Пантократор 3. Всемогущий

ПАНТОКРАТОР 3

ВСЕМОГУЩИЙ

Пролог

Велик и могуч Эрц! Южные земли со щедрой плодородной почвой, девять месяцев в году наполненные нежным теплом лета. Тенистые террасы загородных домов, увитых виноградниками, с разносящимся по дворам благоуханием оливковых ветвей.

Города — венцы благородного искусства. Мужчины — образцы мужественности и идеал граждан, всегда готовых отстаивать свои права. Женщины — знойные красавицы, носящие откровенные одежды, умелые хозяйки и подлинные услады для своих мужей. Если и существует на свете земля благословенная Богами, то это Эрц!

Всемогущий Пантеон из двенадцати Богов от самого начала времен благоволил Эрцу, отдавая этому кусочку мира все самое лучшее. Лучший климат, лучшую землю, лучший и чистейший воздух. Самые храбрые сердца мужчинам, которые с пеленок знали, что быть гражданином величайшая честь. Самые великие умы мудрецам-правителям, назначающимся общим голосованием среди достойных. С малолетства мальчики и девочки получали великолепное образование, которое и не снилось всему остальному свету.

— Мы всегда получали все самое лучшее от Богов, — медленно сказал Флегонт Эмистерфейский сидя в глубоком стуле на высокой террасе своей усадьбы. Стоял жаркий обеденный час, и солнечная колесница замерла в зените небес. Кроме самого Флегонта на террасе присутствовали две служанки-рабыни, подливающие в кубки воду, один из учеников мудреца, почтительно внимающий каждому слову наставника, и посланец правителя Эмистерфии со свитой из четырех воинов с широкими круглыми щитами за спинами.

— Долго работают, — кротко заметил посланец смуглый, со курчавой бородкой и полными щеками сибарита. — Не мне указывать гению, но, по-моему, гоплиты значительно ускорили бы процесс...

'Мудрый среди мудрых' щуря темные глаза, окинул взглядом гряду холмов, на которую с высоты террасы открывался замечательный вид. Усадьба лежала в стороне от полиса, у вершины местной горы, давая Флегонту не только желаемое мыслям уединение, но и замечательный обзор.

— Пусть каждый делает свое дело, почтенный, — размеренно, но твердо высказался философ. — Наш мир сможет порадовать Богов, только если мы добьемся абсолютного баланса в своем совершенстве. А это, возможно лишь если каждый станет делать то, к чему он приучен волею Демиургов. Если люди глины будут мастерить, а люди железа, защищать.

— Думается мне философия неуместна, там, где нужно действовать быстро, — несогласно покачал головой посланец, глядя как трудятся ученики и подмастерья философа, похожие сейчас на крохотные забавные точки, усеявшие далекие холмы.

— Это прямая логика, человека железа, — величаво заметил Флегонт, так же рассматривая узор, возводимый его учениками на холмах. — Воин многого не понимает. Даже если я нарисую вам точный чертеж, он не сумеет воссоздать его так как требуется, потому что не понимает смысла. А эти ребята понимают. Потому пусть каждый занимается своим делом.

— Как скажете, — все так же несогласно пробормотал посланец, поворачивая голову в другую сторону. Туда где подпертый со всех сторон усадьбами и жилыми домами пригорода стоял каменный акрополь. В нем уже собрались беженцы, свободные граждане Эмистерфии, прячась за спинами крепко сжимающих свои мечи и копья мужчин. — В конце концов, не вас ли жители Стимфалиса называют Принесший Грозу, а Ниекенны почитают избранником Богов, усмирившим Взор Глубин. Не говоря уже о тех случаях с крылатыми волками и чудовищем из колодца... А к чему была ваша фраза о лучших дарах от Богов?

Они сидели здесь с раннего утра, и посланец успел порядком заскучать от умных, но каких-то очень уж отстраненных речей человека, который входил в знаменитую 'дюжину мудрецов', составлявших умственную гордость Эрца. Рядом с Флегонтом посланец очень сильно ощущал собственную посредственность. Что не могло нравиться. Особенно эта привычка мудреца молчать в ответ на прямой вопрос, словно бы мысленно разговаривая самому с собой.

— К тому, что кому много дают, с того и спросят немало. Кажется, в этот раз нам достались лучшие враги из всех, — пояснил Флегонт, спустя какое-то время, все еще следя за работой учеников. — Они почти закончили.

Взорам собравшихся в усадьбе открывался странный красно-черный символ, созданный учениками мудрейшего из глины и перекопанных канав. По сути, он представлял собой широкую окружность, очерченную вершинами холмов, с пробелами на их склонах и шестиугольной пиктограммой в центре.

— А разве она не должна быть замкнутой? — недоумевая, спросил посланец. — Видите вон там, там и там. Да и кривая она какая-то...

— Не оттуда смотрите, почтенный, — поправил его философ. — Геометрия не признает ошибок. Все они сделали правильно.

Он погрузился в свое медитативное созерцание флоры, раскрывающейся безоблачному небу. Зажурчала родниковая вода перетекая изо рта нереиды, в виде которой был выполнен кувшин в руках одной рабыни, в серебряную чашу мудреца.

— И что теперь? — не выдержал тишины посланник, вновь окинув взглядом укрепления акрополя, в которых мелькали алые галки плащей.

— Подождем. Не стоит торопиться, почтенный, — пояснил мудрец, покачивая ногой с висящей на большом пальце сандалией. — С самого начала я был против этой затеи. Советники правителя настаивали на моем вмешательстве. Как гражданин, я, конечно, не мог оставаться в стороне. Но как человек, склонный пытаться понять суть вещей...

Он не закончил мысль. Внимание привлекла странная поспешность, покидающих холмы людей. Его ученики бежали прочь! А небо за холмами стремительно набухало белыми перинами облаков, от которых вниз тянулись канаты вихрей.

Люди на террасе застыли, словно статуи. Все кроме тяжело встающего Флегонта. Медленно распрямлялись складки его белоснежного одеяния.

— Они наступают? Уже? — поразился посланец, от волнения так же вскакивая на ноги.

— Слишком уж вовремя, — метнул в него хмурый взгляд пожилой философ. — Как будто дожидались, пока мы будем готовы.

— Удача? — осторожно предположил посланник. — Ведь страшно и подумать, что было бы, если бы мы не успели.

— Они медлили с атакой почти четыре дня, — высокомерно оборвал того Флегонт, спешно спускаясь с террасы к воротам усадьбы. — Никакая это не удача! Что-то не так и я не хочу ничего предпринимать, пока не пойму что!

Разразившись гневными выкриком посланник бросился следом:

— Мы не можем медлить! Если они пройдут холмы, то мы вообще станем бессильны! Вы, что хотите гибели Эмистерфии?

— Я не хочу гибели Эрца, глупец! — стряхивая с себя надоедливого паникера, отказал Флегонт. — Эти каменные создания не так просты!

Он вышел на широкую тропу, ведущую к далекому подножию горы, где стоял город. Отсюда виднелись только верхушки холмов, и символ выглядел иначе. Круг сливался воедино, создавая иллюзию наложения на земли особой печати. А далеко-далеко бушевало южное море у берегов которого, среди обломков торговых и рыбацких суден, покачивались четыре корабля, принесшие на своих палубах беду.

Мудрец смотрел, как приближаются воздушные змеи, словно нити, удерживающие на себе тяжелые каменные марионетки, порожденные Хаосом. Хаосом, который следовало бы уравновесить построениями Порядка.

— Ты должен! Иначе кровь наших горожан будет на твоих руках! — кричал ему в спину посланник. — Ты будешь проклят, Флегонт! Если откажешься помочь, то ты будешь проклят людьми и Богами!

Флегонт не слышал криков. Он, уйдя в себя, сосредоточенно размышлял. Перед внутренним взором патриарха проплывали сложные светящиеся схемы, которыми представлялся окружающий мир, наполненный незримыми силами, подчиненными самым разным законам. Видел он и воинство чашеголовых статуй, целеустремленно марширующих на северо-запад. На Эмистерфию. Они проступали черными разрывами между синеватыми цепочками символов, которым выглядело сакральное пространство, недоступное непосвященным. Маги Заголосья называли его магическими потоками. У волхвов было свое слово обозначающее тонкий мир. Все они воспринимали магию чувствами. Для патриархов она была предметом исследования разума. Как сложная машина Богов.

И сейчас в этой машине наблюдался сбой. Колесики и валы замедляли свой ход вблизи от черноты чашеголовых. С небом творилось вовсе что-то непонятное. Именно в небесах поселилась движущая этих монстров сила. Нечто обуздавшее эфир и преломившее законы движения масс воздуха. Флегонт и её видел подобием механизма, выстроенного талантливыми, хотя и противными всему живому зодчими. Подлинными Архитекторами, точно знающими законы физики и геометрии.

— Да сделай же хоть что-то! — прорвался сквозь пелену транса визг посланника. Флегонт недовольно оглянулся. Посланника крепко придерживала за руки собственная свита. Лица воинов были серьезны и сосредоточенны. У всех них внизу были семьи. Потому они точно знали, что отвлекать мага не стоит.

Да. Следует что-то делать. И если бы не обреченный город, Флегонт предпочел бы отступить. Он жалел, что рядом нет никого из его старинных товарищей и противников по спорам. С момента вторжения в Эрц прошло почти полтора месяца, но большую часть времени противника удавалось удерживать за счет выгодной местности, отделяющей море от суши скальными хребтами и проливами. Единственным, по настоящему крупным поражением был провал у Восточной Косы, где враг сумел закрепиться в крупном порту, безнаказанно сея разрушения. Там, прикрывая отход людей, погиб давний оппонент Флегонта Меондир, вместе с учениками своей академии. Эрц понес огромную утрату, ведь опыт Меондира был неоценим. Вместе с тем часть восточного Эрца, оказалась потеряна, и врага удалось остановить, только обрушив ущелья.

Что не помешало ему, отыскать обходные пути, выводящие прямо к малой родине Флегонта. Философ еще позавчера предупредил своих учеников, чтобы в случае чего бежали прочь, к Эктобару. Не хватало им всем здесь полечь. Сам патриарх гибели не боялся, но видел свою прямую задачу в том, чтобы понять, что за силы бросил на них давний союзник. Искатели знаний с острова Харр оказались крайне вероломны. Но сумели выставить против Эрца, и, по слухам, остального континента, невероятно эффективное оружие.

И маг собирался понять сейчас, где же его слабые стороны.

Кремниевые, с морской зеленью на боках чашеголовые показались на самом дальнем из холмов. Их пустыми глазницами на Эрц смотрел приговор Харр. Твари выглядели быстрыми и на удивление подвижными.

— Отец Громовержец, помоги нам! — взмолился впечатлительный воин за спиной философа, не обращая внимания на негодующие взгляды соратников.

— Их нужно остановить! — громко кричал посланец. — Иначе мы проиграем! Мечи и копья бесполезны против этих порождений моря!

Флегонт отстраненно наблюдал, как каменные отряды быстро поглощают свободные островки зеленых трав, устремляясь к городу. Хитон патриарха, облегая тощее тело, трясся в пальцах все усиливающегося ветра. Солнечное великолепие дня, медленно меркло, погружаясь в свинцовую пену безумия. Флегонта интересовало сейчас лишь одно. Кто дергает за ниточки армию кукол. Нечего было и пытаться оборвать эти нити. Как догадывался философ, их защитили наилучшим образом. Но возможно во всем этом безобразии удастся разглядеть пальцы кукловода?

По тому, как нарушаются законы движения и притяжения. По самому спокойному месту в этом пляшущем цирке искажений магии. Каменный прилив уже полностью проглотил холмы, вместе с укрывающим их символом и теперь тек к подножью горы.

Можно ли понять хоть что-то в этой мутной извивающейся реке смерти, сносящей любую преграду на своем пути. В поднебесье замелькали голубоватые разряды молний. То гневался Громовержец, взирающий с мировой горы на нашествие.

Он заставил свои уши оглохнуть, а глаза ослепнуть. Позабыть про доверивших свои жизни людей. Про учеников. Даже про свое невольное восхищение мастерством, с которым было выполнено оружие врага. Оставив бренное тело, словно соляной столп стоять у вершины, Флегонт постигал пред собой мир магии. Точнее мир связанных друг с другом значений и сил, в котором сейчас готовилась разыграться настоящая буря. Казалось бы, что можно понять в этом хаосе, не лишившись собственного рассудка навсегда? Задача, под силу лишь патриарху.

Есть. Островок спокойствия в океане стихии. Тремя милями южнее акрополя, много левее холмов. В абсолютной недосягаемости для прямой атаки и в стороне от катящейся орды. Кукловоды там. Вроде там было какое-то укрытие. Сарай или жилище пастуха.

Глаза Флегонта раскрылись. Никакой радости от того, что догадка подтвердилась, он не чувствовал. Хотя и прекрасно понимал — практически никто из нынешних магов никогда не повторит сделанного им. Наступало время выровнять Баланс.

Философу не было нужды произносить страшные заклинания или использовать жесты, сжигая волосы девственниц. Его разум сам себе был мощнейшим инструментом. Сквозь кажущуюся бесконечной орду чашеголовых, несущихся по холмам, внезапно начало проступать жемчужно-серое сияние. Свет, рвался прямо сквозь каменные тела, которые моментально начали терять в скорости. Гекс зашевелился, обретая форму. Холмы задрожали. На них, сливаясь объединенными гранями, ярко горел символ — звезда, заключенная в круг. И вместе с ней в единый холст сливалось пространство холмов.

Все зрители диковинного зрелища застыли, не в силах описать даже для себя, что же именно они видят. Казалось будто мир, лежащий к югу от акрополя, стал статичной грубовато прорисованной фреской. Он, и вся заключенная в нем армия, стал плоским. Немногочисленный авангард каменной армии, проскочивший периметр действия заклинания так же встал. Не от удивления, как подумали беспокойно застывшие на укреплениях воины. Нет. Потому что кукловоды готовились к ответному ходу.

Слепок реальности, теряя с нею сходство начал медленно уменьшаться. Вместе с чашеголовыми. Флегонт хладнокровно сворачивал попавших в ловушку Окультов, словно лист папируса.

— Ничего себе, мудрейший! — заворожено пробормотал посланец, дрожа всем телом от пережитого страха. — Вы...

Комплиментов философ не слушал. Хотя бы, потому что не заслужил, ведь он первым понял, что его ловушка оказалась поражением. Каменные фигуры снова пришли в движение, прорывая ломкую грань раздвоившейся реальности. Не просто выскальзывая из тисков. Нет. Впитывая в себя львиную часть мощи. Флегонт начал понимать их истинную сущность. Точно сотни воронок, они перемалывали магические построения, искажая потоки сил. Питая все это время что-то... что-то скрытое до поры от остального мира. Да, несколько десятков тварей превратились в нелепые мазки, но остальные прорвали плотину и поперли дальше. Не просто приобретая иммунитет к магии, а незаметно поглощая саму ткань тонкого мира

Вот значит как погиб Меондир. Вот почему никто из выживших магов не мог описать, что произошло. Достаточно умные, чтобы понять назначение каменных болванов, просто не доживали...

Сияние разгорелось с новой силой и символ, разбивая остатки призрачной ловушки вместе с застрявшими в ней Окультами, устремился вверх по пуповинам смерчей. Чашники задергались на месте, словно в них угодило молнией.

Все войско в единый миг остановилось, а магическое сияние охватывало облака. Заклинание неведомых мастеров было составлено очень умело. Воистину Харр располагал лучшими кудесниками. Магические шахматы не оставляли наглому вторженцу ни единого шанса дотянуться до игрока. Но одного Архитекторы все же не учли. Готовности мага идти до конца, помноженной на его понимание, как заставить себя сделать несколько шагов за грань, сохраняя рассудок и силу.

... Краснокосая женщина в ало-пурпурном костюме, и такого же цвета накидке поверх подалась вперед и с исказившимся лицом схватилась металлической рукой за красующийся на груди амулет Апостола. Она натужно захрипела, нелепо мотая головой, словно пытаясь достать шею из петли. Или избавиться от хватки призрачной, протянувшейся сквозь пространство руки. Глаза заволокло жемчужными отсветами магической грозы. И в тот же миг она повалилась прямиком на доску, развеивая собственным телом туманные фигурки гоблетов.

Трое прочих Апостолов, так же облюбовавших похожее на шалаш жилье, обменялись короткими взглядами.

— Неожиданно, — резюмировал один из них, выглядевший самым старым. — Стратеги не предупреждали о том, что Эрц умеет такое. Риск сейчас неоправдан. Следует отступить.

Остальные согласно кивнули. Апостолы не испугались. Они вообще не умели бояться. Но были осторожны там, где следовало. Тем более, что, несмотря на потери, их акция не была безуспешной. Великое дело подготовки магического переустройства мира продолжалось. Сейчас на чашу весов их победы вылилось щедрое подношение. Не говоря уже о том, что уцелевшие гоблеты стали еще крепче. Эрц скоро поймет, что проиграл.

... Когда армия каменных чудовищ резко замерла, а небо над ними дрогнуло, очищаясь от скверны дождевыми потоками, Флегонт опустил руки. Усталым взглядом посмотрел на далекое море. И рухнул замертво. Маятник Хаоса и Порядка, отнимая жизнь Апостола, на обратном ходу вернул себе равновесие. Первым к мудрецу подбежал, подхватывая философа, именно посланник правителя Эмистерфии. Заглянул в посеревшее лицо и опустил голову, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Одна из рабынь не сдерживая рыданий, опустилась на стремительно мокнущую землю. Растерявшийся ученик Флегонта стоял, опустив плечи, и потрясенно смотрел на тело наставника.

— Он спас всех нас, — с благоговением в голосе произнес посланец. — Он, в самом деле, был гением. И великим сыном своей земли. Он достоин памяти...

При этих словах он отвернулся. Всем показалось, что на спасенный город. На самом деле Стратег Эйрик, в чьи обязанности входила подготовка наступательного плацдарма для армии Харр, не хотел, чтобы кто-нибудь видел его улыбку. Поменять офицера на ладью — огромная удача. А ведь Флегонт и в самом деле смог бы представить угрозу вторжению, если бы имел больше времени...

Глава Первая

'Искусство Властелина в некотором роде напоминает ремесло

фокусника. Все знают чего от Вас ожидать. Все примерно представляют

что Вы будете делать. Именно эту иллюзию Вам и следует

поддерживать столько времени, сколько потребуется, извлекая из

шляпы кролика, армию, волшебные ленточки и прочую дребедень.

И все ради того, чтобы зрители получили настоящее

удовольствие в виде шока, когда обнаружат, что остались без сапог и кошельков

силами Ваших малозаметных помощников. Главное к тому моменту

исполнить второй главный фокус номера — умело исчезнуть со сцены...'

Темный Властелин Грай 'Дракон' Триградский

из вступления к подарочному изданию книги

'Владыка Тьмы. Секреты мастерства — шаг за шагом'

... Блистающие доспехи и строи преданных воинов, под водительством командира врезаются друг в друга, норовя опрокинуть супостата, показать доблесть и удаль. Пышные плюмажи и цветастые стяги, качающиеся на ветру. Поединки один на один, под задорный рев наступающей пехоты и пение горнов. Так представляет себе битву романтик.

Утопающий в грязи и крови сброд, сцепившийся друг с другом с яростью голодных волков. Матерные крики раненых, подлые приемчики и рубка не на жизнь, а на смерть. Так выглядит сражение глазами прагматика.

Шум в ушах и дикий свист, дрожание в коленях не то от слабости и кровопотери, не то от топота кавалерии. Руки устали, а глаза закрываются и только ненависть пополам со страхом заставляет с кем-то биться. Свалка, в которой неясно кто свой, кто чужой, повсюду стоит суета как в подожженном курятнике, а командир, это тот, кто громче всех орет на ухо бранные приказы, в которых брани больше чем указаний. Так битву может видеть только новобранец.

Но ни одно из этих описаний и в малой мере не отразили того какой увидела битву Ива Блаженова, лично пребывшая посмотреть как её Белое Воинство разнесет в пух и прах армию Истребителя Героев. Она просто не могла пропустить эту великолепную точку в победоносной Северной Кампании своей армии. Демигор нанес ей оскорбление своим отказом, и теперь она собиралась лично поглядеть на его смерть.

С этой целью Кошка даже отказалась прийти на помощь своему прямому союзнику Яромиру, сделав вид, что его настойчивые послания не нашли адресата. Слишком долго она терпела чужие шутки, изображая покорность, чтобы сейчас упустить шанс порадоваться низвержению одного из своих врагов. Ей просто было нужно это. Гордо сидя на спине породистой кобылы, она ехала вдоль рядов крупного отряда Белого Воинства, что подобно ловчим, загнал остатки отряда Демигора в очень удобный котлован, возле береговой линии. Равнодушно качало свои льдистые волны непокорное весне северное море. Сегодня оно станет свидетелем торжества сил света над тьмой.

Три с половиной тысячи воинов окружали котлован плотным кольцом, готовые по сигналу командующих закончить свое кровавое дело. Ива ехала в окружении восьми зеркальноглазых телохранителей в серых кафтанах. Хотя снег уже полностью сошел, но тепло в этих краях так и не пришло, поэтому она прятала волосы под украшенную самоцветами пышную меховую шапку. Алой косой вился обмотанный вокруг шеи шарф. Грязные и уставшие, до последнего преследовавшие неприятеля воины из числа варваров уважительно косились на бледнолицую, как дочь Севера, женщину.

— Окопалися, падаль! — расторопно доложил, ожидавший Мать, предводитель варваров, вставая с облюбованного вросшего в землю камня. Свирепый как горный медведь, с синим от татуажа лицом и обязательной секирой на боку. Трехметровый исполин, в котором текло две трети крови гримтурсов, был по-настоящему ценной находкой для Ивы. Она, от лица Саламата, помогла великану взять власть в нескольких крупных поселениях островитян. Теперь он был готов до самого гроба помогать ей, выстроить новый мир. Как и гримтурсы, служившие Дракону Триградья, Фрок был верен, раз принятому решению. Жаль, что он был один такой.

Подставив руку, он бережно снял Кошку с седла и ласково поставил на землю, придерживая её скакуна.

— Три недели мы за ими, как за зайцами по всем кочкам бегали. Как ты приказала. Тяжеловато было — провианту мало, грабить особенно нечего, но мы справились. Загнали. Ждали тебя, повелительница, — почтительно сказал он, указывая рукой в сторону спуска. — Их там сотни полторы осталось.

— Замечательно, — кивнула острым подбородком Ива. — Показывайте.

Они направились к первой шеренге. Зеркальноглазые, оставив лошадей, прикрывали хозяйку полумесяцем. Фрок, неодобрительно косил на тех, кто перестал быть людьми, но молчал, уважительно ссутулившись. Так было легче разговаривать с едва достающей ему до живота женщиной.

— Всегда мечтала увидеть, как бьются жители островов, — спрятав руки в белую муфту, доверительно сообщила она Фроку, прежде чем перевести глаза на обложенного со всех сторон неприятеля. — Наверняка это что-то особенное. Непохожее на все остальные битвы...

Открывшееся золотым глазам пространство удивляло своим простором. Своей бесстыдной пустотой. Да. Это точно не было похоже на остальные битвы. Кошка непонимающе смотрела в котлован. В его дальней части стояла небольшая северная изба, окруженная десятком склизких тварей. И все.

Она покосилась на Фрока, переживая внутри неповторимую гамму чувств от детской обиды до ярости из-за того, что её так просто провели. Предводитель варваров оглядывал котлован с кровожадным ожиданием.

— Сколько их, — буднично спросила женщина.

— Больше полутора сотен, — повторил великан, с ожиданием пса углядевшего лакомую кость, глядя куда-то на совершенно пустой участок котлована. Ива посмотрела на своих телохранителей. Перевела глаза на юрту. Из печной трубы коптился дымок.

— Обойдемся без масштабных иллюминаций, — велела она Фроку. — Войскам с места не двигаться. Ни на что не реагировать. Вниз спущусь только я... со свитой.

— Но как же, повелительница... — растерянно прорычал великан. На страшноватой морде отразилось полное непонимание ситуации.

— То, что видите вы, — терпеливо пояснила она, — морок. Очень сильный. Действующий даже на тебя, при всей твоей устойчивости к волшебству.

— Армия...

— Нет здесь никакой армии, — резковато, с трудом сохраняя остатки самообладания, сказала Ива. — Только иллюзия. И кое-кто обманувший более трех тысяч бывалых воинов.

'Замедливший армию, шедшую на помощь царю, теперь воюющему в одиночку. Лишивший меня такой нужной разрядки, после всех этих унижений...' — думала она, спускаясь по распаханным склонам навстречу чуму. Варвары громко голосили, видя как Мать вместе лишь с восьмью своими охранниками гордо идет навстречу ощерившейся в голодном ожидании нечисти. Только окрики Фрока, и его тяжелая ладонь удерживала самых ретивых на месте. Ива спокойно дошла до беснующихся чудовищ... и ошеломленные вопли варваров стали куда громче. Они увидели как то, что казалось им сотней чудовищ с клешнями, клыками, комариными носами и драконьими рожами, заколебалось словно занавеска на ветру. А потом и вовсе исчезло, оставив лишь голый котлован да какой-то неказистый домишко. Фантомы?!

— Прикончить их. За мною, без команды не соваться, — не замедляя шага, скомандовала Ива, когда охраняющие юрту дивы угрожающе раздуваясь, подались им навстречу. Зеркальноглазые мигом выхватив оружие, ответили...

Женщина спокойно прошла по коридору образованному отчаянной схваткой меж монстрами в человеческом облике и монстрами обычными, брызжущими на землю желто-зеленой слюной. Без предупреждения вошла она внутрь.

И застала единственную обитательницу жилища за подбрасыванием в очаг дров.

-Что ты тут делаешь? — надменно задрав голову, спросила Ива, окинув взглядом сидящую на табурете женщину в расстегнутом полушубке. Светлые немного кудрявые волосы выгодно оттенялись черным мехом. Обитательница юрты подула на угли и обернулась к Кошке, приветствовав ту искренней обаятельной улыбкой.

— Печь топлю, — весело донесла она, блестя черными чуть сумасшедшими глазами. — Присядешь?

Оглядевшись, Ива обнаружила аккурат еще один табурет. Скрипнула зубами:

— Постою.

— Хоть шапку-то сними. Здесь тепло, — посоветовала черноглазая и Кошка машинально послушалась. Одернув себя уже, когда шапка оказалась в руках.

— Не знала я, что ты теперь и в мои дела станешь вмешиваться, — заявила Ива. — У нас вроде уговор был.

В глазах Астис добавилось веселья.

— А я и не мешаю, — мило улыбнулась она, протягивая ладошки огню. — Ты прекрасно выглядишь. Всегда белой завистью завидовала этой твоей способности, девочка моя. Ты настоящая женщина, умеющая подать любую из своих сторон, так как нужно. Даже слишком настоящая. И колечко у тебя чудесное.

— На базаре купила. Еще в Виденсе у торговца с востока, — погладив вставленный в кольцо небольшой с ноготок темный изумруд, сообщила Ива. — Как поживает Грай?

Богиня пожала плечами:

— Почем мне знать. Он мальчик самостоятельный, умный. Но, между нами, есть у него один пунктик.

— Один? — весь вид Ивы говорил о насмешливом интересе к тому, что было названо 'пунктиком'.

— Да, — беспечно разболтала Астис. Глядя на неё можно было и в самом деле поверить, что Богиня оказалась в захолустье случайно и теперь радовалась встрече со старой знакомой. Как может радоваться наставница, узнав, что любимая ученица хорошо пристроилась в жизни. — Он очень злопамятный. Совсем не умеет прощать ребенок обид.

— Вот как? Ну, в этом мы с ним очень похожи, — мурлыкнула Ива. — Я вот, очень не люблю, когда меня обманывают. Отрывают от дела, манипулируют и вообще...

Она холодно, враждебно посмотрела в глаза Астис, рассчитывая подавить её волю или хотя бы смутить.

— Да, — согласилась Астис. — Ты не любишь, когда тебя обманывают. Предпочитаешь делать это сама?

На короткое мгновение Кошке вдруг показалось, что в черных глазах Астис распахнулась некая потайная дверка, из-за которой выглянуло Нечто. Сложно описать чувства, возникающие при появлении этого. Словно смотришь на какую-то незначительную вещь, а потом вдруг осознаешь, что это всего лишь мелкая деталь, частичка. Чего-то исполинского. Настолько огромного, что ему не нужно пугать. Достаточно лишь показаться и самые крепкие нервы не выдержат, от осознания того насколько хрупка человеческая личность. Словно стоишь на маленьком пригорке среди океана плывущего мимо тумана, а когда в нем на миг появляется брешь, ты осознаешь, что смотришь в пропасть без дна.

Ива отвела глаза, чтобы скрыть охвативший её страх.

— Ты про молодых ведьм? — с деланным недоумением переспросила она. — Они сами захотели избрать меня старшей сестрой. Чтобы я указала им путь. Раз уж мать покинула своих детей!

Астис улыбнулась претензии в голосе. 'Дрянь, — с ледяным ожесточением думала Ива. — Гадкая ты гадина! И отчего нельзя тебя просто убить! У меня три тысячи войска здесь и еще больше ждут приказов... Но тебе они не страшны. Ты просто уйдешь, а если бы захотела... интересно, а что ты можешь на самом деле? Какой он, предел твоих сил? Магия тоже не действует на тебя... по крайней мере известная мне. Но почему нельзя просто прикончить тебя своими собственными руками?'

— Хочешь меня сжечь с помощью своей алхимии? — с неподдельным интересом спросила Астис.

— Нет, что ты. Задушить, — с милой улыбкой поправила её Ива. — Послушай. Я не понимаю, к чему эти твои намеки. Я использую ведьм? Разве ты не использовала в свое время меня? Да какая разница? Если не я, то кто-то другой. И потом, ты же не думаешь, что те несчастные несколько десятков твоих юных жриц останутся в стороне от войны? Ты Богиня Мести! И они хотят мстить! Я только укажу кому.

Астис многозначительно промолчала, слушая запальчивые объяснения.

— И потом, — подбоченилась Ива, — если уж мы увиделись. Может, объяснишь, чего ты вообще хочешь? Искренне и без этого твоего... жеманства. Ты ведь жила среди людей столько столетий никак не выказывая себя. И все ради чего? Чтобы пробудить магию в жилах потомков твоих собственных жриц? Развязать всю эту кутерьму с перстнем Дракона? Чего ты хочешь? Ты говорила, что кольцо поможет тебе отомстить Богам! И ты, вроде как отомстила? Или нет? Ты продолжаешь мстить и сейчас? Весь этот хаос войны... он тебе зачем-то нужен, да? Да?!

Она умолкла, выдохшись, он неприлично долгой речи и выжидающе посмотрела на собеседницу, рассчитывая увидеть на лице той хоть какой-нибудь отклик. Мельчайшую реакцию, которая позволит понять мотивы. Потому что страшно иметь рядом кого-то непостижимого, чьих целей не знаешь. Не знаешь, чем он угрожает тебе на самом деле. Лицо Богини было немо.

'Как же жалко, что нельзя использовать мою новую власть, чтобы заглянуть тебе в голову, Древняя! Узнать все. Понять к чему тебе весь этот фарс'.

— Рада бы помочь, но, увы, не могу. Магия разума на меня не действует, — с легким сожалением вздохнула Астис, все еще с любопытством рассматривая Иву. Кажется, все предположения женщины несказанно позабавили её.

— Может, хватит читать мысли? — язвительно поинтересовалась Ива.

— Я не читаю. Это просто опыт, девочка моя.

— Вот бы и мне так, — с завистью протянула Кошка. — Тебе-то, наверное, и общаться с людьми не нужно. Можешь предугадать все слова и действия еще до того как кто-то заговорит. Можно...

И вдруг, посмотрев в смеющиеся глаза, она словно бы опомнилась. Развернулась и даже не попытавшись попрощаться, быстро пошла к выходу.

'Пока эта ведьма заговаривает мне зубы уходит драгоценное время! Нужно поспешить! Если Демигора нет здесь и я попалась на удочку этой матери лжи, значит... значит царю придется несладко!'

— Уже, девочка моя, — весело ответила на немой вопрос Астис, как только Ива вышла. — Но что здесь поделаешь. Никто не может предвидеть все.

— ... С ме-чом бли-ста-ющ-им, — сбивчивое бормотание, вот уже некоторое время, раздающееся из угла шатра, в напряженной тишине ставки вдруг стало слышно совершенно отчетливо. Ни один из воевод и усом не повел, а вот царь заинтересованно огляделся в поисках источника голоса.

То был скрючившийся над крохотным столиком с одинокою свечкой лысый и бородатый летописец. Как раз в этот момент он возил писалом по берестяным листам, что-то вдохновенно придумывая. Яромир отошел от карты и с любопытством заглянул ученому через плечо.

— Что это такое?

Вырванный из королевства своих фантазий писец испуганно дернулся, разглядев кто обратил на него внимание, но тут же взял себя в руки и с достоинством ответил:

— Это Летопись Царства Брайдерийского, светлый государь.

— Не-не я помню, что ты делаешь, — поморщился и впрямь что-то такое припоминавший Яромир. — Вот это вот что такое?

— Ах, это? — расплылся в улыбке придающей ему сходство с престарелым сомом ученый. — Сие описание великолепной победы, что нас сегодня ждет! Хочу увековечить для потомков, пока живы чувства!

— У-у-у, — глубокомысленно, но с не менее живым чувством протянул Яромир Славный. Он был неплохим политиком и совершенно не удивлялся тому, что писец описывает победу в сражении, которого не то, что в глаза не видел, которого вообще еще не случилось. Он подслеповато прищурился и, кашлянув, с некоторой запинкой разбирая литеры, прочел:

— Во переди ехати славный Царь. Быти он велик и видом своим врага устрашающ, а воинов славных сердце радовалося при виде того, как от одного лика их государя падати черные погани с коней проклятых, да возопити — помилуй и пощади... и страшен он в сече быти, срубывая по десять глав одним махом... А это что за выдумка? Я ж не собираюсь участвовать в бою!

— Для потомков! — ни разу не смутившись, продребезжал летописец. — Чтоб к величию причастились, да знали, какой был царь Яромир!

— Да ну! — махнул рукой царь, шмыгнув носом. — Хорош. Прекращай это! Какой еще лик сиятельный? В битве вообще на рожи не смотрят! Хорош херню пороть, я этого подлизывания не люблю! Я не тщеславный...

Летописец отложил писало в сторону и распрямил худенькую спину. Он с пафосом посмотрел на царя. С таким оскорбленным видом, что тот даже притих.

— Это не подлизывания! — кривоватый палец возмущенно качнулся в воздухе. — Хотите, рубите голову простому старцу, но правда от этого не изменится! Я достаточно видел ваших подвигов, чтобы уметь их описать, даже не видя одного конкретного. Вы и в самом деле великий полководец и державный муж, от этих слов я не откажусь, даже если велите меня на плаху отвести. Вот хоть сейчас на плаху пойду!

— Какая плаха, чего уж ты так сразу-то! — испуганно замахал царь. А потом задумался и солидно покачал головой: — Да... а я и в самом-то деле великий. Десятерых... ишь как оно. Ну, пиши-пиши, мудрец... надо будет тебе жалование повысить...

Он ободрительно похлопал хрониста по плечу.

— Государь! — взволнованно крикнул мокрый с дороги вестовой, с болтающейся на боку сумкой, врываясь в ставку царя Брайдерии. — Дальние гарнизоны не выступали. Их командование утверждает, что не получало приказ.

— Не выступили! — со значением отметил летописец. — Вот то чего не хватало мне... светлое воинство осталось один на один с черною ордою, чтобы неустрашимо одолеть....

Слова гонца произвели на окруживших стол с картой боевых действий воевод и советников не столь воодушевляющий эффект. Все они, как по команде уставились на Яромира.

— Бояре! — взбешенно крикнул царь, оставляя летописца наедине с историей. — Продажные мерзавцы! Даже на войне, когда мы все должны выступить единым кулаком против общего врага, эта мха продает свой дом и своего государя! Казню! Всех казню!

От злости его скрутил приступ сильнейшего кашля, превратившего дальнейшие слова в неразборчивые звуки. Все тактично сделали вид, будто бы всё понимают. Простуда Яромира длилась уже не первый месяц, подчас слабея, а иногда оборачиваясь ночным жаром, но упрямый царь не желал отдавать себя в руки лекарей. Не обращал внимания сам и, отмахиваясь от советов по принципу 'само пройдет' запрещал реагировать остальным.

— Всем слушать мой приказ! — совладав, наконец, с диафрагмой, жестко заговорил царь, обводя ставку глазами. — Коменданты застав лишаются всех своих привилегий и в поруб их всех! Бояр, ответственных, всех в колодки! Ко мне лично доставить!

— Государь, — рискнул Бранибор, привлекая на себя внимание повелителя. — Наказание это доброе дело. Только скажи, что нам теперича делать. У нас вся западная сторона раскрытая. А там болота, места нехорошие, без внимания оставить нельзя. Ежели враг засады поставил, дорого же нам это встанет.

Его грубый палец прочертил линию по карте, показывая образовывающуюся область. Царь, потирая подбородок, размышлял, глядя на опасный участок. Атаковать с неприкрытым флангом было крайне опасно. Обстоятельства не располагали. Дезинформация и продажность подданных стоили такого важного подкрепления. Саламат игнорировал требования прийти на помощь, в то время как собранное под началом его помощницы воинство безобразно задерживалось где-то в двух с половиной днях пути к северу. Предводитель южных бояр Росволд Сильный, давно негласно соперничавший с Яромиром так же отказался идти на помощь, прикрывшись очень удобным поводом. На южных границах с Триградьем было очень неспокойно. Из-за каменного катка в виде зачарованных истуканов, которых отчего-то очень опасались волхвы. Обстоятельства не располагали... Но отказаться от этой атаки было просто мучительно.

Враг стоял крупным лагерем у реки Яслы, готовясь, по видимости продолжить свое кровопролитное шествие по Царству. Впервые за два месяца слившись в единую армию и избавив Яромира от болезненных тычков в самые разнообразные участки. По мнению советников, он нацеливался на один из крупных городов. Может на Верхние Плоты. Или рассчитывал направиться по дороге дальше, чтобы воссоединиться со своими северными отрядами, которые терзало Белое Воинство. Так же неподалеку находился и Кремень-Град, но после некоторого размышления Яромир отбросил мысль о том, что противник попытается его штурмовать. Вторую столицу Царства просто невозможно было взять приступом. Даже, несмотря на те фокусы, которые Дракон проделывал в Школе Магов, разрушив весь верхний этаж Белой Башни, выжегши её двор и призвав бурю на город...

— Ударим, — решительно заявил Яромир. — Сейчас, пока они еще рядом. Бранибор, я попрошу тебя и твоих молодцев прикрыть наш марш. Сможешь?

Он не приказывал. Глядя в глаза старому соратнику и талантливейшему полководцу Царства, Яромир спрашивал. Потому что понимал — если враг на самом деле устроил засаду, воспользовавшись удачной географией почвы, ратникам придется круто. Бранибор рисковал сам и подвергал риску свою дружину, спаянную и умелую, а значит ценную больше богатств.

— Справимся государь, — так же решительно ответил старый друг, прекрасно понимая сложное положение Яромира. — Еще как справимся. Жаль только, что так и не поняли мы, куда они собрались бить. В самом деле, не Кремень-град же? Для этого нужно быть самоубийцами.

При виде деловитости Бранибора, его полной уверенности в своих силах у царя немного отлегло от сердца. Приятно сознавать, что остались еще на свете люди, на которых можно положиться. Которые на приказ свернуть горы, только спрашивают 'в какую сторону'. Он улыбнулся в бороду:

— Отправлю с вами наш резерв. Магов этих семинарских. Пускай прикроют если что, — он еще раз цепко осмотрел карту. — И, куда больше, я хотел бы знать другое. Что сейчас делает эта подколодная змея Дракон?

Гулкое эхо смыкающихся позади золотых ворот, донесло до меня мысль, что путешествие подошло к концу. Две недели в качестве мертвого груза, перевозимого, даже не хочу вспоминать какими способами. Путешествие по разоренному безлюдному Триградью наедине со своими мыслями. И стервозной высокомерной блондинкой в качестве тюремщицы.

Она и сейчас рядом со мной, пока безликие безголосые прислужники в синих хламидах с капюшонами несут меня, словно подарок к застолью. Стучит каблуками по диковинному, исписанному серебряными линиями и символами звезд полу.

Впереди в другом конце зала нас дожидается мой главный враг. Мозг всего острова Харр. Точнее его воля, обличенная в телесную оболочку.

Бессмысленно и жалко смотрят на нашу делегацию нефритовые кариатиды, выполненные в образах богов. Большая часть из них мне знакома. Живо всплывает в уме воспоминание того давнего кошмара — залитая грозой площадка, Божества притворяющиеся каменными истуканами и я, беседующий со знакомыми покойниками.

— Сорок шагов, — сказала Рикона прислуге. — Оставьте его здесь.

— Нет! — раздался издали многократно усиленный акустикой зала мужской голос. — Подойдите ближе. К трону.

Повернув голову, я ехидно спросил у пришедшей в кратковременное замешательство блондинки:

— А ты чего начальство вблизи даже и не видела никогда? Сейчас тебя надо думать будут награждать, госпожа Стратег.

Стратег. Так она сказала, звучит её сан. Насколько я понял эти самые стратеги ищейки острова Харр, его первейшие представители. Раскапывают для своих нужную информацию, строят козни, саботируют работу противника, строят агентурные сети, обзаводясь глазами и ушами повсюду.

— Великая честь видеть вас, Пророк, — почтительно поздоровалась Рикона. Меня же, в этот момент немилосердно швырнули на пол. Прямо к подножию трона. Больно не было, было оскорбительно.

— Ты опоздала, — степенно, с важностью проговорил Пророк. — Не выполнила волю Харр в срок.

Я поднял голову, поворачивая шею так чтобы увидеть высокий трон и его пространного обитателя.

— Ты прямо как не мужчина, — с издевкой проговорил я. — Перед тобой дама, а ты ей вместо приветствия давай нотации читать. Она, видишь, как ради встречи с тобой нарядилась? Вся в украшениях, прическа как столб. Ты, дорогой, скажи спасибо, что она вообще меня привезла, а то женщины они ведь...

Рикона нагнулась и схватила меня рукой за волосы, ткнув головой в холодное золото ступеней.

— Ну-ну милая, и это после всего, что между нами было...

Вы не подумайте. Я не собирался корчить из себя героя. Прекрасно осознаю всю плачевность моего положения. Просто спустя четыре дня проведенных в одиночестве, в холодной пустой камере каземата (я-то надеялся, что меня примут сразу), у меня было на удивление хорошее настроение.

— Как и все варвары, он очень строптивый, — извиняющимся голосом произнесла Рикона. — Слабо понимает, где находится и что его ждет.

— Это не страшно, — безжизненным, но очень громким голосом сказал Пророк. — Его участь предрешена. Но всему свое время. Ты опоздала Рикона Виссарди. Хотя и достигла цели.

— Ты спроси у него, кто пытался тебя грохнуть два раза, — пробубнил я, пережевывая ступеньку. На мою тюремщицу, в самом деле, совершили два нападения. И оба раза были явно неслучайны. Особенно у старой пристани, где кроме корабля доставившего нас к острову, блондинку дожидались трое наемных убийц-магов. — Уж не знаю я, какие у вас порядки заведены, но покушаться на жизнь своего же слуги, тем более расторопного и умелого, это перебор.

— Закрой рот, Дракон, — коротко прервала меня Рикона. — Я тебе уже сказала, это была случайность и никто...

— После того как ты просила о помощи Апостола 'белый цветок' перестал действовать, — бесстрастно сообщил Пророк. — Это была работа кого-то из Стратегов.

Уж не знаю, как там Рикону, но меня такое равнодушие к моральному духу подчиненного невольно удивило. Она, впрочем, не казалась растерянной.

— Дэвиль? — прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Хоть ты и привела Дракона Триградья, но я не могу тебя награждать, — так же равнодушно сказал Пророк. — Вопрос о повышении твоего ранга рассмотрят Мастера.

— Их тоже отдать? — спокойно спросила, доставая свободной рукой из набедренного кошеля ненавистные мне кости, Рикона.

— Считай их своим утешительным призом, — хотя он не пошевелился, но впечатление было такое, словно Пророк отмахивается от мощного артефакта как от назойливой мухи. — А теперь отпусти его, я хочу видеть его лицо.

Рука, жестко ухватившая мои волосы, убралась, и я снова обрел относительную свободу. Мы с Пророком уставились друг на друга, и хоть он сидел куда выше, это был весьма спорный вопрос, кто на кого смотрит свысока.

Я видел перед собой человека в мятой белой одежде, с невероятно длинными, достающими до верхних ступенек черными волосами. Бледное, под цвет наряда лицо с пустым, истертым выражением покойника. И прикованные к трону запястья.

— Человек, — сказал он, тоже вполне довольный осмотром. — Ты самый обыкновенный человек, переживающий сейчас миг величайшей своей славы. Ты приблизился ко мне, а этого не достойны даже верные слуги Харр. Что скажешь?

— Скажу, что мне тут намекнули будто бы ты великий ум и чуть ли не провидение в штанах, а я вижу перед собой очередное раздутое самомнение. Говоришь, я обычный человек? Так это ведь не делает тебе чести. Либо обычные люди стоят куда больше чем все твои слуги, либо ты ошибся, а это значит, что ума у тебя впрямь не так много как ты думаешь.

Его мои слова не смутили, хотя клянусь, я почувствовал, как Рикона с трудом сдерживается, чтобы не придавить мою макушку шпилькой каблука.

— Бойкий на язык. Как и положено дикарю. Думаешь, если тебя не пытали и не калечили, то ты в безопасности? Думаешь, лишившись власти над телом, ты понял, на что способен Харр? Ты и понятия не имеешь, что за силу дразнишь. Ты как мотылек перепутавший свет солнца с мерцанием свечи.

На меня это могло бы произвести впечатление. Если бы я с пятнадцати лет не толкал таких же точно речей. Между тем явно скучавший от одиночества Пророк продолжал словесное давление:

— Ты станешь инструментом. Гвоздем, который Харр забьет в гроб старого мира. Ты думаешь, что твоя воля свободна, но ты лишь жалкий камень, летящий на чашу весов, которые склонят баланс в нашу пользу.

— Хорошо я согласен. Что мне за это будет? Я имею в виду, во сколько Харр оценивает мои услуги в качестве гробового гвоздя. Если сойдемся на цене я готов поработать.

Никто не может сказать, что я не умею правильно оценивать свои силы. Только Пророка ничто не было способно смутить.

— Ты по-прежнему не понимаешь? Я не уговариваю тебя, я тебя информирую. Твоя участь решенный вопрос. Возможно, где-то ты и представлял собой величину, но здесь ты никто. Пустое место.

— Так, — с чувством глубокого удовольствия констатировал я. — Не хочешь договариваться? Значит, мы с тобой приблизились к той самой черте, за которой, я предлагаю сыграть в интересную игру.

— Игру? — прогремело с самоцветных небес. — Какую игру предлагаешь мне ты, червь?

— Да. На каждую твою реплику, на каждый дебильный вопрос и идиотское предложение, я буду говорить 'пошел ты'. Дальше ты представляешь детали этого маршрута, а я считаюсь выигравшим. Играем до тех пор, пока до тебя не дойдет. Начали.

— Язвишь, ничтожество?

— Пошел ты.

— Думаешь вывести меня из себя? Глупо. Как же глупо.

— Пошел ты.

— Ну-ну. Повторяй это. Дурачься, но знай. Каждое мгновение вычитает крупицу того старого мира, который знаешь ты. И готовит почву для нашего триумфа.

— Пошел ты, — зевнул я. И, поерзав подбородком, сказал Риконе: — Нудный он у вас. Право дело нудный. И разговор у нас совершенно бессмысленный.

Честно говоря, это было последним, что я помню. У того, что произошло дальше, было некоторое сходство со сливами. В том смысле, что я никогда не пробовал слив. Вот и такой боли я никогда не пробовал.

Насколько я понимаю, в этот момент терпение Пророка лопнуло. И мое тело вспыхнуло мириадами распространяющихся по нервам огоньков. Все эти россказни про океаны боли, истязающие тела в пытках... либо они преувеличены, либо мне немного повезло. Я потерял сознание почти мгновенно.

... Со стороны болота таинственно заухал сыч, но строящиеся в походный порядок гридни не обратили на это внимания. Привал окончился и они, тратя последние драгоценные минуты перед решительным броском в стан противника, тихонько переговаривались, обмениваясь мыслями. Кого-то заботила возможность поскорее вернуться домой. Кто-то перечислял способы, как можно интереснее потратить честно заработанные гривны. Те, что постарше, обсуждали события на южных рубежах, обвиняя во всем чародейство Дракона. Причем само имя Дракона всуе не произносили — суеверный народец считал, что оно накличет беду.

— Как думаешь, полезут? — не сводя глаз с цветущей, плесневеющей жижи шепнул Рез Борылю.

— Обязательно полезут, — негромко ответил молодой маг, обводя внимательным взглядом неподвижные осоки на другой стороне заболоченного озерца. — Только когда? И откуда?

В его голосе позвякивало нервозное предвкушение. Рез поглядел на друга — боярский сын готовился к походу основательно. В кольчуге, наручах и поножах с алым плащом на меховой подстежке он походил на царского десятника. Даже меч захватил, словно рассчитывал эдаким былинным героем рубиться с порождениями Тьмы.

— Вот если бы можно было прощупать здесь все двумя-тремя заклинаниями, — мечтательно покачал головой Рез. — Управились бы скорее, чем птица над лесом пролетит.

— Даже не думайте! — предостерег услыхавший их перешептывания Шагельд. Друид, возглавляющий отряд чародеев угрюмой вороной сидел поодаль от юных магов, на поваленном ветром бревне, уходящем одним концом в стоячую воду. — Враз почуют. А нам это ни к чему.

Пока все остальное войско пробиралось просеками к вражескому лагерю, отряд Бранибора неспешно, с короткими перерывами, двигался вдоль кромки болот, готовый отбить неожиданное нападение. Маги же, все это время следили, чтобы нападение не стало чересчур уж неожиданным.

— Лучше глядите внимательно, — добавил Шагельд, поглаживая древко своего посоха, покрывшееся в лесу извилинами коры. — На нас сейчас главная надежда, ребятки. И Борыль...

Брайдериец притаившийся в уютной ямке, у корней старого скрученного дуба, отвлекся от баюканья меча.

— Даже не думай ввязываться в ближний бой! Здесь полно резников получше тебя, а вот магов совсем нет! Если станешь размахивать железякой, пеняй на себя!.. И вы там тоже! Без шуточек и глупостей — это ваш первый бой, и у меня нет желания после него копать могилы.

Шестеро семинарийцев понятливо закивали. На самом деле они, конечно же, пропустили предостережения мимо ушей, ибо успели заключить друг с другом массу глупейших споров, вроде кто убьет больше врагов или у кого получиться призывать самую яркую молнию. Шагельд подумал, что на его островах друиды никогда в жизни не отнеслись бы к своей силе так... по-детски. А ведь он с самого начала был против идеи брать с собой этих ребятишек на борьбу с Драконом. Только Милош ничего и слушать не хотел. Совсем слетел с катушек честолюбивый дурак!

Тут и там, всюду между деревьями сливаясь с молодым весенним цветом, крались ратники, вооруженные пиками и топорами. Передние дозоры, растянувшегося до бесконечности войска время от времени давали о себе знать птичьими голосами, вплетающимися в речь пробуждающегося леса. Браниборовы молодцы, рассыпавшиеся вдоль болот как заправские пластуны, сторожили фланг. Они выглядели вполне уверенными в себе, но Шагельд, сидя с закрытыми глазами не раз и не два чувствовал на себе их взгляды. Воины искренне надеялись на помощь магов.

Рез, сожалеющий о том, что не может применить свои поисковые способности, разглядывал дальний берег топи и торчащие прямо из болота древесные стволы со скрючившимися ветвями.

— Тихо-то как, — услышал друид. — Будто и нет здесь ни зверя, ни птицы.

'Тихо? — почему-то подумал Шагельд, покручивая в пальцах тонкое древко посоха. — А ведь и впрямь тихо...'

Он осознал, что лес и в самом деле смолк, а перекличка дозорных в этой тишине звучит как-то слишком фальшиво. Войска уже значительно углубились в чащу леса.

— Рез!

Маг с готовностью вскочил на ноги.

— Посмотри окрестности! — приказал друид: — Быстро!

Семинаристы притихли. Борыль напротив, с интересом провел ногтем по кромке украшенного вязью гравировки лезвия. Друид почувствовал, как с тревогой на него смотрит отметивший тишину ратник. Рез кивнул, и присев на корточки прикоснулся ладонью к земле. Почва дрогнула, и эта дрожь разошлась черными волнами во все стороны, где-то на две пяди от ладони волшебника.

— Боги. Что это там такое? — прошептал один из семинаристов, показывая пальцем на болото. Шагельд взглянул. И в тот же миг коварным набатом в лесу раздался гул боевого горна. Высокий, панический звук, не похожий на призыв к бою, а скорее переводимый на человеческий язык коротким словом: 'Беда!'.

Самое поганое — прозвучал этот звук не впереди, как можно было бы предположить. И даже не рядом с болотом. Он шел с дальних флангов, оттуда, где никаких проблем не могло быть в принципе.

Но этим неприятности не исчерпывались. В центре спящего болота сама собой зародилась водная воронка. Начав неторопливое вращение, она с каждым оборотом стала расширяться, втягивая в свой мутный поток мох, мелкие веточки и прочий мусор.

Воины вдоль берега смотрели на странное чудо во все глаза. Рез так и сидел, прислушиваясь к резонирующему с лесом заклинанию.

— Не спать ребятки, — спокойно сказал Шагельд, поднимаясь на ноги. Он не хотел пугать семинаристов прежде времени. — Нас кажется, опередили...

Духи, заключенные в посохе уже дрожали от нетерпения. Из центра водной воронки на свет вытянулась огромная черная рука, перевитая костистыми рогами. Следом возникла уродливая голова, враз напомнившая друиду драконью. С той лишь поправкой, что черты лица были человеческими. Красные глаза, не мигая, смотрели на скопившихся у берега людей. Расправлялись над водою широкие перепончатые крылья нетопыря.

— Их там сотни... — растерянно пробормотал Рез, глядя на возносящуюся из топи фигуру существа, в чьей груди билось бессмертное сердце. Шагельд никогда не видел подобного чудовища, но сразу понял кто перед ним.

— Демигор...

Времени не верить своим глазам или патетически восклицать 'но откуда?' не было.

— К бою! — взревел друид, криком выводя воинов из ступора, и ткнул посохом в сторону Темного Властелина. Духи-убийцы гибкими струйками пепельного дыма устремились над водой, обретая пугающие очертания того чем были при жизни. Но прежде чем они стремительно и бесшумно достигли цели, Демигор что-то произнес. Утробный рык, оформившийся в слово. Слово, от которого качнулись все прибрежные деревья, а из-под земли донесся глухой рокочущий звук, ибо то слово было Злом. Болото заволновалось, словно море в шторм. Водя в нем, забурлила, вскипая пузырями и облаками обжигающего пара. Поднявшиеся из топи костяные гребни, похожие на акульи плавники, потянулись к берегу. В этот момент духи добрались до Демигора, целя чудовищу в грудь и горло. Шагельд успел разглядеть на его морде кошмарную ухмылку, прежде чем Темный Владыка закрыться своими мощными крыльями как щитом и взмыл в небо, обвитый призрачными телами.

— Стреляй! Стреляй по ним! — закричали до смерти перепуганные командиры лучников. Из болота, в облаке зловонных брызг, топча прибрежный плывун, вырвались какие-то хищные твари, похожие на помесь акулы и ящера на длинных лапах. Каленые острия били, втыкались в отвратные морды с крючковатыми зубами, пробивали кривые лапы и застревали в спинах. Но за первой волной тварей уже следовала вторая, а потом твари, выпрыгивающие на берег превратились в сплошной поток. Словно бесконечная стая крыс, выбирающаяся из какой-то невидимой подводной дыры, они бросались на людей. Ратники Бранибора рубили их на куски, размахивая мечами и пробивая черепа пиками, но монстры не ведали страха и не щадили себя, ведомые волей Демигора.

— К берегу! — неистовствовал воевода Бранибор. — Не дайте им пробиться на сушу!

Несколько таких тварей ткнулись в сторону, нарвавшись на магов. Шагельд повелительным жестом заставил землю под ними взорваться острыми, секущими мерзкую плоть, клинками, пронзая порождения Ночи.

Битва закипела на краю болота, мгновенно, как чумное облако, захватив всю царскую рать. Друид только успел отметить, что очевидно враг ударил сразу с двух сторон, и тут же оказался втянут в гущу событий.

Вояки Бранибора прочно вцепились в свои участки и не позволяли тварям прорваться в тыл своим же товарищам. Они работали слитно, как единая живая цепь, отражая наскок за наскоком быстро сменяясь свежими товарищами. И вода у берега покраснела от кровавой пены. Семинаристы, приходя в себя от позорного испуга стали бросаться в чудовищ несложными чарами — преимущественно огненными, прижигая их мокрые шкуры или разрывая внутренности. Смрадный запах исходящий от чудовищ вызывал тошноты и желание заткнуть себе нос.

... Борыль скинув с плеч плащ, с ревом бросился навстречу ползущим из болота гигантским сороконожкам. Прежде чем друид успел одернуть его от безрассудства, меч неожиданно вспыхнула чистым сиянием холодных звезд, и десяток тварей одновременно развалился на истекающие слизью куски.

— Держимся-держимся, сынки! Стоим! Сейчас подмога будет! — подбадривал своих людей сам Бранибор, стоя вместе со всеми в общей цепи и, так же как и все, нанизывая клыкастых тварей на меч, сталкивая дохлые туши под ноги наступающим. Прямо перед ним одного из ратников ловко поддели под сапог чешуйчатым хвостом, а когда парень поскользнулся на скользкой почве, утащили прямо в воду. Меч другого застрял в животе монстра и на нем моментально повис пяток зубастых отродий.

За спинами монстров, бросающихся в безумную рубку, один за другим принялись всплывать раздувшиеся зеленые бутоны. И прежде чем кто-то из лучников или магов додумался сделать хоть что-нибудь, бутоны раскрылись, выплевывая из себя, с силой осадных арбалетов, десятки яростно пищащих, похожих на крыс созданий. Растягиваясь в полете, те вонзались в доспехи воинов, повисая на коже и стали, начиная карабкаться к незащищенным участкам тел. А в особо неудачном случае сразу впивались в лицо, норовя выцарапать глаза. Против этой напасти люди были бессильны — страх заставлял их пятиться, закрываясь щитами, но гадкие твари перепрыгивали с поверхности щитов на руки, распространяя с укусами ядовитую заразу, от которой начинала чернеть кожа. А из воды уже наступали новые страшилища.

— Схаахшим! — мутная поволока призванная Шагельдом опустилась на 'бутоны' и иссушила их, разъедая крепче любой кислоты. Вместе с ними безжизненным дождем падали на землю и мелкие проныры. К сожалению, вместе с пострадавшими от укусов людьми.

— Стоииииииим! — громко крикнул Бранибор, разрубая осклизлую голову надвое. Весь лес наполнился ревом столкновения, а с запада потянуло сильным запахом горящих деревьев. Тамошняя свалка, похоже, была еще жарче в прямом смысле слова.

Справа от Шагельда стараниями семинаристов выросла небольшая баррикада из мертвых тел болотной нечисти. Особенно отличился орудующий чудо-мечом Борыль. И только-только друиду начало казаться, что они берут верх, как именно сверху — с небес — по земле ударил призрачный поток. Внешне он был похож на простое искажение воздуха, какое случается видеть над кострами. Только значительно сильнее. Ударив в то место, где за спинами первой шеренги собралась большая группа мечников, он сотряс твердь с такой силой, что друид едва устоял на ногах. В отличие от многих людей. С треском рухнул в воду перекошенный дуб, погребая под собой одного из незадачливых молодых магов. А на месте где только что стояли люди, осталось ровное кровавое месиво. Пользуясь заминкой, болотники принялись с удвоенной силой добивать людские порядки — кого-то из людей тащили в воду, кого-то повалив, грызли на месте.

Это был перелом. Миг, когда человеческая решимость дрогнула, а воля оказалась парализована страхом. Многие, застыв, просто смотрели на окровавленную землю, где только что стояли почти пять десятков их товарищей. Невольно примеряя на себя их ужасную судьбу. Тяжело взмахнув крыльями, на землю приземлился Демигор.

— И это весь цвет Яромирова воинства? — глумясь, спросило чудовище, поводя по сторонам драконьими глазами. Несколько смельчаков с криками бросилось на Демигора, но он разбросал тяжелые тела по сторонам, попутно отбив ладонью небольшой огненный шар, с отчаянной надеждой выпущенный кем-то позади Шагельда.

— Рез, — через плечо скомандовал друид, скороговоркой бормочущему заклинание магу. — Если что ты за старшего. Выведешь мальчишек из боя!

Сейчас трусить нельзя. Иначе конец всем.

— Иди сюда, чучело! — привлек внимание Демигора крик воеводы. Бранибор, покинув оборону берега, бесстрашно шел навстречу Темному Властелину. С его меча капала черно-зеленая кровь. — Я сам твою голову прибью на ворота Кремень-града!

Мгновение Истребитель Героев рассматривал человека, словно решая стоит ли тратить на того время. После был прыжок и свистящий взмах когтистой лапы, способный стать последним. Бранибор отпрыгнул назад, рубанув мечом по запястью Демигора. Лезвие отлетело в сторону не оставив на прочной шкуре и царапины.

Шагельд направил на Демигора свой посох и тот моментально оказался в лапах выросших, словно из-под земли скелетов-великанов. Бранибор, не растерявшись, ударил мечом в черный живот. Снова безрезультатно.

— Друид? — легко высвобождаясь из власти призраков, недоверчиво спросил Демигор. — Ты, верно, не знаешь, что бестелесные не связываются со мной. А как ты сам справишься с этим?..

Шагельд осознал, что мир вокруг разваливается на части, оставляя его один на один с глубочайшей тьмой. Истребитель Героев довольно рассмеялся и ловко перехватил удар Бранибора, кулаком сбивая воеводу с ног. И тут же сгреб его как пушинку другой лапищей, затем чтобы с членовредительской силой приложить человека оземь...

... Рез завершил заклинание и больно стрельнувший по пальцам разряд молнии ударил в воду, накрывая болото светящейся сетью.

— Получайте! — удерживая кипятящее воду заклинание, шептал он, чувствуя, как судорогой сводит мышцы. Лицо дергалось, стучащая боль ходила вверх-вниз по позвоночнику, заставляя ноги подкашиваться, но молодой маг стоял, демонстрируя настоящую силу воли. В складках его одежды проскакивали короткие голубоватые разряды, а волосы на голове поднимались дыбом. Кожа на пальцах медленно чернела. Борыль стоял рядом, опустив саблю, и с удивлением смотрел на друга. Он и не подозревал, что изнеженный жизнелюб, совсем не похожий на жителя Брайдерии способен в решительный момент продемонстрировать такую выдержку. В болоте меж тем всплывали брюхом кверху и, дымясь все новые и новые твари. Молнии, перескакивая по воде, задевали древесные стволы, оставляя на их коре глубокие черные следы. Мало-помалу бессильно подергивающие болотники покрыли своими телами всю водную поверхность.

— Рез, Рез, Рез хватит! — пытался увещевать мага боярский сын. Прикасаться к электризующему сам воздух телу, он не хотел. — Им уже хватит!

Но поглощенный заклинанием волшебник, кажется, слышал только сухой треск молний. От кончиков пальцев к локтям уже тянулись похожие на татуировку полосы ожогов. Борыль в отчаянии оглянулся, рассчитывая позвать кого-нибудь на помощь.

С противоположной стороны болота в них вдруг полетел черный, похожий на шерстяной клубок сгусток энергии. Не мудрствуя Борыль, ловко встретил его клинком, рассчитывая разрубить... и их с Резом, просто разбросало в разные стороны. Борыль отлетел к поваленному дереву, и больно ударившись затылком о его ствол, повалился в яму.

— Так-так-так, — с довольными интонациями произнес знакомый голос. Рез, дрожа от еще пульсирующей в теле силы и боли в обожженных руках приподнялся, опираясь о дерево гудящей, еще постреливающей искрами, ладонью. — Знакомые лица, занимаются предсказуемыми вещами.

Молодой маг посмотрел на говорившего. На фоне дымящегося переполненного трупами болота стоял, легко опираясь подошвами на болотную трясину, Люторад. Бывшая гордость Семинарии и Белого Собрания с видом матерого полководца обозревал поле боя, сложив руки в длинных черных перчатках на груди. Его изрядно отросшие с момента последней встречи русые волосы были собраны в хвост, а в темных глазах виднелась такая знакомая самоуверенная насмешка. Рез на короткий миг задохнулся от удивления. Остальные маги-семинаристы, узнав ренегата, смотрели на него с нескрываемым страхом.

— Ты... — тяжело сказал Рез, видя фигуру в элегантном темно-сером плаще. — Ты...

— Предатель! — прошипел, пришедший в себя после падения Борыль, кривясь от боли в ушибленном затылке. — Предатель!

— Ох, уже мне этот Борыль, — констатировал Люторад, с отменным сожалением покачивая головой. — Маг с замашками царского подпевалы.

Время для них словно остановилось. Повсюду кипел бой, дым от пожара в западной части леса застил небо над деревьями. Демигор бесчинствовал в одиночку противостоя, сражающимся за честь предводителя, ратниками. А они оказались отрезаны от всего этого хаоса, глядя друг на друга.

— Ты вообще как? — спросил Рез. Просто он не понимал как себя вести сейчас. Напасть? Но ведь Люторад вроде бы ничего не делает... ум упорно не желал принимать тот факт, что они стали смертельными врагами.

Очевидно, несмотря на всю браваду плохого парня Люторад испытывал те же чувства.

— Нормально. Весьма преуспел, между прочим, в магических опытах.

— Я вижу, — покосился на болото Рез. Люторад высокомерно улыбнулся и пояснил:

— Нет. Это как раз не моих рук дело.

— А Химелла с Демаром как? — бессмысленный, трижды бессмысленный, получался разговор. Да и стоило ли говорить с тем, с кем предстоит жестокая сеча. С кем уже вроде бы и сражались... но то было под влиянием момента, когда было не до разбирательств, когда казалось что все мосты сожжены...

— Работают. У нас у всех сейчас очень много работы. Замечательной. Такой, про какую в Семинарии и мечтать не приходилось. А главное есть, у кого учиться.

— Ну да, у поганца этого лживого, да? — зашипел Борыль, уже стоявший на ногах с мечом в руке. — Вы же с ним хорошо спелись. Вон как быстро ты позабыл, кто с тобой хлеб ломал. Как ты легко от всех отказался, да людей взялся убивать. Не могу поверить, что мы с тобой столько времени знали друг друга. Я-то думал, что ты человек, хоть и с вывертами в голове, но человек, а вон оно как... тебе эта мразь вся — Драконы да болотные жабы ближе... Ненавижу!

Последние слова он проорал, опаляя силой эмоций, и побежал на Люторада с мечом над головой. Магическое сияние клинка встретилось с удушливой пыльцой, собранной Люторадом прямо из воздуха и неумолимо потускнело.

— Бор, ну что за глупости, — с укоризной сказал Люторад, когда Борыль погружаясь по колено в трясину, пошел на него.— Может, придумаешь что-нибудь поинтереснее?

— Башку тебе отрежу, будет интереснее, — с усилием бросил в ответ Борыль. На ладони Люторда зажегся ровный белый огонек. Борыль оцепенел, так и стоя со своей саблей над головой.

— Видал? — с гордостью спросил Реза Люторад. — 'Ладонь висельника'. Такому-то нас не учили?

Крохотный, похожий на снежок огненный шарик, вылепленный наспех кем-то из молодых семинаристов, попал по выставленной руке черного мага. Свистнула сабля Борыля. Люторад, отпрыгнул назад, опуская дымящуюся руку в болото. На лице его читалась неконтролируемая ярость.

— Нет! — предостерегающе крикнул Рез, бросаясь на защиту своим подопечным. Длинный бич из зеленоватой воды стеганул по Борылю, едва-едва успевшему подставить перед собой щит из сгустившегося воздуха, вгоняя мага по уши в трясину. Люторад бешено зарычал и, размахнувшись, ударил по берегу своим оружием. Юные волшебники бросились врассыпную, как дети во время уличной забавы. Но недостаточно быстро. Водяной жгут с силой обрушился на двоих из них, наливаясь цветом ржавого железа.

— Нееееет! — Рез, не верил собственным глазам. Водный бич, перерубив одного из мальчишек, прошел второго насквозь. Чистое лицо паренька было переполнено какой-то детской обидой. Будто он не мог смириться с поражением в первом серьезной игрой в своей жизни. А потом на нем выступил след из кровавых капель. И стало ясно, что жизнь уже покинула это тело. — Неееееееет!

Как? Да как такое можно было сделать? Волшебник, опустив руки, повернул голову в сторону Люторада.

— Что ты наделал? Что. Ты. Наделал.

— Никогда не любил я этих мелких выскочек, — с легкой насмешкой сообщил маг. Нет. Он точно был не в своем уме. Рез с пугающей отчетливостью понял, что Люторад никогда не был их другом. Просто он волею судьбы находился рядом.

Сила заклятья клокотала, искала выходы, пусть даже и через разрушение. Меж растопыренных пальцев Реза пробежали пугливые нитки микроскопических разрядов.

— Ублюдок! — завопил он, исторгая из ладони голубовато-белый поток. Люторад ловко перехватил его в свою руку и со скучным лицом направил в сторону. Борыль сидя в болоте, ругался и делал безуспешные попытки выбраться из вязкой грязи.

— Ну что же ты, так слабо? — принялся издеваться Люторад, видя, как Рез усиливает нажим, пытаясь хоть как-то задеть юношу. — Не припас для меня ничего получше, а?

Молодости свойственна самонадеянность. Пожалуй, именно об этом он подумает буквально через мгновение, когда неосторожно повернутая ладонь направит молнию в воду. С которой соприкасались, напитываясь влагой, его собственные подошвы. Увы, но в борьбе случайности и таланта, чаще всего побеждает случайность. Молния оплела тело молодого мага широкими кольцами.

— Тьма!!!! — завыл от боли чародей. 'Будешь знать, как кичиться' — злорадно подумал Рез, благополучно теряя сознание от переутомления...

... Шагельд сумел удержаться, не провалившись в черное Безумие, взглянувшее на него из-за черты мира. Но к тому моменту Демигор уже был окружен многочисленными мечниками, защищающими оказавшегося на земле Бранибора. По одной расслабленной, но ужасно неправильной позе воеводы, становилось ясно, что его дело плохо. Звуки боя и крики людей, гул пламени, неумолкающий глас боевых рогов все сливалось в единый вал. Линия фронта, сливалась с линией объедающего деревья огня. Фигуры сражающихся поодаль болота благодаря дыму превратились в неразборчивые тени. Тут и там ратники, разбившись на отдельные группки, бились со значительно уменьшившимися в числе тварями Ночи, к которым теперь добавились еще и какие-то мечники с черепами на панцирях. Тонкий мир буквально звенел, наводненный десятками боевых чар и контрзаклятий.

Понять, кто побеждает в этом бардаке, было совершенно невозможно. Истребитель Героев, возвышаясь над шлемами, упоенно смеялся, отбиваясь от оружия смертных и отправляя их в глубокое беспамятство. Друид упорно шагнул навстречу чудовищу с силой вбивая посох в перетоптанную землю. У него еще были припрятаны в рукавах кое-какие козыря.

— Акхааааааооооооошшшш!!! — требовательно прорычал Шагельд, давясь болью. Тотчас его смертное начала словно оказалось сжато тисками, что с легко смолов кости, выдавили из мага частицу души. Демигор встрепенулся, оглядываясь на отзвучавший призыв. Узнал, стало быть. Тонкая полоска идеально белого сияющего света ударила его в горло. То была вся боль и агония умирающих здесь. И сотой части хватило бы, чтобы уничтожить простого человека. Магу, даже очень сильному также пришлось бы распрощаться с жизнью...

Шагельд не питал иллюзий в отношении своих шансов на победу. Но твердо знал, что рисковое заклинание, должно достать Темного Владыку. Просто обязано. Так и случилось. Демигор, схватился обеими руками за горло, чудовищно содрогаясь телом. Его крылья панически захлопали, отбросив нескольких решивших воспользоваться моментом мечников. Все прочие отступили прочь, образовывая вокруг великана пятачок свободного пространства. И тут на глаза друиду попалось красное пятно. Нарядный воин со сверкающим топором наперевес внезапно оказался внутри этого кольца и, крутясь как смерч, с нечеловеческой быстротой атаковал Демигора. Острие топора вонзилось в плечо Истребителя Героев, и тут же описав пируэт, оказалось за спиной умельца, мазнув лунообразным лезвием по почве. Словно вода из канавы, потекла черная кровь. Чудовище схватилось за рану и ненавидяще посмотрело на воителя. Но драться не стало. Породив хлопком в ладоши звуковую волну, подкосившую всех близ стоящих, Демигор устремился в небо, всего за миг, превратившись в далекую темную точку меж облаков. Воин в красном, оказавшийся рындой царя Яромира, избегая ликующих криков, приблизился к Шагельду. Заглянул тому в лицо своими абсолютно спокойными глазами и сказал, так что услышал его один друид:

— Я за вами. Сможете идти или нужна помощь?

'Спокойно, спокойно это не земля кружится, это моя голова'

— Смогу, — напрасно скрывая слабость, ответил Шагельд, утирая дрожащей рукой лицо. В лесу послышался слитный рев гридней, а потом звук мощного удара, точно кто-то попал из катапульты в стену. Земля под ногами ощутимо подпрыгнула. — А что происходит?

— Нас поймали в ловушку, — бесстрастно констатировал рында. — Неприятель ждал нашего выступления. Они не собирались атаковать Кремень-град и подготовили все необходимое. Очевидно, донесения дозоров оказались неверны. Сражение проиграно. Пресветлый царь и его приближенные отходят с поля битвы. Меня прислали известить фланг и забрать магов.

— Да? Хорошо, — не слишком вникая в слова рынды, кивал Шагельд. — Только нужно помочь Бранибору...

Телохранитель царя невозмутимо оглянулся. Шум битвы и ор человеческих ратей никак не хотел стихать, усиленный лесным эхом до громкости Божественного Гласа.

— Воевода Бранибор мертв. Мы должны отступать к Кремень-граду. Без промедлений.

Рикона Виссарди возвращалась домой. Стратег жила совсем недалеко от дворца, и потому могла позволить себе пешую вечернюю прогулку по Триумфальной улице. Такие вот прогулки сами по себе были для неё отдыхом — ведь последний раз у себя дома Рикона была почти год назад.

Потому госпожа Стратег неспешно шла вдоль безликих многоэтажных сооружений, в стенах которых никогда не прекращалась работа и, разглядывая далекий контур вулкана в западной части острова, размышляла. Давно, очень давно не предоставлялась ей возможность получить свободное время, избавляясь от назойливых схем и хранящейся в глубинах памяти информации. Разумеется, нельзя сказать, что Рикона жаловалась — по сути, Стратег не мыслит себя вне работы. Шахтер, продавец, грузчик, постовой, возница, кузнец, все эти люди, приходя домой и, снимая постылую одежду, могли, вздохнув с облегчением, стать отцами, мужьями, собутыльниками, друзьями, увлеченными рассказчиками...

Но только не воспитанница Мастеров острова Харр. Стратеги, так же как другие Высшие Гильдии не умели не работать. Да, им не приходилось, как Апостолам отказываться от своей сущности, но вследствие долгого 'особого' обучения мозг приучался всегда действовать в одном режиме. И даже отдых воспринимать, как способ чуть позже с двойным упорством взяться за решение задачи.

Таким был порядок, на котором держалась мощь острова. И благодарить за это стоило Мастеров. Хоть эта каста и не могла считаться правящей, Мастера были непокорной природе силой, на которой держался холодный интеллект, опутавших мир сетями Стратегов. И грозное оружие, создаваемое обитающими в уснувшем на заре мира вулкане, сумрачными Архитекторами. И беспощадная сила, вытаптывающих старый мир Апостолов. Мастера ближе всех подошли к осознанию тех преобразований, которые требовались диким землям.

Как ни странно это звучало, но Мастеров нельзя было сравнить с тиранической кликой, аристократией или какими-нибудь старейшинами. Собственно к вопросам власти они не имели никакого отношения — у острова были свои руководящие чины, чьи обязанности сводились, по сути, к организации быта жителей и бесперебойной деятельности Харр. Те пришельцы из диких земель, которых сочли достойными, как и многие коренные жители острова, вообще ничего не подозревали ни о каких Мастерах, хотя могли часто пересекаться с теми же Архитекторами. Мастера не правили, и никак не вмешивались в повседневные процессы. Они рассчитывали баланс, необходимый для победы Харр, подбирали способных кандидатов в Высшие Гильдии... И уж точно знали, как следует поступить с плененным Темным Властелином.

Им Рикона и оставила этого Дракона Триградья. Высокомерного, дерзкого и одновременно скользкого типа, которому в идеальном порядке Харр совершенно не было места. Какое все же облегчение, что она сбросила этот груз с плеч. И пусть блондинке было жаль, что Пророк не счел вознаградить её усилия (кости не в счет — артефакты прямого действия штука хорошая, но для Стратега практически бесполезная), она даже радовалась тому, что все закончилось. Теперь Риконе Виссарди предстояла главная задача — задушить Дэвиля, эту подлую скотину, конкуренция с которой давно переросла в состояние личной вражды. Плевать, что Стратегу эмоции не положены. Виссарди очень хотела избавиться от своего собрата, каким угодно болезненным способом.

Подходя к выкрашенному розовой краской крыльцу своего дома, она задумалась о возможности обрушения на Дэвиля скалы. Жила Рикона в аккуратном двухэтажном доме, с узкими, но высокими окнами. Возле её крыльца росли три ряда вечно цветущих розовых кустов. Заметив в окне соседского дома маленькую девочку, госпожа Стратег улыбнулась той и помахала ей рукой. Девочка неуверенно махнула в ответ, с завистью глядя на улицу.

Хоть на острове Харр не существовало преступности или суровых законов, ограничивающих чью-то свободу все местные жители подчинялись неким неписанным правилам. И встретить на вечерней, совершенно безопасной улице гуляющего ребенка, было невозможно. Не от большой родительской заботы — на Харр это было очень редкое, противоречащее здравому смыслу понятие. Просто так было принято.

— А еще можно сжечь его в печи, — великодушно предположила Рикона, открывая украшенную мозаикой из стеклянных цветов входную дверь.

— Сегодня меня ждет вечер меня! — мечтательно сказала она своему совершенно пустому дому. — И никакой работы!

Хлопок в ладоши. В прихожей и по всему дому разливается уютное неяркое свечение огоньков, кружащихся в стеклянных флаконах ламп. Рикона умиротворенно вздохнула, мечтая о теплой струящейся по коже воде и оставив на полу сапоги, пошла в зал. Там блондинка, перепоручив заботу о куртке первому встречному стулу, задерживаться не стала. Рикону манила кухня, с её огромными запасами еды и питья (порядок в доме и наличие в нем всего необходимого в любое время дня и ночи лежало на наемной прислуге).

Проходя мимо зеркала в коридоре, она мельком поправила свою идеальную прическу и почти пропела, при виде стоящей в окружении прикрытых крышками блюд бутылки с белым ромом:

— Замечательно. А еще его можно отравить, — и тут же отогнала назойливую мысль, словив себя на том, что слишком много думает о работе. В присутствии рома — отвратительно крепкого пойла, почему-то полюбившегося ей в Балбараше — такие мысли были сродни кощунству.

Итак, завтра её ждет встреча с Мастером Стратегом и новая задача. Раз старый мир уже катится в пропасть, работка будет та еще. Наверняка снова ушлют на край земли... Рикона, уже с откупоренной бутылкой и подставленным бокалом задумалась. Центральный континент, это ведь еще не весь мир. Теперь там и на прилежащих островах действуют Апостолы, но ведь существуют другие государства, практически на другом конце света. В принципе ничего важного там нет — тамошние дикари еще более отсталые, чем здешние, но вдруг...

Госпожа Стратег, приподняв крышку ближайшего блюда, с наслаждением вдохнула запах теплого пирога с мясом. Но взяв себя в руки, вернулась к своим размышлениям. А думалось ей лучше всего либо в библиотеке Харр, где под рукой масса всяких документов... либо на диване в зале. Подавляя в себе чувство голода (на голодную голову, как известно, думается лучше всего) Рикона прошествовала с бокалом в зал, где уже готовилась сесть на диван, когда заметила в прихожей кое-что странное. Поставив бокал на пол, госпожа Стратег, не выпуская из мыслей многочисленные расчеты вероятности её командировки, сходила на кухню за печными щипцами и вернулась к входной двери.

На полу мирно лежал сероватый конверт. Которого еще пять минут назад не было. С вульгарной, оскорбляющей само существо госпожи Стратега подписью — 'ОТ ДРУЗЕЙ'. Девушка хмыкнула, умело щелкнув щипцами. Пойманный за уголок конверт беспомощно проследовал на кухню — с лязгом отворилась печная дверца, и послание отправилось в огонь.

— Так-то лучше, — отряхивая руки от воображаемой сажи, заявила госпожа Стратег, спокойно направляясь к столу, под тихий шорох испепеляющейся бумаги.

— Воооооооооооааааааауууууууууум! — угрожающе завыло пламя, приобретая серые оттенки. Рикона, с ошеломляющей резвостью бросилась прочь от стола и одним прыжком вылетела прочь из кухни. Взрыв, произошедший за спиной, отлично подошел бы пороховому заряду, предназначенному к сносу крепостной стены. Серый огненный вал, в мгновение ока, расплавив сталь печных листов, вырвался наружу, заполоняя тесное пространство, и с таранной силой ударил в стены. Рикона в этот момент кубарем закатилась за угол, слыша ужасный грохот. Мимо неё по коридору пролетел, застряв в стенном шкафу горящий обломок столешницы.

Госпожа Стратег, шумно дыша, сидела, опершись спиной о стену, и глядела, как серое пламя прожорливо уничтожает её гардероб. Рядом, обдав щеку теплом, пролетел похожий на бабочку, горящий кусок её скатерти. Немного (буквально секунды три) поразмыслив над ситуацией Рикона поднялась на ноги и осторожно глянула за угол, готовая в любой момент броситься прочь. Но нет. Этого не требовалось. Серое пламя торжествующе плясало на чернеющем деревянном косяке, и среди руин кухни. Сквозь дыру во внешней стене было заметно, что на улице уже порядком стемнело. Огонь делал свое дело быстро, и умело, совершенно не оставляя дыма.

Виссарди еще раз шумно вздохнула, и, заглянув в медленно покрывающееся пузырями зеркало, поправила растрепанные волосы. Отчетливо сознавая, что магический огонь водой не затушишь, она быстро вернулась в зал. Ром ядовито шипел, разъедая стекло бокала. Страшно представить, что было бы с ней, выпей она эту дрянь. Дом сотрясся от мощного удара.

— Это ведь еще не все? — пробормотала Рикона, бросаясь к висящей на спинке стула куртке. Второй удар, куда более громкий, донесшийся со второго этажа, подтвердил опасения. С потолка посыпалась побелка, а на его ровной глади появились побеги черных трещин.

— Проклятье! — сдернув куртку со стула, вынужденно метнулась в сторону Рикона. Обжигая пятку о едкую лужицу на полу, она рухнула за спинку дивана — потолок в центре с треском проломился, и на пол лязгая металлическими сочленениями, приземлилась тяжелая окованная блестящими доспехами фигура.

— Проклятье! — убежденно повторила госпожа Стратег, потрясенно глядя на механическое порождение острова Харр. Живой кошмар Царства, названный там дикием, огласил комнату звуком похожим на стрекот и легким движением стальной руки отшвырнул диван в сторону, возвышаясь над своей добычей.

Прекрасно понимающая, что её ждет добыча, вскакивая с четверенек и лихорадочно шаря в куртке, бросилась в объятый пламенем коридор. Где едва успела затормозить на горячем полу, глядя как через дыру в стене пробираются еще два широкоплечих силуэта. Это было похоже на нескончаемый, размытый пламенем страшный сон, чья кульминация приближалась со скоростью закованного в сталь мертвеца. Рикона оказалась запертой между пылающей кухней, через которую пробиралась механическая парочка, и залом в котором... с грохотом развалившее верхнюю часть стены тело, оказалось на расстоянии вытянутой пятерни от хрупкой женской фигурки. Куртка полетела под ноги, а кости стукнувшись об пол, угодили в серое пламя. Дикий широко размахнулся, оставляя след в стенке, и ударил Рикону кулаком в три раза большим, чем её голова. Не оставляя ей никаких шансов на спасение.

Серый огонь, окутывающий её дом, внезапно стянулся в одну точку. Над костями. И тут же разлетелся секущей волной на двухметровом уровне, взрывая участки стен. Над головой, сжавшейся на полу Риконы, шумно столкнулись огонь и сталь. Заклятое пламя разрубило дикия с таким неистовством, что из того, отброшенного к шкафу, шестеренки посыпались. С тяжелым стуком об пол рядом с Риконой ударилась стальная перчатка с оплавленными краями. Госпожа Стратег, не взглянув на уничтоженного монстра, схватила с пола еще горячие кости и побежала через почерневшую кухню к дыре в стене, перепрыгивая искореженных дикиев.

... На улице, её босую, чумазую и дрожащую от пережитого испуга ждали светящиеся окна ближайших домов. За занавесками различались любопытные силуэты. На них Рикона внимания не обратила — никто даже из дому не выйдет, ведь для помощи существуют специальные службы. Растерянно обернувшись, она смотрела, как неторопливо разваливается одна из внешних стен её дома.

Госпожа Стратег была потрясена. Только что её попытались убить. Изощренным заклинанием, ядом и даже с помощью железных болванов. Но шокировало иное. Стратегам строго-настрого было запрещено совершать покушения на коллег на острове. Для этого существовал весь остальной мир. Но покушение, да еще и с таким размахом... кто имел достаточную власть, чтобы учинить такое? Уж точно не жители Континента...

... Я сидел на полу в похожей на каменный короб камере и, насвистывая печальную мелодию, размышлял о своем положении. Первые эмоции от пленения схлынули давным-давно. Еще во время безуспешных попыток перегрызть во сне горло той белобрысой сучки. Итак, я полностью лишен власти над своим, закутанным в тюремную робу, телом. И что еще хуже — магией. Магическое кольцо стало кандалами, прочно запаянными с помощью артефакта с этого дрянного островка.

Что я могу сделать в таком положении? Просторная и абсолютно чистая камера меня раздражала куда сильнее, чем любой забитый вшивыми бродягами острог с забитым нужником и заплеванным полом. Стены, пол, потолок — идеального серого цвета, без малейших пятнышек, пыльных налетов или паутины. Даже дверь сливается с общим фоном и взгляду просто не на чем задержаться. В самой камере, как и за её пределами, царила тишина — ни тебе треска факелов, ни крысиной возни, ни капающей с потолка воды, разговоров караульных или лязгающего звона ключей. Кажется, что я вообще оказался в другом, совершенно пустом мире.

Идеальное место для того чтобы сойти с ума. Не знаю, есть ли в темнице Харр другие узники, но уверен, что с катушек здесь слетают регулярно. Уж я-то знаю, о чем говорю — в запугивании и давлении на пленных разбираюсь хорошо. Даже могу предположить, что первые признаки дезориентации в пространстве начнутся у жертвы где-то спустя пять суток пребывания тут. По моим собственным подсчетам, после неудачного разговора с их главарем, я провел здесь уже четверо. Никто меня не навещал. За это время меня никто ни разу даже не покормил. Честно говоря, есть и не хотелось — как будто все процессы обмена веществ в организме дружно впали в летаргический сон. Не хочу даже думать о том, как мне это может аукнуться, когда я выберусь... а я выберусь. Знать бы только, как обстоят дела в Триградье. Хоть бы Реваз с Оплеталой удержали Конгломерат и Темные Властелины, не слишком отклонялись от нашего плана.

С величавой неторопливостью дверь в мою камеру отворилась.

— Так вот как выглядит человек, считающий себя умнее всех.

Задумчивый голос принадлежал крупному мужчине с печально-уставшим лицом и спадающими на плечи черными волосами. Он был обряжен в лиловую мантию до пят, вышитую сложным схематичным узором и сразу показался мне невероятно напыщенным, а оттого смешным.

— Так вот как выглядит придурок... просто придурок, — очаровательно нахамил я, отчетливо понимая, что пытки и убийство вряд ли входят в планы посетителя. А на его дружеское расположение мне плевать с самой высокой башни Дасунь-крепости. Полы мантии колыхнулись, походя на крылья хищной птицы. Мне представилось, что чей-то ботинок вот-вот угодит мне в лицо...

— А знаешь, ты мне нравишься, — вполне дружески, если не считать бесстрастного выражения лица, сообщил человек. — Там откуда ты родом, тебя, верно, считают воплощением Зла?

Я не удостоил его ответом. Уж он-то не слишком мне нравился. Чересчур спокоен и собран для тюремщика. И еще это непонятное ощущение, которое он производит своими манерами, голосом, выражением глаз. Беспокоящее такое чувство, которому очень сложно выбрать название.

Посетитель указал пальцем на пустое место передо мной. Тотчас для него там возник невысокий красный стул.

— Можешь называть меня Эвеолом, — усаживаясь, произнес мужчина. — А можешь и не делать этого, Дракон. Дракон... хм, скажи, ты выбрал этот тотем из-за грозных ассоциаций? Впрочем, если не хочешь, не отвечай, я все понимаю. Как думаешь, у тебя получится?

Он пытливо посмотрел на меня. Я уставился на него. Общение не складывалось. Время шло. Мы молчали. Он сидел совершенно неподвижно, с таким видом, словно у него вечность впереди.

— Ты сейчас о чем? — наконец спросил я, мало-помалу ощущая, что этот парень начинает действовать мне на нервы.

— О побеге, конечно же, — серьезно ответил Эвеол. — Что там обычно приходит на ум в таких случаях? Подкуп охраны, рытье подземного хода, магия, помощь от оставшихся на свободе союзников? Как думаешь, какие шансы у твоих друзей пересечь большую воду и вторгнуться на остров?

— А какие шансы, что ваша армия наконец получит организованный отпор магов и поглотит достаточно магической силы для... для чего, кстати говоря?

У него была странная манера выражать эмоции. Как будто ему хотелось улыбнуться, но мышцы лица не слушались. Так, словно у этого парня был частичный паралич. Только ведь паралича глаз не бывает? Его глаза казались стеклянными — с неподвижно замершими зрачками покойника.

— Мы имеем большие планы на этот мир, Дракон, — признался мой гость. — Если честно настолько большие, что твоя жажда власти выглядит на их фоне... неуместно.

— Ой-ой, прямо режешь по живому, — ухмыльнулся я. — А что, большие мальчики, не боитесь рассердить Богов?

— Скажи, Дракон, — кротко спросил Эвеол. — Ты еще не понял?.. На нашей стороне сильнейший из них.

Не сказать, что это оставило меня равнодушным, но все же и не поразило до глубины души.

— Так что же, все эти сказки насчет того, что вы поклоняетесь Мракогляду, это выходит не сказки? — полюбопытствовал я. Эвеол пожал плечами:

— Не совсем. Это имя данное Ему дикарями. На самом деле речь идет вовсе не о старике в черном плаще с посохом. Возможно, ты и не поймешь, но мы никому не поклоняемся. Просто признаем Его старшинство и логичность его доводов. Да и не Бог это, а скорее принцип изменения. Так сказать свод правил, которых следует придерживаться, чтобы прийти к счастливому итогу.

— Правил выписанных кровью, оживляющих мертвых, и тиранящих законы природы? Да еще и наделяющих своих прислужников магической силой? Я ничего не упустил?

— Знания — сила, — снова безуспешно попытался улыбнуться Эвеол. — Мы служим высшей цели. Служим по доброй воле, ведь рабы нам не нужны. Нам нужны лучшие. Чтобы спасти мир.

— От чего спасти? От населяющих его людей?

Эвеол вздохнул и как-то стыдливо посмотрел в пол.

— Не все сразу, Дракон. Не все сразу. Тебе еще предстоит понять.

Я ответил самым тяжелым из своих взглядов.

— Даже пробовать не собираюсь. Я прекрасно понимаю к чему все эта беседа, так что давай сократим её время. Когда ты собираешься сказать, что Пророк погорячился и вам великие и ужасные, все же требуется моя помощь? Давай, делай уже свое предложение.

— Ты хочешь вернуться домой? — его рука легла на мое плечо.

Так. Ну, вот оно. Я мог бы собой гордиться — все правильно понял. Сейчас главное сохранять спокойствие.

— А что взамен? — спросил я, готовый услышать что-нибудь о тысяче жертв или клятве верности Харр.

— Взамен я, от лица Мастеров острова Харр, приглашаю тебя прогуляться по нашему чудесному дому. Ты сможешь вернуть себе власть над телом, а после отправиться к себе. Когда пожелаешь.

— Ага. А мое похищение, значит, было, дружеским розыгрышем? Когда мне начнут дарить подарки? Давай уже, говори, в чем подвох.

Эвеол поднялся и стул сразу же пропал. Любопытные чары.

— Хорошо, что ты сам все понимаешь. Ты сможешь выйти из тюрьмы... — он указал на глухую серую стену, и та исчезла, словно её и не было никогда. Если бы не защищающее мой разум кольцо, я мог бы подумать, что стена была простой иллюзией. — Этим путем.

Снаружи не было потайного хода или еще одного тюремного каземата. Там вообще не было ничего кроме бескрайней зеленой равнины. Ужасное зрелище. Я не шучу, потому что от одного взгляда на это место у меня волосы на макушке встали дыбом. Темно-синее небо, на котором не было солнца, глядело на меня, подобно бездне.

— Когда захочешь выйти, просто позови меня, — сказал Эвеол. — Я помогу тебе шагнуть в сад. Там все чары спадут. Не пугайся его глубин. Тебе все равно не придется туда идти — всего несколько шагов по краю. Справа будет вход в коридор. Никто тебя не остановит.

— Значит это и есть знаменитый Сад Пустоты? — брезгливо уточнил я. — И что же случится, когда я ступлю на его травы?

Мастер пожал плечами. Не узнаешь, пока не попробуешь, говорил вид человека некогда прогулявшегося садом. Я перевел глаза на зелено-синий горизонт и не смог отделаться от чувства, что там, у черты видимости кто-то стоит. Интересно, а какая магия уместила эти Сады, в пределы острова?

— В шахматах, это называется шах, — пояснил Эвеол. — У тебя один путь, Дракон. И он лежит через Сад. Советую не рассчитывать на помощь. Между прочим, твоим подданным не до тебя. Они вполне успешно разрушают Царство и готовятся, как им кажется, противостоять гоблетам. Не переживай. Через две-три недели для них все закончится.

Тьма его разберет, врал он или нет. Но я вот не сомневаюсь, что Темным Властелинам своими силами не справиться с Харр. А ведь, в самом деле, жутковатая равнина. И почему она называется Садом?

— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещал я, давая понять, что разговор окончен.

— Не сомневаюсь, — согласился он. — Думаю через несколько дней, ты будешь готов. Очарование Сада, редко кто может игнорировать больше недели. Буду рад приветствовать тебя на нашей земле.

Мастер постучал по двери, и когда она открылась, беззвучно вышел. Оставляя меня наедине с Садом Пустоты. Без сомнения самым страшным местом на свете. Пустая зеленая равнина, словно магнитом притягивала взор. В ней крылась какая-то загадка. Кто знает, может через два-три дня, я и в самом деле захочу отправиться туда? Она совсем не выглядит опасной и потом, кого обычно остров Харр отправляет прогуляться по ней? Всяких ученых хлюпиков, которым нужно промыть мозг.... Стоп!

Я оборвал течение мыслей и быстро перевел глаза на стену, почувствовав, как выступает на лбу пот. На мой разум никто не воздействовал, но прошло всего ничего, а я уже начал сдавать позиции. Это место опаснее, чем логово Демигора, Бледный берег или Жемчужная Арка!

'Неужели это мой единственный выход?! — вспыхнула в уме полная панического отвращения мысль. — Идти туда, чтобы выйти верным псом острова?! Да я лучше задавлюсь... Нет. Есть еще один. И я могу помочь...'

Что за?... Последняя мысль, хотя и проскользнула в моей голове, мне не принадлежала. Совершенно точно. Как будто её подумал кто-то за меня.

'Догадливый', — глумливо хихикнул голос в моей голове.

'Кто ты?' — беззвучно спросил я, стараясь не косится в сторону Сада. Что я там думал, насчет пяти суток? Или я ошибся в своих расчетах, или оказался слабее, чем думал и сейчас потихоньку схожу с ума.

'Забавные предположения. Но в корне неверные. Я на самом деле твоя единственная возможность выкарабкаться из этого богомерзкого места'.

'Кто ты?! — повторил я. — И как ты это делаешь?'

На мне ведь кольцо! Оно должно защищать от всяких телепатических штучек.

'Это не штучки, Грай. Никто не вламывается в твою буйную головушку. А я уже давно искал возможности поболтать с тобой. Только вот никак не мог найти подходящего повода...'

Тусклый золотой обруч кольца на пальце, ехидно подмигнул мне зеленым светом. Поздравляю Грай. Ты на полном серьезе общаешься со своим артефактом. Зря ты смеялся, когда тебя предупреждали, что большинство Темных Властелинов в рассвете сил сходят с ума.

Глава Вторая.

'...Темному Властелину очень полезно оценивать степень

своей успешности чужими глазами. Хорошо

помогают в этом случае опросы населения и мнения ваших

верных псов. Но настоящим мерилом успешности

и признаком движения в верном направлении может

считаться количество и качество организации направленных

против Вас покушений...'

Темный Властелин Грай 'Дракон' Триградский

из вступления к подарочному изданию книги

'Владыка Тьмы. Секреты мастерства — шаг за шагом'

— Прими всемилостивый Семаргл души павших во славу твою! Озари их путь в свой сад, и позволь детям твоим всегда пребыть с ними! — высокий заупокойный голос жреца, ведущего поминальную службу, был первым, что довелось услышать Резу, когда он очнулся. Он лежал на ложе из мягких шкур в полутемном просторном шатре. Воздух был пропитан запахами сухих трав и магии. Резко пахнущих целебных экстрактов.

'Где это я?' — подумал чародей, предпринимая робкую попытку перевернуться на бок.

— Лежите-лежите! — встрепенувшись, кинулась к нему из угла какая-то женщина. Рез, хотел было просто отмахнуться от назойливых ухаживаний, но только тут заметил, что руки от запястий до кулаков туго обмотаны бурыми бинтами. Недоуменно посмотрев на повязки, он попробовал пошевелить пальцами, но отчего-то это не удалось. Ощущение онемения в конечностях было настолько странным, что чародей оставил всякое сопротивление.

— Вам нельзя вставать, — торопливо причитала сиделка, придерживая больного за плечи полными веснушчатыми руками. — Запрещали. Вам же плохо, того и гляди упадете, а вставать вам запрещали, а мне вас не положить обратно, вы ж тяжелый...

Резу показалось, что даже прекрати он дышать, она не заметит и продолжит свои ненужные уговоры. А он так и не узнает. Тогда, исхитрившись, волшебник положил забинтованную руку на ее кисть и, заглянув в пухлое, некрасивое лицо, спросил:

— Мы выиграли?

Она запнулась, точно вопрос прозвучал на неизвестном языке. И ласково-ласково, успокаивающим, словно мать ребенка, тоном заговорила:

— Да выиграли, а то, как же. Выиграли, конечно, родненький. Победили. Все хорошо.

И от этого 'хорошо', у Реза больно ёкнуло сердце. В слезящихся женских глазах он увидел свой ответ.

— Врёшь, — только и сказал ученик друида. — Врёшь ты все.

Сиделка посмотрела на него со страхом. Как на тяжело больного, которому ничего нельзя говорить, чтобы не порушить робкую надежду на выздоровление одним только словом. Суеверная дура.

— Со мной все в порядке, — сжимая губы, как от боли, уверил её Рез. — Где Шагельд? Где Бор? Где остальные? И во имя Семаргла, где мы?!

Жрец снаружи затянул песню. Протяжную и тоскливую, как крик уходящей на юг по осени стаи птиц. Почти без слов, но полную чувствами. Так стонут живые, отдавая умерших воле богов. Чувствуя, как шевелятся волосы на голове, молодой маг уставился в округлое веснушчатое лицо

— Я не знаю, о ком вы спрашиваете, — с растерянностью и испугом ответила женщина.

— О друиде, — нетерпеливо и громко сказал, почти выкрикнул Рез. — Невысокий такой, с посохом...

— А! Северный волхв! — в хрипловатом, севшем голосе сиделки послышалось благоговение. — Он и наказал мне стеречь вас. А сам отбыл. Куда, чего, ничего не сказал — кто я ему такая? Только просил, до его возвращения за вами присматривать.

Почему-то она при этом мазнула взглядом по бинтам Реза. С улицы тянули похожую на плач песню.

— Мне нужно встать.

— Вам нельзя...

— Мне нужно встать! — рявкнул Рез, дивясь собственному бешенству. — Помоги!

Ему очень хотелось выйти на свет. Увидеть происходящее своими глазами. Внутри все буквально замерло, словно стянутое, сдавленное. От ощущения, что сейчас взорвется и наделает глупостей, причинив ущерб невинному человеку, Рез прикусил губу.

То ли почувствовав исходящую от лежащего парня угрозу, то ли проникшись к нему жалостью, сиделка осторожно взяла его за локоть, помогая сесть...

... Откинутый полог, в первый миг показался волшебнику материнской утробой. Мир обрушился со всех сторон беспощадной лавиной света и движения. Звуки хлестнули по ушам, точно от падения в воду. У него даже закружилась голова.

— Вам плохо? — тут же переполошилась сиделка, готовая чуть ли не на спине тащить подопечного до лежанки. Чувствуя внутри себя звенящее, стягивающее ноющие мышцы в единый клубок напряжение, Рез мотнул головой. 'Плохо' не было словом, которое могло охарактеризовать испытываемое им.

Он смотрел на раскинувшийся под стенами Кремень-града лагерь. Вернее жальник. Урочище. Сотни людей стояли плеч о плеч вдоль замшелой стены дикого камня. Словно ограждая город, его жителей, и самого, стоящего на пороге лазарета Реза, от леденящего дыхания судьбы. Все они и мальчишки и мужи, и старики, сейчас выглядели одинаково. Ветеранами. А перед ними бесстыдно раскрывалась равнина с несколькими десятками одинаковых деревянных кострищ. На грубо сколоченных помостах лежали люди. Множество людей. А между ними заканчивая последние приготовления, ходили, стеля по земле погребальные одежды, старцы в черных капюшонах.

— Сегодня мы отдаем Вам последнюю дань, братья! Не всем из вас суждено попасть пред очи Семаргла, пройдя огненное омовение. Но все вы пребудете в свете, за свои славные деяния, достойные героев! — нараспев говорил, стоя впереди строя воинов старый волхв в ярко-алой накидке. — Вы присоединитесь к нашим дедам и прадедам, чтобы освещать наш путь ночью. Чтобы давать нам мудрость и беречь от зла! Чтобы мы могли жить дальше передавая сей великий дар сквозь смутное время! Дабы род человеческий пережил ночь и увидел, уже дребезжащий на горизонте лик солнца!

'Они хоронят не всех. Только тех, кого успели забрать после боя. В спешке. Командиров. А простые ратники остались гнить в лесу, дожидаясь ворон и куниц. Разлагаясь на молодой траве. Наша армия. Наша главная надежда на спасение. Наши братья...'

На равнине перед городом не было ни детей, ни женщин. Только взрослые, сильные мужчины. А мужчины не плачут. Поэтому было тихо, как в последний миг мира. Тишина не дрогнула, даже когда волхв окончил свою речь и поднял вверх руку, с зажатым в ней дубовым посохом. Тускло блеснул янтарь в навершии. Черные старики, молчаливой цепочкой встали в сторонке, как призраки бед — прошедших и будущих.

— Семаргл! — гортанно воззвал волхв. Янтарь вспыхнул как маленькое солнце, развеивая тоскливую хмарь туч и являя обомлевшим людям безмятежную голубизну скрытого саваном неба. Там где только что лежали мертвые, теперь неистовствовало тянущееся к небу пламя.

Далеко за стенами, в черте города, ударили в колокола. Один, два, десять... весь город гудел, прощаясь с покойниками. Напоминая живым о мимолетности жизни. На равнине плясало пламя. Рез опустил глаза на бинты. И не говоря ни слова, зубами принялся их развязывать.

— Нет-нет! Вам нельзя! — испуганная сиделка, попыталась не дать ему, но волшебник упрямо вырывался, отпихивая непрошенную помощь плечом. До тех пор пока серые ленты не сползли на землю. Женщина, медленно зажимая рот ладонями, отступила назад, в тень шатра. Рез посмотрел на свои руки. Как зачарованный. Не узнавая их. И опустившись на колени, истошно зарыдал, заглушаемый могучим колокольным звоном...

Царь Яромир не стал ждать окончания погребения. Как только пришел черед огня, он пошел прочь со стены. Раздраженно кашлянув на холопа, протягивавшего золотой расцветки горностаевое платно. На осунувшемся лице самодержца были заметны темные пятна, оставленные болезненной лихорадкой последних дней. Хотя жар больше не докучал царю, что позволило ему брезгливо отмахнуться от целителей, приступы сухого кашля со временем становились все сильнее. За царем преданными утятами торопились несколько городских чиновников и верных телохранителей. Шагая рядом, они походили друг на друга, как наряженные в пух и прах хряки, и закованные в железо борзые.

— Вам бы к волхвам, — заботливо предложила шествующая по левую руку от государя белоснежно-великолепная Ива. — Мигом хворь снимут.

Яромир злобно отмахнулся:

— Обойдутся, седогривые. К ним один раз сходи, они к тебе потом в ответ десять придут. Да еще и с наставлениями, с советами своими, что мне делать, с кем и когда.

Возле лестницы он повременил, оглянувшись на погребальные огни. Пламя было столь сильно, что казалось, будто оно сожжет горизонт. На лице царя появилось сожаление.

— Не стоит укорять себя, царь, — ободряюще заметила Кошка. — Жертва твоего народа, только распалит сердца остальных. Их семьи станут непримиримыми врагами Дракона...

Она осеклась под язвительным взором, брошенным из-под похожих на росчерки молний бровей.

— Думаешь, я из-за баб с детишками переживаю? — медведем прорычал Яромир Славный, воинственно топорща усы. — Чай не маленький, чтоб за это волноваться. Пусть царевичи, на горшках сидя, мечтают, как облагодетельствуют народ и всех спасут. Я живу явью. И знаю, что люди умирают всегда. И если я над каждым плакать стану, то утону в слезах! А со мной утопнет и надежда для государства выжить в это проклятое время! Каждый день тысячи мрут как мухи, и здесь ничего не поделаешь. Воля Богов. Но там, — он выбросил руку в сторону равнины, — там погибли не люди. А моя, царская воля! Те, чьими руками я вершу правосудие! Это не воинов отпели. Это отпели мои подати! Поступления в казну, столь нужные в любой войне! Не ратников там сжигают! Там сжигают веру брайдерийского народа в перемены к лучшему!

Оглянувшись, Ива заметила с каким почтением внимают словам Яромира его приближенные. Несмотря на просчеты последних лет, авторитет царя оставался непререкаемым для двора.

— Мы вас не осуждаем, — примирительно сказала женщина, поигрывая снежно-белой лентой шарфа.

— А я и не для тебя говорю, — тут же осадил её царь. — Я им говорю! Им объясняю! А вы... да что вы вообще можете знать о том, как править? Вы монстроделы!!! Вдобавок тупые, раз позволили себя обмануть! Из-за вашей тупости и я проиграл!

Чувствовалось, что он на взводе. Кошка не боялась его гнева, но прекрасно знала, когда стоит подыграть державному самолюбию.

Она 'испуганно' опустила голову под яростным взглядом и смолкла, позволяя окружающим насладиться зрелищем пристыженной посланницы Темного Властелина. И только когда пыл царя стих, позволила себе с подобающей осторожностью сообщить:

— Не все потеряно, государь. Я тоже торопилась не только для того, чтобы почтить память убитых. Я спешила сообщить важную весть. Саламату стал известен способ, как можно одолеть Дракона. И заодно избавиться от каменной заразы, попирающей южные земли.

Мимо золотистых глаз не прошла заинтересованность, промелькнувшая на лице царя, хотя внешне он продолжал выглядеть недовольно.

— Небось очередное чудо-оружие, которое совершенно точно изведет Дракона? — судя по скепсису, ему такие предложения делали регулярно. Но даже такой закостенелый реалист как Яромир в душе оставался чуть-чуть ребенком, с тайной надеждой на чудо. Поэтому-то он добавил: — Продолжай уж. Раз начала.

Кошка демонстративно оглянулась на царскую свиту и, пропуская мимо ушей недовольный ропот, сказала:

— Не здесь, государь. Не здесь. Слова, произнесенные не в том месте и не в то время, могут лишь навредить. Заверяю вас, что решение проблемы Дракона есть. Нелегкое, но вполне реальное.

В её необычайных золотистых глазах, что-то блеснуло. Может — вырвавшееся на миг предвкушение от страшной, чудовищной по жестокости, мести. А может просто отблеск горящего на равнине огня.

... Черная латная перчатка, с острыми шипами кастета, заняла свое место на руке. Он пошевелил, приобретшими пугающий вид пальцами и жестом поторопил возящегося с застежками нагрудника слугу.

— Что же до экономики, — спокойно заканчивал доклад Оплетала, по привычке сидящий в темном углу стола, — у нас есть очевидное преимущество перед Яромиром. Затянувшаяся борьба повышает упадочные настроения у брайдерийцев. Крестьяне уклоняются от уплаты податей и бегают от вербовщиков в лес, пряча свои запасы. Скоро некому будет заниматься в полях, а следующей зимой Царству просто нечего будет есть.

Нелюдь как всегда держался очень тактично и был самим воплощением вежливости. Широкий темно-синий плащ, застегнутый до последней пуговички, удачно терял в своих складках извивающиеся очертания его мерзкого тела.

— У нас в этом плане положение немногим лучше, — резонно заметила Велари, сидевшая напротив Оплеталы. Женщина-следопыт предсказуемо предпочитала мужскую, подогнанную по её ладной фигуре одежду. — Армия не может питаться подножным кормом. Тем более драконья армия.

Трое прислужников слаженными движениями подгоняли щелкающие сочленения, кружа вокруг приобретающего монументальность доспеха. На покрытом черной эмалью нагруднике серебрился сложенный из узоров дракон. Светлые линии, расходящиеся от его крыльев и лап, окутывали нагрудник точно кованая паутина.

— Наше преимущество в том, что мы перенесли военные действия из Триградья в царство, как раз к наступлению весны. Опять же нашу казну питают доходы от всех запрещенных в Брайдерии видов торговли, от нелегальных азартных игр в царских дружинах, от притонов в которые тащат свое добро добрые брайдерийцы. Народ устал от войны, и хочет какого-то просвета. Людям ведь не докажешь, что своей любовью к костям они поддерживают врагов.

Могло бы показаться будто Оплетала улыбается в недрах капюшона, но голос мэтра был полон серьезности.

— Армия Харр, вот что удручает.

На этих словах заседающий на противоположном конце стола, через несколько пустых мест от Велари, Реваз встрепенулся.

— У вас вышло узнать их количество? — отвлекаясь от своих мыслей, спросил он. Формально назначенный в качестве главнокомандующего, в отсутствие Дракона, полководец уже предпринимал попытки разведать число врагов. Все они провалились — три отряда летучей конницы сгинули где-то на пустошах, в которые медленно, но верно превращался север Триградья.

— Харр отправил на покорение континента пять армий. Одна окопалась на юге Брайдерии, нагоняя ужас на боярские дружины. Вторая где-то на островах валит ельники и тупит о себя топоры варваров. Еще две восстали из вод Келаарского моря, на берегах Эрца. И пятая досталась нам. Сейчас их четыре с половиной тысячи, плюс минут сотня. Не важно.

— Не важно?! — хмыкнул в усы Реваз. — Как бы ни так. Сам я ту погань в глаза не видал. Зато очень хорошо рассмотрел Земиона. Вот как вас сейчас. И тех парнишек, что он перебрасывал к Драблагу, вдоль Лейтны я тоже видел. Там такие были рожи, что хваленые заголосцы бы при виде их в штаны напудили бы. Подумайте, мэтр — две с половиной тысячи отборных воинов, не сумели и дня сдержать врага! И форт им не помог, и подсказки Дирижера Войны тоже. Безголовые вышибли их с Драблага и потеряли, по слухам всего пару десятков. А рубаки Дирижера бежали так, что когда я их видел на обратном пути, первой моей мыслью было — в сторону отойти, а то следующей остановкой был бы Балбараш. Неважно?

— Да. Именно поэтому и говорю. Ни одному войску на свете не справиться в честном бою с армией Харр. Обратите внимание, командир, гоблеты не интересовались фортом. Для того кто ведет их в бой куда важнее было не захватить укрепление, а заставить солдат бежать прочь. Чтобы те сами разнесли весть о непобедимости врага. Чтобы один вид этих самых бегущих с поля рубак, заставлял остальных следовать за ними. Посеять страх. Вы понимаете о чем я?

— Да понимаю, — почти отмахнулся Реваз. — Одного в толк взять не могу. Отчего они еще не под стенами Грейбриса, ежели такие непобедимые. Когда видишь спину убегающего врага, так и хочется наподдать ему, чтоб быстрей катился... а эти нет. Опять замерли. Снова выжидают. Чего спрашивается?

— Паники, — вместо Оплеталы ответила Велари, включаясь в обсуждение. — Это их любимая тактика. Не дать врагу рассуждать. Сначала взять в плен его ум. Дождаться, чтобы он сам себя завел в ловушку из которой нет выхода. Так сражаются тактики Харра — только беспроигрышные партии. И если не растоптали Триградье в первую неделю... значит на то есть причина. Они не всемогущи, но жаждут казаться такими. Потому и послали каменную армию. Мы можем не искать слабины в их творениях. Меч, стрела... они защищены именно от примитивного оружия. Но наверняка имеют слабину, которую мы, впавши в панику, попросту пропустим.

— Магия? — с толикой сомнения спросил Реваз.

— Может быть, — кивнула Велари и снова задумалась.

— Магия, — прорычал полководец. — Все наши беды от треклятой магии, будь она неладна! После всего, что я пережил, меня тошнит от магии, я не доверил бы магии даже в сральник заместо себя сходить, а мне говорят — нас может спасти магия! Вы видели наших магов?!

— Молодой Саламандра, очень способный юноша, — из тени отозвался Оплетала. — В нем силен талант созидания.

— Способный? — задохнулся Реваз. — Кичливый самонадеянный индюк! Никакой выдержки! Никакой дисциплины! И сам подставится, и товарища за собой утащит! А остальные?! Вы их видели? Мал, мала, меньше! Сиротский бордель имени драной кошки! Они что ли нам помогут? Да к ним самим надо бы взвод солдат в няньки приставить!

— Приют, — шепнул Оплетала.

— Чего?!

— Сиротский приют, командир. Вы оговорились. Но в целом ваша мысль более чем прозрачна. Соглашусь, наши чародеи несколько отходят от традиционных представлений и выглядят, да и действуют подчас импульсивно, новаторски, но это меньшее из зол, с которыми нам следует бороться.

— Новаторски, — себе под нос буркнул Реваз, — хорошее слово. Я теперь так буду звать все хреново глупое, как обрубленная на суп курья башка.

Гнуть свою линию дальше он не стал, потому что не хуже Оплеталы понимал, какие проблемы имел в виду мэтр-нелюдь. Исчезнув Дракон оставил их наедине с четырьмя особами входящими в семерку худших обитателей континента. После выступления Астис Владыки вроде бы притихли и затаились, начав играть на общий результат. И чем больше проходило времени, тем сильнее угнетало это спокойствие приближенных Дракона. Война с Брайдерией входила в решающую стадию, а тут еще угроза натурального конца света, а единственная подмога это сборище законченных мерзавцев.

Послышался лязг опускаемого забрала. Слуги с почтительными минами расступились от стоящей у стола фигуры в необычайном доспехе. Идеально черные латы, покрытые тонкими серебристыми линиями, любовно оплетающими устрашающие шипы наплечников, налокотников и наколенников. Высящийся перед столом был подлинным Темным Владыкой и при взгляде на суровый силуэт по спине пробегал предательский холодок. Особенно жутко выглядел шлем — высокий вытянутый, с глухой личиной, изображающей драконью морду. Сами её черты будили подсознательную, въевшуюся в кровь тревогу, напоминая о древних врагах человека.

— Интересно, — разрушил тишину голос Реваза. — Выглядит страшно, а ходить-то в ём как? Хоть по ступенькам сойти, не кувыркнувшись, сможешь?

Темный Властелин осторожно пожал плечами. Зазвенели, сталкиваясь, колечки кольчужных рукавов.

— Удобнее чем кажется, — сказал безликий, голосом Тольяра. — Конечно, мечом в таком не помашешь, но я по чести признаться предпочту, чтобы за меня это делали другие. Побуду вдохновляющим символом.

— Иного не требуется. На нашей стороне столько Темных Владык, что в их скопище никто не разглядит одного поддельного.

'Да, — обеспокоенно подумала Велари, — лишь бы они оставались там, где и положено'.

Из окна резиденции государя в Кремень-граде, вся Вышняя четверть была видна как на ладони. Красные крыши и высокие стрельчатые окна богатых домов, столь не похожие на приземистые избушки и срубы, популярные в остальной Брайдерии, намекали на утонченный балбарашский вкус жителей второй столицы. Яромира Славного это зрелище, похоже, не особенно радовало. Стоящий у окна со сложенными за спиной руками государь с удовольствием обозревал только одну деталь. Насаженные на пики перед воротами резиденции головы. Их специально разместили не на внешней стене, для устрашения врага, а у главного городского торжища. Вызванное чарами волхвов солнце безмятежно изливало свет на город, тот бликовал на латунных и медных деталях фасадных декоров, флюгерах и булыжниках брусчатки, отчего вся центральная часть Кремень-града сияла, словно сказка. Свет падал так же на отрубленные головы, играя в русых и седых волосах придавая трофеям торжественную убедительность.

— М-мудрилы, — мрачно ворчал царь. — Все торопятся друг перед другом покрасоваться, у кого дом богаче, у кого мошна глубже, у кого гузно больше. В стране хаос и неразбериха, а они даже сейчас не прекращают свои игрушки. У самих рыло в дерьме, а туда же — цивилизация, Балбараш мать его. Цари! Вот уж где паскудство на божьем свете — нет бы, государству помочь или, хотя б не красоваться своим богатством, когда столько голодных вокруг. На все наплюют, про всех забудут, зато сами в золоте, будто, в самом деле, нездешние. И кто? Кто?! Послушать так все слуги верные, да полезные, а на деле свиньи паршивые, что те бояре-предатели, знай, кошельки теребят, да словами прикрываются из-за чужих спин. Не-ет, братцы, погодите! Кончится война вы у меня все из своих хоромов повылетаете! Я вас научу Отечеству полезными быть!

— Понимаю, вас, — с ленцой прокомментировал государственное откровение Тербальд. — Слуги они все такие. Не бить их, так вообще никакого проку не будет. А головы чьи, если не секрет?

Упоминание о головах смягчило царское раздражение.

— По краям мошенников, что надумали цены на хлеб взвинтить. Вон тот, что второй слева воевода Вит. Обманул он меня. Людей из-за этой паскуды потерял, — на царское чело опять набежала туча: — Ничего, недолго ему там, среди сброда скучать осталось. Скоро там компашка подберется в прямом смысле знатная. Вся продавшая меня боярская сволочь присоединится. Всех на палю посажу! Крысы бородатые!!

Гость хмыкнул и, воспользовавшись приступом царского кашля, ненавязчиво развернул богатое на подробности направление разговора:

— А тот, что посредине?

— Провидец... к-хааа, кх, — прохрипел в бороду Яромир. — Народ подстрекал, сука ясновидящая, кхе-кхе. В былые времена такого попрошайку бы камнями сам люд забил, а нынче, стоят — слушают, будто им сам Семаргл заповеди дает.

— На бунт подбивал?

— Не успел. Издалека начал — про времена лихие, да испытания тяжкие. Будто я не знаю, на кого он намекать собирался, подонок старый. У нас всегда так, сперва про испытания, потом про цены, а там уже и до бунта недалече. Да только мои молодцы его заткнули. Иным в назидание. И пускай только кто-то попробует вякнуть, что я не прав — я-то знаю из чьего кармана, эти проходимцы на прокорм берут, да кто им те басни лживые пишет! Ваша работа!

Кленовый король с сомнением повел узкими плечами:

— Ну не знаю. У нас до таких номеров разве что Эштель горазд. Ну и у Дракона советник специальный имеется, хотя я его в глаза не видал никогда.

Только сейчас царь Брайдерии удосужился внимательно оглядеть Тербальда. Под коричневым плащом Кленовый король красовался в бордовом колете с золотыми заклепками в форме звезд и такого же цвета брюках, заправленных в мягкую обувь из кожи каменной саламандры. Возможно последней в своем виде. На плаще небрежно поблескивала золотая с ограненным бриллиантом фибула в виде кленового листа. Удивительное дело, но потрясающая роскошь наряда смотрелась на Темном Властелине неудачно. Слишком подчеркивала молодость и юношескую угловатость.

— Умеешь, ты, для тайной встречи наряд подобрать, — только и изрёк царь, разглядывая торчащую над воротником худую как у цыпленка шею Темного Властелина. Помедлив, он с неохотой отошел от окна и бросил: — Рассказывай.

— Что именно?

— Как вы собираетесь брать Кремень-град?

Лицо Тербальда прорезала нетерпеливая усмешка.

— Деньги, Яромир, деньги, — со смесью злобы и насмешки ответил, свешивая запястье со спинки стула, Кленовый король. — Сначала я хочу полмиллиона. Золотом.

— Не многовато будет? — посуровел царь. — Мне вот баяли, твой папаня умел золото из воздуха делать. Ты-то, похоже, его талантов не унаследовал, эге?

По лицу Темного Властелина стало ясно, что укол попал в цель.

— Про моего папу много всяких слухов ходило, — в тон Яромиру ответил Кленовый король, трепеща тонкими крыльями носа. — И не надо его трогать. Разве все твое королевство не стоит полмиллиона? Или ты думаешь, что деньги нужны мертвым?

Лицо Яромира стало наливаться кровью. Самодержец не привык, чтобы с ним так говорили.

— Полегче, сосунок, — комкая ладони, посоветовал он, грозно вставая над Тербальдом. — С царем говоришь! Я вперед денег не даю!

Они стоили друг друга. По амбициям и высокомерию. Поэтому могло показаться, что из разговора на повышенных тонах не выйдет ничего путного. Кленовый король пожал плечами и стал выбираться со стула.

— Значит, потом не дашь тем более. Через месяц Драконье воинство растопчет тебя, дурак в короне! Пойду я к себе, пока никто не хватился.

— А ну сядь! — зло рявкнул Яромир. — Сядь я говорю!

— Не приказывай мне! — с вызовом ответил Тербальд. Но на месте замер, удерживая руки на подлокотниках, точно собирался в случае чего даже не уйти — убежать к потайному ходу в стене, через который он попал в царский кабинет.

Какое-то время Яромир Славный молча смотрел на разряженного мальчишку. Потом на стоящие в углу комнаты окованные железом красивые сундуки. И снова на мальчишку.

— С чего ты взял, что Дракон меня одолеет? — решив подключить дипломатические навыки, с некоторым усилием, но в целом ровно спросил самодержец. — Кремень-град взять невозможно.

Тербальд откинулся на спинку стула, снизу вверх глядя на царя.

— А с чего ты взял, что они собираются нападать на Кремень-град?

От этого вопроса в горле ЯРомира неожиданно пересохло. Тербальд понимающе подмигнул:

— Полмиллиона, царь. За полмиллиона я не просто расскажу все, что знаю. Я дам тебе возможность спасти жизни твоих людей. И твой престол. И даже помогу одолеть войска Дракона.

— Хм. Молод, а торговаться умеешь, — неохотно признал царь, жалея, что под рукой нет никакой выпивки, а кликнуть слуг нельзя. — И как же ты поможешь? Выставишь своих древодемонов на мою сторону?

— Для начала, я просто не выставлю их на стороне Дракона. Полмиллиона, царь.

'Зачем ему деньги? И что ж за день сегодня такой? Сперва та баба мне предлагает забрать у волхвов их побрякушки, чтобы оторвать башку Дракону. Теперь этот курий сын... полмиллиона? Хрен бы тебе, а не полмиллиона. Эх-эх, в другой ситуации ты б передо мной так хвост не задирал. Да в другой ситуации, ты бы уже висел на воротах и по тебе, мои соколы в стрельбе упражнялись'.

— Будут тебе деньги, — устало махнул рукой царь. И заметив тень сомнения в глазах юноши, добавил: — Слово тебе даю. Так, что, какие секреты стоят полмиллиона?

Тербальд потянулся с видом человека, только что выигравшего сложнейший спор в жизни. Карие глаза глядели с превосходством, на губах поигрывала самовлюбленная улыбка:

— Ну, начнем с того, что Дракон сейчас войско не возглавляет...

— А еще, а еще ты можешь улететь отсюда на метле!

'Вот ведь повезло с собеседником. Оно же не затыкается'.

— Сам же не захотел слушать моего предложения! — не преминуло напомнить кольцо.

'О, если б я только мог. Нет, я как раз слушаю все твои предложения. Хотя и считаю, что потакать собственному сумасшествию, не лучшая идея'.

— Тем не менее. Здравый рассудок, на который я уповаю, не возобладал. Ты видишь иной способ отсюда выбраться? Доверься мне, — в ушах раздался утробный низкий смех, очень похожий на мой собственный.

'Хорош. Это уже начинает раздражать. Особенно когда делаешь что-то неуместное. Как, например этот злобный смех! Ты понятия не имеешь, в каких ситуациях его использовать'.

— Почему это?

'Потому что нелепо использовать его для убеждения. Кто поверит тянущемуся к топору психу? Такой смех можно применять лишь, чтобы подчеркнуть свое превосходство! Ну, или понагнать оторопи на неуверенных в себе личностей. Для других случаев он не подходит'.

— Ты просто знаток, Грай! — с насмешкой сообщил артефакт. — Но все ж, что станешь делать? Когда ты уже, наконец, поймешь, что кроме моего предложения у тебя нет других возможностей?

Мы помолчали. Точнее я просто счел ниже своего достоинства отвечать.

— Ну, так что. Попросишь? — с надеждой спросило оно, очевидно неверно истолковав паузу.

'Неа'.

— Почему?

'Я безумец? Допустим. В конце концов, сложно обсуждать здравомыслие с говорящим, причем моим собственным голосом, кольцом. Безумец. Но не идиот же'.

Он кажется, задумался. Я снисходительно пояснил.

'Понимаешь, допустим, ты это я. Но если это так, то я слишком хорошо знаю себя, чтобы ждать какой-то бескорыстной помощи. Уж скорее в моем духе было бы придумать какую-никакую козню'.

— Ну что ж ты о себе так плохо? — с обидой спросил артефакт.

'Почему плохо? Наоборот — хорошо. Что-что, а обманывать я умею. Так, что лучше просто сознайся во всем сразу. В чем второе дно твоего милого предложения?'

— Какое дно? Не выдумывай, я просто...

'Ты просто предлагаешь мне помощь. Обойти заклинание, отрезавшее мою волю, от источника мощи. Иными словами делегировать тебе право на использование магии. А уж ты-то меня отсюда выведешь, так? Ну, вот я и спрашиваю. Где подвох?'

— Да что ты. Да нет никакого подвоха! Да разве ж я могу! — очень натурально оскорбилось оно.

'Вот и я говорю, что-что, а врать я умею. Давай выкладывай на чистоту'.

— Да я не...

'Ну вот, а говоришь, что ты это я. Я, по крайней мере, всегда понимаю, когда пора прекратить ломать комедию. Или ты говоришь, или я с тобой больше не буду разговаривать. Так что?'

Честно говоря, обычно после таких слов от собеседника, я начинал врать пуще прежнего. Молчание. Вот так просто? Неужели же я нашел способ его заткнуть...

— Ну ладно, раскусил! — недовольно проворчало воображение, порядком подумав с ответом. — Я хотел взять с тебя разрешение, чтобы воспользовавшись им занять твое место в этом теле. Тебе власть над ним все равно ни к чему, а мне вот так висеть в пустоте, ограниченной твоим умом тоже, знаешь ли, неприятно.

'Хорошая попытка, — честно признал я. — Но нам не подходит'.

Он меня совсем не удивил, не смутил и не разозлил. Даже если эти слова были правдой. Бескорыстие в моем мире слишком дорогой товар. В свою очередь мои переговоры с взбесившимся артефактом имели одну положительную сторону.

Они продолжались уже третий день. И порядком отвлекали от раскинувшегося за стеной Сада. За эти четыре дня ко мне трижды приходил Мастер. Вроде невзначай. Садился тут со скорбной миной, будто ему больше нечего делать... и, хочется думать, что это не мое расшалившееся воображение, но каждый раз его мина становилась еще более скорбной.

Вот и сейчас, размышляя, я увидел, как открывается дверь в камеру. Нет, Мастера тут сущие бездельники! Вот это я бы каждый день так приходил к заключенному! Да какой смысл-то?! Интересно, когда его терпение иссякнет и я дождусь угроз, избиения, а то и пыток. Что ни говори, а иногда бесчувственность это даже хорошо.

И тут плавное течение моих мыслей оказалось прервано самым беспардонным образом. Я обнаружил, что в камеру входит вовсе не Мастер. Знакомая белая челка и злобные синие глаза. Она ворвалась внутрь как воплощение зла. Взметнулся в воздухе голубой шелк легчайшего плаща.

— Чем обязан... — сильнейший удар ногой в лицо опрокинул меня назад. Падая, я стукнулся затылком о пористый камень стены так, что мир вздрогнул и пошел белыми кругами. Её перекошенное ненавистью лиц вновь оказалось надо мной. Снова удар.

— Как тебе это удалось? — прорычала Рикона, упершись коленом мне в горло. Боли я не ощущал, но пришло некое механическое понимание того, что воздух почти перестал поступать в легкие. — Как, я спрашиваю?!

— Не имею понятия, о чем ты, — без особенного беспокойства ответил я. Голос звучал слабо и прерывисто, приходилось постоянно делать над собой усилие, чтобы не сойти за рыбу. Хлесь! Мое лицо развернуло к выходу — у этой девчонки кулаки, что надо!

— Я спрашиваю, как ты узнал, где я живу? Как ты устроил все это?! — теперь она держала меня за подбородок, пристально всматриваясь в мои глаза.

— Дура! — выругался я, заметив на её пальцах кровь. Мою кровь! — Совсем спятила, идиотка! Что ты от меня хочешь? И вообще это не тюрьма, а проходной двор какой-то...

Меня вновь прервал удар ногой в живот. Кажется, мышцы свело судорогой. Не знаю, я понял, что что-то не так, потому как неожиданно закончился воздух. Если бы я мог в тот момент хотя бы скорчиться на полу, но вместо этого оставалось лежать сломанной, брошенной куклой, и изнывать от бессильной ярости.

— Хочешь сказать, ты непричастен к этому, лживый сукин сын? — наши глаза снова встретились. Здесь что нет тюремщика или вообще хоть кого-нибудь кто оттащит от меня эту чокнутую бабу?

— Приятно знать, что ты осваиваешь новые формы диалога, — судя по звукам, у меня во рту была кровь. — Но знаешь, мы могли бы обойтись и без этого. Я действительно понятия не имею о чем ты. Если бы у меня были на острове свои люди, ты думаешь, я бы послал их причинять неприятности моему милому курьеру или все-таки потребовал бы выручить меня с очной ставки с вашим любезным...

Последнее слово мне не далось. Я не пуглив, но называть Его имя, находясь в пяти шагах от бескрайней равнины Сада Пустоты... пусть лучше это сделает кто-то другой.

Рикона нахмурила брови. Я уж подумал, что её проняли мои пояснения, как вдруг ощутил, что захлебываюсь. Она очень вовремя повернула мое лицо в сторону — изо рта на пол потекла вязкая загустелая кровь. Я закашлялся.

— Да. Похоже это, в самом деле, не ты. Не тот уровень.

Фраза про уровень зацепила, но в виду ситуации, я лишь ограничился презрительным сплевыванием.

— Милая, несмотря на мои слова, ты последний человек на этом вонючем острове, которому я стал бы мстить. Ты ведь настолько умна, что даже не представляешь себе ни кто я, ни зачем я понадобился вашей высокомерной пророческой заднице. Ну, то есть, руки тебе, за то, как ты меня скрутила, оторвать стоило бы. Но не мстить.

Скосив глаза вбок я обнаружил, что она почему-то вдруг улыбнулась. Должен признаться: улыбка ей шла. Не первая красавица, вроде той же Кошки, но улыбка каким-то образом оживляла холодно-агрессивное лицо порождения Харр.

— Мне в принципе глубоко все равно, но могу дать один совет. Если уж у тебя неприятности, ищи среди своих. Насколько я понял ваше племя склонно к каверзам и ловушкам. Та еще шайка.

— Что б ты знал, дикарь, — Рикона поднялась, и надо мной возвышалось обычное холодное чудовище с надменно подведенными глазами, — наш дом священен. Ни один Стратег не нарушит правил установленных Мастерами. Мы умеем различать личный интерес и необходимость.

— Какие красивые слова, милочка. Смотри чтобы их не оставили на твоей могиле, госпожа Стратег.

Договаривал я в её удаляющуюся спину.

Зайдя по пути во Дворец к пленному дикарю Рикона, вообще-то и не рассчитывала, что тот может оказаться полезным. Как можно всерьез подозревать заточенного в самую надежную тюрьму на свете, в организации покушения?

Госпожа Стратег просто хотела хоть на ком-нибудь отвести душу за уязвленную гордость. Её дом превратился в руины, её пытались убить, а она понятия не имела, чья гнусная лапа к этому причастна. То есть, конечно, догадки были — если бы не строгие правила Харр, Рикона бы руку дала на отсеченье, что к этому причастен Дэвиль. Хотя если рассуждать логически, Дэвиль был более тонким и искушенным игроком. Иллюминация с заклинаниями и железной стражей, по стилю больше подошла бы Эйрику. Или Вектору — он был просто помешан на взрывающихся штуках и огне, выбрав в качестве постоянного пристанища пустыню Скадар, на Западном архипелаге. Однако все эти догадки оставались лишь глупыми измышлениями, ведь ни один Стратег не посмел бы преступить волю Архитекторов и Мастеров.

Остановившись у ступеней, ведущих к Внутреннему Дворцу Харр, храма из золота и мрамора Рикона невольно помедлила, оглядываясь на запад. Там, далеко за стенами дворца на краю острова застыл древний вулкан, в жерле которого ковалось оружие, способное наверно прибить солнце к небу. Там же создавали железных стражей. Вероятно только Архитекторы могли бы дать ответ, возможно ли управлять теми, кого в Балбараше называли Окультами.

— Пророк ждет, госпожа, — в арке между алебастровыми колоннами появился служитель в серой хламиде. Тот же, что встречал её вчера. Или нет? Как быстро они замечают посетителей. Армия служителей Пророка, тихих канцелярских мышей, бродящих молчаливыми группками среди великолепия Внутреннего Дворца. Трутни.

Не удостоив служителя ответом, Рикона взошла по ступеням и направилась к приоткрытым вратам, за которыми угадывался длинный малахитовых оттенков коридор.

Цель встречи с Пророком не была загадкой. Стратеги получают свои задания от Мастеров или самого Пророка. Задумчивость Риконы вызывало другое: 'Как он поведет себя в связи с покушением. Мне до сих пор не сказали ни слова, а меж тем повод есть. Преступление и посягательство на жизнь. Использовать Окультов и магию в самом центре Харр! Может это все-таки кто-то из Стратегов? Пока я считала, что обладаю неприкосновенностью, все они, скорее всего, готовились. Но каким нужно быть дураком, чтобы нарушить запрет! С убийцы самого спустят шкуру, за подобное! А меня... меня скорее всего отправят прочь. Что и говорить, работы в мире хватает. Куда меня могут послать? В Триградьи и Брайдерии война, а война всегда была стихией Ассигмы. Но Ассигма еще не оправился от взбучки заданной ему Эйриком в деле с поддельным скипетром... или оправился? Я же видела его во время штурма Дасунь-крепости. Нет, в Триградье меня возвращать бессмысленно. Эрц? Там сейчас и так Эйрик с Дэвилем, куда еще и меня-то? Тайные сети, опутавшие Эрц столь крепки, что создать свою мне просто не дадут. В Эрце не избежать прямого столкновения с Эйриком. Он всегда играет на грани фола. Опять же Дэвиль. Да и Вектор — из всех нас он опаснее на расстоянии. Будучи недостижим за морями, вполне может устроить мне потрясение. Что и говорить, Эрц сейчас не лучшее для меня место. Хуже только Виссианская империя, что в Западных землях. На краю мира, среди влажных джунглей и пустынь. Если меня пошлют туда, я даже не буду знать, с какой стороны ожидать нападения. Особенно, учитывая, что меня наверняка попросят подготовить империю к вторжению'.

Размышляя и складывая в голове обстоятельства, Рикона постепенно пришла к выводу, что империя для неё, почти верная смерть. Этот вывод диктовался простым и прагматичным рассуждением — за те месяцы, что она провела в поисках Дракона, её положение как Стратега стало весьма и весьма шатким. Утрачены ценные позиции. Сейчас она практически полностью исключена из расклада сил, между остальными Стратегами и тот же Эйрик, сейчас не вспомнит, что они вполне успешно спасали друг другу шкуры в недавнем прошлом. Реально — оставался Балбараш. Республика была её негласной вотчиной последние четыре года. Там налажены прочные механизмы. Там осталась работа, выполняя которую можно будет постепенно прощупать почву...

За звенящей механизмами стоглазой дверью в Церемониальном зале Рикону Виссарди ожидали. Кроме сидящего на троне Пророка, на расстоянии в двадцать шагов от Него стояли еще две фигуры.

Пухлощекий лысый мужчина с пораженной неведомой болезнью синюшно-красной кожей. На нем был богатый зелено-черный камзол, с нашитой на груди золотой пластиной. Весы и клепсидра. Мастер Стратег глядел на Рикону своими маленькими сонными глазами и немного покачивался с ноги на ногу, точно выбирая в которую сторону завалиться на пол. Рядом с ним стояла совсем еще молоденькая девочка с обрамляющими продолговатое лицо черно-белыми прядками волос, забранными сзади в пышный хвост. На ней красовался тончайший изумрудного шелка плащик, наподобие того, что был сейчас на Риконе. Одета незнакомка была относительно просто — кожаные штаны с выпирающими в коленях туго стянутыми шнурками и перепоясанная ремнями блуза с тесно охватывающими тонкие руки блестящими серебристыми рукавами. На плече, закалывая плащ, виднелась словно бы невзначай выбранная бляха с цеховым знаком. Молодая (лет семнадцати) госпожа Стратег, с необычайно раздражающим превосходством посмотрела на дефилирующую по мозаике Рикону и тут же отвела взгляд в сторону. У неё было гордое и не по годам властное лицо. И она сразу не понравилась Риконе.

— Госпожа Виссарди, — тихо, почти томно, поздоровался Мастер Стратег. — Не заставляете себя ждать, что чрезвычайно похвально.

— Помню вашу науку, мастер Дверг, — ответила ничего не значащей любезностью Рикона. Здесь её волновали слова и похвалы лишь одного живого существа.

Обитатель трона звякнул оковами, складывая руки у груди. Черные волосы почти полностью закрывали собой худое лицо.

— У Харр есть для вас новое задание, Стратег, — проскрежетал он, как всегда не тратя времени на формальности. — В виду вашей успешной, хотя и не расторопной работы в Триградье, воля, ведущая Харр к победе, решила, что вашим талантам суждено проявиться на новом, но необычайно важном для нас поле.

Новом? Но как же Балбараш? Рикона подавила возглас и, исполняясь наихудших подозрений, заставила себя выслушать слова Пророка.

— Нас интересует Виссианская империя. Вы, Стратег, должны отправиться туда и в полугодовой срок подготовить все необходимое к нашему вторжению.

Полгода? Риконе резко перестало хватать воздуха. Полгода, для края, в котором она никогда не была, и в котором все нужно начинать с нуля? Нереально. В голове зазвучал, предательски отдающий в сердце голосок — она будет словно слепой щенок. Остальные Стратеги достанут её... в лучшем случае ей перережет горло подосланный убийца. Каково это ложиться ночью, не зная, проснешься ли утром? Сколько она протянет — неделю, две, месяц? Нет, месяц слишком много. Даже двух недель не пройдет.

— Благодарю за доверие, — чужим голосом отозвалась Рикона, изо всех сил пытаясь выглядеть невозмутимой. Стоящая слева девчонка пялилась на неё с противной надменностью. — Но Великий, разве мне не следует закончить работу в Республике? Там все еще сложная ситуация...

— В Балбараше сейчас уже действуют двое Стратегов Дэвиль только вчера встречался по этому поводу с Мастером и заверил нас, что уже полностью контролирует ситуацию с Республикой.

— Его аргументы показались мне вполне убедительными, — пожал плечами Мастер Стратег. — Кроме того в Балбараше сейчас Селена и она тоже не выказывает какой-либо обеспокоенности.

Как?! Это было словно удар — предательский хук под дых. Даже Селена? Даже эта безмозглая корова, которая последние семь лет провела в Заголосье, где занималась исключительно сбором сплетен о наемниках, даже она теперь включилась в игру? Пирует, пользуясь её Риконы, наработками?! На миг Рикона Виссарди растерялась столь сильно, что вместо ожидаемой ярости ощутила страх.

— Но разве в этом была какая-то необходимость? — чувствуя, что выглядит жалкой спросила она, совершенно теряясь под взором Пророка и переминающегося Мастера Стратега. — Я же справлялась со своей работой!

О как глупо, как непрофессионально и обиженно прозвучали эти слова. Малолетняя гордячка презрительно улыбнулась, но Риконе было совершенно плевать на юное недоразумение. Она пыталась понять, что происходит.

-Конечно, справлялась, — успокоил её Мастер Двейг. — Твои выдающиеся способности нам хорошо известны. Потому и решено было использовать их с большей отдачей. Только тебе под силу выполнить это задание. И заодно, помочь твоей новой соратнице.

Он элегантно указал на девчонку.

— Знакомься — Лина Хардвел. Вам предстоит отправиться в империю вместе. Она молодая и очень талантливая моя выпускница, и я бы хотел, чтобы ты ввела девочку в курс дел прямо на месте.

Гордячка, молча, поглядела на Рикону. 'Чему ты можешь научить меня, старуха?', — казалось, спрашивали её надменные черные глаза. Наивная, она едва ли понимала, что сейчас происходит. Слушала слова, не заглядывая между ними. Но Виссарди знала, что на самом деле только что приказал сделать Мастер Стратег. Она, в самом деле, очень хорошо разбиралась в своем деле. Разрозненные факты и обстоятельства последних дней собрались в единую, чрезвычайно прочную цепь.

'Ты поедешь на край света, — звучало неслышное эхо, прогуливаясь между застывших в вечной скорби кариатид. — Поедешь, чтобы не вернуться. Ты поедешь с девчонкой, которой только что поручили заменить тебя, когда тебя не станет. А тебя не станет очень скоро'.

— И сколько у меня есть времени на подготовку? — делая хорошую мину при плохой игре спросила Рикона. — Неделя?

Синевато-красное, уродливое лицо Мастера Стратега, расширилось в улыбке:

— Два дня.

Они не собирались ничего прояснять или изображать удивление по поводу нападения на дом Стратега. Они прекрасно знали, кто и зачем хотел убить Рикону. Теперь и Рикона тоже знала это. Пока её не было, на острове Харр, что-то изменилось. Старые законы теперь не действовали. Потому что все остальные Стратеги договорились избавиться от неё. Все разом. И судя по вчерашнему покушению, и сегодняшнему приказу, правители Харр были совершенно не против, чтобы так случилось.

'Какая же ты жалкая, — сказал Риконе взгляд Лины Хардвелл, — хорошо, что скоро ты сдохнешь. И я займу твое место'.

Ветер раскачивал ветви начавших цветение вишен. Весна в Светлой Купели всегда наступала раньше чем где-либо в Брайдерии. Зимы в чародейском поселке были мягкие, а лета легкие. Шагельд никогда прежде не бывал в столице Брайдерийского волшебства и теперь с любопытством оглядывался по сторонам, рассчитывая увидеть что-нибудь... ну из рук вон волшебное.

Поселок в сотню-другую домов, запрятавшийся в укромной лесистой долине, меж дубрав и прозрачных стругов, на первый взгляд не представлял из себя ничего необычного. Разве только настораживала беспечность местных жителей. Сложенные из бревен избушки и двухэтажные усадебки совершенно спокойно открывались взгляду любого пришлого. Здесь не было стен или даже захудалого частокола. Вот ты шел по лесной дороге, прислушиваясь к птичьему току, как вдруг великанские дубы расступались в сторону, приветливо шелестя объемистыми зелеными кронами и перед тобой представала утопающая в белом вишневом цвету Купель. Поселок лежал, посреди заливных зеленых лугов, чередующихся с небольшими аккуратными садиками. Глаз то и дело натыкался на белые и розовые цветы. По обе стороны от Светлой Купели, на приличном отдалении виднелись идеально ровные белые вершины гор. Другой дороги чем та, которой прошел Шагельд не существовало. Потаенное место мира, куда сквозь толщу скал никогда не смогут дотянуться беды и потрясения, огонь и хлад, беснующиеся в Брайдерии.

Он казался здесь лишним. Страшный угрюмого вида, худой как скелет колдун с тронутой проседью бородой. Играющие во дворах дети с любопытством глядели вслед наряженному в шитую из шкур шубу заросшему дядьке, упрямо стучащему по земле своим черным крючковатым посохом.

— Дом, милый дом, — мечтательно вдохнув сладкий цветочный аромат, сказал один из спутников Шагельда, молодой волхв Гром. — Веришь ли, островитянин, уже две полные луны здесь не был.

Шагельд не был у себя дома, на голых каменных островах, заросших сумрачными елями, уже два года.

— Нам еще долго? — спросил он, ответив на взгляд высунувшейся из раскрытого окошка купельчанки. Женщина с небольшим корытцем сыпала гуляющим по двору курам зерно.

— Святилище сразу за Купелью, — сказал второй провожатый, рыжеусый волхв Бистер. Это он любезно согласился проводить друида к волхвам Семаргла и даже пустил чужака на тайные тропы, без которых дорога к Купели заняла бы больше месяца.

За поселком и впрямь виднелось таинственное нагромождение заросших плющом камней. Неужели это главное капище Брайдерийских богов? Шагельд подметил, что 'храм' сильно напоминает кромлехи, в которых возносили молитвы его собратья. Что-то неимоверно древнее и совершенно естественное. Глядя на каменное сооружение друид поймал себя на странном ощущении. Светлая Купель в самом деле было переполнена Силой. Силой великой, но почти незаметной для человека, даже для мага. Что-то похожее на тепло, источаемое солнцем, или приходящую за зимой весну. В каждой травинке, в каждом здешнем цветке. Опознанное ощущение неожиданно оказалось столь сильным, что друид сбился с шага и растерянно встал на месте, глупо пялясь на занимающихся своими делами жителей Купели.

— Проняло? — понимающе усмехнулся Бистер. — Ничего-ничего, я вон всю жизнь почитай сюда прихожу, а все никак до конца привыкнуть не могу.

В доказательство он вытянул руку, демонстрируя чуть дрожащие пальцы.

— Говорят, что Великие Реликвии, переданные Богами своим чадам, могут изменить лик мира и даже сама их близость способна изгнать любое зло. Светлая Купель это место, в котором у истоков времени Отцам случилось отдать эти дары нашим пращурам, — Бистер шаркнул ногой, — эта земля хранит в себе тяжесть Их пят. По правде я даже не знаю, есть ли где-нибудь на земле еще одно такое место.

Шагельд припомнил, как реагировала на лже-Эльмеора светлая магия. Интересно, что бы он почувствовал, окажись здесь?

Словно прочитав его мысли Бистер вдруг помрачнел:

— Хочется верить, что благословенной силы станет в случае чего удержать Зверя на расстоянии.

Зверь. Злой. Враг. Уже не в первый раз друид сталкивался с подобным суеверием. Не только крестьяне, но и волхвы все реже называли Дракона Драконом, опасаясь, что Темный Властелин может услышать свое имя.

— Что ты такое говоришь! — возмутился Гром. — Он не сунется сюда в жизни! Боги испепелят это порождение Тьмы одним лишь своим взором!

— Да-да, конечно, — кивнул Бистер. От Шагельда не ускользнуло скрытое сомнение в голосе волхва. И друид прекрасно понимал коллегу — Бистер был при втором штурме Цитадели. Он видел силу Дракона. Он сам спасся бегством, когда Темный Властелин в один присест прикончил тысячи людей.

Между тем за разговором они оставили дорогу позади. Капище Пантеона лежало перед ними и над ними. Старые камни, сложенные наподобие стен. Высаженная вокруг камней цепочка деревьев — по виду все тех же дубов, со столь могучими стволами, что обнять их смогли бы лишь двадцать человек, взявшиеся за руки. Кроны у дубов были красно-золотыми. Некоторые друиды поклонялись духам деревьев. Шагельд не принадлежал к их числу, но даже он дрогнул, ощутив кто живет среди вечно живых ветвей.

У каменного порога колыхалась, едва ощутимая воздушная дымка. Шаг под её покров и на плечи мягко опустилось чувство, будто бы весь мир остался где-то далеко-далеко.

Изнутри главное святилище Брайдерии походило на огромный театр, сродни величественным колоссам эрца. Тянущаяся кольцом крытая галерея камней, освещенная живыми огнями, горящих у проходов костерков. И зеленое поле под открытым небом. Невероятно синим и пугающе глубоким. В центре поля на котором стояли деревянные статуи Семаргла, Ярхи, Волоха, Лалы и прочих богов, находился скрытый округлым сводом постамент. Шагельд шел между величественными статуями, чьи жертвенники у ног были завалены всевозможными подношениями и чувствовал себя маленьким мальчиком из деревни, попавшим в тронный зал владыки мира.

У некоторых статуй возились носящие зеленую одежду волхвы. Возле главного алтаря собрался десяток чародеев, в огненного цвета плащах, богато украшенных золотом.

— Он идет против дедовских заветов! Знается с темными, смеется над нашими советами! Этого нельзя оставить безнаказанным! — донеслись до Шагельда обрывки разговора.

— Великодушие! Мы должны проявить великодушие!

— Нет времени! Мракогляд и его псы набрали силу! Нам следует встретить их во всеоружии, а не беспокоиться из-за мужицкой блажи. Не надо придумывать как сберечь то, о чем нам заботиться и не положено!

— Как хотите, а бунт нам сейчас не нужен! Умерьте пыл!

— А кто говорит о бунте, есть ведь и другие способы...

Старейшие из жрецов Брайдерии, что-то оживленно обсуждали; завидев гостей один из старцев тронул стоявшего рядом с ним волхва (единственного из всех, носящего белые одежды) за плечо. Этот жест привлек внимание остальных — все тут же замолчали, уставившись на приближающегося Шагельда.

— Наш собрат из Семинарии! — с веселым узнаванием воскликнул волхв, чье внимание на друида обратил товарищ. Седовласый, с золотым обручем в волосах и огнистой росписью на белом балдахине Огнебор, несмотря на седины выглядел пышущим здоровьем и силой мужем. — Сколь приятно видеть твое достойное лицо!

Верховный Волхв вышел друиду на встречу и первым протянул руку для приветствия.

— Что привело тебя в наш край, дорогой друг?

— Беда, — мрачно ответил Шагельд. — Я пришел просить вас о помощи, Мудрые. От лица Семинарии. После зимнего нападения Дракона, наш главный наставник до сих пор не пришел в себя, что в немалой степени затрудняет работу Школы. Что очень плохо сказывается на успехах молодых магов и сеет в них сомнения. А сомнения в наше время, могут оказаться вредоносней отравленного кинжала.

— Воистину, — прогудел, соглашаясь Огнебор. — И чего же ты хотел бы от нас?

— Я чужак в Брайдерии, — напрямик заявил друид. — И хотя моя судьба неразрывно связана с судьбой Царства, я не смею претендовать на то, что не принадлежит мне. Поэтому от лица Семинарии прошу Волхвов помочь нам. Прислать в Семинарию новых наставников, взамен убитых. И прислать мудрого, знающего человека... чтобы возглавить Школу, пока старый глава, не сможет вернуться к своим обязанностям.

Огнебор вздохнул.

— Ты просишь невозможное, — довольно резко воскликнул один из волхвов, тот, что при появлении Шагельда кричал о необходимости наказать какого-то отступника. — Присматривать за магами? После того как часть их уже предала своих Богов, выступив на стороне Зла? Правильным было бы закрыть эту мерзость, это отступление от законов и традиций! Маги, это оскорбление, это насмешка над Семарглом!

Он был очень возмущен, этот одетый в пламенный плащ кудесник. И Шагельд видел, на лицах нескольких других волхвов согласие со словами собрата.

— Семинария была неудачной попыткой царя заигрывать с Силами, которые нельзя превратить в плуг или меч! — с откровенной яростью высказался другой волхв, самый низенький и древний старичок из всех них. — Её следует закрыть и заставить магов, вымаливать у Богов прощения, очищения от скверны!

Шагельд растерялся. Он думал, что Старейшие, находясь в полном согласии с природой окажутся более мудры и дальновидны. Ему представлялись люди более тонкие, способные рассуждать здраво и отчетливо чувствующие прихотливую грань между добром и злом. Но волхвы походили на каких-то узколобых фанатиков. 'Этак они и меня сочтут порождением Зла', — поразился друид, подумав, что верно в этот раз Милош, настаивавший на том, чтобы не вмешивать в вопрос стихийников, был прав.

— Тише, братья! — воззвал Огнебор и остальные кудесники послушали его. Верховный Волхв с интересом смотрел на Шагельда. В его лице, к своей робкой надежде друид, не увидел и следа ярости или возмущения. Напротив, волхв казался очень спокойным и умиротворенным. Когда же он заговорил, речь его лилась как быстрые речные воды: — Наше бремя сохранять жизнь. И уберегать разум от косности, присущей более неразумному. Ты пришел в тяжелый час, заклинатель духов. Я и мои братья, чувствуем, что наш мир страдает. Божественный дар, магия, начала слабеть. Дыхание Мракогляда задувает огоньки свечей, что несут нам свет в ночи. Наш Враг, призвал из моря каменное войско и всеми силами стремиться лишить Царство последних надежд на спасение. Нежить, губит пламя и пытается вернуть в мир зиму. Безумные ведьмы, насылают на землю свои проклятия и отнимают жизни наших братьев, во славу своей Богини. Ты явился в злое время. Но просьба твоя благородна. Ты боишься за судьбы детей, что в грядущие годы должны будут встать рядом с нами и грудью встретить каменное и ледяное воинства. И поэтому я отвечу на твою просьбу. Я сам отправлюсь в Семинарию и возглавлю её. А мудрейшие из нас, с радостью возьмутся за обучение молодых чародеев, чтобы в грядущих великих битвах род человеческий мог уцелеть.

— Это неправильно! — выходя из себя закричал волхв, требовавший закрыть Семинарию. — Огнебор, ты преступаешь положенное! Ты хочешь помогать тем, кто противен нашим Богам! Одумайся! Ты хочешь учить тех, кто завладев оружием, поднимет его против нас!

— Этого не случиться, Идан, — повернувшись к старику правым профилем, спокойно отрезал Огнебор. — Когда каменное войско перейдет в наступление и все Реликвии будут обращены против него, эти мальчики станут единственным шансом на спасение, для тысяч ратников, которые выйдут против Дракона. Они станут нашим наследием.

— Ого! Ты я смотрю ко мне очень привязалась, не так ли?

В моей скромной прохладной келье вновь объявилась госпожа Рикона Виссарди. Этот визит был столь неожиданным, что я прямо-таки терялся в загадках, глядя на её каменную физиономию. Синие шелка платья и плаща, придавали ей сходство со сказочной принцессой. Не хватало только ожерелья на отрытой шее.

— Как там твои дела? Больше никто убить не пытался? Или их так много, что ты решила переждать здесь? — решил я начать со светской беседы. Госпожа Стратег юмора тем не менее не оценила. Присев на возникший из воздуха стул девушка глядела на меня долгим и странным взглядом.

— Скажи мне, дикарь, — в первые секунды в голосе её слышалась неуверенность, — ты в заключении. В самой надежной тюрьме на свете. По крайней мере так принято считать, — она оглянулась на бескрайнее полотно Сада. — У тебя есть лишь один выход. Через пару дней тебя возможно не станет. И вот теперь, будучи у грани, имея в распоряжении лишь немного времени, чтобы подумать... ты верно жалеешь обо всем случившемся? Желаешь себе другой судьбы? Эконома, землевладельца, писца?

Какой странный у неё голос. Издевается? Меня тянуло съязвить, но я сдержался. Признаться честно, Виссарди затронула слишком тонкую тему, чтобы я не воспринял её.

— Перестать бороться и тянуться к победе? Это ты подразумеваешь? А ты бы могла перестать дышать, Стратег? Жить тихой жизнью, позволяя вытирать о себя ноги? А зачем жить-то?

— Миллионы с тобой не согласятся. Они живут, находя счастье в мелочах.

— Миллионы могут и дальше прозябать на грядках в ожидании тех, кто сожжет их дом, трахнет их жен и убьет их самих. И так оно в общем-то и будет, если не найдется кого-нибудь, кто их от этого сбережет.

Она потерла пальцем висок.

— А ты стало быть благородный защитник? — блондинка кажется, насмешничала, только вот голос оставался по-прежнему более чем странным. Задумчивым, погруженным в себя.

— Упаси, Тьма, — искренне испугался я. — Зачем мне такая слава. Чтобы за мной ходили дурачки и проходимцы всех мастей? Я, госпожа Стратег, предпочитаю властвовать опираясь на страх и выгоду. И те кто служит мне, могут сами выбрать, что им по душе. Те кто обращается из выгоды, никогда об этом не жалеют. Я знаешь ли, не отношу себя к Темным Властелинам старой закалки, которые могут ни с того, ни с сего, убить ценного помощника. Такая кадровая политика ведет к провалам.

А ведь она слушала. Она на самом деле слушала меня. Хм, что же разбудило в стервозной девчонке такой познавательный интерес?

— Пока что к провалам привело и твое 'совершенство'.

— Это временно, — стараясь говорить с уверенностью, разоткровенничался я. — Когда я отсюда выберусь...

Рикона резко встала. Её спокойствие как ветром сдуло.

— А с чего ты взял, что сумеешь отсюда выбраться, самонадеянный дурак? — в ярости зашипела она. — Ты думаешь, что если тебя не пытают и не приставили сотню охраны, о тебе забыли? Идиот! Да даже если б ты вышел из камеры, твоя хваленая магия оказалась на острове полностью бесполезной! У Харр полно своих источников! Да тебя через три минуты размажут по стене!

— Мне кажется или мы сейчас обсуждаем план моего побега? — поинтересовался я, внутренне недоумевая о причинах вспышки. — У тебя что-то случилось, милая?

Лицо блондинки исказилось.

— Какая жалость, — с ненавистью выпалила Рикона, — какая жалость, что мне не придется быть здесь, когда ты сломаешься! Когда ты поймешь, дикарь, что всему конец! Что ты, а следом и весь мир отправится в небытие!

Она отвернулась и трясясь от злобы пошла к двери. Но у выхода сумела взять себя в руки и оглянулась с видом высокомерной надменности на скуластом лице.

— Знаешь, Дракон, — со злой радостью человека, которому доставляет удовольствие, размер чужих проблем, обратилась госпожа Стратег ко мне: — А ведь я знаю, зачем тебя схватили. Почему не торопятся казнить, и не хотят запрятать в каменный мешок поглубже. Зачем выталкивают туда, — зеленые травы в Саду приветливо шелестели острыми стебельками, — Потому что Пророк видит этот мир. Он предвидит любые трудности на пути нашей победы. Любой фактор который можно измерить, кроме пресловутой человеческой воли или глупой веры, Пророк предвидит и складывает в единую картину. Его невозможно обыграть. Ты, Дракон, живое воплощение идиотской веры в себя. Веры, которая по какой-то нелепой случайности, обрела большую силу. И ты стал фактором... способным повлиять на равновесие сил. Но абсолютно непредсказуемым. Ты абсолютно лишняя деталь в идеальном уравнении. А значит тебя нельзя даже убить, ведь неизвестно к чему это приведет. Ты улыбаешься, Дракон? Твоему самолюбию льстит такая оценка? Напрасно. Все, что я сказала, означает лишь одно. Что бы ни уготовали для тебя Мастера, оно превратит тебя в полную противоположность тебя нынешнего.

Дверь ушла в сторону. На меня холодно смотрела маска торжествующего равнодушия.

— Очень жаль, Дракон, что я не смогу поздравить тебя, когда ты станешь верным орудием острова Харр.