И жребий пал на другую девчонку, которая тоже что-то читала, пока Костя и Олеська вдвоем возились на кухне. Разумеется, по сравнению с двумя предыдущими разами, сегодня чай был доставлен в зал просто в рекордный срок. Кто бы сомневался.

— Все разлили? — ревностно следя за миграцией наполненных чайных кружек по комнате, уточнил Костя. Вид у него при этом был обнадеживающе нетерпеливый. — Теперь твоя очередь, — обратился он к Валерке, пристально посмотрев ему в глаза, и зачем-то напомнил. — Ты сам вызвался.

— Я и не отказываюсь, — беззлобно бросил тот.

Как стоящий достал из заднего кармана джинсов небольшую записную книжку, раскрыл где-то на середине, прокашлялся, нагнетая драматизм, и начал читать. Специально, между прочим, четыре дня репетировал.

— Любовь, как парусник, безлика

в морской дали.

Вкус кардамона, базилика

в моей любви.

И сахар в дегте растворенный —

и смех, и грех.

Но богохульством окрыленный,

лечу на брег,

Чтоб с пеной белой и волнами

поймать прилив.

Любовь, взметнувшись с парусами

изменит лик.

Переплетутся с небесами

шум вол и хрип,

И стон, и всхлип... Под облаками

разверзся вмиг

Мир, отвергающий смиренье, -

ни рай, ни ад.

Мы полюбили. Мы в паденье,

и нет пути назад.

Он закончил. Повисла неловкая пауза. Первой очухалась Олеська.

— Ничего себе. Не думала, что ты на что-то способен.

Да, весьма сомнительный комплемент, но Валерку в этот момент её мнение совсем не колышило. Его интересовал Костя. Он смотрел все это время только на него, лишь изредка опуская взгляд на страницы блокнота у себя в руках. Взгляд парня ничего не выражал, и это раздражало. Нет, пожалуй, даже злило. Но он взял себя в руки и просто смотрел. Молча, но тяжело, можно даже сказать исподлобья. А девчонки бурно обсуждали незамысловатый, полный банальщины стих. Что-то советовали, на что-то предлагали обратить больше внимания. Поздравляли, что-то щебеча о том, что начало положено. Валерка не слушал. Ему было неинтересно. Он ждал развития событий. Но его не было. Напротив. Все словно застопорилось в одной точке. Снова какая-то девочка читала рассказ о любви, кажется, на этот раз счастливой. Снова Костя, опустив глаза в пол, слушай её из своего угла, давал советы, участвовал в последующей дискуссии. А Валерка маялся, не зная куда, точнее к кому, себя приткнуть. Хотелось к Косте. Он даже почти решился пересесть к нему с дивана на пол, но неожиданно сразу несколько девчонок вспомнили о времени, и все засобирались домой.

Они шумной толпой обувались в маленькой прихожей. Валерка вместе с Костей исправно помогал девчонкам одеваться. Уходить не хотелось. Но было нужно. Похоже, прошлый раз был последним, сегодня своими неуместными стихами он лишь продлил агонию. Обидно, черт возьми! Ведь столько сил положил. Но ладно. Жизнь на этом не кончается. Так что пару недель похандрит, а потом, развеявшись, забудет. Это была его излюбленная тактика. Очень помогала от сердечных травм. Лучшее лекарство не избегать их, а просто не давать им ни малейшего шанса добраться до сердца. Все как с гуся вода, так любила говорить мама, подхватив фразочку еще в своем босоногом детстве от бабушки.

Он собирался выйти вслед за Олеськой. Даже обулся, уже ни на что не надеясь. Но Костя вдруг придержал его за локоть. Валерка от удивления слишком резко обернулся. Челка растрепалась.

— Останешься? — такой простой вопрос.

Конечно, да. Но вместо этого другое. Словно в одолжение, так, чтобы все еще мнущиеся на пороге девчонки, слышали.

— Ну, если я тебе нужен.

— Да, — совершенно спокойно подтвердил Костя, разжав пальцы на его руке. — Нужна твоя помощь.

— Тогда вы там без меня, — кивнув девчонкам, обронил Валерка, и за ними всеми, наконец, захлопнулась дверь.

Целоваться в прихожей оказалось не хуже, чем в кухне. Так же горячо и сладко. Горячие губы на губах и привкус травяного чая будоражили, посылая во все самые отдаленные уголки души волны облегчения. Кажется, не зря оно все было. Не зря. Вот оно счастье, как в песне из мультика про летающий корабль и любовь.

— Мы когда-нибудь сделаем это в постели, или сегодня у нас в меню коридор? — задыхаясь, съязвил Валерка.

Костя оценил шутку и улыбнулся, преданно заглядывая ему в глаза.

— У тебя отвратительные стихи, но ради такого случая... — он мимолетно прижался влажными губами к его щеке и прошептал на ухо, — спальня — вторая дверь налево перед кухней.

— Отлично! Вперед и в бой.

— Не промахнись, ковбой.

Первая ночь

— И к чему была вся эта чушь про любовь? — лениво водя ладонью по обнаженной Валеркиной груди, полюбопытствовал Костик.

Голос у него звучал спокойно, почти ровно, но в самих интонациях слышалось полное, можно даже сказать, абсолютное удовлетворение. Ему было хорошо. Скрывать очевидное он не собирался.

— Так принято, — вздохнув, ответил Валерка, помолчав.

Обычно после бурного секса ему совсем не хотелось разговаривать. Но между ним и Костей все еще осталось так много недосказанного, не озвученного, что упускать пусть маленькую, но возможность, хотя бы частично это дело наверстать, было бы совсем глупо. К тому же, просто разговаривать с ним тоже было весьма интересно. Небольшие дружеские пикировки не только оттачивали остроумие, но и поднимали настроение, походя на маленькую, понятную лишь двоим, игру. Так почему бы не поиграть?

— Что именно?

— Говорить о любви, — он перехватил его руку и несильно сжал, оставив лежать неподвижно в области живота. — Когда хочешь не просто трахаться раз в неделю, а встречаться.

— То есть, — Костя прижался губами к его плечу, и Валера кожей почувствовал его улыбку, — трахаться еще больше?

— Не без того, — невольно хмыкнув, подтвердил его опасения Валерка и перевел тему. Ему внезапно захотелось честной игры, по крайней мере, от себя самого. — Ладно. Я знаю, что стихи дерьмо. За шоколадку много не насочиняют.

— То есть, — Костя даже приподнялся на локте, чтобы на него посмотреть, — ты еще и не сам их писал?

— А ты думал, я такой гениальный? Лестно, лестно.

— О, да. Польсти мужику, и полдела в кармане.

— Точнее в штанах.

— Не без того. И что?

— Я не только со стихами. То есть, со стихами, но не только теми, что за шоколадку.

— И что бы это значило?

— Сейчас вернусь.

Валерка героически заставил себя выбраться из кровати. Сумку свою он так и бросил в прихожей. Вернулся с пакетом, включив по дороге свет, с гордостью протянул принесенное Косте и снова забрался к нему под одеяло.

— Хм... — хозяин квартиры обозревал презент. — Бродский, Гумилев и Блок — интересный выбор.

— Обложки понравились, — беззастенчиво соврал Валерка, забыв о честности.

— Не завирайся, — прищурившись и все еще разглядывая три книги у себя в руках, бросил на это Костя.

— Ладно, — без боя сдался Валерка, — Бродский, потому что запаренный, умный, сложный, но оторваться невозможно. Я все метался между ним и Мандельштамом, но у того мне еще в школе не нравилось имя — Осип звучит как-то неприятно. Гумилева сам люблю. Правда, давно не читал. Но стихи у него, что надо: и про зверей, и про охоту и про настоящее мужество, приключения.

— А Блок почему? — видя, как он притух, уточнил Костя светским тоном.

Было непонятно. То ли подарок ему совсем не понравился, то ли наоборот, но все испортил сам Валерка, когда начал рассуждать о вещах, в которых не бельмеса. Но продолжать пришлось.

— Люблю его цикл про Русь. Для меня в старших классах открытием стало, что фраза "Вперед и в бой, покой нам только снится..." — это его.

— Да. Я тоже люблю его стихи.

— А остальных?

— Уважаю. Хотя у Гумилева попадаются интересные вещи, а вот от Бродского я далек.

— То есть я зря старался?

— Нет, — Костя вдруг хитро улыбнулся, отложил книги, склонился к его лицу. — Но так недолго, и ты мне за секс платить начнешь. Всегда поначалу подарки, а потом становится лень извращаться.

— И откуда же мы это знаем? Я же, вроде, у тебя только второй.

— Я много читаю.

— По личному опыту могу официально заявить, то, что пишут в рассказах все эти авторы, сплошная профанация.

— Да ты что? И откуда такой вывод?

— Да хотя бы вспомнить твое "Богохульство".

— И к чему бы нам его вспоминать?

— Ты там так все извратил.

— Да ладно. Уже сто лет хотел об этом написать.

— Так уж и сто?

— Ладно. Год уже как. Батюшка этот со мной случился на прошлую Пасху. Бабушка уже тогда была плоха, но, когда кто-нибудь был рядом, соображала, более ли менее. Меня и отрядили с ней в церковь, она так туда рвалась, что мать сжалилась. Но сама не пошла. Меня послала. Я и полюбопытствовал на свою голову.

— А отомстил только сейчас? За счет меня?

— Да нет же! — раздраженно бросил Костя. И принялся объяснять по новой. — Я просто все не мог придумать, как бы мой герой мог отомстить Богу, хотя концепция рассказа ела мне мозг с прошлой весны, а тут ты, и я сам. Не знаю, как получилось. Вырвалось само собой. А потом все один к одному сложилось. Кстати, эта квартира как раз бабушкина. Мама её к себе забрала. В мою комнату заселила. А меня сюда спровадила.

— О! Тогда это все объясняет... — рассеянно поглаживая его по бедру, протянул Валерка, улыбаясь. — Но все равно непонятно, почему этот ваш клуб собирается именно у тебя? Где ты вообще со всеми этими девчонками познакомился?

— В литературном клубе, — во взгляде Кости появилась снисходительность. Но Валерка не обиделся. Было банально лень обижаться. — Мы все занимались при местном доме детского творчества, но потом наш руководитель что-то не поделил с заведующей, и нас погнали взашей. Руководитель, понятное дело, в позу. Как же так, его великого и заслуженного столь нефигурально послали. А я плюнул и предложил девчонкам временно встречаться у меня. Но у нас в стране...

— Все временное. Это уже навсегда.

— Не все. К чувствам такое не всегда применимо.

— Не всегда, — нехотя согласился Валерка и спросил. — Почему ты выбрал меня?

— А у меня, думаешь, был такой большой выбор?

— И рассказ этот твой странный. Фиг бы с ней с Пасхой, но он же вроде про нас.

Костик от этого заявления прыснул, уткнулся лицом ему в грудь, хихикнул и заявил.

— Конечно, не про нас. Он просто так.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул Валерка, обнимая его. — А почему тогда ты мне дивиденды платить согласился?

— Я же тебе уже сказал, что очень надеялся, что ты снова придешь. Хотел повторить.

— Что-то я не помню, что ты такое говорил? — пробурчал Валерка удрученно.

— Говорил-говорил... — заверил его Костя и уточнил, — иносказательно.

— Ладно, положим, — сдался Валера.

— А рассказ этот, он как сплав, понимаешь? Переплел два реальных сюжета, там приукрасил, там затер шероховатости и надуманность, и — вуаля! — готовый продукт.

— Ну, ничего себе сплав, — честно высказался Валерка. Помолчал и все же решил уточнить для верности.

— Так на чем мы сойдемся?

— Думаю, на постели, — сделав вид, что всерьез задумался, отозвался Костя. Он явно шутил. — Кухня уже пройденный этап.

— Ну, скорей всего, у тебя тут все же остались неохваченные места, так что пока не попробуем, не стоит быть категоричным, — подыграл ему Валерка.

Он был немного разочарован, ожидая получить несколько другой ответ, и Костя, уловив это, покивал на предыдущую фразу и уточнил.

— То есть ты все еще хочешь со мной встречаться?

— И заниматься сексом, — без обиняков напомнил Валерка. — Так что ты об этом думаешь?

— Это хорошо, — устроившись у него на плече, отозвался Костя. — Я где-то в инете читал, что однополые пары первые пару лет держаться только на сексе.— А что? Неплохая теория. Мне нравится, — Валерка улыбался. Он был счастлив.

— Проверим?

— Для начала повторим, — целуя Костю, промурлыкал он. — Кстати, мои собственные стихи про нас были еще хуже.

— Собственные? — снова отвлекшись на разговоры, уточнил Костя. — Ты меня пугаешь.

— И себя самого тоже, — хмыкнул на это Валера.

— Прочти.

— А секс?

— Еще вся ночь впереди.

— Ладно. Слушай.

Я Бога обыграю в покер,

Купив любовь.

И спрячу под рубашкой шокер,

Возьму с собой.