Лорелея

— Если бы у нас была возможность, мы бы убили ее.

— Уже поздно, завтра тяжелый день, — примиряюще произнес Фабьян, поднимаясь из кресла. — Пусть парень останется здесь, не в отель же ему возвращаться. Ему нужно наблюдение врача.

— Скажи лучше — охрана.

Артур услышал, как дверь помещения со скрипом закрылась.

'Необходимо понять, где я нахожусь. И что произошло. И кто эти люди'. Но сделать это он не успел. Он уснул.

27 апреля

При дневном свете комната выглядела иначе — в ней не было никакой таинственности, пелена загадочности спала с первыми лучами солнца. Однако едкий чесночный запах остался, а вот воздуха в помещении не прибавилось. Видимо, здесь считали, что это не самая необходимая вещь: маленькое окошко было плотно закрыто. В остальном комната походила на обычный рабочий кабинет, а пыльные книжные полки и заваленный бумагами стол не говорили о его хозяине, как о поборнике чистоты и порядка.

В отдельном шкафу за стеклянной дверкой стояли странные предметы медицинского назначения, а также ряды колб и довольно подозрительных сосудов и склянок. Артур вспомнил, что одного из мужчин вчера назвали доктором, и эта комната, по всей видимости, заодно являлась и его кабинетом.

Артур проснулся, когда жизнь города вошла в свой привычный ритм: за окном переругивались кучера омнибусов, экипажи проносились мимо, торговки расхваливали свой товар, а горожане с независимым видом вышагивали по мостовой.

Глупцы! У них в городе живет эдакое чудище, а они и в ус не дуют. Он раздраженно отвернулся. Как раз в этот момент в двери тихонько скрипнул ключ, и в комнату зашел его старый знакомый. Имя забылось, да и все французские имена звучали для Артура на один лад. Патрик? Фабьян?

— Ну, я смотрю, ты выспался, вот и славно.

— Вы запирать меня! — воскликнул он, забывая о спряжении французских глаголов как о страшном кошмаре. Хотя теперь в его жизни были и кошмары пострашнее.

— Для твоего же блага.

— Да что бы со мной могло случиться?.. — проговорил Артур в запале и осекся. Вспомнил.

— Действительно, ничего. Она не придет к тебе, пока не восстановит силы, так что пара дней у тебя есть. Пока твои вещи доставили на новый адрес.

— Послушайте, мистер, как вас там...

— Фабьян Берже, — представился он, пожав Артуру руку. Тот недовольно отдернул свою. — Кажется, вчера было не до знакомств, да?

— Что, теперь я должен обитать здесь, пока не куплю билеты на поезд?

— Не здесь. Будешь жить в 'Гиацинте' — это гостиница неподалеку, — он неопределенно махнул рукой в сторону окна. — Здесь я все-таки работаю, я врач, — с некоторой гордостью произнес он.

— О, вот как, — пробормотал Артур. — Интересно. Вы лечите людей? Я думал, вы только вампиров убиваете.

— Ну уж нет, этого еще не хватало. Всему свое время, а людей, нуждающихся в помощи врача, куда больше, чем вампиров, ожидающих своего осинового кола.

Они замолчали на некоторое время, Артур явно тяготился присутствием здесь этого человека, с которым его свела судьба столь странным образом.

— 'Гиацинт'? Это лучше, чем сидеть в ваша квартира, в любом случае, — он собрался было направиться к двери, но Фабьян остановил его.

— Подожди, парень, не спеши так. Все равно, пока мы не убьем эту вампиршу, ты в опасности, что здесь, что в Англии. Ей отправиться туда так же легко, как и тебе, но мы этого не допустим. Лучше посиди-ка здесь, послушай, что я тебе скажу.

— Опять вампиры? О нет, я надеюсь вчера заканчиваться этот кошмар, сколько еще я должен слушать ваш бред?

— Завтра мы собираемся ее убить, — продолжал врач, будто не слыша раздосадованной речи Артура. — Кажется, Люк смог наконец-то вычислить ее убежище, во всяком случае, ушел он именно за ней, по горячим, так сказать, следам. И ты должен быть с нами. Ты должен будешь ее убить.

— Я? Но я почему? Как я отношусь к вашей чертовщине? Я не уметь убивать вампиры, это ваша работа.

— Ты. Это должен сделать ты. Отомстить за себя. Послушай, я расскажу тебе одну историю... — он открыл старый медицинский чемоданчик и достал оттуда фотокарточку в простой деревянной рамке.

— Кто это — та вампирша?

— Нет, моя жена.

Артур удивленно взглянул на доктора. Он не говорил, что женат. Черное обрамление фотографии прояснило ситуацию. Уже не женат. С фотографии — не очень четкой, сделанной около двадцати лет назад — на него смотрела молодая девушка. Ей пришлось долго стоять перед объективом фотографа, не двигаясь, не моргая, и оттого взгляд получился сосредоточенным и серьезным. Но она была хороша, очень хороша; приятное лицо, широкая, добрая улыбка, и даже старомодное деревенское платье красиво подчеркивало крепкую, статную фигуру.

— Моя жена, — с грустью повторил он. — Красавица, правда? Посмотри, какие у нее были волосы! Ах, да что на этой фотографии видно!.. Говорю тебе, она была ангельски красива, прекрасно сложена, а глаза — я ведь сразу влюбился в эти глаза, веришь? Как только увидел! Мы жили в соседних деревнях, в Аквитании, я встретил Бернадетт на Fête du vin. Я тогда только вернулся из Бордо, где учился в медицинской школе, и хотел вернуться работать в свою родную деревню. Ха, как будто я тогда уже знал, что здесь меня ждет счастье — и горе — всей моей жизни. А тебя в Англии ждет возлюбленная, парень?

— Не сказать 'возлюбленная', но невеста, — отшутился Артур. — Абигейл. Я имел ошибку предлагать ей свадьбу еще до отъезда.

— Красивое имя.

— По мне — самое обычное.

— Ты еще молод и глуп, раньше и я думал так же, — покачал головой Фабьян. — Но когда-нибудь ты встретишь ее. Знаешь, до Бернадетт я и подумать не мог, что по собственной воле захочу проститься с холостой жизнью. Но я захотел. Ради такой, как она, я готов был бы на все, не то что на свадьбу. И мы поженились. Купили небольшой дом на окраине, со своим огородом, фруктовыми деревьями и даже маленьким виноградником на заднем дворе. Я продолжал медицинскую практику, Бернадетт вела хозяйство, вместе мы мечтали о том, как будем растить наших детей. Наш дом был последний на улице, а за ним — большое поле, цветущее все лето. И Жер — небольшая речка — на горизонте. Знаешь, я часто представлял себе, как мои дети будут плескаться там, играть на траве, бегать, а мы с женой будем сидеть в тени нашего сада и смотреть на них. Немного мне надо было, скажешь? Но мне бы этого хватило...

Однажды утром, как сейчас помню, это было 3 декабря 1859 года, она ушла — поехала в Ажен за тканями. Да, 3 декабря...

Артур посмотрел на врача. Тот продолжал сидеть, не двигаясь, глядя в одну точку и не обращая внимания на англичанина.

— Один наш парень, Клод, он частенько ездил в Ажен, и Бернадетт просила его подвезти. Пешком-то далеко было, а у него была такая лошадь хорошая, да и повозка крепкая. А она сама в город ездила редко, так, за самым главным. И вот тогда — захотела сшить себе платье. Себе — и нашему ребенку. Да, она уже носила его под сердцем, и через семь месяцев я должен был стать счастливым отцом. Они уехали вдвоем. И вернулись тоже вдвоем, поздно ночью. Дорога-то долгая... Только вот она была уже мертва. А Клод — Клод был так перепуган, что и слова сказать не мог. Это уже потом он все рассказал, как на духу, пришлось его припугнуть. Я тогда сам не свой был.

Рассказал, что подвез ее до города и поехал дальше, он зерно вез на продажу, которое еще с осени осталось. Ну и договорился ее подобрать через пару часов. Он долго ждал ее у ратуши. Потом пошел в магазин, где тканями торгуют, хотел ее уже отругать, что ждать заставляет. И что — не было ее там. И нигде не было. Потом, когда уже стемнело, а темнеет в декабре рано, горожане шум подняли, что нашли мертвую женщину в заброшенном дворе. Клод сразу понял, что это она. Прибежал, глядит — и правда, лежит.

Он мне рассказывал, а я слушать не мог, прогнал его.

Она лежала передо мной, на операционном столе, а я боялся даже подойти к ней, надеясь, что она еще проснется. От чего она умерла? Я тоже задавал себе этот вопрос. Она была абсолютно здорова, я не сомневался, что Бернадетт легко перенесет беременность и родит крепкого ребенка, но тогда она выглядела изможденной, бледной, осунувшейся. Белая кожа обтягивала кости, а в открытых глазах застыл ужас. Неужели такой ее сделала смерть? Нет, я склонен был думать, что причина другая. Я обнаружил маленькую ранку на шее, бледную и едва заметную, но не придал ей тогда значения. И потерю крови — страшную, огромную потерю, которая и послужила причиной смерти. Первая моя мысль — выкидыш, мертвый ребенок, убивший мою жену, но дальнейшее обследование показало, что я не прав, ребенок все еще был в чреве, хотя теперь такой же мертвый, как и его мать.

...А потом приехал он. Люк Дюфрен, да вы видели его вчера. Он прискакал рано утром, едва не загнав лошадь. И первое, о чем он спросил — где жила умершая женщина. Разумеется, я хотел выдворить его вон, что за наглость! Но он и слушать меня не хотел. Суровый человек, ты же видел его.

Он прошел в дом уверенным шагом, почти не обращая на меня внимания...

Да и на Бернадетт смотрел совсем недолго: увидел эту самую ранку, удовлетворенно хмыкнул. Ну теперь-то ты и сам понимаешь, в чем там дело было, а я, разумеется, не знал, да и, пожалуй, знать не хотел. Но я не мог отпустить его без объяснений, а Люк, казалось, и не спешил уходить.

'Врач, значит?— он внимательно-внимательно смотрел на меня, а затем кивнул. — Ее ты уже не спасешь и ничем не поможешь, но ты можешь помочь мне'.

'Ты знаешь ее убийцу?'

'Догадываюсь, ради него я и приехал сюда', — кивнул он.

Вольготно устроившись на единственном стуле в комнате, он рассказал мне то, что слышал вчера ты. Как и ты, я не поверил всему этому, да и мудрено ли. Я хотел прогнать его, но в какой-то момент... Парень, не знаю, как тебе это объяснить, но я понял, что готов поверить всему, что он скажет. Люк говорил о вампирах, как о чем-то таком простом и естественном, будто бы они и правда существовали.

— Да, в это трудно поверить, — кивнул Артур, который и сам до сих пор не решил для себя, где заканчивается реальность и начинаются фантазии.

— Но я поверил. Допустил эту возможность, ведь недаром легенды говорят нам о восставших из могил покойниках, какими эти вампиры и являются.

'А моя жена, она... она не станет такой? После похорон, я имею в виду. Она умерла... насовсем?'

'Нет. Глупые легенды о том, что всякий, укушенный или даже убитый вампиром оживает. Иначе во Франции их было бы больше, чем живых людей. Да и во всей Европе тоже. Бернадетт умерла, и пусть тело ее покоится с миром, а душа найдет спасение на небесах', — Люк быстро перекрестился, и больше ни разу не взглянул на труп.

— А почему вы ходили... то есть пошли с ним?

— Тогда я считал это лучшим решением. Не решением даже — зовом сердца, порывом. Я и сейчас не жалею, ты не думай, — быстро добавил Фабьян, — а уж тогда и вовсе не сомневался. Я не мог оставаться там, в том доме, который... Да, в общем, все тут понятно.

На следующий же день я покинул свой дом, поехав вместе с Люком в Ажен. Он рассказал мне все, что знал — или все, что посчитал нужным сообщить о вампирах, я слушал его и в то же время не слышал, слова долетали до меня как сквозь пелену тумана, а перед глазами стояло лицо Бернадетт, моей Берни, такой, какой она была всегда — красивой, веселой, счастливой. И вот в один день ее не стало, из нее высосали кровь и жизнь, убили вместе с моим ребенком... Проклятые твари, ненавижу!

Фабьян со всей силы ударил по подлокотнику кресла, заставив Артура вздрогнуть.

— Прости. Эти гадины не заслуживают ничего, кроме смерти!

— Мистер Берже, но я не могу понять, почему Люк рассказал вам о существовании их? Это разве не есть тайна ото всех?

— Да, эти его чертовы тайны! А и ладно, не стоит нарушать такой порядок, пусть все живут как живут, в своем безмятежном неведении, все спокойнее будет, чем если каждый осиновый кол возьмет и вместо того, чтобы ночами тихо спать в своих домах, пойдет вампиров искать. Вампиров не каждый найти сможет!.. Я вот не могу, например, а Люк каким-то образом отыскивает их убежища. Ну, он парень в этом деле ученый, не чета мне. А ему я понадобился как врач, он тогда хотел постичь с моей помощью причину вампиризма. Превращение крови, знаешь ли, или микробы какие, он думал, что вампиризм — это как заразная болезнь!

— И?..

— И все. Не медицинский это вопрос, Артур, и Люк это понял, а я с самого начала догадывался, что не в крови тут дело, и не в хворях. Наука никогда не объяснит того, почему, если эти ублюдки напоят кого своей кровью, то те умирают, чтобы потом воскреснуть как немертвый. Все просто — глоток их треклятой крови, и душа расстается с телом, а тело встает себе и идет, как ни в чем не бывало. Без морали, без стыда и совести, они просто убивают и убивают, чтобы насытиться чужой кровью. А кровь им нужна часто, каждые пару недель, а то и чаще. А теперь, парень, представь, сколько человек убивает один такой упырь за свою жизнь.

— И сколько длится их жизнь?

— Вечно, Артур, они могут жить вечно, пока их не убьют.

— Боже, но ведь... — проведя в уме некоторые математические вычисления, Артур в ужасе уставился на врача. Тот смотрел на него прямым, серьезным взглядом без капли страха, лишь с грустью и сожалением, которые поселились в его душе со смертью жены. — Тысячи, сотни тысяч людей! Неужели никто не замечает?

Фабьян пожал плечами.

— Никто не хочет замечать, люди не видят очевидного, пока им не ткнут пальцем, да и то сопротивляются до последнего, не хотят признавать. Да и я не хотел... Я не верил до тех пор, пока сам не увидел вампира.

'Его должен будешь убить ты', — произнес Люк сурово.

'Но я... я не смогу! Я никогда в жизни никого не убивал, я врач, а не...', — я не мог представить себя убийцей тогда, даже убийцей вампиров.

'Сможешь! Фабьян, она была твоей женой, и ты, а не кто-нибудь, должен отомстить за нее. Он не человек, запомни это раз и навсегда, ты лишь помогаешь его душе обрести покой. Ты ведь веришь в Бога? — я кивнул. — Ты должен сделать это во имя Господа нашего. И ради Бернадетт. И вашего ребенка'.

Я снова согласно кивнул. Да, я должен буду это сделать. Он не человек, он вампир. Тварь, исчадие ада.

'Осиновый кол прямо в сердце. Мне ли тебя учить, ты врач, ты знаешь, где оно находится'.

Все казалось легко. Осиновый кол, серебряные пули, чеснок, святая вода — Люк говорил об этом так просто, будто это был воскресный поход на рынок.

'И все? — спросил я. — Убить вампира так просто?'

'О нет, мсье Берже, — голос Люка был холодным и жестким. — Убить вампира далеко не так просто. Сначала его нужно поймать. К счастью, эту работу я уже сделал за вас'.

Да, он все тогда подготовил. Следующим днем мы направились к заброшенной часовне Девы Марии на окраине города. Нас интересовало кладбище рядом с ней. Здесь давно не было новых захоронений, более шестидесяти лет назад покойников начали хоронить на новом кладбище, и сюда давно никто не ходил. Страх и холод пробирали до костей, в тот момент я готов был все бросить и бежать назад, забыв как страшный сон все произошедшее. Но память о моей Берни не позволяла мне сделать неверный шаг и отступить. Я следовал за Люком, который уверенным шагом шел мимо покосившихся надгробий к склепу, темневшему вдали. Тишина, окутывавшая это место, была невыносимый, но я боялся произнести хоть слово, все наши действия были похожи на какой-то ритуал. Он остановился у входа в склеп и с торжественной гордостью объявил: