Зеркала судьбы. Скитальцы (2-я книга цикла)

При этих словах колдун недовольно нахмурился.

— Мы знаем, что ты его не любишь, вождь, — ответил Атиус.

— Благодарю, человек с большой земли, — во вздохе вождя мне послышалось разочарование. — Чего ты хочешь за все это богатство?

— Только поговорить с тобой, вождь. Попросить твоей помощи.

Колдун, делавший вид, что не понимает всеобщего языка, но тем не менее внимательно прислушивавшийся к беседе, что-то тихо произнес. Ыргын смилостивился:

— Хорошо, я буду говорить.

— Я знаю, что ты делаешь большое дело, — дипломатично сказал Атиус. — Да благословят боги твою дорогу. Но из-за войны мы лишились работников.

— У вас свои беды, у нас — свои, — приосанился вождь.

— Но твои люди подписывали бумагу...

Дальше начался длинный и нудный разговор, иногда больше похожий на перебранку, но чаще напоминавший торг. Мне стало скучно, я перестала вслушиваться и принялась рассматривать внутреннее убранство жилища, время от времени сталкиваясь с изучающим взглядом колдуна.

Беседа, казалось, подходила к концу, вождь все чаще соглашался с Атиусом, а маг сыпал обещаниями и посулами. Но тут вмешался Нанук. Он что-то коротко сказал Ыргыну, тот после некоторой заминки произнес:

— Договорились.

— Значит, ты даешь людей до лета, а я оставляю дары, выплачиваю деньги и сообщаю графу Стоцци обо всех твоих требованиях? — уточнил маг.

— Да. И еще оставь в дар ее, — вождь с некоторой опаской указал на меня.

Это заявление было столь неожиданно и нелепо, что Атиусу едва не изменила его обычная сдержанность. Он немного помолчал, изумленно приподняв белобрысые брови и борясь то ли с гневом, то ли со смехом, потом осторожно переспросил:

— Ее?... Но зачем?

— Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, — отрывисто пояснил Ыргын.

Однако, судя по его испуганному виду, он не испытывал ко мне никаких пламенных чувств и ничуть не жаждал остаться наедине. Зато взгляд колдуна сделался масленым.

— Мара, выйди, — приказал Атиус. — Ал с Наем, и вы тоже.

— Наконец-то, зеленая, ты хоть кому-то приглянулась! — расхохотался Най, когда мы втроем выбрались из шатра и отошли на почтительное расстояние. — Старик с тебя глаз не сводил!

— Завидуй молча, — парировал Ал. — Интересно, а зачем он нас выгнал?

Это я как раз отлично понимала. Хотя характер нордийцев и нельзя сравнить с орочьим, племенные обычаи очень похожи.

— Он правильно поступил. Для Ыргына женщина — низшее существо, почти товар, она не имеет права слова. Отказать ему в моем присутствии значит нанести оскорбление. С другой стороны, я такой же воин, как и вы. Поэтому уйти должны были все.

— А с чего ты взяла, что он откажет? — фыркнул Най.

Ал открыл было рот, чтобы ответить веселящемуся парню, но не успел: из шатра вышел Атиус. Вид у мага был довольный и даже несколько игривый.

— Возвращаемся, — сказал он.

Мы уже рассаживались по упряжкам, когда ко мне подошел колдун. Что-то проговорив, он протянул костяную безделушку.

— Охранный амулет, — перевел сопровождавший его воин. — Нанук говорит, будет беречь от стрелы и копья.

Я вопросительно взглянула на Атиуса. Тот кивнул и произнес:

— Мара благодарит за подношение и принимает его.

Круглый амулет покрывали искусно вырезанные на кости письмена, в отверстие с краю был продернут кожаный шнурок. Эта штука напомнила мне обереги, которые изготавливал Одноглазый Улаф. Вежливо улыбнувшись, я надела сомнительное украшение на шею. Физиономия колдуна приобрела довольное выражение.

Защелкали кнуты погонщиков, и мы отправились обратно в факторию. Усилившийся ветер поднимал поземку, низкое небо нахмурилось тучами, погрузив в сумрак и без того короткий зимний день. Но несмотря на капризы погоды, настроение у моих спутников было отличное. Атиус, довольный результатами переговоров, подтрунивал над управляющим. Ал весело переругивался с Наем. И только я отчего-то испытывала странную грусть. Все это: заснеженные равнины, настоящий мороз, какого не случается в Арвалийской империи, сумеречные короткие дни и непроглядные длинные ночи, а особенно селение нордийцев с такими знакомыми, такими уютными шатрами напомнило мне о Т'харе, всколыхнуло в душе острую тоску. Захотелось забыть о суетной, сложной и чужой империи. Может быть, раз дорога в родные степи мне заказана, остаться здесь, где все просто и понятно? И снова зимой охотиться на пушного зверя, а когда настанет лето, нестись на коне по бесконечному серебряному морю ковыля...

— Ты что?! — заорали мне в ухо. — Одурела?

Очнувшись, я обнаружила, что зачем-то перевесилась через край саней и не вывалилась только благодаря Алу, который крепко держал меня за шиворот.

— Куда собралась? — Возмущенно вопросил друг, отвешивая мне хорошую затрещину. — Ты рвалась выскочить, едва тебя удержал.

Я очумело помотала головой. Ал отпустил мой ворот, продолжая возмущенно бурчать что-то о безумных орках, которые дуреют от снега. Я же, ненадолго придя в себя, вскоре снова погрузилась в неясные мечты. Меня опять потянуло бросить все, забыть об этих людях, с которыми меня ничто не связывало. Разве могут они понять мою любовь к этим суровым землям, ощутить всю радость охотничьего азарта, восторг от бешеной скачки по степи...

— Мара! Еще одна выходка — и я сам тебя выкину!

Надо же! Оказывается, я снова едва не выпрыгнула из саней. Ал изрыгал ругательства, Най смотрел недоуменно, Атиус же только посмеивался. За время пути я еще три раза предпринимала попытки сбежать. В конце концов возненавидела себя.

— Что с ней? — взвыл Ал, когда мы прибыли в факторию.

— Разберитесь сами, — загадочно ухмыльнулся Атиус. — Считайте это новым экзаменом по антимагии. Подсказку вы получили, действуйте. А я пошел обедать.

Разумеется, Ная гораздо больше интересовал трактир, чем мои странности. Верный Ал остался со мной.

— Старый хрен явно тебя заколдовал, — озабоченно заявил друг, когда мы вошли в пустую по случаю обеденного времени казарму и уселись на топчанах. — Ну-ка, снимай его подарочек!

Я рванула кожаный шнур, отбросила амулет прочь, прислушалась к себе. Легче не стало. Если в этой штуке была какая-то магическая зараза, то она успела перекочевать в мои мысли. На подвижном лице Ала отразилось сожаление, смешанное со злостью.

— Поехать обратно и вытрясти из него душу? — задумчиво протянул он.

Я махнула рукой. Существовал гораздо более простой и надежный способ. Раш-и.

Сконцентрироваться было невероятно сложно. В сознании плясали снежные вихри, мелькали незнакомые лица, свистел северный ветер. И так хотелось уйти туда, к людям, которые могли понять меня, стать моей семьей и племенем! Обрести свободу. Но где-то в глубине разума еще сохранился росток здравого смысла, говоривший, что эта свобода, к которой я так стремлюсь, на самом деле лишь иллюзия, за которой меня ждут рабские цепи. Я нащупала этот крохотный росток и принялась осторожно взращивать его.

Прошло много времени, прежде чем мне удалось усмирить порывы души и тела и постепенно, медленно, войти в раш-и. Больше не было ни диких желаний, ни страстей — на меня снизошло прохладное спокойствие, состояние равновесия. И в то же время я ощутила невероятную силу. Мир замер, все вокруг перестало существовать, остались только я и амулет. Сформировав из энергии разума тонкую плеть, я прикоснулась к костяному кругу, исследуя его, вытягивая информацию, заглядывая в прошлое. Вещица сопротивлялась, не желая делиться своей тайной. Но мое сознание победило. И увиделось тогда заснеженное поле, шатры из оленьих шкур, костер, выбрасывающий вверх оранжевые языки. И колдун в белой шубе, плетущий заклинание, произносящий неведомые слова. Я не понимала их смысла, но знала, о чем говорит старик. Он призывал в свидетели стихии огня, воплощенного в костре, воздуха, порождающего ветер и воды, превратившейся в снег, он просил землю откликнуться и подарить мертвой кости свое притяжение. Хватал невидимые отклики стихий, вплетая их в свою волшбу, скручивал заклинание в тугую нить. А потом резко встряхнул руками, и пульсирующие чары сорвались с кончиков пальцев, впитываясь в амулет. В этом действе была своеобразная красота — красота древней стихийной магии. Я впервые ощутила, как прекрасно бывает волшебство. Мне было жаль разрушать его, и я бережно расплела заклинание, отпустив составляющие его частицы на свободу.

— Браво!

Вернувшись к действительности, я увидела стоящего на пороге Атиуса. Маг широко улыбался и аплодировал:

— Браво, Мара! Ты сумела перейти на следующую ступень обучения. — Усевшись рядом со мной, он поднял опустевший амулет и предложил: — Надень на память. Теперь это просто кусочек резной кости.

— Жестокое испытание, — нахмурился Ал. — А если бы она не справилась и убежала в селение?

— Тогда это стало бы испытанием для вас с Наем. Отправились бы ее выручать. — Посерьезнев, сказал маг. — Я позволил Маре надеть амулет только потому, что верил в ее возможности. Будь на ее месте человек, он не совладал бы с заклинанием Нанука. Но орки отличаются устойчивостью к чарам. К тому же Мара очень сильный антимаг.

— И зачем старик это сделал? — поинтересовалась я.

— Судя по всему, он озабочен улучшением породы. Хочет, чтобы его народ снова стал свободным и независимым. Кстати, завоевание других племен — его идея. Он поит Ыргына травами, от которых у вождя появляется отвращение к ржавке. Правда, действуют его зелья недолго — потребность в горячительном у нордийцев уже в крови. Вот он и решил женить Ыргына на тебе, чтобы получить здоровое потомство.

Я промолчала, мысленно желая Нануку удачи, несмотря на его козни в отношении меня. Потому что если он сумеет захватить власть, то следующим шагом станет выдворение из страны арвалийских торговцев. А это будет справедливо.

— Отдыхайте, — сказал Атиус. — Завтра с утра выступаем. Местный погодник говорит, надвигается еще одна снежная буря. Нужно успеть пройти перевал.

Мы с удовольствием выполнили приказ командира и остаток дня провели в ничегонеделании. Наелись до отвала в трактире и завалились спать.

Насчет утра Атиус высказался слишком мягко. Он поднял нас, когда на небе еще не потухла Ночная волчица. Несмотря на предупреждения мага-погодника, твердившего, что путешествие накануне метели равносильно самоубийству, мы покинули факторию. Не сумев отговорить нас, волшебник с управляющим выделили отряду проводника из местной охраны.

Начало пути казалось спокойным: ветер стих, вокруг воцарилась тишина.

— Нехорошо, — бормотал проводник, — плохо дело...

Ребята лишь пожимали плечами. И лишь я одна мысленно согласилась: в северных краях такое зимнее безмолвие сулит непогоду. Вскоре наши опасения подтвердились. На рассвете с неба посыпались большие пушистые хлопья. Внезапно налетел ветер, подхватил снежинки, поднял сумасшедшую круговерть. Жалобно заржали испуганные кони, и только мой Зверь, привычный к холоду и снегу, продолжал спокойно пробираться сквозь буран.

— Возвращаться надо, пока не поздно, — проводник с трудом перекрикивал вой метели. — Занесет!

— Успеем, немного осталось, — настаивал Атиус. Но его слова заглушил страшный грохот, от мощных раскатов которого задрожала земля.

— Лавина с гор сошла, — пояснил проводник.

Пройдя пару миль, мы убедились в его правоте: перед нами высилась огромная белая гора, похоронившая под собой и перевал, и подступы к нему, отрезавшая все пути к большой земле. Мы оказались заперты в Нордии до весны.

Лэй

Я неожиданно для самого себя широко распахнул глаза, будто кто-то одним рывком выдернул меня из сна. Такое пробуждение обычно случается, если резко толкнуть спящего. Первые несколько секунд я не мог прийти в себя и осознать, где нахожусь. Когда же мне, наконец, удалось собрать разбегающиеся мысли в беспорядочно копошащуюся в голове кучу и с трудом сфокусировать взгляд на одной точке, пришла боль. Не то чтобы она была совсем уж невыносимой — нет, можно назвать ее терпимой. Но все тело ныло, будто я угодил под табун бешеных, диких лошадей, которые по странной случайности меня не растоптали в лепешку, а лишь попинали от души. Не болели, разве что, только ноги. Справившись с приступом боли, я принялся осматривать место, в котором очутился неизвестным образом.

После беглого обследования я выяснил, что нахожусь в довольно просторной пещере. Помещение освещалось несколькими лучинами, воткнутыми в естественные трещины стен. В некоторых местах примерно на высоте моего роста, прямо в камень были вбиты металлические крюки, с которых пышными связками свисали разнообразные сушеные травы — в основном, лечебные. Большинство растений мне были известны, но имелись и те, которые я видел впервые. Высокий потолок покрывала копоть от сложенного из камней очага, находившегося в центре пещеры. Над огнем, на перекладине висел котелок, в котором начинало закипать какое-то варево. Кстати, его запаха я совсем не ощущал. Пол хозяин жилища содержал в весьма относительной чистоте. Везде был разбросан мусор: пожухшие, явно валявшиеся здесь с прошлого года листики, веточки, мелкие камешки и крупные черные перья.

Сам же я лежал на сваленных в кучу ветках вперемешку с соломой и сушеной травой. Все это сооружение напоминало огромное гнездо. Конечно, не королевское ложе, но мягко и удобно. Вдобавок, кто-то очень добрый заботливо обработал и перебинтовал мне все раны.

Тело слегка затекло, и я решил если не встать, то хотя бы попытаться присесть. Попробовал согнуть ногу в колене и... И понял, почему мои ноги не болят. Я их не чувствовал. Совсем. А это могло значить только то, что поврежден позвоночник. Черной волной на меня накатил ужас. Тело сразу покрылось холодным липким потом, к горлу поднялась тошнота. В голове моментально начали возникать картины одна страшнее другой: маг-калека, никому не нужный, нищий, убогий, вынужденный побираться и показывать на ярмарках дешевые фокусы... Это если мне удастся выбраться из этой пещеры. А если нет? Молодой эльф, умирающий в горах от голода... Что за шутки судьбы?! Ради чего тогда я прожил свои двадцать семь лет?! Зачем трепыхался, пытаясь сражаться за свободу?! Впервые в жизни я впал в настоящую истерику. Начал конвульсивно дергаться, стараясь хоть как-то пошевелить ногами. Во всем теле взорвалась дикая боль, но я все равно продолжал попытки расшевелить беспомощные конечности.

— Успокойся, — прозвучал над головой чей-то странный голос. Будто выдавленный из горла, какой-то клекочущий, больше похожий на птичий крик. Голос, абсолютно лишенный каких-либо эмоций и выражения, но обладающий непонятным магнетизмом.

Я сразу же перестал дергаться, ужас ушел, сменившись спокойствием, все переживания моментально испарились.

Я медленно повернул голову на голос, чтобы рассмотреть его обладателя. Посреди пещеры стоял кровер, внимательно наблюдавший за мною черными бусинками глаз, которые ярко выделялись на покрытой белыми перьями птичьей голове. Оперение тела и крыльев было черным. Таким окрасом и еще мощным кривым клювом он напомнил мне орла. Впервые я видел кровера вживую, прямо перед собой. На картинках, если честно, птицелюды выглядели лучше. Как-то... симпатичнее, что ли. Уж больно у этого было худое тело и слишком длинные, тонкие, словно высушенные, руки, каждый палец которых украшал длинный загнутый коготь. Ноги кровера до колена походили на человеческие, но были чуть согнуты и заканчивались птичьими лапами с такими же, как на руках, только более длинными когтями. Единственное, что в этом существе было красиво — большие мощные крылья, сложенные за спиной. Какой же у них размах, интересно?