Медикус

Тело висельника задёргалось, несколько раз открылся и закрылся рот. Медикус наблюдал с сомнением — движения напоминали движения курицы с отрубленной головой. Учёный раздвинул покойнику веко — глаз оставался мёртвым. "Издох". Дальше продолжать не имело смысла.

*

Замок располагался на вершине холма. Высокий, могучий он состоял из четырёх угловых башен возведённых вокруг центральной — самой высокой — башни. От боковых башенок отходили кирпичные стены, они выгибались полукольцом, смыкались где-то позади замка. Перед главными воротами блестело озеро вытянутой формы. Дальний конец озера — заболоченный, заросший тростником и плакучими ивами — терялся у горизонта. Ближний к замку берег был тщательно вычищен и ухожен. Лишь только редкие камыши и кувшинки украшали черноту этого берега.

Около озера остановилась повозка, на землю спрыгнул возница. Поскольку никто не вышел из кареты и даже не подал признаков жизни, возница являлся хозяином повозки. Мужчина снял шляпу — полдень задался жаркий, — и подошел к воде. Его поразило зеркальное спокойствие озера, а также его чернота. Несколько мгновений он вглядывался в глубину пытаясь разглядеть хоть что-то, потом отставил попытки. И в тот же миг увидел карпа — блеснула серебром чешуя. "Значит вода прозрачна, — понял мужчина. — Это дно озера аспидно-черно".

У ворот замка мужчина стряхнул с куртки пылинку, проверил чистоту ногтей, и только после этого ударил в двери молотком. Они распахнулись через минуту, седой дворецкий смотрел высокомерно.

— Полагаю это Нуноскасл? — спросил гость. Дворецкий склонил голову. — Замок лорда Родерика Уоллеса? — Дворецкий кивнул ещё раз. — Передайте лорду, что прибыл Арнальдо де Вилланова. Профессор болонского университета. Сэру Эшли скажите, что приехал его друг и учитель Арнальдо. Думаю, оба Уоллеса будут рады меня видеть.

Дворецкий чопорно уплыл вглубь замка, оставив гостя в холле. Холл имел столь внушительные размеры, что правильнее было бы назвать его приёмной залой. Арнальдо де Вилланова пошел вдоль стены, разглядывал оружие, картины и охотничьи трофеи. Его поразили драпировки: тяжелый бархат тёмно-бордового цвета — сколь же массивный, столь и непрактичный, давящий и подавляющий. От движения воздуха он колыхался медлительными волнами. "Впрочем, — подумал профессор, — замок и должен подавлять. Для этого их возводят". Следом пришла мысль, что, быть может, это Вилланова не привык к роскошному жилищу, однако профессор не стал развивать эту догадку.

По лестнице спускался лорд Родерик. Первое мгновение он смотрел на гостя насторожено, затем его взгляд потеплел. Он поздоровался.

— Простите мою старческую забывчивость, я не припомню, где мы познакомились, профессор?

Арнальдо машинально отметил силу рукопожатия старика. Заметил на лацкане пятнышко кровавого цвета. "Лорд пил вино и пролил несколько капель. Был чем-то взволнован".

— Мы с вами незнакомы. Я хочу сказать, незнакомы лично. В Болонском университете, где я преподавал, ваш сын слушал курс. Мы были дружны.

Лорд Уоллес посмотрел с сомнением, недовольство промелькнуло на его лице. Он что-то пробурчал про сына, про этого беспечного шалопая, что учился где попало и чему попало. И ничему не научился.

— Не знал, что Эшли бывал в Болони. Надеюсь, хоть там он оставил после себя хорошее впечатление, а не только горы пустых бутылок. Чему вы его учили? Я спрашиваю, какую науку вы преподаёте?

— Естествознание и медицину. Прежде это называлось алхимией, но после анафемы...

— Мне плевать на папскую анафему.

— Конечно, вы англичанин.

— Я ирландец, — исправил Родерик.

— Прошу меня простить, — Арнальдо поклонился. — Я испанец. Слово Папы для меня свято. — Чтобы не продолжать щекотливую тему, Арнальдо перевёл разговор: — А где сэр Эшли? Мне не терпится его увидеть. Не могу себе представить, как он будет рад нашей встрече!

— Отправился на прогулку, или поехал кататься, или забрался в трактир. Я не слежу за его перемещениями. В его возрасте человек должен иметь убеждения и сам отвечать за свои поступки. Согласны?

— Вне сомнений.

По ступеням лестницы спускалась девушка. Точнее было бы сказать юная девушка, только красоту леди Катрайоны (это была она) нельзя описывать словами "юная", "свежая" и всеми остальными, коими мы подчёркиваем непорочную красоту девушки-подростка. Поздней ночью, ворочаясь без сна, Арнальдо, понял, что именно его поразило. Безусловно, леди была молода, имела широкие бёдра, тонкую талию, высокую грудь, лицо здорового цвета, румянец на щеках и толстую рыжую косу, собранную в затейливую причёску. Женское начало. Женщина. Мать. "Блеск, летучесть и пластичность, — думал Арнальдо. — Она есть совершенный образ женщины. Алхимический меркурий. Образ качественного начала".

Арнальдо взбежал по лестнице, принял поданную ладонь и с чувством её поцеловал. Вероятно, с излишним. Старик хмыкнул и пробурчал:

— Однако вы нетерпеливы, как все южане. Честь имею представить, моя двоюродная племянница леди Катрайона. Сэр Арнальдо де...

— Вилланова, — помог Арнальдо.

Девушка сделала книксен.

— Де Вилланова преподаёт медицину в болонском университете.

— Увы, преподавал. Оставил кафедру год назад.

— Чем же вы теперь занимаетесь? — лорд Родерик нахмурился, заподозрив в госте праздного человека.

— У меня обширная лечебная практика. Пишу трактат о травах. — Арнальдо повёл рукой: — его заказал университет. Скучать нет времени. Я ведь заехал случайно, был в ваших краях, вспомнил о друге... вот, кажется, и он.

В дверях показался сэр Эшли. В костюме для верховой езды, сапоги покрыты пылью. Он щурился, оказавшись в сумерках залы, лицо имел недовольное. Разглядев отца и Катрайону, Эшли сухо кивнул и намеревался уйти, когда увидел незнакомца.

— Кто это? — вопрос прозвучал резко.

— Эшли! — воскликнул Арнальдо. — Милый друг! — Он подбежал и схватил приятеля за плечи. — Это же я, Арнальдо! Профессор Арнальдо де Вилланова. Болонья, университет, правый корпус. Я преподавал медицину. Неужели ты всё забыл? — профессор огорчился на мгновение. — Только не Летицию. Летицию ты не мог забыть. Помнишь, как мы кутили на камбузе? О, Эшли, ты разбиваешь мне сердце.

Сэр Эшли глуповато улыбался и вглядывался в лицо профессора. Что-то неуловимо-знакомое было в этом лице... Аккуратная бородка-эспаньолка, волнистые черные волосы, остриженные в каре... сросшиеся брови... Да — сросшиеся брови. Эшли мысленно надел на гостя серый балахон с капюшоном.

— Ты? — прохрипел, по лицу пошли белые пятна. — Это ты? Гер...

— Арнальдо! — не дал закончить профессор. Он развернул сэра Эшли так, чтоб его лица не было видно лорду. — Ты вспомнил! — Арнальдо обнял друга. — Ты вспомнил, дружище!

— Как ты посмел явиться сюда?

Лорд Родерик переглянулся с Катрайоной, оба удивлённо посмотрели на Эшли: задать такой грубый вопрос гостю?

— Простите, — Эшли взял себя в руки, хлопнул рукой по лбу. — Плохо спал ночью, говорю всякую чушь! Я хотел спросить, друг Арнальдо, какими судьбами? Что занесло тебя в нашу глушь?

— Ну-ну, — хохотнул Арнальдо, — не надо скромничать. Милое жилище, приятные места. Я составляю каталог лечебных трав. Не мог же я пропустить травы Бретани.

— Так вы задержитесь на некоторое время? — спросила леди Ка.

— Если вы не будете против, — Арнальдо поклонился. — В качестве компенсации стеснений, обязуюсь играть на лютне, могу составить партию в шахматы или поиграть в мяч.

— Полно вам, — буркнул старый лорд благодушно. — Уоллесы испокон рады гостям. Какие вина вы предпочитаете?

Арнальдо вспомнил о пятнышке на лацкане, вгляделся в лицо лорда Родерика: кровеносные сосуды составляли на носу синеватую сеточку.

— Перед обедом что-нибудь лёгкое, например красное рейнское. Джин и виски после ужина или во всякое время, когда нагрянет тоска.

Лорд Родерик причмокнул губами. Он приказал разместить профессора в комнатах восточной башни.

— Прекрасный вид из окон, короткий путь в библиотеку — она расположена в центральной башне, — кроме того, апартаменты Эшли неподалёку. Если вы захотите обменяться воспоминаниями.

— Весьма признателен.

Арнальдо раскланялся и взялся со слугой перенести свои вещи. В карете, помимо нескольких перемен платьев и костюмов оказалась стопка книг, дорожный писчий набор и толстая тетрадь в кожаном переплёте. Кроме этого клинок и два кинжала. "Времена неспокойные", — объяснил профессор. Старый лорд одобрил кивком головы и предупредил: "К завтраку и к ужину звонят в колокол. Если я желаю обедать в компании, дворецкий пригласит вас особо".

— Весьма благоразумно, ваше сиятельство.

Учтивый испанец понравился лорду: — В библиотеке есть бар с набором напитков... не могу сказать, что он чрезмерно богат, однако образованный человек с хорошим вкусом найдёт в нём всё необходимое для приятного времяпровождения. Вы можете свободно с ним обращаться, — лорд вольно взмахнул рукой.

— Грасиас! Мучас грасиас!

К счастью комната, в которую поселили Арнальдо, оказалась невелика: всего двадцать на десять шагов. Профессор раздвинул занавеси на окнах и огляделся: кровать под паланкином, пара стульев с высокими спинками, стол, восточная оттоманка и сундук. Вдоль стен висели масляные светильники. Архитектор замка, по странной прихоти своей фантазии, разместил стрельчатые окна высоко над полом, так что только вытянувшись на цыпочках, Арнальдо мог почувствовать пальцами стёкла витражей. Даже с открытыми занавесями в комнате оставался полумрак. В правой стене был вырезан портик, когда-то в нём стоял бюст или, быть может, небольшая скульптура, — остался постамент и особый маленький светильник. Арнальдо подошел, потрогал мрамор постамента — он приятно холодил ладонь.

Скрипнула дверь, в комнату вошел сэр Эшли. Он недобро ухмылялся.

— А теперь расскажи мне, Гербер, какого чёрта ты здесь? И постарайся врать убедительно, иначе твои кишки окажутся на свободе, — в руке блеснул нож.

— Я выполняю ваше приказание, сэр Эшли. Мой первоначальный план имел изъян, который я не в силах преодолеть. Я решил, что здесь, в замке я быстрее и вернее совершу убий...

— Тс-с-с! — прошипел Эшли, меняясь в лице.

— ...закончу наше дело.

— Где Тед?

— Сгинул. В мою хижину забрался медведь, он задрал Теда и ещё одного человека, — Эшли вопросительно поднял брови. — Случайная жертва; он пришел просить помощи для жены, и тоже был убит... медведем. Это и есть причина, по которой я приехал.

— Хорошо. Только закончи дело быстро. И помни, что никто не должен догадаться.

Гербер сложил на груди руки, выражая всецелую покорность.

Эшли ушел. Арнальдо-Гербер переоделся в домашний камзол, прилёг на оттоманку. Только в этот момент, расслабившись, учёный понял в каком нервном напряжении он пребывал последние часы. "Слава всевышнему, всё прошло гладко, — Арнальдо подложил под голову руки. — Кажется, я понравился старику. А леди Ка весьма привлекательна. Нужно узнать её ближе".

Прошла неделя.

Арнальдо привык к громоздкой роскоши замка, не вздрагивал от утреннего колокола; ему нравилось отсутствие забот о быте и пропитании. Льстило рабское почтение, с которым к нему относились слуги; он почти забыл, каково это — быть благородным господином. Свободное время, а свободным можно считать всё его время, учёный проводил в беседах со старым лордом, прогуливаясь или играя в мяч с леди Ка, или читая. Особое удовольствие доставляли короткие тайные стычки с сэром Эшли. Эшли шипел и давился от ярости, требовал наибыстрейшего выполнения своего приказа. Арнальдо разводил руками и просил терпения. "Не было подходящего случая. Подозрение пало бы на вас, милый Эшли. Или на меня, — говорил Арнальдо, — что ещё хуже, поскольку я ваш друг и учитель".

Один из вечеров выдался особенно ясным и тихим. Леди Катрайона захотела прокатиться, Арнальдо вызвался её сопровождать. "Вот тебе подходящий случай! — шепнул Эшли. — Убей её камнем, как будто она упала с лошади! Это будет правдоподобно!" "Лорд плохо подумает на меня!" — отвечал Арнальдо. "Плевать! Я дам тебе денег, и ты исчезнешь сегодня же ночью!"

Солнце едва коснулось озера, в воздухе плыли запахи расплавленного мёда и вереска. Стрекотали кузнечики, но без весеннего задора, и негромко — с тягучей ленью.

— Дядя говорит, что вы алхимик?

Лошадей вели под уздцы. Замок остался далеко позади, они гуляли по лугу, который тянулся от горизонта до горизонта. Арнальдо почему-то вспомнил лес, болото; подумал, что где-то в чаще притаилась его избушка. Родная маленькая хижина, где он был свободен. И счастлив.

Он промолчал. Вместо ответа вежливо поклонился и улыбнулся, намекая на согласие.

— Очень интересно. Я даже не представляю что это за наука. В чём её суть?

"Какой хороший вопрос! Замечательный!" — подумал Арнальдо. — Трудно описать в нескольких словах, леди.

— Попробуйте.

— Всё в мире, — учёный повёл рукой, — подвержено превращениям. Хотя... слово "подвержено" не совсем хорошо подходит, эти превращения чаще естественны — как развитие. Или бывают незаметны, или вызваны внешними воздействиями. — Арнальдо посмотрел на собеседницу, прочёл интерес на лице Катрайоны. — Эти превращения — суть жизни. Живой и неживой. Алхимия стремиться понять принципы превращений, чтоб управлять ими.

— О, люди! — рассмеялась Катрайона. — Они стремиться управлять всем чего касаются. Не правильнее ли просто наблюдать?

Арнальдо задумался: — Думаю, что нет. Во всяком случае, для ученого этот вариант неприемлем.

— Вы сказали, что неживое может превратиться в живое?

— Я этого не говорил. Однако вы правильно домыслили мои слова. Всё рождённое из первоматерии способно трансформироваться. В том числе и духи. Плоть превращается в эфир, и из эфира можно создать материю.

— А что, по-вашему, душа? И где она?

— Душа? — медикус задумался, неожиданно для себя процитировал Фламеля: — Душа есть зеркало отражающее мир. — И тут же поправился: — Так думает один учёный. Не я. Я... честно говоря, я не знаю.

— Признайтесь, вы видели внутренности человека? — Щеки Катрайоны покрылись багрянцем. У неё дух захватывало от дерзости своего вопроса и от ответа, который может прозвучать. — Разрезали тело?

— Нет, леди. Простите, если разочаровал. В этом нет необходимости. Я изучил внутренности собаки, свиньи и коровы. Знаю, что находится внутри лошади. Есть общие органы, есть различные. Я очень хорошо представляю, что находится у вас внутри.

Арнальдо повернулся, прутиком коснулся левого бока девушки: — Здесь сосуд с кровью. Тут печёнка, тут...

— О, ради Бога не надо! — воскликнула Катрайона. — Лучше ещё расскажите про душу. Я слышала, на востоке считают, будто у женщины нет души. А вы что думаете?

— Есть. Я думаю, что есть. Точнее, я в этом уверен.

Арнальдо подумал, что это замечательно, уметь так доверять другому человеку, как это умеет леди Катрайона. Это делает душу — даже это мимолётное упоминание, чем не доказательство наличия? — делает душу чище и легче. Переносит часть груза на другие плечи. И ещё Арнальдо понял, что ему очень приятно говорить с Катрайоной, что ему хочется принять на себя груз её просвещения. А если говорить проще, ему нравилось быть с этой девушкой.