К себе в каюту я попала уже ближе к обеду. Маленькая непоседа таскала меня по всему кораблю, попутно засыпая меня ворохом вопросов и одновременно ухитряясь проводить экскурсию. Как в ней помещается столько энергии — ума не приложу. И я обратила внимание — на пальцах у нее не было втяжных когтей, как у всех бистов. Явно материнская линия. А вот вертикальные зрачки и ночное зрение она унаследовала от отца.

На палубе раздался свист боцманской дудки, и практически сразу — рев капралов-егерей:

— В две шеренги стройсь! Штуцера на пле-чо! К но-ге! Штыки примкнуть!

Ясно — занятия. Сейчас у меня нет сил, а завтра обязательно напрошусь поучаствовать. Говорят, рукопашный бой у егерей — вещь серьезная.

Полковник Трэгг.

Меня разбудил Дум. Было ясно, что случилось нечто, из ряда вон выходящее, ибо единственный глаз кока был вытаращен до предела, а руками он размахивал с яростью спятившей ветряной мельницы. С учетом того, что в одной лапе он сжимал солидных размеров мясницкий тесак, — сами понимаете, пришлось поднапрячься и приложить все усилия к успокоению бедолаги ради спасения своих конечностей и головы.

— Тихо, Дум, что случилось?

— Босс, тама эта, как ее, Реона!

— Ну и что?

— На камбузе, босс!

— А я тут при чем? Иди к капитану....

— Капитан к тебе направил, говорит — ты вытаскивал, тебе и решать.

— А что она вообще на камбузе делает? — Действительно, что ей там делать?

— Готовит! — Не знаю, чего в этом вопле было больше — ярости или ужаса. По моему, второе преобладало. Для Дума, в течении последних двадцати лет исправно выполнявшего функции кухонного бога на различных кораблях королевского флота, вторжение в его вотчину было равносильно концу света, а уж изгнание его из камбуза...

Кстати, а где моя дочь? Обычно будит меня она. Я натянул форму под нетерпеливые вопли возмущенного Дума, обулся и выскочил на палубу.

На камбузе царил кавардак. Гоблины-помощники кока летали по всему помещению, как вспугнутые вороны зеленого цвета. И, что самое интересное, все они были заняты делом. Один чистил песком котлы, наверное, первый раз с момента начала их эксплуатации, второй мыл овощи, третий драил плиту, четвертый торопливо подшивал единственный чистый передник. А посреди всего этого хаоса в позе победителей сидели Реона и... моя дочь! Теперь понятно, почему Зилле умыл руки. Когда моей доченьке попадает очередная шлея под мантию, сладить с ней могу только я. Остальные позорно оказываются под влиянием огромных глазенок маленькой ведьмы. Судя по тому, как строго она поглядывает на импровизированного портняжку, фартук предназначается для нее.

— Так, и что мы здесь делаем? — Я напустил на себя самый строгий вид. Касси немедленно спряталась за спину Реоны, а та повернулась ко мне, явно не собираясь сдавать завоеванные позиции:

— Что происходит? Полковник, не знаю как Вам, а мне осточертело (ого, какие мы знаем слова!) питаться полусырым мясом с гарниром из немытых и нечищеных овощей. И ребенку нужна нормальная пища, а не корм для ездовых волков! Ваши, с позволения сказать, коки, не способны отличить поварешку от вилки, не говоря уж про то, чтобы самостоятельно приготовить что-либо удобоваримое!

За моим плечом кто-то придушенно хрюкнул. Оказывается, Дум, потерявший от потрясения дар речи, пытался таким образом выразить свой протест. Пришлось переводить:

— А вот Дум считает, что незачем портить прекрасное мясо излишними тонкостями. — Признаюсь честно, сарказма я подпустил изрядно, но кок от шока давно утратил возможность отличать оттенки речи, и поэтому принял мои слова за чистую монету. И благодарно кивнул сдуру, чем немедленно переключи на себя внимание агрессивной леди. А зря, ох зря.... Реона немедленно вскинулась:

— Да неужели?! — Она уперла руки в бока и пошла на нас, слишком свободная для нее рубашка (моя, от парадной формы! Ну, Кассандра, ну я тебе...) трепыхалась, словно паруса, придавая эльфийке некоторое сходство с атакующим фрегатом. Я поспешил убраться с дороги, подло предоставив Думу самому расхлебывать последствия опрометчивого заявления. Разгневанная принцесса остановилась перед ним, подняла голову, и, глядя орку в глаза, процедила:

— Портить, говоришь? — Судя по испуганной морде, кок понял, что очень сильно влип. Я благоразумно решил досмотреть спектакль уже в роли зрителя, стряхнул с табурета чистильщика овощей и уселся сам. Кассандра немедленно пристроилась рядом, глядя на меня преданными глазами. Дочка уже поняла, что ее преступление раскрыто, и кара неминуема.

Между тем комедия приблизилась к кульминации. Эльфийка уперла палец Думу в пузо — выше она не доставала — и резюмировала:

— Раз резка портит мясо — схватил нож и марш резать овощи! — После чего обошла застывшего кока и проорала в лучших традициях флотских старшин: — Бегом!!!

Я уже решил было, что придется вырывать эльфийку из лап разъяренного орка, но Дум покорно (!) поплелся в указанном направлении. Реона оглядела палубу в поисках новых защитников прав животных, но все остальные зрители опускали глаза и торопливо покидали место схватки, справедливо опасаясь стать следующими кандидатами на обработку. Да, этой даме палец в рот не клади — вообще без руки останешься. Позиции она на корабле занимает с завидной ловкостью: сначала напросилась на тренировки с моими головорезами, причем делает все наравне с ними; вчера оккупировала место гардемарина-стажера на квартердеке, и вот на тебе — камбуз тоже захвачен. Эдак не успеем оглянуться, как окажемся полностью в ее власти и примем подданство Королевства Эльфов. Да что далеко ходить — Зилле, каперранг Зилле, Гроза Морей, кошмар флотоводцев Узора — и тот уже смотрит на Реону глазами, полными щенячьего восторга. Дожили! Ну ладно, разнообразие тоже неплохо. Немного жаль бедолагу Щелкунчика — горе-адмирал пару раз подкатывал к нашей пассажирке с предложениями пообедать вместе, но каждый получал отказ, вежливость которого граничила с издевкой. Теперь он практически не показывался из своей каюты, чем несказанно радовал всю остальную команду.

Как ни странно, в роли шеф-повара принцесса дебютировала удачно. Правда, вид Дума, одетого в отутюженную форму и чистый, выглаженный передник, шокировал всех обедающих. Аппетит подпортил только наш горе-адмирал: проходя к себе на ют, он окатил нас взглядом, полным такой ненависти, что даже меня пробрало. Ну, да бес с ним, нехай бушует, крыса.

Вот уже третью неделю на борту "Свирепого" царил мир и покой. И конечно, господин Рок с этим смириться не мог.

В полдень, когда все рассаживались за столами, предъявляя моей дочке вымытые лапы и опасливо косясь на стоящую рядом с поварешкой в руке Реону, марсовый заорал:

— Паруса справа по траверзу! Три корабля!

Немедленно залилась боцманская дудка, и палуба превратилась в растревоженный муравейник — экипаж занимал места согласно боевому расписанию. Канониры открывали пушечные порты, над палубой натягивались сети для защиты от сбитых деталей такелажа, мачты обматывались цепями, сооружались полукапониры из мешков с песком, мои егеря торопливо экипировались и заряжали штуцера. И посреди всего этого бардака стояла недоумевающая Реона, так и не выпустившая из рук половника. Она была возмущена до глубины души — без ее разрешения были собраны и пущены на монтаж укрытий столы, а котлы с едой утащены (правда, очень бережно) обратно на камбуз. Более того, кто-то попытался спровадить их высочество в каюту! Беспредел! Но свои эмоции она выразила несколько иначе:

— Вы что, с ума посходили? Война же месяц как закончилась!

Пришлось пояснить:

— В этих водах полно пиратов. Во время войны обе стороны активно их использовали, а теперь, когда все закончилось, они вернулись к своим прежним делам. Так что есть вероятность того, что мы столкнулись с представителями славного "берегового братства". Кстати, рекомендую и Вам пройти к себе, ибо через пару часов здесь может стать довольно жарко.

Их высочество была озадачена моим заявлением настолько, что даже не нашла что сказать. Я немедленно воспользовался паузой и смылся к себе в каюту — готовиться к вероятному сражению, а так же проверять, там ли моя дочка.

Кассандра была в каюте. Когда я вошел, она как раз деловито натягивала на себя мою парадную портупею с парадной же саблей, а рядом с ней на столе лежали два пистолета, обычное место которых было в моем дорожном сундуке. Да, доченька явно не собиралась бездействовать в столь трудный для Родины час.

Увидев меня, Касси покраснела и попыталась заслонить собой "стрелючие штуки". Я аккуратно обошел ее, взял один из пистолетов — он оказался заряжен. Когда только успела? Пришлось давать неуемному чаду втык в процессе одевания. Дочка пыталась отстоять свои права, и частично ей это удалось: я оставил у нее саблю. Пусть побалуется.

Потянулись медленные минуты ожидания. Согласно плану, разработанному Зилле и мной, егеря лежали за мешками с песком, ничем не выдавая своего присутствия. Команда корабля стояла на своих боевых постах, Щелкунчик в позолоченной кирасе торчал рядом с рулевым, Зилле проводил осмотр пушечных палуб, а Реона вняла моему совету и ушла в каюту. Правда, не в свою, а в мою — успокаивать Кассандру.

Я утер пот со лба. Торчать на такой жаре и ждать неизвестно чего — самая настоящая пытка. Ведь правду говорят: нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Корабли уже были в зоне видимости подзорных труб, впереди под всеми парусами шло военно-транспортное судно класса "Ковчег" (военным оно называлось потому, что было сделано по заказу флота и вооружено аж шестью пушками) с вымпелом Синдиката Гномов на грот-мачте, а за ним следовали два фрегата явно эльфийской постройки, и над каждым трепетал на ветру черный флаг. Пираты.

На носу транспорта замелькали флажки. Сигнальщик бодро отрапортовал:

— Флажной сигнал с переднего корабля! Военно-транспортный корабль "Турин", флот Узора, просит помощи для отражения нападения пиратов.

Зилле посмотрел на меня. Он понял, о чем я сейчас думаю: со мной моя дочка, а ввязываться в бой против двух фрегатов аналогичного нашему типа — явная авантюра. Но и бросать вот так нуждающихся в помощи.... Все наши колебания разрешил Тагге:

— Капитан, не вздумайте! Это же безумие! Тем более помогать противнику!

— Война закончилась, контр-адмирал. — Голос Зилле по твердости и холодности мог соперничать с любой маркой стали. — И перед нами те, кто нуждается в помощи. Устав жестоко карает тех, кто мог оказать ее, и не сделал этого.

— Но на борту я! — Сволочь, а про мою дочь и Реону не вспомнил! — Я Вам приказываю...

— Этим кораблем командую я! — Ошарашенный подобной резкостью Щелкунчик заткнулся и уставился на каперранга квадратными глазами. Тот продолжал:

— На борту "Свирепого" Вы — пассажир, запомните это раз и навсегда, и никогда, слышите, никогда не пытайтесь мне приказывать! И вообще, что Вы делаете на квартердеке после сигнала боевой тревоги? — Зилле повернулся к двум матросам-абордажникам и скомандовал: — Сопроводите господина контр-адмирала в его каюту!

Обалделый от всего Тагге безропотно позволил увести себя вниз, и только спускаясь по трапу, он бросил на нас взгляд, полный ненависти. Да, у Зилле появился настоящий враг. А мне, сухопутчику, все претензии горе-адмирала абсолютно безразличны.

Я кивнул капитану и пошел к своим ребятам. Через минуту "Свирепый" начал выполнять разворот и ложиться на новый курс. Судя по всему, Зилле решил провернуть очередной трюк, из тех, что принесли ему широкую известность в узких кругах.

На пиратских кораблях заметили наш маневр и поняли, что "Свирепый" принимает бой. Для них это выглядело настоящим безумием с нашей стороны — тридцать шесть наших пушек против вдвое большего количества с их стороны. На обоих фрегатах начали сворачивать паруса.

Тем временем наши матросы тоже убирали паруса, оставив только на бушприте и бизань-мачте. Скорость упала, но корабли упорно шли на сближение. Вот мимо нас прошел "Турин", матросы на его палубе приветствовали нас восторженными воплями. Мои егеря и я лежали за мешками с песком и обильно потели под своими кирасами.

Вскоре я смог ясно разглядеть людей на палубах и блеск пушек. Корсары у орудий суетились с запалами. Оба пирата шли борт о борт примерно на расстоянии полукабельтова друг от друга, и, судя по всему, Зилле твердо намеревался пройти между ними.

Рявкнули носовые пушки одного из кораблей. Одно ядро упало в воду перед нашим носом, второе просвистело между реями и подняло фонтан брызг далеко за кормой. Залп второго корабля был столь же результативен, с той лишь разницей, что в воду перед "Свирепым" плюхнулись оба ядра. Расстояние между нами сократилось примерно до трехсот ярдов.

Гном Торвальд, наш старший комендор, что-то высвистел на своей дудке, и уже наши носовые орудия дали ответный залп. Когда дым рассеялся, я увидел, что бушприт одного из кораблей врага разнесен в щепки, и он, потеряв управление, медленно отваливает в сторону. Титаническим усилием рулевой корсаров смог вернуть судно на прежний курс. Через минуту "Свирепый" оказался между пиратских судов, и я приготовился к героической смерти под шквальным огнем из пушек противника.

Почему-то пираты молчали. Я высунул голову из-за укрытия, и только тут до меня дошел замысел Зилле. Открыв огонь, корсары рисковали попасть друг по другу. Зато наши комендоры не дремали, и сокрушительный залп из всех наших бортовых орудий накрыл корабли "береговых братьев".

Под прикрытием порохового дыма Зилле развернул корабль оверштаг и пошел на сближение с одним из пиратских кораблей. Выглядел тот неважно — в бортах зияют огромные дыры, фок-мачта сбита, один брандскугель разорвался внутри носовой каюты, превратив ее в щепы. На корме пострадавшего я наконец смог прочесть его название — "Эсмиэль". Ну, можно сказать, что судну повезло — оно, по крайней мере, держалось на воде. А вот второй корабль — "Морской орел" — накренившись на левый борт, быстро шел ко дну. До его полного затопления оставались считанные минуты, и сквозь рассеивающуюся пелену я увидел, что команда пытается спустить на воду шлюпки.

Дальше смотреть стало некогда — раздался треск ломающегося дерева, и лязг абордажных крючьев, впивающихся в борт и палубу "Эсмиэль". Я проорал команду, и егеря, встав на колено, дали залп по пиратам, толпящихся вдоль борта своего корабля. Не успели они опомниться, как раздался дружный рев и матросы абордажной команды с Зилле во главе кинулись в рукопашную. На палубе корсара закипела отчаянная сеча.

Впоследствии никто не мог понять, как мы поморгали эту шлюпку. Единственную шлюпку, спущенную с "Морского орла". Но факт остается фактом — двадцать разноплеменных головорезов взобрались на палубу и кинулись на нас. Вернее, кинулись на нас двенадцать, а шестеро рванули на ют, к каютам. Кассандра!

Не помню, как я пробился к люку. В коридоре меня встретил мой соплеменник, вооруженный топором. Я выхватил из кобуры револьвер и разрядил первые две каморы прямо в лицо пирата. Тот рухнул мне под ноги, открыв двух своих друзей-орков, явно горящих местью. Следующий выстрел успокоил одного из мстителей, а вот второй успешно выбил пинком револьвер и кинулся на меня, ревя во всю глотку и размахивая внушительной саблей. Я поспешно пригнулся, пропуская ее над головой, и выставил вперед свой клинок. Промахнувшийся орк потерял на секунду равновесие, и инерция его тела плюс теснота коридора сыграли ему похоронный марш — бедолага напоролся животом на острие. Уже умирая, он сумел-таки пырнуть меня в грудь. К счастью, кираса выдержала, но от удара я отлетел к адмиральской каюте и упал на спину.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓