Несущий разумное

Но я точно знал, что Угор не мог быть мне отцом! Откуда это ощущение? Почему я так предано стараюсь заглянуть в его глаза? Ответ прост, потому что он вожак и в своем праве. Разум кричит, что какое это право отобрать чужую добычу, это же произвол, а тело воспринимает все происходящее как само собой разумеющееся. Как правильное, привычное и верное. Мне надо было или выбросить все недоеденное или прятать лучше. Был еще вариант поделиться с вождем, но плохой вариант. Потому что если бы я сам принес меньшую часть, он бы меня сразу убил.

Удары Угора становились все менее сильными и нацеленными. Острый слух подсказал в чем дело. У вождя урчал живот. Последний раз, несильно пнув меня в колено он впился зубами в остатки грызуна. Все тело болело от побоев, но вроде ничего не сломано. Пока Угор отвлекся на поглощение пищи, отполз в сторонку, потирая ушибленные места.

— Выкормышь эльфийский, хи-хи-хи. — Противное, ехидное и унизительное хихикание за спиной.

Любое сравнение с эльфами, у орков считается самым страшным оскорблением. И тут я повел себя совсем не так, как привык в прошлой жизни.

Боль от побоев куда-то ушла, резко, как будто кто-то её выключил. Я узнал этот голос, он принадлежал Гум Лоч Буху, одному из самых мелких орков в отряде. Это он зря. Раз он мельче то и слабее, раз слабее, значит... И тут у меня сорвало "крышу". Со звериным воплем я кинулся на насмешника. Тот видимо этого не ожидал, рассчитывая на то, что после побоев от Угора, я еще долго буду слаб и не смогу представлять угрозы. Просчитался. Ярость захлестнула меня с головой. Первым же прыжком я повалил Гума на землю и начал избивать его. На удивление он не сопротивлялся, а только тихонечко повизгивал и скулил. Надо сказать правильная реакция, орки еще больше звереют от сопротивления. Точнее если сопротивляется кто-то сильный, то орки этого пугаются, а если защищаться решает слабый, они становятся буквально берсерками.

Я бил Гума и чувствовал глубочайшее удовлетворение, нет не радость, а что то более глубокое, первобытное. То, чему не мог сопротивляться. Никогда не дрался в жизни, вообще! Таким ботаником я рос. А тут. Никогда не думал, что так приятно бить того кто над тобой усмехается и унижает тебя. Каким глупцом я был, в прошлой жизни, следуя правилу "подставь вторую щеку". Наслаждение от чувства превосходства и отмщения за унижения! Это, это непередаваемо, у меня просто нет слов описать всю глубину и силу этих эмоций. Человеческая память вяло трепыхалась, пытаясь остановить избиение, крича, что так нельзя, что так не правильно, но куда там...

Ярость ушла только когда мой обидчик отключился, потеряв сознание. Бить ничего не чувствующее тело стало неинтересно. Неинтересно! Не плохо, не неправильно, а просто скучно. Кем я становлюсь?! Боги верните меня назад! Но конечно мою просьбу никто не услышал. И как только я прекратил избиение, как тут же вернулась и боль от ушибов и синяков.

С трудом поднялся на ноги и огляделся. Все кроме Угора внимательно наблюдали за мной. Те кто по сильнее смотрели с любопытством и в их взглядах читалась поддержка моего поступка. Те же кто слабее, от них исходил страх, они боялись, что я запомнил их ухмылки, запомнил и сейчас примусь за них. И надо сказать, что страхи эти были не совсем беспочвенны. Среди орков, если ты был настолько глуп, что показал как тебя радует унижение другого, то сперва удостоверься, что тот над кем ты смеешься не так силен как ты, иначе можно нарваться на крупные неприятности. Но мне сейчас было ни до кого. Собрал разбросанные из своей корзинки вещи.

Затем пришлось цыкнуть на Дут Бом Жоха, который хоть и мелкий, но слишком хитрый. Пользуясь тем, что Гум валяется без чувств, он решил порыться в его вещах. Пришлось это пресечь. И не милосердием был продиктован мой поступок. Я его побил, значит его вещи мои трофеи. Не отгони я Дута, то мой иерархический статус в отряде мог сильно упасть. Всеми это было бы воспринято как слабость. А слабость мне сейчас показывать нельзя. Почему? Потому что удары Угора не прошли для меня даром и я и правда ослаб после того как он меня избил. И стоило мне эту слабость показать. То меня быстро опустят вниз по социальной лестнице, со всеми сопутствующими этому процессу неприятностями.

Как не было мне противно, но я сам раскидал все из корзины Гума по земле, поломал его ложку и растоптал тарелку. Удовольствия мне этот поступок не принес не малейшего, просто так было надо. Показать, что я орк и веду себя как орк. О боги, а ведь может я им уже и стал. Воспоминания о полученном в результате избиения более слабого удовольствии, приятной волной пробежали по хребту.

То что произошло с момента моего пробуждения ясно показало, что человеком в этом мире мне не остаться. Не биологически конечно, но даже и морально. Оставалась только одна надежда, не превратится окончательно в чудовище и ублюдка.

Перед самым закатом отряд вновь двинулся в путь. Куда? Думаю, что никто кроме Угора это не знал. Да и никому и в голову не пришло задавать хоть какие-то вопросы. Орки вообще не любят думать, многие ошибаются, называя их тупыми или глупыми, все не так, просто им лень. Думать лень. Поэтому если кто-то решает за них думать и имеет достаточно силы, что бы это доказать, они только радуются. Есть правда нюанс, орки позволят за себя думать, только оркам и Властелину и его эмиссарам, всех остальных ни один орк даже слушать не будет, как бы силен и умен тот не был.

Угор уже не раз доказал свою удачливость в походах на соседние племена орков и когда он объявил о дальнем набеге, за ним пошли почти все воины клана. Что кстати говорит о том, что орки и правда не любят думать. Ведь в итоге получилось то, что стойбище клана осталось практически беззащитным, перед лицом нападения других кланов. Но никто об этом даже не задумывался. Жажда богатой добычи гнала наш отряд вперед. Откуда будет эта добыча, у кого орки будут её отбирать, подозреваю, что даже Угор не представлял. Он просто вел отряд на закат, в богатые земли, земли людей, дварфов и эльфов. Мне по крайней мере казалось, что весь план вождя заключался в следующем: дойти до людей и что-нибудь у них отобрать. Ну не сунется же он с пятью десятками орков в гномьи пещеры и эльфийские леса. Инстинкт самосохранения не позволит так поступить ибо это стопроцентное самоубийство.

Вообще то, если судить по кондициям орков отряда, даже если нам на пути встретится конный десяток людской пограничной стражи, то живым из этого похода никто из нас не вернется. Но видимо понимал во всем отряде эту истину один только я. И это понимание ситуации изрядно напугало. Захотелось сбежать, но оставаться одному в степи было еще страшнее. Одинокого орка тут много желающих скушать, начиная от стай волков и заканчивая гигантскими саблезубыми кошками. Так что мне ничего не оставалось как бежать вместе со всеми надеясь на удачу.

А бежать в заданном вождем темпе было не легко. И не в побоях и ушибах дело. А в том, что я был объевшийся, слишком много я затолкал в себя мяса перед сном. И от этого слабел быстрее чем остальные орки. Только не отстать, никто ведь даже не оглянется, а потом меня кто-нибудь съест, такого беззащитного и маленького в такой огромной степи! От жалости к себе, захотелось плакать. Память тела услужливо подсказала, что орки вообще очень плаксивые существа и склонны к чрезмерной жалости к себе любимому. Только вот показывать эту жалость на глазах у других орков не желательно. Страх придал дополнительных сил и хоть и безмерно усталым, но я добежал до следующей дневки вместе со всеми...

Ночные марши сменялись дневным сном, Угор все гнал и гнал отряд на закат. Дни шли за днями, а я все больше и больше привыкал к новому телу. Иногда казалось, что предыдущая жизнь, только какой-то бредовый сон и я родился орком, а человеком и не был никогда.

Да когда же эта безумная гонка закончится? Куда так спешит Угор? Зачем загоняет всех до такого состояния, что орки просто падают без сил после каждого марша. Только чудом можно объяснить то, что отряд пока по прежнему насчитывал столько же орков, сколько и по выходу из стойбища. Некоторые орки из тех кто по-сильнее уже косились в спину вождя. Тум Тум Таг, второй по силе орк отряда, даже плевался в сторон Угора, когда был уверен, что тот этого не увидит. Еще пару или тройку ночей и Угора Туп Лача, военного вождя клана М`хаби, кто-нибудь из его же отряда и прирежет во сне.

Орки очень, очень жадный народ. И готовы на многие безумства, что бы эту жадность удовлетворить. Из-за жадности и желания пограбить все и собрались в этот поход, но переход за переходом, а кругом только степь. Не видя результаты от своих трудов, а идти каждую ночь по пятьдесят километров, это тяжкий труд, орки начинали уже забывать о жажде наживы и все чаще вспоминали о природной лени.

Судя по поведению вождя, тот даже не догадывался, что его жизнь под угрозой. Иногда, когда я встречался с Угором взглядом, мне казалось, что он безумен. Даже для орка безумен, у него был взгляд одержимого. Будто он видел то, что не видят остальные и упрямо идет к свое цели. Кажется я ошибся в своем предположении, что он не ведает куда ведет отряд. Он что-то знает, что-то настолько для него важное, что что бы добраться до этого "чего-то" он отринул даже инстинкт самосохранения.

Угору повезло, когда я уже подумал, что всё и после сегодняшнего перехода его убьют, отряд вышел к полноводной реке. За этой рекой заканчивалась степь и начинался непроходимый лес. Перемена в обстановке несколько сбавила накал страстей и недовольства.

Как оказалось река для орков это большая проблема. Орки не любят воду и совершенно не умеют плавать. Красться в степи, карабкаться по отвесным стенам у них получается замечательно, а вот плавать просто никак. Рыбку с берега половить, вброд воду перейти — могут, плыть — нет. Это был не страх перед водой, это было что-то на уровне физиологии, видимо орки просто физически не способны плавать. Угор бесился топал ногами, избивал слабых, но заставить отряд зайти в реку больше чем по грудь у него не получилось. С каждой минутой вождь впадал все в большее исступление. И только восход светила, остановил его ярость. Отряд отошел от реки на сотню метров и устроился на дневку. Если завтра мы не найдем брод, то бешенство Угора выплеснется в убийства.

Подождав пока все не уснут, я тихо ступая ушел со стоянки. В этот раз меня не гнал голод, я научился добывать себе пищу прямо на бегу, то выкопаю луковицу, то поймаю мышку полевку. сейчас мной двигало иное. Я хотел найти брод, пока отряд не проснется. А еще мной двигало любопытство, а смогу ли я плавать? Будучи человеком у меня получалось очень не плохо.

Погода стояла отвратительная, с точки зрения человека. Низкие тучи застилали все небо и противно моросил дождь. Но для орка это было не неудобство, а наоборот — отличная погода. Ведь тучи скрывали свет Уораса, и глаза почти не слезились.

Не знаю какое название носит эта река, но ей бы очень подошло имя Спокойная. Широкая, до противоположенного берега около двух сотен метров, явно глубокая, она мерно несла темные воды, неторопливо и величаво, не позволяя себе водоворотов, быстрин или мелей. Она не текла прямо, но даже её повороты и те не были резкими, казалось река лениво изгибается по собственной воле, а не от того, что должна следовать рельефу. Приятное впечатление оставляла эта водная преграда.

Прошел вдоль берега против течения около километра, но не нашел и намека на брод. Дальше от стоянки уходить было боязно. И пусть я пока не видел никаких признаков разумной деятельности в округе, но и звери заслуживают того, что бы их опасаться. А вообще это странно, отряд за время своего пути прошел сотни километров, но я не видел, не то что городов, деревень и прочих поселений, но даже дымки от костра. Где цивилизация? Хотя в степи живут орки, а уж кто-кто, а они вряд ли способны эту цивилизацию построить.

Я на удивление мало знал о том мире в котором оказался. Память Трэхна мало что проясняла. Этот молодой орк всю жизнь провел в степи и не видел ничего кроме неё. А вся информация о мире вне бескрайних пространств степи была у него исключительно из сказок и приданий. А как подсказывает мой опыт, это не достаточно правдоподобная база знаний.

Что я знал? То что на западе, там где кончается степь, живут враги. Враги Властелина, а следовательно и всего орчьего рода. Самые непримиримые и страшные из них — эльфы. Но как эти эльфы выглядят, что умеют, тут провал. Знаю только, что любое сравнение с эльфом для орка тягчайшее оскорбление и что в сказках их называют извечным врагом. Косвенно можно сказать, что эльфы намного сильнее орков, в некоторых сказаниях, что слышал когда-то Трэхн, как великий подвиг воспевалось если сотня орков нападала на эльфа и побеждала. С опаской взглянул на лес, что возвышался на другом берегу. Если размен сотня на одного подвиг воспетый во времени, то каково же реальное соотношение потерь при встрече орков с перворожденными?

Второй враг дварфы, подгорные жители. Орки их почему-то называют светлыми бастардами. Почему именно так? Пока не знаю. О них информации еще меньше, почти полный ноль.

Ну и люди. На удивление орки не воспринимали людей как врагов. В смысле весь людской вид так не воспринимали, но живущих на закате все же ненавидели. Странная избирательность.

Так размышляя и раскладывая воспоминания по полочкам, я не заметил как прошел мимо стоянки отряда и поднялся вверх по течению, до очередного изгиба реки. Но и тут никакого намека на брод.

Вернулся к стоянке и попробовал поплавать. И сразу понял, почему орки не умеют держаться на воде. То ли я гораздо тяжелее чем не показалось, то ли намного слабее, как не старался но удержать новое тело на поверхности не получалось никак. Нашел на берегу завал из выкинутых на берег бревен. Если завтра найти брод не получится, то придется взять на себя инициативу и начать строить плот, а то в отряде дойдет до смертоубийства.

Поймал себя на том, что не хочу что бы отряд становился меньше хоть на одного орка. И не в сочувствии дело. И тем более не в "любви к ближнему". Я просто ощущал себя более комфортно когда вокруг было много орков. И чем больше соплеменников рядом, тем спокойнее, увереннее и храбрее орк. Получается, что не смотря на свои мягко говоря не лучшие моральные качества, орки даже более социальный вид нежели люди. Хотя тут возможно и ошибаюсь.

После безрезультатных попыток научить новое тело плаванию, навалилась усталость, до лагеря доплелся едва волоча ноги и тут же свалился без чувств, по привычке крепко обняв личную корзину.

Кто-то тихонечко прикоснулся к моему плечу. Это было так неожиданно, что я чуть не заорал во весь голос. Но тут же крепкая рука Угора, заткнула мне рот, не позволив ни единому воплю сорваться с моих губ. Не успел подумать, что вот мне и конец пришел и сейчас обезумевший вождь, перережет мне горло своим бронзовым ножом, как он меня сразу отпустил. Заметив что я широко раскрыв глаза в ужасе смотрю на него, Угор поднес палец к губам в универсальном жесте молчания. Затем так же жестом приказал подниматься.