Сказка где-то рядом

— А, Денис с Властой, — отмахнулась Наташа, делая большой глоток.

Получив первую порцию простой воды, желудок протестующе сжался, словно предчувствуя коварную попытку замены честного завтрака беспардонным суррогатом, но второй и третий глотки прошли уже гораздо легче и безболезненней.

— Значит, Денис и Власта снова объединились, — задумчиво пробормотала себе под нос товарка по несчастью. Сняв с плеча суму в виде длинного мешка из грубой ткани на ремне через плечо, она запустила туда руки и принялась ворошить содержимое, не прерывая бормотания: — Выходит, они объединились... Шесть человек — отряд небольшой, разведчики? Погоди, может, ты есть хочешь? — повысив голос, окликнула она Наташу, намертво присосавшуюся к кувшину.

— Конечно, хочу, — сразу оживилась та, сирая со щек мокрые 'усы'. — А у тебя что, есть?

Вместо ответа Дарина достала краюху серого, ноздреватого, ароматного хлеба, и белый, странной асимметричной формы непонятный кусок. И то, и другое она разломала руками на почти равные части, и протянула Наташе ее долю.

Белая масса оказалась очень соленым снаружи и почти пресным внутри сыром, вроде брынзы — кусок явно был отрезан от большого круга. Девочка с жадностью вонзила зубы в полученную еду.

— Похоже, дела у тебя идут неплохо, — прожевав первый кусок, заметила она. — Сидишь тут всю ночь, а хлеб свежий, даже теплый, и сыр совсем недавно отрезан, подсохнуть не успел, так и плачет!

— Предприимчивый человек нигде не пропадет, — загадочно заметила Дарина, сверкнув глазами, и с удвоенной яростью набросилась на свой бутерброд, круша и перемалывая зубами с такой страстью, точно видела в нем своего злейшего врага.

Утолив голод, Наташа запила бутерброд водой из кувшина, стряхнула крошки с одежды на солому, и, поднявшись на ноги, подошла к одному из окон, узкими щелями прорезающих толщу стены. Но сильнее всего ее поразили не странная форма окошек, отличающихся друг от друга по размеру и высоте расположения, как будто их выкладывали на глазок, и не полутораметровая стена из неровно обтесанный камней:

— Как, ты сказала, называется этот город? — слабым голосом спросила Наташа.

— Старый, — деловито выковыривая из зубов застрявшие между ними кусочки мизинцем коричневой от загара или от въевшейся грязи руки, к окну подошла Дарина. — Это Старый город, Старгород. Ты что, никогда раньше не бывала в столице?

— Не-е-ет... — потрясенно протянула Наташа, чувствуя, как пол ускользает из-под подгибающихся ног. Столицы с такой панорамой она никогда не видела — разве что в фантастических фильмах или в кошмарных снах...

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, ударившись о наружную стену в коридоре, и на пороге возник давешний сторож-горилла: солнечный свет сделал его еще больше похожим на обезьяну.

— За тобой пришли, — буркнул он, кивая Наташе. — Можешь идти, только сперва переоденься.

С этими словами он бросил ей довольно объемистый мягкий светло-серый сверток, цвета небеленого полотна, и вышел в коридор.

— Переодеться в это? — Наташа с удивлением перебирала принесенное: сшитые из одной и той же грубоватой ткани мешок, квадратное полотнище с тесемками, и нечто совсем уж непонятное, но с рукавами... Или это странного фасона широко расставленные штанины?

— Только не говори, что никогда в жизни ничего подобного не видела! — засмеялась было Дарина но, глядя на совершенно несчастное потерянное Наташино лицо, сразу посерьезнела: — Похоже, ты не шутишь. Ладно, помогу разобраться. Прямо на это?

— А можно? — переспросила Наташа, оглядывая свою одежду, вызвавшую столько эмоций сперва у Вольфа, а теперь вот и у этой девушки. Обычные темно-синие джинсы и такая же ветровка, белая футболка, на ногах — походные ботинки с высокой шнуровкой, на толстой рифленой подошве. В чем еще она должна была отправляться в лес — в вечернем платье?

Собрав одежки в кучу, босоногая Дарина принялась бегать вокруг Наташи, обряжая, точно манекен или новогоднюю елку. Первым делом она натянула на нее через голову мешок, в котором оказались прорези для рук и головы. Длинный, он почти достигал колен, но благодаря не до конца сшитым боковым швам не сковывал движений и не мешал ходьбе. Затем последовал таинственный квадратный кусок с тесемками, который следовало несколько раз обмотать вокруг талии, наподобие гигантского фартука или юбки с запахом. Излишки длины Дарина ловко устранила при помощи добытого из неисчерпаемых глубин своей бездонной сумки острого ножа — надрезав край, резко дернула ткань, отрывая снизу длинную полосу.

Поверх всего этого великолепия полагалось накинуть безразмерный халат — то самое таинственное сооружение с рукавами. За отсутствием застежек его следовало так же обмотать вокруг себя и подвязать — тут-то и пригодилась оторванная от юбки полоса, свернутая жгутом. Халат Дарина тоже укоротила испытанным способом, а излишек — широкую, как полотенце, полосу, — намотала Наташе на голову, соорудив нечто вроде тюрбана.

— Очень уж волосы у тебя короткие, — пояснила она. — Не по-нашему. Я даже не поняла сначала, что ты девочка. А вот так — хорошо!

Подбоченясь, Дарина отошла, чтобы со стороны в перспективе полюбоваться делом своих рук, и довольно повторила:

— Хороша!

Наташа же чувствовала себя вовсе не так восторженно — на ней разом оказалось чересчур много одежды, слишком длинные подолы непривычно путались в ногах, сковывая движения и заставляя спотыкаться на ходу и мелко семенить. Обращая все свое внимание только на то, чтобы поспеть за слишком быстро шагающим впереди гориллообразным провожатым и при этом не упасть, она даже не успела задуматься: кто же этот таинственный добродетель, выкупивший ее из плена навязанного гостеприимства?

Благодетель, на чудесное появление которого, по самым радужным прогнозам Дарины, не стоило и надеяться, оказался совершенно незнакомым Наташе человеком. И все же, когда он заговорил со стражниками, она сразу же узнала его голос, а 'строгальщик' развеял последние сомнения, покачиванием головы провожая уходящую Наташу и ее спутника:

— Эх, Вольф, не доведут тебя до добра эти девочки!

Не задумываясь пока над своей будущей судьбой, но и не ожидая от нее никакой подлости, Наташа с нетерпением ожидала выхода на улицы совершенно незнакомого ей Старого города — такой ли он, каким показался ей на первый взгляд из окна? Она выскочила из караулки едва ли не вперед полненького, запыхающегося на ходу Вольфа — волком он выглядел гораздо боле подтянутым и, если можно так выразиться, спортивным. И замерла, вновь оказавшись в кромешной тьме — дверца, через которую их выпустили, находилась сразу же за огромными городскими воротами, под аркой, вырезанной в стене самое меньшее десяти метров толщиной!

Крепко взяв ее за руку, Вольф повел ее за собой, туда, где раздавался обычный городской уличный шум, в котором как будто чего-то не хватало, но Наташа никак не могла понять — чего.

Улица, на которую они вышли, жмурясь от непривычно яркого света, была довольно широкой, и казалась еще шире оттого, что обрамляющие ее дома в высоту не превышали четырех-пяти этажей. Однако она так была перегорожена торговыми ларьками и прилавками, настолько запружена бродячими торговцами с висящими на широких ремнях через шею лотками, что места посередине едва-едва оставалось, чтобы мог проехать легковой автомобиль. И то, если бы все покупатели разом расступились в стороны.

Только тут стало понятно, чего именно не хватало в этом разноголосом шуме и гомоне: автомобильных гудков, шума работающих моторов, выстрелов выхлопных труб — всего того, что отличает любой современный город от средневекового. И Наташа окончательно осознала то, о чем догадалась, когда первый раз выглянулала из окна своей светлой темницы — она каким-то неведомым образом совершила путешествие во времени и попала в прошлое!

В этом убеждали и костюмы толпящихся вокруг торговых ларьков, яростно торгующихся людей. Практически одинаковые, похожие на тот, что вряд ли удалось бы одеть без помощи Дарины: рубашки без воротников, длинные куски ткани, обмотанные вокруг бедер вместо юбок (у мужчин их заменяли мешковатые брюки, а рубашки носились навыпуск), сверху — длинный балахон, подвязанный поясом или простой веревочкой. Причем мужчины могли и не обматывать широкие полы вокруг тела — очевидно, чтобы не путались в ногах при ходьбе, — а вот ни одной женщины, позволившей себе такую вольность, Наташа, как ни старалась, не заметила.

Сшитые в большинстве своем из одинаковой ткани, платья различались по степени заношенности и чистоты — то есть были более или менее серые. И все же благодаря обильно украшающей одежду вышивке с преобладанием геометрических и растительных мотивов на всем базаре не было двух одинаково одетых людей. В своем однотонном, без всяких узоров одеянии девочка начала чувствовать себя белой вороной...

Встречались в однотонной толпе и яркие цветные пятна — обладатели одежд из цветных, крашеных тканей. Вышивка на таком платье сверкала золотой и серебряной нитью, блестела бисером, а его обладатель держался гордо, с достоинством и бросающимся в глаза чувством собственного превосходства. Двигались эти павлины гораздо значительнее и медленнее остальных — быть может, оттого, что их прижимало к земле обилие разномастных бус, браслетов и прочих, не сочетающихся друг с другом, но призванных подчеркнуть статус их владельца украшений.

Одежда не имела карманов, поэтому разнообразные мелочи, которые могут пригодиться, но будут мешаться, если постоянно носить их в руках — к примеру, деньги, — складывались в пестро расшитые мешочки с длинными завязками, просовывающимися под пояс. Чтобы они не выскальзывали, на конце каждой тесемки или ремешка крепилась крупная бусина, вырезанная из дерева или камня фигурка, и тому подобные амулетики вроде нэцкэ.

Все эти подробности Наташа успела рассмотреть, пока они с Вольфом шли, протискиваясь сквозь оживленную базарную толпу. Но неожиданно ее спутник свернул в сторону, в узкий, почти незаметный переулок, где почти совсем не было людей, и идти сразу стало легче. Теперь Наташиным вниманием овладели возвышающиеся впереди дома — невысокие, с крохотными окошечками, кое-где застекленными, но в большинстве случаев попросту забранными ячеистыми, напоминающими жалюзи ставнями. Над головами прохожих на туго натянутых веревках полоскалось мокрое белье, вывешенное хозяйками для просушки. Кое-где доски, перекинутые через улицу между окон двух домов на противоположных ее сторонах, образовывали что-то вроде балкончиков, где стояли большие горшки с цветами и овощной зеленью, а так же нагромождался разнообразный хлам, всегда скапливающийся в доме, выбросить который у рачительного хозяина не поднимается рука.

Сооружения эти выглядели настолько ненадежно, что Наташа невольно на ходу втягивала голову в плечи, ожидая, что сверху вот-вот упадет плохо закрепленный горшок или обломок старого стула. Да и получить по лицу мокрой, сравнительно чистой тряпкой, сорвавшейся с веревки и отправившейся в свободный полет, тоже удовольствие ниже среднего. А вот ее провожатый шагал уверенно, не обращая внимания на окружающий пейзаж, ловко перепрыгивая через журчащие ручейки нечистот, текущие прямо по мостовой.

В своем человеческом обличии оборотень ничем, кроме голоса, не напоминал девочке вчерашнего волка, который вез ее на спине через лес. Здоровенный поджарый зверь при свете дня стал среднего роста полноватым мужичком, в черной шевелюре которого на самом затылке сквозь неплотный строй волос уже просвечивала розовая кожа головы, обозначая место будущей залысины. Наташа решила пока не задаваться вопросом, зачем ночной знакомец выкупил ее у гостеприимных стражников, и даже позаботился об одежде, чтобы она не слишком выделялась на фоне местного населения — рано или поздно это выяснится само собой, а все, что бы она сейчас не придумала, все равно окажется неверным.

Вольф все шагал и шагал вперед, таща ее за собой, точно на буксире. Улочка поворачивала и разветвлялась, к ней примыкали переулки, совсем уж узенькие, в которых с трудом могли разойтись два человека, а он уверенно шел вперед по этому лабиринту, очевидно, хорошо зная дорогу.

Внезапно впереди показалась низкорослая понурая лошадка, впряженная в телегу, полностью перегораживающую дорогу. Возница невозмутимо продолжал беседовать с выглядывающей из окна второго этажа красоткой, пока Наташа с Вольфом протискивались мимо допотопного средства передвижения и грузоперевозок, совершенно вжавшись в стену дома. Поравнявшись с лошадью, Наташа на всякий случай крепко зажмурилась — а ну, как той придет в голову укусить ее или лягнуть? — но все обошлось благополучно.

Встреча с четвероногим подкованным другом человека оказалась предвестием завершения их многотрудного пути. Через пару десятков метров улочка неожиданно выскочила — иначе и не скажешь, — на небольшую, но светлую и на удивление чистую площадь, украшенную посередине затейливым сооружением, в котором Наташа по недолгом, но напряженном размышлении признала фонтан без воды. Мощеная крупными плоскими, как плиты, камнями, площадь была окружена аккуратными двух-трех этажными особнячками, среди которых выделялся один, просто огромный, аж четырехэтажный, возвышающийся в своем окружении, точно конный рыцарь посреди пешего войска — или, если принять во внимание количество украшающих его фасад декоративных элементов, как свадебный торт среди скромных пирожных.

Кроме каменного кружева, каждый домик был непременно украшен гербом, неоднократно повторяющимся в узоре, из чего можно было заключить, что его обладатель принадлежит к высшему обществу. Лишь один дом был лишен этого элемента украшения — к нему-то и направился Вольф со своей спутницей. Минуя парадное крыльцо, он прямиком устремился к боковой маленькой дверце, поднялся по нескольким каменным ступеням и решительно постучал.

— Ох, кого это там еще несет, — послышалось из-за двери недовольное бормотание, сопровождаемое шаркающими шагами и бряцанием тяжелого засова. — Нету на тебе креста, де-Вольф, — воскликнула появившаяся на пороге сгорбленная старуха, — что в собственный дом ты вползаешь с черного хода, как вор!

— Молчи, Варвара, — отмахнулся хозяин дома. — Я умер бы от старости, пока ты дотащишся до парадного! Доставай, что там у тебя осталось с завтрака, да накорми девочку!

С этими словами он втолкнул Наташу в следующее за небольшой прихожей помещение, оказавшееся уютной просторной кухней, а сам, открыв еще одну дверь, скрылся в глубине дома.

Оставшись наедине со старушкой, Наташа невольно сжалась под ее пристальным изучающим взглядом.

— Девочка, м-да, — задумчиво пожевав губами, наконец изрекла та. — Где же Вольф тебя подобрал?

— В лесу, — робко чирикнула Наташа, не предвидя особо бурной реакции на свои слова.

Услышав же ее бесхитростный ответ, старушка испуганно отшатнулась, всплеснула руками и принялась размахивать ими над головой, изображая пальцами какие-то загадочные знаки и приговаривая: 'Свят, свят, свят!' Совершив над девочкой свой странный ритуал и видя, что та не собирается проваливаться сквозь землю или исчезать в клубах огня и дыма, она слегка успокоилась. Жестом велев ей занять место за широким столом, бабка Варвара принялась неожиданно быстро и ловко выставлять тарелки с разнообразной снедью.