Мир тесен

Его вздох не остался незамеченным. Но понял это Димка с опознанием, потому что слишком погрузился в собственные мысли. С ним такое бывало. Мог настолько глубоко задуматься и нырнуть во внутренний мир, что переставал замечать все вокруг. Очнулся он, когда почувствовал на губах чужое дыхание. И осознал, что сосед шагнул к нему, встав совсем вплотную. Ощущение чужого тела рядом с собой ударило по нервам с такой силой, что... Димка с трудом сглотнул и затаил дыхание. Думал, что сосед хоть что-нибудь скажет, прежде чем начнет... ох! Не надо об этом думать. Вот не надо и все. Конечно, вчера, когда счастливый Ден только появился на пороге его квартиры, Димка все еще сомневался, остались ли в силе те обещания, которые они дали друг другу перед тем, как их разлучили, но, когда встал вопрос, как им ложится спать, Ден и слушать не захотел, чтобы лечь в другой комнате. Это воодушевило Димку и подарило такую надежду, он думал, что не сможет уснуть, а потом и вовсе не выдержит и, если Ден не сделает это первым, набросится на брата с поцелуями. Но ничего провокационного они так и не сделали, потому что Ден его обнял, Димка уткнулся носом в подмышку брата и... сам не понял, как провалился в глубокий и спокойный сон. Он был так счастлив... И вот теперь к нему снова приставал сосед. Точнее, только готовился пристать. И Димка был на распутье — оттолкнуть или принять? Его мучила совесть, он не знал, как будет смотреть в глаза брату, когда их вытащат из этого идиотского лифта, и в тоже время отчаянно хотел ощутить на щеке колючее прикосновение щетины коллеги по несчастью. Но тот все еще медлил. Может, уже передумал, как знать.

Лекс замер в нерешительности. Давно он ничего подобного не испытывал. Пожалуй, со школы, не меньше. Уже в институте он был весьма уверен в себе, чтобы клеить даже самых заправских гетеросексуалов. Но парень, которого он прижал к стене, не был натуралом. Сам же об этом вчера сказал. Хотя, возможно, это была всего лишь неудачная шутка. Но насколько же вчерашний парень отличался от сегодняшнего! Ведь вчера с ним в одном лифте ехала настоящая оторва, это чувствовалось. А сейчас перед Лексом был тот самый щеночек, которого он смущал возле мусоропровода. И Лекс испытывал просто непреодолимое желание растормошить его, заставить вспыхнуть, показать себя во всей красе. Отозваться так, чтобы снесло башню. У обоих, в одни миг. Он сжал ладонь в кулак и прижал к стене, силясь сдержаться. Это ведь нехорошо лапать почти незнакомого парня в темноте тесного лифта, когда в любой момент может вспыхнуть свет. Но эти мысли не отрезвили, напротив, где-то чуть ниже живота в преддверии полноценного возбуждения проснулось приятное предвкушение. Тогда он попытался сосредоточиться на том, что в прошлый раз парень мог просто прикольнуться, заявив, что не прочь и все такое прочее. И что, стоит только к нему пристать по полной программе, как огребешь по самые уши. Но и эта светлая мысль совершенно не отрезвила. И тогда, плюнув на все условности, он, уже ощущая на губах чужое дыхание, чуть сместился и горячо дыхнул куда-то соседу в ухо, тот вздрогнул всем телом, Лекс стоял слишком близко, чтобы не почувствовать столь откровенной реакции. Только непонятно, парня от отвращения так передернуло, или... вот от этого самого "или" Лекс, всегда считавший себя разумным и рассудительным, окончательно потерял контроль над собой. Пропихнул свободную руку под спину соседу, вынудил отлипнуть от стены, прижал к себе, все еще упираясь второй рукой в стену где-то рядом с его лицом. И прижался губами над воротом футболки, поверх которой на парнишке была темная джинсовка. Жадность, с которой он втянул ноздрями запах чужого, чистого тела, смутила, но Лекс запретил себе думать о чем либо, кроме тех тактильных ощущений, которые окончательно захватили воображение. Он прикоснулся губами за ухом парня, задел носом нежную мочку. Как-то не к месту вспомнилось, что у Виталика как раз в этом ухе болталось несколько сережек, которые Лекс после жаркого секса особенно любил перебирать губами. Но и это воспоминание не смогло вывести его из того транса, в который он погружался все глубже и глубже. Парень, которого он так невинно ласкал, не шевелился, не пытался оттолкнуть, но и не вцепился в Лекса в ответ. Просто стоял и не двигался, даже дышал, похоже, через раз. Но Лексу отчаянно хотелось получить хотя бы какую-то ответную реакцию.

— Если не нравится, только скажи...

— Мне... — начал парнишка тихо и хрипло, и тут... врубился свет.

Лекс чертыхнулся и отскочил от парня. Странная реакция. Он не был смущен, и уж тем более не хотел останавливаться на достигнутом, но, видимо, сработал рефлекс. На него от противоположной стены смотрели широко раскрытые серые глаза. Такие притягательные, такие... трогательно-нежные. Господи, да что с ним такое?! Откуда это щемящее чувство и с какой стати именно к этому парню, которого он совсем не знает? И тут, в довершении ко всему, из встроенного в панель с кнопками динамика раздался прокуренный голос тетки-лифтерши. Лекс дважды рявкнул на нее, не глядя на соседа. И лифт, вздрогнув, медленно тронулся. Через несколько секунд снова остановился, и двери раскрылись на восьмом этаже. Сосед вывалился из лифта вслед за Лексом. Тот насмешливо фыркнул, встретившись с ним взглядом, тот быстро пролепетал:

— Лучше я теперь пешком.

— Да уж, — поддержал его Лекс и, запретив себе анализировать свои действия, отобрал у парня одну из его баклажек. Тот послушно разжал пальцы. Робко улыбнулся и потопал по лестнице вверх.

Лекс пошел за ним, лихорадочно соображая, можно ли напроситься в гости прямо сейчас или есть смысл дать парню время, чтобы прийти в себя после произошедшего. Да и сам Лекс сейчас был не в лучшей форме. Слишком быстро все произошло, слишком спонтанно. И все же, надо было что-то сказать, он ощущал настойчивую потребность, поэтому не придумал ничего лучше откровенно дебильной шутки. Они как раз пересекали лестничную площадку между этажами, на которой в первый раз и столкнулись, когда Лекс спросил соседа в спину:

— У тебя, случайно, брата-близнеца нет?

Парень затормозил на первой ступеньке лестницы, повернулся и с улыбкой сказал:

— Ден.

Лекс быстро сориентировался и протянул ему свободную руку:

— Лекс, — и тоже улыбнулся.

— Да, нет, — парень поначалу растерялся, но быстро нашелся, и улыбка стала чуть шире. Такая притягательная. Можно было бы с легкостью соблазниться и стереть ее поцелуем, но... — Я — Димка, — парнишка пожал протянутую руку и, не отпуская, сказал: — А брат Ден.

Лекс моргнул и понял, что чего-то не понимает в этой жизни. Какой, к чертям собачим, брат? А сосед прервал слегка затянувшееся рукопожатие, снова развернулся и пошел вверх по лестнице. Все еще недоумевающий Лекс послушно потопал за ним. Парень достал из кармана джинсовки ключи и загремел ими, вставив в замок, как дверь распахнулась перед ним, и на пороге появилось его зеркально отражение, только с пшеничными прядками в пепельно-русой челке и светло-серых боксерах.

— Ну и зачем ты помчался в магазин? Я бы и из фильтра попил! — Наехал близнец на смущенно улыбающегося брата.

— Да мне не трудно, — пробормотал тот.

Но тут его брат заметил Лекса.

— О! Привет. Так вы знакомы, ты поэтому тогда про надписи на стенах заговорил?

— Какие надписи? — Изумленно обернулся к Лексу второй близнец.

— Думаю, брат тебя сам просветит, — быстро проговорил Лекс, всунул Димке в руки баклажку с водой и ретировался, бросив на прощание: — Счастливо.

— Ага. Еще увидимся, — полетел в спину ответ.

По голосу близнецов не получилось бы различить, но по тону Лекс легко определил, что сказал это Ден, а не скромный и, похоже, совершенно невинный Димка. Вот, черт! Надо же было так вляпаться! Их действительно оказалось двое. И теперь стало совершенно неясно, кто ему понравился больше. К кому его тянет так, что совершаются все эти нелепые глупости, вроде приставаний на лестничной площадке и в лифте. Так, минуточку, оба раза с ним был Димка, но это именно Ден тогда открыто признался, что сам не прочь замутить с парнем. А что тогда об этом думает его близнец? Он, конечно, не оттолкнул Лекса, когда тот к нему сегодня полез. Но, возможно, был слишком обескуражен или, что еще вероятнее, парень страдал клаустрофобией, поэтому был слишком погружен в себя, чтобы начать всерьез сопротивляться. И, если это так, то... Лекс почувствовал себя последним поддонком. Мальчишка явно скромный и застенчивый, слова сказать постороннему человеку боится, а тут он со своими голубыми нежностями. Блядь! Ну откуда же эти двое на его голову свалились? Не жили они тут раньше, это определенно. Он хорошо помнил, что пару лет назад в этой квартире жила одинокая старушка. Типичный божий одуванчик. И вся беда в том, что он уже настроился на новый роман. К соседу его влекло, хоть и виделись они всего-то три раза. Точнее, два раза с одним соседом, один с другим. И это было основой проблемой. Хотя, стоп. Было еще кое-что. Если один брат гей, то как к этому относится второй? И тут в голову полезли мысли о так называемом твинцесте. На досуге Лекс почитывал нескольких сетевых авторов, пишущих в известных в определенных кругах жанрах — "яой" и "слеш". Так вот, ему уже пару раз попадались весьма забористые рассказики про отношения между близнецами. Раньше таких знакомых у него не было, поэтому он всегда полагал, что такое может материализоваться только в больном воображении юных авторш из слеш-тусовки, но теперь всерьез задумался о том, могут ли быть у Дена с Димкой такие отношения? Интуиция отчаянно семафорила, что могут. И тут же откуда-то, совершенно неуместно, всплыла глупейшая ревность. Разбираться, кого к кому ревнует, было бы последним делом. Поэтому Лекс встряхнулся и полез в карман пиджака за сигаретами. Мысли все еще вертелись вокруг соседских близняшек, но он волевым усилием перенаправил их в более мирное русло. Ему совершенно определенно нравился Димка. Дена он и видел-то всего один раз и успел переброситься всего-то парой фраз. А вот флюиды, излучаемые более скромным близнецом, до сих пор заставляли что-то сладко поджиматься внутри при воспоминании о запахе чужой кожи и ее нежности под губами. Лекс поймал себя на том, что отчаянно жалеет, что в той уютной темноте не успел поцеловать мальчишку. Почему-то стало казаться, что именно поцелуй смог бы расставить все по местам. Если бы Димка ответил, то все вопросы бы отпали. Но теперь-то что со всем этим делать?

Димка сам понимал, что слишком зажат и взвинчен, чтобы столь нетипичное для него поведение осталось незамеченным. Они с Деном, закрыв входную дверь, переместились на кухню. Димка, чтобы хоть чем-то занять руки, залил в чайник принесенную с собой воду и начал возиться с организацией легкого завтрака. Ничего серьезного он приготовить не успел. Думал, что брат проспит еще хотя бы часа два, и уж точно никак не закладывал время, отнятое злосчастным лифтом и... соседом. При мысли о последнем, щеки опалил знакомый жар. Димка всегда легко краснел. Поэтому, в раннем детстве, если они с братом что-то натворили и не признавались, мама сразу же начинала спрашивать именно его, Димку. Тогда он послушно повторял за братом, что нет, это не они, но так пунцовел от смущения, что мама только смеялась и тут же принималась ругать их с удвоенной силой. И когда их, наконец, оставляли в покое, Димка непременно порывался извиниться перед Деном за то, что выдал их. Но тот только обнимал его крепко-крепко. И ничего не говорил, не обвинял, не злился. От воспоминаний в груди стало тепло. Димка тяжело вздохнул и поставил перед устроившимся за кухонным столом Деном тарелку с тонко нарезанным сыром, колбасой, помидорами и огурцами. Хлеб был нарезан на кусочки равной толщены еще в магазине, так что было достаточно вынуть из пакета, и можно было начинать сооружение многослойных бутеров. Но почему-то никто из них так и не приступил к этому весьма увлекательному занятию. Димка еще слазил в холодильник, чтобы выставить на стол кетчуп и майонез, а потом подтащил поближе свободную табуретку и сел за стол слева от брата.

— Откуда ты его знаешь?

— Выносил мусор, а он курил на лестничной клетке.

— И?

Димка в ответ на вопросительный тон брата, потеребил пальцами нижнюю губу. Дурацкая привычка. Мать столько сил потратила, чтобы отучить его, но все без толку.

— Я... я, кажется, влюбился.

Кто бы знал, сколько мужества потребовалось Димке, чтобы сказать это. Чтобы признаться брату в своем падении.

— В него, да? — отрывисто вопросил Ден, впившись в Димкино лицо ищущим взглядом.

Младший брат смотрел в стол прямо перед собой, его щеки все еще пылали, а губы казались слишком бледными на их фоне. Дену невыносимо хотелось прикоснуться к нему. Смять в пальцах ткань белой футболки, а лучше вообще стянуть ее с Димки через голову и... целовать, оставляя на шее и плечах засосы, царапать нежную кожу на внутренней стороне бедер, ласкать настойчиво и сильно, чтобы вспомнил, все-все вспомнил и... умолял. Умолял не останавливаться, кричал и хрипел от удовольствия и... боли, которая быстро пройдет, на что Ден отчаянно надеялся. В отличие от Димки, который, как сам признался, даже помыслить не мог, что будет с кем-то другим, он никогда не был ангелом. На это у него были свои причины. Поэтому успел повстречаться и с девчонками, и с парнями. С одним из последних расстался буквально только что. Сразу же, как только брат предложил переехать к нему. Потому что до самого последнего момента, с тех пор, как они выросли и, наконец, отвоевали себе право хотя бы изредка видеться на нейтральной территории, боялся, что прошлое осталось в прошлом, и Димка больше не захочет, больше не подпустит, больше не поцелует и вообще, они ведь успели зайти чуть дальше поцелуев, пока... В ту пору им было по двенадцать лет, сейчас по девятнадцать, но вспоминать о случившемся тогда до сих пор было больно.

— Да. Но... тебя я тоже люблю. Ты ближе, роднее, я... но он... он притягивает...

— Согласен, — голос Дена резко сел, — я с ним в лифте встретился, когда только приехал, он сказал, что думал, будто теперь на каждой стене маркером будет написано что-нибудь вроде "пидор" и стрелочка в направлении его квартиры. Ну, я ему и сказал, что сам по мальчикам не прочь...

Димка резко вскинул голову и впился в лицо брата пристальным взглядом.

— Так значит это он тебя... — хрипло начал он, а потом зажмурился, с силой переплел пальцы и на одном дыхании, все так же не открывая глаз, рассказал брату об обстоятельствах своего знакомства с Лексом и о том, что произошло между ними в лифте.

— Это ничего не значит. Он думал, что все три раза разговаривал с одним и тем же человеком. — Быстро проговорил Ден, когда Димка выдохся. А потом запнулся, помолчал и выпалил: — Я уступлю. Я так люблю тебя, что хочу, чтобы ты был счастлив. — Он сам не ожидал от себя подобных слов. В любой другой момент они показались бы ему излишне пафосными, ненастоящими, словно слизанными из какой-нибудь голливудской мелодрамы, но конкретно в этот момент ничего другого ему просто в голову не пришло. И он сказал, как чувствовал. Пусть и пафосно, зато искренне, из самого сердца.