Редублеман

Мыслит он правильно, но я уже ступила на скользкую дорожку укрывательства, а потому позиций своих не сдала. Ответила мягко, стараясь ничем не выдать вранье.

— Так торф намок за двое суток и воду вобрал. Вот и выходит, никто не виноват.

— Так... не понял... — мужчина сердито водворил очки на нос и перегнулся через стол, вопрошая: — Ты пришла вашего Степаныча сдать или обвинить меня в приобретении нового автомобиля?

— Я пришла решить проблему. У нас в наличии двадцать пять мешков с намокшим торфом, что с ним делать или куда его деть?

— В смысле? — Он медленно осел в кресло.

— В прямом, мне жалко выкидывать почти две тонны сфамунгового торфа, как только он превратится в кирпич. А вам?

— Ох, Соня, — покачал головой Александр Сергеевич.

Через двадцать минут я отчитывалась переполошившимся мужикам, каким образом 'Кутузов Москву французам сдал'. Прийти с повинной, или просто прийти и послушать, что именно я 'настучала' начальству никто из них не решился, а как дознание провести, так явились все. Поймали в темном углу женской раздевалки и потребовали предельно честного ответа.

— Ну, и что ты ему сказала? — голос Степаныча сердит и могуч.

— Ничего нового, — пожала я плечами, — лишь то, что двадцать пять мешков с торфом намокли.

Выражения: 'вот стерва!', 'шестерка!', 'таки сдала!' отчетливо читаются на их лицах, но вслух не произносится ни слова.

— И что он? — скривившись, интересуется худющий Вадик.

— Подумав немного, главный нашел решение. И к концу смены мешки заберут.

— Куда? — всколыхнулся Гаврилович, ступив ближе.

— А это важно? — я не сдержала иронии и улыбнулась. — Вас другое должно волновать...

— Что?

— Что, благодаря своевременному явлению с 'повинной' все рабочие бригады остались на своих местах. Радуйтесь, господа!

— Чему?

— Работе.

Четверка непонимающих взглядов была мне ответом. Что ж, после поймут.

— Так, — я хлопнула в ладоши и поднялась со скамьи, — предлагаю, считать собрание закрытым. Расходимся.Смена еще не закончилась. У вас есть работа, у меня тоже, Слава Богу.

3.

Оставшийся день, а следом за ним и две недели прошли в относительной тишине, то есть без изменений на работе или дома. Вот только на автоответчике вечерами стирать уже было нечего, выдохся Боря в первые пять дней и исчез.

Но не отступился — нет, конечно! Ведь мы уже проходили через разрыв отношений и не одиножды. Правда, уходил всегда он. А через неделю невероятным образом возвращался, даже в том случае, если сам начинал названивать. Например, чтобы узнать — нужна ли мне его книга, та самая, что давно пылится на полке в его квартире. Книга не была нужна, но я как в фильме 'День Сурка' опять оказывалась на его жилплощади у раковины или газовой плиты с идиотской улыбкой счастливицы. Спрашивается: и зачем уходил? Может быть для профилактики, чтобы создать недостающую остроту отношений, возобновить бурность романа. И обострил бы хоть что-то помимо своего гастрита. Ладно, седина в бороду, бес в ребро. Тогда я зачем возвращалась?

И как ранее ответа не находила, так и сейчас не нашла.

Больше такое не повторится, пообещала себе, продолжая высадку декоративной капусты в грунт. До окончания смены еще два часа, потом в бухгалтерию за зарплатой и посещение кондитерской, потому что я хочу подруге Вере сделать маленький праздник, а заодно и себя побаловать.

— Соня! Сонь... — громкий шепот Лены оторвал меня от работы, — смотри наш новый!

Она указала в сторону главного прохода, где в обществе Александра Евгеньевича гордо шагая, идет неизвестный индивид в темном костюме, рубашке и галстуке-удавке, который краснеет не хуже глаз новоприбывшего.

— Кто новый? — переспросила я.

— Надсмотрщик! Ой! Это... менеджер наш новый, вот! — зашептала Ленка, сверкая глазками из-под густой челки.

— И откуда он тут?

— Откуда не знаю еще, а появился потому что наш новый дизайнер, — она закатила глаза и приложила ладошку к пышной груди, чтобы с томным вздохом и воодушевлением добавить, — жуть какой именитый заявился в офис на днях с воплями.

— С воплями? — вспомнился интеллигентного вида брюнет в очках, бережно выносящий макет с новым проектом. — С воплями он никак не мог.

— Хорошо без воплей, — отмахнулась подруга. — Пришел и говорит, надо что-то делать с вашим менеджментом. Заказы горят, рассада то перерастет, то не дорастет. Крупномеры сохнут. Рабочие шайбу гоняют, а водопроводчики постоянно опаздывают на объекты и окончательно сбивают график работ...

— Есть немного, — согласилась я, кося взглядом на наш раскол по половому признаку. То есть в сторону мужиков, которые вторую неделю держатся особняком. Неужели боятся, что из их зарплаты недогляд вычтут? Или на меня до сих пор дуются?

— Типа нет на нас железной управленческой ручищи. И пригласили этого, — далее последовал взмах рукой в сторону надзирателя и вопрос — Ну... как он тебе?

— Козел. — Я отвернулась, чтобы продолжить работу.

— Сонь, ты чего?

— У меня все блондины голубоглазые, в весе за девяносто кг козлами воспринимаются. А у этого к тому же на лице крупными буквами выведено мразь редкостная.

— Что, правда, так и написано?

— Лен, я с Валентиной Егоровной, нашей бухгалтершей, ошиблась?

— Нет. Мне сегодня за зарплатой, так я идти боюсь.

— Как и прочие. — Поддакнула, кивнув. — А еще скажи, с Петром из второй бригады тоже ошиблась?

— С тем, который был у них бригадиром пару месяцев назад — тоже нет. И с Настюхой Прохоровой ты не ошиблась.

— Так и тут, — кисло улыбнулась я, — этот та еще сволочь.

Она задумалась, а потом с прищуром предложила:

— А давай мы об этом Александру нашему скажем. Пусть не берет, черте что, на работу, аукнется же.

— Не послушается. — Отрезала я, делая новую лунку. — Смотри, как соловьем поет, заливается. Он не услышит, даже если хором скандировать: 'У мужика двойное дно, не принимай его!'

Лена тихо хохотнула и принялась за работу: — Так и быть подождем, пока проколется.

— Долго ждать придется.

Мужчины свернули с главного прохода теплицы в нашу сторону, и теперь обрывки фраз звучали отчетливее:

— Вот здесь молодые саженцы, — с гордостью вещает Александр Евгеньевич, — а там за стеной посевные работы, я вам еще покажу.

— Хорошо. — С легким пренебрежением отвечает новенький.

— А тут наш цветник и девочки цветочки! — с улыбкой оповестил главный. — Девчата, здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответили наши нестройным хором веселых голосов.

На лице нового менеджера расплылась якобы добросердечная улыбка, от которой захотелось бежать быстро и без оглядки. А озеленителям и радостно. Прям так и видится, что работники теплиц гостя оценили, свою ничтожность, малость и глупость осознали, кто тут стоит дороже поняли и с покорным блеянием пошли на живодерню.

— Девочки, — главный хотел коснуться плеча новенького рукой для визуализации 'светлого будущего' в лицах, замахнулся инеожиданно опустил. — Знакомьтесь ваш будильник, секундомер и термометр...

— Ректальный? — поинтересовалась я тихо, от чего Ленка перестала преданно смотреть на надсмотрщика и начала давить смешки.

Шеф далее:

— Он заставит вас работать в темпе вальса.

— Представляю эту порнографию... — протянула я, не поднимая головы. Стоящие по струнке смирно впереди меня, обернулись с хмурыми взглядами.

— Больше никакого расхолаживания и отходов на перекур, — вещает далее Евгеньевич.

Не знаю, что в меня вселилось, но я таки высказалась и на этот счет:— И зачем нам сигареты, тут и так травки свыше крыши.

Подруга не выдержала, засмеялась в голос, и в строе овечек на закланье так же послышались смешки.

— Как и говорил коллектив веселый, находчивый! — и все-таки шеф чуток нахмурился, это мне видно через просветы ног стоящих. Не скромничая, я решила главного поддержать.

— Да. Коллектив коноплю косит быстро! — окончательно выведя бригаду из состояния ступора, встаю с корточек. — Будете и далее рабочий процесс срывать или дадите завершить с посадкой?

— Что?

— Александр Евгеньевич, конец месяца, пятница как ни как, а еще зарплата. — Сделала я мягкий и всем понятный намек на 'оперативность' бухгалтера и ее невроза в день выдачи з/п. — Не хочется задерживаться.

— А да... — кивнул директор, пригласил гостя дорогого пройти далее. И вдруг замешкался, обернулся к вновь севшей мне. — Соня, подойдешь потом.

— В понедельник? — поинтересовалась я невинно.

— Да. — Ответил с заминкой. — В понедельник.

— Подойду. — И все-таки наглость второе счастье.

На менеджера я не смотрела, неприятный тип, скрытная и очень мерзкая личность. И не понятно, если Евгеньевич его сам боится, зачем же на работу пригласил.

— Ой, кажется, тебя уже поставили на счетчик... — прошептала Лена.

— Лучше уж на счетчик секундомера, а не головку термометра.

Ее хохот проводил недоуменно озирающееся начальство к выходу из теплиц.

* * *

Зарплату мы в этот день получали знатно. Человек семьдесят пришли разом, как того психичка наша требует, непрестанно повторяя: 'Каждый класс в особый час!'. То есть интеллигенцию — верхушку фирмы, она рассчитывает с утра, лично и весьма любезно вызывая по телефону. К нам же отношение иное: 'Рабочий класс в не рабочий час', то есть зарплату получаем, когда мы уставшие и голодные давно хотим по домам. И стоим в белом коридоре шеренгой вдоль стеночки лицом к ее двери, как идиоты, жаль не в рай очередь. Во время ожидания разговаривать запрещено, собираться в компании тоже, иначе Валентина обязательно проорет, что мы ее со счета сбили. И либо закрыв кабинет, пересчитает всю сумму, рассчитанную на шесть бригад, либо вырвет уже выданную зарплату из рук озеленителя, наконец-то оказавшегося в кабинете. Первые два финта она устраивала несколько месяцев подряд, приправляя их истериками и громким хлопаньем дверей. В прошлом опоздала на полчаса, заставив стоять бригады еще дольше. Ну, а сегодня у нее все из рук вон плохо, кто не войдет дама поднимает крик, двадцать секунд орет, а потом уже отсчитывает положенное и отпускает.

И только ты порываешься в кабинет прочистить ей мозги или стукнуть, чтоб шарики на место стали, так наши перепуганные психичкой и давно смирившееся с участью второсортного люда тормозят тебя на подступах и поворачивают обратно. После нескольких скандалов меня к ней и близко не подпускают, приговаривая, как хорошо, что Соня Михайлова в конце идет. Боятся, что после моего с ней диалога они до посинения в коридоре простоят. Будто бы мы и так до посинения не стоим.

Раньше я была ближе к концу списка, терпела, а сегодня она видимо решила создать новый порядок, и вызвала меня девятой. Иду мимо ошарашенных взглядов наших озеленителей и перепуганных девчонок зеленушек. Трясутся глупые, чтобы я ничего психичке не сказала. А то, что мы безропотно второй час стоим, и пропустила она меньше десяти человек, ничего не значит, мы ж крепкие стерпим и это.

Вхожу со смешанным чувством радости. Радостно, хоть убейте. И сразу получаю хамское:

— Что лыбу тянешь?

— А вы сегодня прекрасно выглядите, Валентина Егоровна. — Решилась я пойти по стопам лести и аккуратно проверила почву.

— Что? — Она потянулась к волосам. Понятно, комплименты ей говорят редко, а то, что парик носит, видят все.

— Выглядите хорошо. — Продолжаю миролюбиво.

— Тебе откуда знать? — окинув меня презрительным взглядом, вздернула нос Валентина. — Себя видела?

Так... лесть не подходит, другие варианты искать лень, я слишком для этого уставшая, так что пошла знакомыми тропами.

— Ну, я-то Медузу Горгону раньше лишь в кино видела, а благодаря вам — вживую, но с потекшим макияжем.

— Что?! — она не знала, за что схватиться первым делом: за зеркальце, за сумочку, за сейф, чтобы в сотый раз пересчитать стопки бумажек выданные к зарплате или за чашку кофе, стоящую тут же на столе.

Я надеялась к зеркальцу, но она полезла в сейф. И как такое не прокомментировать?

— Что уже сбились со счета?

— Ненавижу! — взвыла Валентина, покрываясь красными пятнами, и начала вываливать стопки денег на стол. Да, на карточки нам деньги не переводились, потому что наша главбух с ними принципиально не работала. А побудить ее к развитию в бухучете у директора не получилось.

Я честно пыталась предупредить, что под локотком у нее чашка, но сделала это с небольшим опозданием: — Аккуратно кипя...ток...

— Михайлова! — завопила она, вскочив. А кофейное пятно уже расплывается по кремовой юбке и окончательно выводит бухгалтершу из себя.

— Хорошо, подскажу. Дамская комната прямо по коридору последняя дверь налево.

— Ты! — она подлетела ко мне, чтобы прорычать, — это все ты!

— Ок, это я. И я пересчитаю все, честное слово! — подняла руки в предупреждающем жесте и спокойно смотрю на перекошенное лицо в полуметре от меня.

— Дура! — завопила Валентина, — ты испортила мне юбку!

Вот с этим готова поспорить, а спорить я люблю лицом к лицу. Хватанув за грудки, подтянула оторопевшую истеричку к себе. Работа озеленителя это вам не бумажки подписывать, сила в руках есть и если захочу, то и лицо сделать могу зверское:

— Если не уйдешь с глаз долой, я тебе еще и рожу испорчу. Пошла отсюда!

Психичка вылетела пулей, в двери стали заглядывать удивленные лица: — Сонь, ты чего?

— Достала стерва. — Я сдвинула мокрый стул в сторону и загрузила деньги обратно в сейф. Просмотрела списки, цифры и дала команду первому стоящему в дверях:

— Михалыч, Сиваченко Дмитрия позовите.

Если она зарплату уже подбила, списки составила, что сложного в выдаче? Ты на рынок идешь в гаме и толкучке лихо подсчитываешь деревянные и не сбиваешься, а у нее, что не скажешь, сразу сбилась и истерика получасовая. Вот, и в туалет направилась, так вовсе пропала. Мстит стерва, чтоб на будущее запомнили. Зря она так кабинет открыт, сейф тоже — это грубая ошибка кассира на рабочем месте. Но... пока она мстит, я лихо управилась с выдачей и никого не обидела, ни словом, ни копейкой.

В начале восьмого, когда Лена перед уходом по моей просьбе проверила все санузлы и закутки офисного здания, я позвонила на вахту.

— Добрый вечер, вы Валентину Егоровну не видели? Наша бухгалтер.

— А... эта! Уехала. — Ответил пожилой охранник, лишь неделю назад поступивший на пост.

— Давно?

— Час назад.

— Спасибо. — Дала отбой и потупилась.

Либо у нее запасной ключ от авто в лифе, либо она авто вообще не закрывает, оставляя ключи в салоне. В любом случае, кабинет придется закрывать мне и на сигнализацию ставить тоже.Остается открытым вопрос: код взять у кого?Телефон Валентины отключен, главный где-то в сауне и трубку не поднимает. Так не ночевать же мне в офисе, пока кабинет открыт. Тут уже ни копейки не осталось, только книги выдачи с пустующей графой росписи самой Валентины. Осмотрела кабинет, четвертый раз поправила папки на столе и написав на листе формата А5: 'Осторожно, проводится травля тараканов. Ядохимикаты канцерогенны. Не входить', пошла крепить плакат на дверь.