— Вот этот. Нужна еще одна бороздка тут, ближе к оголовью. Вот, я вам даже нарисовал. Эй, у вас будут деньги на выпивку, и чем скорее вы его сделаете, тем больше!

"Но зачем же ему газонокосилка?" — потрясенно мыслил мистер Норрис, машинально прикидывая рисунок к ключу и машинально же перебирая инструменты. Молодой человек, судя по виду — типичный банковский или еще какой клерк, не выпускал ручку садового агрегата ни на секунду, словно в нем было укрыто сокровище.

"Может, псих?" — с опаской подумал слесарь. А, может, это все же портер? Хотя ключ — вот он... Рисунок тоже... И шляпа, которой юноша брезгливо разгонял сивушные ароматы, тоже выглядела весьма реально...

"Но зачем ему газонокосилка? Зачем?!" — эта мысль вызывала у мистера Норриса страдание в виде головной боли. Тут бы помогло бренди, но черт его знает — вот так выпьешь, а к тебе потом епископ Кентерберийский с мотыгой заглянет... Опасное дело!

— Готово, — глухо пробурчал мистер Норрис. Юноша выхватил у него ключ, жадно осмотрел и бросил на стол купюру в фунт, буркнув "Сдачи не надо". После чего, не прощаясь, исчез за дверью вместе с газонокосилкой. Слесарь бессильно осел на стул. Ему еще не доводилось видеть клерков в белых ботинках.

Рождество приближалось, и чем ближе оно делалось, тем больше хмурилась мисс Хантер. Рон куда-то запропал, к телефону не подходил, а в столовой ускользал от контакта с ловкостью, говорящей о великом опыте. Слова Алана лишили девушку покоя и сна, и она стала даже наводить справки о мистере Т. Спирсе. Услышанное не радовало. Из обрывочных сведений Салли сделала вывод, что роннин шеф — упырь, каких мало, и попадись ему Рон на такой проделке — босс высосет всю кровь и не поморщится. И ей не хотелось, чтобы ее зайчика били секатором!

Два дня Салли терзалась. Двадцать четвертого утром, придя на работу, она обнаружила на столе бумажку, на которой было написано: "Сегодня в половине двенадцатого ночи (главное, не перепутай!) около его кабинета. Восьмой этаж, левое крыло, пятая дверь справа." Салли опустилась на стул, завороженно глядя на бумажку.

— Ты похожа на Мону Лизу, — заметила Изель. — Что-то случилось?

— Ах, я не знаю... — беспомощно пробормотала Салли.

— Что там у тебя? — Дафна заглянула ей через плечо. — О, этот идиот все же решился. Поздравляю, Салли! Вечно находишь себе всяких кретинов.

— Рон не кретин! — вспыхнула мисс Хантер.

— Значит, сексуально озабоченный. Кто еще мог на это согласиться?

Покусывая губу, Салли убрала бумажку в кошелек. Очнувшаяся женская интуиция попросту вопила, что добром это не кончится...

— Готов?

Алан улыбнулся. На не было светлое пальто и яркий лиловый шарф: они ведь собирались отдыхать, и можно позволить себе некоторые вольности.

— Да.

Эрик усмехнулся и закрыл Алану глаза.

— Эй!

— Чшшш, — выдохнул он в ушко этому чуду. — Сюрприз, я ведь обещал тебе, — и открыл портал. Их коснулся морозный лондонский воздух, и Слингби опустил руки. Алан громко вскрикнул и вцепился в партнера: ему показалось, что они стоят прямо в воздухе.

— Что? — улыбнулся Эрик. — Не пугайся, мы на крыше.

— Но она... она стеклянная?!

— Это Хрустальный дворец. Ты же хотел погулять по нему, не так ли, малыш?

— Эрик! — Алан посмотрел себе под ноги и перевел сияющий взгляд на напарника. — Но как ты...

— Да брось. Можно подумать, я не видел, как ты облизывался на эту Всемирную выставку. Она кончилась, но тут все время что-то выставляют, так что...

Хамфриз прижался к партнеру, и Эрик получил первый за сегодня, полный благодарности поцелуй. Слингби улыбнулся, не отрываясь от бархатистых губ юноши. Он еще такой ребенок и, конечно, тоскует по земной жизни. Почему бы не подарить ему один день почти-нормально-человеческого существования?

— Хочешь погулять по крыше?

— Хочу!

— Только осторожней, — Эрик выпустил юношу из объятий. — Не упади.

Алан пошел по крыше, осторожно ступая по стеклу и завороженно глядя себе под ноги. Яркое зимнее солнышко пронизывало Хрустальный дворец золотыми лучами, и казалось, будто никакого стекла и нет. Алан, балансируя раскинутыми руками, дошел до края, сел и уставился вниз, сквозь крышу.

— Нравится? — Эрик присел рядом.

— Это так интересно! Люди все время придумывают что-то новое! Эрик, пойдем вниз!

— Ну пойдем, — пожал плечами старший жнец. Алан просительно коснулся его руки:

— Эрик, а можно... можно мы погуляем там как люди? Ну, вместе с ними?

Слингби понимающе улыбнулся:

— Ты скучаешь по ним, малыш?

Алан отвел глаза.

— Не знаю... Все-таки их жизнь, она... более цветная, что ли... Но я... Эрик, я все же никогда не был так счастлив, когда жил на земле. Наверное, нельзя так говорить...

— Почему? Вполне можно. Все шинигами умерли в молодости. И, думаю, есть такие, кому новая жизнь нравится больше.

— Тебе? — робко уточнил Алан. Слингби пожал плечами.

— Я родился и умер во время Тридцатилетней войны. Всю жизнь я убивал, сражаясь то за католиков, то за протестантов. Так что разница небольшая. Здесь спокойнее.

— Тебя убили на войне?

— Незадолго до подписания Вестфальского мира.

Алан помолчал.

— Тебе, наверное, очень скучно со мной? — вдруг спросил он.

— Что? — Эрик засмеялся. — С чего ты взял?!

— Ну, ты намного старше, и жизнь у тебя была совсем другая...

Слингби долго смотрел на юного жнеца. Едва ли стоит описывать ему кровавый пьяный ад, в котором он проводил свои дни, как и любой ландскнехт, чередуя дни сражений с днями драк и днями запоев.

— Я бы ни за что не пожелал тебе такой жизни, Алан. Ни за что.

Юноша неуверенно улыбнулся.

— И мне не скучно с тобой. Никогда. Пойдем вниз? — он потянул Алан руку, и тот доверчиво ухватился за нее. Интересно, они доживут до того времени, когда разница в триста лет будет ничтожной?

Они переместились с крыши на землю, оказавшись прямо перед входом. Двери Хрустального Дворца были распахнуты, там опять шла какая-то выставка, и нарядная рождественская толпа все время вливалась в двери. Алан моргнул, провел рукой перед лицом, и глаза его стали темно-карими.

— Эрик, пошли! Мы ведь хотели погулять... ай!

Слингби, смеясь, привлек партнера к себе. Темно-карие глаза — это оказалось чертовски возбуждающе...

— Эй, Эрик! — Алан со смехом уперся руками ему в грудь. — То, что ты хочешь сделать — в Англии уголовное преступление!

— Проклятие! Мне нравятся твои глаза.

— Что, вот прямо настолько?

— Настолько, — проурчал Эрик, срывая с нежных губ еще один поцелуй.

Потом они гуляли по выставке, по Гайд-парку, пробовали в кофейнях кофе и горячий шоколад, и Эрик наконец-то напоил Алана и тем, и другим ("Ффи, каркаде все равно лучше, и шоколад мне больше нравится кусочком..."), они ели каштаны в меду, смотрели на фейерверки, целовались под омелой, а потом — нашли отель, в котором не действовали английские законы, а в нем обнаружился растопленный камин, хрустящее постельное белье, кружевные занавески и теплые пуховые одеяла.

Наутро, проснувшись от звона часов, Алан сонно повернулся в объятиях Эрика и прервал надоедливый писк будильника. Собственно, тут-то юный жнец и вспомнил, что о чем-то беспокоился. Напряг память, и она выдала ему имя Рона. Облегченно вздохнув, Хамфриз откинулся на подушку. Судя по тому, что их так и не побеспокоили, в Рожество случилось чудо, и Нокс внезапно решил проявить разум. Какое счастье!

...если бы Алан знал, как ошибается...

Рональд переминался с ноги на ногу у заветного кабинета и то и дело поглядывал на часы. Ох уж эти девушки! Не могут без опозданий! То, что он сам отнюдь не образец пунктуальности, Рона не волновало. Спирс вроде как ушел, но кто знает, какая муха может укусить в мозг начальство? Возьмет и вернется! А Салли все нет и нет...

Девушка появилась внезапно: видимо, попросту телепортировалась из кабинета. Стажер завистливо поцокал языком. Ему так пока было нельзя.

— Привет, Салли. Потрясающе выглядишь.

— Спасибо, — напряженно отозвалась девушка. Шубка из черного глянцевого меха, в комплекте с такой же шапочкой и муфточкой, хорошо подчеркивала все видимые достоинства мисс Хантер: белокурые волосы, нежную светлую кожу и стройные ножки.

— Ну что, готова? — Рональд толкнул дверь в приемную и испытал крайне неприятное чувство, ибо она оказалась открыта. Он знал, что уходя домой, Спирс запирает приемную, и уже собирался воспользоваться гнутой скрепкой, как вдруг выяснилось, что дверь открыта. В животе екнуло.

— Рон...

— Да? — напряженно отозвался юноша, гадая, к чему бы это.

— Рон, прости пожалуйста, но я передумала.

Стажер дернулся так, словно в него с размаху всадили шило.

— Что?!!

— Я передумала, — потупилась Салли. — Извини, но я не хочу, чтобы...

— А раньше ты мне не могла об этом сказать?! — взорвался Нокс.

— Не кричи на меня!

— Я не кричу! Я хочу понять, какого черта?! Чем вы, бабы, пользуетесь вместе мозгов?!

— Ах ты!..

— Какого черта я два дня ломал себе голову, подделывал ключ, с риском для жизни скрепкой открывал его приемную...

— Хам, подлец и мерзавец!

— Ах вот как? Ну знаешь... знаешь... да иди ты, Салли Хантер!

— Да пожалуйста! И не надейся, что я еще и разговаривать с тобой буду после этого!

— Даже не рассчитывай! Хватит! Наговорился я с тобой по самое не могу!

Девушка круто развернулась на каблучках, но не пробежала и трех футов, как с размаху врезалась головой прямо в жилет Спирса. Громко ахнув, Салли попятилась к Рону.

Уильям поправил очки. Он чувствовал себя странно, как и любой, в кого со всей силы врезается фунтов сто (*сорок пять кг) хрупкой женской фигуры. Вообще он собирался поработать ночью, чтобы освободить себе Рождество, и испытал крайне неприятный шок, обнаружив у своей двери Нокса с девушкой. Нарушители порядка вцепились дру в друга и умоляюще воззрились на Спирса. Страшное подозрение закрылось в разум шефа...

Уильям перевел взгляд с двери своего кабинета на Нокса, с Нокса — на девушку, и глаза шефа полыхнули, как у голодного ягуара. Рон сглотнул и попятился, пряча Салли за спину. Испепелять девушку из другого отдела босс не станет, но вдруг! Мало ли, на что он способен в пылу гнева?

— Рональд, скажите мне, ведь я ошибаюсь? — мягко и вкрадчиво осведомился Спирс.

— Я... я... откуда же мне знать, босс, о чем вы думаете, — пролепетал Рон, спрятав руку за спину. В ладонь Салли ткнулся ключ-отмычка; девушка выхватила его у Рона и сунула в муфточку.

— Тогда поведайте мне, что вы и эта юная леди делаете у двери моего кабинета в столь поздний час? — Уильям наступал, загоняя молодежь в приемную. Нокс облизнул губы.

— Ну... ну... мы тут просто встретились...

— В первом часу ночи?

— Ну, я...

— Или же вы, Нокс, как блудливый кот, непременно хотите пометить территорию везде и всюду?!!

С гневом такого высокого сорта Салли еще не встречалась. Пискнув от ужаса, она уткнулась в спину Рона. Нокс волевым усилием подавил дрожь в коленях.

— Я... нет, сэр, что вы...

— Так что вам нужно в моем кабинете, Рональд? — голос шефа упал до нежного шепота; изумрудные очи сузились и загорелись так, что зрачков почти не было видно.

— Я просто попросил Салли подождать меня тут, чтобы... чтобы она не заблудилась...

— А объяснить ей, как пройти к вашему кабинету, вам оказалось не по силам?

— Я... мне...

— Не смейте мне врать! — рявкнул Спирс, внезапным броском преодолевая расстояние до стажера. Ухо и волосы Нокса сдавила стальная рука, твердо разворачивая стажера спиной к Уильяму; юноша закричал, извиваясь под рукой шефа с риском лишиться уха.

— Ой, больно, сэр!

Спирс, пыхтя от ярости, сжал секатор и уже воздел орудие наказания, как вдруг Салли бросилась вперед и вцепилась маленькими ручками в металлическое древко, пронзительно вереща:

— Нет, нет, сэр, это я, это все я!

— Вот как, мисс? — пылающий взор вонзился в блондинку, словно шампур. — И что же вас на это толкнуло?

— Это я, — задыхаясь, выдала Салли. — Это я подговорила Рона на свидание в вашем кабинете!

— Зачем?

— Я просто хотела пошутить!

Секатор вновь взлетел над несчастной жертвой женского коварства.

— Вы лжете, мисс!

— О нет, не надо, пожалуйста! Я... я просто... — девушка в отчаянии заломила руки и умоляюще уставилась на Спирса.

— Вы просто — что?

У Салли задрожали губы.

— Я просто хотела... то есть я не хотела... я не хотела, чтобы он меня бросил!

— Чтооо?!! — хором поразились мужчины.

Салли топнула ножкой.

— Ну это же Рон! Если бы я только сказала ему... только намекнула, что хочу... что он мне нравится — да он бы сбежал, как ошпаренный! — она громко шмыгнула носом. — А я... а мне... ну и что мне еще с ним делать?! А так — так это было для него как перчатка на турнире. А что мне еще делать? Он же удрал бы от меня на следующий день после Рождества, если бы я... и я не хочу быть одной из сотни его девиц, выпрашивающих свидание на праздник!

Уильям медленно выдохнул и с силой отшвырнул ошарашенного Рональда прочь.

— Убирайтесь, Нокс. И благодарите вашу даму.

Рон поднялся, потирая ухо. Салли всхлипывала.

— За что это мне ее благодарить?

— К примеру, за то, что мой секатор еще не сегодня познакомится с вашей спиной. Сейчас вы отдежурите две ночные смены, а с завтрашнего дня будете проводить все ваше свободное время в архиве. У них много работы под конец года. Надеюсь, это поумерит ваш пыл, — Спирс смерил стажера презрительным взглядом. — Впрочем, я бы влепил вам тридцать горячих, да только боюсь, что это не привьет вам представлений о том, что достойно мужчины. А теперь убирайтесь! Немедленно! И все попросите прощения у вашей дамы.

Чуть пошатываясь, Нокс вышел вон. Салли, подхватив сумочку, поспешила следом.

— Рон!

— Отстань.

— Рон, пожалуйста!

— Отстань, я сказал!

— Ну, Ронни!

Нокс ускорил шаг. Салли, спотыкаясь, семенила следом.

— Ронни, хочешь, я поставлю тебе примочку на ухо?

Греллевского стажера передернуло. Ухо болело так сильно, что это было попросту унизительно.

— Ронни!

Ответом была хлопнувшая дверь. Салли жалобно всхлипнула. Постучалась. Молчание было ей ответом. Девушка опустилась на пол около двери. Отсчитав по часикам десять минут, она постучалась снова, ответа не получила и, всхлипывая, уткнулась лицом в колени. Спустя еще десять минут она постучала снова, и спустя еще десять минут — снова, и снова, пока замок не щелкнул, и из кабинета не выскочил Рональд с криком:

— Долго ты еще будешь действовать мне на нервы?!

К нему обратилось такое несчастное, маленькое, зареванное личико, что Рон подавился дальнейшими упреками и, протянув девушке руку, буркнул:

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓