Штурмуя небеса (последний реликт)

Девушка вышла наружу и по привычке взглянула в небеса. Над горизонтом висит меньшая, зеленая луна, и кажется, что в середине ее зияет небольшая, странного вида дырочка. На самом деле это громадина Небесного Города, где живут Боги, безликие, безымянные и жестокие. Витают в вышине и забавы ради шлют вниз своих Карателей. За что? За какие прегрешения людям эта кара? Они не потрудились сообщить.

Зио поправила на спине скатку и двинулась вперед. Долог ее путь, и она даже не знает, насколько, но чтобы добраться до цели, нужно идти, даже если ты не знаешь, где эта цель, все равно остается шанс найти ее случайно. И потому Зио будет шагать, шагать и шагать — сколько потребуется. Ведь ее ведет высшая цель и мечта.

Она снова взглянула в небеса — с затаенной ненавистью.

'Когда-нибудь люди доберутся даже туда, где вы чувствуете себя в безопасности от тех, над кем измываетесь. И тогда придется отвечать за все'.

Цитадель Вечного Света, Доргова

Коллективная молитва, обращенная к Свету, завершилась, магистры и старшие братья опустились на скамьи и все взгляды сошлись на человеке в центре зала.

— Я позвал тебя, брат Маркус, чтобы ты еще раз рассказал все, — сказал старший магистр Колдер. — Это не признак недоверия — мне кажется, что все остальные должны услышать ее из первых уст, а не мой пересказ, полностью.

— Зачем?! — с плохо скрытым раздражением крикнул Маркус, — уже даже младшие братья и послушники знают, что Виллема, Клемента и Захария убил бездушник по имени Кайл Проклинатель! Зачем я должен повторять все это?! Что еще, по-вашему, я могу добавить к тому, что рассказал четырежды?!!

— Побольше уважения, брат Маркус, — сказал младший магистр Йорубай, заместитель Колдера. — Я понимаю, что ты потрясен гибелью наших верных братьев... Все мы потрясены. Но вспомни, что ты стоишь перед самыми достойными слугами Света в Кортании. Неуважение к брату во Свете — грех.

Маркус шумно втянул носом воздух, пытаясь справиться с досадой и гневом — и не справился.

— Тогда я здесь, при всех, обвиняю старшего магистра Колдера! — крикнул Маркус, вытянув здоровую руку с оттопыренным пальцем в сторону магистра. — Неуважение к брату — грех! Ложь брату — грех! Трусость — грех!! Я что, не понимаю, что он до сих пор не верит мне?! Пятый допрос — и не признак недоверия?!! Даже последняя шлюха в Доргове устыдилась бы так дерзко лгать! Это наглое обвинение во лжи есть ничто иное, как оскорбление брата во Свете, и старший магистр даже струсил высказать его прямо!!

Собравшиеся сохраняли ледяное молчание, ибо грубо перебить брата — недостойно. Они наверняка кипят от негодования, но Маркус отдал им должное: их самоконтроль великолепен. А вот его собственный — увы, сдал. Но последствий он не боится.

Инквизитор обвел собравшихся горящим взглядом.

— И что же? Вы все до единого знаете меня, еще когда я был юнцом-послушником. Десять лет верной службы Свету во благо ордена и людей без единого прегрешения, но вот одна-единственная история, в которую трудно поверить — и куда делась ваша вера в верного брата?!! Тайкен! Мы с тобой четыре дня стояли на крошечном выступе спина к спине, делили воду из фляги по каплям и держали друг друга, чтобы не упасть от помрачения сознания в когти хекатону!! И вот всего лишь прозвучали три слова — 'Бездушник Кайл Проклинатель' — и ты уже не веришь мне?!

— Маркус, — печально отозвался брат Тайкен, — я верю каждому твоему слову. Но старший магистр приказал собраться всем вместе — и я здесь, чтобы выполнить распоряжение, а не чтобы еще раз послушать твой рассказ.

— Вот бальзам на мою душу! Ну же?!! Кто еще?!! Кто еще из вас скажет, что верит мне, не погрешив при этом против брата ложью?!! Три слова — неужели так мало нужно, чтобы сломать веру в своего брата во Свете? И если так... Простите за мой кощунственный вопрос, но... а братья ли мы вообще? А братство ли наш орден? Знаете что? Катитесь-ка вы ко всем богам!

Маркус повернулся и пошел прочь. Такую дерзость ему точно не простят, так что теперь дорога — только в ворота замка, а дальше — куда глаза глядят. Ну и плевать, инквизитор, теперь уже бывший, намеревается расквитаться с бездушником и сделает это любой ценой, даже в одиночку, и на фоне предстоящей встречи с ублюдочным Проклинателем гнев бывших братьев его уже не пугает. И на душе гадко: теперь он на своей шкуре познал, каково это, быть преданным собственной семьей.

— Обожди всего лишь минуту, брат Маркус, — негромко сказал Йорубай и повернул лицо в сторону старшего магистра: — Маркус упоминал, что трактирщик убежал в ужасе, лишь заслышав имя бездушника. Кто-нибудь вообще потрудился послать человека в ту деревню и расспросить свидетеля? Слугам, которых послали за телами, поручили собрать свидетельские показания?

Ответом стало молчание.

— Этого-то я и боялся, — печально подытожил младший магистр. — Мы так сильно не верили нашему брату, что даже не подумали проверить его правдивость, хотя могли. Что ж, все обвинения брата Маркуса, высказанные здесь, не могу назвать иначе, как совершенно справедливыми. И тут дело не в том, что мы ему не поверили, а в том, что не хотели верить изначально. Не подумали проверить факты, а сразу мысленно заклеймили лжецом. Этими словами я никак не оправдываю брата Маркуса, я обвиняю всех нас в преступлении даже не против брата — а против братства. Обвиняю в том числе и себя.

Магистр Колдер печально кивнул:

— Да, признаю, что все именно так... Брат Маркус, я от имени всех собравшихся прошу у тебя прощения за то, что позволил себе сомнения на твой счет. Мы все люди, мы все несовершенны, безукоризнен один лишь Свет. Прости нас и вернись.

Маркус несколько секунд молчал.

— Я прощаю, — сказал он наконец, — но меня ждут дела, которые важнее разговоров. Я собираюсь отомстить ублюдку. С вами или без вас.

— Вот слова настоящего брата, — сказал Тайкен.

Магистр кивнул:

— Так давайте подумаем, как это сделать. Все вместе мы — сила, и при помощи Вечного Света справимся даже с бездушником.

Трактир у большака на Доргову

По пути в Доргову Кайл остановился в придорожной таверне на перекрестке двух дорог, напротив которой на дереве болтался повешенный.

Тут ему слегка повезло: посетителей было мало, каждый интересовался в основном своей тарелкой или кружкой и по сторонам не глазел. В смутные времена не поднимать головы — неплохая стратегия выживания. К тому же хозяин, красноносый и подслеповатый, принял его за недоросшего альба.

— Ну что поделать, — медленно, копируя неторопливую речь альбов, ответил Кайл на вопрос о том, чего он мелким таким уродился, — уж какой вышел, такой вышел. А если серьезно — хозяин, ты что, никогда не видел обычных альбиносов?

Он оплатил ужин, корм для Смерти и комнату для себя, и после получения денег интерес к нему со стороны хозяина угас. И к лучшему, хоть суп поест в тишине.

Вскоре, перейдя к котлетам, Кайл вспомнил, что не знает дороги.

— Хозяин, — позвал он негромко, — а как тут лучше на Доргову проехать? Налево или направо?

— Налево, — подсказала невысокая женщина с кошачьими глазами, сидящая у противоположной стены, — там дорога чуть получше и безопасней, потому как там Темнолесье совсем рядом, полно патрулей эльфов, и лихого люда оттого мало. Только там надо знать, где свернуть с большака на боковую тропку, потому что сам большак не в Доргову ведет, а к Темнолесью.

— А я вот не знаю, — посетовал Кайл.

Женщина повернулась к своим спутникам — мужчине со слегка остроконечными ушами и такими же глазами, как у женщины, и худощавому парню совершенно человеческой внешности — и тихо обменялась несколькими словами на одном из южных диалектов. Кайл отлично слышал каждое слово, но не понял, о чем речь, так как сам язык, на котором говорят в Энторском Широкостепье, давным-давно забыл, а его диалект с множественными заимствованиями из эльфского тем более не знал. Языки — такая коварная штука, пока один выучил — он уже два раза изменился или вообще стал мертвым.

Тут женщина повернулась к нему:

— На разбойника вы не похожи. Мы сами-то в Темнолесье путь держим, так что, ежели с нами отправитесь, я вам укажу, куда свернуть, чтобы в Доргову попасть напрямую. Только раз вы нездешний — я бы сказала, что нынче в Доргове не самое хорошее место для любого, кто не человек. С тех пор как там объявились так называемые братья во Свете с их странной верой, нелюдям там жить становилось только хуже и хуже... Особенно тем, кто крепко за себя постоять не горазд и подмоги за спиной не имеет.

Кайл изобразил на лице сочувствие.

— Вас выжили из города? А то я как-то не осведомлен о том, что там творится нынче.

— Не то, чтоб совсем выжили... Мы дожидаться худших времен не стали. Раньше никому и дела не было, что мы с мужем Хозяйку земли чтим, а теперь соседи стали коситься да змееглазыми звать... Потом на главной площади сожгли одного старца лесного, дескать, это он богам поклонялся и Карателя, что рыщет нынче неподалек, призвал... Он перед смертью весь город проклял, сказал, что будет по улицам его кровь рекою литься. Еще пару карликов сожгли...

— За что?

— Вообще-то, за воровство. Но за такое дело издавна в Доргове — тюрьма да каторга, а не костер. Но только перестали законы на всех, кто нелюдь, распространяться, вот мы с мужем и побоялись, что реки крови-то прольются, да только чья она будет — людей али нелюдей — это вопрос большой...

— Самое обидное, что всего года три прошло, как орден появился и инквизицию свою с собой притащил, а людей — ну прямо подменили будто, — посетовал третий из их группы. — Всего три года назад я себе и горя не знал, в кабаках народ смешил, бывало даже, что и у покойного графа на пирах лицедействовал... Я ж знаменитость местная... в прошлом. А теперь — и понять не могу, откуда ко мне ненависть такая?

— Не надо было тебе городских чиновников изображать настолько неприглядно, — проворчал второй мужчина, — а бургомистра в особенности.

— Да что ты понимаешь... Бургомистр сам с себя всегда первый смеялся, когда я его...

Тут женщина исподтишка пнула парня под столом, тот спохватился и замолк.

— Недобрые времена пошли, — зевнул Кайл, — да что поделать-то? Жить как-то надо ведь... Куда ж вы собрались?

— Так в Темнолесье же. Эльфы, конечно, народ заносчивый, самый последний из них себя большим господином считает, но коль так, то и слуги им нужны... Муж плотник, я готовлю. К тому же там многие Хозяйку чтут, да и к не-эльфам относятся хоть и свысока, но зато не жестоко...

— И вообще, у нас есть план, как там нормально устроиться, пока смута не пройдет, а может, и навсегда, — вставил худощавый, — чай, эльфы ж тоже любят повеселиться...

В этот момент снаружи послышался стук немалого числа копыт.

— Вот же принесла нелегкая, — встревоженно посетовала женщина.

Все трое уткнулись носами в свои тарелки, так же поступили и некоторые другие посетители.

Не прошло и минуты, как в таверну ввалилось восемь вооруженных человек в шлемах и кольчугах, у парочки — щиты с гербами не пойми кого, у одного — взведенный арбалет.

Бородатый здоровяк, командир, судя по эмблеме на шлеме, рявкнул:

— Хозяин, драть тебя поленом!! Тут подозрительный люд или там нелюди не захаживали?!

— Да я почем знаю, — отмежевался тот, — старый я, глаза уж не те...

Здоровяк окинул посетителей, часть из которых почтительно сняла головные уборы, строгим взглядом, и двинулся по залу, слегка лязгая доспехом и ножнами и внимательно рассматривая лица.

— А чей это в стойле такой конек черный да красноглазый стоит? — громко спросил он.

— У тебя к нему дело какое? — спокойно произнес Кайл. — На всякий случай сразу говорю, он немытыми мужиками не интересуется, только молоденькими кобылками.

Командир на деле был орешком покрепче, чем поначалу показался, и на провокацию не поддался. Видимо, сработал типичный для служаки стереотип, что если кто с ним говорит надменно и презрительно — значит, право на то имеет.

— Что вы, что вы, светлоликий господин, — притворно замахал он руками, — знаю же, что для такого красавца вороного я рожей не вышел... Я ж чего интересуюсь — конокрадов нынче немеряно. Вот и смотрю, где чей конь. Ежели конь хозяину под стать — стало быть, хозяин законный, а если на красавце бесценном не высокий господин, а чувырло какое разъезжает — это сразу ж ясно, что конокрад.

— Что ж ты такой умный, а до сих пор не министр и даже не сотник? — изобразил насмешку Кайл.

— Да поди пробейся, у короля министров уже столько, что можно в бочках впрок солить, — отшутился здоровяк. — Но его светлость министр дел законных нас, честных служивых, не обижает. Как конокрада изловим — от стоимости коня наша четверть. Вора изловим — от украденного нам премия четверть...

— Четверть от украденного... звучит как соучастие.

— Это вы, господин светлый, министру и скажите. А мы народ простой да исполнительный. Что велено, то и делаем. А, кстати, — обратился он к присутствующим, — там еще кобылка такая, гнедая в черную полоску, она чья будет?

— Моя, — отозвался худощавый парень.

— Хватай его! — взревел командир.

Кошкоглазые супруги попытались вмешаться, увещевая стражу, что они спутника своего знают давно, кобыла его и куплена честно, но мужчина сразу получил кулаком в лицо.

— Да я просто живот ща со смеху надорву! — загоготал здоровяк.— Вы, допплеры, такие жадные, что у вас в голове окромя жадности больше и нету ничего! Избавься ты от кобылки своей — ушел бы от нас, мы ж тебя по ней только и опознали! Во тварь безмозглая...

Тут вмешался другой стражник:

— А это двое — я их тоже знаю. Они с Суконной улицы, Вечного Света хулители известные!

— На ловца и зверь бежит... Вяжите их, парни, и айда. Без улова не вернемся.

Женщина запричитала о том, что они ни в чем не виновны, остальные посетители молчали, радуясь, что стражники их не тронули. Кайл же лишь тяжело вздохнул: такими темпами он останется без проводника.

— А что они сделали? Какое преступление?

— Так вот же, эти двое супротив Света Вечного хулу возводили, и...

— Да не хулили мы этот ваш Свет! — крикнул мужчина.

— Это вы расскажете на дознании у инквизиторов...

Кайл повысил голос:

— Погоди, служивый. Какие еще инквизиторы? С каких это пор стража незнамо кому прислуживает? С каких пор незнамо кто в Кортании суд вершит?! И потом, Дейран Первый на веки вечные постановил, что в Кортании Матери-Хозяйке молитвы возносить невозбранно.

— Так то когда еще было. Не лезьте не в свое дело, господин, Дейран давно помер, и король теперь Буремир, и мы его законы теперь чтим.

— Как — помер?! — притворно ужаснулся Кайл. — Что значит 'давно'?!! Что вы несете?!! И трех веков не прошло, как мы с ним последний раз винцо из погребов его распивали! Ах, погоди... Ну да, триста лет... все забываю, что вы, люди, столько не живете... Какая досада...

Вот тут в таверне повисла могильная тишина, в воздухе запахло страхом, пока еще слабым.

— А ну-ка, светлоликий господин, ты кто такой будешь? — мрачно спросил здоровяк. — Не упырь ли? А то на эльфа не похож!