Пламя во тьме (полный текст)

Магия и мечты в жизни девочки закончились, когда старый сир Виллем тяжело занемог, и после долгой болезни умер. Принцессе тогда было двенадцать лет. В тот же день в браавосийский дом явились люди, которые представились друзьями ее семьи. Сохраняя строжайшую тайну, они доставили Дэйнерис в город Пентос, в поместье ее нового опекуна и покровителя.

Магистр Иллирио Мопатис являлся одним из самых могущественных людей Эссоса, богатейшим торговцем и почти полновластным правителем Пентоса. При первой встрече этот человек, невероятно толстый, с жидкой бледно-золотой шевелюрой, сразу не понравился принцессе. А тот, в свою очередь, пришел в настоящий ужас от поведения юной леди. Он планировал устроить для наследницы драконьей крови выгодный политический брак. Но Дени, невесть откуда знавшая выражения, способные вогнать в краску портовую девку, выразила несогласие с этой идеей. 'Озлобленная маленькая бестия', коей являлась принцесса-подросток в глазах Иллирио, пригрозила убить себя, если ее принудят к замужеству. Магистр знал, каковы бывают Таргариены — смирить столь упрямый нрав представлялось нелегкой задачей даже для старого интригана.

Помимо разговора с Иллирио, у Дени состоялось еще одно пренеприятное знакомство: ее старший брат, Визерис, тоже жил в Пентосе под покровительством магистра. Многие годы назад его разлучили с сестрой ради безопасности обоих. В прошлую их встречу принцесса была крошечной малюткой в колыбели, а Визерис — капризным восьмилетним мальчишкой. Мальчишка вырос нервным, вспыльчивым молодым мужчиной, который, увы, выказывал все признаки безумия, когда-то погубившего его отца. Поведение братца являло разительные контрасты: то он держался елейно-ласково, то вдруг впадал в раздражение, грозящее взорваться бесконтрольной яростью. И, что еще хуже, расцветающая Дени распаляла в нем неодолимую, поистине животную похоть. Таргариены сотни лет женили братьев и сестер друг на друге — должно быть, именно эта мысль однажды ночью привела Визериса в спальню принцессы. Он вцепился в девочку, как зверь, прижал к постели, причиняя боль безжалостной хваткой. 'Если закричишь, — сказал он шепотом, — тебе будет так больно, что ты не захочешь жить'. Дени помертвела от ледяного страха, но все равно закричала, закричала так громко, как только могла. На крик прибежали охранники магистра и оттащили Визериса прочь. С той поры часовые всегда защищали спальню принцессы, но никто уже не мог оградить ее от стыда и ужаса, которые снова и снова терзали ее в ночных кошмарах.

После отвратительного случая девушка уверилась окончательно: замуж она никогда не выйдет. Одна лишь мысль о том, чтобы лечь с мужчиной в постель, была ей отвратительна. А планы Иллирио сделать из Дэйнерис племенную кобылу для какого-нибудь чужака разжигали в ней еще большую ненависть. Принцесса защищалась от тошнотной реальности едкими колкостями, беспричинной ложью и дерзкими злобными выходками, методично обращая в ад существование всех, кто находился рядом.

А потом в ее отчаянно одинокой жизни появилось нечто светлое. Это была Дорея, белокурая, статная и необыкновенно красивая молодая женщина родом из южного города Лисса. Иллирио нанимал для Дени преподавателей по различным предметам и пригласил Дорею в пентошийское поместье, как учительницу этикета и хороших манер. Удивительно, но девушки сразу понравились друг другу — обаятельная лиссенийка будто бы нашла потерянный ключик к сердцу мятежного подростка. Вскоре уроки переросли в дружбу, а затем и в нечто большее: неожиданно для самой себя Дэйнерис сознала, что чувствует к учительнице влечение, духовное и физическое. Чувства эти оказались взаимными, и более того, Дорея сама сделала в отношениях первый шаг.

Она открыла принцессе, что является бывшей куртизанкой, проданной собственной матерью в рабство в десятилетнем возрасте. Лиссенийка поведала также, что Иллирио ее нанял, дабы она подружилась с Дэйнерис и повлияла на нее, научила мягкости и покорности. Кроме того, Дорея обязалась говорить магистру обо всех секретах принцессы, а также о возможных попытках протеста с ее стороны. Но юная драконица, гордая, мечтательная и по-своему ранимая, совершенно очаровала лиссенийку. Девушки признались друг другу в любви, и странная эта любовь вдруг стала для Дени важней и дороже всего на свете.

Три года Дэйнерис и Дорея хранили друг другу верность. Три года они рука об руку, плечом к плечу одолевали все тяготы, выпавшие на долю принцессы. Вместе они пережили многое: побег из Пентоса, опасное путешествие по западному Эссосу, рождение драконов, поход через гиблые Красные Пустоши. Но в южном городе Кварте история любви завершилась грязным предательством. Как выяснилось, именно Дорея устроила кражу драконов, действуя по наущению богатого квартийского негоцианта. Неизвестно, каковы были ее мотивы — угрозы ли недругов, усталость от вынужденных скитаний, ревность принцессы к драконам или вспыхнувшие чувства к темнокожему купцу из Турмалинового Братства. Вероятно, все это сложилось вместе и привело отношения к печальному концу. Так или иначе, независимо от причин, в глазах Дэйнерис подобной подлости не искупила бы и самая мучительная смерть.

Матерь Драконов заперла лиссенийку в подземном хранилище для сокровищ, принадлежавшем тому самому купцу-сообщнику. Подавив в себе остатки жалости, принцесса выбросила ключ от хранилища в море. На краю отвесного утеса Дени простилась с первой и единственной своей любовью. Она решила, что отныне никого и никогда не впустит в сердце, кроме своих детей. Таков был вывод из жестокого урока: чувства сделали ее уязвимой, ибо, утратив бдительность, она едва не потеряла драконов. Любовь обнажила в ней слабость, а путь к величию подобных слабостей не прощает.

Дэйнерис избавилась от изменницы и от мерзких колдунов в башне, но в Кварте у нее по-прежнему оставалось немало врагов. Драконы — это воплощенная сила, драгоценность, возбуждающая в людях жажду обладания. Девушка подозревала, что ее детей до сих пор не похитили снова лишь потому, что желающие не пришли к согласию о разделе добычи. Самым разумным решением было покинуть Кварт как можно скорее, и Матерь Драконов уже наняла корабль на средства, полученные ею в дар от многочисленных сватов.

До отплытия судна из коварного южного города оставалось несколько дней.

* * *

Джорах Мормонт наблюдал, как Дэйнерис купается.

В час, когда палящий дневной зной уже смягчился, но сумерки еще не наступили, закатная заря объяла квартийское озеро потоками пламени. Небо и вода расцвечивались золотом, жемчугом и багрянцем, меняя оттенки с каждой минутой по мере того, как солнце опускалось ниже к горизонту. От светила по воде тянулась расплавленная дорожка, и принцесса-дракон, ныряя, дробила ее на тысячи огненных волн. Сильный голос девушки далеко разносился в безветренном воздухе:

— Дрогон! Дрогон, не лезь, пожалуйста, ты царапаешь... Ай!

Послышался плеск. Черный дракончик настырно взобрался на плечи матери, она со смехом подхватила его и погрузилась под воду, подняв каскады брызг. Глядя на это, сир Джорах, сидевший на берегу, на каменном парапете, вздохнул с потаенной тоской. С первой ночи, как родились крылатые создания, Дэйнерис почти никогда не оставалась одна. Она спала, ела, гуляла и купалась вместе со своими детьми, она была для них самой нежной, самой заботливой матерью. Вот только Мормонту все чаще казалось, что, полюбив драконов, Дени совершенно разучилась любить людей. Рыцарь и сам понимал безнадежность своей мечты о взаимных чувствах. Он — стареющий безземельный лорд, который покинул родные края, избегая наказания за тяжкое преступление, а Дэйнерис Таргариен — наследница древней крови и прекраснейшая женщина Известного Мира. Они не имели между собой почти ничего общего, но однажды Джорах спас ее от ужасной участи, и с той поры она называла его своим другом.

Да, именно он, лорд Мормонт с Медвежьего Острова, два года назад избавил Дени от власти ее могущественного опекуна. После долгих поисков подходящего жениха для принцессы Иллирио решил, согласно валирийской традиции кровосмешения, выдать ее замуж за безумного брата-садиста. Узнав об этом, Дэйнерис вознамерилась бежать из дома. Сговорившись с Дореей и Джорахом, который служил магистру наемником и очень ей симпатизировал, она тайно покинула Пентос. Перед побегом она прихватила драконьи яйца из магистерской коллекции редкостей, дабы потом их продать. Долгие месяцы Дени, рыцарь и лиссенийка скитались по всему западному Эссосу, скрываясь от агентов Иллирио. Девушки являлись любовницами: принцесса не смотрела на Джораха, как на мужчину, все эти месяцы она спала с белокурой подругой, что повергало его в полнейшее уныние.

Но теперь лиссенийка мертва — Дэйнерис казнила ее ужасной смертью. После гибели изменницы Джорах сделался единственным, на кого полагалась Дени, кому она доверяла, и кто, возможно, сумел бы ее утешить после горестной потери. Увы, гордая принцесса-дракон по-прежнему не выказывала рыцарю благосклонности, и все, что ему оставалось — любоваться ее красотой издалека.

О, как она была прекрасна в озере, в лучах закатного солнца! Дэйнерис плавала в полотняной тунике, белая ткань соблазнительно обнимала изгибы юного тела, округлые бедра и полную грудь. Желание коснуться ее владело Джорахом, терзало его ребра изнутри и заставляло сердце биться чаще. Он вовсе не старый мужчина, а плоть слаба — ужель его можно судить за это?

— Вы знаете, когда она закончит?

Сиплый мрачный голос заставил Мормонта вздрогнуть, его рука непроизвольно легла на перевязь меча. Обернувшись, он встретился взглядом с тем, которого хотел видеть меньше всего на свете. В нескольких шагах за его спиной стоял Рейстлин Маджере, зловещий чернокнижник из Асшая. Он возник, словно из ниоткуда — походка у мага была совершенно бесшумная.

— Что вы здесь делаете? — рыцарь насторожился, отнюдь не спеша убирать от оружия руку. Всем своим нутром он чувствовал жуть, исходящую от темной фигуры.

— Мы с кхалиси условились встретиться сегодня вечером.

— Как вы нас нашли?

— Когда она закончит? — с раздражением повторил Маджере, игнорируя вопрос Джораха. Тот коротко пожал плечами и, было, отвернулся, но гнетущий змеиный взгляд заставил его нехотя ответить:

— Я не знаю. Скоро уже стемнеет — должно быть, минут через десять.

К вящему облегчению Мормонта, чародей от него отошел. Рейстлин устроился на том же каменном парапете, чуть поодаль, в пятно золотого закатного отблеска. Проводив нежеланного гостя тяжелыми взглядом, Джорах возвратился к созерцанию Дэйнерис, однако сладостная греза была безнадежно утрачена. Мысли рыцаря уже не парили в воображаемом будущем, но бередили тревоги реального настоящего. Месяц минул с достопамятного визита к Стенам Бессмертных, и в течение этого месяца принцесса не единожды встречалась с чернокнижником. С ее слов, она помогала Рейстлину освоить валирийский язык, которого он не знал. Однако Мормонта до этих встреч не допускали, и мысли у него роились самого разного толка. Они вырастали в подозрения, одно отвратительнее другого. Вот и сейчас, у берега безмятежной заводи, Джорах опять вопрошал про себя: 'Какого Иного тщедушному выродку нужно от Дени?'

Присутствие чародея не давало рыцарю покоя, и потому он начал искоса наблюдать за подозрительным визитером. Маджере сидел без движения, бархатный капюшон, как всегда, скрывал его золотое лицо. Из-под капюшона на худые плечи ниспадали несколько прядей волос, светло-серых, какие бывают только у стариков. Удивительно, что Рейстлин при этом вовсе не выглядел старым, Мормонт полагал его явно моложе себя. Огненный взор чернокнижника был устремлен вперед, на озеро — туда, где резвилась принцесса со своими драконами. Рыцарь вдруг отчетливо осознал, что Маджере, как и он сам, любуется Дэйнерис, и эта мысль внушила ему великое омерзение. Джораха бросило в жар, словно от лихорадки, его объял болезненный пламень гнева и ревности: 'Подумать только, гнусное чудовище к ней вожделеет'! Он испытал жгучее желание схватить мага за шею, сдавить ему горло, заставить захлебнуться собственными хрипами и кровью.

А Маджере, тем временем, раздумывал о многих вещах, но только не о прелестях юной Дэйнерис.

'Занятно... Молодые драконы, два самоцветных, один золотой. В Кринне, покорные воле богов, они бы сделались друг другу заклятыми врагами, но здесь и сейчас они играют вместе, и ни Такхизис, ни Паладайн не имеют над ними власти. Кошмарный сон того и другого, воплощение их худшего страха. Пожалуй, стоило наведаться в Эссос хотя бы ради этого зрелища'. Рейстлин не без удовольствия ухмыльнулся собственным мыслям, Джорах, воспринявший его удовольствие по-иному, стиснул кулаки до боли в костяшках.

Через несколько минут Дэйнерис вышла из воды на галечную отмель. В струящемся мокром наряде, с волосами, тяжелыми от влаги, она была прекраснее самой небесной Девы. Дракончики, радостно фыркая и щебеча, выпорхнули из озера и закружили возле матери. Размерами они едва превосходили средних собак. Они кувыркались в воздухе, демонстрируя ловкость и скорость, недоступную ни птицам, ни зверям. Самая быстрая, золотая Рэйегаль, ликующе послала в небеса поток огня, два брата, изумрудный Визерион и черный Дрогон, немедля проделали то же самое. У Дрогона был самый яркий и широкий пламень, зато кинжальная струя Визериона била дальше на треть.

— Как же быстро они растут, — вздохнула Дени, приближаясь к поджидающим ее мужчинам. — Надеюсь, во время плавания им не станет тесно — до Астапора путь неблизкий... Приветствую, Рейстлин, рада, что вы пришли.

— Когда мы покидаем Кварт, кхалиси? — осведомился чернокнижник.

— 'Мы'? — резко переспросил Джорах. — Какие еще 'мы'? Я что-то пропустил, моя госпожа?

— Послезавтра, — Дени ответила магу, а затем обернулась к Мормонту. — Рейстлин Маджере отправится с нами.

Для рыцаря эта новость стала внезапным кошмаром, подобным явлению Иного. Поначалу он оторопел — его оглушили не только слова Дэйнерис, но и ее интонация: она говорила спокойно, как будто черный маг ни капли не противен ей и не опасен. А кроме того, было ясно — решение уже принято, и без его, Мормонта, участия.

Сиру Джораху хватило самообладания, чтобы сдержать возмущение. К Рейстлину он обратился вполне спокойно и даже с поддевкой:

— Неужели в целом Кварте не нашлось того, кто обучал бы вас валирийскому вместо принцессы?

— Daoruni gīmī, azantys, (1) — ухмыльнулся чародей. — Теперь я едва ли нуждаюсь в ее уроках, зато она, как никогда, нуждается в моих.

— Какие уроки? О чем он, кхалиси?

Дэйнерис значительно переглянулась с магом. По этому взгляду рыцарь заподозрил, что действительно пропустил немало.

— Рейстлин Маджере — путешественник и ученый, сведущий в тайных, да и прочих науках, — пустилась в объяснения принцесса. — Он очень многое знает о драконах и готов делиться этими знаниями со мной. Чем старше становятся дети, тем сложнее с ними управляться — я должна учиться, если хочу достойно их воспитать. А вдруг дракона ранят, или он заболеет — что тогда мне делать? Какой мейстер возьмется его лечить? Но Рейстлин Маджере возьмется, так что, я думаю, встреча с ним — большая удача.