Бестия.

— Эй, — окликнула я увлекшуюся Ванду, — ты че прям щас ворожишь?

— Ага, — я с ужасом смотрела, как ее руки порхают, будто сами собой.

— Но она — там, — указала я большим пальцем на выход из палатки за моей спиной.

— А... Ой! — воскликнула горе — гадалка, отдергивая руки от карт.

Тут же пламя свечи погасло. Мы, затаив дыхание, сидели в темноте. В душу закрадывался страх. Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь громкое и развеять ужас перед темнотой. Вдруг свечка вспыхнула белым пламенем — и нас откинуло от столика, будто волной. Огонь, наклонившись, лизнул разложенные на цветастом платке карты, которые, загоревшись на миг, погасли.

Мы осторожно подползли к столику, на котором вместо карт образовалась горстка пепла, выложенная в форме пятиконечной звезды.

— Ух, ты! — выдохнула Ванда то ли с ужасом, то ли с восхищением.

— Ванда! — прошептала я зловеще. — Это что было-то!

— Н-не знаю, — прошелестела она. — А может... Нет, такого раньше не было.

— Что? — мое терпение было на исходе.

— Может, — неуверенно начала она, — у меня пробудился бабкин дар? Я что, теперь, и правда, ворожить умею? — ее голос сорвался на писк.

— Ванда, ты действительно ворожила? Ты чокнутая, знаешь? Мы же только фантазировали!

— Ад, это еще не все..., — она нервно комкала край цветастой юбки.

— Что, не все? — вскипела я. — Да ты понимаешь, что будет, если в таборе появится типчик, обладающий хотя бы малой толикой названных нами качеств? Да он нашего барона мигом сместит! А старейшин вообще, — я отчаянно рубанула воздух ребром ладони, — пинком под зад.

Глаза подруги становились все больше и больше.

— Ад, — жалобно проскулила она. — Это, правда, еще не все. Обещай, что не убьешь меня и не обидишься.

Я замолчала, подозрительно глядя на нее в ожидании подвоха.

— Пон-нимаешь, — она что же, всегда теперь заикаться будет? Может, это последствие пробуждения дара? — Я не на Кармиту ворожила.

Я с хищным прищуром наблюдала, как голова подруги все больше втягивается в пухленькие плечи.

— А на кого? — спокойствие, только спокойствие.

— На тебя, — испуганно пискнула она и сжалась в комочек, этакая испуганная маленькая мышка.

Я во все глаза недоверчиво смотрела на это недоразумение.

— Что-о? — звук пошел по нарастающей вверх — пламя свечи опять заколыхалось.

— Ну, я же на тебя гадала, — затараторила подруга (бывшая). — И карты раскладывала на тебя. А потом мы о Кармите заговорили, и я над ними ворожила. Че делала, и сама не помню. Наверное, и не повторить будет. Но, так как над твоей судьбой ворожила, значит, и того мужика тебе, з-значит... — ее глаза на столько увеличились, что в них я могла отразиться полностью, а также дым, поваливший из моих ушей и ноздрей.

— Ну, знаешь! — после моего рыка даже лошади должны были ржать с заиканием. — Помнишь те сережки, что я тебе обещала?

Ванда торопливо закивала. Кольца в ушах защелкали, как кастаньеты.

— Так вот, ты их не получишь! — гаркнула я, вылетая из палатки.

— Ада, Ада! Ну нельзя же так, — запричитала она мне вдогонку. — Может, еще не сбудется? Может, это все совпадение? Э-эх!

Совпадение, как же! И кто только карты дал этой вертихвостке? Надо разбираться в том, чем занимаешься или не браться за это совсем. Я кипела, как забытый на огне котелок, своим свирепым видом распугивая всех в округе. Поэтому, во избежание массового избиения, я пожевала пресную, сваренную на общем костре кашу и пошла спать в общую же палатку, забившись в самый угол.

Проснувшись с утра, я с удивлением обнаружила, что женщины устроились спать подальше от меня, насколько это возможно в тесном шатре. Хмыкнув, я буквально по головам полезла к выходу.

Ни чистое небо, ни веселое солнышко не могли улучшить мне настроение. Сразу же, как мы тронулись, я залезла на козлы и молча щелкала кнутом, понукая лошадей, но искусно не задевая их.

Почти все лошади табора были запряжены в кибитки, поэтому люди шли пешком, за исключением тех, кто сидел на козлах, вроде меня. Еще была маленькая повозка груженая кучкой старейшин и полоумным бароном.

Вскоре ко мне запрыгнул Исраил, джигит недоделанный. Я угрюмо хранила злое молчание. Ухажер, как-никак! А я девушка практичная. Вдруг на старости лет одна останусь и беззубая, даже кусочек хлеба никто не пережует и в рот не положит. А тут он... Все-таки жениться обещал. Вдруг сдержит обещание и дождется? Ага, пока у меня зубы выпадут...

— Адочка, — начал он задушевным тоном, — девочка моя.

Глаза-то какие невинные! А ручонки так и тянет!

Я зло зыркнула на него. Не подействовало.

— Ну, кошечка моя! — началось! — Я так страдаю! Сердце мое, давай сегодня встретимся после захода солнца. Я даже шатер отдельно поставлю. Всю ночь тебе о любви шептать буду и про глаза твои ясные, — что это за цирк! Он с Кармитой меня спутал? А это мысль!

— А? Поставить шатер-то? — не отставал горе-влюбленный.

— Ставь, ставь, — пробормотала я рассеянно, перехватывая удобней истертые вожжи.

— И ты придешь? — мне стало смешно: самый завидный жених табора смотрит на мня с щенячьим восторгом.

— Приду, приду, — я нехорошо улыбнулась. — Ага, после дождичка в четверг.

Ошалевший Исраил, видимо, не услыхал последних слов и припал ко мне в противном, засасывающим губы поцелуе и быстро спрыгнул на землю. Наверное, испугался, что передумаю. Неет, не дождешься! Нужно же мне как-то себе настроение поднимать. Тем более, что, не смотря на все понукания, измученные лошади еле-еле тащили тяжелую кибитку.

— Эх, Исраил, Исраил! Что же мне с тобой делать? Вот, уже сама с собой разговариваю. Нет, надо все-таки парня осчастливить.

И, нахально тряхнув косичками, я подозвала ближайшего цыгана, чтобы он меня сменил.

Прежде я бы первым делом поделилась идеей новой каверзы с Вандой, но недостойная не заслужила быть моим доверенным лицом. Посему я сразу приступила к воплощению плана в жизнь, хотя язык чесался неимоверно! "Бывшая подруга! Бывшая! — убеждала я себя, пробираясь к началу колонны. — Хотя бы на сегодня..."

Увидев, как вихляя бедрами, перед мужчинами вышагивает Кармита, я поняла, что добралась до места. Я окинула взглядом помятое платье цыганки, где-то очень глубоко в душе шевельнулась жалость к Исраилу. Ну, уж нет! Пусть знает свое место! Да и у нее теперь из-за Ванды должок... И я уверенно направилась к ней.

Весь день цыгане с удивлением наблюдали, как Кармита то и дело прихорашивается и призывно облизывает губы, глядя при этом на Исраила. Бедный парень даже вызвался управлять кибиткой, чего раньше не любил делать, предпочитая ездить верхом. Все для того, чтобы оказаться подальше от озабоченной девушки.

Я с усмешкой поглядывала на него, вышагивая рядом (пусть мое неуемное внимание потешит его самолюбие напоследок). Влип ты, дружок. Все не урок тебе. Сколько раз говорила: не связывайся с тем, сто сильней тебя, умней и хитрей.

А еще: с тем, кто не любит.

Да, любовь — это, пожалуй, единственное, ради чего можно было пожертвовать мечтой о путешествиях.

Все-таки в глубине души я романтичная особа. И пусть говорят, что цыганка, мечтающая о любви, — нечто невероятное.

Хотя по поведению и жизненным принципам алчная, грубая и нахальная. Да, я влезу в любую переделку, особенно если это сулит мне материальную награду. Несколько раз я воровала за плату, хотя для этого пришлось побыть в роли домушника, чего я жуть как не люблю. Влезая в чужой дом, я чувствую себя, будто в ловушке. А мне нужен простор и возможность куда-нибудь по-быстрому смыться.

Я злорадно захихикала, заново в воспоминаниях переживая то, как в мою коллекцию попал сербжский хрусталь.

Тогда к нам в табор заявился необычный заказчик. Мы как раз стояли рядом с моим любимым городком Невиллем. Почему я так его люблю? Да потому, что мне там везет. Очень! Вот и тут пришел солидный такой господин, одетый не в какую-нибудь хламиду, в которой щеголяют обычно граждане халифата, а вполне себе так прилично одетый. В жесткого покроя замшевую куртку темно-зеленого цвета, серые, без единой морщинки бриджи, заправленные в замшевые же сапоги. Светлые прямые волосы доходили ему до плеч и блестели на солнце. И вот этот явно зажиточный господин попросил старейшин уделить ему немного внимания. Я тоже присутствовала при том разговоре, переодевшись в цветастое платье Ванды, мешком висевшее на груди и подоткнутое сбоку, чтобы не запинаться о слишком длинную юбку. Изображая глупенькую дочку одного из старейшин, я подавала дорогому гостю чай, активно строя глазки и не к месту хихикая. Когда же приняла решение, встала и, уходя, кивнула старейшинам за спиной богача.

В тот же день был получен щедрый задаток, и я отправилась на дело. Как объяснил клиент, он очень хотел сделать своей жене подарок на годовщину свадьбы. Для этой цели, он присмотрел гарнитур из очень редкого сербжского хрусталя, но ювелир загнул непомерную цену. Тогда этот господин решил, что легче и дешевле заплатить нам за кражу вожделенного гарнитура, чем торговаться с упертым ювелиром.

Той ночью с очень большим риском я проникла в ювелирную мастерскую, поскольку клиент "забыл" предупредить об огромной собаке, охраняющей помещение. Она встретила меня рычащим клыкастым оскалом, едва я влезла в окно. Пришлось пожертвовать псине печенье, припасенное для шелудивого пса, долгое время ошивающегося в нашем таборе. После этого чудовище стало шелковым, но успело наградить меня на память шрамом на руке.

Я вернулась в табор злая и в крови. Не подняло настроение и сообщение Ванды о том, что заказчик, оказывается, не только кражу заказал, но и попросил старейшин за отдельную плату "забыть" меня в городе при отъезде.

Больше всего меня разозлило то, что эти продажные души всерьез обсуждали, что же для них будет выгоднее.

Закатив грандиозный скандал и пригрозив старейшинам расправой, я "уговорила" их в срочном порядке поднять табор и отправиться в следующий город, прихватив и задаток и хрусталь. Заказчик не рассчитывал на срочное выполнение заказа и собирался появиться только в конце недели.

Так я убила сразу трех зайцев: отомстила чванливому господину, продинамив его по всем статьям, получила кругленькую сумму на нужды табора от продажи гарнитура и спрятала в бездонном зеве своего сундука несколько безделушек из бесценного хрусталя, стянутых мимоходом из той же мастерской.

Я изредка, по большим праздникам, доставала хрустальные подвески, колье и искусно сделанные фигурки зверей и любовалась разноцветными переливами света, мягко преломляющегося в причудливых гранях материала чистого, как слеза эльфа. Почему эльфа? Да потому что эльфы — самые волшебные создания на свете. Я их, правда, никогда не видела (представители других рас вообще очень редко появляются в нашем мире или хорошо маскируются), но слышала, что эти существа, утонченные, возвышенные, состоят из природной магии. Буквально дышат ею. Говорят, что везде, где они появляются, распускаются диковинные цветы и поют радужные птицы. Хотела бы я увидеть это наяву. Вот кого я никогда не мечтала увидеть, так это демонов. Рассказывают, что это подлые, лживые твари, которые сначала высосут из тебя душу, затем, не задумываясь, сожрут тело. Брр!

Замечтавшись, я не заметила, как мы оказались у реки.

Глава 3.

Ненавижу переправы! Всегда случается что-нибудь непредвиденное.

Вот и в этот раз. Как только вторая кибитка оказалась на середине брода, отвалилось колесо, и громадная повозка стала заваливаться на бок. Лошади заржали в панике, пытаясь освободиться и дергая повозку в разные стороны.

Мужчины оперативно подставили плечи под накренившийся правый бок. Женщины, желая внести свою посильную лепту, повисли на колесах с другой стороны. С натужным скрипом кибитка встала на три колеса, вместо четвертого закатили булыжник.

Но несколько тюков все-таки попадало в реку, в том числе и мой сундук!

Он свалился на глубокое место реки рядом с бродом, и его тяжело поволокло прочь бурным потоком.

Не раздумывая, я побежала за ним по берегу, а затем и прыгнула в воду. В этот момент, я как-то не придала значение тому, что не умею плавать, но, повинуясь сильному желанию, умудрилась уцепиться за ручку сундука в тот момент, когда он начал тонуть.

Тут же меня что-то сильно дернуло за ногу, едва не содрав сапог. Повернув голову, я увидела Исраила, который одной рукой держал меня за ногу, а другой хватался за длинный шест. Кто держал другой конец шеста на берегу, я уже не видела.

— Адальмина! Брось сундук! — не своим голосом завопил этот олух царя небесного.

Великий Плут! Да я лучше ко дну сама пойду и его утоплю заодно, но сундук не брошу. Мое детище, моя любовь, взлелеянная на протяжении нескольких лет. У меня было ощущение, что я теряю самую важную часть меня самой.

— Нет! — взревела, заглушая шум реки, — Не брошу!

Исраил ругнулся и еще раз дернул меня за ногу. Взвыв от боли, я пнула его второй ногой. Уж лучше отправлюсь в гости к русалкам, чем буду жить с одной нижней конечностью. Парень ругнулся и ухватил вторую трепыхающуюся ногу. Ну, и силища! Удерживать две ноги одной рукой! Раньше я его в подобном не подозревала. Нас троих тут же потянули из воды: Исраила, меня и сундук.

Я пыталась поднять голову над водой, но, так как сундук спереди тянул меня вниз, а сзади, напротив, поднимали все выше, я начала захлебываться.

Но пальцы цеплялись за кованую ручку мертвой хваткой. Потом я почувствовала, что мою тушку в промокшей одежде овевает ветер, а в лицо впиваются острые камушки от того, что его волокут по земле. Меня для верности протащили еще метра два и, наконец, отпустили ноги, которые не замедлили шмякнуться на песок. "Убью гада!" — подумала я, перекидывая раздражение и усталость на своего спасителя.

Отплевавшись, я подняла голову и поняла, почему нас так быстро вытащили из воды. В моем спасении принимало участие несколько человек...

И не стыдно, ничуть не стыдно! Ни за свою жадность, ни за черствость по отношению к тем, кто только что избавил меня от довольно неприятной смерти. Должны же они отплатить мне за то, что я их кормлю, пою, одеваю... Они, будто свою мать сейчас спасали. Нет! Богиню! Преемницу самого Великого Плута!

Поощряемая такими мыслями, я уселась на землю и стала выливать воду из разбухших сапог. Потом, подумав, стянула и грязные портянки и пошлепала к уже отремонтированной кибитке.

Исраил проводил меня тоскливым взглядом, но не решился комментировать мое поведение. Сундук подхватили два цыгана и молча потащили за мной. Надо будет на привале заняться капитальной просушкой моих сокровищ. А для этого — я вздохнула — придется помириться с Вандой. Только в ее шатре можно будет спрятаться от назойливого внимания.

Переодевшись в сухую одежду, и расчесав спутанные патлы, я уселась у общего костра, слушая заунывную песню в исполнении нашего любимца — дурочка Забара, когда заметила неясную тень, скользнувшую к одиноко стоявшему шатру.

Вскоре оттуда раздался громкий стон.