Добрый Мертвый Вечер

Лис стянул перчатку с пальцев и коснулся дутого борта. На ощупь тот оказался прохладным и шершавым, никакого сходства с ледяной гладкой сталью. Он крепко ухватился за нижнюю скобу — одну из десятка, лестницей уходящих к палубе, — свесился над водой и заглянул за причал. Ничего, лишь застойная вонь стала явственнее.

— Ну же, — прошептал он, теряя облачка дыхания. — Покажись, если ты есть. Если не трусишь...

Тень пронеслась у поверхности внезапно. Большая, с десяток метров длиной, она на несколько мучительных мгновений затмила глубины, чернильным пятном скользнув под днище корабля. Лис замер и затаил дыхание, боясь спугнуть странное видение. Смутно надеясь, что оно покажется вновь.

— Вот вы где!

От неожиданного окрика охотник вздрогнул и едва не ухнул в усеянную плевками воду. Помощник господина Хаммерштрема махнул ему рукой, бодро вышагивая по доскам причала.

— Знакомьтесь, — сказал он. — "Драконья Пасть", первый самоходный корабль, бронированный нержавеющим металлом. Целиком!

Он гордо потрепал чудище по серебристому боку.

— Лучший корабль эпохи! Настоящее чудо!

"Настоящий уродец", — подумал Лис.

— Механический двигатель, скорость пятнадцать узлов. Обшит листами альвиния, особого легкого сплава с далекого запада, — заметив шагавшего к ним мужчину, Герман торопливо добавил:

— Но ничего из этого я вам не говорил... А вот и господин Хаммерштрем! Господин Хаммерштрем, это господин Анри Листен, прибыл из Петрополиса и хотел...

— Спасибо, Герман, дальше я сам, — Хаммерштрем впился в Лиса долгим изучающим взглядом. Высокий и снежно-светлый, как и все фьордаллцы, он сложил руки на измазанной машинным маслом бочкообразной груди.

— Слишком старательный, не правда ли? — Лис кивнул в сторону удалившегося Германа. Однако Йоган Хаммерштрем лишь смерил его очередным тяжелым взглядом из-под припухших век. Нить его рта, обрамленная густой, аккуратной бородкой, ожесточилась.

— Как я понимаю, вы из Петрополиса.

— Да, представляю компанию "Стальная фея".

— Впервые слышу. В любом случае, сотрудничество с Петрополисом меня не интересует.

— Вы уверены? Мы могли бы обсудить скидки и —

— Нет, благодарю, — перебил его Хаммерштрем. — А теперь прошу извинить, у меня много работы. В следующий раз не утруждайте себя поездками и изложите все интересующие вас вопросы в письме. Уверен, много времени это бы не отняло.

Делать было нечего, пришлось убираться. Достигнув ворот с ржавой вывеской, Лис обернулся. Господин Хаммерштрем стоял на прежнем месте, дожидаясь, пока незваный гость покинет территорию. Слишком напряженный. Слишком похожий на затравленную жертву, ожидающую нападения.

Либо кораблестроитель был полным говнюком, либо его действительно что-то яростно угнетало.

Не успели верфь и крыши прибрежных домиков скрыться за грядой холма, как опустился ранний северный сумрак. Сделал он это почти мгновенно, опутав своим подолом пики Полуночных Склонов и узкую ленту Медного Хвоста, на воды которого наползало округлое блюдце луны.

Лис резко остановился, чиркнув сапогом по скованной холодом дороге. Неверяще хохотнул, выпустив облако пара.

— Полнолуние, — пробормотал он. — Твою же мать.

Ночь до полнолуния. Оборотень оставался в Петрополисе, один, в городском парке.

Он мотнул головой, обреченно сплюнул и двинулся дальше. Раньше Кристиан как-то справлялся, значит, должен был справиться и теперь.

Без помощи Лиса.

* * *

Тук.

Железное острие пера впилось в дерево столешницы, углубив старый чернильный развод. Добавило еще вмятину к уже имеющейся сотне. Йоган погладил истерзанную бугристую поверхность пальцем, после чего задумчиво всадил перо еще раз. Старую рухлядь все равно нужно было менять.

Раньше в этой самой каморке, на этом самом стуле, который покачивался от малейшего движения, сидел другой начальник: жилистый, высокий, с пытливыми буравчиками глаз и надменно сжатыми губами. Йоган все еще помнил стоящий в кабинете прогорклый отголосок табачного дыма и пахнущие им же сухие пальцы, ощупавшие его словно лошадь на продажу. Он помнил, как съежился в ожидании отказа, следующего в очереди многих. Никто не хотел иметь дела с тем, кого прокляло само море.

Тук. Перо снова воткнулось в дерево.

За бурым от пыли стеклом громыхнуло, с первого этажа донеслась яростная брань, и Йоган поднялся с места.

Шпрота, худенький новичок, совсем недавно прибывший с юга, стоял на коленях за кормой корабельного остова. Лист металлической обшивки лежал неподалеку, с кромкой крови на остром крае, а над раненым уже суетилось трое рабочих постарше. Остальные тревожно посматривали из недр корпуса и из смежных с эллингом цехов.

— Чертов кран... Сорвалось с крюка... — Пальцы Шпроты, сжимавшие рану, покрылись блестящей алой пленкой. Капли крови срывались на стапеля и омывающую их воду, растворялись между сором и пузырями.

— Пойдем отсюда, — пожалуй, даже слишком торопливо проговорил Йоган. — Промоем.

Ухватив пострадавшего под локоть, он поволок его прочь, подальше от грязной пены прибоя. Умывальник выбрал свой, на втором этаже — общий туалет больше походил на вымазанную машинным маслом отхожую яму и вонял соответствующе. Промывать там рану было опаснее, чем спать с наидешевейшими шлюхами Искры.

— Позовите Квеке! — рявкнул Йоган на середине подъема. Несколько рабочих перестали осоловело таращиться вслед начальнику и заторопились на поиски дежурившего на верфи врача. Над ухом заходилось испуганное дыхание Шпроты.

А сам Йоган медленно покрывался липкой испариной страха.

Обедать после беготни с пострадавшим новичком он пришел поздно. После дождя берег фьорда сковал молочный туман; поглотил садящееся солнце, не оставив и намека на диск. Лишь острые крыши домишек торчали из белесой пелены. Но нужные камни в тропинке Йоган мог отыскать и вслепую — спустя столько лет ноги сами помнили каждый выступ и ямку в склоне. Дом встретил его открытой нараспашку дверью, из которой доносились ароматы похлебки и жареной рыбы. С золотистой корочкой и картошкой, понял он, и настроение улучшилось само. Сбив слякоть с сапог, Йоган пригнулся и нырнул в знакомый с детства уютный полумрак.

Госпожа Хаммерштрем обернулась, одарила мужа столь же знакомой улыбкой, и вновь обратилась к плите, продолжая помешивать в кастрюле.

— Где Ивар?

Она оторвалась от булькавшего варева, махнула рукой в сторону туманной каши за порогом.

— Пошел за водой.

Вода. Йогана бросило в жар.

— К озеру? Давно вышел?

— Минут десять назад. Скоро уже должен вернуться, как раз и у меня все будет готово... Йоган? Ты куда? Йоган!

Но Хаммерштрем уже летел вниз по склону, спускаясь в глубины молочной мути. Из белизны выскакивали ветки, так и норовившие хлестнуть по лицу, камни тропки вдруг предательски заскользили под ногами. Быстрее, быстрее, задыхался он, отчаянно маневрируя между бегом и свободным падением. А он просил — бесчисленное множество раз — посылать за водой только его, дожидаться, пока он не вернется с работы. За себя Йогану страшно не было.

Два поворота — и спуск стал пологим, под ногами вновь зачавкала болотная жижа. Йоган метнулся взглядом по черным скелетам деревьев, выставившим лапы из тумана; вдоль высокой, по пояс осоки. С хрипом выдыхал облачка пара.

Сын нашелся на старом лодочном причале. Его долговязая тень мелькнула в тумане и неожиданно исчезла в зарослях прибрежной травы. Послышался легкий всплеск, едва не отправивший Йогана на тот свет.

— Ивар! Ивар!

Он неуклюже протопал по вязкому спуску, ступил на причал и... выдохнул. Костлявая спина виднелась на самом краю — мальчик сидел на корточках у укрытой мягкой дымкой воды. Заслышав торопливые шаги Хаммерштрема, Ивар вскинул голову и расплылся в улыбке. Поднялся с коленей, вытянул на скрипучие доски полную бадейку, попутно окатив себе ноги.

— Ты сегодня поздно. Опять "Драконья Пасть"?

В озере, рядом с его щиколотками что-то плеснуло.

— Отец?

Хаммерштрем захлопнул рот. Стер следы ужаса с лица и мотнул головой в сторону дома.

— Иди быстрее, мать заждалась, — он скосил взгляд на чешую, вновь скользнувшую за причалом.

Слава богам, сын наконец сдвинулся с треклятого края. Пожав плечами, он ухватил ведро.

— Ты идешь?

— Я.. я догоню, — Йоган махнул рукой.

Чавканье жижи под ногами Ивара стихло за зарослями осоки. Хаммерштрем обернулся, утер бороду рукавом и подошел ближе к краю причала.

Оно уже ждало его.

— Не трогай мою семью, — сказал Йоган дрожащим голосом. — Не смей приближаться к ним. Это же я тебе нужен, верно? Я. Не они.

Тишина. Плеск воды.

— Я принесу больше подношений в этом году. Заколю двух ягнят, если хочешь.

Лоснящееся тело проплыло ближе.

— Я... я убью тебя, если ты посмеешь прикоснуться к кому-то еще.

Вряд ли жалкое блеяние могло напугать его. И оно не напугало.

Конец чешуйчатого хвоста обвил лодыжку Хаммерштрема, крепко схватил, подтаскивая к воде. Из пены показались широкие ноздри; сочившийся из них пар стлался по поверхности, смешиваясь с клочьями тумана.

— Я все понял, — задыхаясь, прохрипел Йоган. — Понял, понял, я все сделаю!

Змей ослабил хватку, и мужчина выдернул ногу из скользких колец, едва не рухнув на подмостки. Он выбрался на твердую землю, едва удерживая колотящееся сердце в груди.

Хаммерштрем всегда подозревал, что оно, чудище с берегов Черной Звезды, монстр его еженощных кошмаров, следит за ним. И когда несколько месяцев назад он впервые увидал гигантское тело в водах залива, то узнал его сразу. И понял, чего оно хотело.

— Но почему именно сейчас?.. — выдохнул Йоган, отчаянно стуча зубами.

В ответ змей лишь плеснул хвостом и скрылся в тумане.

* * *

Странную фигуру Лис заметил сразу. Не зря решил обойти верфь кругом — уже третьим за серое, промозглое утро.

Мужчина стоял поодаль, на гребне холма у береговой линии. Полы его пальто неистово хлопали, словно вороньи крылья, котелок не сдувало одним лишь чудом, лицо скрывал поднятый до самых ушей воротник. Угольно-черный на фоне низкого неба, незнакомец всматривался в скаты ангаров на территории верфи.

А затем дрогнул — словно смазался в воздухе — и исчез.

На миг Лис забыл, как дышать. А после рванул вверх по склону, скользя сапогами по раскисшей земле. Взбежав на вершину, он глянул на спокойные воды Медного Хвоста, затем на утоптанную ленту дороги, пересекавшую пустошь в направлении материка. Никого. Подозрительный тип будто сквозь землю провалился.

С точки, где он стоял, было прекрасно видно все, что происходит на верфи. Прищурившись, Лис даже смог разглядеть солидную громаду Хаммерштрема, который неспешно выхаживал вдоль причала.

Охотник выдохнул и запустил пальцы в волосы. Обвел окрестности еще одним взглядом — на сей раз неторопливым и внимательным. Ничего, ни единой живой души. Лишь пустой берег, тощие чайки, сновавшие по пепельному небу, и зеленая долина с пятнами камней.

Под ногой что-то хрустнуло, сухо смялось. Из жидкой травы, примятой сапогом Лиса, выглядывал спичечный коробок из желтоватого дешевого картона. "Медный зуб", гласила надпись. За вычурными буквами рыжел медный клык — единственный в ряду белозубого оскала нарисованного моряка. Все это упрямо наводило на мысль о зубоврачебном кабинете, но никак не о постоялом дворе. Единственном постоялом дворе близлежащего городка.

Лис выудил из кармана два пузырька; оба уместились на его ладони. Еще раз глянул в сторону верфи, затем на коробок во второй руке, глотнул зеленоватой жижи и исчез.

* * *

"Медный зуб" оказался пуст — в прямом смысле этого слова. И — нет, покачал головой изможденный хозяин, иноземца среднего роста, среднего телосложения, в черном пальто, туфлях и котелке он не видел. Удивительно, но это он мог сказать точно, учитывая, что последние несколько дней все пять комнатушек его гостиницы пустовали.

Остальные жители городка попросту не говорили на республиканском языке.

Лис вытряхнул из портсигара сигарету и закурил. Улицы тонули в вечернем сумраке, светясь дюжинами окон. На станционной площади подмигнул газовый фонарь, тепло-желтый в сиреневой тени. Ветер принес терпкий привкус паровозного дыма.

— Едем, господин?

Охотник отвлекся от созерцания лунного блина, нависшего над городишком, уставился на крепко сбитого возницу. Точно, он же собирался проведать верфь еще один, последний раз. Он кивнул, растер окурок о сбитые булыжники мостовой и залез в коляску.

Щелчок хлыста отозвался эхом в сплетении узких улиц, и экипаж тронулся. На пустоши его плавное покачивание переросло в прыжки: вверх и резко вниз. Затем коляску занесло вбок, вдоль каменной кручи, так, что она почти вытряхнула Лиса на обочину дороги. И снова вверх. И снова вбок.

На очередном повороте Лис едва успел ухватить спрыгнувшую с сиденья сумку и сдавленно ругнулся. Черт бы подрал закрученную тропу с ее колдобинами! Неужто нельзя было проложить по пустоши ровный, прямой как стрела тракт, подумал он и глянул в небо, неожиданно залитое рыжими всполохами.

Лис подался вперед, вцепился в борт коляски.

— Горит... Верфь горит! — крикнул ему возница, натянув поводья.

Горизонт и правда пылал. За пеленой дыма играла зарница пламени, своими языками облизывая облака.

— Надо возвращаться, сказать городским! — Голос возницы продрался через пелену оцепенения. — Эй, господин!

Вместо ответа Лис глотнул последнюю порцию жидкой магии, щелкнул пальцами и исчез.

___________________________________

СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ

— Северо-восток —

Волк спал.

Ему снились далекие леса Брюхвальда, где влажный мох пружинил под лапами, а над болотной зыбью тускло мерцали светляки. У опушки ухала сова; ей вторили писком летучие мыши, стайками порхавшие среди ветвей. Сквозь пелену вдруг просочился чад, и Волк оказался в Городе: тысячи голосов, запахов, теплых тел окружали крохотный островок деревьев, среди которых ему приходилось прятаться. Словно полевой мыши. Словно зайцу в норе. Он скользнул по одному ему ведомой тропке, огибая каменные ленты человеческих дорог. В отдалении мелькнула тень Белого, и Волк замер, опустив морду к земле. Мясо. Белый опять нес мясо — не такое свежее, как напитанная кровью оленина, но в условиях Города выбор был невелик.

Сумасшедшее место. Грязное, гнилое. Волку оно не нравилось.

Затем он очутился в поле. Над головой стелились низкие тучи, нещадно поливавшие его и высокие стебли осоки дождем. Волк оскалился, настороженно принюхался. Это место нравилось ему еще меньше. Оно не пахло ничем. Никакой жизни, никакой дичи.

В его сновидение скользнул протяжный паровозный гудок. Поезд, вспомнил Волк. Он оказался заперт в похожей на железную кишку машине. Порядком напугался, прыгая по тесным закуткам, насквозь провонявшим человеческим потом и дерьмом. Кто-то орал, кого-то Волк ухватил клыками за тряпки. После он выскочил в окно и был таков. Мчался по вересковой пустоши, и плоский, влажный диск луны томно звал с небес.