На окнах первого и второго яруса с его внутренним балконом шириной в пять футов, были установлены тонкие деревянные жалюзи, покрашенные в белый цвет, которые пропускали внутрь не только лучи солнца, но и двух лун Олдкайна. Поэтому работать в ней можно было не только днём, но и ночью, а некоторые виды работ и вовсе были сугубо ночными. Во всём остальном магическая кузница мало чем отличалась от обычной. Если, конечно, не считать того, что любой мало-мальски умелый колдун-кузнец мог обходиться без молотобойцев и прочих подмастерьев. Их ему заменяли магические механизмы и амулеты. Кейлад хотя и был големом, человекоподобным существом, как считали олды — обитатели Олдкайна, прекрасно разбирался в кузнечной магии, но сегодня он даже и не думал о работе.

От людей Кейлад отличался только цветом кожи, под синевой которой всё равно проглядывал румянец. На вид ему было не старше сорока. Лицом голем был довольно красив, имел карие глаза и чёрные, слегка волнистые волосы. Одет он был небогато, но и не в лохмотья, в светло-серую рубаху тонкой шерстяной ткани, кожаную куртку чёрного цвета, такие же штаны и сапожки с короткими прямыми голенищами. Вот только голова его была непокрыта. Големам запрещалось носить головные уборы, но зато на его мощной шее не было обязательного широкого стального ошейника раба. Его ему заменял стальной перстень, как знак полного доверия хозяина, что ставило Кейлада в особое, можно сказать привилегированное, положение.

Никто не только в городе Келдервине, но и на всём Олдкайне не мог поднять на него руку даже в том случае, если бы он совершил убийство. Задержать с помощью магии и отвести в дом его хозяина, да, но только посягать на его жизнь, здоровье, честь и достоинство. При этом, натвори Кейлад каких бед, ответственной за всё была бы Линна, как его хозяйка и спрос с неё был бы очень строгий, вплоть до смертной казни. Так что стальной перстень был для голема не только надёжной защитой, но и порукой всем остальным олдам и олдинам в том, что его можно не опасаться и доверять ему точно так же, как и его хозяйке, пусть и ещё совсем молодой, но известной всему Келдервину колдунье-травнице. Ранга врачевательницы девушка ещё не заслужила, хотя и изрядно преуспела на этом благородном поприще.

Травы, собранные Линной, и особенно целебные смеси и снадобья, изготовленные ею, ценились очень высоко, вот только это не приносило девушке больших доходов и почестей, так все остальные колдуньи-травницы и врачеватели обоих полов всячески ей вредили. В первую очередь это касалось цен на её травы и снадобья. Сговорившись, они покупали их раз в десять дешевле, чем у кого-либо ещё, но продавали впятеро дороже и поклялись сжить со свету каждого, кто только посмеет обратиться к ней за помощью напрямую. Такой была цена за то, что её родители, пропавшие без вести пять лет назад, имели такую славу, о которой никто из них не мог и мечтать.

Отца девушки-колдуньи, Дейриса, прозвали за его мастерство Королём кузнецов, а мать Аэлиру — Королевой травниц и врачевательниц. Поэтому завистников у родителей Линны было великое множество и когда они куда-то пропали во время поездки в соседний город Локридж, их ненависть обрушилась на Линну, но не сразу. Поначалу перед их домом, стоящем на самой окраине Келдервина, за садом которого простиралась на семь лиг Целебная Степь, а за ней высился мрачный и тёмный Лес Целебных Трав, выстроилась длинная очередь пройдох, желающих стать опекунами Линны, годовалого Вейриса и трёхлетней Дайны. Некоторые представлялись их дальними родственниками, но у девочки хватило стойкости и храбрости, чтобы отвадить всех соискателей их большого и дорогого хозяйства.

Ей даже пришлось пойти на крайние меры, наложить заклятье на Целебную Степь и Лес Целебных Трав, чтобы прогнать всех этих прощелыг, охочих до чужого добра. В результате почти треть травниц города оказались в незавидном положении, ведь если раньше они ещё могли в особые, мирные дни ходить в степь за травами, то отныне были вынуждены ехать за ними за многие десятки лиг или просить особого разрешения у Линны.

И вот ведь что удивительно, до того, как её родители поселились в Келдервине, они даже смотреть в сторону Целебной Степи боялись, а о том, чтобы собирать целебные травы в зачарованном лесу даже и не помышляли. Зато после того, как Дейрис и Аэлира бесследно сгинули, стали вымещать свою злость на их детях, а потому Линне с двумя малышами на руках жилось не сладко.

Если бы не помощь Кейлада, которого отец выкупил у одного жестокого купца ещё до встречи с её матерью, то им пришлось бы голодать. Среди кузнецов тоже было немало недоброжелателей, но они хотя бы не устраивали против Линны никаких заговоров. Скорее наоборот, порой, понимая, что им не справиться с очень сложным заказом, они отправляли заказчика к Линне и та всегда выплачивала им за это положенную десятину.

Войдя в кузницу, голем сразу же начал прибираться в ней так, словно её должен был посетить бургомистр Келдервина. Когда кузница засверкала в лучах заходящего солнца, словно хрустальный бокал, Кейлад принялся закрывать на окнах жалюзи и вскоре в ней царил полумрак, но он не остановился на этом. Кузнец-голем достал из сундука несколько рулонов бумаги грубой выделки, на которой он рисовал эскизы будущих изделий, и принялся чернить её с помощью магии и прикреплять листы бумаги на окна. Хотя он и зажег в кузнице все магические светильники, вскоре наружу не пробивалось ни единого лучика света.

После этого Кейлад, который жил в кузнице, решил на всякий случай устроить ещё одно ложе. Ему почему-то показалось, что какое-то время жених Линны будет прятаться в магической кузнице, доступ в которую был закрыт для всех, кроме него, хотя Вейрис и рвался в неё изо всех своих сил, но магия была сильнее любопытства мальчугана. Хозяйка Кейлада избегала кузницы ещё и потому, что была травницей и считала, что даже не смотря на довольно неплохое знание кузнечной магии, та сможет как-то вытянуть из неё часть её магической силы. Кузнец-голем не особо стесняясь подтрунивал над ней, но тщетно, девушка упрямо стояла на своём и обходила кузницу стороной.

Снаружи уже смеркалось, когда в кузницу заглянула Линна и позвала Кейлада ужинать. Увидев, что он соорудил ещё одно ложе, девушка только покрутила головой, но ничего не сказала. Во время вечернего застолья они старались вести себя, как ни в чём не бывало, то есть были веселы и беззаботно шутили. Вейрис и Дайна всю вторую половину дня провели в своём маленьком домике, похожем на кораблик, который Кейлад построил для них на ветвях огромной яблони. Хотя лето ещё не перевалило через середину, яблоки уже начали наливаться и Вейрис нашел среди них несколько таких, которые почти созрели и принёс старшей сестре и Кейладу. Они-то и стали украшением стола.

После ужина они уложили детвору спать, рассказали им на сон грядущий несколько сказок и когда те уснули, отправились в магическую кузницу. Кейлад не имел никакого понятия, как с помощью амулета призыва осуществить то, о чём Линне за три года до своего исчезновения рассказала мать. Он почесал кончик носа и, вопросительно глядя на девушку, озабоченно спросил:

— Хозяйка, может быть мне чем-нибудь застелить пол?

Девушка на миг задумалась и утвердительно кивнула:

— Да, это будет неплохо, Кейлад. Вот только чем бы нам его застелить? Может быть принести из дома тот большой, круглый половик, который когда-то связала мама?

— Думаю, что это будет то, что надо, хозяйка, — согласился голем, — тем более, что на нём имеются какие-то магические руны и, как мне кажется, очень древние. Сейчас я его принесу.

Через несколько минут половик густо-синего цвета, украшенный белыми, желтыми и красными рунами, имевший в диаметре пятнадцать футов, который выглядел, как новый, хотя и был постелен в самой большой комнате на втором этаже дома кузнеца Дейриса Ставраона, лежал точно посередине кузницы. Линна и Кейлад сели подле него на табуреты и принялись ждать наступления полуночи, но примерно за три четверти часа девушка заволновалась, встала с табурета и достала из кармана жакета небольшой, тёмно-синий футляр. Юная колдунья вынула из него витой серебряный амулет, положила его на середину половика и взволнованным голосом негромко сказала:

— Кейлад, у меня недоброе предчувствие. Что-то подсказывает мне, что заговор нужно прочитать прямо сейчас, не дожидаясь полуночи.

Кузнец-голем поднялся и так же негромко ответил:

— Раз сердце подсказывает тебе это, то не думай ни о чём и начинай, Линна. Поверь, это повеление Древних.

Девушка кивнула и напевно произнесла вслух слова заклинания, которое оказалось весьма коротким. Серебряный амулет сразу же стал светиться и спустя пару секунд превратился в ослепительно белый шар, через пару минут последовала ярчайшая вспышка и в уши девушки и кузнеца-голема ударил сильнейший грохот, хотя оба не только успели приложить к ним руки, но и зажмуриться. Когда они открыли глаза, то увидели странную картину.

На тёмно-синем половике лежал не овальный синевато-серебристый кокон, который следовало разрезать не позднее, чем через двенадцать часов, чтобы человек, перенесённый с Земли на Олдкайн не превратился в голема, которого мог сделать своим рабом первый же олд, а какое-то зелёное, пятнистое существо со здоровенной круглой и тоже зелёной головой. Это существо сжимало в руках странное оружие и было недвижимо.

Таким было первое впечатление Линны и Колда, но когда они пригляделись к существу внимательнее, то поняли, что перед ними лежит человек, одетый в зелёную, пятнистую одежду, на голове которого надет круглый шлем, окрашенный в зелёный цвет. Рядом с ним лежали: справа большой буро-зелёный мешок, странная, большая чёрная сума с одной единственной небольшой ручкой, и что-то непонятное, явно выкованное из металла, похожее на костыль, а слева чувал чёрного цвета, весь в пятнах и довольно неопрятный на вид. Человек был очень высокого, даже выше Кейлада, роста и имел более массивное, чем у него, тело. Кузнец-голем пришел в себя первым, приблизился к жениху Линны, встал на колени и вскоре сказал:

— Хозяйка, он без сознания.

— А ещё он ранен, Кейлад, — откликнулась девушка, — посмотри на его ноги, они перевязаны бинтами совсем недавно. Я чувствую запах неизвестных мне снадобий.

— Значит я поступил правильно, соорудив для твоего суженого в кузнице второе ложе. — Сказал Кейлад и добавил — Пока он не поправится, тебе лучше не вызывать мага, чтобы тот напоил его напитком познания и обучил олдкайнским языкам. А ещё нам нужно будет хорошенько приготовиться к тому, чтобы устроить в одну из ночей в саду вспышку с оглушительным грохотом. Говорят, что иногда Древние переносят людей прямо в деревни и города, а не в рощицы и на пустыри неподалёку от них.

Девушка подошла поближе к Николаю Аверину, перенесённому с Земли на Олдкайн не то Древними, не то амулетом, изготовленным её отцом, и попросила:

— Кейлад, вынь из рук оружие и давай перенесём его на тот стол, на котором ты рисуешь свои будущие топоры и плуги. Этого воина нужно поскорее раздеть, чтобы я могла осмотреть его раны.

Кузнец-голем ответил:

— Хозяйка, я сам перенесу его на стол и раздену, а ты сходи за своей сумкой врачевательницы.

Линна выбежала из кузницы, а Кейлад, осторожно забрал из рук Николая пульт и "Винторез", отложил их в сторону, хотя и бережно, легко поднял его и перенёс с пола на стол. На том ничего не лежало и потому он сразу смог уложить майора юстиции, очутившегося по воле Древних, Линны и её родителей в магическом мире, на большой дубовый стол. Внимательно осмотрев разгрузку-бронежилет и титановую сферу, он сначала снял их, а уже потом принялся раздевать Николая Аверина. Через несколько минут майор лежал на столе обнаженный по пояс, босой, но ещё в штанах и высоких башмаках. По нему было видно, что он находится в глубокой отключке, но Кейлад побоялся разматывать бинты, через которые местами проступила кровь. Ему не очень-то хотелось связываться с парнем, имеющим такую мощную мускулатуру.

Вскоре прибежала Линна, вдула в ноздри здоровяка пыльцу сна и покоя, после чего принялась сноровисто снимать с его ног бинты. Пыльца не только погрузила землянина в глубокий и покойный сон, но и остановила кровотечение и теперь о его ранах можно было не беспокоиться. Через несколько минут майор лежал на столе в одних чёрных, плотно обтягивающих тело трусах, но на Олдкайне к таким вещам давно уже привыкли. Раны жениха Линны оказались не такими уж и опасными. Две были сквозными, а из трёх она с помощью магии извлекла три пули, которые Кейлад тотчас спрятал в одном из ящиков слесарного верстака. Тем не менее на то, чтобы полностью залечить раны, по расчетам врачевательницы должно было уйти не меньше двух недель, что её вполне устраивало.

За это время она намеревалась и без напитка познания научить своего суженого говорить на олдлэйри, но вполне могло случиться и так, что колдунья сможет общаться с ним на его родном языке. Наложив на раны Николая листы олдкайнского подорожника, который выглядел точь-в-точь, как земной, но, благодаря магии травницы прилипал к телу ничуть не хуже пластыря, а по своей надёжности значительно превышал бинты, девушка снова надела на него с помощью Кейлада совсем ещё чистую майку в белую и красную полоску. После этого они вместе уложили гостя с Земли на ложе с тюфяком, набитым лесным сонным мхом, покрытым белоснежной простынёй, и укрыли пуховым одеялом. Теперь для её суженного главным было хорошенько выспаться, зато им поспать в эту ночь точно не удастся, так как следовало поскорее разобраться с вещами землянина.

Кузнец-голем быстро освободил один из шкафов, в котором лежали новенькие, ещё ни разу не использовавшиеся магические амулеты и инструменты, и принялся вместе с Линной осторожно осматривать вещи, перенесённые вместе с Николаем с Земли, что сразу же вызывало оторопь у обоих. Во-первых, они ни разу не слышали, чтобы землянин прибыл на Олдкайн с таким количеством вещей, многие из которых лежали чуть ли не в футе от него. Обычно это были только те вещи, которые человек держал в руках, но, поскольку люди во время перемещения порой почти полностью теряли память, то назначение очень многих оставалось неизвестным. Во-вторых, они могли только гадать, что это за костыль лежал рядом с Николаем и какое такое оружие он крепко сжимал в руках. Но начали они не с них. Взяв в руки батончик "Натса", Линна понюхала его и сказала:

— Кейлад, это что-то съедобное. Пахнет чем-то сладким и очень вкусным. По-моему, это конфеты.

Кузнец-голем взял фляжку с водой, открутил крышку, отпил глоток и с удовлетворением в голосе объявил:

— А тут, хозяйка, вода, причём очень чистая и вкусная, не то что наша. Похоже, что родниковая, а не дождевая. — Хлебнув же пару глотков коньяку, он расплылся в довольной улыбке — А это какой-то хмельной напиток и тоже очень вкусный. Он немного похож на олдкайнское бренди, но намного ароматнее и лучше.

Четыре батончика "Натса" и обе фляжки были положены в шкаф, который по приказу Кейлада сам подошел вплотную к лежке майора юстиции. С земными вещами, которые не были похожи ни на что известное им, они обращались с величайшей осторожностью. На Олдкайне были нередки случаи, когда людям, бравшим в руки неизвестные им предметы, не только отрывало пальцы, но и головы, а иногда и вовсе разрывало тела на куски. Во всём тогда винили жуткую и чудовищно опасную магию Земли, как будто олдкайская магия была не столь смертоносной и потому ко всему земному олды относились с опаской.