Лорелея

Артур чувствовал, что Мицци говорит искренне, и что следовало бы что-то сказать, но слова не шли. Было больно понимать, что та жизнь, которая есть у нее, не жизнь даже, а существование, не нравится вампирше, что она желает другого — такого банального, простого, обычного, что есть у всех людей... Но при этом он не мог ее жалеть. Сложно жалеть того, кто при встрече рассказывает, кого убил, и чьей следующей жертвой можешь стать ты.

— Ты так странно смотришь... Артур! Тебе не нравится Буше?

— Почему же, нравится, — очнулся тот. — Очень мило. Хотя классицизм до недавнего времени нравился мне больше — пока меня не покорили импрессионисты. Или итальянский Ренессанс... Я хотел ехать в Италию специально, чтобы как следует изучить его.

— В Рим, да?

— Откуда ты знаешь?..

— Догадалась, — засмеялась она.

— Ну конечно.

— Извини, я... Я не специально, — смутилась вампирша. Конечно, охотники оказались правы — выпив его крови, она узнала все о нем. О его родных, друзьях, увлечениях... От этой мысли становилось очень неприятно.

— Неважно. Все равно я туда уже не еду.

— Жаль, — почему-то сказала Мицци.

Они еще немного походили по залам: Артур рассказывал что-то, что помнил из курса истории живописи, девушка внимательно слушала и понимала в лучшем случае половину, жалуясь на то, что так и не выучила как следует английский.

— Я хочу тебе кое-что показать, — подозвал Артур.

— Мона Лиза! — просветлела его спутница. — Я читала в газете статью про нее. Ну, по правде, это была та же статья, что и про мумии...

— Ну видишь, ты не так далека от мира искусства, как говоришь, — улыбнулся англичанин. — Но я имел в виду другую картину, ее тоже написал Леонардо да Винчи.

Мицци с интересом разглядывала полотно, на котором была изображена красивая молодая девушка — хоть и не столь загадочная, как вышеупомянутая Мона Лиза, она все равно притягивала взгляд.

— Прекрасная Ферроньер, — представил картину Артур. — В честь нее назвали это милое женское украшение, которое у нее на лбу, — пояснил он.

— Она и правда очень красивая, — согласилась вампирша.

— И напоминает мне тебя.

— Правда? — сравнение с красоткой Миланского двора явно польстило девушке. — Но почему? Я давно не видела себя в зеркале, но, вроде бы, я не очень на нее похожа, и ее волосы явно темнее... — она подцепила пальцем прядь своих рыжих волос и вытащила из сложной прически. — Точно темнее!

— У нее такой же взгляд, как у тебя. Я понял это не так давно, когда увидел впервые днем — в твоей квартире. Такой же немного испуганный, обиженный и очень печальный. Разве не так?

— Никогда не думала, что это так выглядит, — пробормотала Мицци и посмотрела на Артура точно таким же взглядом, что и девушка на картине Леонардо.

— Это не плохо, — заверил ее молодой человек. — Мне очень нравится.

И всякий раз не переставал удивляться, как она расцветает всякий раз, услышав от него что-то приятное. Конечно, это льстило и заставляло умиляться ее непосредственной радости, но каждое проявление человечности Мицци болезненно отзывалось в нем.

— Что ж, не буду тебя здесь больше мучить, пойдем. Дождь уже, кажется, закончился.

Погода и впрямь исправилась, и город вновь ожил с наступлением темноты. Как и Мицци, для которой пришло ее время. Она скинула плащ, так и не высохший после дождя, и радостно закружилась прямо на ступеньках музея, не обращая внимания на гуляющих поблизости людей.

— Это было чудесно, спасибо тебе, Артур, — прошептала она, неожиданно оказавшись рядом с ним, практически в его объятиях.

— Но за что? Это было совсем несложно — все эти вещи, которые...

— Спасибо, что позволил мне быть рядом, — сказала вампирша так тихо, что Артур скорее не услышал ее слова, а почувствовал. И понял, что вновь тонет в ее бездонных зеленых глазах. Но по своей ли воле?..

Он аккуратно отодвинул от себя девушку и сделал шаг назад — всего один шаг, который дался ему с невероятным трудом — едва ли не самый трудный шаг в его жизни.

— Мицци, этот вечер был восхитительным, — честно сказала он. — И лучшее, что мы можем сделать — это не портить его.

— Но... — она хотела было что-то сказать, но поникла.

— Ты ведь читаешь мои мысли, правда? — вампирша легонько кивнула. — Тогда ты знаешь, что я хочу сказать.

— Позволь мне сказать кое-что первой, — быстро заговорила она. — Сегодня впервые за много лет я почувствовала себя живой. Да что там — я уже вечность ни с кем не разговаривала так, как с тобой. Просто разговаривала, понимаешь? Как... как человек. Я бы хотела, чтобы это никогда не заканчивалось...

— Но все закончится твоим следующим убийством: не сегодня, так завтра. Так?

Она молча опустила голову.

— Я бы очень хотел, чтобы ты была человеком и чтобы все было возможно. Но сейчас есть единственный выход.

— А если я скажу, что люблю тебя?

— Мицци! — предостерегающе начал Артур. — Ты же знаешь, что это не так.

— Мы можем всегда быть вместе, — горячо шептала вампирша, хватая его за руки. — Ты ведь тоже хочешь этого.

— Пожалуйста, дай этому вечеру закончиться так же хорошо, как он начинался. Я хочу запомнить тебя такой, какой увидел сегодня — человеком, а не призраком, преследующим меня на Батиньоль и жаждущим моей крови. Ты говоришь, что любишь меня. Если это действительно так, то ты не будешь больше идти за мной и искать встречи. И уж тем более, если ты меня любишь, то не захочешь убить.

Мицци стояла прямо перед ним — и при этом была невообразимо далеко, в совершенно другом мире. Она смотрела на него грустным взглядом Прекрасной Ферроньер — как если бы та была вампиром и жила уже целую вечность.

— Тогда я тоже хочу попросить об одной вещи. Поцелуй меня перед тем, как ты уйдешь. Ты ведь сам хочешь этого, я знаю!

...Ее губы оказались неожиданно сладкими на вкус, а прикосновение не обжигало ледяным холодом. Артур знал, что за этими прелестными губками скрываются зубы, которые уже однажды оставили отметину на его шее, но в тот момент это было последнее, о чем он думал. И Мицци, так порывисто и искренне отвечающая на его поцелуй, была самой реальной девушкой из всех, что вообще существовали в этом мире. И самой желанной. Но, к сожалению, поцелуй не мог длиться вечно.

— Все, Мицци, теперь — все! Ты не пойдешь за мной, не будешь меня преследовать и пытаться убить... Мы просто расстанемся. Как люди.

Она долго и внимательно смотрела на Артура, склонив голову набок, а потом широко улыбнулась, обнажив острые клыки, и юноша готов был поклясться, что они удлинились.

— Я не человек, ты забыл, — вампирша клацнула зубами.

Артур стоял, не шелохнувшись, ожидая нападения в любую секунду. Он отчетливо помнил слова охотников, и отчаянно жалел, что оставил пистолет на столе гостиничного номера. Как глупо!

— Я никогда этого не забывал, как бы ни пытался.

— И я не могу об этом забыть. Но я хотя бы пытаюсь. Значит, ты хочешь, чтобы я ушла? Чтобы оставила тебя? Скажи это!

Нет, он не хотел. Он всем сердцем желал, чтобы она осталась, чтобы всегда была рядом с ним, остальное же теряло всякий смысл. Мечтал снова целовать ее нежные губы — целовать каждый день, каждый миг, и никогда-никогда не отпускать. Но сказать он мог только одно:

— Да, Мицци. Я прошу оставить меня, если это еще возможно.

'Прощай', — прошептал воздух голосом Мицци. Сама девушка уже не стояла напротив него, растворившись в тусклом свете фонаря, словно ее и не было вовсе.

Артур вздохнул. Это было, возможно, самое тяжелое прощание в его жизни, однако его не покидало ощущение, что вампирша не уйдет так просто.

'Вампир, испробовав кровь однажды и отпустив свою жертву, не успокоится, пока не выпьет ее до конца'.

* * *

К приходу Мицци он готовился и ждал его, как первого свидания. Она посещала его сначала в снах, мерещилась где-то между явью и мечтами, затем явилась, хоть и вовсе без приглашения, но самая желанная из всех гостей. Что принесет сегодняшняя ночь, Артур не знал. Он нетерпеливо мерил шагами свою маленькую гостиничную комнату, потом садился на диван и тут же в нетерпении вскакивал снова. Пару раз он даже подошел к окну в надежде увидеть там белый призрачный силуэт... Но стекло лишь отражало свет в комнате и его собственное бледное лицо, и, как юноша ни присматривался, больше он ничего не видел в обманчивой ночной темноте.

Она не шла. Часы безучастно показывали второй час ночи, самое то время, чтобы явиться, пока не наступил рассвет. И Артур был готов ждать ее, сколько потребуется...

3 мая

Уже давно рассвело, а юноша, так и не дождавшийся своего чудного видения, спал, неудобно скрючившись на диване. Сон застал его, когда надежда увидеть Мицци пусть в последний раз растаяла в предрассветной мгле. В какой-то момент ему показалось, что он различает призрачный силуэт за окном, но, возможно, то было уже за гранью реальности.

Артур недовольно потер затекшую шею и привычно ощупал края раны, которая хоть и затягивалась, но очень медленно, словно с неохотой. Будто еще ждала зубов вампирши, которая придет и возьмет то, что не сумела получить с первого раза.

Он нехотя поднялся с дивана и прошелся по комнате: вещи были собраны и ждали его, билеты до Гавра лежали на столе. С Мицци, казалось, было покончено — по крайней мере, для него. Он отказывался верить, что она уйдет так легко. Может быть, она обиделась? Столь глупая мысль заставила Артура улыбнуться, а потом и вовсе засмеяться — нервно, сбрасывая напряжение последних дней. Обидеться... Если охотники хотя бы в чем-то правы, то можно ли думать, что вампирше знакомо столь человеческое чувство? Ушла бы она, решив из гордости не возвращаться? Нет, это была бы не Мицци.

Следующая мысль не была уже такой забавной.

Что, если... Что, если охотники смогли ее поймать и убить? Они ведь искали вампиршу все это время — по крайней мере, Артур так полагал. Что им стоило выследить ее у Лувра и убить... Так просто, если подумать. У них были серебряные пули, а в докторском чемоданчике Фабьяна наверняка остались осиновые колья и весь остальной набор, необходимый в их профессии. Убить, отрезать голову и напихать в нее чеснок — как бесстрастно рассказывал Люк — вот и дело с концом. Мицци перестанет пить кровь людей на улицах ночного Парижа, а ее душа обретет долгожданный покой. Только вот почему-то эта мысль не радовала, а, скорее, огорчала.

В любом случае, ее он больше не увидит — ни мертвой, ни... еще более мертвой.

Артур с ненавистью посмотрел на билеты в Гавр и сунул их в карман пиджака.

* * *

— Так вы сдаете билет, мсье? — переспросил его кассир через мутное окошко.

Артур рассеянно кивнул. Это решение далось ему непросто, но сейчас, когда он почувствовал себя свободным как от призрачного присутствия Мицци, так и от наблюдений охотников, он хотел вновь сам распоряжаться своей судьбой. И совершенно точно не хотел ехать в Гавр.

— Не подскажете, откуда отправляется поезд на Италию? — неожиданно для самого себя спросил Артур и порадовался грамматически правильной фразе.

— С Гар-де-Лион, мсье, с пересадкой в Ницце, — немного удивленно ответил вокзальный служащий. — Это на бульваре Мазас. И поспешите, поезд отходит через полтора часа.

Поблагодарив кассира, Артур поспешно направился прочь сквозь шумные толпы встречающих, приезжающих, ожидающих, затерявшихся меж ними попрошаек и карманников, натыкаясь тут и там на углы огромных саквояжей или чьи-то острые локти. Французская речь со всех концов страны смешалась здесь и звучала невероятной какофонией, которую лишь изредка заглушали гудки паровозов или крики вокзальных смотрителей. Невыносимо хотелось бежать прочь отсюда и из Парижа, забыть все, как страшный сон.

Долгую дорогу от одного вокзала до другого Артур посвятил путеводителю по Италии, пока извозчик вез его по загруженным парижским улицам, тут и там останавливаясь, чтобы разойтись с другим экипажем или не налететь на неловкого пешехода. Автор книжки настоятельно советовал проехать с севера на юг, чтобы насладиться пленительными пейзажами и очаровательными городами, еще помнящими Цезаря. В Пьемонте путешественнику непременно стоило отведать лучшее итальянское вино из знаменитых виноградников Бароло и Барбареско, в Вероне любой уважающий себя англичанин, конечно же, вспомнит великого соотечественника Шекспира и его героев, столь романтично простившихся с жизнью. Флоренция притягивает к себе ценителей искусства со всего мира, приезжающих туда ради возможности посетить Галереи Уффици, Капеллу Медичи и Музей Изящных Искусств. Ну и Рим — Вечный Город, на который и целой жизни не хватит.

'Вампирам, должно быть, хватило бы', — невесело подумал про себя Артур и убрал бесполезную книжицу подальше в багаж.

На месте он оказался незадолго до отхода поезда — тот уже стоял на перроне, погружая Лионский вокзал в клубы дыма. Его атаковали желающие уехать из Парижа, и, если в вагоны первого класса роскошные дамы вплывали под руку со своими не менее роскошными кавалерами, пока носильщики надрывались, таща их багаж, то у дверей в третий класс шла смертельная битва за возможность зайти пораньше и занять место поудобнее, в которой не жалели ни женщин, ни детей. Оценив свои скудные средства, весьма расточительно потраченные во французской столице, англичанин выбрал компромиссный второй класс.

— Поспешите, поезд скоро отходит, — уведомил его кассир, протягивая билеты. — Приятного пути!

И вот уже в тот последний момент, когда Артур подходил к своему вагону, когда был готов навсегда проститься с Парижем и событиями прошлых недель, неведомая сила заставила его остановиться и медленно обернуться. И перрон под ногами покачнулся.

— Но как?.. — прошептал Артур. Или подумал? Сейчас это не имело значения.

Изящная женская фигурка стояла возле вагона первого класса, наблюдая, как носильщики втаскивают ее огромный чемодан в поезд, замешкалась, проверяя билеты, повернула голову, оглядывая вокзал... Увидела его. Замерла. Улыбнулась. Наверное, улыбнулась — Артур не видел, но почувствовал. И сердце усиленно забилось, разделяя и страх, и радость, и что-то другое, столь трудно определимое. Словно в сентиментальном романе их взгляды встретились, несмотря на суетящуюся бесформенную толпу, на разделяющее их расстояние, на то, что и лица девушки практически не было видно под вуалью, на невозможность ее здесь присутствия.

— Ты все-таки едешь в Италию, — ее раздался голос совсем рядом. Словно и не было между ними двух вагонов и полусотни людей.

— Твои штучки? — Артур поежился и огляделся — разговаривать с голосом, не облаченным в осязаемое тело, было странно. Впрочем, уже через пару секунд вампирша стояла перед ним — в глухом закрытом платье, накидке и огромной шляпке с вуалью, из-под которой весело блестели зеленые глаза.

— А ты как думаешь?

— Как же еще ты оказалась здесь! Ты же знала, что я собираюсь в Италию, и вот, преследуешь меня. Больше у меня нет объяснений, что может делать вампирша на вокзале.

— А ты прав. Может быть, я здесь именно поэтому. А, может быть, потому, что захотела посмотреть Италию. Ты так много думал о ней, что я захотела увидеть эту страну. Раз мы все равно расстались. Раз ты уехал в Англию! Кстати, почему ты не уехал в Англию?