Штурмуя небеса (последний реликт)

Штурмуя небеса

Энкорская степь, Рюна, два года назад.

Зио оглянулась назад в последний раз и почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слезы. Она уходит, оставляя позади дом, родню, друзей и родину, и больше уже, скорее всего, никогда не вернется. Здесь, под недобрым взглядом небес, она родилась и выросла, здесь жила, теряя родителей, друзей и близких, здесь сражалась, теряя соратников, друзей и любимых.

И потому Зио не заплакала: Каратели приучили ее стойко переносить горе, всю жизнь отбирая самых дорогих людей.

И, может быть, очень-очень напрасно.

Никогда не загоняй врага в угол, гласит простая истина, знакомая любому охотнику, воину или командиру: самый опасный противник тот, которому нечего терять.

А Зио уже потеряла все, что могла.

Восемь дней назад она еще была знаменита и счастлива, и среди ее прозвищ, помимо Зио-Погибели, Зио-Истребительницы и Жалоносной Зио, было также и Звонкая Зио.

Восемь дней назад Звонкая Зио смеялась последний раз в жизни. Восемь дней назад она снова потеряла все и всех — и на этот раз уже в последний.

Все, с нее хватит. Терпению пришел конец, и вот Зио, едва оправившись от ран, идет в чужие северные земли, неся котомку на спине и руку на перевязи.

В душе — лишь боль и тоска. И несгибаемая воля к борьбе: отныне смысл ее жизни в том, чтобы оправдать свое прозвище и стать погибелью тем, кто, глядя с высоты, забавляется, посылая вниз, на головы смертных, свою злобу.

Зио остановилась на склоне холма, понимая, что еще несколько шагов — и Рюна пропадет из поля зрения. Но все же здесь, в родных степях, она оставляет свое сердце.

Вдох-выдох. Надо идти. Человеческая жизнь коротка, человеческие возможности ничтожны — но огромный пожар начинается с одной искры.

И Зио очень надеялась, что ей удастся зажечь огонь, который однажды пожрет проклятые небеса.

Забытая Светом деревня на краю Кортании.

Что дело неладно, Маркусу было ясно с самого начала. Деревня как деревня на первый взгляд — но время идет к вечеру, а дома стоят темные, на улице — ни души, во дворах — ни души. И тишина кладбищенская, только псы лают да мычит скотина. Людей нет, словно вымерли все.

— Странная деревенька, — заметил брат Клемент, поправив пояс с мечом.

Брат-воин Виллем, самый старший из их группы, красноречиво взвел, не вынимая из нагрудного монтажа, курки всех четырех пистолетов.

— Брат Клемент, а помнишь ту деревню у Черного Леса? Два года назад?

— Где мы упыря свихнувшегося прикончили? Такое хотел бы, так не забудешь.

— Там тоже было так тихо на въезде.

— Угу, он же всех порешил, кроме какого-то мальца...

Брат Захарий молча вынул из седельного чехла крупнокалиберный мушкет, заряженный отнюдь не на человека смертного, и тоже клацнул курком.

— Маркус, сходи-ка, постучись в ближайшую избу, — сказал Клемент, — спроси, как до Притопленных Дубков доехать. Посмотрим, что ответят...

Маркус слез с коня, набросив поводья на ось калитки, и вошел во двор. Цепной пес, точнее, мелкий мопс, залаял было, но инквизитор наложил на него Знак, заставив замолчать:

— Тихо, тварь, не враг я дому твоему.

Он подошел к дому, внимательно присматриваясь к деталям. Добротная изба, не новая, лет сто уже стоит, но добрым хозяином построенная, и глаз за ней есть, что не ветшает. Ограда, хлев, садик. Все добротное и ухоженное, сразу видно, что живет тут семья работящая и потому не нуждающаяся... Или, не приведи Свет, жила...

Маркус постучал в дверь костяшками пальцев.

— Есть дома кто, хозяева?

Тишина. Тренированный слух улавливает тихую возню за дверью, но ответа нет.

Он постучал еще раз:

— Люди добрые, бояться не надо, слуги Вечного Света мы.

Тишина.

Маркус вернулся к остальным.

— В доме точно кто-то есть. Но не открывают.

— Не нравится мне это, — пробурчал Виллем.

Скрип ставни. Быстрый поворот головы на звук — и взгляд ловит последнее движение, окно снова закрыто наглухо.

Маркуса объяло странное чувство. Как будто он не слуга Света из ордена инквизиторов-охотников, а какая-то людям и Свету противная жуткая тварь. Люди в домах есть, хотя бы в некоторых, но отчего им так бояться?!

Эта мысль пришла в голову не только ему.

— Не могу понять, отчего нас так испугались? — сказал Клемент.

— Не нас, — впервые открыл рот брат Захарий. — Это ведь не при виде нас все в панике попрятались, над деревней стояла такая тишина еще когда мы даже из-за рощи не выехали. Тут есть еще кто-то или что-то. И то, что люди не бегут к нам за помощью, наводит на очень дурные предчувствия. Будьте начеку, и давайте разберемся с тем страхолюдием, которое сюда заявилось.

— Во имя Вечного Света, — отозвался Клемент.

Маркус вошел на соседний двор и постучался.

— Есть кто дома? Мы — инквизиция Вечного Света!

За дверью шаги, затем послышался старческий голос:

— Сынок, беги отсюда, покуда еще можешь ноги унести...

— Да что стряслось-то? Мы здесь, чтобы помочь!

В ответ тишина.

Маркус вернулся, вскочил на коня и сказал:

— Тут старичок какой-то, сказал, чтобы я бежал прочь, пока еще могу.

— Надо думать, дело нам предстоит иметь с кем-то очень опасным, — сказал Захарий, — вечер, люди в ужасе трясутся по домам... Наводит на мысли о древнем упыре или чем-то сопоставимого ранга. Ну, братья, тут уж не зевать!

— На самом деле, нам будет непросто разобраться с тем, что терроризирует селян, без малейшей помощи, — добавил Виллем. — Давайте едем дальше, найдем дом старосты или храм, если тут есть, и расспросим старосту. Если надо — заставим, иначе деваться некуда. И мне уже самому хочется знать, что же так их всех запугало.

Однако до дома старосты они не добрались, так как прежде заметили придорожный трактир, и это был единственный в округе дом со светящимися окнами.

У коновязи, пощипывая сено, мирно стоял конь странной породы, черный как ночь и с мерцающими глазами.

— Сдается мне, ответ внутри. Готовы к встрече, братья?

— Во имя Света готовы на все.

— Тогда идем.

Брат-воин вошел первым, держа руки у рукояти меча и пистолетов, следом вошли остальные.

В обеденном зале трактира — всего двое, гость и хозяин. Гость сидит за столом посреди зала, боком к двери, и орудует ножом и вилкой, как утомившийся и проголодавшийся в дороге путник. Обычный себе путешественник, широкоплечий, крепкий, в черном дорожном плаще, на спинке стула висит широкополая черная шляпа — наряд, по покрою и цвету похожий на облачения и инквизиторов, и любого прагматичного путешественника. У пояса — ножны с прямым мечом, этим делом мало кого удивишь.

С виду гость сильно похож на альба: волосы белые, коротко стриженые, и лицо белое. Хм... Неужели в этой дыре никогда не видели альбов?

Маркус перевел взгляд на хозяина. Тот стоит себе за стойкой, вытирает полотенцем стеклянный бокал, движения странные, какие-то излишне деревянные.

Но вот глаза его устремлены на инквизиторов и полны мольбы и отчаяния. Типичный взгляд человека, объятого смертельным ужасом, но не смеющего позвать на помощь вслух.

— Мира и света твоем дому, корчмарь, — громко произнес брат Виллем, — и ты, путник, здравствуй!

Хозяин даже не пикнул в ответ, а гость повернул к вошедшим безучастно-безмятежное лицо и блеснул красными глазами:

— Я и так не болею, но все равно спасибо, и сам тоже не хворай.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем брат Клемент как-то странно произнес:

— Что-то ты для альба ростом не вышел...

— Потому что я не альб, — ответил тот, не изменившись в лице.

Напряжение сгустилось до предела и, казалось, буквально витает в воздухе. Маркус все еще не мог поверить в сам собой напрашивающийся вывод, когда брат Виллем высказал дикую, безумную догадку вслух, и это зловещее мрачное слово прозвучало замогильным дыханием.

— Бездушник.

— Ага, — кивнул бездушник.

Маркус по-прежнему не мог поверить в происходящее. За десять лет в ордене он видел немало, и его не удивил бы и не испугал ни древний вампир, ни доппельгангер, ни голем-кароносец, ни мутант-людоед, но... бездушник?! Спору нет, они — частые герои мифов, легенд и сказок, и Маркус в бытность свою учеником-послушником изучал и бездушников тоже, но скорее как дань традиции. Ибо зачем еще изучать то, что осталось лишь в сказках?

И вот бездушник сидит и уминает жаркое в семи шагах от Маркуса, не сказочный, а вполне себе живой, если, конечно, это слово применимо к бездушнику.

Что ж, теперь хотя бы понятно, почему крестьяне в таком неописуемом ужасе прячутся по домам: упыря можно пронять огнем и раскаленной сталью за неимением серебра, мутанта — поднять на вилы, голему-кароносцу устроить горный обвал. На крайний случай — позвать на помощь тех, кто умеет справляться с такими исчадиями, ежели самим не осилить. Но что делать, когда в гости приходит злодей множества сказок и преданий, бессмертное, лишенное души существо, неуязвимое для магии, неподвластное даже богам, на которое в принципе управы нет и не может быть?!

Послушники ордена охотников изучали бездушников не как возможных противников, а скорее как стихийное бедствие. Сами по себе эти существа, если верить сказкам, не являются сознательно злыми, скорее напротив, не имея души, они не могут чувствовать злость, гнев, ненависть и прочие эмоции, побуждающие к насилию, как, впрочем, не способны веселиться или испытывать радость. Однако страшное проклятие, которое несут бездушники — вот то, чего так боятся крестьяне. А один из самых известных бездушников, Кайл Проклинатель, мог, если верить мифам, управлять своим темным даром и проклинать все, что пожелает, за что и получил соответствующее прозвище. В одной из сказок он нанимался за деньги убивать големов — и делал это, просто проклиная их. Посланные богами кароносцы, против которых не всякое войско могло бороться, умирали прямо там, где настигало их проклятие знаменитого бездушника. Однако, когда однажды ему не заплатили, Кайл Проклинатель проклял и деревню тоже, и к утру следующего дня все жители были мертвы.

Но все же самое неприятное в бездушнике как в чудовище — невозможность избавиться от него. И дело даже не в том, что абсолютно все источники в один голос советовали не надеяться ни на сталь, ни на свинец. Нашлось бы немало отчаянных сорвиголов, рыцарей и благородных охотников, которые поставили бы на кон свою жизнь, выйдя на поединок с бездушником, если бы не одно 'но'. Тот, кто каким-то образом ухитрялся уничтожить тварь, получал себе его проклятие, терял бессмертную душу — и сам становился тем, кого только что убил. И потому главные герои легенд и преданий, вступая в конфронтацию с этим существом, одерживали верх только благодаря смекалке и хитрости, добиваясь своих целей и оставляя оппонента в дураках.

Однако Маркус хорошо помнил наставления своего учителя и его правило трех 'не исключено': не исключено, что ученику доведется встретиться с бездушником, не исключено, что придется с ним схватиться и не исключено, что сказки, мифы и некоторые письменные источники крепко насчет них заблуждаются.

Четверо инквизиторов молча взирали на бездушника, тот, работая челюстями, бесстрастно разглядывал их. Наконец Виллем шагнул вперед, прошел к ближайшему столу и уселся за него, сняв шляпу.

— А крепко же ты селян-то напугал, — сказал он.

— Я и сам не понял, чем, — отозвался бездушник, — помнится, когда я был в этих краях лет двести назад, никто нашего брата особо не боялся. Даже вчера в соседнем селе, Затопленные Дубки или как-то так, люди сторонились, но не разбегались. А тут рот раскрыть не успел, как вокруг никого уж нет.

Остальные инквизиторы тоже сели за стол, и Клемент сказал:

— Хозяин, принеси нам чего поесть да попить с дороги, что ли.

Тот, чуть осмелев в присутствии профессиональных охотников и носителей благого Света, но опасливо косясь на бездушника, принес инквизиторам эля и копченого мяса и поспешно удрал от греха подальше.

— А куда ты путь держишь? — полюбопытствовал Маркус.

— В Доргову. Говорят, там где-то голем на торговых путях на Тантагор объявился недавно. А еще в лесах вокруг города пауки-бегуны водятся, и за них вроде бы магистрат платит золотом.

— Ты зарабатываешь охотой на исчадий? — удивился Клемент.

— А чем еще я должен зарабатывать? Я бы, конечно, мог построить мельницу и молоть крестьянам муку, но опыт подсказывает, что клиентов у меня не будет. Со мной дело иметь готовы только те, кого совсем уж беда приперла.

— Хм... Насчет пауков я тебя огорчу — извели мы эту погань. Как Доргова обернулась к Вечному Свету — так пауки были первым, чем наш орден занялся. А вот голем — да, объявился, хотя кароносцы в Кортании — огромная редкость. И с ним мы пока не можем справиться, ждем, когда прибудут из Болонги наши братья, которые в этом деле мастера.

— Коли так, в этот раз я вас опережу.

Маркус обратил внимание, что на столе перед бездушником уже собралась небольшая горка из грязной посуды — четыре тарелки и пара чашек для соуса. И вот прямо сейчас он преспокойно приканчивает пятую порцию жаркого. Неплохой аппетит.

— У меня для тебя плохая новость. Голем бродит по не самым богатым землям, и тамошним крестьянам заплатить тебе будет нечем. И судя по твоему аппетиту, им даже едой с тобой расплатиться будет нелегко.

— А купцы?

— Они уже ходят в обход. К тому же, в Доргове нет гильдии купцов, и потому никто из этой жадной братии тебе не заплатит, надеясь, что раскошелится кто-то другой.

— Король?

— Забудь. Пока Кортанией правила старая королева Ладомира, бедами народа хоть кто-то занимался. Год назад она ушла к Свету, а ее сын, Буремир, правитель так себе, его больше попойки волнуют.

— А ты не очень-то лоялен монарху страны, в которой обосновался, — заметил бездушник.

— Я ему вообще не лоялен, — ответил Маркус, — надо мною нет других владык, окромя старших в ордене и Вечного Света.

— Знавал я Кортанию в лучшие времена... Когда королю поперек слово молвить не всякий решался, а уж хулы в его адрес не услыхать было и от героя... Но сейчас страна — некоторым что дом родной. Люди погрязли в нищете, глупости и беспутстве и готовы поверить любому, кто пообещает блага хотя бы в загробной жизни, правитель слаб — в итоге к власти приходит религиозный орден.

— Мы принесли этой стране Вечный Свет и заботимся о простых людях, — возразил Маркус, — раз королю нет дела — тогда кто? Мы, ведь больше некому, благодетелей бескорыстных вокруг что-то не видать. Вот и ты, сдается мне, слегка приуныл, как узнал, что за голема платить некому, не так ли?

Бездушник кивнул.

— Не без этого. А ты, бескорыстный благодетель, из казны ордена довольствие получаешь исправно, не так ли? — передразнил он Маркуса. — Откуда в сундуках деньги берутся? От Вечного Света? Или люди несут? Бескорыстные выискались, как же.

Маркус мысленно выругал себя: спор с оппонентом, которому неисчислимые тысячи лет — бой, в котором не победить. Даже если бездушник не умнее его и не мудрее — уж точно опытнее.

Инквизитор наклонился к уху Виллема и тихо сказал:

— А давайте наймем его, чтобы голема укокошил? Из Болонги когда еще помощь прибудет, а он — вот он. Заодно интересно посмотреть на бездушника в деле...

— У нас самих дело есть, но идея-то в целом интересная... — строго сказал брат-воин и повернулся к бездушнику: — что, если мы тебе за голема заплатим?

— О, это уже интересный разговор, — отреагировал тот, никак не изменившись в лице, — сколько? Эй, хозяин, неси пирог или что там у тебя еще есть!

Виллем достал из кармана мешочек с серебром и пару раз подбросил в руке:

— Вот.

— Годится.

— Одно условие. Ты скажешь, что тебя нанял орден инквизиторов Вечного Света, и повторной платы ни у кого требовать не будешь.

— Договорились.

Мешочек описал по воздуху дугу и приземлился в ладонь бездушника, после чего исчез в его кармане.

— Даже не заглянешь, сколько там?

— Я знаю, как звенит серебро Кортании.

Тут появился хозяин с десертом. Уже не так трясется от ужаса: все же есть у инквизиции кое-какой авторитет.

Маркус, разжевывая копчености, внезапно подумал, что сейчас находится буквально в нескольких шагах от разгадки множества древнейших тайн. Бессмертный бездушник — свидетель дел давно минувших дней, он знает, что было тысячу лет назад, десять тысяч, а может быть, и в самом начале времен. Как упырь — те ведь тоже бессмертны — но если с упырями у инквизиции разговор обычно короткий, то сказочный бездушник — вот он, сидит и пирог уплетает.

— Как ты собираешься убить голема? — спросил тем временем Клемент.

— А что там его убивать? Прокляну да и все.

Инквизиторы переглянулись, без единого слова обменявшись очевидной мыслью. Неужели все бездушники умеют проклинать по своему желанию?!

— Ты умеешь проклинать големов, как Кайл Проклинатель? — уточнил Маркус.

— Что значит 'как'? Это я и есть.

Четыре челюсти отвисли одновременно, а хозяин уронил стакан или что он там в руке держал и с воплем недорезанной свиньи бросился куда-то вглубь кухни. Секундой спустя скрипнула дверь черного хода и его крик донесся уже снаружи, стремительно удаляясь.

Первым вернул челюсть на место Маркус.

— Тот самый Кайл Проклинатель?! Про которого в сказках говорится?!

— Хм... Про меня уже и сказки рассказывают? — на лице бездушника, прежде совершенно бесстрастном, проступило что-то похожее на любопытство.

— Да, так что можешь представить себе мое удивление... В одной, например, говорится, как ты проклял целую деревню, где тебе отказались заплатить за голема...

— Вранье. Такого быть не может, поскольку я всегда деньги беру вперед. Ну, по крайней мере, последнюю тысячу лет.

— А с Хитрым Петером ты когда-нибудь встречался? Как-то он нанял тебя выудить из проруби утонувший сундук, якобы с деньгами, на самом деле с камнями, а когда ты нырнул — завалил прорубь глыбой льда и забрал твои вещи, а ты остался на дне до весны...

— А это правда, — кивнул бездушник и добавил: — правда, звали крестьянина не Петером, из воды я вылез не весной, а сразу, прямо у берега и аккурат за спиной у этого ловкача, и на самом деле та история закончилась совсем-совсем не так, как в сказке для детей.

На несколько секунд повисло зловещее молчание, только Кайл Проклинатель работал челюстями. Наконец он доел пирог, выудил из кармана пригоршню мелких монет и высыпал в тарелку.

— Вы поедете со мной в Доргову? Смотреть, как я голема изведу?

Виллем покачал головой:

— Нет, верим на слово. У нас просто еще дела есть. Ты тут говорил, что ехал через Притопленные Дубки? До нас слух дошел, что там ведьма объявилась.

— Объявилась — это сильно сказано. Она там родилась и выросла.

— Ты ее видел?

— Нет, но говорили, что она из себя девица ничего так. А какое ордену дело до местных ведьм?

— Это смотря какая ведьма. Которые настои варят да скотину лечат — эти еще полбеды. Но сила — штука такая, развращает слабые души. Многим всегда большего хочется... Ну да ты и сам это знаешь, чай, не первый век землю топчешь. Вот мы и едем дознание провести, не снюхалась ли ведьма та с богами, не продала ли им душу, не злоупотребляет ли своими чарами, не творит ли ритуалы запрещенные...

Бездушник допил свой эль и вытер губы платком.

— Нет, эта ничего такого злого не творит. Лечит, зелья приворотные варит, порчу снимает и все такое.

— Откуда знаешь, если был проездом и не видел даже?

— Имею доказательство, косвенное, но очень красноречивое.

— И какое же?

Бездушник поднялся из-за стола.

— Это именно жители Дубков заплатили мне, чтобы я не позволил вам до их ведьмочки добраться, — сказал он и достал из-под плаща странного вида пистолет.

Маркус получил пулю в правую руку еще до того, как схватился за собственный пистолет. Сразу после этого он бросился на пол, чтобы не мешать товарищам. Захарий вскинул мушкет, Виллем и Клемент выхватили одновременно и мечи, и пистолеты.

А потом случилось самое страшное: бездушник продолжил стрелять из уже разряженного оружия с умопомрачительной скоростью.

Захарий получил пулю в правую руку и уронил мушкет, Виллема сразило наповал в сердце, Клементу свинец вошел в открытый рот и вышел из затылка. Брат Захарий левой рукой попытался достать пистолет, но пятым выстрелом Кайл Проклинатель поразил его прямо в лоб.

Маркус понимал, что секунды его сочтены — недаром, ох, недаром наказывали наставления не надеяться на оружие в схватке с бездушником! — но все равно потянулся к поясу здоровой рукой.

Бессмертный монстр быстро шагнул к нему и ударом ноги выбил пистолет. Затем крутанул свое колдовское оружие на пальце и спрятал под плащ, равнодушно глядя на свою жертву.

— Чего ждешь, исчадие? — буквально выплюнул Маркус.

— Мне не платили, чтобы я вас убил. Только не дать добраться. Твой товарищ с мушкетом тоже мог бы остаться в живых, если б не тянулся за пистолетом, но вы настойчивые люди, не так ли?

— А вот что ты наемными убийствами промышляешь — об этом сказки умолчали, — процедил, с ненавистью глядя на бездушника, Маркус.

— Я, как и ты, просто защищаю людей. За деньги, конечно. А что пришлось защищать от вас — это уж ваша вина. Как охотник, ты должен понимать один непреложный закон. Как только ты начинаешь на кого-то охотиться — будь то вампир, еретик или обычная ведьма — кто-то начинает охотиться на тебя. Все так просто. Вас ведь никто в Дубки не звал. Незваные гости лежат на погосте, слыхал такое? И остальной своей братии это передай.

Он пошел к выходу.

— Ты поплатишься за это, проклятый бездушник!! — завопил ему вслед Маркус.

Кайл Проклинатель обернулся и его равнодушное, пустое лицо тронуло подобие улыбки:

— Я слышал это больше раз, чем прожил лет.

Придорожный трактир, Тантагор

Зио как раз доедала кашу, когда в трактир ввалилась группа людей, подозрительно смахивающих на разбойников, контрабандистов, охрану какого-нибудь нечистого на руку купца, подручные местного барончика — а они тут все как на подбор просто переименованные разбойники — или еще каких-то типчиков того же пошиба. Рожи наглые, немытые, носы красные от частой выпивки, одежда неопрятная. Все шестеро вооружены — и оружие подобно хозяевам своим: ржавые, с замусоленными древками грубые топоры у двоих, четверо с палицами. Видимо, чтобы даже с заточкой не заморачиваться.

На подобный народец Зио уже насмотрелась за время своих странствий по северным краям: по большакам тут бродят и не такие. Остальные посетители тоже были на этот счет грамотны, а может, даже знали сию шестерку лично, потому что кое-кто потихоньку двинулся на выход, стараясь не привлекать внимания.

— Хозяин, молока давай, — сказала Зио и добавила: — только это... цельного, а не сцеженного, хорошо? И свежего.

— Ба, какой приятный голосок! — прогундосил с нотками шепелявости самый крупный из шести, подходя к стойке и садясь справа от девушки, — еще и в обращении с жадными трактирщиками толк знает! А говорок не местный. Красавица, ты откуда такая к нам в гости пришла?

Зио поморщилась, унюхав аромат гниющих зубов.

— Я не в настроении заводить знакомства, — сказала она, не глядя на главаря.

— Зато я в настроении! Слушай, красавица, тут нынче времена смутные, война того и гляди пожалует, разбойники шастают! Такой крале, как ты, без охраны совсем никуда, а то ведь и случиться может чего!

Остальные пятеро заржали, предводитель, пододвинувшись ближе, положил руку на талию девушки.

Зио молча взяла его за затылок и дважды с силой ударила лицом о столешницу, после чего столкнула со стула подальше от себя.

— Кто тут еще не понимает слов?

Пятерка, лишившись предводителя, некоторое время пыталась осмыслить случившееся, затем один из них, который думал быстрее своих товарищей, с грязной руганью попытался схватить Зио за волосы. Девушка неприцельно выбросила ему навстречу кулак и угодила в грудь. Воздух с шумом покинул легкие, а сам бандит, перелетев через два стола, был остановлен стеной и упал на пол. Скорость мысли с ущербом для качества процесса часто приводит к тяжелым ошибкам.

На несколько коротких секунд снова повисла тишина, похожая на затишье перед бурей, и остальные посетители трактира воспользовались этой паузой, чтобы спешно ретироваться.

— Ах ты шлюха поганая! — завопил, наконец, еще один, — да ты знаешь, кто мы?! Ты думаешь, что если твоя мать легла под альба, то тебе позволительно с на...

Зио встала со стула и отправила крикуна к выходу прямым проникающим ударом ноги. Недоумок большую часть пути проделал по воздуху и перестал катиться только у самой двери. Трое оставшихся, осознав, что голыми руками не справятся, схватились за оружие, но Зио к такому повороту была готова. В ее руке в мгновение ока оказалась ножка стула, а сам стул, описав стремительную дугу, снес ближайшего из троих куда-то к боковой стене, где тот, опрокинув стол, остался лежать.

Сразу после удара Зио сместилась, чтобы двое последних противников оказались на одной линии, отбила неуклюжий замах ближнего и свалила его пинком так, что упал и задний.

Массивный стул взметнулся в воздух под хрип ужаса, в котором угадывалось слово 'Неееет!!' и опустился. Хрип сменился хрустом разбитых ребер, а ужасное орудие девушки не выдержало и сломалось. Стул, неказистый и уродливый, превзошел самые смелые надежды, сломавшись только от второго удара, хотя девушка строила дальнейший план боя из расчета, что останется с обломанной ножкой уже после первого.

Последний из бесславной шестерки попытался вскочить на ноги, то ли чтобы ударить, то ли чтобы сбежать, но Зио ему такой возможности не дала и деревянная ножка оказалась крепче хребта. Неплохая у северян мебель: уродливо, но зато весьма практично.

В этот момент главарь, истекая кровью из сломанного носа и пошатываясь, поднялся на ноги, хотя стоило бы оставаться на полу. Девушка воткнула ему в горло обломок ножки стула, повернула и оттолкнула обратно к стене.

— Что за идиоты, — посетовала Зио вслух, — они даже не знали, что в семьях альбов девочки не рождаются в принципе... Хозяин, так где мое молоко?

Хозяин отыскался в самом углу за своей стойкой, стоя на коленях и глядя на девушку большими круглыми глазами.

— Молоко, — еще раз напомнила ему Зио.

— С-с-сию секунду! — пролепетал тот и исчез на кухне.

В этот момент ото входа загрохотал металл и в трактир ворвался закованный в начищенные до блеска латы воин с мечом и поднятым забралом, за ним появились еще четверо в кольчугах.

— Именем короля, всем стоять! — завопил воин.

— Все — уже не могут, — спокойно отозвалась Зио.

Последовала немая сцена, праведный гнев на лице рыцаря — если парня, едва разменявшего двадцать лет, можно так назвать — сменялся досадой и растерянностью.

— Таким дураком я себя еще не чувствовал, — сказал он наконец.

— В смысле? — приподняла бровь девушка.

— Да я тут проезжал, а люди говорят — в трактире лихой люд на одинокую путницу напал... Я сюда бегом, а тут...

— Жизнь полна разочарований, — пожала плечами Зио и села на соседний стул в ожидании молока, — но ничего, не теряй бдительности, когда-нибудь ты успеешь.

Тут разбойник, который получил удар кулаком, попытался скрыться ползком под столами, но был пойман спутниками рыцаря. Особого сопротивления он не оказал: мерзавца сразу поволокли наружу, подальше от Зио, и его это вполне устраивало.

Рыцарь велел солдатам выволочь трупы и еще одного выжившего, а сам подошел к стойке и тоже уселся.

— Неплохо вы их, леди, — сказал он, — мастерство видно за версту. Но все же, в нынешнее лихое время не следует благородным дамам, даже таким искусным, путешествовать в одиночку...

Зио повернула голову и посмотрела рыцарю в глаза:

— Не поверишь, но тот, который с развороченным горлом, начал беседу с этих же слов.

Тот несколько секунд осмысливал завуалированную угрозу, затем ответил:

— М-м-м... Я не имел в виду ничего непристойного, просто... время-то и вправду неспокойное, вот и я подумал... Меня, к слову, зовут Альбер да Таммербэйн.

— Давай начистоту, сэр Альбер да Таммербэйн. Меня не привлекают мужчины, которые слабее меня. Вообще. Никак. Ни капельки. Это понятно?

— Да, вполне, — отозвался рыцарь и перешел на 'ты', хотя слова его звучали по-прежнему уважительно: — ты, должно быть, дэгга, да?

Тут пришел трактирщик, принеся целый кувшин молока. Зио отхлебнула — свежее.

— Как догадался? — спросила она, сделав пару глотков.

— Догадаться нетрудно, такой разгром из смертных только альб устроить может или дэгга. А женщин-альбов не бывает. К тому же ты одета не по погоде тепло.

— Холодновато у вас тут.

— Это да, совсем не как у вас в пустынях. А по лицу-то и не скажешь, что ты дэгга.

— Полукровка я.

— Хе-хе... А разгром — будто чистокровный дэгга порезвился.

Зио этот болтливый воитель слегка раздражал, но и с паршивого хомяка — тоже шерсти клок.

— Тренировка делает чудеса, сэр рыцарь. Кстати, тебе приходилось встречать... бездушников?

Сэр Альбер удивленно приподнял брови:

— Я вообще не уверен, остался ли на свете хоть один. Последняя доподлинно известная оказия, когда видали бездушника, случилась, если не ошибаюсь, сто с лишним лет назад, и не у нас, а в соседней стране...

— Жаль.

— Зачем вообще искать подобное чудовище?!

Девушка допила молоко, положила на стойку несколько монет, встала и подхватила с пола ранец и скатку.

— Высшая цель, приправленная безумной жаждой мести — достаточная причина?

Сэр Альбер ничего не ответил, но когда она пошла к двери, сказал вдогонку:

— Ты ведь знаешь, что убив бездушника, получишь его проклятие и сама им станешь?

Зио негромко рассмеялась и обернулась:

— У тебя голова не только чтобы шлем носить и чтобы было что отрубать. Вот подумай, раньше их было больше, а теперь ты сомневаешься, что они все еще существуют. Но если б убивший бездушника сам становился им, их число не уменьшалось бы, не так ли?

Девушка вышла наружу и по привычке взглянула в небеса. Над горизонтом висит меньшая, зеленая луна, и кажется, что в середине ее зияет небольшая, странного вида дырочка. На самом деле это громадина Небесного Города, где живут Боги, безликие, безымянные и жестокие. Витают в вышине и забавы ради шлют вниз своих Карателей. За что? За какие прегрешения людям эта кара? Они не потрудились сообщить.

Зио поправила на спине скатку и двинулась вперед. Долог ее путь, и она даже не знает, насколько, но чтобы добраться до цели, нужно идти, даже если ты не знаешь, где эта цель, все равно остается шанс найти ее случайно. И потому Зио будет шагать, шагать и шагать — сколько потребуется. Ведь ее ведет высшая цель и мечта.

Она снова взглянула в небеса — с затаенной ненавистью.

'Когда-нибудь люди доберутся даже туда, где вы чувствуете себя в безопасности от тех, над кем измываетесь. И тогда придется отвечать за все'.

Цитадель Вечного Света, Доргова

Коллективная молитва, обращенная к Свету, завершилась, магистры и старшие братья опустились на скамьи и все взгляды сошлись на человеке в центре зала.

— Я позвал тебя, брат Маркус, чтобы ты еще раз рассказал все, — сказал старший магистр Колдер. — Это не признак недоверия — мне кажется, что все остальные должны услышать ее из первых уст, а не мой пересказ, полностью.

— Зачем?! — с плохо скрытым раздражением крикнул Маркус, — уже даже младшие братья и послушники знают, что Виллема, Клемента и Захария убил бездушник по имени Кайл Проклинатель! Зачем я должен повторять все это?! Что еще, по-вашему, я могу добавить к тому, что рассказал четырежды?!!

— Побольше уважения, брат Маркус, — сказал младший магистр Йорубай, заместитель Колдера. — Я понимаю, что ты потрясен гибелью наших верных братьев... Все мы потрясены. Но вспомни, что ты стоишь перед самыми достойными слугами Света в Кортании. Неуважение к брату во Свете — грех.

Маркус шумно втянул носом воздух, пытаясь справиться с досадой и гневом — и не справился.

— Тогда я здесь, при всех, обвиняю старшего магистра Колдера! — крикнул Маркус, вытянув здоровую руку с оттопыренным пальцем в сторону магистра. — Неуважение к брату — грех! Ложь брату — грех! Трусость — грех!! Я что, не понимаю, что он до сих пор не верит мне?! Пятый допрос — и не признак недоверия?!! Даже последняя шлюха в Доргове устыдилась бы так дерзко лгать! Это наглое обвинение во лжи есть ничто иное, как оскорбление брата во Свете, и старший магистр даже струсил высказать его прямо!!

Собравшиеся сохраняли ледяное молчание, ибо грубо перебить брата — недостойно. Они наверняка кипят от негодования, но Маркус отдал им должное: их самоконтроль великолепен. А вот его собственный — увы, сдал. Но последствий он не боится.

Инквизитор обвел собравшихся горящим взглядом.

— И что же? Вы все до единого знаете меня, еще когда я был юнцом-послушником. Десять лет верной службы Свету во благо ордена и людей без единого прегрешения, но вот одна-единственная история, в которую трудно поверить — и куда делась ваша вера в верного брата?!! Тайкен! Мы с тобой четыре дня стояли на крошечном выступе спина к спине, делили воду из фляги по каплям и держали друг друга, чтобы не упасть от помрачения сознания в когти хекатону!! И вот всего лишь прозвучали три слова — 'Бездушник Кайл Проклинатель' — и ты уже не веришь мне?!

— Маркус, — печально отозвался брат Тайкен, — я верю каждому твоему слову. Но старший магистр приказал собраться всем вместе — и я здесь, чтобы выполнить распоряжение, а не чтобы еще раз послушать твой рассказ.

— Вот бальзам на мою душу! Ну же?!! Кто еще?!! Кто еще из вас скажет, что верит мне, не погрешив при этом против брата ложью?!! Три слова — неужели так мало нужно, чтобы сломать веру в своего брата во Свете? И если так... Простите за мой кощунственный вопрос, но... а братья ли мы вообще? А братство ли наш орден? Знаете что? Катитесь-ка вы ко всем богам!

Маркус повернулся и пошел прочь. Такую дерзость ему точно не простят, так что теперь дорога — только в ворота замка, а дальше — куда глаза глядят. Ну и плевать, инквизитор, теперь уже бывший, намеревается расквитаться с бездушником и сделает это любой ценой, даже в одиночку, и на фоне предстоящей встречи с ублюдочным Проклинателем гнев бывших братьев его уже не пугает. И на душе гадко: теперь он на своей шкуре познал, каково это, быть преданным собственной семьей.

— Обожди всего лишь минуту, брат Маркус, — негромко сказал Йорубай и повернул лицо в сторону старшего магистра: — Маркус упоминал, что трактирщик убежал в ужасе, лишь заслышав имя бездушника. Кто-нибудь вообще потрудился послать человека в ту деревню и расспросить свидетеля? Слугам, которых послали за телами, поручили собрать свидетельские показания?

Ответом стало молчание.

— Этого-то я и боялся, — печально подытожил младший магистр. — Мы так сильно не верили нашему брату, что даже не подумали проверить его правдивость, хотя могли. Что ж, все обвинения брата Маркуса, высказанные здесь, не могу назвать иначе, как совершенно справедливыми. И тут дело не в том, что мы ему не поверили, а в том, что не хотели верить изначально. Не подумали проверить факты, а сразу мысленно заклеймили лжецом. Этими словами я никак не оправдываю брата Маркуса, я обвиняю всех нас в преступлении даже не против брата — а против братства. Обвиняю в том числе и себя.

Магистр Колдер печально кивнул:

— Да, признаю, что все именно так... Брат Маркус, я от имени всех собравшихся прошу у тебя прощения за то, что позволил себе сомнения на твой счет. Мы все люди, мы все несовершенны, безукоризнен один лишь Свет. Прости нас и вернись.

Маркус несколько секунд молчал.

— Я прощаю, — сказал он наконец, — но меня ждут дела, которые важнее разговоров. Я собираюсь отомстить ублюдку. С вами или без вас.

— Вот слова настоящего брата, — сказал Тайкен.

Магистр кивнул:

— Так давайте подумаем, как это сделать. Все вместе мы — сила, и при помощи Вечного Света справимся даже с бездушником.

Трактир у большака на Доргову

По пути в Доргову Кайл остановился в придорожной таверне на перекрестке двух дорог, напротив которой на дереве болтался повешенный.

Тут ему слегка повезло: посетителей было мало, каждый интересовался в основном своей тарелкой или кружкой и по сторонам не глазел. В смутные времена не поднимать головы — неплохая стратегия выживания. К тому же хозяин, красноносый и подслеповатый, принял его за недоросшего альба.

— Ну что поделать, — медленно, копируя неторопливую речь альбов, ответил Кайл на вопрос о том, чего он мелким таким уродился, — уж какой вышел, такой вышел. А если серьезно — хозяин, ты что, никогда не видел обычных альбиносов?

Он оплатил ужин, корм для Смерти и комнату для себя, и после получения денег интерес к нему со стороны хозяина угас. И к лучшему, хоть суп поест в тишине.

Вскоре, перейдя к котлетам, Кайл вспомнил, что не знает дороги.

— Хозяин, — позвал он негромко, — а как тут лучше на Доргову проехать? Налево или направо?

— Налево, — подсказала невысокая женщина с кошачьими глазами, сидящая у противоположной стены, — там дорога чуть получше и безопасней, потому как там Темнолесье совсем рядом, полно патрулей эльфов, и лихого люда оттого мало. Только там надо знать, где свернуть с большака на боковую тропку, потому что сам большак не в Доргову ведет, а к Темнолесью.

— А я вот не знаю, — посетовал Кайл.

Женщина повернулась к своим спутникам — мужчине со слегка остроконечными ушами и такими же глазами, как у женщины, и худощавому парню совершенно человеческой внешности — и тихо обменялась несколькими словами на одном из южных диалектов. Кайл отлично слышал каждое слово, но не понял, о чем речь, так как сам язык, на котором говорят в Энторском Широкостепье, давным-давно забыл, а его диалект с множественными заимствованиями из эльфского тем более не знал. Языки — такая коварная штука, пока один выучил — он уже два раза изменился или вообще стал мертвым.

Тут женщина повернулась к нему:

— На разбойника вы не похожи. Мы сами-то в Темнолесье путь держим, так что, ежели с нами отправитесь, я вам укажу, куда свернуть, чтобы в Доргову попасть напрямую. Только раз вы нездешний — я бы сказала, что нынче в Доргове не самое хорошее место для любого, кто не человек. С тех пор как там объявились так называемые братья во Свете с их странной верой, нелюдям там жить становилось только хуже и хуже... Особенно тем, кто крепко за себя постоять не горазд и подмоги за спиной не имеет.

Кайл изобразил на лице сочувствие.

— Вас выжили из города? А то я как-то не осведомлен о том, что там творится нынче.

— Не то, чтоб совсем выжили... Мы дожидаться худших времен не стали. Раньше никому и дела не было, что мы с мужем Хозяйку земли чтим, а теперь соседи стали коситься да змееглазыми звать... Потом на главной площади сожгли одного старца лесного, дескать, это он богам поклонялся и Карателя, что рыщет нынче неподалек, призвал... Он перед смертью весь город проклял, сказал, что будет по улицам его кровь рекою литься. Еще пару карликов сожгли...

— За что?

— Вообще-то, за воровство. Но за такое дело издавна в Доргове — тюрьма да каторга, а не костер. Но только перестали законы на всех, кто нелюдь, распространяться, вот мы с мужем и побоялись, что реки крови-то прольются, да только чья она будет — людей али нелюдей — это вопрос большой...

— Самое обидное, что всего года три прошло, как орден появился и инквизицию свою с собой притащил, а людей — ну прямо подменили будто, — посетовал третий из их группы. — Всего три года назад я себе и горя не знал, в кабаках народ смешил, бывало даже, что и у покойного графа на пирах лицедействовал... Я ж знаменитость местная... в прошлом. А теперь — и понять не могу, откуда ко мне ненависть такая?

— Не надо было тебе городских чиновников изображать настолько неприглядно, — проворчал второй мужчина, — а бургомистра в особенности.

— Да что ты понимаешь... Бургомистр сам с себя всегда первый смеялся, когда я его...

Тут женщина исподтишка пнула парня под столом, тот спохватился и замолк.

— Недобрые времена пошли, — зевнул Кайл, — да что поделать-то? Жить как-то надо ведь... Куда ж вы собрались?

— Так в Темнолесье же. Эльфы, конечно, народ заносчивый, самый последний из них себя большим господином считает, но коль так, то и слуги им нужны... Муж плотник, я готовлю. К тому же там многие Хозяйку чтут, да и к не-эльфам относятся хоть и свысока, но зато не жестоко...

— И вообще, у нас есть план, как там нормально устроиться, пока смута не пройдет, а может, и навсегда, — вставил худощавый, — чай, эльфы ж тоже любят повеселиться...

В этот момент снаружи послышался стук немалого числа копыт.

— Вот же принесла нелегкая, — встревоженно посетовала женщина.

Все трое уткнулись носами в свои тарелки, так же поступили и некоторые другие посетители.

Не прошло и минуты, как в таверну ввалилось восемь вооруженных человек в шлемах и кольчугах, у парочки — щиты с гербами не пойми кого, у одного — взведенный арбалет.

Бородатый здоровяк, командир, судя по эмблеме на шлеме, рявкнул:

— Хозяин, драть тебя поленом!! Тут подозрительный люд или там нелюди не захаживали?!

— Да я почем знаю, — отмежевался тот, — старый я, глаза уж не те...

Здоровяк окинул посетителей, часть из которых почтительно сняла головные уборы, строгим взглядом, и двинулся по залу, слегка лязгая доспехом и ножнами и внимательно рассматривая лица.

— А чей это в стойле такой конек черный да красноглазый стоит? — громко спросил он.

— У тебя к нему дело какое? — спокойно произнес Кайл. — На всякий случай сразу говорю, он немытыми мужиками не интересуется, только молоденькими кобылками.

Командир на деле был орешком покрепче, чем поначалу показался, и на провокацию не поддался. Видимо, сработал типичный для служаки стереотип, что если кто с ним говорит надменно и презрительно — значит, право на то имеет.

— Что вы, что вы, светлоликий господин, — притворно замахал он руками, — знаю же, что для такого красавца вороного я рожей не вышел... Я ж чего интересуюсь — конокрадов нынче немеряно. Вот и смотрю, где чей конь. Ежели конь хозяину под стать — стало быть, хозяин законный, а если на красавце бесценном не высокий господин, а чувырло какое разъезжает — это сразу ж ясно, что конокрад.

— Что ж ты такой умный, а до сих пор не министр и даже не сотник? — изобразил насмешку Кайл.

— Да поди пробейся, у короля министров уже столько, что можно в бочках впрок солить, — отшутился здоровяк. — Но его светлость министр дел законных нас, честных служивых, не обижает. Как конокрада изловим — от стоимости коня наша четверть. Вора изловим — от украденного нам премия четверть...

— Четверть от украденного... звучит как соучастие.

— Это вы, господин светлый, министру и скажите. А мы народ простой да исполнительный. Что велено, то и делаем. А, кстати, — обратился он к присутствующим, — там еще кобылка такая, гнедая в черную полоску, она чья будет?

— Моя, — отозвался худощавый парень.

— Хватай его! — взревел командир.

Кошкоглазые супруги попытались вмешаться, увещевая стражу, что они спутника своего знают давно, кобыла его и куплена честно, но мужчина сразу получил кулаком в лицо.

— Да я просто живот ща со смеху надорву! — загоготал здоровяк.— Вы, допплеры, такие жадные, что у вас в голове окромя жадности больше и нету ничего! Избавься ты от кобылки своей — ушел бы от нас, мы ж тебя по ней только и опознали! Во тварь безмозглая...

Тут вмешался другой стражник:

— А это двое — я их тоже знаю. Они с Суконной улицы, Вечного Света хулители известные!

— На ловца и зверь бежит... Вяжите их, парни, и айда. Без улова не вернемся.

Женщина запричитала о том, что они ни в чем не виновны, остальные посетители молчали, радуясь, что стражники их не тронули. Кайл же лишь тяжело вздохнул: такими темпами он останется без проводника.

— А что они сделали? Какое преступление?

— Так вот же, эти двое супротив Света Вечного хулу возводили, и...

— Да не хулили мы этот ваш Свет! — крикнул мужчина.

— Это вы расскажете на дознании у инквизиторов...

Кайл повысил голос:

— Погоди, служивый. Какие еще инквизиторы? С каких это пор стража незнамо кому прислуживает? С каких пор незнамо кто в Кортании суд вершит?! И потом, Дейран Первый на веки вечные постановил, что в Кортании Матери-Хозяйке молитвы возносить невозбранно.

— Так то когда еще было. Не лезьте не в свое дело, господин, Дейран давно помер, и король теперь Буремир, и мы его законы теперь чтим.

— Как — помер?! — притворно ужаснулся Кайл. — Что значит 'давно'?!! Что вы несете?!! И трех веков не прошло, как мы с ним последний раз винцо из погребов его распивали! Ах, погоди... Ну да, триста лет... все забываю, что вы, люди, столько не живете... Какая досада...

Вот тут в таверне повисла могильная тишина, в воздухе запахло страхом, пока еще слабым.

— А ну-ка, светлоликий господин, ты кто такой будешь? — мрачно спросил здоровяк. — Не упырь ли? А то на эльфа не похож!

Кайл показал ему обе руки:

— На пальцах коготь видишь? Нет? Тогда какой я тебе упырь?

— Бездушник! — ахнуло сразу две или три глотки, а большинство присутствующих начало потихоньку сползать под столы.

Однако главарь если и испугался, то виду не подал.

— Ах вот ты значит что такое... Вот уж не думал, что живого встречу... Садись-ка, бездушник, на своего вороного и наяривай, откуда пришел! В Кортании таким, как ты, места нет!

Кайл перестал изображать любые эмоции и его лицо приняло привычное безразличное выражение.

— Ба, а почтительность твоя куда подевалась, псина немытая? Что ж, раз вежливые разговоры закончились — этих троих оставьте в покое и валите отсюда прочь. Больше предупреждать не буду.

— Да ты, видать, не понял, кому угрожаешь?! Мы — стража его светлости графа Дорговского и его величества короля во Свету Буремира Тре...

Его слова сменились бульканьем: в его горле, задев заодно и сонную артерию, торчал брошенный Кайлом кухонный нож, которым он перед тем резал котлеты.

— Прости, — замогильным голосом сказал бездушник, — не хотел тебе в горло попасть... Целился в глаз.

Стражник с арбалетом навел на него свое оружие, раздался хлесткий щелчок. Кайл поймал болт левой рукой в нескольких сантиметрах от своего лица и большим пальцем отломал наконечник. Затем с ленцой встал и вытащил из ножен меч.

— А я ведь помнил Кортанию другой... Гостеприимной даже к таким, как я... Ну, вы либо вынимайте оружие, либо драпайте, и выбирайте поскорее, пока я не выбрал за вас.

Вперед вышел, держа перед собой щит и сверля врага убийственным взглядом, стражник с секирой. Остальные подбодрили его напутствиями разделать исчадие на корм свиньям, и он бросился вперед, размахнувшись для мощного удара сверху вниз. Только один... как наивно.

Кайл шагнул навстречу и в вперед-влево в момент удара, перебросил меч из правой руки в левую, а правую положил сверху на рукоять опускающейся секиры и, используя ее мощную инерцию и силу удара, вынул оружие из пальцев противника. Тот, даже не поняв, куда делась его секира, потерял равновесие и сделал еще три шага вперед, пронесшись мимо бездушника, и тогда Кайл метнул боевой топор ему в незащищенную спину. Лезвие вошло в тело наполовину, стражник на рефлексах пробежал еще два шага и рухнул ничком. Все произошло так быстро, что зрители вряд ли сумели разглядеть проделанные манипуляции.

Бездушник перебросил свой меч обратно в правую руку.

— Кто-нибудь еще? Решайтесь быстрее, у меня котлеты стынут. Или давайте все сразу, чтобы время не терять.

Желающих не нашлось: стражники уже пятились в дверь, оставив своего командира, к тому времени переставшего сучить ногами, на полу. Кайл двинулся за ними следом и проследил, как те рассаживаются по коням и дают деру.

— Ты еще заплатишь за это, проклятое исчадие! — крикнул с безопасного расстояния один.

— Что-то такое я уже слышал совсем недавно...

Похоже, угроза расплаты нынче в Кортании — самая ходовая фраза.

Бездушник вернулся в таверну и заметил, что народу стало поменьше, некоторые окна раскрыты, а кое-кто все еще сидит под столами. И хозяин тоже свалил. Трактирщики везде одинаковы.

Кайл достал из кармана две серебряные монеты и бросил по одной на оба трупа:

— Это тем, кто уберет отсюда падаль и отволочит куда-то в овраг. Или хотя бы под то дерево, где уже болтается сувенир. Их имущество можете забрать себе и свалить на меня. И еще один серебряный тому, кто приволочит обратно трактирщика — я пирога хочу.

Он уселся за свой стол и взглянул на троицу, которая с того момента, как их отпустила стража, не проронила ни слова.

— С вами все в порядке?

— Эм-м-м... ну да, благодарствуем премного, что вступились за невиновных... — пробормотала женщина, выглядывая из-за спины мужа.

Кайл благосклонно кивнул: долгая жизнь научила его, что фразы вроде 'ну не оставаться же мне без проводников' лучше держать при себе.

— Сдается мне, теперь вам точно не следует ехать в Доргову, — заметил мужчина, — добром вас там не встретят после случившегося.

— Меня нигде добром не встречают. Что я про Дейрана говорил — сочинил для красного словца, на самом деле, он пытался извести меня, а я — его. Не помню уже, чем кончилось. Кстати, наша беседа была прервана на хитром плане, как устроиться среди эльфов, — напомнил он допплеру.

Доппельгангер изменился в лице: оно стало длиннее, изящней и белее, уши вытянулись и оттопырились в стороны, глаза приобрели золотистый блеск.

— Волосы отращивать дольше, — пояснил лже-эльф, — в общем, план такой, что я заделаюсь у эльфов большим господином, а они будут моими слугами. Вот и заживем.

Кайл старательно изобразил на лице досаду:

— У тебя ничего не получится. Еще ни один допплер эльфом прикинуться не смог, они вашего брата вычисляют на раз, и я, если честно, даже не представляю себе, как.

— Я знаю, — кивнул допплер, — в том-то и вся хитрость плана. Эльфы обожают дурачить нас, и когда я попытаюсь прикинуться одним из них, они будут делать вид, что не раскусили меня. У них это сродни излюбленной народной забавы — водить допплера за нос, чтобы он не понял, что это не он их дурачит, а они его. Я от матушки слыхал рассказ про одного доппельгангера, которого эльфы возвели в высокий чин шутки ради. Это такой своеобразный вызов их мудрости — держать в сановниках несчастного допплера, который совершенно ничего не смыслит в делах высоких державы эльфской, подсказывать ему мудрые решения, которые он сам бы ни в жисть не придумал. А бедняга, ничего не понимая, видит, как его против воли выпихивают все выше и выше, отчаянно пытается сопротивляться, чтобы остаться как можно ниже и быть не на виду, и чем выше его заталкивают, тем в большем он ужасе, опасаясь разоблачения, и тем сильнее трепыхается. Матушка говорила мне, что когда эльфы случайно облажались, раскрыв жертве истинное положение дел, один из них обронил: 'как жаль, я так хотел протолкнуть его в Высший Круг'. Я такие истории и от других допплеров слыхал. Собственно, в том и план наш. Эльфы будут водить меня за нос, возводить меня в вельможи, судьи и так далее. Я буду развлекать их, сопротивляясь им на потеху, и делать вид, что не понимаю их игры. И мы все трое будем жить в тепле, сытости и безопасности. Самое трудное — не дать им понять, что я знаю, что они знают, и не сбежать.

Кайл хмыкнул:

— Интересно, почему этот план не пришел в голову другим допплерам? Почему эльфская страна не кишит сановниками-допплерами? Ты не задумывался, куда деваются проколовшиеся доппельгангеры?

— А что тут думать, я знаю, а не думаю. Проколовшиеся — просто сбегают, эльфы нашему брату ничего дурного не делают. Но мы очень не любим, когда кто-то раскусывает наше перевоплощение. Я даже в Доргове, еще когда не было гонений, по тавернам выступал, и хоть не опасался ничего, а... нехорошо мне было. Часто лица менял и жилища. Трудно нам, когда кто-то чужой знает нашу маскировку, жилище и так далее.

После этих слов лже-эльф изменился, став снова походить на человека, но уже не парня, а смуглого мужчину средних лет. Должно быть, его истинный облик.

— А ты нам никогда не рассказывал, кто из твоих родителей был допплером, — тихо произнес мужчина с кошачьими глазами.

— В том и дело, что никто. И мать и отец — люди. Видимо, боги прокляли...

Кайл проглотил последний кусок котлеты и сказал:

— Вообще-то, допплеры рождаются только у допплеров. Хоть один из твоих родителей был допплером, а скорее всего оба, потому что если в семье допплер только один — дети почти всегда рождаются обычными, а полудопплеры обычно мрут в младенчестве. Другой вопрос, что не все доппельгангеры знают, что они доппельгангеры. На каждую тысячу человек — около двадцати скрытых допплеров, которые не знают о своих способностях и не умеют пользоваться. На каждого настоящего допплера — сотни скрытых. Такие дела.

— А вы откуда знаете это? — осторожно спросил допплер.

— Как тебе сказать... Я старше вас. Допплеров еще не было, а я уже был. И я знаю, откуда, как и почему вы появились. Точнее, знал, но давно забыл. Просто помню, что знал это. А если и вспомню — вряд ли правда тебе понравится. Когда-то, несколько тысяч лет назад, я эльфам сказал, еще пока сам помнил, откуда они взялись... им не понравилось.

— Понял, вопросов нет, — отозвался тот и сунул ложку в недоеденную кашу.

Императорский дворец в Каэр Тантаге

Тихо звякнул колокольчик у двери в кабинет. Михаэллис Третий, Великий Император Тантагорский, оторвал взгляд от лежащего перед ним свитка и посмотрел на вошедшего камердинера, вопросительно приподняв бровь.

— Имеются новые донесения, мой повелитель, — сказал тот, поклонившись.

Император поднялся из-за стола, и камердинер поспешно бросился к балконной двери, чтобы открыть ее перед монархом.

Михаэллис прошел через дверь и оказался на балконе — и одновременно в огромном зале, где его уже ждал на подвижной площадке, установленной на рельсах подобно вагонетке, министр тайных дел граф Карвинг.

Он незамедлительно отдал честь и отрапортовал:

— Ваше императорское величество, имеются доклады от разведки из Кортании и Лукедонии. Какой соблаговолите заслушать первым?

Император ступил на площадку и ответил:

— Начинай с Лукедонии.

Министр подал знак четверым охранникам-альбам, те взялись за массивные маховики, приводящие в движение всю систему.

Этот зал являлся, по своей сути, огромной рельефной картой, изображавшей весь известный мир. Искусно сделанные горы, усыпанные медным купоросом реки и моря, тщательно составленные из отдельных деревьев леса, песчаные степи, мастерски сработанные скульптуры, обозначающие города, шелковые нити-границы — все это позволяло императору обозревать любой уголок мира, будь то своя империя или пока еще чужие королевства. В случае необходимости адъютанты могли расставить в нужных местах все, вплоть до мелких сел. А подвижная обзорная площадка, двигающаяся по сложной системе рельс, могла доставить императора в любое место над картой и в зависимости от необходимости, поднять выше для панорамного обзора или спустить ниже для лучшего рассмотрения деталей.

Оказавшись над Лукедонией, Михаэллис сразу заметил изменения в диспозиции.

— Четвертый и пятый легионы не на своих местах?

— Так точно, ваше величество. На границе с Лукедонией разразился мор, потому командующий принял решение отвести войска в изолированную местность. Обратите внимание, что лукедоняне тоже передвинули войска вглубь своей территории. Кроме того, вот здесь и здесь появились новые подразделения численностью до пяти тысяч каждый, их командиры разведке неизвестны по имени, возможно, новые выдвиженцы. Пока что не удалось установить, откуда именно переброшены эти войска, но мы работаем. Вместе с тем, со своих квартир снялись некоторые подразделения, прежде стоявшие на границе между Лукедонией и Кортанией. Из них одно, три тысячи, появилось у столицы.

— В Лукедонии продолжаются проблемы с продовольствием?

— Так точно. Нарастает недовольство населения, видимо, оттого и переброска войск к столице.

Император хмыкнул.

— Я знал, что Лоттар — большой упрямец, но чтоб настолько... Все еще готовится к войне, хотя никаких сил вести ее не имеет, своя армия того и гляди разбежится... Необходимо усилить народное недовольство в Лукедонии, а если произойдет восстание — я буду весьма рад.

— Наши агенты сообщают, что будут готовы через две-три недели.

— Отлично. Как только случится внутренняя распря — выждать два дня, и если ситуация будет благоприятной — начать наступление.

— Так точно, ваше величество!

Император окинул последним взглядом заботливо расставленные фигурки пеших и конных воинов: золотые — тантагорские, черные, синие и красные — чужие. Перевес по войскам — в полтора раза одним лишь числом. На что надеется Лоттар — непонятно, особенно если учесть, насколько плохо обстоят у него дела с вооружением и выучкой.

У этого зала-карты имелось еще одно назначение. Император обычно вел переговоры с послами именно здесь, чтобы оным послам можно было нагляднее показать силу Тантагорской Империи и безнадежность положения, в котором находилась страна посла. Работало безотказно. Кроме того, использовались некоторые хитрые приемы, например, тантагорские фигурки, вставленные в ряд или фалангу, обозначали каждая три тысячи войска, а вражеские — пять-шесть, по ситуации. Разумеется, послам давалась правдивая картина, дабы они не могли заподозрить шельмовство. Однако у человека голова интересно устроена. Ушами посол слышит, что в таком-то месте двадцать четыре тысячи тантагорской армии против двадцати тысяч своей, и умом понимает, что соотношение сил шесть против пяти. Но глаза видят восемь тантагорских фигурок и только четыре свои, и на такую удочку многие послы попались, даже не осознав этого.

— Что там по Кортании?

Стражники-альбы принялись крутить маховики, площадка плавно поплыла в нужную сторону.

— Там все не так радужно, как было раньше, мой повелитель. Орден Вечного Света слегка спутал нам карты. В Кортании дела шли все хуже и хуже, но вот как появилась эта новая религия — положение, до того стремительно катившееся ко всем богам, выровнялось. Народ стал несколько покладистее, и теперь расшатать ситуацию будет гораздо сложнее, чем раньше. Можно только догадываться, как эти святоши овладели умами народа так быстро. В довершение всего Ситарис, ключевую цитадель на всей северной границе Кортании, король Буремир пожаловал ордену, а те сразу приволокли туда дополнительные силы и продолжают подтягивать из Болонги небольшие отряды. И что хуже всего — король Болонги, как полагают наши люди там, окажет помощь Буремиру, как единоверцу, так сказать. Этот Орден сколотил против нас союз буквально в два-три года, и теперь в случае вторжения легкой победы не будет. Самое неприятное, что это происходило исподволь, незаметно, а теперь мы раз — и перед фактом.

Император задумчиво потер подбородок.

— В таком случае пока приложим все силы к Лукедонии, а тем временем надо что-то сделать с этим орденом. Он нам как кость в горле. Что, если взяться за самую верхушку?

— Мы уже пытались... У них ее нет как таковой. Верховная власть в ордене принадлежит совету магистров, и у этого совета около ста членов, по три-четыре старших магистра из каждого анклава. При том что в самой Кортании в нынешнее время их всего восемь или девять, а в самих кортанских анклавах власть принадлежит не этим восьми, а большему их числу. Орден не получится выбить с головы, потому что такой децентрализованной структуры я еще не видел, даже у эльфов. Даже возьми мы за горло пару-тройку — это никакой погоды не сделает. И при всем при том — орден на редкость сплочен. Это религиозные фанатики.

— Что говорит ваш человек в ордене? Что орден планирует непосредственно в связи с возможной угрозой с нашей стороны?

— Раньше, может, что-то и планировал, но сейчас им вообще не до нас...

Император вопросительно приподнял бровь.

— Бездушник в Кортании объявился. Причем не абы какой, а Кайл Проклинатель собственной персоной. И троих 'братьев' из орденской инквизиции уже прикончил.

Михаэллис приподнял брови еще выше.

— А вот это становится интересным. Вот так прямо тот самый Кайл Проклинатель, о котором мне нянюшка моя сказки рассказывала? Сказочный герой? На черном коне и с 'Черным Гримуаром'?

Министр сделал неопределенный жест:

— Не такой, видать, и сказочный. Конечно, метрику с него никто не спрашивал, но ведет себя, аки посланник божий: такой же наглый и смертоносный. Вначале убил троих братьев-инквизиторов, оставив одного в живых. Собственно, выживший как раз и рассказал о случившемся...

Император недовольно сжал губы.

— То есть, все, с чем вы ко мне пришли — это показания одного-единственного...

— Что вы, что вы, мой владыка! Показаниям одного человека я и сам бы не поверил, однако же упомянутый бездушник вскоре объявился на дороге в Доргову, где ничтоже сумняшеся встал поперек дороги патрулю королевской стражи и убил командира и еще одного человека. Попутно продемонстрировал трюк с ловлей арбалетного болта у самого лица своего, что под силу мало кому, разве что старым упырям. Во втором случае он никак не представлялся, но, думается, это тот же самый бездушник.

— И... где он сейчас?

— Доподлинно неизвестно, но идет, скорее всего, на Доргову.

Император облокотился на перила, задумчиво взирая с небесной высоты на раскинувшуюся под ним империю. Бездушник... Да еще и не какой попало, а самый известный из них, хоть и сказочный.

— Так, значит, инквизиторы напали на бездушника, и...

— Никак нет. Если верить выжившему, это бездушник напал на них. Вначале шла между ними беседа мирная, и инквизиторы даже наняли его, дабы он голема-карателя, что возле Дорговы объявился, извел. А затем Кайл Проклинатель сообщил, что жители соседней деревни наняли его защитить их ведьму от инквизиторов, достал пистолет и убил троих, выстрелив пять раз.

— У него, видимо, дженирский пистолет?

— Скорее всего, кто еще, помимо джениров, мог бы смастерить такую штуку?

Император кивнул.

— И что орден?

— Размышляют, как бы отомстить бездушнику, избежав его проклятия.

— Что ж, друг мой... Я хочу, чтобы вы доставили Кайла Проклинателя ко мне. Живого.

Приказ заставил министра врасплох.

— Зачем он вам, мой повелитель?!

Император снисходительно улыбнулся:

— Ответьте, почему пал Великий Доминион эльфов?

— Историки полагают, что...

— А какая судьба постигла империю Зеродис?

Министр пожал плечами:

— Я думаю, чума...

— Откуда взялась Пустыня Смерти?

— Э-м-м-м... говорят, боги сотворили.

— А где находился Великий Чертог?

— Не могу знать!

— Кто победил в Войне Богов?

— Э-м-м-м...

Император улыбнулся еще шире:

— А он знает. Не полагает, не думает — а знает. Кайлу Проклинателю десятки тысяч лет, если не врет молва, и он свидетель дел давно минувших дней. Вы вообще представляете себе, какие тайны спрятаны в его древней черепушке? То, что скрыто от нас мраком прошедших тысячелетий, для него просто вчерашний день. А знаменитый 'Черный Гримуар', который Кайл Проклинатель всегда носит с собой? Вам никогда не хотелось знать, что в нем написано?

Карвинг почесал затылок:

— Вы совершенно правы, мой император, но... Вы же помните его дар проклинать все, что угодно, любыми бедами? И я не очень хорошо себе представляю, как можно изловить столь могущественное существо. Как, по-вашему, я должен это сделать?!

Улыбка императора стал искреннее, а голос — вкрадчивее:

— Мой дорогой министр... Вы хотите получить от меня указания, как выполнять мой приказ? Для выполнения инструкций у меня хватает капитанов и сержантов, догадываетесь, куда я клоню? А вы министр — оправдывайте доверие. И кстати... я ведь не приказывал его непременно изловить и привезти в клетке. Напротив, я предпочитаю, чтобы он приехал как гость, а если вам придется использовать цепи и клетку — рассержусь. Но не так сильно, как если приказ вообще не будет выполнен. Все понятно?

— Так точно!

— Вот и славно. Не подведите меня, друг мой.

Он сделал знак альбам, и те принялись крутить маховики, чтобы вернуть императора обратно на его балкон. Михаэллис бросил последний взгляд вниз и подумал, что на этой огромной доске под названием 'Земля' появилась новая фигура.

Трактир между Кортанией и Тантагором

Зио не очень-то и верила в свою удачу. После двух лет поисков она наконец нашла искомое, хотя, отправляясь в долгий путь, была готова искать всю жизнь и даже сомневалась, хватит ли этого срока. Более того, среди всех бездушников ей попадается самый желанный, сказочный Кайл Проклинатель собственной персоной. Впору удивляться — или проявить здоровый скепсис.

Дело оставалось за малым: встретиться лично и убедиться, действительно ли бездушник — бездушник, а не, скажем, вампир, выдающий себя за оного, и не карликовый альб.

Весть о том, что группа инквизиторов-охотников повстречалась с бездушником, чего-то с ним не поделила и погибла почти в полном составе, разнеслась по здешним краям очень быстро, от трактира к трактиру, с большака на большак. Зио не знала, где точно его искать, но предполагала, что Кайл Проклинатель пойдет в места, терроризируемые големом-кароносцем, чтобы убить его за деньги. Потому самый простой путь — найти голема раньше и следовать за ним, надеясь на встречу с бездушником. Конечно, это проще сказать, чем сделать, но Зио была готова к тому, чтобы день и ночь следовать за кароносцем, состязаясь с магически оживленным металлом в неутомимости.

За полтора дня она проделала бешеный марш-бросок, пройдя почти двести верст с небольшим перерывом на сон и еду. Промедление недопустимо, потому что бездушник может сделать свое дело и снова ускользнуть на века, и кто знает, будет ли другая возможность.

И потому Зио спешила, как могла, впервые по-настоящему пожалев, что, отправляясь на север, понадеялась на собственные ноги и не научилась ездить верхом. С лошадьми слишком много хлопот, но вот прямо сейчас ей катастрофически не хватает скорости.

Только добравшись до местности, где в последний раз видели голема, девушка немного успокоилась и остановилась на отдых в трактире, неуловимо похожем на сотни других придорожных трактиров. Хорошо выспавшись в комнате, пропахшей от многократных окуриваний 'клоповьей смертью', рано поутру она спустилась вниз, чтобы позавтракать, и немедленно привлекла внимание группы не вполне обычных людей.

Четверо мужчин, одетых подчеркнуто просто и неброско, не могли бы сойти за купцов, потому что среди торговой братии принято наряжаться в шелка и парчу. На разбойников они не тянули благодаря мечам и палашам, оружию дворянства и зажиточного люда, на профессиональных воинов или охранников не походили отсутствием доспехов. Однако их дорожные плащи, штаны, камзолы и обувь, сработанные нарочито неброско, но качественно, свидетельствовали, что деньги у них имеются, к тому же бороды и шевелюры аккуратно подстрижены. Странные люди, не похожие на других путников.

Лишь только завидев Зио, один из этой четверки встал из-за стола и устремился навстречу.

— Доброго утречка! — сказал он, улыбаясь.

— Я здесь не для новых знакомств, — отрезала девушка и взглянула на ближайший стул: крепкий ли.

— О, простите, я не пытался докучать... Мы просто ищем одного человека, вдруг вы его видели? Бледный, с белыми волосами и красными глазами, как альб, но росту вполне человеческого, разве только чуточку высок. Сам в черном, ездит на черном-черном коне.

Оп-па, вот это уже интересно. Не одна Зио, получается, ищет бездушника.

— Упырь? — прикинулась несведущей девушка. — Нет, упырей я не видела, я, знаете ли, днем путешествую, когда они спят.

Странный тип моментально потерял к ней интерес, извинился за беспокойство и вернулся к своим компаньонам.

Зио заказала себе на завтрак яичницу с колбасой, ржаными хлебцами и большой тарелкой салата и быстро все это умяла, не переставая обдумывать ситуацию. Четверка ищет бездушника, и вряд ли с хорошими намерениями. Может, люди ордена, может, наемные убийцы — одним богам ведомо, кто они на самом деле. Бездушник, надо думать, за себя постоять может, раз за тысячи лет его прикончить никто не сумел, однако на самом деле его возможности, как и возможности этих четверых, девушке неизвестны. А раз так — надо отыскать свою цель, опередив всех остальных.

Зио расплатилась и двинулась в путь. Ей повезло: к полудню навстречу попался купец, который сообщил, что дальше хода нет: у поворота на ближайшую деревню они видели кароносца, едва ноги унесли.

Теперь оставалось только добраться до места, выследить божьего посланника и надеяться, что Кайл Проклинатель явится его убить.

Однако в соседнем трактире толком никто не знал, где носит проклятого голема, равно как и о бездушнике тут никто не слыхивал. Зато здесь собралась пестрая компания вооруженных людей, с виду наемников, но не того дрянного пошиба, который с трудом отличишь от разбойников. Мечи, видавшие виды и битвы щиты, потрепанные камзолы и старые, но добротные доспехи — все это свидетельствовало, что их владельцы знавали лучшие времена. Общий тон задавали люди, гладко или не очень, но выбритые, чей облик выдавал определенный уровень развития и, вероятно, неплохую родословную.

Вся эта компания обсуждала кароносца и прикидывала, как бы его выследить и одолеть. Девушкой они заинтересовались мало, весь их диалог свелся к обмену вопросами, но Зио ничего не знала о големе, а они — о бледном человеке на черном коне, потому беседа на этом закончилась.

Девушка заказала себе обед и принялась за еду, прислушиваясь к мозговому штурму.

— ... Я так думаю, кавалерийская атака — дохлый номер, причем в буквальном смысле дохлый, — сказал худощавый немолодой брюнет, который вполне нормально смотрелся бы в роли мелкого барона. — То есть, если сразу со всех сторон — шанс бы у нас был, но тех, кто на него спереди пойдет, он положит враз, это и к гадалке не ходи.

Собеседник, тоже с виду разорившийся дворянин или бродячий рыцарь, кивнул:

— Согласен. На него в лоб никак не вариант, да и вообще в открытую тоже. Из засады если...

— Подстеречь на узкой лесной тропинке, спрятавшись за кустами, и напасть, используя штурмовые топоры и крючья, с боков и с тылу. Толпой, все сразу, и на землю повалить. Если все сделать ну очень четко, и если госпожа Удача будет на нашей стороне — может быть, даже без потерь обойдемся.

— А что, идея стоящая, — загудели собравшиеся, — вот только как бы его в лес-то заманить...

Зио вздохнула. Как гласила известная басня, когда пироги печет сапожник, королевством правит пирожник, а сапоги тачает король — ничего путного из этого не выйдет.

— Плохая идея, — громко возразила она. — Каратели, если вы не знали, видят человека не то что сквозь кусты — даже сквозь деревянные стены. Он пожжет вас прямо там в кустах, и делу конец. И вообще — забудьте все эти 'с тылу, с флангов' — голем видит во все стороны сразу, но вы и этого не знаете. Вам так непременно надо погибнуть, взявшись за дело, в котором не смыслите?

Все взгляды сошлись на ней.

— А ты, значит, дока по части големов? — с иронией спросил один из верховодил, крупный мужчина, ростом чуть поболе самой Зио, с волосами, собранными в конский хвост.

Девушка кивнула:

— Смыслю кое-что. Если вам непременно хочется сойтись с кароносцем врукопашную, атаковав сзади — понадобится несколько стрелков, которые отвлекут его внимание от спрятавшихся в засаде. Однако это рискованно, чтобы обезопасить засаду, нужна мелкоячеистая металлическая сетка...

— Сеткой его ловить? — удивился брюнет.

— Нет. Спрятаться под ней. Голем не видит человека, который спрятался за или под очень мелкой металлической сеткой, но это работает только в жаркую погоду. Стрелки с ружьями выманят его на себя, кароносец проходит мимо людей под сеткой — и вы нападаете. Но я бы не советовала пускаться на такую авантюру без пары крепких альбов, и надо иметь соответствующее оружие. Мечи не годятся.

— Да что вы ее слушаете, — заржал в голос 'конский хвост', — девка-то сказочница, каких поискать!

Зио встала, подошла к нему, схватила левой рукой за воротник и оторвала от пола:

— Эта сказочница убила больше големов, чем вы все вместе взятые видели в своей жизни. Пятьдесят семь, если быть точной. Мой совет: не беритесь за это дело. Оставьте тем, кто знает толк в истреблении големов.

Вся компания ахнула. Зио поставила ошарашенного 'хвоста' на пол и вернулась за свой стол доедать кашу.

— Так ты дэгга! — догадался брюнет.

— Угу. Но этого еще недостаточно, чтобы убить кароносца. Зачем он вам сдался?

— Ну, если мы одолеем голема — выгодный контракт столичной стражи у нас в кармане, хоть в Доргове, хоть Каэр Тантаге... И... как ты тогда с ними справлялась?

— У нас была великолепная команда и выверенный план... Големы почему-то выбирают первостепенными целями стрелков с мушкетами, к тому же у нас были волшебные ружья. Они отвлекали его, голем проходил мимо засады, тогда мы нападали на него сзади, а еще двое — подсекающие — прятались по обе стороны дороги с веревкой. Тоже под сетками. Голем спотыкался, падал, либо мы его опрокидывали — я, еще один дэгга и альб. И все. С големами, у которых голова, это работало. А если голова на груди, а на короткой тонкой шейке третье ружье, стреляющее во все стороны — тогда план не годился, такой голем и за спину стрелять мог. Их я заманивала в ущелья, и там остальные устраивали им лавину. С яйцеобразными ходунами было относительно несложно — им можно было просто на спину сверху спрыгнуть... Хотя таких вы, наверное, и не видели никогда... Мы были легендой в наших краях, самыми знаменитыми и прославленными защитниками людей от ярости богов...

— А потом?

Зио прикрыла глаза, перед ее внутренним взором пронеслись лица погибших, и сердце резанула мучительная боль, когда в этой череде мелькнуло лицо Ллето.

— А потом нам попался пятьдесят восьмой, и в живых осталась только я.

Где-то между Дорговой и тантагорской границей

Вот и он. С пригорка Кайл хорошо видел массивного колосса, бесцельно, с незначительными зигзагами шедшего через поле. Найти стального ублюдка было, как обычно, делом непростым: утративший все возможные ориентиры и рыскающий вслепую голем зачастую не просчитывается, признаки разума в нем просыпаются, только когда он обнаруживает новую жертву. Вот и сейчас каратель громыхает по безлюдной местности, фигурально выражаясь, в растерянности: его послали убивать, но не указали точку назначения. Ничья воля уже не ведет кароносца, и только собственное предназначение — сеять смерть — заставляет его идти вперед в бесконечном поиске цели.

Кайл прикинул, где ему будет удобнее всего перехватить металлического гиганта. Из нормальных укрытий впереди по его курсу — фрагмент фундамента крепостной стены. Самой стены, как и замка, нет, все это, надо думать, было растащено по камешку сотни или тысячи лет назад. Камень — хорошая штука, в хозяйстве полезная: дерево превращается в труху, кирпич — в крошку, а камень знай себе стоит или лежит, наплевав на стремительно несущиеся века.

Он обогнал свою цель и скрылся среди обломков. Правда, каратель почему-то решил свернуть в сторону, пришлось приманить его свистом. Металлический убийца сразу же пошел на звук, словно крыса на мелодию... мелодию...

Несколько секунд Кайл силился вспомнить, звуком какого инструмента манили крыс в древней сказке, но секунд через пять сдался и напомнил себе, что голем уже близко, тут не до воспоминаний. Снял с шеи медальон на стальной цепочке, сунул руку под плащ и усердно потер о шерстяной камзол.

Кароносец громыхал уже в десяти метрах, когда Кайл стремительно вышел ему навстречу, вскинув вперед и вверх руку с медальоном и прижав большой палец к его гладкой матовой поверхности.

— Читай код!! — крикнул он.

На долю секунды они застыли друг напротив друга, затем из недр машины раздался приятный женский голос.

— Код ДНК распознан. Ожидаю инструкций, легат.

— Запись маршрута?

— Запись маршрута не ведется, согласно директивам.

Он и не надеялся, но уже привык пытаться.

— Запуск протокола техобслуживания. Разомкнуть энергетический контур, деактивировать резервный источник питания.

— Выполняю, — ответил голем и затих.

Кайл осмотрел его со всех сторон. Одна из последних моделей, довольно новая. В походе, надо думать, год или больше, это значит, что точка выхода может находиться в сотнях верст в любую сторону. Однако для статистики он записал координаты в записную книжку, затем осмотрел патронный короб пулемета. Пусто. Теперь понятно, почему крестьянин, который навел Кайла на след кароносца, сумел унести ноги: патроны кончились, а плазмадрайвер стреляет только на двести метров.

Кайл уперся руками в массивный корпус и изо всех сил налег. Трехтонная боевая машина качнулась и нехотя грохнулась навзничь. Минус один, но в Кузнице им нет числа.

Он спрятал медальон и блокнот и пошел обратно в деревню.

Крестьяне восприняли новость с восторгом: кошмар, что бродил полями и огородами, повержен.

— На том месте, где лежит Каратель, постройте склеп, — велел старосте Кайл, — прямо над ним. А сверху насыпьте высокий курган. И тогда голем больше никогда вас не потревожит и не проснется.

А про себя подумал, что это мало что значит: в любой момент, завтра или через сто лет, может нагрянуть следующий.

Сидя в местной таверне и уминая жаркое с грибами, Кайл вспомнил давешних инквизиторов. Врали, паскуды: в деревеньке с деньгами, может быть, действительно туго, но со жратвой — полный порядок. Крупного скота не много, но мелкого рогатого хватает, домашняя птица — в каждом дворе. В таверне перед Кайлом поставили и котлеты из белого мяса, и яичницу с беконом, и рульки, и паштет, и пирог, и клецки со сметаной, уверили, что он может ни за что не платить и с собой в дорогу набрать, сколько пожелает. Все как всегда: чудовища не стало, и теперь самое большое чудовище — сам Кайл, и ему вполне понятно желание крестьян спровадить его поскорее.

— Тут хоть не прячется никто по кустам, — лениво зевнул он, накалывая на кинжал кусок мяса, — а был я давеча в деревеньке одной, которая возле Утонувших Дубков, или как там их, где ведьма живет... Так там, стоило мне въехать, стало безлюдно, как после чумы...

— Вызимцы? — осторожно уточнил хозяин таверны.

— Может и Вызимцы, я не спрашивал, — пожал плечами Кайл.

— Так в Вызимцах лет восемьдесят назад бездушник побесчинствовал, — пояснил хозяин, — перебил человек сто или двести.

— Почему?

— Ну эт если кто и знал — видимо, погиб в числе первых. Вот селяне-то и подумали — а не вы ли это вернулись...

Кайл меланхолично прожевал жаркое и отхлебнул из кувшина.

— Может, и я. А это точно был бездушник, а не, скажем, вампир?

— Ежели б был с когтем на пальце — его за бездушника не приняли бы. Теперь-то уже не узнать.

Интересно... Значит ли, что где-то еще остались такие, как он? По мере течения времени 'клуб вечных' неумолимо уменьшался в числе. Его новые члены — вампиры — не представляют интереса, потому что ничего не знают о прошедших тысячелетиях, а если где-то еще уцелели старые — они не представляют интереса, потому что наверняка ничего не помнят и залатать прорехи в памяти самого Кайла не смогут.

В этот момент позади раздались шаги. Быстрые, легкие, энергичные и целеустремленные. Он обернулся и увидел высокую, подтянутую молодую женщину, которая целенаправленно шла к нему. Новые лица — всегда хорошо, подумалось Кайлу, когда он убирал плащ с рукоятки револьвера.

А та подошла и бесцеремонно заглянула ему в лицо.

— Ты Кайл Проклинатель? — прямо и без околичностей.

— Он самый, — ответил Кайл. — Хочешь пирога?

Девушка одета в добротную одежду и весьма тепло, к тому же под одеждой наверняка скрывает оружие, и держится очень независимо, совсем не как здешние женщины. Южанка, крепкая и энергичная, может за себя постоять... Дэгга.

Когда она, вместо того, чтобы достать кинжал или пистолет, придвинула к себе стул и уселась напротив, Кайл почувствовал себя обманутым.

— Тебя ищут, — спокойно сказала та.

— Может, тогда рульки? Или котлетку, если пирога не желаешь?

— Спасибо, я не голодна. Уточняю, тебя ищут подозрительные люди с оружием.

Кайл пожал плечами и отправил в рот рульку, предварительно вынув из нее спичку.

— Насчет рулек ты зря, сготовлены хорошо. А люди... ну ищут, и что с того?

Девушка пожала плечами, передразнив жест Кайла:

— Да ничего. Тебя, скорее всего, собираются убить. Я догадываюсь, что не первый раз в твоей жизни, но... тебя это совершенно не волнует? Ты так уверен в себе?

— Я рад. Грустно не иметь друзей, но еще печальней не иметь врагов.

— Хм... Где-то я это уже слышала...

— Эти слова старше, чем я.

Девушка чуть помолчала, а затем внезапно решила представиться:

— Меня зовут Зио.

— Как часто нам говорят вещи, без которых мы вполне могли бы обойтись... Эти слова тоже старше меня. Не пойми превратно, но примерно через час-другой после нашей встречи я забуду и тебя, и твое имя, и больше никогда не вспомню. И за предупреждение спасибо, хотя на самом деле ты просто испортила мне сюрприз...Так ты точно не хочешь паштета?

— Не хочу. Ты, наверно, не догадываешься, что я искала тебя два года и собиралась при необходимости искать всю жизнь?

Кайл взял с тарелки кусок пирога.

— Нет, — сказал он и отправил еду в рот.

— И ты не спрашиваешь, почему?

— Мне безразлично, к тому же талант говорить людям ненужные вещи ты и так уже продемонстрировала. Ну хорошо, почему?

Ее эти слова, должно быть, обескуражили, но только чуть.

— Потому что ты самый знаменитый истребитель Карателей из всех, когда-либо живших. А еще ты неподвластен богам.

— У тебя есть для меня работа?

— В моих краях, на юге, для тебя ее нашлось бы немеряно. И там тебе не пришлось бы сидеть в пустой таверне, откуда разбежались все посетители... У нас не сторонятся тех, кому хватает мужества противостоять ненависти богов лицом к лицу, напротив, пьют за их здоровье и удачу.

— Здорово, наверное, быть истребителем на юге... Жаль, я туда не ходок. Слишком много света и тепла.

Зио чуть приподняла бровь:

— А бездушники что, боятся солнца?

— Точно так же, как вампиры и альбы.

— Почему?

— А сама-то как думаешь? Потому что все мы — бездушники, альбы и вампиры — альбиносы. Все альбиносы не любят света, а мы — особенно.

— Тогда ясно, отчего вас в наших краях не бывает. Вот потому я хочу понять, как ты справляешься с кароносцами. В твою способность проклинать всех и вся я не очень-то верю.

Кайл прожевал кусок хлеба с паштетом:

— Мои лавры великого богоборца тебе спать не дают?

У Зио по лицу пробежала едва заметная гримаса боли.

— Мне не дают спать кошмары... Каратели всю жизнь отбирали у меня тех, кого я любила. Моя мать погибла, защищая деревню от Карателя, когда мне было шесть. Когда мне стало восемь, от рук карателей погибли отец, брат и мачеха, из всей семьи осталась только я. Они дважды отбирали у меня возлюбленных. Я мечтаю о том времени, когда люди как-нибудь заберутся в Небесный Город и заставят богов ответить за все их злодеяния, а пока — пытаюсь приблизить это время, как могу. Если бы другие научились убивать Карателей так, как это делаешь ты...

— Это невозможно. Я бы давно научил всех, если б мог, но чтобы уничтожать их так, как это делаю я, нужно быть мной. В некотором переносном смысле, я действительно проклят, и мое проклятие позволяет мне бороться с Карателями. Так что никакого особенного, хитрого способа нет.

Зио вздохнула.

— Чего-то такого я и боялась. Ты не возражаешь, если я буду путешествовать с тобой?

— Зачем?

— Знаю, прозвучит смешно, но... Если ты когда-нибудь будешь смертельно ранен, я тебя добью и получу твое проклятие.

Кайл отрезал кусок котлеты и макнул в соус.

— Идея так себе. Меня хоть десять раз добей — никакого проклятия ты не получишь, это переносной смысл. Если я, которому десятки тысяч лет, и которого убивали и добивали бесчисленное количество раз, вдруг возьму да протяну ноги, моя способность проклинать карателей не достанется никому. Я заберу ее с собой на тот свет.

— Ну тогда я тем более должна пойти с тобой: обладателю такого дара нужен телохранитель.

Кайл покачал головой.

— Нет, обуза мне не нужна. Знаю, что ты дэгга, но за тысячи лет я привык к одиночеству и попутчик мне ни к чему. Найди себе другое занятие, более полезное.

— Я могу быть очень полезной тебе. Я могу сильно упростить твою жизнь. Выслеживать големов иногда приходится сутками, и я умею это делать, тебе останется просто прийти и убить. Я могу ездить по округе, собирать информацию, искать работу — тут ведь из напастей не одни големы... Я много чего могу. Поверь, тебе пригодится такой оруженосец, как я.

— У тебя даже коня нет.

— Делов-то, куплю.

— Тогда все еще хуже: ты не умеешь ездить верхом, иначе уже купила бы давно.

— Чума на твою голову! — воскликнула в сердцах Зио. — Отчего ты такой несговорчивый?

Кайл прожевал порцию паштета и сделал неопределенный жест.

— Потому что живу, работаю и путешествую в одиночку. Я и без тебя отлично справляюсь с Карателями и защищаю свою персону. С оруженосцами только проблемы.

— Со мной их не будет. Я командный игрок, я сама была лидером команды, которая побеждала только благодаря слаженности и дисциплине, ты просто не привык видеть преимуществ совместных действий с надежным напар...

— Я тоже когда-то был лидером команды, моя команда была больше твоей, слаженней и надежней. Так что я знаю все плюсы и минусы. — Он немного помолчал, пережевывая, и спросил: — Хочешь, я прочту твои мысли?

— Эм-м-м... прочти.

— Ты думаешь, что ты первая, движимая ненавистью к Карателям, догадалась попроситься ко мне в компаньоны, чтобы облегчить истребление оных. Так вот, до тебя таких было много. И те, которые выживали рядом со мной достаточно долго, рано или поздно пытались меня убить.

Лицо Зио удивленно вытянулось:

— Почему?!

Кайл растянул губы в невеселую, циничную усмешку:

— Все они неизменно приходили к пониманию, что я — еще большее зло, чем Каратели. Вот мой меч — в моей руке он будет разить без сомнений и вопросов, пока не сломается. Мои пистолеты посылают пули туда, куда я их направляю, и ни один никогда мне не сказал: 'постой, он же безоружен' или 'эй, это же ребенок!'. А ты так не сможешь. У тебя есть собственная воля, и потому рано или поздно ты восстанешь против меня.

— Ты... стреляешь в детей?! — недоверчиво спросила Зио.

— Все может быть. Бессмертие — не так уж и весело, как кажется. Вот мне перед твоим приходом хозяин рассказал, что в одной деревеньке восемьдесят лет назад какой-то бездушник кучу люда перебил, а я даже не помню, я это был или не я. Не помню, чтобы делал такое в последние сто лет — но других бездушников давно уж нет. Получается, что это был я. И у меня, скорее всего, на то имелась причина.

— Как ты можешь утверждать это, если не помнишь?

— Я не помню событий, но хорошо знаю себя, трудно не суметь изучить свою натуру за многие века... Первое правило настоящего злодея — никогда никого не убивать без причины, хе-хе...

— А второе — всегда можно найти причину для того, чтобы убить кого-нибудь?

Кайл задумчиво жевал мясо, разглядывая собеседницу в полном молчании.

Наконец, та не вытерпела:

— Я что-то не так сказала?

— Да нет... Просто эти слова — тоже старше меня, вот и думаю, откуда ты могла их знать...

— Вообще-то, я попыталась пошутить, только и всего.

Кайл медленно кивнул.

— Угу. Но это, пожалуй, единственная шутка, которую я не слышал множество раз во всяких вариациях... В общем, люди злодеев не очень-то и любят, потому я не думаю, что роль оруженосца злодея тебе придется по душе.

Девушка пожала плечами:

— Я по злодеям не знаток, но мне кажется, настоящий злодей никогда не то что не назовется злодеем — он никогда не признает себя таковым. Даже самые гнусные упыри и те не считают, что делают что-то предосудительное, ведь к людям у них отношение всего лишь как к еде. А что уж говорить о королях, затевающих войны с тысячными жертвами — те вообще себя мнят героями, спасителями нации и так далее...

Кайл снова кивнул и отметил про себя, что собеседница весьма неглупа.

— Есть два отличия между мной и всякими там королями и упырями. Первая — я, в отличие от них, не обманываю сам себя.

— А вторая?

— На свете никогда не было, нет и никогда не будет никого, кто забрал бы больше жизней, чем я.

— Пф-ф-ф... Ну еще бы, при твоем-то долголетии.

— Дело не в нем... В общем, Зио, побеседовали мы славно, но мое мнение остается прежним. Вернись домой, найди мужа, роди детей... Займись чем-то стоящим, одним словом.

— Чтобы Каратели снова отняли у меня всех, кто мне дорог? С меня хватит четырех раз.

В этот момент снаружи донеслась какая-то возня, едва различимая для тонкого слуха бездушника. Кайл встал, подошел к окну и выглянул во двор.

Четверо каких-то типов занимались тем, что самозабвенно рылись в седельных сумках Смерти. Точнее, рылись трое, один стоял на стреме и сразу же заметил интерес Кайла, после чего Кайл заметил дуло пистолета.

Грохнул выстрел. Бездушник чуть отшатнулся, пропуская пулю, и вынул из кобуры револьвер. Ответный выстрел и попадание, убегающий вор делает неуверенный шаг и падает лицом вниз.

Он выстрелил еще раз, однако револьверный хлопок потонул в гораздо более мощном раскате, и цель в один момент осталась без головы, пуля Кайла угодила в труп.

Двое оставшихся пришпорили коней и галопом понеслись прочь со двора, один из них прижимал к груди добычу. Кайл выстрелил еще раз, но Зио — стреляла именно она — снова оказалась шустрее, выбив его цель из седла.

— Что они взяли? — крикнула от соседнего окна девушка.

— Мой черный гримуар, — ответил Кайл, выбрался из окна и запрыгнул в седло Смерти.

Вор думает, что у Кайла Проклинателя можно что-то украсть... Люди, когда же вы поумнеете?

Там же

Зио во всю прыть бежала через лес. Благо северные леса — довольно жидкие по сравнению с густыми южными джунглями, а кроме того, у нее есть одно преимущество: они с бездушником добирались к этой деревне разными путями, и прямо сейчас вор несется во весь опор именно по той дороге, по которой пришла Зио, значит, Кайл той дороги пока еще не знает. А там дальше, сразу за деревней, резкий поворот и спуск по серпантину с холма, потому прямо сейчас она мчится на перехват через лесистый холм, и если проявит достаточную скорость — настигнет вора до того, как тот спустится на серпантин и, что гораздо важнее, до того, как бездушник вообще выедет из-за поворота.

Ситуация сложилась прямо как на заказ. Давешние четверо хорошо одетых типов выбрали наилучший для Зио момент для своей авантюры. Не до ее встречи с бездушником и не после, а во время. И вот теперь она уже выиграла два очка, дважды пристрелив вора быстрее Кайла. Осталось закрепить это преимущество убедительной победой, отняв 'черный гримуар' у похитителя раньше, чем это сделает хозяин книги.

Зио хорошо слышала доносящийся сбоку топот копыт черного, как ночь, коня, быстрый и частый. Где-то впереди — точнее не определить из-за деревьев — стучит копытами лошадь похитителя, но ей, судя по всему, с конем бездушника не тягаться.

Девушка, держа в руке крупнокалиберный револьвер, собранный лучшими мастерами Университета, стремительно выскочила на опушку. Прямо у ног — каменистый склон, чуть ниже — дорога над обрывом, плавно изгибающаяся в противоположную от крюка сторону и превращающаяся в серпантин. Похититель уже проскочил то место, где появилась Зио, прошел изгиб и скакал в обратном направлении, тем самым сокращая расстояние. Сорок шагов или чуть больше — промазать в кавалериста или его лошадь проблематично, по крайней мере такому стрелку, как она.

Она опустилась на колено, держа оружие обеими руками, выдохнула, прицелилась на упреждение, дождалась, пока фигурка всадника почти достигнет мушки, и плавно потянула за спуск. Верный товарищ, проверенный во многих беспощадных схватках, рявкнул, послав в плечо знакомый импульс отдачи, почти в тот же миг и всадник вылетел из седла и покатился по серпантину к краю.

Зио соскользнула по склону вниз еще до того, как из-за холма вылетел черный конь бездушника. Когда сам Кайл показался на фоне неба, девушка помахала ему рукой снизу, второй держа под мышкой массивный кожаный чехол.

— А ты шустрая, — сказал он и поймал на лету брошенный ему гримуар.

— Я об этом и толковала, — кивнула Зио и посмотрела бездушнику в глаза: — а можно задать откровенный вопрос?

— Задавай.

— Медленноват ты, прямо скажем. Я дважды обставила тебя по части стрельбы, хотя мой револьвер мощнее и тяжелее твоего. Я представляла тебя чуть ли не опаснейшим бойцом на свете, но если честно, то старый вампир, с которым мне однажды пришлось иметь дело, и то был покруче... Так вот, собственно, сам вопрос: как тебя за все эти годы не убили? Неужели за столько тысяч лет ты ни разу не повстречался с кем-то сильнее себя? Или все дело в суеверном страхе перед твоим проклятием?

Кайл чуть приподнял бровь:

— Так ты профессиональная охотница не только на Карателей?

— Охотница? Нет, на юге мы называемся истребителями... Хотя делаем примерно то же, что и здешние охотники. Да, разумеется, я взялась за Карателей, уже имея за плечами кое-какой опыт борьбы с менее грозными противниками.

— Тогда ты должна была бы понимать, что из вампиров дольше всего живут вовсе не самые крутые. Самая надежная гарантия долголетия — местные крестьяне, не согласные заплатить охотникам. А сила и крутость не стоят ничего, всегда найдется кто-то круче. Я жив до сих пор, потому что побеждаю сильных врагов еще до начала боя, и тогда даже драться надо не всегда.

— В этот раз ты был на грани поражения, — заметила Зио, — потому что свой заветный гримуар мог бы и упустить, конь твой что надо, но на серпантине не разгонишься. Если бы не я...

Кайл Проклинатель растянул губы в наигранной улыбке:

— Я не мог проиграть по двум причинам. Зачем надрываться и коня гонять по полной, если рядом есть дэгга, готовая выскочить из шкуры, чтобы доказать свою полезность?

— Ты циничный сукин сын.

— Еще какой.

— А вторая причина?

Кайл небрежным жестом бросил ей чехол с гримуаром.

— Оставь себе на память, — сказал он и неспешно поехал обратно.

Зио несколько секунд удивленно смотрела ему вслед, пытаясь сложить мозаику воедино, но кусочки не желали складываться в целостную картинку. Вначале гнаться за ворами, а потом взять и отдать книгу, которой кто знает сколько лет? Спрашивается, а на кой ляд он вообще возил с собой том весом в полпуда столько веков?!

Девушка присела на ближайший камень, сунула револьвер в кобуру и щелкнула пряжкой. Сам чехол старый, потрескавшийся, пряжка позеленела от времени. Книга внутри под стать чехлу: черная кожа переплета потертая и с трещинами, бумага в торце пожелтела.

Зио осторожно открыла книгу и впилась взглядом в первую страницу, ветхую и потертую. Буквы как буквы, выведенные рукой искусного писца, но слова... ни одного знакомого слова, полнейшая бессмыслица. Заклинание? Тайнопись? Или язык, которого уже не помнит никто, кроме самого Проклинателя?

Бесовщина какая-то. Гребаный бездушник наверняка знал, что Зио прочитать написанное не сможет, но... Все-таки, зачем он таскал с собой книгу, с которой может вот так запросто расстаться?!!

Зио сунула гримуар обратно в чехол, подошла к трупу похитителя и обшарила на предмет трофеев. Кошелек с серебром ей пригодится, пистолет примитивный, кремневый, но добротный, сабля тоже неплоха, можно будет продать. Лошадь, лишившаяся седока, добежала только до следующего поворота и остановилась, потому девушка без труда взяла ее под уздцы и повела обратно. Так, лошадь у нее уже есть, осталось научиться ездить верхом. Происшествие укрепило ее во мнении, что бездушнику на всякий случай нужна охрана, потому как не очень-то он и силен. Пусть и ему будет польза: пытаясь узнать тайны бездушника, Зио заодно станет его охранять. Это честно.

А тот тем временем успел прикончить яичницу и доедал колбаски с таким видом, словно вообще не вставал из-за стола.

Когда Зио вошла, Кайл поднял голову, и девушке привиделась мелькнувшая в его глазах насмешка:

— И как книжка? Интересная?

— Это язык, который знаешь только ты?

— Именно. Теперь понимаешь, что чувствовали все те воры, которым периодически удавалось украсть у меня гримуар.

— Хм... И как ты все время его возвращал?

— Никак. У меня их несколько, тот, что у тебя в руках — наверное, сотый по счету. Ты могла бы и сама догадаться, что тысячи лет — срок, который не выдержит ни одна книга.

Зио устало опустилась на скамью напротив Кайла.

— И ты, конечно же, не скажешь мне, что в нем написано?

— Если скажу — ты захочешь убить меня прямо сейчас. Но если коротко — то моя память. События давно минувших дней, которые мне забывать нельзя.

— У тебя проблемы с памятью?

— Как и у всех, кто живет достаточно долго. Ты знала, что эльфы, не имеющие портретов своих родителей, забывают их лица и голоса спустя триста лет после их смерти? Тебе покажется, что это невозможно, но проживи ты триста лет — тоже забудешь своих. Человеческий мозг не безразмерный, память не бесконечна. Людям на всю жизнь хватает, дэггам тоже, у эльфов с этим уже проблема, а я, если б не записи, давным-давно забыл бы все, что наполняет мое существование смыслом.

Зио чуть помолчала.

— Так значит, у тебя тоже есть какая-то высшая цель?

— Верно.

— Какая?

— Этого я тебе не скажу.

— Ну ладно. Так что насчет телохранителя? Уж не знаю, как ты выживал, но кто-то достаточно способный, вроде меня, тебе точно пригодится. Ведь воры могли украсть у тебя не гримуар, которых у тебя много, а что-то более ценное.

Кайл проглотил порцию паштета и запил из кувшина.

— Ладно, — внезапно согласился он, — но при условии, что ты до завтрашнего утра выучишься ездить верхом.

Лесной большак на Доргову

Кайл покачивался в седле в состоянии полудремы. Ездить верхом — очень убаюкивающее занятие, особенно если суммарное количество времени, проведенного на коне, исчисляется миллионами часов и тысячами истертых седел, причем и конь всегда один и тот же. Хорошо, что Смерть не умеет говорить и потому никогда не скажет, как ему за сотни веков надоело возить хозяина.

А вот для дэгги процесс протекал куда менее медитативно и умиротворяюще, и Кайл вполне мог бы ей посочувствовать, если б помнил, как это делается. Зио действительно умудрилась освоить азы верховой езды за один вечер, однако держаться в седле легко и непринужденно, без страха свалиться и сжимания ногами боков лошади, будет еще не скоро. К тому же, как и все начинающие ездоки, она почти наверняка успела натереть себе ноги седлом, но не жаловалась. Дэгги вообще на редкость стойкие индивидуумы, а этот экземпляр к тому же чрезвычайно хорошо мотивирован: дэгги обычно совершенно нечувствительны к гибели своих близких, но Зио, видимо, исключение. Интересно, как она умудрилась перенять у людей этот недостаток? Путем очеловеченного воспитания или межвидовым скрещиванием?

На этот вопрос Кайл искать ответ не стал: его грызло неприятное чувство, что когда-то очень давно он точно знал ответ, да и нынешняя формулировка почему-то кажется вопиюще примитивной, некорректной.

Он очень сильно ненавидел это чувство. Главная проблема головного мозга как носителя информации заключается в том, что 'запись' каждого события распределяется по более или менее обширным зонам. И когда поверх одной 'записи' многократно накладываются другие, нередко случается так, что давно забытая информация стирается не полностью, отдельные фрагменты памяти о данных и событиях могут сохраняться очень долго. Отсюда — отвратительно-мучительные попытки по лоскутам памяти вспомнить то, что давно забыто и что не вспомнить даже при помощи гипнотизера.

Такой эксперимент Кайл провел несколько сотен лет назад. Найдя некоего якобы колдуна, который умел заставлять людей совершать нужные ему поступки, он заставил его загипнотизировать себя и допросить о Войне Богов. Итог был печален: гипнотизер не смог узнать от Кайла ничего помимо того, что записано в 'гримуаре'. Никакой гипноз не в состоянии выудить из мозга информацию, которой там больше нет.

Он зевнул и взглянул вверх, где сквозь кроны деревьев пробивалось послеполуденное солнце. То ли остановиться на отдых и перекус, то ли продолжать путь, испытывая дэггу на прочность? Кайл не очень хорошо понимал, для чего она ему вообще сдалась, но к своему обыкновению изредка совершать импульсивные поступки он давно привык и не пытался с этим ничего поделать. Как говаривал один великий человек, бороться с дурными привычками может только слабый, сильный же должен уметь жить с ними достойно . Не то, чтобы Кайл был с этим полностью согласен, но лучшего оправдания нежеланию бороться со своими недостатками и не придумать.

Тут лесная дорога сделала изгиб, из-за которого внезапно появилась лошадь без всадника, несущаяся во весь опор.

— Нехороший признак, — заметила Зио, вынимая револьвер.

— Ага. Особенно для ее наездника.

Дорога свернула пару раз, огибая небольшой холмик, поросший кленами, и вывела на поляну. Посреди дороги красовалась небольшая лужица крови, бурый след тянулся в заросли.

— Это двупалый, — сказала Зио, указав на хорошо отпечатавшийся след.

Кайл, не спускаясь на землю, осмотрел место происшествия, по следам примерно восстановив события. Всадник преспокойно ехал себе по дороге, когда на него из кустов почти у самой дороги набросился хищник. Судя по валявшимся в пыли окровавленному кинжалу и кремневому пистолету, всадник был вытащен из седла, но сумел отразить нападение, ранив двупалого, что, кстати, не самая простая задача даже для подготовленного человека. И когда мутант кинулся наутек обратно в кусты, с противоположной стороны дороги атаковал еще один, когтями перерезал человеку горло — очень уж быстро лужица образовалась — и уволок добычу в чащу. Стоило бы знать, что двупалые всегда держатся прайдами, в которых минимум два соперничающих самца, и у них имеется обыкновение атаковать с двух сторон.

Кайл взглянул на Зио. Дэгга тем временем расширила зрачки и, держа руку козырьком над глазами, вглядывалась в чащу.

— Они рядом, — сказала она, — только услышали нас и затаились. Минимум двое, но я их не вижу, слишком тепло вокруг.

Кайл расстегнул седельную сумку и достал короткое четырехствольное ружье.

— Я пойду поищу, а ты останься тут и смотри в оба, главным образом в другую сторону.

— Хорошо, — кивнула девушка, доставая из-под плаща нечто вроде миниатюрной кирки, — только ты учти, что сейчас они вместе, возле добычи.

Он слез с коня и щелкнул курками:

— Ага, спасибо за науку. Ты, главное, не зевай, потому что их может быть три и третий не факт что возле добычи.

Кустарник высокий — идеальное место для хищника, будь то зверь, мутант или человек. Навести порядок на лесной дороге, вырубив все, что выше травы, на пятьдесят шагов в обе стороны — мужикам двух ближайших деревень работы на день, но никому нет дела. Века летят, складываясь в десятки тысячелетий, у людей меняются преобладающие цвета кожи, волос и глаз, пропорции лица и типичная комплекция — но сами люди остаются, по большому счету, все теми же ленивыми и тупыми людьми. Некоторые вещи никогда не меняются, может быть, оно и к лучшему, что тупиковой ветки эволюции под названием 'род человеческий' вскоре не станет, и если Кайлу повезет — он увидит то, что будет после людей, и тех, кто придет им на смену. Хотя это, на самом деле, предсказать нетрудно.

Кайл заметил двупалого среди листвы еще до того, как тот бросился в атаку, и потому имел предостаточно времени изготовиться к стрельбе. Четыре курка ударили по капсюлям одновременно, двухсотграммовый залп четырех стволов, лягнув в плечо мощной отдачей, буквально вывернул человекоподобное тело, покрытое широкими роговыми пластинами, наизнанку и отшвырнул назад.

Сразу же после этого Кайл стремительно сместился в сторону, увернувшись от атаки второго монстра, и подставил под удар трехпалой когтистой лапы стальной блок стволов. Мутант оказался совсем близко, промахнувшийся и потерявший равновесие. Доли секунды Кайл смотрел в его глаза, такие человеческие, но напрочь лишенные всего человеческого, а затем нанес мощный удар ребром ладони в то место, где голова соединяется с туловищем. Хрустнули позвонки, безносая голова с ноздрями на плоском лице и широким, усеянным острыми зубами ртом, мотнулась в сторону, существо, чем-то напоминавшее плотоядного ниндзя-черепашку, кувыркнулось под куст и осталось там лежать.

Труп всадника нашелся рядом, уже немного обглоданный. Хороший дублет, плащ с серебряной цепочкой, сапоги с пряжками — все говорило о том, что при жизни это был человек не бедный, кошелек на поясе эту догадку подтвердил. Помимо денег, Кайлу достался гибрид меча и шпаги в ножнах и золотой медальон на цепочке. Взяв украшение в руку, он определил — бронза с позолотой всего лишь. Но выглядит украшение неплохо и стоит, видимо, прилично, потому Кайл, недолго думая, повесил его на шею.

Уходя, он подобрал с земли кожаную сумку с порванным ремнем, предназначенную для бумаг. Потом поглядит, что внутри.

Идя обратно, Кайл услыхал сдавленную брань Зио. В бою так не ругаются, скорее — когда наступают в свежее дерьмо новой туфелькой. Выйдя на дорогу, он увидел, как дэгга, наступив ногой на грудь мертвому двупалому, пытается вынуть из его черепа свою миниатюрную кирку.

— Тупая твердолобая тварь! — пропыхтела девушка и резким рывком вытащила оружие, — и угораздило же какое-то треклятое отродье создать именно вот эту вот дрянь?! Ненавижу двупалых и тех, кто их создал! Хорошо еще, что жало удалось вынуть, не сломав!

— Ты всегда такая крикливая? Чем ругаться, не зная, в чей адрес ругаешься — лучше помалкивать. Все, поехали.

Он сунул разряженное ружье в седельную сумку и забрался в седло.

— Так там только один был? Не похоже на них, чтобы второй от добычи отошел... — заметила Зио, вытирая жало клевца.

— Двое там было.

— Хм... А залп — один.

— Второму шею сломал.

Девушка приподняла бровь:

— Двупалому-то? Должно быть, ты все же круче, чем кажешься.

— Попытка польстить засчитана. Кстати, что это у тебя за инструмент карликового землекопа?

— Это стинг, как мы его называем. Жало, по-твоему. Единственное холодное оружие, которым можно пронять Карателя.

— Это у вас таким вот образом с ними дерутся? Сколько ж народу надо сгубить, чтобы заклевать Карателя?

Зио хмыкнула:

— Если все делать правильно — нисколько. Спереди стрелки из укрытия отвлекают на себя, Каратели не умеют отличать простые ружья от волшебных и при любом раскладе вначале пытаются убить стрелков. И если у кароносца нет способности к стрельбе во все стороны или за спину, к нему можно подбежать сзади и загнать несколько стингов, главное знать, куда бить.

Кайл одобрительно кивнул, хотя в душе был далек от одобрения. Дэгги оказались способны даже на то, чтобы тягаться с Карателями в рукопашном бою. Просчитали их слабые места, поняли изъяны — и теперь уничтожают примитивным древним оружием давно забытой эпохи. Дэгги — вот кто сменит человечество. Выживает сильнейший — и на сей раз это уже не про людей.

Деревня неподалеку от Дорговы.

Зио, конечно же, понимала, что связать свою судьбу с судьбой легендарного бездушника — то еще испытание, но первая сложность подкралась с неожиданной стороны. Научиться управлять лошадью было не так уж и сложно, однако путешествие в седле оказалось далеко не самым приятным способом передвижения. Впрочем, путешествие пешком — такое же страдание для того, кто не привык ходить на своих двух. Все дело в привычке.

В ближайшую деревню они въезжали под неодобрительными взглядами местных жителей.

— Что-то мне подсказывает, что тут нам за двупалых никто не заплатит, — заметила Зио.

Бездушник в ответ только фыркнул:

— Ясное дело! Какой дурак станет платить за убийство монстров, которые уже и так мертвы! Хотя, если не говорить, что мы их уже убили...

— Мне просто не нравится, как люди на нас смотрят. Точнее — на тебя.

— Ха-ха! А уж мне-то как не нравилось... Впрочем, у меня было полно времени, чтобы привыкнуть. Так, где тут трактир или таверна?!

Однако в таверне их приняли совсем не так, как хотелось.

— Проваливай отсюда, упырь, — посоветовал один из посетителей, как только лучи садящегося солнца упали через окно на лицо бездушника, — тебе тут не рады!

Его сразу же поддержала еще пара человек, включая хозяина и хозяйку.

— Вообще-то, я не упырь, — заметил Кайл, продемонстрировав раскрытые ладони, — мы с дороги подустали и хотим поесть.

— Альб-недоросток? — озадачился крестьянин.

— Да какое там, это же бездушник! — осенило хозяина. — Вали отсюда, нежить! У нас для тебя ничего нет!

В воздухе просвистела грязна ложка, брошенная кем-то в Кайла, но тот немного отклонился, и столово-метательная утварь звякнула о стену.

— Проваливай, окаянный! Исчадие божье, исчезни, выродок! — разошлись посетители. — И потаскушку свою не забудь!

На этих словах Зио непроизвольно дернулась рукой к револьверу, но вовремя спохватилась. Тупые северные варвары, проучить бы их, да толку-то? Только проблем нажить в чужом краю, не стоит оно того.

— Пошли отсюда, — сказал Кайл, уклонившись от брошенной вилки.

Они вышли из таверны во двор и подошли к лошадям, но бездушник не стал забираться в седло, а вытащил из седельной сумки пару револьверов в дополнение к двум на поясе.

— Ты что задумал? — насторожилась от нехорошего предчувствия Зио.

Кайл проверил капсюли на брандтрубках и ответил:

— Мое одиннадцатое жизненное правило: если тебя незаслуженно обидели, вернись и заслужи! Я скоро, погодь минутку.

И пошел обратно в таверну.

Зио, понимая, что сейчас произойдет массовое убийство, открыла было рот, но вспомнила 'потаскушку' — и промолчала. Ей однозначно не нравится то злодейство, что собирается совершить бездушник, но в этот раз у нее нет желания заступаться за кого-либо.

В таверне послышалась серия быстрых выстрелов и душераздирающие крики ужаса и боли, затем с двух сторон из окон начали прыгать и бежать в поле люди, некоторые хромали, оставляя за собой след из красных капель. Затем — еще одна порция выстрелов, криков стало меньше. Под конец — еще два выстрела в окно, и какой-то крестьянин ткнулся лицом в пашню. Правда, несколькими секундами позже он на карачках пополз в кусты, волоча одну руку по земле.

Кайл, ни капли не изменившийся в лице, вышел из дверей, держа в руках дымящиеся револьверы, забросил их в седельную сумку и вскочил в седло.

— Все, поехали. Может, в следующем трактире нам повезет больше.

— Сколько душ приплюсовал к своему списку злодейств? — полюбопытствовала Зио.

— Да без понятия, я по рукам-ногам стрелял. Другое дело, что в здешних краях свинец считается нечистым, тут в обиходе принято огнестрельные раны кипящим маслом заливать...

— Ох и варварство же...

— Угу. Так что если кто и не выживет — не моя вина.

— Вообще-то, твоя ответная мера была чрезмерно жестковата, ты не находишь?

— ...Сказал прыгнувший со скалы чудак камню, об который убился.

Они выехали со двора на ставшую совершенно безлюдной улицу, а затем на большак.

— Интересно, а какие у тебя остальные правила? — спросила Зио.

— Не помню, — признался бездушник, — знаю, что раньше их было вроде бы одиннадцать, но забыл уже давно. Помню только одиннадцатое: слишком часто приходится его применять.

Девушка проводила взглядом уходящее за горизонт солнце и вздохнула: отдых будет еще не скоро.

Однако вскоре удача вроде бы начала улыбаться: слева вырисовались очертания довольно крупного постоялого двора, обнесенного частоколом и даже с охранником у ворот, это был здоровенный альб в тяжелых доспехах и с алебардой-ружьем соответствующего калибра.

Тут путников встретили неожиданно радушно. Хозяин был само гостеприимство, и даже несколько путешественников, смахивающих на купеческую братию, вежливо приподняли шапки при виде Кайла. Вторая группа, сидящая за соседним столом и выглядящая как обычная купеческая охрана, предпочла на бездушника вообще глаз не поднимать.

Хозяин, если и удивился внешности бездушника, никак этого не показал. Кайлу и Зио был предложен один из ближайших к очагу стол и горячий грог с легкой закуской в ожидании, пока заказанная снедь сготовится.

— Такое ощущение, словно здесь каким-то образом уже знают, что было в том трактире, — негромко сказала девушка.

Кайл в ответ вывалил на стол свои четыре револьвера, пороховницу, мешочек с пулями и капсюлями.

— Заряжай, — сказал он и принялся снаряжать четырехстволку.

Зио прочистила ершиком барабан, отмерила в каждую камору крышечкой пороховницы нужное количество пороха, при помощи подствольного рычага по очереди запрессовала пули, замазала пушечным салом, затем надела на брандтрубки капсюли. Заряжать револьвер — дело не самое быстрое, но возможность сделать несколько выстрелов подряд в бою переоценить нельзя. А на столе ждут своей очереди еще три револьвера.

Купцы при виде оружия слегка забеспокоились.

— А что, почтенный господин повстречался со зверем али с разбойниками? — осторожно поинтересовался один из них.

Зио, орудуя ершиком, промолчала, предоставив Кайлу выкручиваться самостоятельно.

— Хуже, — равнодушно зевнул бездушник, — в лесу, что там дальше, водятся двупалые, если вы знаете, о ком я. К тому же дорога через лес так заросла, что лучшего места для засады и не представить. Непорядок. Я понимаю, что и королю, и градоначальнику Дорговы насрать с высокого балкона, но даже обитающим возле самого леса крестьянам дела никакого нет.

— И...много их там?

— На три меньше, чем было. Мы троих и встретили.

К тому времени, как Зио зарядила все четыре револьвера, подоспела и еда: густой пряный суп, биточки под соусом и многочисленные салаты.

— И это все, что ли? — приподнял бровь в наигранном недоумении Кайл, — трактирщик, ты что, никогда не обслуживал вампиров? Я сказал 'на двоих', а это в лучшем случае четверть ужина на одного.

Трактирщик принялся извиняться за нерадивость и заверил, что новые порции подадут еще до того, как высокие гости съедят это.

— Должна заметить, что высоким гостем меня лично еще ни в одной таверне не называли, — обронила Зио, накалывая на нож биточек.

Кайл только хмыкнул в ответ.

Снова пришел хозяин и осведомился, чего подать, еще супа, биточков, томленой в вине говядины или овощную похлебку с мясом?

— Всего и побольше, — велел бездушник, пододвигая к нему пустую тарелку.

Слуги, должно быть, упарились, таская к их столу снедь, и Зио поневоле удивлялась, как в высокого, но худощавого Кайла столько вмещается. Сама она, измотанная верховой ездой почти как пешим маршем, умяла две тарелки супа и целую гору котлет с салатами, после чего бездушник легко ее обогнал. Аппетит зверский.

Однако вот насытился и он. На столе появился кисель и пирог, за который Кайл и Зио взялись уже без особого рвения. Бездушник, попивая кисель, достал сумку погибшего всадника и извлек из нее несколько свитков с печатями. Его внимание привлек один из них, написанный на пергаменте и с печатью в виде короны.

Взломав печать, он принялся за чтение, быстро водя глазами по строчкам. Зио попыталась прочесть что-либо по его лицу, но безуспешно: мимика бездушника чем-то напоминала мимику каменной статуи.

— Так это королевская почта, представляешь? — внезапно сказал Кайл. — А король Буремир Кортанский-какой-то-там-по-счету, оказывается, безнадежный идиот... Ты только подумай, он пишет королю Болонги и просит оказать военную помощь в защите от Тантагора...

— И что тут странного? — осторожно спросила Зио.

— Он послал такое важное письмо всего с одним вестником. В столицу Болонги путь неблизкий, неделя пути со сменой лошадей, обратно столько же. И это значит, что только через две-три недели король Буремир поймет, что его письмо не дошло либо не пришел ответ. Ну не идиот ли? Пошли он взвод — и того, что случилось, не случилось бы.

В этот момент девушка скосила взгляд на купцов и заметила, что те смотрят на нее и Кайла большими круглыми глазами. Однако старший из купцов отреагировал до того, как она успела предупредить бездушника.

— Это вы королевское письмо читаете? — осторожно спросил он у Кайла.

— Ага. Хотите сами посмотреть?

— Нет-нет, упаси Свет... Это... Я как вас увидел — все хотел спросить, с каких пор король берет на службу вампиров, но теперь у меня вопрос... поинтереснее. Королевским посланникам разрешается вскрывать и читать письма его величества?!!

Зио почувствовала, как в воздухе сгущается напряжение, но Кайл, видимо, оказался куда более толстокожим.

— А кто сказал, что я королевский посланник? С чего такая мысль?

— Так медальон же у вас на шее...

Он взялся за украшение рукой и повертел перед глазами.

— Надо же... так это из-за него нас тут так хорошо встретили? Полезная штука, собирался продать ее, но теперь нипочем не продам.

Теперь уже напряглись все, включая группу охранников. Зио заметила, как один из них пододвигает руку поближе к рукоятке пистолета, и сама незаметно коснулась пальцами револьвера: дело принимает очень дурной оборот, а Кайлу, видимо, невдомек.

— Откуда у вас медальон королевского гонца и королевское письмо? — резко спросил старший купец и поднялся из-за стола.

— С трупа снял, — беспечно ответил бездушник, — то и другое.

Да он что, издевается?! Зио поняла, что пора вмешаться, пока ситуация не повернулась совсем худо.

— Мы нашли в лесу тело всадника, которого убила троица двупалых, — быстро пояснила она, — и взяли его вещи. Понятия не имели, что это королевский гонец.

— В таком случае, — сказал купец, — вам лучше отдать мне все это и убраться из Кортании подобру-поздорову до того, как король узнает, что вы позволяли себе высказать в его адрес.

— С какой стати я должен кому-то что-то отдавать? — спокойно спросил Кайл.

— Вы присвоили письма его величества, читали его переписку, да еще и выдавали себя за королевского гонца! Вы хоть понимаете, чем это чревато?!

— Во-первых, я взял вещи убитого всадника, и это совершенно справедливо, ведь именно мы отомстили тварям, которые его прикончили, и нам за это никто не заплатил. Во-вторых, я ни за кого себя не выдавал, это вы меня приняли за гонца, и мне, кстати, понравилось. В-третьих, ты просто купец, то есть вообще посторонний. Если король захочет получить свои письма обратно — пусть обратится ко мне лично и заодно заплатит за двупалых, должен же хоть кто-то мне заплатить!

— С такой логикой, вампир, ты запросто можешь оказаться на костре, притом быстрее, чем думаешь, — угрожающе заметил купец.

— С такой логикой я пережил многие тысячи королей и еще многие тысячи переживу. Беспокойся лучше о своих делах, купец. Впрочем... если ты заплатишь мне за двупалых — не меньше, чем по десять золотых за каждого — я отдам тебе письма, и делай с ними, что хочешь.

Купец несколько секунд размышлял, явно пытаясь прикинуть выгоду, которую он сможет извлечь из оказанной королю услуги, затем полез в карман за кошельком.

— И медальон, — сказал он.

— Не продается.

— Носить знак гонца, не будучи им — преступление!

— Преступление чего?

— Закона, естественно!

— Мне нет дела до законов человеческих — они меняются слишком уж быстро...

Купец гневно засопел, и в его глазах Зио прочла затаенную злобу. Плохо, что Кайл ломится напрямую, не огибая острых углов, эта привычка может доставить ей немало хлопот, в то время как сам бездушник, видимо, уже привык.

На стол легки небольшие золотые кругляши, сумка с письмами перекочевала в руки купца.

Кайл пододвинул десять золотых к Зио:

— Твое.

Девушка молча спрятала деньги, в уме подсчитывая, насколько выгодное это дело — охотиться на двупалых. Хотя, скорее всего, дело в письмах, если б не они — никто не согласился бы заплатить столько.

Бездушник тем временем бросил одну монету трактирщику:

— Держи, хороший ужин. Нам две комнаты почище и попросторней.

— И без клопов, — добавила Зио.

— Да, точно. Не люблю просыпаться в куче мертвых насекомых, ха-ха.

Девушка наклонилась к Кайлу и тихо спросила:

— А что, клопы дохнут, если кусают тебя?

— Я пошутил. Меня клопы вообще не кусают, как и вампиров.

— Хм... не знала.

— Могла б и сама догадаться. Если б клопы кусали вампиров — разносили бы вампиризм, и упырей было бы намного-намного больше, чем их есть.

Зио мысленно упрекнула себя за несообразительность. Действительно, вампиризм передается очень избирательно, и многие вампиры при этом тщательно обрабатывают свой пустотелый коготь снаружи и внутри спиртом, а самые умные пьют кровь, вначале собирая ее в бокал или другой сосуд и выкачивают, опуская коготь в сосуд, а не в вену кормильца. Тем самым они сводят шанс создания себе подобного к нулю. Но если бы клопы кусали вампиров, а потом других постояльцев — когтистых кровососов в мире было бы полным-полно, даже несмотря на избирательность заражения.

Комнаты им отвели вполне приличные. Хотя трактирщик уже знал, что высокие гости на самом деле никакие не высокие, а просто сняли медальон с мертвого гонца, но деньги — тоже сила, и золотой, который Кайл широким жестом бросил хозяину, в этом плане не слабее золоченого медальона с королевским гербом.

Трактир где-то между Дорговой и тантагорской границей. Утро.

Зио моргнула и проснулась. Спала она неважно: мучили детские кошмары, как обычно, снились друзья и Ллето. Но Стингеры тоже уже мертвы, напомнила она себе, так что подолгу валяться в теплой постельке нельзя: ей отпущена лишь короткая человеческая жизнь на то, чтобы продолжить их общее дело и попутно отомстить за все, за что можно отомстить. Дорога в небеса непроста, и пока даже не очень-то и понятно, как взять штурмом Небесную Обитель — но любой путь начинается с первого шага, и Зио уже сделала несколько шажков: бездушник, притом не абы какой, найден, девушка добилась при нем должности оруженосца. Осталось главное: узнать его тайны. Конечно, сказать проще, чем сделать, но Зио очень терпелива и готова посвятить разгадке всю свою жизнь.

За завтраком она невзначай спросила:

— Слушай, Кайл, так это правда, что ты неподвластен богам?

Бездушник, не меняясь в лице, прожевал кусок мяса и отхлебнул из кружки.

— Ни да, ни нет. Вопрос поставлен так, что на него невозможно дать правильный ответ.

— А как его надо ставить?

— Кода я ем, я глух и нем. Скажу прямо, я не люблю вопросы обо мне, о прошлом, о том, где я был тысячу лет назад и что случилось раньше — яйцо или курица.

— Почему?

— Потому что они заставляют меня пытаться вспомнить. А это очень мучительно — знать, что ты это знал, но уже забыл. Пытаться вспомнить то, чего уже не знаешь.

— Понятно, — сказала Зио и потянулась, разминая ноющую после вчерашней верховой поездки спину.

— Непривычно? — догадался Кайл.

— Не то слово.

— Ты в любой момент можешь сложить полномочия моего оруженосца и вернуться к нормальной жизни.

— У меня больше нет нормальной жизни. Каратели отняли. И кстати, что ты там говорил о словесности во время еды?

— Когда я кушаю, то говорю и слушаю. Ты это имела в виду?

Зио досадливо поджала губы: вот же зараза.

— В общем, я тоже не очень люблю говорить о нормальной жизни, Кайл. Я сразу вспоминаю, как мою деревушку в считанные четверть часа вырезали почти подчистую три Карателя, и как мы, немногие спасшиеся, потом добирались по ночному лесу до ближайшего города...

— Маловероятно, — ответил Кайл, накалывая на вилку кусок пирога, — три Карателя в одном месте в одно время — сказка. Понимаешь, в каждый момент времени их, активно бродячих в поисках жертв, во всем мире не более десяти-двенадцати. И они появляются в разных местах... Ты вообще видела хоть раз в жизни двоих одновременно?

— Помимо нападения на Планпандой — только один раз.

— И что они делали?

— Вышли друг другу навстречу, один с севера, другой с юга.

— И?

— Один пошел на запад, второй на восток.

Кайл поднял палец:

— Именно. Каратели не ходят даже по двое. При встрече всегда расходятся. Потому вероятность того, что к твоей деревне случайно подошли аж три...

— Что значит 'случайно'?! — возмутилась Зио. — Ты еще скажи, что они сами по себе возникли! Конечно же, их боги послали!

Бездушник покачал головой:

— Боги не посылают по три сразу в одно место. Никогда. Я тебе больше скажу: Каратели приходят в этот мир без определенной цели. Все, что у них есть — это задача искать и убивать. Их никто не направляет, понимаешь?

— Откуда ты знаешь это?

— Просто знаю и все. Три Карателя не могут напасть на одну деревню случайно. Слишком мала вероятность.

Зио фыркнула:

— А я вообще не согласна с формулировкой вероятностей. Это была согласованная атака, двое зашли в деревню по главному подъему, а третий ждал на запасной тропе, и в сумерках спасающиеся бегством не заметили его, пока он не начал стрелять с короткой дистанции. И вообще, Каратели там, в Лесу, появляются очень редко, шансов увидеть снизу, из джунглей, деревушку, прилепившуюся высоко к скале, нет даже у Карателя. Все трое точно знали, куда идут, и действовали организованно. И что самое важное — в дне пути вокруг нет ничего, только город, до которого надо идти от рассвета до заката.

Бездушник пожал плечами:

— А Карателям неведомо, где что есть и где чего нет. Они знают только ту местность, по которой прошли. Потому три Карателя могут с равной вероятностью, очень маленькой, оказаться где угодно. Даже там, где на тысячу верст вокруг вообще ни души.

— И втроем подняться по горной тропе? Двое спереди, один с тыла?

— Хм... — Кайл помолчал, жуя пищу, и сказал: — а где находится эта деревня?

Зио описала, как туда добраться, и в процессе ее рассказа бездушник становился все задумчивее и задумчивее.

— Сходим туда, — сказал он, — поглядим.

— Зачем? Там только руины и пепелище, два дня спустя отряд истребителей добивал подраненных Карателей при помощи катапульты и пороховых бомб.

— Не могли три штуки прийти туда одновременно по случайности. Значит, это не случайность, если ты ничего не напутала. Правда, я ненавижу юг... Ну да ладно.

— И когда? — встрепенулась Зио.

— Не знаю... У меня пока дело в столице, может, через год или два... Мне ведь спешить-то некуда.

Переправа неподалеку от Дорговы, полдень

Маркус стоял у самой воды и беззвучно шептал молитву Свету. В прошлый раз он оказался слишком слаб и медлителен, но теперь его ждет новая встреча с бездушником, и в этот раз сила на его стороне: с ним братья, закаленные в боях с самыми ужасными исчадиями неба. С отборным отрядом инквизиторов шутки плохи, скоро Кайл Проклинатель почувствует это на собственной бесцветной шкуре.

Младший магистр Йорубай, которого Колдер поставил во главе сводного отряда, состоящего из бойцов кортанского оплота и знаменитых охотников из оплота в Болонге, тем временем взглянул на солнце:

— Магистр Ламберт что-то запаздывает. Если он не появится с минуты на минуту — нам придется иметь дело с бездушником без него, иначе мы не успеем устроить засаду.

— Справимся и сами, — сказал брат Тайкен, — с такой подмогой, как братья из Болонги...

— Все может быть не так просто, — ответил Меркадо, один из самых прославленных болонгских инквизиторов, — бездушники — это вам не вампиры, хоть и похожи на упырей. Проклятие, что лежит на них — вот главная угроза, а не боевые способности бездушника. И я бы предпочел идти на это рискованное предприятие с Ламбертом в компании. Он дока во всем, что касается мистики, проклятий и прочей нечисти...

В этот момент на дороге появился всадник в черном плаще, стремительно несущийся к переправе.

Вскоре он приблизился, спрыгнул с коня и подошел к инквизиторам:

— Да пребудет с вами Свет, братья!

— Рады видеть вас, магистр Ламберт, — сказал Йорубай, — а почему вы один? Где остальные?

Ламберт снял головы капюшон, вынул из сумки шляпу с символикой, соответствующей своему высокому статусу, и надел на голову.

— В этот раз обстоятельства потребовали, чтобы я приехал скрытно. Моя свита прибудет позже, для того, чтобы разобраться с немертвым исчадием, у нас сил достаточно. Выступаем!

Йорубай махнул рукой, и отряд начал грузиться на паром. Двадцать человек с лошадьми едва уместились, паромщики оттолкнулись шестами от берега и начали путь на другой берег залива. Паром двигался медленно, но делать крюк до перевала все равно намного дальше и дольше, а тут считанный час или даже меньше.

Маркус, в отличие от других членов отряда, впервые видел магистра Ламберта. Высокий, лет за пятьдесят, но двигается, словно готовый к атаке хищник, и глаза — умные и цепкие. За свою службу ордену Ламберт побывал во многих передрягах, но гораздо больше прославился своей мудростью и глубочайшими познаниями в оккультизме и прочей дряни божественного или мистического происхождения, а потому в борьбе против такого противника, как древний бездушник, магистр Ламберт просто незаменим. И совсем другой вопрос, что такая крупная шишка нашла время, чтобы приехать в периферийную страну вроде Кортании.

Так, впрочем, не один Маркус подумал.

— Я все хотел спросить, — сказал Йорубай, стоя на носу парома рядом с Ламбертом, — как так удачно вышло, что вы, брат, пожаловали аккурат когда мы решили с бездушником схлестнуться?

Ламберт снисходительно улыбнулся:

— Здесь нет удачи, брат мой. Я приехал не когда вы надумали с ним разобраться, а потому что. Я двинулся сюда, стоило мне узнать о Кайле Проклинателе. И не я один, между прочим.

— Не понял вас?..

— Император Михаэллис уже послал своих людей, чтобы доставить бездушника к нему. Так что если встретим их — придется убить. Даже если наше дело сейчас не увенчается успехом, нельзя позволить бездушнику встретиться с императором Тантагора.

— Хм... Почему? — спросил брат Меркадо.

— Как бы вам это сказать, братья... Кайл Проклинатель на самом деле не проклинает Карателей. Он приказывает им умереть. Или уснуть. У него есть власть над кароносцами, как бы дико это ни звучало.

Послышались возгласы удивления.

— Да, да, я знаю, вам трудно поверить в это, но дела обстоят именно так. Вы думаете, зачем император Михаэллис идет на такой риск, как ссора с бездушником? Кто может приказывать Карателям — тот владеет миром.

— Откуда вы знаете это? — спросил Тайкен.

— Я много чего знаю, брат... Поживешь больше, побываешь в арканной библиотеке Ордена, почитаешь нужные книги — тоже будешь много знать. — Ламберт повернулся к остальным: — значит, слушайте внимательно. Никто не знает, в чем сосредоточена сила Кайла Проклинателя, но она проистекает не из его природы бездушника. Власть над Карателями — приобретенный дар. Может быть, секрет в его гримуаре записан, а возможно, что такую власть он получил, украв у богов их мудрость и знания...

— Чего?!

— Так в книгах написано. В древних книгах, которые вы воочию не видали, но которые читают старшие магистры Ордена. У Кайла Проклинателя также есть два талисмана — может быть, дело в одном из них. Так или иначе, мы должны получить все, что есть у него, и его самого. Вы же понимаете, что попади такая сила в дурные руки, допустим, того же Михаэллиса... Весь мир будет состоять только из Тантагора, намек ясен? Потому в этот раз мы должны одолеть бездушника, не из мести, не чтобы очистить мир от его скверны — мы должны наш мир спасти. Ни больше, ни меньше. Так что я призываю вас, братья, действовать решительно и бесстрашно!

— Как в старые добрые времена, да, брат Ламберт? — сказал Йорубай. — Как тогда, в битве у Черной Реки, снова вы и я в одном строю, в переднем ряду...

— Воистину так, — кивнул Ламберт.

— Постой, брат Йорубай, — удивился Тайкен, — а разве ты был тогда у Черной Реки?!

— Нет, конечно, мы с братом Ламбертом тогда были за тысячу верст... но проклятый самозванец этого не знает!!!

Он бросился на Ламберта, однако лже-инквизитор сделал шаг назад и упал с парома в воду, темные волны немедленно сомкнулись над ним.

— К оружию! — завопил Йорубай. — Смотрите в оба, где он вынырнет, и сразу стреляйте!

Два десятка пар глаз, держа наизготовку мушкеты и пистолеты, жадно обшаривали поверхность залива.

— Если убьем гребаного допплера — не узнаем, кто его хозяин! — сказал Меркадо.

Но лже-Ламберт так нигде и не вынырнул.

— Утонул?

— Он не нырнул бы, не будь у него плана спасения... С какой стати ему тонуть?

— Может, чтобы не выдать своего хозяина?

Меркадо презрительно фыркнул:

— Доппельгангер и верность — несовместимые понятия. Можно заставить его служить себе, но отдать жизнь во имя чего бы то ни было — никогда.

— А ты уверен, что у него точно есть хозяин?

— Обязательно. Допплеры слишком безинициативны, пока у него ноги в тепле, а живот в сытости — даже не рыпнется, его интересы всегда ограничены простыми потребностями...

Паром возобновил свой путь.

— Брат Йорубай, а как ты понял, что это допплер?

Йорубай тяжело вздохнул.

— Заподозрил неладное при слове 'свита'. Брат Ламберт никогда так не говорил, своих спутников, будь то другие братья, конюхи, охрана или слуги, он неизменно называл товарищами или попутчиками. Да и на пафосные речи не был горазд, он делал, а не болтал... А потом я присмотрелся и увидел на плече камзола бурое пятнышко... Полагаю, Ламберт уже мертв, потому что вещи на допплере принадлежали раньше ему. Тут и пряжка ремня, потертая только с одной стороны, и нагрудный медальон с царапиной...

— Ладно. И что нам теперь делать?

— Будем продолжать, что задумали, — решил Йорубай. — Не идти же нам на попятный за час до встречи с бездушником? А потом будем разбираться в произошедшем и мстить уже за Ламберта...

И тут впервые подал голос Маркус.

— Братья, самому мерзко такое от себя слышать — но сейчас нам тронуть Кайла Проклинателя нельзя.

Все взгляды сошлись на нем.

— Поясни, что ты имеешь в виду.

— Его власть над Карателями — вот что интересует лже-Ламберта и его хозяина. Пока знания и амулеты и прочее добро Проклинателя с ним — оно в безопасности, потому что лже-Ламберт нуждался в нас, чтобы наложить лапы на все это. Если мы с ним начнем драку — есть риск, что сила бездушника под шумок достанется допплеру.

Йорубай задумался.

— По правде, рассказ допплера выглядит байкой, призванной пустить нам пыль в глаза. Не факт, что это правда.

— Мы хотели всего лишь отомстить. А у допплера какая причина идти на риск? Если тоже месть — так можно просто подождать, пока мы дело сделаем. Но нет, ему нужен секрет бездушника, вот в чем дело.

— И он так просто выдал нам свои планы?

— А почему нет? Если бы ты, брат Йорубай не раскусил его, допплер преспокойно получил бы все, и гримуар и амулеты, ведь мы ни на миг не усомнились бы, что именно брат Ламберт должен разбираться с нечестивым барахлом. И за ним давно след простыл бы, пока мы докумекали...

— И ты предлагаешь ничего не делать? А между тем, сила бездушника, оставшись у него...

— ...Никому не угрожает, брат мой. Сам подумай, Кайл носил ее много тысяч лет, но кто-то слышал хотя бы сказку, в которой Кайл Проклинатель повелевает Карателями? Он использует свою силу, чтобы бороться с кароносцами, и никогда не пытался захватить власть где-либо. Мне кажется, нам не стоит пока что ничего предпринимать, пока мы не разберемся, что к чему, пусть Кайл и дальше будет стражем своей силы.

Йорубай скрестил руки на груди.

— Давай так, брат. На минуту забудем об убитых ублюдком братьях, раз уж на кону судьба мира. Если б о силе бездушника знали только мы — было бы лучше всего оставить все как есть, ты совершенно прав: он наилучший страж, раз никогда не пытался повелевать Карателями. Но теперь мы знаем, что за его силой идет охота, и лже-Ламберт, в общем-то, прав: мы не должны допустить, чтобы власть над Карателями попала не в те руки.

— Если мы отберем у бездушника силу — она окажется в наших руках. Брат Йорубай, ты-то за свои руки уверен, а за мои? А может, я тоже допплер? Или просто слабая душонка, рвущаяся к великой власти? Сила развращает слабые души, помнишь наставления? И чем больше сила — тем больше искушение. Сейчас мы знаем, что Кайл пронес эту силу сквозь тысячелетия, искушению не поддавшись. Бездушники, вроде бы, вообще не испытывают человеческих чувств — а раз так, то ему не нужна ни власть, ни слава. Он идеальный страж своей силы, потому что она ему практически не нужна. Она не искушает его. — Маркус перевел дыхание и продолжил: — когда мы поймем, с чем имеем дело, тогда будем решать. А пока нам, как бы грустно это ни звучало, надо оградить Кайла от того, кто на него охотится. А месть... месть — блюдо, которое надо подавать холодным. Подождем. Клемент, Виллем и Захарий одобрили бы. Так вот, у меня есть план. Паскуда, которой служит этот допплер, не уймется. Он будет продолжать свои попытки, потому мы предупредим бездушника. И тогда есть шанс, что Кайл сам прищучит того, кто убил брата Ламберта.

Все инквизиторы задумались, затем заговорил Меркадо:

— В этом есть смысл. Если принять за истину, что допплер сказал правду или что-то близкое к правде — брат Маркус предлагает дельную мысль, а месть в этом случае отходит на задний план, и союз с этой нечистью... Гнусно, но оправданно. Слишком велики ставки.

— А если мы ошибаемся? — спросил кто-то из болонгцев.

— Тогда ошибка наша никому ничего стоить не будет. Разве только воздаяние ублюдку отсрочится, но в наших условиях это слишком незначительный минус.

Проселочная дорога в паре верст от Дорговы

Одинокого путника Кайл заметил издали, даже чуть раньше, чем это сделала дэгга.

— Похоже на засаду, — сказала Зио. — Стоит посреди дороги, как истукан, смотрит в нашу сторону, коня поблизости не видать... Разбойник?

— Инквизитор, — пробурчал Кайл, — и это точно засада. Это тот самый, которого я оставил в живых не так давно... Так что оружие держи наготове.

Однако никто на них не налетел со всех сторон. Кайл даже не увидел в кустах по бокам от дороги никого, похожего на человека. Странно, этот инквизитор стоит тут один-одинешенек...

Но слова, услышанные от него, оказались еще куда более странными. Точнее, слова обычные, и смысл обычный — но предупреждения от этого инквизитора Кайл ожидал меньше всего.

— За тобой охотятся, гребаный бездушник, — чуть ли не выплюнул он.

— Я так и подумал, как только тебя увидел, — беспечно отозвался Кайл.

— Не мы. Кто-то другой, у кого на побегушках — допплер. Кто-то, кто не боится заиметь Орден Вечного Света в смертельных врагах. И этому кому-то нужны твой гримуар и твои талисманы.

— Честно говоря, ничего нового ты мне не сообщил. Ты бы сильно удивился, насколько разные типчики в разные времена пытались получить мой гримуар и прочее имущество. А вот когда об этом мне сообщает заклятый враг — пожалуй, в новинку. Ты мне передумал мстить?

— Все в свое время, бездушник, — буркнул в ответ инквизитор, — так уж вышло, что ублюдочный допплер прикинулся одним очень уважаемым братом, перед тем его убив. Так что мы и ему должны теперь отомстить, но понятия не имеем, как. Однако допплер, конечно же, не оставит своих попыток — и может статься, ты его прикончишь... А если повезет — поймаешь живьем и узнаешь, кто за ним стоит. Ну а когда проблема первостепенной важности будет решена, тобой ли, нами ли — тогда и вернемся к нашему с тобой делу.

— Я понял все, кроме одного, — ответил Кайл. — О какой такой первостепенной проблеме вообще речь?

— Да о твоих же гримуаре и волшебных амулетах. Мы все прекрасно знаем, какая сила в них сокрыта, верно?

Кайл приподнял бровь и чуть повернул голову в сторону своей спутницы:

— Зио, а гримуар у тебя?

— Ага.

— Слушай, отдай ему. Пусть забирает. И вот, раб Света, держи мой амулет. — Он снял с шеи медальон королевского гонца и протянул ошеломленному инквизитору: — бери, бери. Ты прав, если эти вещи достанутся допплеру, или его хозяину... Беды не оберешься. Так что я вверяю их тебе и твоему братству, храните бережно и неусыпно, я верю в вас. В общем, спасибо, что предупредил, постараюсь изловить доппельгангера этого. А теперь нам пора, бывай. Нас, знаешь ли, ждут дела, злодейства и преступления. Авось свидимся.

Кайл и Зио оставили остолбеневшего инквизитора с гримуаром и медальоном позади, потом дэгга тихо сказала:

— Зачем ты отдал ему медальон гонца? Нас с ним так хорошо принимали...

— Угу. Но ты видела его лицо? О, эти круглые, вытаращенные глаза... Ты только представь себе, как он, наложив от счастья в штаны, прибегает к своим дружкам на подгибающихся ногах, вопя, что получил от меня мою волшебную силу и мой гримуар... А потом, когда они сообразят, что медальон обычный, а гримуар не прочесть... Я бы многое отдал, чтобы поприсутствовать при этом.

— Многое — это, например, что? — полюбопытствовала Зио.

— Сто лет жизни — без раздумий.

Дэгга только фыркнула в ответ.

— Шутник...

— Это не шутка. Но ты не поймешь.

Несколько часов спустя они въехали в столицу.

Доргова встретила их моросящим дождиком и парой хмурых стражников у ворот. Туда-сюда снуют люди, ездят телеги, слышно мычание скота и ругань.

— Смотри, — хихикнула Зио, указывая вперед и в сторону.

Там, в переулке рядом стояли две телеги с сеном, перекрыв проезд, их возницы, чуть не упершись лбами, крыли друг друга самыми колоритными эпитетами и вот-вот уже готовы пустить в ход кулаки. А сзади стоит третий воз, и впряженный в него брамин преспокойно лакомится чужим сенцом, причем с двух сразу.

— Вол времени не теряет, — прокомментировала дэгга, — одна голова с одного воза ест, другая с другого.

— Брамины очень умные, как для животных.

Зио приподняла бровь:

— Двухголовые быки и коровы называются тут браминами?

— Нет, это только я называю их браминами. А другие их просто называют волами, коровами, быками... Одноголовых тут уже нет, вымерли пару тысяч лет назад. У вас на юге иначе?

— У нас они с одной головой, а двухголовых этих, браминов, нет. Не выдерживают тепла и сухости. А что значит 'брамин'?

Кайл равнодушно пожал плечами:

— Уже забыл. Всегда звал их так, но не помню, почему... Нам сюда.

Они свернули в другой переулок, потом еще один, выехали на улицу, ведущую к центральной части, а потом все же пришлось спросить дорогу: последний раз Кайл был тут слишком давно, да и город выглядел немного изменившимся.

— Как попасть в 'Райский замок'? — спросил он у первого встречного.

— Какой-какой замок? — удивился горожанин.

— Самый большой в городе публичный дом.

— В Доргове нынче только один-единственный публичный дом, — вздохнул тот, — остальные закрыли, с тех пор как тут появились... а, неважно. Ну вы поняли, о ком я, господин...

— Инквизиция ордена? Догадался... Ладно, и как мне найти оставшийся?

Горожанин объяснил, Кайл двинулся в том направлении.

— Так этот бордель и есть цель твоего визита в Доргову? — спросила Зио.

— Да.

— Издалека же ты к нему шел. В мире других не осталось?

— Мне надо именно в этот.

— Почему?

— Друга повидать.

Зио чуть призадумалась.

— А когда ты был в Доргове в последний раз?

— Лет триста назад.

— Так твой друг, надо думать, помер, если он не эльф. Только я даже представить себе не могу эльфа в публичном доме...

— Ты всегда такая болтливая?

Зио вздохнула.

— Ты всегда такой мрачный и неразговорчивый?

— Не помню. Но последние сто лет — точно.

'Райский замок' Кайл узнал сразу. Правда, вывески уже нет, кое-где здание подрихтовано, черепица другая — но это точно он.

У коновязи — пацаненок-лакей, ему Кайл и Зио и вверили своих лошадей. Бездушник толкнул дверь и вошел в вестибюль. Мрачно, тихо, безлюдно. Правда, почти сразу же их заметила дежурящая тут девица в откровенном наряде и поспешила навстречу.

— Я пришел повидать Кранмера, — коротко сказал Кайл, опередив заготовленное приветствие девицы.

— Хозяин днем не принимает, — стушевалась та, разглядев, кто перед нею.

— Меня примет.

— Но у меня...

— У тебя сейчас будет перелом или два. Иди и доложи, что пришел Кайл Проклинатель. И быстренько.

Девица пискнула и убежала.

— Ты сама доброта, — заметила Зио.

— Ничуть.

— Это был сарказм.

Вскоре пришла другая девица, явно пошикарнее первой, и вежливо пригласила дорогих гостей входить. Во внутренних покоях Кайл сразу нашел дорогу к ступеням, ведущим в подземелье.

Спустившись, он увидел массивную приземистую фигуру старого знакомого.

— И трех веков не прошло, — ухмыльнулся Кранмер в рыжую бороду.

— Ты еще не успел по мне соскучиться?

— Напротив. Без тебя грустно и скучно... Правда, недавно приперлись какие-то святоши — стало веселее. Мы с Его Величеством дважды на прогулку ходили — повеселились от души. Полгорода на уши поставили, а кое-кого — и вовсе раком. А еще я монополистом стал — что само по себе неплохо. А это кто с тобой? Неужто ты себе подружку завел?

— Да она просто по дороге ко мне пристала... В телохранители набилась...

* * *

Зио разглядывала вампира, не снимая правую руку с пояса, на котором висел клевец. Коренастый, крепкий, торчащие в стороны рыжие усы и мясистый нос... Должно быть, из джениров. Ну конечно, можно было догадаться, что другом бессмертного бездушника окажется такой же бессмертный упырь.

А упырь разглядывал ее, разглядывал, да и обронил:

— Что-то ты, девочка, больно тощенькая...

— Зато не крашеная! — отрезала Зио.

Кранмер на несколько секунд утратил дар речи, задохнувшись от возмущения.

— Зио, только что ты навсегда потеряла свой шанс подружиться с Краном, — словно невзначай, обронил Кайл, — свои усы он тебе не простит.

— Переживу как-нибудь. Я на своем недолгом веку много их пережила. Своими же стараниями причем.

— Чего? — не понял крашеный вампир.

— Истребительница она. Была.

— Дэгга? — оживился Кранмер, забыв о тяжелейшем оскорблении.

— Как ты догадался?

— Тут их брата охотниками зовут. Истребитель — само слово из наших пустынь происходит... Словно музыка из дома...

Зио промолчала.

— Ладно, Кран, ностальгия ностальгией, но что насчет копий?

— Ай, там все печально, — махнул рукой вампир, — есть всего одна...

— Одна — за триста-то лет? — лицо и голос бездушника остались по-прежнему невыразительными.

— Говорю же — печаль-беда. Первый писец треть переписал и ноги протянул. Старый он был. Я искал ему замену, нашел — но он уже написанное испортил. Двадцать лет переписывал заново, потом тоже околел. Преждевременно. Потом были всякие политические извращения, война с Лукедонией сто восемьдесят лет назад вообще превратилась в форменное садо-мазо без стоп-слова... Стоило мне найти нового писца — из Тантагора пригласил аж! — чума откуда ни возьмись...

— И бедняга писец снова помер? — насмешливо спросила Зио.

— Нет, убежал. В общем, я сделал только одну копию, вторую наполовину — и да, этот писец тоже того... Людишки такие... такие мрущие, что просто нет слов. А книжицу эту переписать — не перепихнуться сходить...

— Ладно, — вздохнул Кайл, — есть одна — и то хорошо. А то мой гримуар уже поизносился слегка за триста лет. Пару раз, было дело, и намок... В общем, есть у тебя чего выпить с дороги? Человеческого, в смысле.

— Пф-ф-ф-ф... Да чего душа твоя пожелает, ха-ха-ха! Хоть вино, хоть эль, хоть шербет! Хочешь — разносолы, хочешь — закуски, да все сплошь такие, что и короли не каждый день едают ... Мои дела, знаешь ли, сильно вверх пошли, как другие бордели позакрывались... А еще у меня повар есть, который раньше старой Ладомире готовил.

— Ты даже королевского повара к себе сманил? — хмыкнул Кайл.

— Сманил? Он сам приперся. Ну как приперся — прятался тут. Как-то вламывается ко мне стража — мол, подай им отравителя-мерзавца... Там капитан был новый, который не знал, что ко мне вламываться нельзя... Я их, в общем, выкинул вон, а потом начал разбираться, что за ерунда... Оказалось — Буремира траванули, но, к счастью его, не насмерть. Откачали. Ну а повар королевский, добра себе не ждя, сразу же пятками накивал, и лучшего укрытия, чем мой бордель, не придумал. Вот так я обзавелся великолепным поваром, который еще и работает за еду, кров и, периодически, услуги моих девочек.

— Ну и жлоб, — вполголоса пробормотала Зио, но у упыря слух оказался тонким.

— Я не жлоб, просто на что ему деньги? Он за порог выйти не может, опасаясь стражи, тратить негде. Ладно, я сейчас велю на стол накрыть, устраивайтесь пока.

Когда Кранмер вышел, Зио спросила:

— Каким образом вампир оказался накоротке с королем, при том что Буремир, вроде бы, к Свету обернулся и нелюдей не жалует?

Бездушник расстегнул пояс с револьверами и ответил:

— Его Величество — не король. Это такая страшная стреляющая многоствольная хренотень, для которой у меня, видевшего все оружие, когда-либо существовавшее на белом свете, даже названия нету. Король огнестрела, потому и называется так.

— Хм... поглядеть бы...

— Потом попросишь — покажет. Кран очень гордится своим изобретением.

За столом, накрытым для дорогих гостей, помимо их троих присутствовала еще весьма смазливая девица с большими выразительными зелеными глазами. Эти два огромных изумруда очень красноречиво выражали почти полное отсутствие мозгов.

— Не сидеть ж мне за столом без дамы, если ты, мой друг, с компанией, — пояснил Кранмер. — К тому же, Нейси идеальный собеседник. Не задает тупых вопросов, не перебивает, внимательно слушает и иногда даже удачно делает вид, будто понимает, о чем разговор. К тому же при ней можно обсуждать что угодно, вплоть до государственного переворота, и она если что-то и поймет — все равно забудет через четверть часа.

Нейси радостно закивала.

Угощение действительно было превосходным. Правда, Зио, привыкшая к походной солдатской каше и жареному на огне мясу, подозревала, что в полной мере оценить изысканность блюд ей все равно не дано — ну и ладно. Снедь идет в желудок легко и непринужденно — а большего и не требуется.

После обеда Кайл потянулся и спросил:

— Кран, как насчет пары твоих девочек?

Хозяин протянул руку в сторону коридора и указал росшим на мизинце когтем, инкрустированным металлами и парой камней:

— Вот туда, первый поворот налево и первая дверь справа. Там тебя уже ждут.

— Ты их проинструктировал?

— Естественно. Развлекайся.

— Спасибо. Покажи пока Зио Его Величество...

Видимо, искреннее возмущение девушки слишком явно читалось на ее лице, потому что когда бездушник ушел, Кранмер спросил:

— Ты его ревнуешь, что ли?

— Еще чего, — фыркнула Зио.

— Тогда в чем проблема?

— Как бы тебе объяснить... Я и в страшном сне не видела себя в роли подружки Кайла, но... Если честно, меня немного задело, что за все время, что мы путешествуем вместе, он ни разу не посмотрел на меня, как на женщину. Я даже не подозревала, что его вообще интересуют постельные утехи!

Упырь негромко засмеялся.

— Женщины странные создания... Когда вас глазами раздеваешь — волна возмущения. Если совсем не смотреть — опять возмущение... А что до Кайла, то у него есть принцип один: он никогда не будет спать с женщиной, если знает ее имя. Так что я своих девочек инструктирую ни в коем случае не называть свои имена, настоящие или вымышленные...

— Почему?

— Да потому, что ты, к примеру, постареешь и умрешь, а ему потом много-много лет жить с памятью об утрате...

— У него память короткая.

— Да вот если бы... Ну и второе — он не выносит вас на дух. Я даже удивился, что его спутница — дэгга.

Зио облокотилась об стол.

— А с чего вдруг?

Вампир вынул из коробочки на столе зубочистку и задумчиво пожал плечами.

— Точно не знаю, но вроде бы из-за дэгг он когда-то лишился всего. Ну то есть — совсем всего. Абсолютно всего. Так, по крайней мере, я истолковал то, что он бормотал себе под нос, когда читал свой гримуар.

— Занятно... Так, значит, это ты делаешь ему копии?

— Последние четыре тысячи лет — я.

— И что в них написано — не знаешь?

— Увы. Я не понимаю этого языка.

— Ясно, — протянула Зио, — что ж, спасибо за угощение. Не покажешь ли мне свое стреляющее чудо?

Вампир расцвел:

— Да с радостью.

Его Величество оказалось стальным ящиком с пропорциями гроба, но чуть поменьше, и с двумя ручками: передняя для удержания, задняя — со спусковой скобой. А спереди из ящика торчала целая куча крупнокалиберных двустволок, по четыре в ряд, горизонтальный и вертикальный.

— Тридцать два ствола? Неплохо, но как-то слишком громоздко...

Кранмер хихикнул и откинул боковую крышку. Внутри Зио увидела сложнейшую систему шестеренок, барабанов и курков.

— Ого!

— Здесь шестнадцать двуствольных револьверных ружей, — охотно принялся объяснять вампир, — барабаны двухрядные, внутренний ряд камор — семь штук, внешний — четырнадцать. Верхний ствол стреляет два раза, потом нижний один раз. Итого — триста тридцать два выстрела. При нажатии на скобу главная шестерня чуть проворачивается и проворачивает взводные шестерни на один зуб, которых шестнадцать. Один полный оборот взводной шестерни — один выстрел блока. Все шестнадцать шестерен повернуты на один зуб друг по отношению к другу. Таким образом, каждое нажатие на скобу производит один выстрел, триста тридцать два нажатия — полная серия выстрелов. Раньше тут было девять блоков, три на три, потом я сделал четыре на четыре. Подумываю сделать пять на пять или увеличить барабаны. Места должно хватить, потому что благодаря разной длине стволов у разных блоков я смог разместить барабаны не все вместе, а со смещением по длине.

— Должно быть, спуск туговат из-за этой системы?

— Угу. Король Буремир долго меня доставал — сделай такое его солдатам да сделай... Пришлось дать ему подержать, чтобы он понял: вес и тугость спуска обычному человеку не под силу. Ну и заряжать — дело муторное. Я, когда меня святоши выселять пришли, с Его Величеством прогулялся по городу и к ним в гости, в храм... Весело было, весь город бегал, как ошпаренный, и вопил, словно с каленым удом в заднице... Но потом я заряжал четыре дня...

— Тебе повезло. Они могли бы догадаться, что ты беззащитен...

— Чего? Беззащитен? Так у меня есть еще Его Светлость, с девятью одноствольными револьверами внутри, и Его Сиятельство — четыре трехствольные револьверные системы. Самая простая конструкция, но больно громоздкая... Так что я до всех донес мысль, что мой райский дворец стоял, стоит и будет стоять...Я как-то должен был вынести гроб — ну, в смысле, выбросить, он был нужен для воплощения фантазий одного посетителя — так стоило мне с ним появиться из дверей, как все прохожие и стража бросились в рассыпную... Подумали — снова я с Его Величеством 'гулять' иду.

Затем они вернулись к столу — там как раз подали десерт и легкие закуски. Больше всего Зио понравился воздушный сливочный крем, легкий и невесомый: трескай сколько хочешь, в желудке он места почти не занимает.

— Так ты тут словно в осаде? — спросила Зио.

— Да упаси Мать Земли... Вставлять дуло в задницу приходится только тем, кто приходит, цитирую, чистить мое гнусное гнездо разврата, не имея на то никаких прав или ордера. Ну там святошам всяким и прочим деятелям... А знать — она, ясен пень, за меня. Все-таки последний бордель, как ни крути. Правда, проклятый орден изо дня в день набирает авторитета, овладевает умами людей... Месяц назад о каком-то 'нисхождении Света' можно было услышать редко от кого, а нынче — уже на каждом углу долдонят, многие к тому же в паломничество собрались...

— Куда?

— А то я знаю. Я не интересуюсь всеми этими мутными штучками: лишь Мать Земли заслуживает поклонения. А кто такой этот их Вечный Свет — еще большой-большой вопрос. Вот с Матью все ясно и закономерно: чтобы что-то иметь кушать, надо работать. Работаешь, чтишь Ее — оградит от всяких неприятностей. А этот Свет — хрень какая-то. Ты ему молись, обряды совершай, деньги храмовникам неси, служи им — откроется перед тобой Чертог Света... А что, человеку здесь, в земной жизни, покровительство ни к чему? И на что ему жить, если все обряды да молитвы да служения? А работать когда? Говорю же, лживая, вымышленная вера, придуманная святошами, дабы народ обирать. Наконец, Мать — она вот, в храме своем, ежели хочешь — иди, лично узри и поклонись, если, конечно, достоин и в джунглях не сгинешь... Или, допустим, Спящий...

— Спящий — просто смертное существо, — возразила Зио, — не ровняй его с Матерью.

— Его последователи считают иначе, — ответил Кранмер, — но как бы там ни было — Спящий есть, в своем храме, и, говорят, раз в пару сотен лет просыпается, дабы помочь своим 'детям' и наставить... Он хотя бы существует. А Свет этот — он где? В храме ихнем почему-то факелами и свечами коптят, потому как без них там, гы-гы-гы, темно! Храм Света без света! Чушь крысячья!

В общем и целом Кранмер Зио понравился: интересный собеседник и на первый взгляд неплохой тип. Правда, лексикон у него еще тот, но это издержка профессии владельца борделя. Так уж вышло, что вампиры, которых не требовалось убить сразу при встрече, ей раньше не попадались: упыри не выносят света и жары, а в пустынях и степях этого добра полно, потому на юге они встречаются очень редко и обычно это те, которым не хватило места в прохладных широтах. Проще говоря, ублюдки с комплексом высшего существа или свихнувшиеся твари, которых порою травят даже 'свои', то есть менее злобные вампиры. А те, которые не утратили здравомыслия и человечности, зачастую вполне себе нормально живут в непосредственной близости от людей или прямо среди них, вот как Кранмер.

Конечно, насчет него Зио, будучи грамотной и хорошо обученной истребительницей, себя не обманывала: ему минимум четыре тысячи лет, это слишком большой срок, чтобы сохранить хоть каплю человечности. Время идет, перед глазами вампира проносятся десятки поколений быстромрущих людишек. Человек становится для него всего лишь бабочкой-однодневкой, чья жизнь ничего не стоит, флакончиком с эликсиром вечной жизни.

Однако дольше всех живут самые уравновешенные из вампиров, которые выстраивают со своими флакончиками деловые взаимовыгодные отношения. В обмен на кровь, содержание и прислуживание вампиры защищают своих крестьян от того, с чем смертные сами справиться не могут, включая других вампиров, хищников, порой и королевских сборщиков податей убивают. Доходило даже до того, что в сердце бушующей войны могла себе спокойно стоять деревенька, которую никто не пытался разорить из-за обитающего там древнего упыря, с которым связываться — себе дороже.

Однако, несмотря на то, что с веками вампир становится все смертоносней и опасней, на кого угодно может найтись управа, и потому самое сильное подспорье в вампирьем долголетии — это 'свои' крестьяне, не согласные заплатить охотникам, а порой могущие этого самого охотника и вилами в глаз ткнуть. Неудивительно, что иногда вампиры даже бывают наместниками королей. Не потому, что короля это устраивает, а потому, что король ничего не может поделать и признать вампира-хозяина какой-то земли официальным вассалом — меньшее из двух зол.

И зачастую ни короли, ни крестьяне даже не подозревают, насколько бесчеловечная тварь скрывается за улыбающейся личиной мудрого, доброго защитника, советника и наставника. Просто этой твари выгодно казаться добрым и мудрым и коротать вечность без лишних проблем и ссор с собственной едой.

И потому забавный парадокс в том, что именно наиболее бесчеловечные вампиры ведут себя человечней всех.

Единственный в Доргове бордель, раннее утро

Проснулась Зио от того, что кто-то бесцеремонно тормошил ее за плечо.

— Просыпайся! — услышала она голос Кайла.

— Что такое? — сонно пробормотала девушка.

— Задание для тебя есть. Переодевайся!

Он бросил на кровать охапку женской одежды, вероятно, позаимствованной у девочек Кранмера.

— На кой ляд?!

— Пойдешь в храм Вечного Света...

— Молиться, что ли? — не поняла спросонку девушка.

— Шпионить.

— У меня акцент сильнейший.

— А тебе и не надо сойти за местную, скажешься приезжей. Главное, что ты будешь верующей, расспроси жрецов, что это за 'нисхождение Света' такое... И куда надо идти в паломничество.

Зио с сомнением осмотрела чужие шмотки.

— Один вопрос: зачем? Ты в орден записаться решил? Или войну с ними начать?

— Предчувствие у меня очень... хреновое.

— Какое?

— Вначале дело сделай, потом будешь вопросы задавать.

И вот Зио, одетая в самый глупый и неудобный наряд из всех, когда-либо ношенных, стоит у храма. Она быстро сориентировалась и влилась в группу спешащих на молебен горожан.

Во время молитвы Зио просто открывала молча рот, чтобы не вызывать преждевременного любопытства к своей персоне. Затем люди потянулись к жрецу, за наставлениями и советами.

Девушка прислушивалась к этим раз говорам и постепенно проникалась легким презрением к северянам. Пьет муж? Неверная жена? Злобные кредиторы? Если люди не могут сами решить свои жизненные проблемы, даже такие примитивные и убогие... Что тут еще сказать? Убожества. Пьет муж — бросай урода. Гуляет жена — за дверь ее. С кредиторами все труднее, не надо было влезать в долги, а если влез — либо заработай и верни, либо уезжай. Либо убей кредиторов в крайнем случае. Хотя человек, который просит у высших сил помощи в такое ерунде, вряд ли на это способен.

Зио сама регулярно обращалась к Матери с просьбами, когда была лидером 'стингеров', дабы Та оградила ее маленькую команду от злого зверя во время охоты на Карателя. Причем — только тогда, ибо Зио или любой стингер для хищника — трудная добыча, но вот когда ты охотишься на голема-кароносца, что само по себе очень опасно и трудно, а на тебя охотится, скажем, хекатон или стая ворлаков — это уже очень серьезная переделка.

Но — просить защиты от кредитора? От другого смертного? Смех. Воистину, чтобы понять, чего стоит человек, достаточно узнать, чего он просит у своего высшего покровителя.

Ну и проповедник — тоже скользкий типчик. Все его слова о смирении, терпении, доброте и любви к ближнему — мишура. Он ведь не может прямо сказать, мол, извиняй, прихожанин, но со своей гулящей женой сам разбирайся, Свет тебе ничем не поможет. Видимо, Кранмер довольно точно понял суть этой новой веры.

Затем очередь дошла и до Зио. Проповедник оказался к тому же падок на юбки, так как, стоило Зио обронить, что она нездешняя, только неделя, как она с братом из дальних краев в Доргову переселилась, и отпустить в его адрес несколько заискивающую улыбку, он сразу стал к ней особенно приветлив.

Пять минут спустя Зио уже знала все: и про Чашу, и про Нисхождение. Можно возвращаться.

Императорский дворец в Каэр Тантаге, обед

Михаэллис обедал, сидя на внутреннем балконе. Он обычно всегда тут завтракал, обедал и ужинал, если принимал пищу в одиночестве: отличный вид на Карту в целом, а трапеза — время, когда заняты руки и челюсти, а голова, стало быть, может поразмыслить над следующим ходом.

Весь мир — по сути, одна большая игровая доска. А жизнь, стало быть — игра. Города, армии, люди на ней — фигуры, и только избранные могут называться игроками. Михаэллис — из этого числа. Он — император, обладающий властью, правом двигать фигуры.

И как раз сейчас, пережевывая отлично приготовленные биточки из нежнейшего мяса, Михаэллис пытался решить, что делать дальше. В общем-то, у его хватило бы сил сокрушить Лукедонию, если бы не соседние игроки, императоры и короли. Они тоже ведут свою игру, и пока что не со всеми удалось договориться. Вот тот же Лоттар Лукедонский, допустим. Человек невиданно упрямый и упорный, он чем-то Михаэллису даже был симпатичен. Причем настолько, что Михаэллис прямо предложил ему союз, причем не столько его шатающейся стране, сколько лично Лоттару, и, по правде говоря, был уверен, что король ослабевшей Лукедонии отказаться не сможет.

Но Лоттар взял и отказался, гордец этакий. А ведь от него даже дани не требовалось, только лишь признать верховенство Михаэллиса и играть в Жизнь под управлением своего нового сюзерена...

Что ж, кто не с Михаэллисом — тот против него. Очень скоро агенты Тантагора расшатают ситуацию настолько, что у Лоттара все силы уйдут на то, чтобы удержаться на плаву, и даже малых сил будет достаточно для вторжения. Правда, два легиона на границе с Лукедонией надо бы чем-то укрепить.

И вот как раз когда Михаэллис раздумывал, где взять еще один легион или хотя бы половину оного, вошел камердинер и поклонился.

— Повелитель, к вам на аудиенцию пожаловал гость.

— Кто таков?

— Не пожелал назваться, но держится очень дерзко, даже заявил, что если вы не соизволите его принять — он нанесет вам визит без вашего разрешения. Разумеется, я немедленно позвал стражу, но этот тип, оказавшись в кольце алебард, ничуть не стушевался. Ваши приказания? Схватить или убить на месте?

Михаэллис задумчиво окунул кусок мяса в соус. Кажется, грядет занятная беседа.

— Ну зачем же так сразу. Пусть его приведут. Послушаем, чего скажет.

— Сейчас же и незамедлительно, — поклонился камердинер.

Как только он вышел, император потянул за веревочку, скрытую под столом, которая, пройдя сквозь ножку стола в пол, соединялась с колокольчиком в потайной комнате. Вскоре в ящике стола тихо звякнул ответный колокольчик.

Вскоре стража — шесть человек во главе с сержантом, все сплошь люди верные и надежные — ввела визитера. Человек этот был высок и худощав, коротко стрижены волосы и борода, глубоко посаженные цепкие глаза. Обычного покроя одежда, оружия нет. Последнее, правда, неудивительно, к императору Михаэллису нельзя войти с оружием, но если бы у этого типа его отобрали — камердинер бы сообщил эту деталь.

Но самое необычное — черты лица. Резкие, худощавые и непривычные в целом, Михаэллис даже затруднился сразу определить страну или национальность гостя.

Несколько секунд император и визитер сверлили друг друга взглядами, и Михаэллис признался себе, что одно очко проиграл, можно сказать, в самом начале: они смотрят друг на друга, не отводя взгляда, но визитер, коему полагалось бы склониться в поклоне, смотрит на императора испытующе, как на равного, и не спешит нарушить молчание, рассыпавшись в приветствиях. Ладно, это ведь только начало игры.

— Ну и что же ты, неизвестный визитер, не знающий, что императорам стоило бы поклониться для начала, имеешь мне сказать до того, как я решу, что с тобой сделать? — с ленцой протянул Михаэллис.

Визитер расплылся в искренней улыбке:

— Я пришел сообщить тебе, император Михаэллис, что тебе недолго осталось быть императором Тантагора.

— Вот как? — приподнял бровь император, — и как же именно это произойдет?

— Есть два способа. Один не тот, про который ты подумал, а второй — как раз тот самый. И выбор в твоих руках.

Михаэллис хмыкнул и подал знак сержанту: дальнейший разговор будет происходить не на равной горизонтали, визитеру стоит показать, где его место.

Однако все пошло наперекосяк практически сразу: стоило стражникам попытаться ударить гостя под колено, чтобы опустить на пол его и его спесь, как он начал разбрасывать стражу, действуя с нечеловеческими силой и скоростью. Ломались алебарды, стража — опытные, умелые бойцы, многие в прошлом охотники на вампиров и прочую дрянь — разлетались в стороны, будто куклы. Четыре секунды спустя на ногах остался только визитер: камердинер, понимая, что император в опасности, а сам он ничего поделать не сможет, убежал созывать остальную охрану.

— Ты мог бы догадаться, император Михаэллис, что если кто-то не проявляет перед тобой ни страха, ни должного, по твоему мнению, почтения, то он не так прост, как кажется, — спокойно сказал гость.

Михаэллис же и бровью не повел.

— Ты мог бы догадаться, мой недалекий гость, — вернул шпильку он, — что если ты раскидал императорскую охрану, а сам император не выказывает беспокойства, то у него есть запасной козырь в рукаве.

— Ты про своего упыря, что ли?

Михаэллис не успел удивиться, откуда гость узнал о Талтоше, когда Талтош появился из-за гобелена, скрывавшего его тайник, за спиной у гостя и стремительно бросился в атаку.

Но тот только обернулся и вытянул руку с чем-то угловатым в ней. В следующий миг раздался хлопок, похожий на выстрел, но звук исходил не из штуки, а изнутри Талтоша. У вампира, чей возраст перевалил за две тысячи, буквально лопнула грудная клетка, разбрызгав вокруг ошметки и красные капли. Он замертво рухнул ничком, не издав ни звука и источая запах горелой плоти.

Михаэллис не сказал ни слова, лишившись дара речи, и забыл жевать мясо. А гость сунул колдовскую штуку в карман, пинком пододвинул к королевскому столу стул и уселся напротив.

— Есть еще какой-нибудь запасной козырь? — миролюбиво спросил гость, не обращая внимания на стражу, которая начала со стонами приходить в себя. — Ты, кстати, жуй, жуй, заодно подумаешь над ответом, пока жуешь.

Михаэллис рывком проглотил находящуюся во рту еду и покосился на лежащий прямо на столе дымящийся кусочек того, что раньше было Талтошем. Да уж, дело плохо, потому что козырей-то больше нет.

— Что тебе надо от меня? — спросил император, отчаянно пытаясь сохранить самообладание.

— Ты, говорят, захотел встретиться с Кайлом Проклинателем. Вот и мне с ним тоже очень хочется встретиться.

— Как ты узнал?! — удивился Михаэллис.

— Вообще-то, это было не так уж и трудно. По крайней мере, для меня и моих людей.

— И это все?

Гость покачал головой.

— Не все. Как я уже говорил, скоро ты перестанешь быть императором Тантагора одним из двух способов. Если откажешься от моего предложения — умрешь. Если согласишься... Как бы это сказать без лишнего пафоса... Границы Тантагора исчезнут.

— Не понял?

— Границы отделяют твою империю от других империй. Ее название — Тантагор — необходимо, чтобы различать разные империи. Будешь слушаться меня — границы станут не нужны, потому что будет только твоя империя. Тантагора не станет, потому что ты будешь императором всего мира, не поделенного на царства.

— Если ты можешь сделать меня правителем мира, — скептически заметил Михаэллис, — отчего сам не станешь?

— Пока не могу. Но когда мы заполучим Кайла Проклинателя, ты сможешь подчинить себе весь мир в считанные месяцы.

— А тебе, в таком случае, какая выгода?

— Суть в том, чтобы весь мир стал единой империей под властью единого правителя. Ты станешь основателем династии мировых властелинов, а я — советником твоим и твоих потомков. И я же обеспечу нерушимость власти, твоей и твоих потомков. Я мог бы занять трон лично, но... мой великий план растянут на тысячелетия, тысяч лет на троне я не выдержу. Потому ты войдешь в историю как император, объединивший весь мир, править будет твоя династия, а я — только периодически появляться и следить, чтобы империя стояла нерушимо. Какой мне в этом прок — словами не объяснить. Это вне понимания простого смертного.

— Кто ты вообще такой?!!

— Я? Теперь уже сложно сказать, кто или что я такое. Но мои последователи зовут меня Спящим.

Подвал борделя в Доргове

— ...В общем, раз в сто семьдесят лет или около того в эту 'чашу' — триста шагов в поперечнике — спускается с небес столб света, и как раз туда и пойдут паломники, — закончила свой рассказ Зио.

Кайл выслушал его молча, не меняясь в лице и жуя пирог, и только потом обронил:

— Все сходится. Не обмануло меня предчувствие. Туда тысяча верст — а в какую сторону? На юг?

Зио кивнула:

— Да, а как ты догадался?

— Была бы эта хренова чаша не на юге — я бы знал...

— И что это такое?

— Слишком сложно объяснять. Главное, что тебе стоит знать — три месяца спустя после этого 'нисхождения' Каратели сильно прибавят в числе.

Зио нахмурилась:

— Какая между ними взаимосвязь?

— Прямая. Так называемые 'свет' и 'чаша' — дело рук тех же, кто создал и Карателей. В не совсем буквальном смысле, Каратели рождаются именно из этого света.

— И... что делать?

— Уничтожить чашу, естественно.

— Не будет чаши — и Каратели исчезнут?! — не поверила ушам Зио.

— Не совсем, но в значительной мере. — Кайл достал из кармана маленькую потрепанную книжечку и полистал ее. — Я мог бы и сам догадаться, я веду записи своих встреч с Карателями... С интервалом в сто семьдесят лет случается всплеск их появлений и длится примерно лет тридцать. Не станет чаши — всплески прекратятся. И Карателей будет всегда мало, как сейчас.

Зио внутренне возликовала. Неужели столь значительная победа — всего в шаге?!

— Так давай ее уничтожим!

— Этим я и собираюсь заняться, но не все так просто. Я вряд ли справлюсь в одиночку...

— Ты можешь рассчитывать на меня! — горячо воскликнула Зио.

— Вот именно с этим вся сложность. Обстоятельства могут сложиться так, что ради большого блага и спасения десятков, а то и, в отдаленной перспективе, сотен тысяч жизней придется пойти на жертвы сейчас. Как ты смотришь на суровую необходимость убить несколько сотен людей, не считая храмовников из ордена? Чья вина всего лишь в том, что они поклоняются своему свету, не зная, кто на самом деле создал его...

— Мне это не нравится!

— Вот то-то и оно.

— А зачем их убивать? Думаешь, они будут защищать чашу?

Кайл вздохнул и протянул рукуза новой порцией пирога:

— Орден — будет, безусловно. Так что с ними нам придется разбираться собственноручно. А паломники... там по-всякому может повернуться, и на это дело я не пойду без надежного напарника. А ты — увы, ненадежна.

— Это я-то ненадежна?! — возмутилась Зио.

— Проверим?

— Проверяй!

— Выйди наружу и убей первого встретившегося тебе человека.

Зио захлестнула волна негодования.

— А с чего бы вдруг?! Какой в этом смысл?

— В проверке. Надежность я понимаю как готовность выполнить любой мой приказ без раздумий и колебаний. Так что?

— Так не пойдет, — покачала головой Зио.

— Откажешься забрать невинную жизнь, зная, что спасаешь многие тысячи? Ладно, тогда повышаем ставки. Ты станешь моим оружием. Бездумным, безотказным. Убьешь любого, на кого я покажу пальцем и скажу 'убей', без колебаний. А за это, помимо того, что мы спасем множество жизней, я дам тебе возможность отомстить.

Зио насмешливо фыркнула:

— Кому отомстить? Богам?

— Да.

Она моментально перестала смеяться.

— И каким же образом? Они там, высоко...

— Не все. Один из них здесь, среди нас. Причем именно один из тех, кто в некоторой степени в ответе за Карателей.

Вот тут уже Зио почувствовала, что ее глаза пытаются выбраться из глазниц на лоб.

— И ты это все время знал?!!

— Да.

— И молчал?!

— А с какой стати мне об этом говорить? От меня самого по себе шарахаются, а что будет, если я скажу, что знаю кого-то из богов?

Зио промолчала. Бездушник, что с него взять-то?

— А откуда, — сказала она, наконец, — ты знаешь, кто из богов за что в ответе?

— Я участвовал в Войне Богов, на этот счет сказки не врут. Так что прекрасно знаю, кто и когда создал Карателей.

— Охренеть!

— Угу...

Зио немного поколебалась.

— Заманчиво, но... Нет. Я не настолько черства душой, чтобы убивать невинных ради своей мести...

— Ладно, — вздохнул Кайл, — повысим ставки еще раз... Есть еще кое-что, что я могу тебе предложить. В дополнение к возможности отомстить я расскажу тебе, как можно попасть в Небесный Город.

— Что-о-о?!! Ты знаешь, как?..

— Угу.

— И молчал?!!

— Угу.

— Какой же ты... бездушник.

— Угу. Ну так что?

Тут в Зио проснулась подозрительность.

— А это ты откуда узнал?

— А я там, представь себе, был. Потому и способ знаю.

И тогда Зио сдалась. Уже не очень важно, как ей дальше жить с душой, запятнанной кровью невиновных, это будет ее грех и ее проблема. Но если люди наконец-то узнают, как попасть в город богов... Даже если пока у людей недостаточно сил, чтобы напасть на богов и победить, это будет вопросом времени. И тогда уже и боги не смогут спать спокойно, если, конечно, они вообще спят. Убить сотни, чтобы спасти сотни тысяч, включая еще не рожденных... Выбор ужасный и бесчеловечный, но и отказаться — не вариант.

— Ладно, будь по твоему, — сказала Зио.

— Вот и славно. Завтра утром выдвигаемся.

Кайл опрокинул в себя кружку с элем, встал из-за стола и пошел прочь.

— Слушай, Кайл... А на чьей стороне ты воевал в Войне Богов?

Он обернулся в дверях, и на его неподвижном лице впервые появилось мрачное выражение.

— На проигравшей.

* * *

Маркус был очень зол на себя. Вторая встреча с бездушной тварью закончилась пусть и без крови, но таким же полным фиаско. Знаменитый гримуар оказался написан на неизвестном языке, и инквизитор еще мог бы поверить, что в нем заключена какая-то сила, если б не медальон... В нем не было ни капли какой-то магии, если верить магистру Колдеру — а Колдер, само собой, хоть и не Ламберт, но тоже чует всю эту дрянь за версту.

Недоумение инквизиторов рассеял один из младших братьев, кортанец, который узнал в медальоне знак королевских гонцов.

— М-да, потешился над нами гребаный бездушник, — подытожил Йорубай, — посмеялся...

Но Маркус, конечно же, понимает, что главное посмешище тут — он.

За спиной отворилась дверь.

— Брат Маркус?

Он оглянулся и увидел младшего жреца.

— Да, брат, что такое?

— Там пришла какая-то женщина и велела передать тому инквизитору, которому она отдала гримуар, что будет ждать его в кабаке 'Пескарь и краб' через полчаса. Я без понятия, о каком гримуаре речь, тот, который у всех на слуху — вроде бы у бездушника взят, но решил, что это, может быть, вы... А нет — вы уж сообразите, о чем речь.

Та спутница бездушника... Что ей может быть нужно? Что гадать, Маркус пойдет и узнает.

— Спасибо, брат. Я дальше разберусь.

'Пескарь и краб' располагался недалеко от реки, протекающей через Доргову. Маркус добрался туда без проволочек, впрочем, пару раз спросив дорогу. Вот и нужный кабак, причем, судя по доносящимся звукам, там кипит драка.

Стоило инквизитору взяться за дверную ручку, как из окна рядом вылетел, вынеся раму, какой-то здоровяк. Грохот, треск мебели, вопли и благий мат, сопровождающиеся смачными оплеухами.

— Интересное место для встречи, — пробормотал Маркус и шагнул внутрь.

Изнутри кабак напоминал настоящее поле боя: везде тела и опрокинутые столы. Часть посетителей жмется по углам и под скамьями, но большинство валяется, кто молча, кто со стонами.

На ногах находились, помимо Маркуса, только двое: та самая девица, спутница бездушника, и здоровенный битюг, на голову ее выше и вдвое тяжелее. При этом девица была занята тем, что, держа противника за голову, раз за разом припечатывала его рожей о стойку.

— Вижу, ты не скучала в ожидании меня, — заметил Маркус.

Девица обернулась на голос.

— Да уж, поскучаешь тут... Все удивляюсь, почему слова о том, что я не ищу новых знакомств, начинают работать только после большой порции тумаков и зуботычин?! Мне что, нарисовать себе на лице полосы, как у чистокровных дэгг, чтобы это отребье меня стороной обходило?!

Она отпустила свою жертву, и битюг сполз под стол.

— А не надо ходить по кабакам, — сказал инквизитор, переступив через пару тел и усевшись за стойку рядом, — быдло... это быдло. С ним нельзя говорить словами, не подкрепленными силой...

В этот момент в заведение ворвалась группа стражников.

— Именем короля! Всем стоять!

— Все уже не могут, — ответила им девица и негромко добавила: — кажется, эти слова начинают входить у меня в привычку...

Пока стража осматривала поле боя, инквизитор решил пресечь дальнейшие осложнения:

— Вот эти люди, которые лежат, были очень... приставучими. Вот и получили по заслугам. В общем, волоките их в тюрьму, служивые, наутро судья разберется...

Сержант стражи, обнаружив, что перед ним инквизитор, отдал честь и принялся командовать своим людям.

— А правосудие тут, я погляжу, весьма зависимо от положения и регалий, — заметила девица.

— Как и везде, где люди несознательны и склонны уважать лишь силу и власть, — пожал плечами Маркус. — Так зачем ты позвала меня на встречу? Кстати, я брат Маркус.

— А я Зио из Рюны. Где там кабатчик с моим шербетом?..

— Подозреваю, что он и бегал за стражей, Зио из Рюны... Ты дэгга-полукровка?

— А что, так заметно?

— Уточнил просто... Вдруг ты нормально выглядящий вампир со спиленным когтем... Зио из Рюны, Зио из Рюны... Постой. Не ты ли предводительница Стингеров?

Зио кивнула:

— Была, если точнее, пока были стингеры...

— Так зачем ты меня позвала?

Она взглянула на Маркуса:

— Кто-то из вас смог прочесть гримуар?

— Нет, конечно, никто не знает даже, что это за язык. Так что силы, сокрытые в нем, останутся недоступными, оно и к лучшему... — ответил Маркус.

— Нет в нем никаких сил. Если верить Кайлу, там — его память. Когда-то он записал туда то, что не должен забыть. Магии в книге нет, и у него есть дубликаты.

— Понятно... Выходит, его сила сокрыта лишь в медальоне, который он, конечно же, оставил у себя.

Зио покачала головой:

— Снова мимо. Его сила — в нем самом. Если верить Кайлу, на нем что-то вроде проклятия, которое позволяет ему проклинать Карателей.

Маркус решил, что пора.

— А с чего вдруг ты все это мне рассказываешь? Да и с какой стати тебя занесло в его подружки?

Зио пожала плечами:

— Я его оруженосец. Вроде того. Пытаюсь узнать его секрет, как он так проклинает кароносцев... Кстати, брат Маркус, а как этот твой Вечный Свет относится к Карателям?

— Странный вопрос, — хмыкнул Маркус. — К Карателям плохо относятся все... Даже выродки, чтящие богов, и те боятся их железных кароносцев, потому как те карают всех без разбору... Ну а Вечный Свет — прямая противоположность злу богов, он враг всему, что враждебно людям. И все же, Зио из Рюны, Зио Жалоносная... ты уже дважды не ответила на вопрос, зачем меня позвала.

Собеседница задумчиво подперла голову кулаком.

— Скажем так, брат Маркус... У нас один и тот же враг. Мы ненавидим богов и хотим уничтожить Карателей. Я мечтаю о дне, когда люди доберутся до Небесного Города и заставят богов ответить за все. Знаю, что сама не доживу — но должен же кто-то начать? Большие дела, естественно, не делаются в одиночку, и мне пригодится любой союзник со схожими устремлениями.

Маркус криво усмехнулся.

— Иногда бывает так, что один твой союзник враждует с другим. Кайл Проклинатель убил троих моих друзей, да и я, как видишь, до сих пор руку на перевязи держу.

Зио кивнула:

— Я знаю. Еще при первой встрече поняла. Но ты там что-то говорил о том, что дело первостепенной важности важнее мести, вот я и подумала, что вы там в своем ордене, возможно, здравомыслящие. И, может быть, если мы объединим силы, то сможем разгадать кое-какие тайны бездушника, которые помогут людям противостоять небесам.

— Так, значит, тебе от Кайла его секреты нужны... — протянул Маркус. — Хотя я мог бы и догадаться. Что еще может сделать знаменитую истребительницу оруженосцем такого чудовища? И что ты предлагаешь?

Зио неопределенно пожала плечами.

— Мне кажется, ключ ко всему — допплер. Точнее, его хозяин. Он знает о силе Кайла больше, чем мы... либо заблуждается, как и все. Ибо Кайл говорил, что его сила — в нем самом, а не в каких-то там амулетах. То есть, не факт, что он говорит правду, но пока что причин не верить ему у меня тоже нет.

Маркус вздохнул и сказал:

— Ладно, в любом случае мы не можем мстить бездушнику, пока кто-то знающий охотится за его силой, да и если не поймем хотя бы основы его силы — тоже не можем. Слишком уж она у него велика, слишком уж велики риски... так что пока с допплером не разберемся — можем заключить временный союз. Вдруг из этого что-то путное выйдет. Тебе вообще удалось узнать хоть что-то у него?

Дэгга покачала головой:

— Мало. Он рассказывает очень неохотно и урывками. Слишком мало, чтобы сложить целостную картину. Но я, к примеру, уже знаю, что он действительно воевал в Войне Богов, причем на проигравшей стороне. Хоть и не знаю, какая сторона проиграла и какие вообще были эти 'стороны'. Но, видимо, Кайл все еще продолжает свою войну, проклиная Карателей, а раз так — то я с ним на одной стороне.

Маркус несколько секунд переваривал услышанное. Если Кайл Проклинатель воевал за богов — это объясняет, откуда у него власть приказывать Карателям, но налицо противоречие. Каратели — орудие богов, и очевидно, что слать их могут только победители. То есть, големы-кароносцы — оружие победителей. Откуда у Кайла сила давать приказы Карателям, если он воевал за проигравших?! С другой стороны, почему Кайл бродит по земле долгие тысячелетия, ненавидимый всеми, бездомный и неприкаянный? Если бы он воевал за победителей — может, имел бы с этого не только право приказывать големам, но и какие-то дополнительные привилегии в благодарность за помощь в войне. Хотя... Кто знает, как потом сложились его взаимоотношения с богами? Боги злобны и жестоки, если они никак не наградили своего помощника — ничего удивительного.

— Думаю, он тебе солгал, — сказал Маркус, — я подозреваю, что он если и воевал за богов — то за победителей. Кайл не сказал тебе самого интересного... Допплер этот обронил, что на самом деле бездушник не проклинает. Он приказывает кароносцам умереть. Как ты думаешь, о какой силе речь-то шла?! Конечно же, о власти над Карателями! Которую он получил, надо думать, от богов!

Зио приподняла бровь:

— То есть, ты веришь допплеру, который изначально втерся в ваши ряды как враг? Тут концы с концами не совпадают, потому что если Кайл воевал за победителей, то почему теперь он воюет против них?

— Мало ли почему... Может, поссорился, может, его не отблагодарили за помощь...

— Тогда почему боги до сих не отняли у него силу управлять Карателями?

— А они над ним не властны, если ты вдруг забыла. Дать могут, если он хотел принять дар, отобрать без его согласия — никак.

Зио хмыкнула:

— Мы с тобой можем нагромоздить горы логических аргументов, но что толку, если из сведений у нас — только чужие голословные утверждения? Пока не поймаем допплера — будем спотыкаться в потемках. Хотя есть кое-что, что может пролить свет на некоторые слова Кайла. Ты инквизитор, а инквизиторы ведут записи своей деятельности? Ну там, списки уничтоженных вампиров, Карателей, прочей дряни?

— Естественно! — кивнул Маркус.

— За какой период времени?

— Без понятия. Архивы хранятся до тех пор, пока записи не рассыпаются от старости, к тому же их периодически суммируют.

— Меня интересуют Каратели. За последние, скажем, шестьсот лет, независимо от страны. Сколько было обнаружено, сколько было нападений, сколько их было уничтожено — по годам.

Инквизитор почесал затылок.

— Это можно, но наш архив, я имею в виду здешний, хранит только копии суммирующих выписок. То есть, картина будет неполной. А зачем тебе это?

Собеседница замялась.

— Как бы тебе сказать... Эти сведения позволят с высокой долей уверенности доказать или опровергнуть одно очень интересное и важное высказывание Кайла.

— Какое?

— Вот когда ты добудешь выписки — тогда я и поделюсь с тобой своими открытиями. Справедливо, верно?

Где-то на южной границе Кортании

Зио покачивалась в седле, вполне довольная собой. Вроде бы совсем недавно в седло первый раз села — а держится уже очень даже неплохо. Впрочем, она сызмальства была очень способным учеником.

А еще Зио периодически посмеивалась в кулак, вспоминая свой демарш. Брат Маркус действительно произвел впечатление здравомыслящего человека, способного правильно расставлять приоритеты, потому главных вопросов два: удастся ли ему обнаружить в записях совпадение между 'нисхождением' и всплеском активности Карателей и на что его натолкнет открывшаяся правда. А в крайнем случае при следующей встрече Зио сама подскажет Маркусу верный след, задумчиво просмотрев его записи и обронив что-то вроде 'гляди, тут странное совпадение...'

Что касается новых сведений насчет Кайла, то тут ясно, что дело мрак. Время покажет, где правда, где вымысел и где ложь.

За три дня они добрались до южной границы Кортании и продолжили путь на юг, к таинственной чаше. Все это время Кайл был крайне неразговорчив, на привалах листая свой новый гримуар, и попытки выудить из него хоть каплю новых сведений заканчивались ничем.

Одно открытие, впрочем, Зио сделала: у бездушника действительно имеется аж два медальона, носимых под одеждой, с которыми он никогда не расстается, даже во время мытья в небольшом озерце, которое они нашли, когда срезали путь через лес. Причем оба — странные, совершенно невиданные.

— Так это в них твоя сила? — полюбопытствовала после купания Зио.

— Нет.

— А зачем они тебе? На счастье?

— Нет.

— Талисманы?

— Я не верю в талисманы.

— Тогда зачем они тебе?

Кайл не ответил.

На четвертый день они выбрались в степь, и Зио даже немного приободрилась, оказавшись на своей земле. То есть, территория все еще не дженирская, но по степному грунту даже ходится как-то иначе, нежели по луговым черноземам. Привычней.

Началась уже не Кортания, а Болонга. И этот переход был отмечен всего лишь пограничным столбом у дороги. Довольно странно, что стражи и патрулей нет, ни кортанских, ни болонгских, и по большаку беспрепятственно прет в обе стороны всяческий подорожный люд, в основном купцы.

— Это потому, что короли Кортании и Болонги теперь единоверцы, — пояснил Кайл, — а эта бредовая религия строго воспрещает нападать на единоверцев. Хоть какая-то с 'вечного света' польза.

В обед четвертого дня они подкрепились в придорожном трактире, причем случился курьез, позабавивший Зио и сбивший с толку Кайла: завидев бездушника, несколько посетителей дали деру, а хозяин достал из-под прилавка двуствольное ружье.

— Что, бездушников боятся даже тут? — буркнул Кайл.

— А, так ты просто бездушник? — обрадовался трактирщик. — А я-то подумал, что упырь...

Когда они уплетали отбивные и кашу, Кайл заметил:

— Странные места... Везде бездушников боятся, а к упырям привычны... А тут наоборот...

Зио прожевала мясо и пояснила:

— Это оттого, что для северян бездушники — не просто сказочные чудовища, а вполне реальная угроза. Говорят, еще сто-двести лет назад бездушники были редкостью — но были. А вампиры — вот как твой друг Кранмер. Всем привычны и в большинстве своем неопасны. И совсем другое дело — южные широты. Тут бездушников не боятся, потому что их здесь отродясь не бывало, а вампиры если появляются — то, как правило, самые конченные твари, которым больше уже деваться было некуда, потому как на севере везде земля под ногами горела. Представь себе, что до Кранмера я встречалась примерно с двумя десятками вампиров, но Кранмер стал первым упырем в моей жизни, с которым я словом перекинулась: со всеми предыдущими разговор был на языке оружия.

Вскоре Кайл и Зио продолжили свой путь и быстро догнали небольшой кортеж: толстый, хорошо одетый человек на ослике, за ним следом неказистая лошадка тащит двуколку-клетку, на козлах стражник-сержант, позади топают еще двое стражников. В углу клетки сжалась, спрятав лицо в ладонях, хрупкая девчушка.

Кайл своим внешним видом предсказуемо привлек профессиональное внимание сержанта.

— Господин хороший, а вы кто таков будете? — окликнул он бездушника. — Не вампир ли часом?

— Бездушник я, — сказал Кайл, продемонстрировав пальцы без когтя, и покосился на клетку: — воровка, что ли?

— Хуже. Ведьма, богам поклонялась... Вот везем в город на дознание... Хотя чего там дознаваться, если свидетель имеется, — кивнул сержант головой в сторону толстяка на осле. — Он под присягой показал, что видел, как ведьма творила обряд для призыва Карателя в деревню...

Зио слушала это с изрядной долей скептицизма, смешанного с презрением. Симпатичная девчушка, продав душу богам, творила ритуал, призывала Карателя, а напыщенный, самодовольный жирдяй это увидел... Куда более правдоподобным объяснением виделась версия, в которой ведьма — если она вообще ведьма — имела за душой одно-единственное прегрешение: отвергла толстого, уродливого воздыхателя, который этого не простил...

Однако о своих подозрениях Зио размышляла недолго: Кайл поднял руку, и его указующий перст нацелился на толстяка.

— Убей его.

Преимущество жить, как воин, в том, что воин, принимая решение, колеблется, взвешивает и размышляет, но как только решение принято — он начинает воплощать его в жизнь без сомнений и проволочек. Решение было принято еще в Доргове, но Зио все же на миг усомнилась. Отнять жизнь невиновного человека — подозрения Зио насчет реальной истории толстяка и 'ведьмы' не в счет — ей предстоит впервые... Но и не отнять — значит убить бездействием куда больше.

Она выхватила револьвер и, нажимая на крючок, подумала, что следом придется убить еще и стражников.

Толстяк, который толком даже не успел испугаться, получил пулю в щеку и вывалился из седла с развороченным затылком. Зио моментально повернула голову, чтобы видеть солдат, сразу же заметила, что Кайл уже держит на мушке всех троих.

— Это беззаконие и преступление! — завопил сержант.

Его подчиненные уже побросали оружие — ружье и алебарду — и подняли руки.

— Какая жалость, — вздохнул бездушник, пряча револьвер, — ну да что поделать, не понравилась мне рожа того жирняша... А что делать-то будешь, служивый? Попытаешься меня арестовать?

Зио скосила глаза на ведьму: сидит в углу клетки и таращится на происходящее большими от испуга глазами. Точнее, таращится только левым: правый почти полностью заплыл здоровенным синяком.

— Уж я-то не дурак связываться с исчадием вроде тебя, — процедил сержант, — но и на тебя, бездушник, управа найдется!

— Буду ждать, — зевнул Кайл и тронулся дальше, затем внезапно остановил коня снова: — постой, служивый, я тут внезапно подумал, на кой тебе теперь ведьму-то в город везти, если твой свидетель того, околел?

Сержант, сверля его взглядом, буркнул:

— В городе разберутся...

— Правда? Знаешь, в чем ирония? В том, что богопоклонник тут не она, а ты.

— Чего?! — вытаращил глаза сержант.

— Да-да, ты. А ну-ка, слезай на землю, поганец.

Смысл происходящего от Зио ускользал до тех пор, пока Кайл, разоружив солдат, не устроил сержанту допрос, а скорее даже обвинение. Стражник, ясное дело, отпирался, и тут бездушник указал на него Зио.

— Ну-ка, заставь его признаться.

— Чего?! — настала ее очередь вытаращить глаза.

— Ну чего-чего, не прикидывайся глупой! Он — богопоклонник, заставь его признаться!

— Мы так не договаривались! Я тебе не палач!

— Ты — мое оружие, вот как звучал договор. Просто в этот раз я приказываю тебе бить не насмерть. Вперед.

Зио тяжело вздохнула. Семь бед — один ответ, после убийства по приказу пытки по приказу уже не кажутся чем-то особо возмутительным. К тому же, сержант своим обращением с узницей вполне заслужил расплату, однако что девушку действительно беспокоило, так это легкость, с которой она согласилась выполнять прихоти бездушного чудовища.

Сержант, конечно, признаваться не хотел, но относительно быстро, после пары выбитых зубов, понял, что ни помощи от других, ни благоразумия от Кайла ждать не приходится, и 'признался'.

— Ну коли так, — сказал Кайл, — отпирай клетку и залезай, ты там сидеть должен. Да, и вы двое — к нему полезайте. Вы ведь тоже богопоклонники, верно?

Стражники попытались было открыть рот и возразить, но бездушник только кивнул Зио:

— Проведи дознание по всем правилам.

Две минуты спустя 'признались' и они.

Кайл велел узнице выйти из клетки и запер в ней всех троих стражников, а ключ с размаху забросил куда-то в поле.

— Поехали, — сказал он и забрался на коня.

Зио, запрыгнув в седло, повернулась к девушке, стоявшей рядом в полной растерянности, и сказала:

— На твоем месте я взяла бы у жирдяя кошелек, села на ослика и удрала куда-то на север, в Кортанию.

Когда они отъехали на приличное расстояние, Зио поинтересовалась у Кайла:

— Надеюсь, ты не очень часто так развлекаешься?

— Я не развлекался.

— Хм... Так тебе все же присуще чувство справедливости?

— Справедливости не существует. Это просто слово, которым люди приукрашивают свои неблаговидные дела.

— Тогда зачем ты вмешался?

— Должен же я был устроить тебе проверку?

— И все?

Кайл пожал плечами:

— Что значит 'и все'? По-твоему, могла быть еще какая-то причина?

— Ну, даже не знаю, — насмешливо сказала Зио, — может, чувство сострадания к несчастной дечонке? Ах, о чем это я, бездушникам ведь оно не свойственно!

Кайл медленно повернул голову и молча уставился на девушку.

— Что такое? Я что-то не то сказала? — не утерпела она секунд через двадцать.

— Да нет, — равнодушно пожал плечами бездушник, — просто... Меня упрекали в отсутствии сострадания бесчисленное множество раз, но слышать такое от дэгги приходится впервые. Я даже едва не засмеялся, впервые за несколько тысяч лет.

Зио почувствовала, что закипает от таких намеков.

— А что смешного-то?!

— Именно в том, что в черствости меня упрекает дэгга... Скажи, Зио, что такое сострадание?

Девушка пару секунд подумала.

— Сострадание — это умение представить себя на месте кого-то, оказавшегося в беде, и захотеть ему помочь...

— Это сказал тебе тот из твоих родителей, который был дэггой, верно?

— Эм-м... Ну да, моя мать...

— И она велела тебе обязательно научить этому своих детей, верно?

— Как ты догадался?! — удивилась Зио.

Кайл покачал головой.

— Я не догадался. Я знал, что все дэгги учат этому своих детей в обязательном порядке, передавая эту науку и воспитание из поколения в поколение. Открою тебе секрет, Зио... Люди не учат своих детей сострадать, потому что им это дано от рождения, не всем, но дано. А тех, кому не дано, сами люди считают выродками, чудовищами. А вы, дэгги... вы подобны глухим. Глухому не дано услышать звук слова, потому он пытается компенсировать этот недостаток умением читать по губам. Но читать по губам — не то же самое, что слышать... Я скажу тебе, что такое сострадание на самом деле... ответ заложен в самом слове. Со-страдание. Способность чувствовать чужую боль, испытывать страдания от чужих мук. Люди часто упрекают меня в том, что я лишен сострадания, но я никогда не думал, что когда-то услышу такой упрек от дэгги.

Такой ответ Зио откровенно возмутил.

— Ты пытаешься намекнуть, что дэггам якобы не свойственно сострадание?!

— Так и есть. Только люди способны сострадать, в этом самая главная разница между человеком и дэггой.

— Ха! — рассмеялась девушка. — Ну тогда альбы и эльфы — тоже люди, потому что им вполне свойственно сострадание, эльфы и вовсе дадут людям в этом фору!

Но ответ ее удивил.

— Верно. Они тоже люди.

— Эльфы — люди? Сам-то понял, что сказал?

— Разумеется. Правда в том, что эльфы — люди, хоть они сами и забыли об этом. Давным-давно их предки, люди-аристократы, желая себе вечной жизни, или хотя бы долголетия, изменили себя при помощи... хитрой магии, скажем так. У них обострились чувства, вытянулись уши, многократно увеличился срок жизни. Но они остались людьми по своей природе, потому что человечность определяется не длиной ушей и не сроком жизни. Когда-то безумно давно один мудрец сказал: если чувствуешь боль — значит, ты жив. Если чувствуешь чужую боль — значит, ты человек. Сострадание и есть та разница, что выделяет человека из всего живого. Именно потому эльфы — люди, а дэгги — нет. Когда-то вам было нужно прижиться среди людей, и вы, осознав, что без сострадания выглядите в глазах людей монстрами, каковыми, к слову, и являетесь, стали учиться изображать сострадание и учить изображать ваших детей. Это сработало, ведь людям не дано, образно выражаясь, заглянуть вам в душу. Они не могут отличить истинное человеческое сострадание от имитации. Но я-то знаю вашу настоящую природу.

— Чушь крысячья! — фыркнула Зио. — Подумать только, мне втирает о сострадании и человечности... бездушник! Ха-ха! Тебе-то откуда знать, если у тебя ни сострадания, ни милосердия, ни души?!

Кайл заговорил не сразу, и в его голосе внезапно послышалось что-то похожее на печаль:

— Я когда-то был человеком и умел сострадать, как и все. И я хотя бы помню, что это такое. Ты говорила о сострадании к той девчушке... Вот скажи, при виде ее плачевного положения у тебя сжалось от боли сердце?

Зио чуть подумала и призналась себе, что именно такого симптома — сжавшегося сердца — она у себя не наблюдала.

— И все же — с чего ты взял, что дэгги не могут сострадать? С чего ты нас монстрами считаешь? Я вот почеловечнее тебя буду, между прочим.

— В какой-то мере ты права, — внезапно согласился Кайл, — я давно утратил это качество, а ты хотя бы умеешь его имитировать. Но твое сострадание на самом деле — суть подделка. Как и ты сама.

— Это я-то подделка?! У тебя в доводах — круговая порука, демагог! Дэгги не люди, потому что не умеют сострадать, а не умеют сострадать, потому что на это способны только люди! Твои умозаключения шиты белыми нитками!

— Увы, неверно, — возразил бездушник. — Человечность определяется даром сострадания. Тебе этого не дано, и потому — ты лишь пародия на человека. Подделка. Не хотел тебе говорить, но, раз уж до этого дошло... Дэгги не способны к состраданию, потому что эту способность у вас отняли. Или — не дали вам ее. Пойми, отсутствие у тебя дара сострадания — это абсолютно осознанный умысел.

— И... чей?

— Твоих создателей. Ирония в том, что ты, творение, ненавидишь не кого иного, как своих же собственных творцов.

Примерно на полминуты Зио буквально утратила еще и дар речи.

— Так дэгг... создали боги?! — спросила она, кое-как осмыслив услышанное.

— Совершенно верно.

— И... ты точно это знаешь?

— Я старше вас. Более того, я знал о планах богов создать вас еще до того, как они это сделали. Признаться, не верил, что у них получится что-то путное.

— Хм... Так значит, правду говорят мудрецы, что боги создали все, включая и людей тоже?

— Неверно. Но меня утомила эта беседа.

— Утомила?!! — воскликнула Зио. — Ты наплел тут тьму возмутительнейших вещей, а теперь — утомило?!! Да у меня вопросов тысяча!

Кайл пожал плечами.

— Ты спрашивала — я отвечал, пока считал нужным. Дальнейший разговор о дэггах и богах продолжим после того, как чашу разрушим. И тогда я, в придачу к тому, о чем мы договаривались, отвечу на твои вопросы о дэггах. А пока — наберись терпения.

— Какой же ты... вредный!

— Мне не свойственны вредность или желание сделать пакость. Просто есть определенный резон в том, чтобы ответить на твои вопросы не сейчас, а позже.