Пантократор 3. Всемогущий

Она умолкла, выдохшись, он неприлично долгой речи и выжидающе посмотрела на собеседницу, рассчитывая увидеть на лице той хоть какой-нибудь отклик. Мельчайшую реакцию, которая позволит понять мотивы. Потому что страшно иметь рядом кого-то непостижимого, чьих целей не знаешь. Не знаешь, чем он угрожает тебе на самом деле. Лицо Богини было немо.

'Как же жалко, что нельзя использовать мою новую власть, чтобы заглянуть тебе в голову, Древняя! Узнать все. Понять к чему тебе весь этот фарс'.

— Рада бы помочь, но, увы, не могу. Магия разума на меня не действует, — с легким сожалением вздохнула Астис, все еще с любопытством рассматривая Иву. Кажется, все предположения женщины несказанно позабавили её.

— Может, хватит читать мысли? — язвительно поинтересовалась Ива.

— Я не читаю. Это просто опыт, девочка моя.

— Вот бы и мне так, — с завистью протянула Кошка. — Тебе-то, наверное, и общаться с людьми не нужно. Можешь предугадать все слова и действия еще до того как кто-то заговорит. Можно...

И вдруг, посмотрев в смеющиеся глаза, она словно бы опомнилась. Развернулась и даже не попытавшись попрощаться, быстро пошла к выходу.

'Пока эта ведьма заговаривает мне зубы уходит драгоценное время! Нужно поспешить! Если Демигора нет здесь и я попалась на удочку этой матери лжи, значит... значит царю придется несладко!'

— Уже, девочка моя, — весело ответила на немой вопрос Астис, как только Ива вышла. — Но что здесь поделаешь. Никто не может предвидеть все.

— ... С ме-чом бли-ста-ющ-им, — сбивчивое бормотание, вот уже некоторое время, раздающееся из угла шатра, в напряженной тишине ставки вдруг стало слышно совершенно отчетливо. Ни один из воевод и усом не повел, а вот царь заинтересованно огляделся в поисках источника голоса.

То был скрючившийся над крохотным столиком с одинокою свечкой лысый и бородатый летописец. Как раз в этот момент он возил писалом по берестяным листам, что-то вдохновенно придумывая. Яромир отошел от карты и с любопытством заглянул ученому через плечо.

— Что это такое?

Вырванный из королевства своих фантазий писец испуганно дернулся, разглядев кто обратил на него внимание, но тут же взял себя в руки и с достоинством ответил:

— Это Летопись Царства Брайдерийского, светлый государь.

— Не-не я помню, что ты делаешь, — поморщился и впрямь что-то такое припоминавший Яромир. — Вот это вот что такое?

— Ах, это? — расплылся в улыбке придающей ему сходство с престарелым сомом ученый. — Сие описание великолепной победы, что нас сегодня ждет! Хочу увековечить для потомков, пока живы чувства!

— У-у-у, — глубокомысленно, но с не менее живым чувством протянул Яромир Славный. Он был неплохим политиком и совершенно не удивлялся тому, что писец описывает победу в сражении, которого не то, что в глаза не видел, которого вообще еще не случилось. Он подслеповато прищурился и, кашлянув, с некоторой запинкой разбирая литеры, прочел:

— Во переди ехати славный Царь. Быти он велик и видом своим врага устрашающ, а воинов славных сердце радовалося при виде того, как от одного лика их государя падати черные погани с коней проклятых, да возопити — помилуй и пощади... и страшен он в сече быти, срубывая по десять глав одним махом... А это что за выдумка? Я ж не собираюсь участвовать в бою!

— Для потомков! — ни разу не смутившись, продребезжал летописец. — Чтоб к величию причастились, да знали, какой был царь Яромир!

— Да ну! — махнул рукой царь, шмыгнув носом. — Хорош. Прекращай это! Какой еще лик сиятельный? В битве вообще на рожи не смотрят! Хорош херню пороть, я этого подлизывания не люблю! Я не тщеславный...

Летописец отложил писало в сторону и распрямил худенькую спину. Он с пафосом посмотрел на царя. С таким оскорбленным видом, что тот даже притих.

— Это не подлизывания! — кривоватый палец возмущенно качнулся в воздухе. — Хотите, рубите голову простому старцу, но правда от этого не изменится! Я достаточно видел ваших подвигов, чтобы уметь их описать, даже не видя одного конкретного. Вы и в самом деле великий полководец и державный муж, от этих слов я не откажусь, даже если велите меня на плаху отвести. Вот хоть сейчас на плаху пойду!

— Какая плаха, чего уж ты так сразу-то! — испуганно замахал царь. А потом задумался и солидно покачал головой: — Да... а я и в самом-то деле великий. Десятерых... ишь как оно. Ну, пиши-пиши, мудрец... надо будет тебе жалование повысить...

Он ободрительно похлопал хрониста по плечу.

— Государь! — взволнованно крикнул мокрый с дороги вестовой, с болтающейся на боку сумкой, врываясь в ставку царя Брайдерии. — Дальние гарнизоны не выступали. Их командование утверждает, что не получало приказ.

— Не выступили! — со значением отметил летописец. — Вот то чего не хватало мне... светлое воинство осталось один на один с черною ордою, чтобы неустрашимо одолеть....

Слова гонца произвели на окруживших стол с картой боевых действий воевод и советников не столь воодушевляющий эффект. Все они, как по команде уставились на Яромира.

— Бояре! — взбешенно крикнул царь, оставляя летописца наедине с историей. — Продажные мерзавцы! Даже на войне, когда мы все должны выступить единым кулаком против общего врага, эта мха продает свой дом и своего государя! Казню! Всех казню!

От злости его скрутил приступ сильнейшего кашля, превратившего дальнейшие слова в неразборчивые звуки. Все тактично сделали вид, будто бы всё понимают. Простуда Яромира длилась уже не первый месяц, подчас слабея, а иногда оборачиваясь ночным жаром, но упрямый царь не желал отдавать себя в руки лекарей. Не обращал внимания сам и, отмахиваясь от советов по принципу 'само пройдет' запрещал реагировать остальным.

— Всем слушать мой приказ! — совладав, наконец, с диафрагмой, жестко заговорил царь, обводя ставку глазами. — Коменданты застав лишаются всех своих привилегий и в поруб их всех! Бояр, ответственных, всех в колодки! Ко мне лично доставить!

— Государь, — рискнул Бранибор, привлекая на себя внимание повелителя. — Наказание это доброе дело. Только скажи, что нам теперича делать. У нас вся западная сторона раскрытая. А там болота, места нехорошие, без внимания оставить нельзя. Ежели враг засады поставил, дорого же нам это встанет.

Его грубый палец прочертил линию по карте, показывая образовывающуюся область. Царь, потирая подбородок, размышлял, глядя на опасный участок. Атаковать с неприкрытым флангом было крайне опасно. Обстоятельства не располагали. Дезинформация и продажность подданных стоили такого важного подкрепления. Саламат игнорировал требования прийти на помощь, в то время как собранное под началом его помощницы воинство безобразно задерживалось где-то в двух с половиной днях пути к северу. Предводитель южных бояр Росволд Сильный, давно негласно соперничавший с Яромиром так же отказался идти на помощь, прикрывшись очень удобным поводом. На южных границах с Триградьем было очень неспокойно. Из-за каменного катка в виде зачарованных истуканов, которых отчего-то очень опасались волхвы. Обстоятельства не располагали... Но отказаться от этой атаки было просто мучительно.

Враг стоял крупным лагерем у реки Яслы, готовясь, по видимости продолжить свое кровопролитное шествие по Царству. Впервые за два месяца слившись в единую армию и избавив Яромира от болезненных тычков в самые разнообразные участки. По мнению советников, он нацеливался на один из крупных городов. Может на Верхние Плоты. Или рассчитывал направиться по дороге дальше, чтобы воссоединиться со своими северными отрядами, которые терзало Белое Воинство. Так же неподалеку находился и Кремень-Град, но после некоторого размышления Яромир отбросил мысль о том, что противник попытается его штурмовать. Вторую столицу Царства просто невозможно было взять приступом. Даже, несмотря на те фокусы, которые Дракон проделывал в Школе Магов, разрушив весь верхний этаж Белой Башни, выжегши её двор и призвав бурю на город...

— Ударим, — решительно заявил Яромир. — Сейчас, пока они еще рядом. Бранибор, я попрошу тебя и твоих молодцев прикрыть наш марш. Сможешь?

Он не приказывал. Глядя в глаза старому соратнику и талантливейшему полководцу Царства, Яромир спрашивал. Потому что понимал — если враг на самом деле устроил засаду, воспользовавшись удачной географией почвы, ратникам придется круто. Бранибор рисковал сам и подвергал риску свою дружину, спаянную и умелую, а значит ценную больше богатств.

— Справимся государь, — так же решительно ответил старый друг, прекрасно понимая сложное положение Яромира. — Еще как справимся. Жаль только, что так и не поняли мы, куда они собрались бить. В самом деле, не Кремень-град же? Для этого нужно быть самоубийцами.

При виде деловитости Бранибора, его полной уверенности в своих силах у царя немного отлегло от сердца. Приятно сознавать, что остались еще на свете люди, на которых можно положиться. Которые на приказ свернуть горы, только спрашивают 'в какую сторону'. Он улыбнулся в бороду:

— Отправлю с вами наш резерв. Магов этих семинарских. Пускай прикроют если что, — он еще раз цепко осмотрел карту. — И, куда больше, я хотел бы знать другое. Что сейчас делает эта подколодная змея Дракон?

Гулкое эхо смыкающихся позади золотых ворот, донесло до меня мысль, что путешествие подошло к концу. Две недели в качестве мертвого груза, перевозимого, даже не хочу вспоминать какими способами. Путешествие по разоренному безлюдному Триградью наедине со своими мыслями. И стервозной высокомерной блондинкой в качестве тюремщицы.

Она и сейчас рядом со мной, пока безликие безголосые прислужники в синих хламидах с капюшонами несут меня, словно подарок к застолью. Стучит каблуками по диковинному, исписанному серебряными линиями и символами звезд полу.

Впереди в другом конце зала нас дожидается мой главный враг. Мозг всего острова Харр. Точнее его воля, обличенная в телесную оболочку.

Бессмысленно и жалко смотрят на нашу делегацию нефритовые кариатиды, выполненные в образах богов. Большая часть из них мне знакома. Живо всплывает в уме воспоминание того давнего кошмара — залитая грозой площадка, Божества притворяющиеся каменными истуканами и я, беседующий со знакомыми покойниками.

— Сорок шагов, — сказала Рикона прислуге. — Оставьте его здесь.

— Нет! — раздался издали многократно усиленный акустикой зала мужской голос. — Подойдите ближе. К трону.

Повернув голову, я ехидно спросил у пришедшей в кратковременное замешательство блондинки:

— А ты чего начальство вблизи даже и не видела никогда? Сейчас тебя надо думать будут награждать, госпожа Стратег.

Стратег. Так она сказала, звучит её сан. Насколько я понял эти самые стратеги ищейки острова Харр, его первейшие представители. Раскапывают для своих нужную информацию, строят козни, саботируют работу противника, строят агентурные сети, обзаводясь глазами и ушами повсюду.

— Великая честь видеть вас, Пророк, — почтительно поздоровалась Рикона. Меня же, в этот момент немилосердно швырнули на пол. Прямо к подножию трона. Больно не было, было оскорбительно.

— Ты опоздала, — степенно, с важностью проговорил Пророк. — Не выполнила волю Харр в срок.

Я поднял голову, поворачивая шею так чтобы увидеть высокий трон и его пространного обитателя.

— Ты прямо как не мужчина, — с издевкой проговорил я. — Перед тобой дама, а ты ей вместо приветствия давай нотации читать. Она, видишь, как ради встречи с тобой нарядилась? Вся в украшениях, прическа как столб. Ты, дорогой, скажи спасибо, что она вообще меня привезла, а то женщины они ведь...

Рикона нагнулась и схватила меня рукой за волосы, ткнув головой в холодное золото ступеней.

— Ну-ну милая, и это после всего, что между нами было...

Вы не подумайте. Я не собирался корчить из себя героя. Прекрасно осознаю всю плачевность моего положения. Просто спустя четыре дня проведенных в одиночестве, в холодной пустой камере каземата (я-то надеялся, что меня примут сразу), у меня было на удивление хорошее настроение.

— Как и все варвары, он очень строптивый, — извиняющимся голосом произнесла Рикона. — Слабо понимает, где находится и что его ждет.

— Это не страшно, — безжизненным, но очень громким голосом сказал Пророк. — Его участь предрешена. Но всему свое время. Ты опоздала Рикона Виссарди. Хотя и достигла цели.

— Ты спроси у него, кто пытался тебя грохнуть два раза, — пробубнил я, пережевывая ступеньку. На мою тюремщицу, в самом деле, совершили два нападения. И оба раза были явно неслучайны. Особенно у старой пристани, где кроме корабля доставившего нас к острову, блондинку дожидались трое наемных убийц-магов. — Уж не знаю я, какие у вас порядки заведены, но покушаться на жизнь своего же слуги, тем более расторопного и умелого, это перебор.

— Закрой рот, Дракон, — коротко прервала меня Рикона. — Я тебе уже сказала, это была случайность и никто...

— После того как ты просила о помощи Апостола 'белый цветок' перестал действовать, — бесстрастно сообщил Пророк. — Это была работа кого-то из Стратегов.

Уж не знаю, как там Рикону, но меня такое равнодушие к моральному духу подчиненного невольно удивило. Она, впрочем, не казалась растерянной.

— Дэвиль? — прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Хоть ты и привела Дракона Триградья, но я не могу тебя награждать, — так же равнодушно сказал Пророк. — Вопрос о повышении твоего ранга рассмотрят Мастера.

— Их тоже отдать? — спокойно спросила, доставая свободной рукой из набедренного кошеля ненавистные мне кости, Рикона.

— Считай их своим утешительным призом, — хотя он не пошевелился, но впечатление было такое, словно Пророк отмахивается от мощного артефакта как от назойливой мухи. — А теперь отпусти его, я хочу видеть его лицо.

Рука, жестко ухватившая мои волосы, убралась, и я снова обрел относительную свободу. Мы с Пророком уставились друг на друга, и хоть он сидел куда выше, это был весьма спорный вопрос, кто на кого смотрит свысока.

Я видел перед собой человека в мятой белой одежде, с невероятно длинными, достающими до верхних ступенек черными волосами. Бледное, под цвет наряда лицо с пустым, истертым выражением покойника. И прикованные к трону запястья.

— Человек, — сказал он, тоже вполне довольный осмотром. — Ты самый обыкновенный человек, переживающий сейчас миг величайшей своей славы. Ты приблизился ко мне, а этого не достойны даже верные слуги Харр. Что скажешь?

— Скажу, что мне тут намекнули будто бы ты великий ум и чуть ли не провидение в штанах, а я вижу перед собой очередное раздутое самомнение. Говоришь, я обычный человек? Так это ведь не делает тебе чести. Либо обычные люди стоят куда больше чем все твои слуги, либо ты ошибся, а это значит, что ума у тебя впрямь не так много как ты думаешь.

Его мои слова не смутили, хотя клянусь, я почувствовал, как Рикона с трудом сдерживается, чтобы не придавить мою макушку шпилькой каблука.

— Бойкий на язык. Как и положено дикарю. Думаешь, если тебя не пытали и не калечили, то ты в безопасности? Думаешь, лишившись власти над телом, ты понял, на что способен Харр? Ты и понятия не имеешь, что за силу дразнишь. Ты как мотылек перепутавший свет солнца с мерцанием свечи.