Драконье логово. Главы 1- 8

Дрова, как и все в этом доме, припорошенные пылью, видно, приготовлены были давненько, но от того не стали менее горючими. Шайен привычно щелкнула пальцами, но тошнотворный комок боли, подкативший к горлу, мигом развеял иллюзии — резерв пуст. Нечего и надеяться.

Огниво с непривычки норовило выскочить из озябших ладоней, наконец, растопка задымилась, и вскоре жадные языки пламени слизали пыль с поленьев.

Лорд тихо застонал на кушетке.

Заклятье слабело. Шайен представила себе, что будет после того, как этот буйный очухается, а утихомирить его окажется нечем... Представила и обругала себя еще разок.

Развешанные на спинках массивных стульев, намокшие штаны и куртка парили. Шайен, кутаясь в позаимствованную тут же вышитую скатерть, пропахшую пылью и пожелтевшую от времени, мерила шагами узкое пространство от каминной решетки до кушетки и обратно. Шагов получалось ровно три.

Чары таяли, ежеминутно, ежесекундно. Бледное почти до просини, остроносое лицо искажала мучительная гримаса.

Что дальше? Озноб? Судороги?

Шайен нервно облизала губы. Во рту стало солоно, — она и не заметила, когда успела искусать себя в кровь.

— Ну же... Поворачивайся! — колдунья перекатила бесчувственное тело на спину, рванула шнуровку рубашки. Та оказалась такой же промокшей, как и плащ. — Чертов ноябрь, чертова затяжная осень!

Раздетый, лорд показался ей приготовленным к омовению покойником.

— Таковым он и будет, если ты сейчас же что-нибудь не сделаешь. Ну, Шай! Соображай скорее! — подумаешь, разговор с самой собой. Других собеседников в темной гостиной все равно не наблюдается.

Выломав застрявшую в канделябре свечку, колдунья решительно направилась к лестнице, повинуясь скорее чутью, чем логике, свернула налево, миновала галерею запыленных, а местами и затянутых паутиной мрачных портретов, шарахнулась от блеснувшего в темноте глазами-стекляшками чучела лисицы, наугад толкнула дверь какой-то из комнат, и не ошиблась. Дверь поддалась, и дрожащий огонек свечи выхватил из темноты клок неряшливой, но обжитой спальни. Кровать исполинских размеров под пунцовым балдахином, ком меховых оделял...

— Вот они-то мне и нужны!

Волочь одеяла по ступеням, стараясь не споткнуться и не выронить свечу, оказалось труднее, чем себе представляла Шайен. Но тащить костлявого лорда в его спальню было бы не легче. Все ж одеяла нужно перенести вниз по лестнице, а лорда пришлось бы волочь вверх.

"Не стоит доверять обманчивой внешности дракона. Он лишь скрывается в теле человека, подчас тщедушном, подчас — могучем. Это ровным счетом ни о чем не говорит. Дракон не является человеком ни в одном из известных смыслов, с нами его роднит лишь человекоподобное обличье. Суть же его дьявольская, жестокая. Дракон — идеальная машина подавления, подчинения и уничтожения. В первую очередь это оружие, тем более удивительное, что непредсказуемое."

Вилан Гесиман. Лекции. Не опубликовано

Распростертая на кушетке, ее несчастная жертва казалась растянутой для препарирования лягушкой. Безвольная белая рука касалась длинными пальцами пола.

Шайен свалила одеяла кучей, опомнилась, метнулась к сумке, вытащила затянутую в кожу тетрадь и острое стило, накидала эскиз несколькими быстрыми штрихами. Высохшее, выбеленное, почти старческое лицо, потемневшие от воды, седые космы. Кости да жилы. Страшен, как сто чертей. Врут умные книги, врут, описывая ему подобных как опасных тварей, что в одном, что в другом своем обличье. Откуда силе взяться в этом тщедушном теле?

Лорд еле слышно застонал, перекатил голову.

— Тихо-тихо. — колдунья небрежно пнула с дороги ком его мокрой одежды, набросила на бледные мощи одно одеяло... поразмыслила, и добавила к нему второе.

Босые ноги оледенели. Сапоги еще не успели подсохнуть, но, отколупав кое-как засохшую грязь с подошв, колдунья все же сунула ступни в расхлябанные голенища и подбросила дров в камин.

В сумке нашелся котелок и с десяток пакетиков, Шайен подслеповато щурилась, пытаясь вчитаться в собственный неуклюжий почерк, наконец, отобрала из десятка кульков три, на глаз сыпанула в котелок из каждого, дошлепала, шаркая сапогами и волоча по полу кисти скатерти, до двери, за которой все также бесчинствовала непогода.

Хватило минуты, чтоб котелок наполнился хлещущей с небес водой до половины.

Варево все никак не закипало, только источало удушающее сладкий аромат летнего луга. Шайен нервничала, без конца перелистывала страницы тетради.

За ее спиной Лорд зашелся хриплым кашлем, скорчился под одеялами. Колдунья перелила подоспевшее зелье в деревянную плошку, подсела на край кушетки.

— Нет уж, красавчик. Не для того я на тебя три года охотилась, чтоб ты так вот взял и помер. А ну расцепляй зубы. Давай-ка, пока не остыло... Пей, зараза! Пей, гадина!

* * *

Во флигеле не гас свет.

— Тим, думаешь хорошо это, что мы в дом ее пустили? Вдруг негодяйка какая?

— Ложись спать, жена. Отложи уже свое вязание. Хорошая она девушка. Глаза у нее добрые.

* * *

"Опустите оружие, Шеррил. Не дано — значит, не дано. Тем более что дракон откусит вашу глупую голову раньше, чем вы скажете слово "меч". Берите пример с Элоиз...

Нет, Шеррил. Даже если дракон в теле восьмилетнего ребенка, он в разы, в десятки раз сильнее вас. Я уже не говорю о реакции, болевом пороге и прочих вещах, недоступных вашему скромному разумению. Он разорвет вас пополам голыми руками. А потом вами же поужинает."

* * *

Ей снилось все то же. Чавкающие сапоги, тяжесть намокшего плаща и ветер с косыми, норовящими опрокинуть колдунью в липкую жирную грязь, плетями ливня. И даже сквозь сон она проклинала эту все никак не желающую заканчиваться осень.

Где-то посреди сна мелькало лицо лорда, он заходился кашлем, и Шайен просыпалась, чтоб процедить еще несколько капель отвара сквозь упрямо сжатые зубы и снова забыться коротким вязким сном.

Когда холодное солнце заглянуло в гостиную, пробравшись сквозь подернутый тонкой паутинкой вычурный витраж, Шайен чувствовала себя еще более разбитой, чем накануне.

Камин давно отдал все свое тепло, заскорузлые от грязи штаны просохли, колдунья попыталась было привести их в божеский вид, потом плюнула, выругалась, натянула, как есть. Сослужившая свою службу вышитая скатерть обреченно повисла на спинке дубового стула.

Остатки зелья застыли на дне котелка студенистой жижей, Шайен слила их в глиняную чашку.

Вчерашний пациент дрых, нелепо скрючившись на слишком тесной для него кушетке. При свете дня он оказался моложе, чем она поначалу решила. Определенно ему не было еще и сорока. И сбившиеся в неряшливый колтун волосы были не седыми — просто очень светлыми. Видать, выгорели? Или видовой признак?

Шайен заглянула в тетрадь, наискось прочитала пару листов, пометила на полях несколько знаков.

Пациент зашевелился. Колдунья подняла глаза. Замерла, впившись пальцами в подлокотники.

Лорд открыл глаза, огляделся непонимающе. Его взгляд остановился на ее лице, темные брови медленно поползли вверх.

— Ты кто такая?— нахмурился беловолосый, приподнявшись на локте.

Шайен промолчала, подыскивая слова.

— Кто ты, я спраш... кхе-кхе... — должно быть, он полагал, что говорит грозно, но сорванное кашлем и сожженное пламенем горло отозвалось только беспомощным хрипом. В итоге он согнулся, зашелся болезненным рваным кашлем. Шайен молча поднесла к его губам чашку с зельем, попутно подогревая варево коротким импульсом восстановившейся силы.

Он недоверчиво скосил глаза сжал губы и упрямо мотнул головой, отталкивая ее руку.

— Пейте, лорд Вердэн, не отравлю. Это всего лишь шалфей, мята, ромашка и кошачий ус. Если бы я желала вашей смерти, я бы организовала ее чуть раньше, — усмехнулась Шайен.

— Убирайтесь! — он рывком сел, выбив из ее рук чашку с зельем. Варево выплеснулось бы Шайен на колени, но та отскочила с проворством, почти невозможным для человека.

— Как невежливо... — покачала головой колдунья, оттирая ладонью несколько капель, попавших на и без того замызганные штаны.

Лорд смерил ее злым взглядом, попытался было встать, но вовремя сообразил, что не одет.

— Ухожу, ухожу. Не пугайтесь, лорд Вердэн. Хотя мы, думаю, могли бы рассказать друг другу массу интересного.

Лорд возмущенно закашлялся и обессилено сполз на подушку.

Шайен ждала.

Он отдышался, тяжело перекатил голову и хрипло выдохнул:

— Убирайтесь. Кто бы вы ни были.

— Уже... — Шайен сунула тетрадь в котомку, встала, одернула куртку, уже у самой двери обернулась, бросила насмешливо: — Не очень-то Вы любезны, Лорд Вердэн.

— Вон!

— Всего доброго. Кстати, я знаю Вашу маленькую тайну...

На прощанье Шайен позволила себе вольность ядовито и недобро осклабиться.

* * *

Сапоги снова захлюпали по грязи, кроша хрупкое зеркало утреннего льда.

По траве стелилась белесая изморозь, похрустывали под подошвами серебристые иглы.

У самых ворот печально дымил трубкой привратник. Почти у его ног, и не думая бояться, важно вышагивали горделивые вороны, деловито ворошили клювами опадень, выковыривая из-подо льда крупные рубины боярышника.

Шайен поздоровалась кивком.

Старик молча вывел под уздцы мышасто-серую кобылу.

Скрипнули тяжелые створы ворот...

Майлисс.

Дом Вилана Гесимана, магистра магии.

За восемь лет до начала повествования.

— Шеррил! Могу я узнать, кто позволил вам трогать эти книги.

Шайен, насупившись, молчала, комкая в руках кусок пергамента, с переведенной со старинной книжки картинкой.

— Шеррил, я задал вопрос.

Девочка в грязном переднике продолжала молчать.

— Отдайте мне это. — Учитель повелительно протянул открытую ладонь, — Немедленно.

Щайен разжала пальцы. Учитель брезгливо развернул мятый клок.

— Драконы... ну конечно. — На его одутловатом лице появилась презрительная гримаса, — Запомните, Шеррил. В этом доме я решаю, что и когда Вы будете изучать. И будете ли изучать вообще.

-Но я...

— Я не велел вам говорить. Извольте закрыть рот, княжна.

— Вы знаете, кто я?

— Разумеется, знаю. А также знаю, почему. — Магистр раздраженно швырнул пергамент в огонь. — Не думаете же Вы, что я не сообщил о Вашем месте пребывания Вашим почтенным родителям? Вы здесь, Шайен, исключительно мольбами Вашей матушки. Если Вас не устраивают мои правила — монастырь все еще ожидает Вас. А теперь ступайте на кухню. Вы наказаны.

Вечером, сидя в своей комнате над козырьком крыльца, Шайен глотала злые слезы и зубами пыталась вытащить занозу из пальца. В наказание ей досталось мытье разделочных досок, те были старые, местами выщербленные, и девочка пребольно занозила руку.

— Шай? — в двери появилась хорошенькая головка Элоизы. — Ты чего?

— Скажи, Лиз, я совсем никакая магичка?

Элоиза села на кровать, задумавшись.

— Ну не знаю. Теория предсказаний у тебя идет лучше, чем у меня. И экзорцизмы тоже. Но в тонких чарах — извини, дорогая, ты так себе. Да полно тебе убиваться. Можно подумать, ты будешь магичкой работать. Отучишься. Вернешься домой. Выйдешь замуж...

— Я не выйду замуж. — Шайен упрямо мотнула головой и размазала кулаками набежавшие было слезы. — И домой не вернусь. Пока не узнаю все про драконов. Скоро мы их начнем изучать?

— Как учитель скажет, так и начнем. Куда торопиться то? Вот дядя убьет дракона, может нам хотя бы по коготку достанется...

Глава 3

"Людоящер — суть кровожадное чудище, денно и нощно томимое жаждой живой плоти человеческой, науськиваемый сатанинским промыслом рыщет он среди людей, выискивая среди них заблудших, неокрепших, возросших вне лона Святой Церкви. И пожирает их тела, подобно тому как Сатана поглощает их души. И нет ему ни покоя, ни насыщения".

Перфон-проповедник. "О гадах" Майлис. 308г. Эпохи завоеваний

Мышь протяжно выдохнула, выпустив в воздух кудрявое облако пара. Шайен нехотя забралась в седло, и кобыла поплелась, проламывая копытами тонкую корочку подмерзшей слякоти.

Сколько же она вечера "перепрыгнула"? Лигу? Больше? Стоило бы порадоваться — растет мастерство. Да вот только в душе, как и на улице, было по-ноябрьски серо. Поганенько так...

Шайен оглянулась. Мрачный особняк — или все-таки замок? — лендмайеров Ирийских черной иглой башни протыкал небо. Западный фасад его, должно быть, смотрелся в Великое озеро, чаще именуемое малым морем... Шайен когда-то хотелось хоть бы одним глазком взглянуть на широкую, до самого горизонта водную гладь. А вот сейчас, будучи в полулиге от ее берега, она не находила в себе ни сил, ни даже желания вернуться.

Малое море дышало холодом и сыростью. Ветер пробирал до костей, без труда ныряя под заскорузлую куртку. Лентяйка-зима не торопилась укрывать лесистые холмы Ирии снежными шапками, и теперь они, осиротевшие, раздетые бесстыдными ветрами, мрачно высились по обе стороны долины.

— Мышь, ты ведь все-таки лошадь... — Шайен поежилась, — пошевеливай копытами. Поедем в город, посмотрим, не найдется ли там какой работы для ведьмы.

Мышь укоризненно покосилась на хозяйку. Та лишь пожала плечами.

Усадьба "Два крыла".

За 10 лет до начала повествования.

— Дэрел?

— Да, отец.

— Запомни хорошо — проклятье нашей семьи — это то, с чем тебе предстоит бороться всю жизнь. А значит — всю жизнь держать в узде свою натуру. Запомни — сходиться близко с людьми не стоит. Будь внимателен и осторожен, не позволяй себе расслабляться. И вот еще что... В Майлисее будет много... всякого. Зелья. Вина... Не пей. Не пробуй. Даже не принюхивайся. — Отец нахмурился, видно, припомнил что-то недоброе. — Ты гарантированно потеряешь контроль. Потеря контроля для тебя — смерть. Хуже того. Это смерть для окружающих... Ты понял?

Юноша угрюмо кивнул, сверкнув глазами из-под упрямой спутанной челки.

* * *

Если это и есть похмелье, то оно еще гаже, чем о нем рассказывают. Горло, да и все внутри саднило так невыносимо, словно Дэрел спьяну проглотил вчера ежа.

Дверь за дерзкой девицей захлопнулась вот уже с полчаса как, а он все силился заставить себя подняться с постели. Впрочем, узкую кушетку и постелью-то назвать было нельзя.

Что же имел в виду отец, когда предостерегал Дэрела от пития вин крепче виноградных, теперь уже не узнать. Но, судя по всему, от этого и впрямь можно сдохнуть.

Встать... надо встать. И привести себя в порядок.