно, но жизненно необходимо не дать глупым надеждам вырасти во что-то более серьезное.

— Я — уродка. И больна. И у меня нет волос... И груди... Я... Я...

Я самым постыдным образом расплакалась... Всхлипнув еще несколько раз я выдала свой последний аргумент.

— Я больше не демон...

Я пыталась остановить рыдания, что рвались из моей души. Получалось плохо, то и дело всхлипы прорывались наружу, но я усиленно их пыталась заглушить, закусив подушку. После нескольких неудачных попыток с меня стянули одеяло и крепко обняли прижав к груди и обернув для верности крыльями, посадили к себе на колени, поцеловали в щеку.

— Глупенькая... Куда же я от тебя денусь? Такой родной, и нежной, и самой любимой...

— Не смейся надо мной...

— А я и не шучу. Ну как я могу оставить тебя одну? Вляпаешься опять во что-нибудь... То попытаются убить, то покалечат... Нет, больше от меня ни на шаг не отойдешь.

И вот тут я дал волю слезам. Я плакала, а мне вытирали слезы руками, дали платок для соплей, гладили по лысой голове и шептали нежности от которых плакать хотелось сильнее. Меня остановил только глубокий сон в который я провалилась внезапно.

— Ну что успокоилась? Спит? — тихий шопот светлого эльфа нарушил резко наступившую тишину.

— Спит.

— Это ты хорошо сделал, что вызвал меня... Такое нервное напряжение ей сейчас совсем не нужно.

— Благодарю.

— Очередная процедура через три дня... Что делать будем?

— Давайте лицо... Или волосы.

— Я сам хотел это тебе предложить... К нам Алевтина заходила.

— Понятно, ко мне тоже.

— Ага. Спокойной ночи...

— Спокойной.

4.

Проснувшись утром, я обнаружила себя крепко прижатой к груди демона. Меня спеленали как ребенка крыльями и для надежности обхватили руками. Попытка выбраться не увенчалась успехом. Поерзала немного и применив способ гусеницы попыталась сползти, получалось только вниз.

— Ты куда-то собралась?

Вскинула голову и поймала хитрый взгляд карих глаз.

— Так куда ты собралась?

— В туалет...

— Тогда ладно, иди.

Меня мягко распеленали и отпустили. Я бросилась вон из комнаты. Мочевой пузырь подавал сигналы... Четкие такие сигналы... А вот потом выходить из ванной не хотелось, было безумно стыдно и за вчерашнюю истерику и за свои признания, и за свой вид.

— Я тебя тоже люблю. — Демон заглянул в дверь. — И ничего страшного не произошло... Так только поболтали немного... Иди завтракать.

'И с чего это он решил что я его люблю? Я такого не говорила...'

— А не надо говорить... Я и так чувствую все твои эмоции... Могу и сам догадаться.

' Тьфу, черт!'

— А вот раздражение не самое лучшее чувство.

— Так и не раздражай меня!

— Завтракать иди, чудо мое...

Дни теперь начинались с попыток выбраться из кокона рук и крыльев. Меня действительно не оставляли одну ни на секунду. Усиленно занимались языком, много говорили и планировали. Правда планы я не строила. Их придумывал Атон. Он уже решил съездить со мной к своему отцу, показать мне Ледяное Озеро и финиковые сады... Но самым первым пунктом у него всегда стояло — забрать Михаила. Я же только со всем соглашалась... желание планировать свою жизнь не возникало.

Сегодня очередной день процедур. Я нервно ходила из одного угла комнаты в другой.

— Ну и чего ты нервничаешь?

— Прости...

— Не волнуйся... Я же сказал, что теперь начнут заниматься лицом.

— А я и не волнуюсь...

— Угу... Так я и поверил.

Раздался стук в дверь — это пришли эльфы. Быстро забравшись на постель, я легла ровнее и приготовилась к процедуре. Меня усыпили...