— Один—пять, заткнись. А ты, грузчик, не лезь не в свое дело. И если ты еще раз выскажешь сомнение в нашей верности Республике, придется тебе всыпать. Все, вернулись к работе.

В первый раз Дарман отчетливо ощутил, что чувство братства между клонами — всеми клонами, независимо от подразделений — поколеблено. У 2—й десантной роты явно была особая неприязнь к мандалорианам, и ближайшими, на кого десантники могли излить свою злость, были республиканские коммандос, воспитанные и обученные мандалорианскими инструкторами — Скиратой, Вэу, Брэлор… Дарман подумал, что это плохое предзнаменование для начала операции. «Да, сержант Кэл был бы очень расстроен…»

«Перевозчик» снизился уже достаточно, чтобы можно было разглядеть ландшафт планеты в иллюминаторы. Дарман видел на своем нашлемном дисплее по изображению, транслируемому со шлема Найнера, что сейчас Найнер смотрит не в иллюминатор, а в деку. Там была просто масса цифр. Атин в это время читал на своей деке сообщение. Хотя Дарман старался не проявлять излишнего любопытства, он не удержался и посмотрел: сообщение было от Ласимы, тви'лекской подружки Атина, и было… очень познавательным.

Дарман попытался сосредоточиться на Гафтикаре. Из иллюминатора открывался красивый вид, хотя сейчас и была ночь. Гафтикар не был красной пыльной пустыней, как Геонозис, или ледяной равниной, как Фест. С высоты город Эйат выглядел мозаикой освещенных парков и прямых дорог, окаймленных стройными рядами домов, сверкавших золотыми огнями. Река, разделявшая город, сверху была похожа на черную блестящую ленту. Это было похоже на место, где живут нормальной жизнью, наслаждаются ею и радуются. И совсем не похоже на вражескую территорию.

Дарман подключился к комлинку Фая, чтобы поговорить, но был мгновенно оглушен грохотом музыки глиммик. Такова была и манера поведения Фая: сплошной шум и болтовня, в следующую секунду сменяющиеся полным молчанием. Дарман отключил связь.

Старший по погрузке опустил визор шлема и положил руку на панель управления.

— Так, запомните — несколько секунд просто летите как при обычном параглайдерном прыжке, потом включаете ракетные ранцы. И не выключаете. Приготовиться, открываю люк: пять… четыре…

— Если ракетный ранец неисправен, я предпочел бы это узнать, пока мои ноги еще на палубе, — сказал Фай.

— … два… Открываю!

Грузовой люк скользнул в сторону, и яростный порыв ветра запорошил пылью визор шлема Дармана. Сейчас они пролетали над густым лесом. Старший по погрузке, повернув голову к голографической карте, приготовился активировать систему сброса грузов. Карта показывала, что в нескольких километрах впереди начинается открытое пространство. Когда «Перевозчик пролетел над ним, оказалось, что земля там покрыта низкой сухой травой. Дарман хорошо разглядел это через прибор ночного видения в визоре шлема.

— Груз пошел, — сказал старший по погрузке, активируя механизм сброса. Ящики заскользили по трапу один за другим, и полетели к земле на парашютах, похожих в ночной тьме на удивительные белые цветы. Было видно, как последний контейнер, с высоты выглядевший как едва различимая точка, упал в траву, подняв облако пыли.

Корабль немного набрал высоту, и трап из наклонного положения был поднят до состояния ровной платформы.

— Ваша остановка, «Омега». Приятного полета.

Дарман, как и все коммандос, сделал уже много прыжков. Он даже не помнил, сколько точно, но, как и раньше, ощутил прилив адреналина, увидев, как Атин спокойно подошел к краю трапа и исчез. Дарман последовал за ним, прижимая к груди свою DC—17.

Один, два, три, четыре шага… На пятом под ногами уже была пустота. Он падал, и его желудок, казалось, столкнулся с легкими, на секунду заставив дыхание остановиться. Досчитав до трех, Дарман нажал кнопку включения ракетного ранца. Крылья скользнули в горизонтальное положение, включились двигатели. Он больше не падал. Он летел. Ракетный ранец слегка вибрировал от работы двигателей. Под ним расстилалась степь Гафтикара, зеленоватая, если смотреть сквозь визор. Повернув голову, Дарман увидел огоньки работающих двигателей ранца Атина. «Перевозчик» улетел. Транспорт оказался гораздо быстрее, чем он думал.

— Смотри, мамочка, — раздался по закрытому каналу голос Фая, — Без рук.

— У тебя нет мамочки, — сказал Дарман.

— Может быть, добрая старая леди усыновит меня. Я ведь очень милый.

Дарман сейчас не видел остальных, только индикаторы их состояния на нашлемном дисплее. Команда разделилась, и каждый должен был лететь отдельно к точке сбора, на такой малой высоте, насколько это возможно, используя для маскировки неровности рельефа местности. Планировалось приземлиться, когда степная зона закончится и снова начнется лес, где можно найти укрытие. У Дармана не получилось совершить посадку безупречно, как он надеялся. При посадке он перекувырнулся через крыло и застрял в зарослях колючих кустов.

Найнер, вероятно, заметил это на своем НШД.

— Дар, ты можешь хоть когда—нибудь приземлиться на ноги?

— Осик, — выругался Дарман, больше смущенный, чем действительно пострадавший. По крайней мере, он не поджег растительность: двигатели ранца заглохли при ударе. Дарман поднялся на ноги и попытался определить свое местонахождение. — Я в порядке.

Сейчас по индикаторам НШД он не мог определить, где находятся Фай и Атин. Но он видел, что они двигаются быстро, и их транспондеры настроены на координаты точки сбора — синие квадраты двигались к желтому перекрестию, наложенному на карту зоны высадки. Дарман определил, что ему придется бежать до точки сбора еще пятьдесят метров с ракетным ранцем, крылья которого были развернуты, как у насекомого.

— Все чисто, — сообщил Найнер, выпутываясь из ремней ракетного ранца. — «Омега», с этого момента пользоваться только ближней связью. Так; а где…

— Знаете, на Уруне—5 местные уже вывесили бы вас на праздничном дереве в качестве украшения, — послышался в комлинке Дармана незнакомый голос. Только сейчас он разглядел в приборе ночного видения расплывчатый силуэт, который не был похож на человека, пока не подошел совсем близко. Дарман увидел, что человек очень похож на него самого, за исключением того, что, как и все «Нулевые», этот был шире в плечах и более плотного телосложения, чем коммандос. В случае с первыми клонами каминоанцы явно слишком увлеклись манипуляциями с генами Фетта. Дарман подумал, сколько же они экспериментировали, пока нашли идеальное сочетание.

А'ден, Н—12, схватил его за руку и приказал следовать за ним. Одет «Нулевой» ЭРК был в грубую рабочую одежду, без шлема, без брони и даже без камы. Дарман не ожидал увидеть его в гражданском.

И, продираясь сквозь кусты и проклиная дурацкие крылья, которые не складывались, потому что механизм был поврежден при падении, он не ожидал увидеть невысоких быстрых существ с горящими глазами, вооруженных винтовками DC—15.

Местные действительно оказались «совсем ящерицами».

* * *

Военная база Великой Армии Республики, Теклет, Квиилура, 470—й день после битвы на Геонозисе. Предельный срок эвакуации людей—колонистов с Квиилуры.

Генерал Этейн Тер—Мукан еще никогда в жизни не испытывала меньшего желания исполнять свои служебные обязанности. Но она должна была их исполнить.

Перед зданием, в котором расположился штаб гарнизона — скромным домом, принадлежавшим ранее работорговцу — трандошанину, покинувшему планету вместе с остатками сил сепаратистов — в мрачном молчании стояла толпа людей—фермеров. Этейн остановилась перед дверью, морально приготовившись выйти к ним и попытаться договориться.

«Вы должны уйти. Мы заключили сделку, помните?»

— Не думаю, что вы должны этим заниматься, мэм. — сказал командующий гарнизоном коммандер Левет. Крепкий черноволосый чисто выбритый мужчина, на вид лет двадцати, до боли похожий на Дармана. Свой шлем с желтой маркировкой он держал под мышкой. — Позвольте мне поговорить с ними.

Он был клоном, как Дар — в точности как Дар, в точности как любой другой клон в Великой Армии Республики, хотя на его лице не было выражения доброты и терпения Дармана. Но у него были те же темные глаза, которые заставили Этейн остро почувствовать ее одиночество и тоску, напомнив, что Дар был… где? Сейчас она даже не представляла. Она чувствовала его в Силе — она всегда могла его чувствовать — и он был невредим. Это все, что она знала. Она напомнила себе позже связаться с Ордо и уточнить, где сейчас находится Дарман.

— Мэм, — сказал Левет немного громче, — Вы в порядке? Я говорю, что лучше мне выйти к ним.

Этейн заставила себя прекратить видеть Дармана в лице Левета.

— Это моя обязанность, коммандер, — позади себя она услышала тихий шорох, как будто двигалось какое—то животное. — Но… благодарю вас.

— Ты должна быть осторожна, — раздался низкий плавный голос. — Иначе нам придется отвечать перед этим твоим злым маленьким сержантом.

Джинарт прошмыгнула мимо ног Этейн. Оборотень — гурланинка была сейчас в своем истинном облике — покрытый черной шерстью хищник. Но она легко могла принять любую внешность — например, Левета. Или Этейн.

«Злой маленький сержант». Сержант Кэл Скирата — низкорослый, яростный, свирепый, — отослал ее сюда на несколько месяцев. Она провинилась перед ним. И только сейчас, когда она уже была несколько месяцев беременна, она поняла, в чем именно.

— Я буду осторожна, — сказала Этейн.

— Он спросит с меня за твою безопасность.

— Ты боишься его?

— Так же, как и ты, девочка.

Этейн аккуратно расправила свое коричневое джедайское одеяние, чтобы скрыть признаки беременности, и сверху надела широкое пальто. В Теклете сейчас была зима, и теплая одежда была весьма кстати. Но даже без верхней одежды еще не было заметно, что она беременна. Она просто чувствовала это, вместе с усталостью и одиночеством.

Впрочем, здесь все равно никто не знал и не интересовался, кто отец ребенка.

— Нет необходимости тебе наблюдать за эвакуацией лично, — сказала Джинарт. — Чем меньше народу увидит тебя, тем лучше. Не искушай судьбу.

Этейн проигнорировала ее и открыла дверь, впустив в вестибюль порыв холодного ветра со снегом. Джинарт, опередив ее, выскочила на улицу, и, как песчаная пантера, побежала впереди, прыгая по сугробам.

— Это безумие, — прошипела гурланинка. — Ты должна беречь ребенка.

— Мой сын в порядке, — сказала Этейн, — И я не больна, я беременна.

И у нее есть обязанности перед ее подчиненными. Так же, как и перед Дарманом, РК—1136, чье последнее письмо — настоящее письмо, написанное на флимсипласте четким уверенным почерком, смесь слухов, ходивших в части, и тоски по времени, проведенном с ней, — уже истерлось от постоянного перечитывания и бережно хранилось под ее джедайской курткой. Снег скрипел под ее ботинками, когда она пробиралась через сугробы. Был солнечный день, ослепительно яркий, великолепный день для прогулки, если бы у нее была нормальная жизнь и она была обычной женщиной.

«Трудно будет не сказать ему. Не упомянуть о ребенке, когда он спросит, как у меня дела. Это же его ребенок».

Но Скирата запретил ей говорить Дарману. И она понимала, почему.

Джинарт продолжала двигаться ловкими прыжками. Этейн подумала, что гурланины, наверное, так охотятся, прыгая на мелких животных, прячущихся в снегу.

— Скирата придет в ярость, если у тебя будет выкидыш.

Возможно, и нет. Он уже достаточно разозлился, когда узнал, что она беременна.

— Я не рискну расстраивать Кэла, ты же знаешь.

— Я знаю, что он говорит именно то, что думает. Он пригонит сюда военный корабль и сожжет Квиилуру орбитальной бомбардировкой, если я подведу его.

«Да уж, он может». Этейн тоже верила ему. Скирата пробьет дыру в Галактике, если это способно изменить в лучшую сторону судьбу его подопечных клонов.

— Потерпи еще три месяца, и я больше не буду доставлять тебе проблемы.

— Местных месяца или стандартных?

Этейн уже начинало тошнить по утрам.

— Какая разница?

— А что сделают твои джедайские начальники, когда узнают о твоей… связи с солдатом?

— Наверное, выгонят меня из Ордена.

— И ты боишься такой мелочи? Пусть выгоняют.

— Если меня выгонят, — прошептала Этейн, — я лишусь своего офицерского звания. Но я должна быть с моими солдатами! Я не могу пересидеть эту войну в тылу, когда они сражаются, Джинарт! Ты понимаешь это?

Гурланинка фыркнула, от ее дыхания в холодном воздухе образовалось облачко пара.

— Родить ребенка во время войны, скрывать его, а потом передать этому…

Этейн подняла руку, заставив ее замолчать.

— Ах, так вы с Кэлом говорили об этом? Я знаю, я была сумасшедшей, эгоистичной и безответственной. Я не должна была пользоваться наивностью Дара. Продолжай. Ты не скажешь ничего нового, все то же, что говорил Кэл, ну, кроме мандалорианской ругани.

— Как он может воспитать ребенка для тебя? Этот наемник? Этот убийца?

— Он воспитал своих детей, и он воспитал «Нулевых». — «Я не хочу этого, поверь мне» — Он хороший отец. Опытный отец.

Этейн была слишком далеко от Левета, чтобы он мог услышать их разговор, но она знала, что даже если он и услышит, он не будет сплетничать. Сейчас она увидела толпу местных фермеров, собравшихся у ворот базы, и стоявших в мрачном молчании, держа руки в карманах. И как только они увидели ее, толпа взорвалась хором возмущенных голосов. Этейн знала, почему.

«Мы вооружили их»

«Я и генерал Зей… Мы превратили их в партизанскую армию, научили их сражаться с сепами, сделали из них солдат, когда они были нужны нам, а сейчас… Сейчас они стали нам не нужны. И мы их выбросили»

Именно поэтому она сейчас должна встретиться с ними, посмотреть им в лицо. Она использовала их, может быть, не намеренно, но им не было дела до таких тонкостей.

— Коммандер Левет, — обратилась она к нему, — Открывать огонь только в том случае, если вашим людям будет угрожать опасность.

— Надеюсь, что до этого не дойдет, мэм.

— Не забывайте, у них есть DC—15. Мы вооружили их.

— Они у них не в полной спецификации.

Между Этейн и толпой стояла цепь клонов—пехотинцев, в броне такой же белой и блестящей, как снег вокруг. В отдалении было слышно лязг и грохот — шагающий танк АТ—ТЕ, тяжело топая, патрулировал периметр временного лагеря для наблюдения за эвакуацией. У клонов гарнизона Квиилуры, у каждого солдата с таким знакомым лицом Дармана, был четкий приказ: люди—колонисты должны покинуть Квиилуру.