Семья

Зажмурился на секунду, потому что лишатся друга, это даже больнее, чем терять любовь. По крайней мере, в тот момент ему казалось, что в стократ больнее. Наверное, потому что он еще не любил. И не планировал маяться этой любовной дурью еще какое-то время. У него поступление в универ на носу. Ну а там, как поступит, можно будет и подыскать кого. В любом случае, он к тому времени уже будет куда свободнее себя чувствовать и, наверное, как-то свыкнется с такой странной и в чем-то даже неприятной штукой, как ориентация. А вот дружба... она тоже, как оказывается, бывает, что подходит к концу. Вот как у них со Славкой получилось. И кто в этом виноват? Да никто. Ведь Костик трезво понимал, что нормальным парням будет противно водиться с таким, как он. Поэтому не пытался хвататься за соломинку. Не стал переубеждать или как-то оправдываться перед Славкой. Просто кивнул после очередной затянувшейся паузы, и попытался сползти с лавочки, но снова был схвачен за шкирку и возвращен на место.

— И куда это ты ласты навострил? Мы еще не закончили!

— Да мне больше нечего тебе сказать! — взвился Костик, которому и так весь этот разговор дался нелегко.

— Ну тогда закрой варежку и слушай, — с ненавистью прошипел в его сторону Славка. А потом еще раз сплюнул, смачно харкнув в сторону, и заговорил куда спокойнее. По-взрослому так заговорил. Взвешенно и обстоятельно. Костик даже удивился. Кто бы мог предположить, что такой, как Славка так может. — В общем так, если еще не передумал работать со мной, то я не передумаю, ясно? Ты меня как напарник по всем статьям устраиваешь. Что же касается того, что я мог подумать, будто ты на меня... ну, заглядываешься... — последнее слово далось Славке все же с некоторым трудом, — то я так не думаю, понял? — Пэтэушник бросил на ошеломленного школьника взгляд исподлобья и резко тряхнул головой, словно утверждая свою правоту даже в неосознанных жестах. — Ну и если уж на то пошло... то есть, я хочу сказать...

— Если начну с кем-то встречаться, стерпишь? — сам не понимая, зачем спрашивает, выдал Костик.

— Урою любую гниду, которая тебя помотросит и бросит.

— Да я сам кого хочешь за такое урою, — окончательно расхрабрился Костик. А потом они оба как-то неестественно замерли и вдруг, совершенно не сговариваясь, заржали. И Славка, как всегда делал раньше, обхватил Костика одной рукой за шею, а второй, чуть не свалив их обоих с шаткой спинки облюбованной ими лавки, взъерошил волосы парня. Неужели, после того признания, которое Костик сделал в мастерской, у них могло все остаться как прежде? Чудо или жизнь? Сказка или быль? А, может, по чуть-чуть и того и другого?

— А пойдем у меня поужинаем? Мама борщ обещала.

— Борщ? А я думал в приличных семьях суп обычно на обед ну... — Славка слегка замялся, — и все такое.

— Не ссы, прорвемся! У меня мама знаешь как готовит? Ух! А борщ — это ее фирменное блюдо. Ну и еще парочку на закуску. Но сегодня она именно его обещала. Так ты как?

— Да я всегда "за"! — Храбро отозвался Славка, но проницательный не по годам Костик быстро смекнул, что друга несколько обескуражило его приглашение. Он и сам как-то не подумал кого и куда приглашает. Как правильно подметил Славик Смирновы, действительно, были из так называемых "приличных семей" их района. В отличие от самого Вячеслава.

Когда они шли к дому Кости, до которого было, в сущности, недалеко, Славка все думал: куда я иду? А Костик, соответственно: кого я веду в дом, к маме? И все же конечная цель была достигнута. Старенький, видавший виды лифт с въевшимся в углы и пол запахом мочи, вознес их на восьмой этаж: предпоследний, почти под солнцем, но вся беда, что только почти, — как глупо пошутил изрядно смущенный происходящим Костик. Славка послушно поржал над откровенно несмешной шуткой, и первым вывалился из лифта на лестничную площадку. Тут же растерялся, так как понятие не имел в какой из четырех квартир живет его приятель. Но почти не был удивлен, когда оказалось, что обиталище Смирновых находиться за самой презентабельной на вид дверью. К мысли, что Костик ему неровня и, быть может, как только закончит школу и поступит в этот свой институт, вообще перестает здороваться за руку с такой шпаной, как он, Славке еще предстояло привыкнуть.

Наталья Кирилловна встретила их с тревожным любопытством. Но за стол усадила, хотя внешний вид обоих мальчишек вызвал в ней неодобрение, которое она, пусть и ненавязчиво, но продемонстрировала. Спецодежда, которая не раз использовалась по прямому назначению — не лучший наряд для похода в гости. Но Славка, чувствуя исходящую от женщины скрытую неприязнь, нацепил на себя самый непроницаемый вид, на который только был способен. А Костик засуетился. Ему и без того было неудобно перед мамой за ориентацию — о том, что все ей рассказал, отец признался сыну еще утром, не подозревая, что тот и сам все прекрасно слышал, потому что не спал, — и вот теперь снова здорово: притащил домой такой подарочек, как Славка. И тут Костику от самой этой мысли стало так стыдно за себя, что у него не только все лицо пятнами пошло, но даже уши покраснели.

— Костя, ты чего? — заволновалась Наташа, — заболел? Может быть, температура? — И попыталась пощупать у сына лоб, но тот отвернулся и ускользнул от ее ладони. А потом так на мать глянул, что та сама непроизвольно отдернула руку: совсем взрослый стал. Но какой бы матерью она была, если б не наградила сына в ответ укоризненным взглядом ревнивого Бемби. Какой матери понравится, когда сын так быстро взрослеет? Да даже если медленно, для любой матери все равно быстро, просто мгновенно. А ведь еще совсем недавно под стол пешком ходил и к мамочке прибегал по каждому пустячному поводу — слезы лить и жаловаться на детские обиды. И куда все делось? Куда пропало? Повзрослел? Рано еще! Рано я сказала. Поэтому цыц, сиди и не высовывайся, сыночек.

Наташа типично материнским жестом укоризненно поджала губы, проигнорировала заинтересованный взгляд Славки, который наблюдал всю эту мизансцену с противоположной стороны стола, и принялась разливать обещанный Костиком борщ по тарелкам. Аромат из кастрюли шел такой, что у Славки, который в принципе был неприручен к нормальной домашней пище, прямо слюньки потекли. Уже ради этого сногсшибательного запаха, стоило самому набиться к Костику в гости. А ведь он даже не напрашивался. Вроде бы само обломилось, но... стоило мальчишкам взяться за ложки, как Наташа начала второй раунд.

— Слава, а с кем ты живешь? С родителями? А кто они? В какой школе учишься? — спросила она, словно между прочим, при этом не прекращая делать вид, что все еще зачем-то хлопочет у плиты: что-то протирала и чистила. Зачем? Неужели было нельзя заняться этим позже, когда странный гость покинет их дом? Неужели было нельзя оставить мальчишек наедине? Но тут Наташу тоже можно было понять, раз даже у самого Кости проскочило, что кто-то из его вполне гетеросексуальных приятелей может теперь как-то не так истолковать его чисто дружеское к ним отношение, не стоит удивляться, что и у его матери возникли странные мысли, стоило сыну притащить к ним в гости какого-то парня.

— Мам! — Костик попытался призвать мать к порядку, но кто бы его слушать стал? Мальчишка, школьник, сын. Точнее, сынишка. Оступился. Друга не из той среды завел. С кем не бывает? Надо отваживать. Надо вмешиваться в личные отношения двух ребят. Если дружить, то только с мальчиками из приличных семей, таких же, как у них, у Смирновых. Если встречаться, так тем более! Зачем всякую заразу в дом волочь? Разве мать не права? Разве она сыну плохое посоветует?

Но прежде, чем Наташа успела как-то среагировать на обвинительную интонацию сына, от тихого оцепенения очнулся Славик, который был птицей гордой, которая, увы, умела летать и без придания специального ускорения посредствам пинка.

— Отец у меня, значит, алкаш, — ледяным тоном припечатал старший парень, утерев губы ладонью после каких-то пары ложек вкуснейшего домашнего борща, которого он никогда в жизни раньше не пробовал. — Мать шалава. Не в переносном смысле. В прямом. Только не по жизненной необходимости, а так сказать для души. Ну нравится ей... Оставила меня на батяню, а сама по хахалям мотается. Так что живем вдвоем. Я ему деньги на выпивку в наших пэтэушных мастерских зарабатываю. Сварщиком батрачу на пару с вашим сыном. Там и познакомились, когда он к нам в кружок юного сварщика повадился таскаться. Чем-то вы ему с вашими обещаниями светлого будущего не угодили. Интересно было бы узнать чем? А вообще, спасибо за угощение, накушался. — И он гордо встал со своего места. И тут же от неожиданности плюхнулся назад, так как неожиданно вскочил Костик и со всей силы саданул ладонями по столешнице. Задребезжала посуда, на скатерти разлился суп.

— Хватит, — голос школьника дрожал, глаза блестели, что придавало Костику слегка безумный вид, но ни мать, ни друг не посмели вставить слово, — Это низко, мам. Чтобы ты не думала о Славке и обо мне, просто низко. Тебя извиняет только то, что ты... — он запнулся.

— Что я что?! — почти истерично выкрикнула оскорбленная в лучших чувствах мамаша.

— Девочка, — неожиданно и для нее, и для Славки, выдал Костя. — А мы пойдем. Но, раз уж тебя это так волнует, что ты до низости опустилась, то мы с ним просто друзья. Просто друзья, ясно? И я ему тоже про себя сказал, как и папе. И он не послал меня на три стороны, чтоб ты знала! И про то, что таких, как я, лечить надо, даже не заикнулся, — выкрикнул Костя из последних сил и окончательно выдохся. Беспомощно плюхнулся обратно на табуретку и обмяк, словно из него выпустили весь воздух.

И тут Наташа поняла, что если не покается, может окончательно решится доверия сына. И так теперь уже было ясно, что тот слышал их с Егором вчерашний разговор. А теперь еще и этот Славка, которого она по глупости своей женской приняла совсем не за того, кем тот был для ее сына на самом деле. Извиняться всегда непросто. И детям, и взрослым. Нужно иметь определенное мужество, чтобы суметь вслух признаться, что был не прав, что ошибался и осознал свою ошибку. Наташа собралась с мыслями и сказала:

— Слава, ты прости меня, пожалуйста. И приходи к нам еще, хорошо? Я рада, что у моего сына есть такой друг, — возможно, голос ее не всегда звучал искренне, но она честно постаралась спрятать все те негативные чувства, которые были у нее на душе. Поэтому не стала затягивать извинения, и глупо как-то, и унизительно. Перед каким-то шпаненком извиняться. Так что женщина слабо улыбнулась, — Вы стол сами протрите, хорошо? — и вышла из кухни, оставив пришибленных мальчишек наедине.

— Хорошая у тебя мама, — выдал Славка и сам не заметил, как чисто по инерции снова взялся за ложку, наблюдая за тем, как костик вытирает пролитый им же самим суп, — правильная. Я в детстве настоящую маму такой себе и представлял... — на этой фразе он поспешил заткнуться, так как понял, как глупо это все прозвучало. Как... несерьезно, что ли? Серьезные пацаны такого себе не позволяют. Вот еще, душу обнажать! Но ведь Костян друган, можно даже сказать, самый лучший. Так почему бы и не сказать, если душа просит?

— Ага, — тихо отозвался на это Костя, снова севший на свое место, — Она такая. Правильная. Вчера отцу сказала, что меня надо врачу показаться, но потом все же приняла... он смог ее убедить.

— А как таких хоть лечат-то? — уплетая за обе щеки борщ, рискнул поинтересоваться Славик, у которого, вдруг, не иначе, как от нервов, разыгралось любопытство.

— А хрен их знает, — отмахнулся Костя, — я бы все равно лечиться не пошел. Ну не чувствую я, что ненормальный, понимаешь? — выдал он на неожиданном надрыве и в отчаянии принялся бить себе в грудь кулаком, — не чувствую!

— А на парней все равно заглядываешься, — прокомментировал Славик, у которого тоже нервы были уже ни к черту.

— Ну и что? Что?! Кому от этого плохо? Тебе, что ли? Или еще кому?

— Ну родителям твоим, наверное, не особо хорошо.

— А что, было бы лучше, если бы я завел себе какую-нибудь девицу, трахался бы с ней, представляя на ее месте всяких там мужиков, а потом бы родил двоих или троих, и всю жизнь мучил бы и жену, которую так и не смог бы полюбить, и детей, которые были бы вынуждены смотреть на то, как мама с папой как соседи живут?

— Не знаю, — ответил Славка, тоже непроизвольно повысив голос, — как было бы лучше! Но раз уж ты у нас такой весь из себя честный и кому мог уже обо всем растрепал, я тебе поддержу, как и обещал. Ну и... родаки, наверное, тоже поддержат. Твой папаня, похоже, серьезный мужик. А мама... ну, вменяемая, что ли? Так что... — он как-то неловко замялся.

— Прорвемся? — с улыбкой, полной надежды, дополнил фразу Костя.

— А куда деваться?

Прежде чем уйти, сытым и обогретый, как бездомный котенок, Славка, рискнул сунуться в зал к Наталье, которая с отрешенным видом смотрела по большому плазменному телевизору то ли мелодрамы, то ли детектив. Не зная, как начать, Славка непроизвольно кашлянул. Женщина повернул голову к стоящему в дверях пэтэушнику.

— Вы простите меня, теть Наташ, я ведь... ну не со зла, что ли... — выдавил из себя парень, который решил извиниться в самый последний момент. Хотя никто его, вроде бы, не просил. Но в этом ожесточенном мальчишке неожиданно проснулась совесть. Наверное, они с Костей именно поэтому когда-то и смогли сдружиться. Славка изначально был неплохим человеком, хоть и вырос в весьма своеобразной семье. Был в нем некий внутренний стержень: упрошенная, но мораль, дворовые, но все же принципы. И Костик это в нем каким-то внутренним чутьем ощутил и принял. Вот и вся история.

Наташа улыбнулась, когда смысл слов смущенного парня, наконец, дошел до нее.

— Ты хороший мальчик, Слава. Спасибо. Ты уж присматривай там за ним, хорошо?

Славка сам не заметил, как смущенно улыбнулся в ответ.

— Конечно, присмотрю! — клятвенно пообещал он и, попрощавшись с Костиком, выскочил за дверь.

Его переполняли чувства. Он никогда не ощущал себя кем-то настолько великим и значимым. Таким живым и настоящим. Его оценили. Его приняли. Значит, он на самом деле далеко не тот ушлепок, каким его многие считают. Значит, он тоже человек, вот даже как. Знал бы Костя, в каком состоянии его покинул друг, возможно, сообразил бы, что Славку в таком настроении на вольные хлеба отпускать нельзя. Но Костя был слишком занят собственными переживаниями, которые в тот момент в основном свелись к теплой и искренней благодарности к матери. Он пришел к ней в зал, сел рядом на диван, а потом и вовсе положил голову ей на колени. Как маленький мальчик. Наташа все еще улыбалась. Фильм, что шел перед глазами, давно уже ее не интересовал. Сын остался ее сыном, ее маленьким мальчиком. Как же хорошо. Пусть и в чем-то неправильный, но родной. Теплый. Любимый мальчик. А Славка тем временем отправился на подвиги. Ему так отчаянно хотелось сделать что-нибудь хорошее, что все закончилось дракой, разнимать которую пришлось подвыпившему Егору, возвращающемуся от Михалыча. Вот уж точно никто из них тогда не думал, не гадал, к чему все это приведет.