Произвол судьбы

Четверка наконец-то удостоила меня вниманием.

— Я тебе покажу, гаденыш! — бормотал бородатый, борясь с собственным гномьим топором, не желавшим покидать спокойное место за поясом. Нос его, распухающий и лиловеющий на глазах, с каждым мгновением все больше напоминал шляпку какого-то несъедобного гриба.

— Шустрый щенок. Задай ему, батя, — подзадоривали двое молодчиков ненамного старше меня. Я с удивлением заметил на одном из них свою собственную черную куртку, год как отданную какому-то бродяге. Та была узка парню, так, что должна была треснуть по швам, едва он поднимет руку. От золотых застежек и узоров из самоцветов, которыми королевский портной обожает украшать произведения своего искусства, остались только следы, но все равно куртку можно было узнать хотя бы по неумело зашитым лично мной следам когтей медведя, шкура которого валялась сейчас на полу в Закатной башне.

— Твоя девка, что ль? Ничего, попользовался, теперь наша очередь! Боги велели делиться! — осклабился эльмарионский орк, похоже, не впечатлившийся судьбой "бати". Говорил он на удивление по-человечески, из чего можно было сделать вывод, что орк он только наполовину. Впрочем, это не меняло дело.

"Сынки" дружно заржали и принялись отпускать соленые шуточки о воистину странных заповедях Светлых богов, приверженцами которых определенно не были.

Отвечать я не стал. Все, что приходило в голову на тему любви и богов, относилось, скорее, к похоти и демонам и явно не предназначалось для женских ушей. К тому же, предназначалось это орку, а с теми, кого собираешься убить, не разговаривают.

Я мельком оглянулся. Девушка медленно пятилась, глядя то на насмешников, то на меня округлившимися от страха глазами. Там, за спиной ей ничего не угрожало, но мысль, что разбойники появились из-за моей глупой прихоти, вызывала омерзительное чувство вины.

— Не бойся. Они только кажутся грозными, на самом деле обычные трусы. Сейчас разбегутся, — пообещал я, вызывающе глядя на орка. Уж он-то никак не должен был сбежать.

Ничего не подозревая об уготованной ему участи, тот с готовностью замахнулся, надеясь проучить наглеца. Кулак приближался так медленно, что я успел окинуть взглядом всю компанию, заметить, как бородатый справился-таки с непослушным топором, и вполне готов мстить за свой расквашенный нос, парень в моей куртке мнется на месте, не зная, что делать, а второй заряжает арбалет. Потом я отскочил.

Двигаюсь я очень быстро. Еще в детстве заметил, что люди, а тем более орки не могут уследить за моими движениями. Стоит мне уйти вбок, и они начинают судорожно оглядываться, искать меня глазами или бестолково размахивать мечом, будто хотят отогнать им комаров. Этот орк не был исключением, а потому даже не сообразил, что случилось, когда, ударив воздух, споткнулся о подставленную ногу и растянулся на тропе. Лежачих я не бью, но бородач со своим топором подоспел как раз вовремя, чтобы выполнить грязную работу. Разумеется, удар предназначался моему затылку, но недаром ходят слухи, что у меня на нем глаза. Впрочем, тут хватило бы и ушей на отведенных им местах — девушка крикнула "Сзади!", "сынки" хором подбадривали "батю", а сам он так пыхтел, что можно было вслепую метать в него ножи.

Я упал на землю и, откатившись вбок, снова вскочил. Не переставая наблюдать, как сконфуженную мину человека, по ошибке всадившего топор в спину поднимающегося товарища, на бородатом лице сменяет гримаса ненависти.

— Пристрелите гаденыша, — приказал он дружкам.

У одного из них арбалет был уже наготове, второй принялся неторопливо натягивать тетиву на лук. Не люблю, когда в меня целятся, особенно из арбалета и с такого расстояния, хоть и умею отбивать стрелы. Я выхватил меч и укрылся от арбалетчика за бородачом. Пока он был моим живым щитом, стрелы мне не грозили. Оставалось оттеснить его к дружкам и быстро расправиться со всеми.

Все испортила девушка. Я не ожидал, что она подберет саблю убитого орка и ввяжется в драку.

— С ума сошла? Уходи! — крикнул я, заметив ее уже за спиной держащего меня на прицеле арбалетчика, но было поздно. Парень в моей куртке увидел ее раньше. Отбросив лук, он одним прыжком оказался рядом и, вывернув саблю из хрупких пальчиков, приставил к незащищенной шее. Внутри похолодело. Я машинально отбивал атаки бородатого, не в силах отвести взгляд от изогнутого клинка. "Моя вина!" — стучало в висках, пока неожиданный окрик не вернул мне способность соображать.

— Эй, щенок, хочешь девку живой — бросай оружие!

Я нырнул под летящий на меня топор и отшвырнул на пару шагов меч.

Стрелок опустил арбалет, решив, что сражение выиграно. Бородач, бормоча: "Все равно убью паршивца!", продолжал наступать. Пока я уворачивался, разбойник, угрожавший бедняжке, волок ее к валяющемуся на земле мечу. Она не вырывалась, не визжала и не плакала, как это принято у девиц, а покорно шла, но взгляд был несчастней, чем у побитой собаки.

— Держи их на прицеле... — на миг отпустив заложницу, парень наклонился, чтобы поднять меч, и мягко завалился на бок. Когда враги требуют бросить оружие, они почему-то забывают о ножах. Пара моих обычно дожидалась своего часа за голенищами сапог, а макушка была отличной мишенью — с двух шагов нож вошел в нее по самую рукоятку.

Девушка будто оцепенела, зато арбалетчик не медлил. Щелчок спускового механизма и визг тетивы заставили меня забыть о смущении, стрелой подлететь к предмету своих воздыханий, заключить в отнюдь не нежные объятия и бесцеремонно повалить на траву. Болт взрыл землю в двух шагах, в месте, где я стоял мгновение назад.

Близость красавицы кружила голову. Мягкие волосы щекотали щеку. Я уткнулся в теплую макушку и зажмурился — так и лежал бы всю жизнь, но топот сапог и хриплое дыхание бородатого не давало расслабиться. Он со своим топором был чересчур близко.

Вскакивая, я боднул его в живот, оттолкнув подальше от девушки, подобрал меч и несколькими выпадами оттеснил к стрелку. Тот так и не успел перезарядить арбалет. Оказавшись рядом, я рубанул его по руке, и он медленно осел на землю, уставившись изумленными глазами на рассыпавшиеся по траве пальцы.

Злость бородача внезапно прошла.

— Да ты демон! — пятясь, пробормотал он дрожащими губами и, будто заяц от охотника, опрометью бросился в лес. Арбалетчик, жалобно поскуливая, затрусил следом. Добивать их было уже неинтересно, я опустил меч.

— Спасибо, что не дал в обиду, — раздалось за спиной, — но... наверно, не надо было так...

Я обернулся. Она смотрела на меня снизу вверх, напуганная девочка, растрепанная и чумазая, но все равно невероятно милая. Мечта сбылась, не нужно было придумывать, как заговорить, можно просто улыбнуться и ответить: "Они сами напросились", — а потом отчитать ее за то, что гуляет одна в лесу. Хотя нет, чем бы я тогда буду лучше старого зануды Роксанда? Лучше, ни о чем не спрашивая, проводить ее. Куда? Да, хоть на край света, лишь бы оградить от всех бед и напастей!

Только выступить в роли ангела-хранителя мне так и не удалось. Из глубины леса донесся крик: "Ри-и-ик! Ты где-э-э?" Сердце сжалось в комок, похолодело и свалилось в живот. Как я мог забыть про брата! Где-то в глубине души чернело воспоминание, что брата давно нет в живых... или это просто приснилось мне в кошмарном сне? Так или иначе, его крик доносился из леса, значит, брат жив и ему угрожает опасность... опять, как это когда-то было... или когда-то снилось?

— Никуда не уходи, я вернусь! — бросил я девушке и стрелой помчался на голос.

Я бежал, не разбирая дороги, продираясь сквозь кусты, перепрыгивая через поваленные стволы и небольшие овраги. "Ри-и-ик! Помоги-и! По-мо... " — надсадно кричал мой семилетний брат-близнец.

Крик оборвался, когда за деревьями показались силуэты троих орков. Ледяное сердце в животе превратилось в тяжелый булыжник. Меня охватило глухое отчаяние — не успел.

Горе рвалось наружу. Говорят, от этого плачут, но я не умел, а потому просто дико заорал, выскочил на поляну, двумя взмахами меча снес головы троим оркам, которые, наверно, так и не поняли, от чего испустили дух, и подбежал к братишке. Он был еще жив, лежал в глубоком мягком мху и смотрел в небо печальными темно-серыми глазами, маленький и беззащитный. Трудно было представить, что когда-то нас не могли отличить друг от друга. Из груди у брата торчала рукоятка ножа, и этот нож был мой, тот самый, который я некоторое время назад всадил в голову разбойнику в кожаной куртке. Братишка тяжело дышал, и на губах у него то и дело появлялись розовые пузыри. Все это уже когда-то было. Я знал, что жить ему осталось совсем немного, но все еще надеялся помочь.

— Потерпи, Рил, только не умирай. Я отнесу тебя в замок. Черный колдун должен тебя спасти!

— Это ты, Рик? — прошептал Рилсед. — Беги! Злые орки... Они скажут, что... это ты меня убил. Они нашли твой нож...

— Ты не умрешь, Рил! Замок недалеко, я побегу очень быстро, только потерпи, я подниму тебя.

— Пусти, больно! Не трогай меня, просто слушай! Уходи из замка. Уходи сейчас, иначе будет поздно... — Рилсед вздохнул в последний раз, из уголка его рта вытекла тоненькая струйка крови. Он не дышал.

* * *

— Успокойся, Рик, это сон. — Ледяное прикосновение невидимых пальцев развеяло остатки кошмара. Могильный холод казался приятным. Огонь пульсировавший в боку, растекся по всему телу. Начиналась горячка. Оставалось только догадываться, что делали узники треклятым ножом, угодившим мне в бок. Крыс разделывали, не иначе.

— Я опять кричал, да?

— Не то слово! Метался по кровати и орал, как эльмарионский шпион под пытками.

— Проклятье!

Ну, почему мне все время снится один и тот же сон? Начинается по-разному, а кончается всегда одинаково. Ненавижу спать! Каждый раз, когда я засыпаю, приходится снова и снова смотреть, как умирает Рил. "Такова воля богов", — любит повторять Роксанд. Боги — мерзавцы! Мало того, что они позволили гнусным оркам убить моего брата, так еще не дают забыть тот страшный день! Показался бы хоть один, всю душу бы из него вытряс!

— Не богохульствуй, Рикланд, это до добра не доведет, — прервал мои мысли голос предка. Кажется, я, забывшись, заговорил вслух.

— Вот ведь благочестивый старец...

Съязвил я, чтобы скрыть неловкость, но Роксанд, видимо, сочтя иронию за комплимент, миролюбиво поинтересовался:

— Запомнил совет?

— "Уходи из замка" Будто я сам не понимаю... Пора сваливать отсюда к демонам...

— Не говори глупостей! Тебе в твоем состоянии нужны покой и хорошая сиделка...

— Нужны. Только здесь нет ни того, ни другого.

Призрак вздохнул и замолк. Наверно, пытался создать иллюзию покоя. Хорошо, что надолго его не хватило, а то меня снова начало уносить в мир сновидений, где жила девушка моей мечты и постоянно убивали брата.

— Уйдет он! А что останется мне? — донеслось откуда-то сверху. — Снова века одиночества! Если бы ты только знал, каково это — быть привидением! Люди боятся меня! Двести лет они обходили мою башню стороной. Я выл от тоски и проклинал камни моей тюрьмы! Ты один не испугался ужаса Закатной башни, и теперь ты уходишь...

Жаль старика. Но после всего, что случилось, оставаться в замке было просто глупо.

— Не стенай, дух, я вернусь... на свою коронацию, — это была лишь шутка. Мы оба прекрасно понимали, что такое возможно лишь после смерти отца. А короли Фаргорда не умирали собственной смертью, только от руки наследника — таково проклятие нашего рода.

С детства мне внушали, что рано или поздно придется стать отцеубийцей. Об этом твердили все, начиная с отца и Роксанда и кончая немытыми мальчишками с конюшни. Я же был уверен, что не способен поднять руку на калеку. Оказалось, еще как способен. Если бы не Черный колдун, короновали бы сейчас короля Рикланда, самого юного из фаргордских королей... Вот чего мне задаром не надо! Лучше скитаться по лесам и горам, чем сидеть на унылом троне до конца своих дней, вникать в скучнейшие доклады советников и издавать никому не нужные указы. Потому-то я и собирался бежать. А еще потому, что боялся снова ощутить на себе роковую власть проклятия. Или Черного колдуна. Но в этом я не признался бы никому, даже Роксанду.

Впрочем, мой не отличающийся особой щепетильностью предок рассудил по-своему.

— Что ты задумал? Неужели взялся за ум? — оживился он. — Так освобождение темного эльфа — часть заговора? Ты должен, нет, ты просто обязан посвятить меня во все! Никто не разбирается в таких вещах лучше меня! — Ну никакого сочувствия к бедному раненому человеку, которому трудно говорить!

Пришлось объяснять, что ни о каком заговоре речь не идет, а потом рассказывать и рассказывать, ведь если Роксанду приспичило что-то узнать, он это все равно узнает. Подозреваю, что во времена его правления шпионов не надо было пытать. Достаточно было заставить их пообщаться с королем сглазу на глаз — и они сами все выкладывали. Если прежде не сходили с ума от его занудства.

Призрак изводил меня несколько часов, а поскольку мое состояние не располагало к разговорам, наша беседа действительно чем-то походила на допрос — он задавал вопросы, а я односложно отвечал. В результате Роксанд удовлетворил свое неуемное любопытство, хоть история и была рассказана задом наперед, начиная с конца.

Глава 2 ОГНЕННЫЙ МЕЧ

Если же рассказывать все по порядку, начать надо было, пожалуй, с королевского приема.

Накануне этого знаменательного события в Черный замок прибыли послы из Гилл-Зураса. Вернее, не прибыли, а пришли пешком. Стража даже не хотела пускать их в замок. Но, несмотря на кажущуюся бедность, послы просто осыпали отца дарами. Я несказанно удивился, увидев на полу тронного зала прямо перед троном огромную груду золота и драгоценностей. Я с трудом представлял, как пятеро низкорослых гномов тащили на себе всю эту гору сокровищ от самого гномьего королевства.

Я вошел в тронный зал, когда прием уже начался. Отец величественно восседал на троне. Непосвященный человек ни за что не догадался бы, как сильно он болен и каких невероятных усилий стоит ему каждое подобное мероприятие. Все его лицо от скрытой черными кружевами воротника шеи и до тонкой золотой короны закрывала темная маска, так что выражение лица короля оставалось тайной для окружающих. Только по глазам можно было догадаться об его чувствах. Но они обычно оставались бесстрастными и холодными как лед. Вся одежда отца тоже была черной, из дорогого бархата, но почти без украшений, если не считать множества неоправленных бриллиантов, которые королевский портной умудряется как-то прикреплять к одежде. Нет, король, прозванный в народе Ролмондом Калекой, выглядел вовсе не убогим калекой, а грозным властелином. Недаром с недавних пор по Фаргорду поползли слухи, что король окончательно выздоровел.

Меня часто расспрашивали о здоровье отца, но я в основном отмалчивался. Не стану же я всем и каждому рассказывать, что отец самостоятельно может только смотреть, слушать и разговаривать, что на его руках, затянутых в изящные перчатки, вместо пальцев голые кости, как у призрака Роксанда, а ноги ниже колен — тоже одни кости, вдобавок черные, обугленные. Но, как выяснилось, для управления страной вполне достаточно умения отдавать приказы. А это у отца получалось превосходно.