Зеркала судьбы. Скитальцы (2-я книга цикла)

Пролог

Мир покрывала тьма — непроницаемая, густая, почти осязаемая. Она пропитывала воздух, липла к коже, заливала мраком глаза. Тир-на пробивалась сквозь эту непроглядную тьму, брела туда, где — она интуитивно знала — находилась та, которая нуждалась в ее помощи. Наконец чернота стала рассеиваться, но на смену ей пришел зеленоватый туман, из которого к прорицательнице протягивались извивающиеся щупальца. Ольда небрежно проводила перед ними тонкой рукой, и жадные стрекала сокращались, отдергивались в испуге.

Наступил момент, когда ее упорство было вознаграждено: впереди забрезжил свет — теплый, ласкающий. Гадалка вступила в очерченный им круг, посреди которого лежала черноволосая женщина, закутанная в теплое одеяло. Ольда внимательно всмотрелась в лицо спящей. Словно почувствовав ее взгляд, та открыла глаза и ответила прямым бесстрашным взглядом. Чтобы не волновать больную, прорицательница откинула капюшон.

— Тир-на? — прохрипела женщина.

— Я не ошиблась в тебе, орка. Ты и вправду сильна, — ответила ольда. — Но ты победила болезнь, а не судьбу.

— О чем ты?

Гадалка хотела было пояснить, но ее перебил зазвучавший в сознании голос — красивый, бархатистый и такой ненавистный:

— Тир-на! Вернись и говори, Тир-на!

Эти слова спутали мысли, сковали речь, стиснули горло спазмом. Следом невидимая рука подхватила и потянула ольду назад, в реальность, причиняя дикую, нестерпимую боль. Она сопротивлялась изо всех сил, зная, что необходимо заговорить, предупредить, предостеречь... Язык плохо слушался, но на помощь пришли карты Судьбы — верные соратники, сопровождавшие хозяйку везде, даже в видениях. Соткавшись на ладони прямо из воздуха, они слабо завибрировали, возвещая, что готовы предсказывать.

— Смотри, — с трудом выговорила Тир-на, и от колоды отделился цветной прямоугольник, взлетел и запорхал вокруг лежащей орки.

Ольда, говорила, объясняла, мысленно отвергая настойчивые призывы повелительного голоса, превозмогая силу, которая утягивала ее из круга. Но ей мешали, перехватывали слова, и из-за этого пришлось прибегать к помощи намеков и иносказаний. Боль становилась все резче, мучительнее, и гадалка сдалась, позволила увести себя из видения.

— Следи за зеркалами, — сумела она выговорить на прощанье, накидывая капюшон и растворяясь в темноте.

Вернувшись в постылую комнату, ставшую ее тюрьмой и, возможно, последним пристанищем, ольда тихо застонала.

— Взгляни на меня, Тир-на, — произнес все тот же неумолимый голос.

Гадалка открыла глаза и поморщилась при виде красивой белокурой девушки, которая склонилась над ее распростертым на топчане телом.

— Ваше племя всегда славилось упрямством. Но ты, Тир-на, превосходишь всех, кого я когда-либо встречала, — укоризненно произнесла красавица. — Согласись служить, и мне не придется больше мучить тебя.

— Я служу лишь одной госпоже, — через силу усмехнулась прорицательница. — И рано или поздно она покарает тебя, Мелодия. Нельзя безнаказанно играть роль судьбы.

— Даю тебе еще сутки на размышления, Тир-на — сказала волшебница, не обратив никакого внимания на угрозу, проскользнувшую в словах ольды. — И если ты не смиришься, мне придется вдвое увеличить дозу зелья Беспамятства. Это убьет тебя, но прежде ты расскажешь о своих видениях.

— Будь проклята, — устало уронила гадалка, закрывая глаза.

— Ровно сутки, — напомнила Мелодия, строптиво вскидывая голову, и направилась к двери.

Оставшись одна, ольда уселась на топчане, устремив в стену невидящий взгляд огромных красных глаз, и погрузилась в раздумья.

Ее не пугали предупреждения жестокой магессы. Ольды — магические существа, посвященные Лак'хе, они неподвластны ни Десиду, ни его ангелам, мортам. Смерть для них — лишь небольшой отдых перед новой дорогой, еще одной в бесконечной жизни. Боль — для всех боль. Но и ее можно перетерпеть. Неволя — вот единственное, чего не могли выносить гордые дети кочевого народа. В этой маленькой каморке, где не было даже окон, Тир-на задыхалась, ее свободолюбивая душа изнывала, требуя лучей Атика, свежего ветра, запахов травы, дождя и снега.

Служить людям? При всем своем хитроумии Мелодия безнадежно глупа, если надеется на это. Жрицы великой богини служат лишь ей. Мудрые, загадочные и неуловимые, они путешествуют по Вирлу, следя за тем, чтобы не искажались пути судьбы. Судьба — вот главная движущая сила в этом мире. Каждое существо должно пройти свою собственную дорогу, предначертанную только ему. Дороги эти перекрещиваются, переплетаются, идут рядом, разбегаются, накладываются друг на друга, снова расходятся и теряются в разных сторонах. Их количество в Вирле так же бесконечно, как множество отражений в комнате, полной зеркал.

Разумные существа каждый миг делают выбор, определяющий их дальнейшую жизнь. Им кажется, что таким образом они строят свою судьбу. Они заблуждаются. Судьба не зависит от решения смертных, она сама торит их пути. Но такой порядок сохраняется лишь до тех пор, пока разумные свободны в выборе. Когда же одни из них начинают играть жизнями других, предначертания ломаются. А это может привести к непоправимым последствиям.

Судьбы мира? Судьбы народов? Это миф. Ведь они складываются из судеб каждого живого существа. Именно поэтому каждая дорога священна. Лак'ха не любит, когда искажаются нарисованные ею линии. Она дает жрицам знак, отмечая тех, кто нуждается в помощи. Ольды не имеют права деятельно вмешиваться в жизнь разумных, они лишь осторожно указывают, в каком направлении следует идти. Бродят по Вирлу под видом гадалок, но карты раскидывают только тем, на ком стоит знак богини, видимый только красным глазам прорицательниц. Эти двое — волшебник-эльф и воин-орка несут на себе прикосновение Лак'хи. Они сбились со своего пути из-за интриг сильных мира сего. И если юноша сумел освободиться хотя бы на время, то девушка продолжает пребывать в тенетах обмана. Думая, что сама распоряжается своей судьбой, на самом деле проживает жизнь, предназначенную не ей. Это плохо. Потому что линии этих двоих тянутся рядом, пересекая и задевая множество других. Это как переплетение нитей паутины: тронешь неосторожно одну — спутаются или порвутся остальные.

Одна великая богиня ведает, каких трудов стоило предупредить подопечных так, чтобы они поняли, что ждет их впереди, но не заметили ее пристального внимания. Когда привычный арсенал предсказательниц — сны и видения — был исчерпан, ольде пришлось даже отправиться в тюрьму, чтобы получить возможность поговорить с Марой. Эльф беспокоил ее меньше, чем орка: не особо обремененный такими понятиями как долг, справедливость и честное слово, он старательно освобождался от всяческой зависимости, проявляя при этом недюжинную изворотливость и смекалку. А вот Мара, несмотря на свой ум, силу и врожденное душевное благородство, запуталась в сетях человеческой лжи. Скорее даже, все эти замечательные душевные качества и сыграли с девушкой злую шутку.

Жрица получила повеление богини в тот момент, когда несчастная Кай-на, умирая, в беспамятстве выдала Мелодии тайну своего видения и, сама того не желая, указала местонахождение молодого саториса. С тех пор Тир-на следовала за оркой неотступно, одновременно издали приглядывая и за судьбой эльфа.

Казалось, все получается. И хотя картой Мары все еще был Повелитель тьмы, что означало недоброе влияние на ее жизнь властных особ, Лэю уже выпал Маг вместо Башни. Это означало, что он прошел испытание внезапно открывшейся правдой и сумел обрести внутреннюю силу, чистоту души, ведущую его к инициации. Только вот, снова раскинув карты на орку и эльфа, Тир-на задумалась. Вторым символом судеб обоим легло Колесо Лак'хи. В сочетании с Повелителем тьмы получалось, что Маре предстоит искушение деньгами и властью. Девушке придется разгадать множество загадок и тайн, а на пути ей встретятся подлые, хитрые, изворотливые люди, справиться с которыми поможет только истинное прямодушие. Что же касается Лэя, то сочетание его карт поставило в тупик даже опытную гадалку. Выходило, что главный враг эльфа — это он сам, его чувства, эмоции. И еще в ближайшем будущем юношу ждала встреча с орлами. Как истолковать этот расклад, Тир-на не знала. Она попыталась заглянуть в будущее с помощью видений, но и в них не сумела ничего разглядеть. Колесо Лак'хи означало, что судьбы этих двоих могут обернуться как угодно. Но, стараясь понять и исправить их линии, прорицательница утратила осторожность и сама угодила в ловушку. Собственное будущее ольды провидеть не умели.

Ее мучительница хотела, чтобы жрица пользовалась своими видениями для поиска новых саторисов. Получив отказ, Мелодия прибегла к зелью Беспамятства, уже испытанному на предшественнице Тир-на. Но опытная, обладавшая огромной силой гадалка даже в полубреду продолжала бороться. Приказ волшебницы: "Найди мне саторисов" заставил ее перенестись в заброшенный форт Приграничный, увидеть то, что там происходит. Тир-на изо всех сил сопротивлялась воздействию зелья: ни в коем случае нельзя было выдавать Лэя, которого Мелодия считала мертвым и уже сбросила со счетов. Понимая, что завтра скорее всего для нее не наступит, ольда сделала последнюю попытку достучаться до своих подопечных, послав свой образ в горячечный кошмар больной орки. Но эта встреча на тонкой грани реальности и сна была слишком короткой. Тир-на успела только помочь орке отогнать болезнь, спорами безумия прораставшую в разуме, и сказать несколько слов. Она надеялась, что, выздоровев, Мара задумается о смысле своего видения. Больше жрица ничего не могла сделать ни для нее, ни для эльфа.

Завтра ее ждет смерть. Но Мелодия будет разочарована: возможностей прорицательницы хватит на то, чтобы не рассказать о своих видениях. Тонкие пересохшие губы Тир-на растянулись в грустной улыбке: смерть лучше неволи.

Глава 1

Мара

Северный ветер снова швырял в лицо колкую снежную крупу, мороз кусал щеки, пробирался под одежду, холодный воздух обжигал горло, делая дыхание болезненным. Лед на каменистой земле, лед, падающий с неба, лед в душе и на сердце...

Проклятый перевал давно уже остался позади, и мы спустились в плоскую долину — караван, а вернее, его остатки, прибыл в Нордию. Буран не утихал, разыгрывался сильнее, заметая наши следы, мешая видеть то, что ждало впереди. В этом назойливом белом мельтешении невозможно было разглядеть ни дороги, ни человеческого жилья.

Я ехала вслед за Атиусом, который по одному ему известным признакам выискивал правильный путь в этом снежном безумии. Ноги Зверя по колено утопали в снегу. Рядом брел Нарцисс, поводья которого я привязала к луке своего седла. Мне все время казалось, что конь горюет по своему хозяину — так печально он понурил гордую голову. Всякий раз, оборачиваясь, я видела его глаза цвета светлого янтаря — потухшие, какие-то больные.

После гибели Дея жеребец попытался ускакать от каравана, но не мог обойти мулов. Он никого к себе не подпускал, вздергивал голову, когда люди пытались взять его за поводья, вставал на дыбы, рискуя свалиться в ущелье вслед за хозяином и бил копытами так, что чуть не расшиб голову погонщику, в недобрый час попытавшемуся его удержать. Времени на то, чтобы сладить с ним, не имелось. Следовало как можно скорее уходить с опасного места, пока перевал окончательно не занесло или из камня не вылезло еще одно семейство червей. Атиус уже решил было, что придется убить строптивца, чтобы не подвергать мучительной смерти от холода, и мне пришлось вмешаться. Не смогла спасти Дея, так хоть коня его от гибели избавить. Хотя бы это я могла сделать в память о друге.

Наш народ, конечно, не обладает такой властью над животными, какая дарована эльфам. Но умение ладить с лошадьми у орков в крови. Я разогнала людей, пытавшихся вцепиться в узду жеребца, подошла поближе и остановилась в трех шагах от него, сложив руки на груди и тихо приговаривая на орочьем:

— Успокойся. Успокойся, друг. Все хорошо...

Нервно дрожавший конь уже не вставал на дыбы, и это уже было маленькой победой. Прядая ушами и раздувая ноздри, прислушивался к звукам незнакомой речи. Я не торопилась подходить к нему, повторяла одни и те же слова — ровно, негромко. Наконец Нарцисс вытянул в мою сторону голову и с фырканьем выдохнул воздух через ноздри. К удивлению всех присутствующих, я ответила тем же и, зайдя сбоку, начала медленно приближаться к жеребцу. Подойдя к нему, осторожно коснулась шелковистой шкуры кончиками пальцев, не переставая тихо приговаривать ласковые слова. Нарцисс уже перестал дрожать и с опасливым любопытством косился на меня желтым глазом.

— Молодец. Молодец. Умный конь, — я перекинула руку через его спину, обняла, давая почувствовать свое тепло, похлопала по боку. — А теперь пойдем со мной.

Успокоенный жеребец позволил взять его под уздцы и послушно затрусил за Зверем. Но из него как будто ушел тот веселый задор, который есть у всякой хорошей лошади. Он не признал меня хозяйкой, не подружился со мною — просто смирился с неизбежным, следуя за тем существом, которое понимало его лучше других.

Но и на узком перевале, и в долине вместо свиста ветра мне слышался последний крик Дея. Вглядываясь в белую круговерть, я видела перед собою только умоляющие, широко распахнутые зеленые глаза и беспомощно скользящую по снегу тонкую руку.

Я — воин, и привыкла к смертям. Но почему в моей жизни столько потерь? У меня больше нет близких: отец, мать, Олав — все они ушли в Альгебар. А теперь и этот смешной, нелепый ушастый мальчишка, которому я поклялась в дружбе... Остались только Ал да Зверь. И чувство вины. Но не только оно не давало мне покоя, снова и снова возвращало к мигу гибели Дея. Было что-то еще. Что-то, чего я сама не могла понять. Какая-то неправильность в картине, стоящей перед моим внутренним взором. И она мучила меня, изводила, заставляла вспомнить. Но у меня не получалось.

За тяжкими раздумьями я не заметила, как впереди показалась фактория Стоцци. Из-за высокого деревянного забора доносился лай собак. Мы уже подъезжали к воротам, когда вдруг прямо под копыта наших лошадей из снежного завихрения выпал большой черный клубок. Выругавшись, Атиус осадил коня. Ком, издававший непонятные звуки, откатился в сторону и распался на три части, при внимательном рассмотрении оказавшиеся невысокими людьми в черных шубах. Не обращая на нас никакого внимания и выкрикивая что-то на незнакомом мне языке, они упоенно тузили друг друга тяжелыми дубинами. Но из-за ветра, сбивающего с ног, и толщины меховых одежд горе-воины не причиняли друг другу особого вреда, только злились и орали еще пуще. Откуда-то вынырнул четвертый человек, вооруженный коротким копьем. Воинственно потрясая своим оружием, он бросился к дерущимся. Увидев на поле битвы нового участника, троица спешно отступила и обратилась в позорное бегство. Несколько мгновений Атиус наблюдал за дракой, потом, пожав плечами, тронул коня. Караван вошел в ворота.

Фактория оказалась довольно большим поселком с приземистыми бревенчатыми строениями. В центре стояла контора управляющего, там и остался наш командир. С нами же отправились провожатые, которые быстро расквартировали всех по домам. Здесь, как и в любом владении Стоцци, все было сделано с умом и на совесть. Мулов отвели в длинный барак для караванов, где под присмотром приказчиков работники фактории занялись разгрузкой товара. Измученных погонщиков устроили в доме неподалеку. К моей радости, конюшня в поселке тоже имелась, и очень приличная — бревенчатая, утепленная тесом, с дощатыми полами и денниками, застеленными толстым слоем чистой соломы. Здесь даже была печь, которую топил немолодой конюх. Несмотря на уверения старика, что он справится, Зверя и Нарцисса я обиходила сама. Убедившись, что с лошадьми все будет в порядке, отправилась в казарму охранников фактории, где выделили место и нам.

Казарма оказалась большим домом, состоявшим из просторных сеней, заставленных какими-то бочками и ящиками, и длинного спального помещения. Вдоль стены на расстоянии шага друг от друга в ряд выстроились топчаны, застеленные оленьими шкурами. В двух печах, расположенных в противоположных углах жилища, весело потрескивали дрова. Наши ребята уже устраивались в новом обиталище: выбирали лежанки, скидывали тулупы, избавлялись от доспеха, переговариваясь с местными воинами, которых сейчас в казарме было пятеро.

— Мара, иди сюда, я тебе удобное место занял, — окликнул меня Ал.

— Женщина? — удивленно вытаращился на меня молодой светловолосый парень. Потом, когда я сняла тулуп, обалдело уточнил сам для себя: — девушка... орка!

Немного поглазев на меня, работники фактории возобновили расспросы:

— Ну как там, на большой земле? Что новенького?

— Уже три года тут сижу, — жаловался широкоплечий мужчина средних лет. — Обрыдло все! А что делать? Семью кормить надо, а здесь платят хорошо.

— Вот и сиди, пока сидится, — вступил в беседу Най. — Тебе ли жаловаться? Мы вот на Безымянных землях еле от проклятия отбились.

— Да уж ты-то отбивался! — расхохотался Ал. — Все руки, можно сказать, отбил!

В казарме воцарилось молчание. Воины глазели на нас, как на мортов, вылезших прямо из царства Десида. Потом заговорили все сразу, перебивая друг друга и задавая множество вопросов. Никто из нас не горел желанием на них отвечать, никто не стремился вспоминать пережитое, возвращаться мыслями в пропитанный безумием мертвый город. Один лишь Най оживился, приосанился и, довольный всеобщим вниманием, завел длинный подробный рассказ.

— Похоже, настал его звездный час, — подмигнул Ал.

Я улеглась на топчан и прикрыла глаза. Разговаривать не хотелось. Больше всего я мечтала уснуть и забыться хотя бы на пару часов. Но знала, что даже в сновидениях картина гибели Дея не оставит меня в покое. А может, и Тир-на явится со своими загадками.

— Хватит пожирать себя, — вдруг произнес Ал.

Я снова открыла глаза и уставилась на друга, пытаясь понять, чем вызвано его заявление.

— Хватит, говорю, — повторил он. — Думаешь, не вижу: ты коришь себя за смерть эльфа. Нет в том твоей вины!

— А ты ничего странного тогда не заметил? — осторожно спросила я, толком не зная, какой ответ мне нужен.

— Дай-ка подумать... — Ал сосредоточенно поднял глаза к потолку, изображая усиленную работу мысли. — Кучка людей, орка и эльф, недавно выжившие там, где не выживал никто, перевал, обрыв, метель и гигантские черви, выскакивающие прямо из скал... Нет, ничего особенного, все как всегда, обычный денек.

Да уж, мой товарищ перестал бы быть собой, если бы не попробовал шуткой поднять мне настроение.

— Мара, — проговорил он, становясь серьезным, — не пытайся искать себе оправдания. Просто потому что тебе не в чем оправдывать себя. Ты была слишком далеко и ничего не могла сделать. Погиб — значит, так ему суждено было, значит, Лак'ха оборвала нить его жизни. На том и конец.

— Прав, — кивнула я.

Наверное, я действительно цепляюсь за воображаемые обстоятельства, стараясь заглушить чувство вины.

— Слушай, — вдруг нерешительно произнес Ал, — ты только не злись. Но я хочу тебя спросить: ты в этого эльфа не того...

— Чего — того?

— Ну, мало ли... может, он тебе приглянулся... А то уж больно убиваешься.

— Приглянулся?... — До меня медленно доходил смысл его слов, и я не знала, сердиться мне или смеяться. — Ал, ты его видел? А меня? Да он мне по плечо! И весит немногим больше моего Пламенеющего.

— Ну, мало ли... — поняв, что я не собираюсь злобно скалиться и лупить его кнутовищем по затылку, друг облегченно выдохнул и принялся развивать тему: — он — парнишка хороший. Смазливый, такие девчонкам нравятся... Опять же, лекарь знающий, и маг неплохой. А что уши острые — так что с того? Уши в этом деле не главное.

— Прекрати, — я поморщилась. — Он погиб, а ты так...

— А что я? — внезапно разгорячился Ал. — Вот сколько тебе лет, Мара?

— Девятнадцать.

— Взрослая женщина. А только ведешь себя дико.

— Хм, — я уселась на топчане и приготовилась слушать. Парень явно хотел высказаться. — И что же во мне дикого?

— Ты — великий воин, Мара. Я правду говорю. И отличный товарищ. Но, прости меня за грубость, женщина из тебя, как из коня — певчая птичка.

Я пожала плечами в знак того, что не могу сообразить, куда он клонит. Ал вздохнул и скорчил рожу, словно бы сетуя на мою непроходимую тупость:

— Вот ты красивая девушка. Вокруг полно мужиков. И что же мы видим? — он картинно повел рукой. — Ни игры в тебе, ни живости, ни кокетства. Хоть раз бы подмигнула кому, так нет же! Прет себе по жизни этакая зеленая орясина с фламбергом — не баба, не мужик, а вернее, бабомужик!

Я потихоньку начинала закипать. Это как же он себе представляет: кокетка среди воинов?! Охранник, заигрывающий со своими товарищами?! В спорах я не сильна, поэтому подняла было руку, чтобы отвесить Алу хорошую затрещину, но вместо этого расхохоталась, вдруг осознав, что он таким образом просто пытался отвлечь меня от горестных раздумий.

— Ну вот, так уже лучше, — подмигнул друг. — Пошли в трактир, есть охота.

В местном питейном заведении было не продохнуть — столько туда набилось народу. "Когда же они тут работают? — подумалось мне, — Должны же шахты охранять". Однако вскоре все разъяснилось.

С трудом отыскав себе свободное местечко за длинным столом, мы уселись и заказали хмурому прислужнику жареной оленины. Другого мяса здесь не имелось. Сразу вслед за нами в трактир явился Най в сопровождении целой свиты местных, каждый из которых желал угостить новоявленного героя. Для него тут же очистили место в середине зала и поставили на стол большую кружку с элем. Жаждущая рассказа толпа скрыла его от наших глаз, и мы могли слышать только громкий голос:

— И тогда оно как на нас попрет! Выручай, Най, говорит командир. Это я, Най-то. Ну, я тогда...

Что, по версии хвастуна, случилось дальше, нам так и не суждено было узнать, потому что в зал вошел Атиус. При виде него Най моментально стушевался, выскочил из-за стола и осторожненько, бочком, принялся пробираться к выходу. Проводив парня недобрым взглядом, маг устроился рядом с нами и бросил слуге:

— Мяса. И чего-нибудь покрепче. Большой кувшин.

Дождавшись, когда ему принесут выпивку, наполнил кружку чем-то красноватым, ядрено пахнущим, осушил до дна и придвинул кувшин к нам:

— Брусничная настойка. Угощайтесь.

Мы переглянулись. Атиус вел так себя впервые.

— Да не стесняйтесь, ребята, пейте. Похоже, нам еще долго тут сидеть. Бунт у них тут, — пояснил он в ответ на наши настороженные взгляды.

Из рассказа мага я поняла следующее. Нордийцы живут небольшими обособленными племенами. — в этом они похожи на орков. Пасут оленей, возделывают поля на скудной земле, охотятся, а те, что ближе к морю, еще и промышляют ловлей рыбы. Арвалийские торговые Дома нанимают мужчин-нордийцев для работы на шахтах. Неприхотливые коренные жители без устали трудятся за мизерную плату.

Спросите, зачем им деньги? Все просто. Помимо дешевых пестрых платков, зеркал и собственных имперских порядков, арвалийцы завезли в северную страну еще и горячительные напитки. Нордийцы, на протяжении многих веков не пившие ничего крепче оленьего молока, мгновенно пристрастились к "жидкому огню", как они называли ржавку. Люди, не умевшие пить, вскоре становились горькими пьяницами, готовыми ради глотка горячительного снять с себя последнюю рубаху. Торговцы обменивали ржавку на мех пушного зверя, оленьи рога, из которых арвалийские маги делали амулеты и лекарственные зелья, либо продавали за деньги. Которые можно было заработать только на шахтах. С помощью такой нехитрой схемы население Нордии вот уже более ста лет было почти порабощено. Вождей, пользовавшихся в племенах непререкаемым авторитетом, торговцы всячески задабривали: делали им подарки в виде той же ржавки и недорогих безделушек, чем обеспечивали себе возможность спокойно выкапывать из земли и вывозить драгоценные камни.

— А почему было просто не завоевать Нордию? — перебила я.

Эта история пришлась мне не по нраву. Нечестно это все. Гораздо правильнее захватить страну в настоящей войне. Хотя... почему меня должны волновать эти люди? Они сами позволили так с собой обращаться. Попробовали бы арвалийцы прийти к нам в Т'хар!

— Трудно, — пояснил маг. — И дорого. Снарядить войско, обеспечить его провиантом. Пересечь Безымянные земли — сама знаешь, что одно это уже огромный риск. Можно остаться без армии. Предположим даже, что Безымянные земли войско пройдет. А горный перевал? И все эти муки ради того, чтобы бегать по всей Нордии в поисках разобщенных племен. Нет, проще споить. Но суть не в том...

Оказывается, в одном из племен умер старый вождь. На смену пришел его сын, который вовсе не пил горячительного.

— Голова у него от ржавки болит, — сердито пояснил Атиус.

Очевидно, трезвенник был еще и неглуп. Оценив обстановку в стране, он решил захватить власть и объявить себя верховным вождем всех племен. Но поскольку остальные вожди не захотели уступить, непьющий нордиец развязал войну. Он запретил своим подданным употреблять ржавку и принялся нападать на соседей.

— Но арвалийцев же они не трогают? — уточнил Ал.

— Нет.

— Так почему вас это волнует?

Я почувствовала уважение к этому неизвестному трезвеннику. Судя по всему, он человек серьезный и решительный.

— Да ведь на шахтах работать некому! — рыкнул Атиус. — Все на войну ушли. Уже неделю как воюют.

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться:

— Так та драка...

— Да, одна из баталий, — усмехнулся наш командир. — Управляющий факторией — тряпка и дурак. Твердит, что ничего не может поделать. Мол, боится колдунов.

— Колдуны?..

— Здешние маги. Поговаривают, что они обладают какими-то уникальными методиками. Хотя мне слабо верится: что нового можно придумать в стихийном волшебстве? Так что, ребята, — он залпом выпил кружку настойки, — придется разбираться с этим новоявленным князьком. Как представитель графа Стоцци, я не могу оставить шахты в таком состоянии.

Посидев еще немного, мы отправились спать. Едва закрыв глаза, я провалилась в глухую бездну без сновидений и вынырнула из нее только утром. За стенами казармы стояла темнота: зимние ночи в северных странах очень длинны. Скрипнула дверь — в дом вошел Атиус, принеся за собой дыхание холода.

— Мара, Ал, Най, собирайтесь. Метель закончилась, поедем на переговоры с нашим воинственным вождем.

Мы вместе вышли в морозную тьму. Я полной грудью вдохнула пахнущий снегом и дымом воздух, напомнивший мне о родных Холодных степях. За оградой нас ждали три оленьи упряжки, одна из которых была доверху загружена какими-то мешками и свертками. Ее погонщиком был сам управляющий, при виде Атиуса заметно взволновавшийся. Мы уселись на сани по двое и отправились в путь. Олени ровно бежали по белому полю, выбивая копытами маленькие снежные вихри. Я наслаждалась каждым мигом этого темного морозного утра, чего нельзя было сказать о моих спутниках. Конечно, воины не хныкали подобно изнеженным барышням, но и особого удовольствия не проявляли.

В небе забрезжил поздний рассвет, когда издали послышался звонкий собачий лай, возвестивший о том, что впереди селение. Вскоре показались и остроконечные шатры, над которыми курился дымок. Навстречу упряжкам, потрясая короткими копьями, выбежали двое мужчин, похожих, словно братья-близнецы. Погонщики остановили оленей.

— Куда, однако? — на ломаном всеобщем грозно вопросил тот, что подбежал первым.

— К Ыргыну, важные гости с большой земли, — ответствовал управляющий. — Подарки везут, говорить с вождем хотят.

— Жди здесь, — после некоторого раздумья решил воин, развернулся и зашагал к шатрам.

Второй остался возле упряжек, подозрительно посматривая в нашу сторону. Вскоре гонец вернулся в сопровождении еще нескольких человек, впереди всех шествовал, опираясь на толстый посох с резным навершием, седобородый, богато одетый старик. Его длинная пушистая шуба была белой как снег, голову венчала высокая шапка из такого же меха. На фоне остальных нордийцев, облаченных в невзрачные куцые одеяния и внешне неотличимых друг от друга дед выглядел как лебедь в вороньей стае. Обойдя упряжки кругом и что-то нашептывая, он потыкал посохом в груз, внимательно оглядел всех нас, задержавшись взглядом на моем лице. Потом, безошибочно угадав в Атиусе главу отряда, остановился напротив него и что-то произнес.

— Колдун Нанук говорит, можно идти к Ыргыну, — перевел тот же воин, — если вы не принесли зла в своих душах.

— Скажи Нануку, мы принесли только дары, — помпезно возвестил Атиус, спрыгнув на снег и отвесив старику поклон — достаточно уважительный, но вместе с тем сдержанный.

Ответив тем же, тот поощрительно махнул нам рукой и двинулся в селение. Наш командир отправился за ним, мы трое и управляющий, нагрузившись подарками с упряжки, пошли следом.

Вождь обосновался в самом большом шатре. Сидел возле очага, потягивая из большой чаши исходящий ароматным паром травяной чай. Прямо скажем, он не походил великого воина — маленький, тощий, болезненно сгорбленный. А еще мне не понравилось упрямое выражение истощенного лица. Полубезумный блеск раскосых черных глаз напомнил мне о рогворках — воинах, одурманивающих себя перед боем грибами и травами.

— Приветствую тебя, вождь, — проговорил Атиус. — Прими наши дары.

По знаку мага мы сложили мешки грудой к ногам Ыргына.

— Здесь красивые ткани для твоих женщин, — распинался между тем Атиус, — зеркала, бусы и нитки. Еще мы привезли тебе муку, чтобы женщины могли печь вкусные белые лепешки, сахар, острые ножи для охотников и много других полезных вещей.

Маг замолчал. Вождь встрепенулся, милостиво покивал и с любопытством спросил:

— А жидкий огонь привезли?

При этих словах колдун недовольно нахмурился.

— Мы знаем, что ты его не любишь, вождь, — ответил Атиус.

— Благодарю, человек с большой земли, — во вздохе вождя мне послышалось разочарование. — Чего ты хочешь за все это богатство?

— Только поговорить с тобой, вождь. Попросить твоей помощи.

Колдун, делавший вид, что не понимает всеобщего языка, но тем не менее внимательно прислушивавшийся к беседе, что-то тихо произнес. Ыргын смилостивился:

— Хорошо, я буду говорить.

— Я знаю, что ты делаешь большое дело, — дипломатично сказал Атиус. — Да благословят боги твою дорогу. Но из-за войны мы лишились работников.

— У вас свои беды, у нас — свои, — приосанился вождь.

— Но твои люди подписывали бумагу...

Дальше начался длинный и нудный разговор, иногда больше похожий на перебранку, но чаще напоминавший торг. Мне стало скучно, я перестала вслушиваться и принялась рассматривать внутреннее убранство жилища, время от времени сталкиваясь с изучающим взглядом колдуна.

Беседа, казалось, подходила к концу, вождь все чаще соглашался с Атиусом, а маг сыпал обещаниями и посулами. Но тут вмешался Нанук. Он что-то коротко сказал Ыргыну, тот после некоторой заминки произнес:

— Договорились.

— Значит, ты даешь людей до лета, а я оставляю дары, выплачиваю деньги и сообщаю графу Стоцци обо всех твоих требованиях? — уточнил маг.

— Да. И еще оставь в дар ее, — вождь с некоторой опаской указал на меня.

Это заявление было столь неожиданно и нелепо, что Атиусу едва не изменила его обычная сдержанность. Он немного помолчал, изумленно приподняв белобрысые брови и борясь то ли с гневом, то ли со смехом, потом осторожно переспросил:

— Ее?... Но зачем?

— Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, — отрывисто пояснил Ыргын.

Однако, судя по его испуганному виду, он не испытывал ко мне никаких пламенных чувств и ничуть не жаждал остаться наедине. Зато взгляд колдуна сделался масленым.

— Мара, выйди, — приказал Атиус. — Ал с Наем, и вы тоже.

— Наконец-то, зеленая, ты хоть кому-то приглянулась! — расхохотался Най, когда мы втроем выбрались из шатра и отошли на почтительное расстояние. — Старик с тебя глаз не сводил!

— Завидуй молча, — парировал Ал. — Интересно, а зачем он нас выгнал?

Это я как раз отлично понимала. Хотя характер нордийцев и нельзя сравнить с орочьим, племенные обычаи очень похожи.

— Он правильно поступил. Для Ыргына женщина — низшее существо, почти товар, она не имеет права слова. Отказать ему в моем присутствии значит нанести оскорбление. С другой стороны, я такой же воин, как и вы. Поэтому уйти должны были все.

— А с чего ты взяла, что он откажет? — фыркнул Най.

Ал открыл было рот, чтобы ответить веселящемуся парню, но не успел: из шатра вышел Атиус. Вид у мага был довольный и даже несколько игривый.

— Возвращаемся, — сказал он.

Мы уже рассаживались по упряжкам, когда ко мне подошел колдун. Что-то проговорив, он протянул костяную безделушку.

— Охранный амулет, — перевел сопровождавший его воин. — Нанук говорит, будет беречь от стрелы и копья.

Я вопросительно взглянула на Атиуса. Тот кивнул и произнес:

— Мара благодарит за подношение и принимает его.

Круглый амулет покрывали искусно вырезанные на кости письмена, в отверстие с краю был продернут кожаный шнурок. Эта штука напомнила мне обереги, которые изготавливал Одноглазый Улаф. Вежливо улыбнувшись, я надела сомнительное украшение на шею. Физиономия колдуна приобрела довольное выражение.

Защелкали кнуты погонщиков, и мы отправились обратно в факторию. Усилившийся ветер поднимал поземку, низкое небо нахмурилось тучами, погрузив в сумрак и без того короткий зимний день. Но несмотря на капризы погоды, настроение у моих спутников было отличное. Атиус, довольный результатами переговоров, подтрунивал над управляющим. Ал весело переругивался с Наем. И только я отчего-то испытывала странную грусть. Все это: заснеженные равнины, настоящий мороз, какого не случается в Арвалийской империи, сумеречные короткие дни и непроглядные длинные ночи, а особенно селение нордийцев с такими знакомыми, такими уютными шатрами напомнило мне о Т'харе, всколыхнуло в душе острую тоску. Захотелось забыть о суетной, сложной и чужой империи. Может быть, раз дорога в родные степи мне заказана, остаться здесь, где все просто и понятно? И снова зимой охотиться на пушного зверя, а когда настанет лето, нестись на коне по бесконечному серебряному морю ковыля...

— Ты что?! — заорали мне в ухо. — Одурела?

Очнувшись, я обнаружила, что зачем-то перевесилась через край саней и не вывалилась только благодаря Алу, который крепко держал меня за шиворот.

— Куда собралась? — Возмущенно вопросил друг, отвешивая мне хорошую затрещину. — Ты рвалась выскочить, едва тебя удержал.

Я очумело помотала головой. Ал отпустил мой ворот, продолжая возмущенно бурчать что-то о безумных орках, которые дуреют от снега. Я же, ненадолго придя в себя, вскоре снова погрузилась в неясные мечты. Меня опять потянуло бросить все, забыть об этих людях, с которыми меня ничто не связывало. Разве могут они понять мою любовь к этим суровым землям, ощутить всю радость охотничьего азарта, восторг от бешеной скачки по степи...

— Мара! Еще одна выходка — и я сам тебя выкину!

Надо же! Оказывается, я снова едва не выпрыгнула из саней. Ал изрыгал ругательства, Най смотрел недоуменно, Атиус же только посмеивался. За время пути я еще три раза предпринимала попытки сбежать. В конце концов возненавидела себя.

— Что с ней? — взвыл Ал, когда мы прибыли в факторию.

— Разберитесь сами, — загадочно ухмыльнулся Атиус. — Считайте это новым экзаменом по антимагии. Подсказку вы получили, действуйте. А я пошел обедать.

Разумеется, Ная гораздо больше интересовал трактир, чем мои странности. Верный Ал остался со мной.

— Старый хрен явно тебя заколдовал, — озабоченно заявил друг, когда мы вошли в пустую по случаю обеденного времени казарму и уселись на топчанах. — Ну-ка, снимай его подарочек!

Я рванула кожаный шнур, отбросила амулет прочь, прислушалась к себе. Легче не стало. Если в этой штуке была какая-то магическая зараза, то она успела перекочевать в мои мысли. На подвижном лице Ала отразилось сожаление, смешанное со злостью.

— Поехать обратно и вытрясти из него душу? — задумчиво протянул он.

Я махнула рукой. Существовал гораздо более простой и надежный способ. Раш-и.

Сконцентрироваться было невероятно сложно. В сознании плясали снежные вихри, мелькали незнакомые лица, свистел северный ветер. И так хотелось уйти туда, к людям, которые могли понять меня, стать моей семьей и племенем! Обрести свободу. Но где-то в глубине разума еще сохранился росток здравого смысла, говоривший, что эта свобода, к которой я так стремлюсь, на самом деле лишь иллюзия, за которой меня ждут рабские цепи. Я нащупала этот крохотный росток и принялась осторожно взращивать его.

Прошло много времени, прежде чем мне удалось усмирить порывы души и тела и постепенно, медленно, войти в раш-и. Больше не было ни диких желаний, ни страстей — на меня снизошло прохладное спокойствие, состояние равновесия. И в то же время я ощутила невероятную силу. Мир замер, все вокруг перестало существовать, остались только я и амулет. Сформировав из энергии разума тонкую плеть, я прикоснулась к костяному кругу, исследуя его, вытягивая информацию, заглядывая в прошлое. Вещица сопротивлялась, не желая делиться своей тайной. Но мое сознание победило. И увиделось тогда заснеженное поле, шатры из оленьих шкур, костер, выбрасывающий вверх оранжевые языки. И колдун в белой шубе, плетущий заклинание, произносящий неведомые слова. Я не понимала их смысла, но знала, о чем говорит старик. Он призывал в свидетели стихии огня, воплощенного в костре, воздуха, порождающего ветер и воды, превратившейся в снег, он просил землю откликнуться и подарить мертвой кости свое притяжение. Хватал невидимые отклики стихий, вплетая их в свою волшбу, скручивал заклинание в тугую нить. А потом резко встряхнул руками, и пульсирующие чары сорвались с кончиков пальцев, впитываясь в амулет. В этом действе была своеобразная красота — красота древней стихийной магии. Я впервые ощутила, как прекрасно бывает волшебство. Мне было жаль разрушать его, и я бережно расплела заклинание, отпустив составляющие его частицы на свободу.

— Браво!

Вернувшись к действительности, я увидела стоящего на пороге Атиуса. Маг широко улыбался и аплодировал:

— Браво, Мара! Ты сумела перейти на следующую ступень обучения. — Усевшись рядом со мной, он поднял опустевший амулет и предложил: — Надень на память. Теперь это просто кусочек резной кости.

— Жестокое испытание, — нахмурился Ал. — А если бы она не справилась и убежала в селение?

— Тогда это стало бы испытанием для вас с Наем. Отправились бы ее выручать. — Посерьезнев, сказал маг. — Я позволил Маре надеть амулет только потому, что верил в ее возможности. Будь на ее месте человек, он не совладал бы с заклинанием Нанука. Но орки отличаются устойчивостью к чарам. К тому же Мара очень сильный антимаг.

— И зачем старик это сделал? — поинтересовалась я.

— Судя по всему, он озабочен улучшением породы. Хочет, чтобы его народ снова стал свободным и независимым. Кстати, завоевание других племен — его идея. Он поит Ыргына травами, от которых у вождя появляется отвращение к ржавке. Правда, действуют его зелья недолго — потребность в горячительном у нордийцев уже в крови. Вот он и решил женить Ыргына на тебе, чтобы получить здоровое потомство.

Я промолчала, мысленно желая Нануку удачи, несмотря на его козни в отношении меня. Потому что если он сумеет захватить власть, то следующим шагом станет выдворение из страны арвалийских торговцев. А это будет справедливо.

— Отдыхайте, — сказал Атиус. — Завтра с утра выступаем. Местный погодник говорит, надвигается еще одна снежная буря. Нужно успеть пройти перевал.

Мы с удовольствием выполнили приказ командира и остаток дня провели в ничегонеделании. Наелись до отвала в трактире и завалились спать.

Насчет утра Атиус высказался слишком мягко. Он поднял нас, когда на небе еще не потухла Ночная волчица. Несмотря на предупреждения мага-погодника, твердившего, что путешествие накануне метели равносильно самоубийству, мы покинули факторию. Не сумев отговорить нас, волшебник с управляющим выделили отряду проводника из местной охраны.

Начало пути казалось спокойным: ветер стих, вокруг воцарилась тишина.

— Нехорошо, — бормотал проводник, — плохо дело...

Ребята лишь пожимали плечами. И лишь я одна мысленно согласилась: в северных краях такое зимнее безмолвие сулит непогоду. Вскоре наши опасения подтвердились. На рассвете с неба посыпались большие пушистые хлопья. Внезапно налетел ветер, подхватил снежинки, поднял сумасшедшую круговерть. Жалобно заржали испуганные кони, и только мой Зверь, привычный к холоду и снегу, продолжал спокойно пробираться сквозь буран.

— Возвращаться надо, пока не поздно, — проводник с трудом перекрикивал вой метели. — Занесет!

— Успеем, немного осталось, — настаивал Атиус. Но его слова заглушил страшный грохот, от мощных раскатов которого задрожала земля.

— Лавина с гор сошла, — пояснил проводник.

Пройдя пару миль, мы убедились в его правоте: перед нами высилась огромная белая гора, похоронившая под собой и перевал, и подступы к нему, отрезавшая все пути к большой земле. Мы оказались заперты в Нордии до весны.

Лэй

Я неожиданно для самого себя широко распахнул глаза, будто кто-то одним рывком выдернул меня из сна. Такое пробуждение обычно случается, если резко толкнуть спящего. Первые несколько секунд я не мог прийти в себя и осознать, где нахожусь. Когда же мне, наконец, удалось собрать разбегающиеся мысли в беспорядочно копошащуюся в голове кучу и с трудом сфокусировать взгляд на одной точке, пришла боль. Не то чтобы она была совсем уж невыносимой — нет, можно назвать ее терпимой. Но все тело ныло, будто я угодил под табун бешеных, диких лошадей, которые по странной случайности меня не растоптали в лепешку, а лишь попинали от души. Не болели, разве что, только ноги. Справившись с приступом боли, я принялся осматривать место, в котором очутился неизвестным образом.

После беглого обследования я выяснил, что нахожусь в довольно просторной пещере. Помещение освещалось несколькими лучинами, воткнутыми в естественные трещины стен. В некоторых местах примерно на высоте моего роста, прямо в камень были вбиты металлические крюки, с которых пышными связками свисали разнообразные сушеные травы — в основном, лечебные. Большинство растений мне были известны, но имелись и те, которые я видел впервые. Высокий потолок покрывала копоть от сложенного из камней очага, находившегося в центре пещеры. Над огнем, на перекладине висел котелок, в котором начинало закипать какое-то варево. Кстати, его запаха я совсем не ощущал. Пол хозяин жилища содержал в весьма относительной чистоте. Везде был разбросан мусор: пожухшие, явно валявшиеся здесь с прошлого года листики, веточки, мелкие камешки и крупные черные перья.

Сам же я лежал на сваленных в кучу ветках вперемешку с соломой и сушеной травой. Все это сооружение напоминало огромное гнездо. Конечно, не королевское ложе, но мягко и удобно. Вдобавок, кто-то очень добрый заботливо обработал и перебинтовал мне все раны.

Тело слегка затекло, и я решил если не встать, то хотя бы попытаться присесть. Попробовал согнуть ногу в колене и... И понял, почему мои ноги не болят. Я их не чувствовал. Совсем. А это могло значить только то, что поврежден позвоночник. Черной волной на меня накатил ужас. Тело сразу покрылось холодным липким потом, к горлу поднялась тошнота. В голове моментально начали возникать картины одна страшнее другой: маг-калека, никому не нужный, нищий, убогий, вынужденный побираться и показывать на ярмарках дешевые фокусы... Это если мне удастся выбраться из этой пещеры. А если нет? Молодой эльф, умирающий в горах от голода... Что за шутки судьбы?! Ради чего тогда я прожил свои двадцать семь лет?! Зачем трепыхался, пытаясь сражаться за свободу?! Впервые в жизни я впал в настоящую истерику. Начал конвульсивно дергаться, стараясь хоть как-то пошевелить ногами. Во всем теле взорвалась дикая боль, но я все равно продолжал попытки расшевелить беспомощные конечности.

— Успокойся, — прозвучал над головой чей-то странный голос. Будто выдавленный из горла, какой-то клекочущий, больше похожий на птичий крик. Голос, абсолютно лишенный каких-либо эмоций и выражения, но обладающий непонятным магнетизмом.

Я сразу же перестал дергаться, ужас ушел, сменившись спокойствием, все переживания моментально испарились.

Я медленно повернул голову на голос, чтобы рассмотреть его обладателя. Посреди пещеры стоял кровер, внимательно наблюдавший за мною черными бусинками глаз, которые ярко выделялись на покрытой белыми перьями птичьей голове. Оперение тела и крыльев было черным. Таким окрасом и еще мощным кривым клювом он напомнил мне орла. Впервые я видел кровера вживую, прямо перед собой. На картинках, если честно, птицелюды выглядели лучше. Как-то... симпатичнее, что ли. Уж больно у этого было худое тело и слишком длинные, тонкие, словно высушенные, руки, каждый палец которых украшал длинный загнутый коготь. Ноги кровера до колена походили на человеческие, но были чуть согнуты и заканчивались птичьими лапами с такими же, как на руках, только более длинными когтями. Единственное, что в этом существе было красиво — большие мощные крылья, сложенные за спиной. Какой же у них размах, интересно?

Вспомнились лекции, которые нам читали в академии. Особенности речи кроверов объясняются тем, что голосовой аппарат у них устроен не так, как у остальных разумных существ. Отсутствуют губы, мягкие щеки и зубы, которые участвуют в создании звуков, также играет роль разное строение языка — у птицелюдов он тверже и менее подвижен. Они попросту очень точно копируют звуки, потому им легко даются любые языки.

Тем временем кровер медленно вразвалку подошел ко мне и, дотронувшись до моего лба когтистым пальцем, произнес:

— Тебе надо спать.

Веки сразу потяжелели и начали закрываться сами собой, в постепенно потухающем сознании успела мелькнуть одна мысль: "Морт! Это же настоящий гипноз!". Но сил сопротивляться не было, и я провалился в пучину сна.

Первое, что я увидел, проснувшись, была склоненная надо мною птичья голова. Кровер изучающе разглядывал меня. И по его неподвижному лицу... морде... в общем, не знаю, как это называется у птицелюдов, невозможно было определить, что он думает о моем состоянии.

— Пей, — сказал он и поднес к моему лицу чашку с какой-то прозрачной жидкостью.

Я послушно ее осушил. Варево оказалось прохладным, слегка горьковатым и без всякого запаха. Должно быть то самое, которое бурлило в котелке, когда я проснулся впервые. Наверное, долго проспал, раз оно успело остыть...

— Отлично, — пробормотал кровер, когда чашка опустела. — Не волнуйся, ты сможешь ходить, только на восстановление этого навыка понадобится пара месяцев. У тебя было смещение позвонков, но я все исправил. Это не считая перелома левой ноги в трех местах, вывиха правого предплечья, множества ушибов и ссадин.

Птицелюд ответил на вопрос, который я даже не успел задать.

— Спасибо, что спас меня. Но разве возможно с такими травмами поправиться за такой короткий срок?

— Это благодаря зелью, что ты выпил. Из-за него твой организм бросит на восстановление все силы. Все процессы в теле ускорятся. Правда, есть небольшой побочный эффект: жизнь сократится примерно лет на десять. Но для эльфа это не срок, — объяснил кровер.

Действительно, для меня это небольшая потеря в обмен на спасение и восстановление позвоночника. Лучше прийти к могиле на десять лет раньше, зато своими собственными ногами.

— Могу я узнать твое имя? — спросил я своего спасителя.

— Ты не сможешь его выговорить, зови меня просто Эр, — ответил птицелюд.

— Лэй, — представился я. — Еще раз спасибо тебе за мое спасение, теперь я у тебя в долгу.

— Теперь отдыхай. Мне надо покинуть тебя ненадолго, — произнес Эр, кивнув.

Когда я остался наедине с собой, в голову сразу полезли воспоминания о том, что произошло. Последнее, что я помнил — наполненные ужасом глаза орки. Тогда в них промелькнуло что-то смутно знакомое, может в зеркалах являлись именно они? Меня ударил скальный червь, и перед падением я долго балансировал на краю пропасти. Но как я умудрился сорваться, если с ловкостью, данной эльфам от рождения, я, при желании, смог бы пройтись по натянутому канату? В тот момент на меня налетел порыв ветра — мощный, неожиданный, он, словно чья-то рука, толкнул меня в грудь. Но почему?...

Морт меня раздери! Ну конечно! Как до меня раньше это не дошло? Хотя, увы, на его месте так поступили бы слишком многие. Я бы с большим удовольствием проткнул его шпагой, но месть придется отложить на неопределенный срок. Да и вообще, иногда жажда возмездия — самый короткий путь к смерти. Не то чтобы я был склонен к всепрощению, но и гоняться за врагом по всему миру, лишь бы воздать ему должное, не стану. А вот если удобный случай когда-нибудь представится, я обязательно им воспользуюсь. Да и по словам Эра выходит, что мне придется провести в его пещере не меньше двух месяцев. Значит, нечего распалять душу злобой, нужно направить все мысли на исцеление.

Птицелюд упомянул, что у меня было смещение позвонков — а это очень серьезная травма. Обычно несчастный, получивший ее, навсегда лишается способности ходить. Единственное, что может помочь в таком случае — эльфийская магия жизни. Но как такое возможно? Кроверы обладают только стихийным волшебством. Или я чего-то не знаю? Надо будет спросить Эра.

Кровер вернулся через пару часов, когда я уже начал сходить с ума от скуки. Успел обдумать все, что только можно, даже принялся петь про себя песни. И представить себе не мог, насколько это мучительно — быть прикованным к кровати.

Эр притащил большие куски мяса.

— Горный баран, — пояснил он, ставя на огонь котелок.

Вскоре похлебка весело забулькала, а кровер бросил в котелок какие-то корешки и сушеные травы.

Когда до меня до моего носа дошел аппетитный запах варева, я понял, насколько был голоден. Желудок сразу свело судорогой, а рот наполнился слюной. Пока кровер готовил, я чуть не захлебнулся.

После того как Эр покормил меня и поел сам, у нас завязалась беседа. Точнее, я начал засыпать его вопросами. Но ни на один из них не услышал толкового ответа. По поводу магии жизни птицелюд буркнул что-то вроде: "Я такой же, как ты. Но говорить об это сейчас не хочу". Тогда я попросил его рассказать о себе, но Эр лишь замотал пернатой головой и сказал, что сначала хочет услышать мою историю.

Отказывать, врать или что-то утаивать я не стал, какой смысл? Не мог же кровер иметь отношение к кому-нибудь из числа моих преследователей. Да и вообще, это самое малое, чем я мог отблагодарить его за спасение. Рассказ начал с самого начала, еще со своей жизни в Даллирии. Поведал о своем изгнании, о том, как скитался пять лет по Арвалийской империи, о своем обучении в академии. Рассказал, как меня подставили и чуть не обвинили в убийстве, как мне удалось выпутаться, но в итоге за мной стали гоняться все кому не лень. В подробностях описал недавнее приключение в Безымянных землях и то, как мне слегка "помогли" совершить полет в пропасть.

Эр слушал мой рассказ внимательно, почти не перебивая, только иногда переспрашивал то, что ему было непонятно или просил что-нибудь уточнить.

После того, как я закончил, кровер еще довольно долго молчал, обдумывая мою историю. Тяжело было сказать, о чем думает птицелюд. С такими как он вообще непросто общаться: у кроверов отсутствует мимика и голос лишен эмоций. Трудно понять, когда они веселые, когда им плохо или когда они злятся.

Помолчав, Эр неожиданно заговорил, начал рассказывать свою историю. Ничего особенного в ней не было. Оказалось, что он очень стар — кроверу было уже больше трех веков. Для их расы большой срок: в среднем они живут две с половиной сотни лет. Почти всю свою жизнь Эр прожил со своим племенем, у него даже были дети, но отношений с ними он не поддерживал. У кроверов все как у обычных птиц: когда ребенок достигает определенного возраста и может сам добывать себе пропитание, он покидает своих родителей. Также Эр рассказал, что с юности занимался магией и алхимией. Но был скорее теоретиком, потому что у него не имелось возможности применять свои знания на практике. Кроверы ни с кем не воюют, не строят города, не добывают полезные ископаемые. Самыми серьезными стычками в жизни Эра были моменты, когда в пещеры соплеменников прорывали тоннели скальные черви. Но такое случалось редко и только с теми, кто по глупости выбирал себе пещеры слишком низко. Когда племя решило сняться с насиженных мест и отправиться на другую гору, Эр был уже стар и отказался перекочевывать. Решил спокойно доживать свой срок отшельником.

— Тебе нужно поспать. А я буду готовить твое лекарство, — закончил свою речь Эр.

Рассказ его оказался кратким и малосодержательным. Но что-то не сходилось, казалось, кровер не договаривает. Тяжело понять, врут тебе или нет, когда лицо собеседника неподвижно, а голос лишен выражения. Как он излечил такую серьезную травму позвоночника? Как прожил дольше уготованного срока более чем на полвека? Возможно, Эр долгожитель, но по логике он уже должен быть совсем дряхлым и пошатываться от каждого дуновения сквозняка. Однако птицелюд до сих пор был силен. Чтобы это понять, хватало одного взгляда на его мощные крылья. Судя по баранине в похлебке, кровер успешно охотился — значит, сохранил скорость реакции и остроту зрения. И как-то он умудрился донести до пещеры тушу горного барана, которую я бы поднял-то с трудом. Все вставало на свои места, если предположить, что Эр владел магией жизни. С ее помощью несложно и омолодить организм, продлив отмерянный природой срок до определенных пределов, и исцелить серьезную травму позвоночника. Но как такое возможно? Магией листвы и жизни владеют только эльфы. И как понимать фразу кровера: "Я такой же, как ты"? Мой сородич, что ли? Случайно отрастил перья, крылья и клюв, а уши отвалились? Вопросов все больше, а ответа ни одного...

За этими бесплодными рассуждениями я, незаметно для самого себя, уснул.

Так начались мои будни пациента и нахлебника в пещере кровера. Такое положение вещей меня вполне устраивало. Если есть возможность, то почему бы и не воспользоваться? Благородным рвением помогать всем, оправдывая свое существование, я никогда не страдал. Да и какой из меня помощник, что может делать прикованный к кровати?

Единственное, что сильно огорчало — это утрата шпаги, подарка тетушки Полли. Видимо, я потерял ее, когда сорвался в пропасть. Когда я спросил об оружии Эра, он сказал, что меня протащило по всему склону, и одежда превратилась в лохмотья. Неудивительно, что порвался и пояс, на котором висела шпага. Но с этой бедой я быстро смирился. Главное, сам каким-то чудом выжил, а потерю оружия, которое мне было дорого скорее как память, можно как-нибудь пережить.

Несмотря на то, что я был прикован к кровати, время летело незаметно. Первую половину дня я всегда помирал со скуки. Разговоры с самим собой быстро надоедали, книг у кровера не имелось, а ходить я еще не мог. Так случалось, когда Эр был занят своими делами: уходил из пещеры в поисках пищи или каких-нибудь травок для своих зелий. Вернувшись, он сначала осматривал меня, менял повязки, натирал ушибы и раны лечебными мазями. Затем готовил еду. Всю работу кровер делал молча, сосредоточенно, ни на что не отвлекаясь и не обращая внимания. Но, когда дела заканчивались, наступало время, которого я каждый день ждал с нетерпением — беседа с Эром.

Первые дни мы общались мало, но вскоре мне удалось разговорить старого кровера. Оказалось, что он обладает поразительными познаниями, его голова была просто кладезем информации. Ему можно было бы смело идти преподавать в любую магическую академию. Казалось, птицелюд знает о волшебстве все. И не только о стихийном. Его знания в области магии листвы значительно превосходили мои. Эру даже были известны некоторые орочьи и гоблинские шаманские обряды. Также кровер хорошо знал историю мира.

Но настоящей страстью птицелюда была алхимия. О ней он мог повествовать бесконечно. Эр много рассказывал о свойствах растений, которые можно найти только в его родных горах. Поведал мне составы разнообразных зелий, даже поделился несколькими секретами. Много говорил о своих личных исследованиях и экспериментах. Когда кровер начинал рассуждать об алхимии, его невозможно было остановить. Я старался запоминать все, что мне рассказывал Эр. Конечно, у меня это не получалось в полной мере, но я считал, что даже если удастся сохранить хотя бы часть информации, это уже будет хорошо. Несколько раз я пытался спросить у кровера, откуда он почерпнул столько знаний, если всю свою жизнь провел в горах. Всякий раз Эр, втягивая голову в плечи — как оказалось, этот жест означал смущение и раздражение, умолкал и отказывался продолжать беседу. Но все же в конце концов, он поведал мне историю, которая до сих пор вызывала у него печаль.

Знания о стихийной магии Эр получил от мастеров своего народа, от своих учителей и из их записок. Когда птицелюд был моложе, он сумел собрать большую библиотеку. На протяжении многих лет заказывал книги у управляющих факториями. И когда их доставлял очередной караван, выменивал на редкие травы, росшие в непроходимых горах, шкуры горных баранов и собственноручно приготовленные зелья. Кровер не скупился и платил хорошую цену. Случалось такое, что при покупке какого-нибудь особо ценного трактата ему приходилось возвращаться в свою пещеру, потому что все, что требовали в обмен на книгу, Эр просто не мог унести за один раз. Так, постепенно, он собрал свою библиотеку, которой очень гордился. Но его богатство погибло в одночасье. Как он объяснял, все случилось из-за его глупости. Чтобы другим птицелюдам не мешали его опыты, он выбрал себе пещеру гораздо ниже, чем селилось остальное племя. В тот несчастливый день Эр, как обычно, улетел собирать необходимые для зелий травы. Вернувшись домой, он застал страшную картину: в его пещеру прогрыз нору скальный червь. Эти твари, чтобы перемещаться в толще породы, выделяют очень сильную кислоту, которая растворяет любые препятствия. Этим веществом червь и полил добрую часть книг, остальные же голодный монстр просто сожрал. Эр, конечно, уничтожил его, но библиотеку уже было не вернуть.

Мое лечение проходило весьма успешно. Через некоторое время к ногам стала возвращаться чувствительность. Поначалу я только слегка мог двигать пальцами, но вскоре даже сумел согнуть ногу в колене. Правда, только правую. Кость на левой к тому времени еще не срослась. Но, благодаря зелью, которым меня поил Эр, заживление происходило быстро. Примерно через месяц я впервые сумел встать на ноги, но устоять на них самостоятельно еще не мог. Пришлось с помощью кровера чуть ли не заново учиться ходить. Перед этим Эр улетел из пещеры примерно на сутки, чтобы вернуться с одеждой для меня: грубыми шерстяными штанами и рубахой. Еще он принес унты и тяжелую шубу, сшитые из шкуры и меха горного барана. Кровер выменял их в ближайшей нордийской деревеньке. Через неделю я уже сносно перемещался по пещере, опираясь на палку, которую Эр тоже подобрал специально для меня.

К концу второго месяца мое здоровье полностью пришло в норму, я твердо стоял на ногах и впервые вышел из пещеры. Наружу из нее вел природный коридор, длиною шагов в пять. Преодолев его, я оказался на широком каменном карнизе и в первые секунды едва не ослеп. Солнечные лучи, отражаясь от совершенной в своей белизне поверхности снега, сверкали мириадами искр так ярко, что от их сияния начинали болеть и слезиться глаза. Привыкнув к свету, я огляделся. Передо мною открылась величественная картина: на западе и востоке возвышались, врезаясь в небеса острыми пиками, горы, покрытые шапками искрящегося на солнце снега. Впереди, насколько хватало взгляда, простиралась степь Безымянных земель, но я мог еще различить тонкую темную полосу леса. Я так увлекся созерцанием, что задержал дыхание и сообразил это, только когда горло сдавило от нехватки воздуха. Сделав глубокий вдох, я принялся внимательно изучать окрестности. Юго-восточнее заметил ущелье и нитку перевала, по которому мы шли с караваном. Даже разглядел то место, где со мной произошел "несчастный случай". Примерно прикинул, сколько я пролетел, сорвавшись, и тихо присвистнул от удивления. Выходило очень приличное расстояние. Благо, после падения я потерял сознания от первого удара. В каком же состоянии меня обнаружил кровер? И как ему удалось долететь со мною до пещеры? Да, силен...

Еще долго я стоял и любовался пейзажем. В пещеру вернулся, только когда замерз так, что от холода перестал чувствовать ступни и пальцы рук.

Вечером мы, как обычно, сидя с кровером у очага, ужинали похлебкой из мяса горного барана. Насытившись, Эр отставил свою плошку и уставился на меня. Я тоже убрал в сторону свою посуду.

— Мне надо с тобой серьезно поговорить, — обратился ко мне кровер.

Я продолжал молча на него смотреть, зная, что Эра лучше не торопить расспросами.

— Ты знаешь, кто ты?

— Эээ... — такой вопрос поставил меня в тупик. — Ну... Лэй — эльф, — осторожно начал я. Мало ли, вдруг старый птицелюд сошел с ума и запамятовал, кого пригрел в своей пещере.

Эр неожиданно издал несколько странных звуков, похожих на карканье — так кровер смеялся.

— Я не об этом. Тебе о чем-нибудь говорит слово "саторис"?

Морт! Конечно, мне было известно это слово! Я так и не смог узнать, кто это такие, потому что профессора Алишера, не раз упоминавшего о саторисах, очень не вовремя убили. Или очень вовремя... Возможно как раз из-за того, что магу стало известны сведения, не подлежавшие огласке, его и убрали? Заодно и меня подставили. Имелись у меня кое-какие мысли на этот счет.

— Слово известно, но я не знаю, что или кого оно обозначает.

— Тогда я расскажу тебе одну весьма старую легенду, которая у магов нашего народа передается из поколения в поколение. Хочу, чтобы ты слушал очень внимательно. Лично я считаю, что она правдива, — начал ковер. — Ты когда-нибудь слышал сказку о том, что в давние времена все расы жили вместе, в мире и согласии? — дождавшись моего утвердительного кивка, Эр продолжил: — В ней действительно есть доля истины. Разумеется, изначально все расы не могли жить вместе, это просто красивый вымысел. В этом случае в мире существовал бы только один народ. Но нас много.

Легенда, которую я хочу тебе поведать, рассказывает о тех временах, когда на поверхности Вирла был лишь один большой материк, омываемый со всех сторон Великим океаном. Тогда, как и сейчас, эльфы жили в лесах и делили их с гоблинами, орки кочевали в степи, кроверы свободно парили над пиками гор, а люди заселяли все земли, до которых только могли дотянуться, не тревожа своих соседей. В то время все живые существа не знали ни голода, ни войн. Не было политических интриг и дрязг, правители были мудры и справедливы. Не существовало даже такого понятия как граница государства. Любой, будь то эльф, орк, гоблин или человек, мог пересечь весь континент, не встречая на своем пути преград и ограничений, не опасаясь за свою жизнь. Расы жили в мире и абсолютном согласии, свободно делились друг с другом знаниями и вели честную торговлю — настолько были развиты цивилизации. Только гномы обособлено жили в недрах своих гор, лишь изредка общаясь с жителями поверхности.

Даже магия тогда была другой. Чародеи, независимо от того, к какому народу они принадлежали, могли использовать как стихийное волшебство, так и магию листвы. Шаманства же не было вовсе, его придумали гораздо позже. Вообще, слово "саторис" в переводе с языка древних — чародей.

— Получается, так называют тех, кто может использовать все виды магии? — перебил я кровера. — Разве это возможно?

— Да, — ответил Эр. — Слушай дальше. Вероятно, что такой высокий уровень развития цивилизации был возможен именно благодаря силе чародеев прошлого. Но это не значит, что маги всех рас были одинаковы. У каждого народа имелись предпочтения: эльфы легче общались с духами природы, люди и кроверы больше любили магию элементов. Только орки и гоблины не имели особого расположения к какой-либо силе и в равной мере использовали как стихийную, так и природную магии. Но в отличие от людей и эльфов волшебники этих народов не могли добиться вершин совершенства ни на одном из путей.

— Но как это вообще возможно? — удивленно спросил я.

— Существует теория, что все в мире состоит из мельчайших частиц, невидимых глазу, — продолжил кровер. — Объединяясь друг с другом, они образуют любую материю. Но большинство магов и исследователей отвергают эту теорию, ссылаясь на то, что еще никому не удалось выявить эти частицы, и должна быть сила, удерживающая их друг рядом с другом. Но она существует, древние называли ее первородной энергией. Вокруг Вирла постоянно циркулирует поток этой силы, поддерживая баланс, форму и содержание всего сущего. Разумные существа, рожденные со способностью чувствовать и использовать эту энергию, и являются чародеями. Ее можно назвать чистой магией. Древние могли использовать эту силу во всех ее проявлениях. Будь то энергия, заключенная в элементах, или магия посредников — духов природы.

Но однажды все изменилось. Никто не знает, был ли это гнев богов, неизвестная Вирлу враждебная магия или просто природная катастрофа. С неба начали падать огромные горящие камни. Они уничтожали все вокруг. Погибли почти все города, древние цивилизации канули в лету. Врезаясь в воду, огненные камни вызывали огромные волны, выплескивавшиеся на сушу и смывавшие все на своем пути. В то время земля изменилась, раскололась на две части, между которыми возникли новые океаны. Досталось даже гномам, их подземные города были разрушены, численность их расы сильно сократилось. После катастрофы выжили немногие. Оставшимся, отброшенным в развитии далеко назад, людям, эльфам, гоблинам и оркам пришлось бороться за выживание. Тогда и появились понятия: свой, чужой. Эльфы спрятались в уцелевших лесах, быстро выбрав нового короля, и изгнали со своей территории гоблинов. Орки, сбившись в племена, стали кочевать по пустынным степям. Некоторые пытались поселиться в эльфийском лесу, полном дичи и съедобных растений, но получили серьезный отпор. Люди же, объединяясь в группы и избирая себе правителей, начали заново отстраивать города. Появилось множество мелких государств, которые сразу принялись воевать друг с другом за плодородные земли.

Изменилась и магия. Поток первородной энергии бросил все силы на спасение мира от полного уничтожения. Из-за этого он истончился и замкнулся, стал нехотя делиться своей силой с волшебниками. И тогда у эльфов осталась только магия листвы, а у людей — стихийная, потому что теперь им не хватало возможностей дотянуться до первородной энергии и использовать ее для создания волшебства, к которому не были расположены с рождения. Хуже всех было гоблинам и оркам, не таким близким к природе как эльфы, но и не способным чувствовать силу элементов, подобно людям. Они вообще потеряли возможность использовать магию. Тогда им и пришлось придумать шаманство, чтобы выжить. В итоге появился новый вид чародейства, который не уступал ни магии листвы, ни стихийной, но со своими недостатками. Шаманы орков и гоблинов долго настраиваются на волшбу посредством танцев, рисунков и песнопений, необходимых для того, чтобы почувствовать энергию природы и стихий. Но, неспособные использовать эти силы по отдельности, они объединяют их воедино, получая нечто качественно новое.

В настоящее время поток первородной энергии стал постепенно восстанавливаться и расширяться. Благодаря этому на свет начали появляться новые саторисы, такие как ты и я.

— Что... Как? — удивленно промямлил я. Окончание рассказа птицелюда просто выбило меня из колеи. — Ты шутишь, Эр?

— Успокойся, Лэй, — ответил кровер. — Хорошенько подумай и ты все поймешь.

Взяв себя в руки, я умолк и погрузился в размышления.

А ведь действительно, если ситуация такова, как ее описывает Эр, то все становится на свои места. Тогда не удивительно, что птицелюд дожил до такого возраста и силен, будто и не старел. Используя магию жизни, он периодически омолаживал свой организм, благодаря ей же он вылечил и мой позвоночник. Но что насчет меня? На ум пришли те три странных случая в академии: взрыв на занятиях, драка в коридоре, когда я справился с недругами с помощью воздушного заклятия, и неожиданное возгорание мантии профессора Алишера. Если предположить, что я саторис, то это все объясняло.

— Вижу, ты понял, — сказал Эр, глядя на меня.

Я молча кивнул.

— Тогда у меня есть к тебе предложение, — сказал кровер. — Ты хотел отправиться в Нордию с наступлением весны, когда перевал освободится от снега. Но чем ты собирался там заниматься? Спокойно жить, помогая своей магией местным племенам? А если тебя найдут, что тогда ты будешь делать? Снова уповать на удачу? Я могу научить тебя использовать силу стихий, магию жизни, шаманство и улучшить уже имеющиеся у тебя навыки. Жить мне осталось не так много, и я не хочу, чтобы мои знания погибли вместе со мной. Что скажешь? Согласен ли ты быть моим учеником? Покинешь меня, когда будешь уверен, что перенял все, что мне известно. И пусть это станет неприятным сюрпризом для тех, кто тебя ищет.

— Согласен! — сразу же выпалил я.

От такой возможности отказываться нельзя. Только безумец будет плевать в Лак'ху, повернувшуюся к нему прекрасной стороной.

Глава 2

Мара

Зимовка в фактории была бесконечно долгой и очень трудной. И дело вовсе не в лишениях. Как раз их и не случилось. Селение было обеспечено провиантом под завязку — без изысков, конечно, но муки, сахара, пшена, вяленого мяса и прочих необходимых продуктов хватало, а свежую оленину мы покупали у нордийцев. Казармы были теплыми и удобными, трактир торговал ржавкой, настойками и мочеными ягодами для непьющих.

Мучительным пребывание отряда Атиуса в фактории делало безделье. Мятежные нордийцы по приказу своего вождя вернулись к работе в шахтах, охранники присматривали за ними. А нашим ребятам нечем было заняться, кроме как торчать в трактире. И наверное, так и произошло бы, если б не Атиус, деятельная натура которого не могла вынести такого полусонного существования. К тому же, командир не собирался наблюдать за тем, как спиваются и опускаются его люди: он быстро нашел каждому занятие.

Мы, разумеется, продолжали тренироваться в антимагических практиках. Наю состояние опьянения нравилось гораздо больше состояния раш-и, но трусоватый парень, памятуя о пауке-трупоеде с милым именем Красавчик, помалкивал и старательно сопротивлялся заклятиям, которые обрушивал на него Атиус. Остальных воинов чародей отправил на шахты, в помощь к постоянным охранникам. И хоть управляющий уверял, что его подчиненные отлично обойдутся собственными силами, командир настоял на своем: теперь наши парни заступали на посменное дежурство.

Но неугомонному волшебнику и этого показалось мало: уж очень он опасался, что слишком комфортное и спокойное зимовье подорвет боевой дух отряда. Дабы такого не произошло, он придумал еще и ночные побудки. Степнякам не привыкать ко сну вполглаза, когда холодными ночами приходится дремать, чутко прислушиваясь к каждому шороху и положив рядом с собою меч, так что я переносила учебные тревоги легко. А вот мои товарищи реагировали по-другому.

— Сколько можно-то?.. — сердито бубнил Ал, возвращаясь в казарму после очередной побудки. — Можно подумать, к войне нас готовит.

— Неймется ему, морту белобрысому... — со стоном подхватывал Най, предварительно оглянувшись, чтобы убедиться в отсутствии Атиуса.

Едва воины успевали отогреться в тепле и задремать, наступало время просыпаться. Маг безжалостно поднимал отряд задолго до ухода Ночной волчицы. Общая пробежка, завтрак, потом одни заступали на дежурство в шахтах, другие только возвращались с него. Вечером — обязательная для всех воинская тренировка и ужин. После такого насыщенного дня ребят не тянуло в трактир. Добравшись до казармы, они падали на топчаны и засыпали, чтобы посреди ночи снова подскочить от учебной тревоги.

Мы целый день проводили на антимагических тренировках, прерываясь только на обед. Теперь Атиус давал каждому отдельное задание. Атиус считал Ная слабейшим из нас троих, да еще и невзлюбил за трусливое поведение в Безымянных землях, поэтому парню доставалось больше всех. Маг "баловал" его мощными стихийными заклятиями, то поливая огнем, то сбивая с ног ураганным ветром, а то и вовсе с головой закапывая в сугроб.

Я, как и говорил командир, перешла на следующую ступень обучения. Теперь Атиус поручал мне работать с амулетами, талисманами и прочими намагиченными предметами. Не знаю уж, где он брал столько этих штук — то ли сам изготавливал, то ли покупал у местных, но каждый раз это было что-то новенькое, наполненное самыми неожиданными чарами. Иногда мне легко удавалось разрушить волшбу, но чаще приходилось долго трудиться. Однажды очередная магическая штуковина чуть не покалечила меня: безобидная на вид кроличья лапка, какие обычно носят в кармане на удачу, оказалась мощнейшим амулетом, отталкивающим любого чужака. Не отдерни я руку вовремя — осталась бы без пальцев.

Ал тоже обучался работе с магическими предметами. Для начала Атиус давал ему лишь слабенькие талисманы, но и с ними у моего друга не ладилось. Никак у него не получалось почувствовать токи волшбы, вытянуть из предмета информацию. Погрузившись в раш-и, бедняга часами сидел в компании очередного талисмана, но в итоге оба оставались "при своих": магическая вещица продолжала работать, Ал же не продвигался в своих изысканиях ни на дюйм. Все мои порывы помочь другу строго пресекались Атиусом, который требовал от каждого из нас самостоятельности. Неизвестно, как волшебник узнавал о моей помощи, ведь все время он проводил на улице, муштруя Ная. Но Ал не падал духом: вечером, от души выругавшись под нос, возвращал командиру талисман, а с утра снова принимался корпеть в попытках разрушить его чары.

Наши с Алом занятия проходили в казарме.

— Хорошо вам, — злобствовал после тренировок Най, рассматривая то очередную подпалину на куртке, то промокшую от водного заклинания обувь, — сидите себе над игрушками, руками водите. В тепле, в уюте. А я как проклятый по сугробам лазаю...

— А надо было лучше учиться антимагии, — важно отвечал мой друг, — Да и то сказать, куда тебе с магическими предметами работать, если ты даже экзамен на сообразительность сдать не сумел, уделала тебя эльфийка.

При этом Ал не спешил ни признаваться в собственных неудачах, ни упоминать, что на последнем экзамене ушастая и его обвела вокруг пальца. Обычно после этих слов Най вспыхивал и принимался костерить Ала на чем Вирл стоит, тот же только ухмылялся.

Я не вмешивалась в их перепалки, и все старания друга рассмешить меня пропадали даром. Как я ни старалась выбросить из головы картину гибели Дея, она снова и снова возвращалась в мое сознание. Я физически изматывала себя на воинских тренировках, а на антимагических — все глубже погружалась в раш-и, благодаря этому делая успехи, которым радовался Атиус. Но стоило мне освободиться, как снова перед внутренним взором вставал образ черноволосого мальчишки. Опять я переживала один и тот же момент: вот Дей балансирует на краю пропасти, вот делает шаг вперед, вот порыв ветра толкает его в грудь, и он летит вниз, к верной гибели. И есть в этом что-то неправильное, лживое. И этот ужас в зеленых глазах... его взгляд преследовал меня в каждом сне, словно Дей хотел дотянуться до меня из Альгебара — или куда уходят эльфы? — что-то сказать мне оттуда, из посмертия. А я не могла понять! Только чувствовала: пока не пойму, откуда берется это гложущее ощущение неправильности, не видать мне покоя.

Наверное, я так бы и осталась жить с этим грузом на сердце, гадая, чего хочет от меня душа Дея, но случилось по-другому.

Это произошло в начале весны, когда ночи стали короче, а дни — длиннее, когда морозы еще не ушли, но уже немного ослабили свои ледяные объятия, и лучи Атика в полдень слегка подтапливали шапки снега на крышах, отчего дома украсились длинными сосульками. "Скорее бы уже протаял десидов перевал, — бурчал Най, — выбраться бы из этой мерзкой дыры". Ал подшучивал над ним, но как-то вяло: ведь мечта о возвращении в Арвалийскую империю занимала все умы.

Наши тренировки проходили как обычно. Мой друг все же научился справляться с магией талисманов и перешел к простеньким амулетам. Мне же Атиус все усложнял задания. Каждое утро он выдавал нам новые зачарованные предметы и уходил гонять Ная заклинаниями. Возвращаясь вечером, маг забирал "обезвреженные" вещицы и тщательно проверял их на наличие магии.

В тот день все начиналось, как всегда. Командир протянул Алу маленькую фигурку оленя, грубо вытесанную из дерева, а мне — серебряный медальон на тонкой витой цепочке. Круглая, не больше ногтя величиной, пластина была покрыта непонятными символами, в середине поблескивал крошечный красный камешек.

— Занимайтесь, — бросил Атиус и, обращаясь к Наю, добавил: — а ты ступай на улицу, сегодня отрабатываем сопротивление големам. Помнится, ты с ними справлялся только благодаря товарищам.

Мы остались вдвоем. Покрутив в руках статуэтку, Ал положил ее перед собою, сделал глубокий вдох и погрузился в раш-и. Я внимательно всматривалась в амулет, лежащий на ладони. Серебро пластины почернело от времени, цепочка змеей обвивала мое запястье, красный камень недобро поблескивал, напоминая налитой кровью глаз какого-то маленького, но очень злобного зверька. Не нравилась мне эта штука.

Сконцентрировавшись, я потянулась сознанием к медальону, осторожно коснулась его, пытаясь понять, какая магия наполняет его. Он не отзывался. Не было ни пульсации волшбы, ни рождающихся перед внутренним взором картин, показывающих, как создавался амулет — ничего, полная тишина. Я сделала несколько попыток проникнуть в сущность этой вещицы. Бесполезно. Время шло, внимание, не получавшее пищи, рассеивалось против моей воли — я была близка к выходу из состояния концентрации. Может быть, медальон пуст, он всего лишь обычное украшение? Может, именно в том, чтобы определить это, и заключается задание? Находясь на грани раш-и и реальности, я еще раз мысленно коснулась серебряного диска...

И тут что-то полыхнуло в сознании, вокруг встала стена черного пламени, отрезавшая все пути к отступлению. Я не могла ни вернуться в действительность, ни провалиться в спасительное равновесие раш-и. Не было ничего, лишь черное огненное безумие, пожиравшее мой разум... душу... меня саму. Я задыхалась в нем, сгорала, из последних сил пытаясь приказать руке выпустить амулет или заставить непослушные губы вытолкнуть крик о помощи. Но тело не слушалось, а сознание угасало. Огонь стремительно уничтожал мою сущность, тогда как для всякого стороннего наблюдателя я продолжала спокойно сидеть на топчане, внимательно глядя на медальон. Понимая, что еще мгновение, и от меня останется пустая выжженная оболочка, я решительно шагнула в бушующее пламя. Это мысленное движение стоило мне последних сил. Жадные языки охватили меня и поволокли в бесконечную темную пустоту...

— Мара! Мара! — в окружавшую меня мягкую черную бездну ворвался чей-то далекий голос. — Мара, ты слышишь? Очнись.

Боль. Сначала слабая, потом все сильнее, наконец, резкая, обжигающая лицо. Необходимая, возвращающая к жизни. Я медленно поднималась из неведомых глубин затянувшего меня небытия, всплывала, словно из омута. И вместе с дыханием ко мне возвращалась моя жизнь. Она возникала целыми картинами из памяти, которые начинались с самого детства, наслаивались друг на друга, приближались ко дню сегодняшнему. Вот мой отец — великий воин Вархард, огромный как гора. Он наклоняется ко мне, маленькой, подхватывает на руки, смеется:

— Пойдем, я покажу тебе мой подарок!

Он выносит меня из шатра. На поляне бьет копытом прекрасный гнедой жеребец. С тех пор я всегда выбираю гнедых коней...

Вот мы вместе с Олавом и Торвальдом бежим по степи. Торвальд на правах старшего брата учит нас стрелять из луков...

Ритуал наречения жениха и невесты... Мой первый бой с ятунами... гибель отца... Картинки все убыстрялись, вихрем проносились в сознании. Но, несмотря на безумную скорость их мелькания, я видела все в малейших подробностях. Драка с Ранвальдом... суд Тира... мой уход из Т'хара... школа мордобоя... вспышка бешенства в Безымянных землях... гибель Дея...

Обрубок подыхающего червя, совершающий стремительный бросок. Мой истошный крик: "Берегись!", подхваченный ледяным северным ветром. Искалеченная тварь, ударяющая Дея перед тем, как волшба Атиуса отправляет червя в пропасть. Хрупкий эльф, балансирующий на краю ущелья. Успокоительная мысль: "Он удержится, ушастые от природы очень ловкие..." Неожиданный порыв ветра, толкающий его в грудь...

Новая пощечина привела меня в чувство, заставила всплыть на поверхность реальности. Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мною Атиуса. Чуть поодаль топтался перепуганный Ал.

— Очнулась! — возрадовался друг. — Ну ты дала, Мара! Я уж думал, все, каюк!

Я лежала на полу — очевидно, туда меня швырнул странный приступ. Кружилась голова, тело сковала противная слабость. Правая рука была судорожно стиснута. Я с трудом разжала онемевшие пальцы, и на доски пола упал серебряный медальон. Атиус бережно поднял его, расстегнул ворот рубахи и повесил на шею.

— Ты сумела разгадать тайну нашего фамильного артефакта? — недоверчиво спросил он. — Что ты видела, Мара?

— Смерть Дея! — ненавидяще прохрипела я, собрав последние силы и резко выбрасывая руку вперед, чтобы вцепиться в горло Атиуса.

Пальцы схватили воздух — командир легко отстранился и отправил в меня заклинание. Сил, чтобы отразить его, не было совершенно, и волшба мягко охватила меня, опутав словно шелковое покрывало. Вроде бы и не больно, но не пошевелиться.

— Это ты убил его!

Я забилась, пытаясь освободиться от пут, вдруг в один миг растеряв все приобретенные навыки, забыв о хладнокровии, снова став дикой оркой, Бешеной Марой, одержимой жаждой сражения. Теперь, увидев в забытьи картину прошлых событий, я поняла, что же казалось мне неправильным.

— Ты убил его волшбой, гнусный ублюдок вонючего ятуна и дохлой лисицы!

Лицо мага омрачилось. Он щелкнул пальцами, и чары соскользнули с меня, вернув свободу. Только вот сил ею воспользоваться уже не было.

— Присмотри, — Атиус кивнул Алу на меня и быстро вышел из казармы, бросив уже на пороге: — через час явитесь на общее построение.

— А если... — растерянно начал мой товарищ.

— На себе тащи! — рыкнул командир.

— Ты что творишь, орясина ты зеленая? — набросился на меня товарищ, когда мы остались вдвоем. — Что это еще за обвинения?

Я усмехнулась и устало прикрыла глаза. Похоже, "орясина" становится моим вторым именем. Славные у меня друзья! Дей вот дубиной называл...

— Ал, — медленно, с расстановкой проговорила я, — На перевале дул СЕВЕРНЫЙ ветер.

— Само собой, — хмыкнул друг, — Это ж Нордия!

— А ветер, ударивший Дея в грудь, прилетел с ВОСТОКА. И исходил он от Атиуса, больше неоткуда.

Ал присвистнул:

— Волшба? Да, других магов вокруг не было... Но если это так, — нахмурившись, тихо произнес он, — ты должна быть очень осторожна. Это серьезное обвинение, Атиус такого не простит.

Друг помог мне подняться и усадил на топчан. Я погрузилась в обволакивающую дремоту. Ал, присевший рядом, рассуждал себе под нос:

— Как он тебя на месте не убил? Хотя должен был нас обоих...

Окончания фразы я уже не слышала, уснула. И впервые за последнее время мне не приснился мой постоянный кошмар.

Казалось, прошло всего мгновение, когда Ал осторожно встряхнул меня:

— Вставай, пора.

Я поднялась, мимоходом отметив, что отдых пошел на пользу: силы вернулись, хотя и не полностью. Вдвоем мы вышли на улицу, где уже толпились ребята из нашего отряда. Они тихо переговаривались, расспрашивали друг друга, пожимали плечами: всем хотелось знать, что случилось.

Построившись, мы ждали Атиуса. Волшебник вскоре появился, неся в руках какой-то свиток.

— Я собрал вас, чтобы выяснить одно важное обстоятельство, — хмуро проговорил он, разворачивая свиток и протягивая его направляющему, — посмотреть и передать дальше.

Бумага дошла до Ала, он тихо выругался и передал ее мне. С потрепанной бумаги на меня смотрел... Дей. Неизвестный художник постарался, изображая его: тщательно прорисовал тонкие черты лица, зеленые глаза, насмешливую полуулыбку надменных губ. Это совершенно точно был Дей! Только вот волосы у паренька на портрете были светлые, отливавшие серебром.

— Все посмотрели? — произнес Атиус, когда свиток вернулся к нему. — И думаю, все узнали. Это Лэйариел Вэй'илллоский, лишенный дворянства и изгнанный из Даллирии за неподчинение властям, а также объявленный в розыск в Арвалийской имерии за совершенное им жестокое убийство.

По рядам воинов пробежал шепоток.

— Этот портрет я купил у пограничников в Лиафе, — продолжил Атиус, переждав волну шума, — помните, как внимательно они обыскивали караван?

— Точно, — тихо проговорил Ал. — Помнишь, Мара, они еще спрашивали, есть ли в караване эльфы?

Я упрямо пожала плечами. Во-первых, мало ли по какой причине пограничники об этом спрашивали, во-вторых, неизвестно, какого именно эльфа они искали. Портрет же волшебник мог взять где угодно. Не факт, что он говорит правду.

— Да, когда он присоединился к каравану, я не стал возражать, — Атиус повысил голос, — не забывайте, что парень помог нам справиться с разбойниками. Я мог бы отказать ему в пристанище, но предпочел, чтобы он был на глазах. Мог бы приказать схватить его. Но что бы мы делали в дороге с пленным? Слишком много хлопот. И потом, присутствие сильного эльфийского мага в караване тоже было не лишним.

— Правильно рассуждает, — шепнул Ал.

— Дей спас нам жизнь, — ответила я, но память услужливо подсунула мне беседу с Атиусом, во время которой чародей говорил примерно то же самое.

Словно отвечая на мои слова, командир сказал:

— Да, он не раз помогал нам. Но так сделал бы каждый на его месте. Не очень весело путешествовать по Безымянным землям в одиночку.

— И погиб он тоже нарочно? — вслух спросила я, вызывающе глядя на волшебника.

— Нет. Его убил я, — прямо ответил Атиус.

Воины недоуменно переглядывались.

— Именно это я и хотел вам сегодня сказать, — кивнул маг. — Сначала собирался промолчать, но теперь вижу, что это было ошибкой. Мы — одна команда, и у нас не должно быть секретов друг от друга. Секреты слишком дорого обходятся, как выяснилось... Итак, почему я убил парня? А вам не показалось удивительным неожиданное появление скальных червей? Насколько я знаю, такие нападения случаются крайне редко. За всю историю существования торгового дома Стоцци, его караваны ни разу не подвергались атаке этих тварей.

— Что, эльф вызвал? — ахнул Най.

— Именно. Не забывайте, жители Даллирии владеют магией жизни, позволяющей отдавать приказания любым животным. Он мог бы одним словом загнать червей обратно в ущелье. Почему же эльф этого не сделал? Ответ только один: он сам призвал их на расправу с караваном.

Красиво говорил. Но только я не усматривала в его словах логики. Зачем Дею было уничтожать людей, которых он только что самоотверженно спас от заразы?

— Эльф помог нам только для того, чтобы преодолеть остаток пути до Нордии, — пояснил Атиус. — Да и это под сомнением. Он ученый, ребята, не забывайте об этом. Вспышка странной болезни могла показаться ему интересным материалом для исследования. Он принялся изучать ее, и заодно вывел лекарство, которое испытал на вас.

— Убедительно, — тихо произнес Ал.

Я не знала, верить командиру или нет. С одной стороны вроде бы его рассказ был стройным и логичным. С другой — Дей ведь уже не мог оправдаться и опровергнуть слова мага, правда?

— Разойтись, — скомандовал Атиус. — А ты, Мара, останься.

— Ты там осторожнее, — еле слышно напутствовал, отходя, Ал. — Не увлекайся...

— Вижу, ты все еще сомневаешься, — произнес Атиус, когда мы остались с ним вдвоем. — Любому другому я напомнил бы о контракте или познакомил с Красавчиком. Но ты — хороший воин и сильный антимаг. Мне было бы жаль потерять тебя, Мара. Поэтому прошу: как следует обдумай мои слова, прежде чем сделать выводы.

Я молча кивнула, собираясь уйти.

— И еще, — вдруг добавил Атиус. — Расскажи, что ты видела в артефакте?

— Ведь ты же сказал, что это амулет?

— Я решил устроить тебе испытание. Считаю, ты давно уже готова к переходу на новую ступень, к работе с артефактами. Вот и дал тебе реликвию своей семьи, не предупредив.

Я рассказала волшебнику все, что произошло со мной в состоянии раш-и.

— Негусто, — крякнул он.

— Ты что, сам не знаешь, как работает фамильный артефакт?

— В том и штука, что не знаю, — посетовал маг. — Он очень древний, знания о его сущности, передававшиеся от поколения к поколению, затерялись в веках. До наших дней дошла только легенда... ну, неважно. В общем, я изучал эту десидову побрякушку, но так ничего и не узнал. Даже начал уже подозревать, что врет легенда, а медальон мертв. Или что когда-то его подменили. Вот и подумал, может, у тебя получится. А ты чуть не погибла.

Я молча кивнула, распрощалась с магом и двинулась прочь. Мне хотелось побыть одной и обдумать все, что я сегодня узнала. Понять, где правда и где ложь.

— Нам не нужно ссориться, Мара, — проговорил мне вслед Атиус. — Мы оба — опасные враги. Так не проще ли быть друзьями?

Лэй

Занятия начались на утро следующего дня. Мы сели друг напротив друга, и кровер заговорил:

— К обучению приступим со стихийной магии. Тебе придется научиться чувствовать энергию в элементах. Сначала мы будем тренироваться со стихией воды, затем перейдем к огню, дальше воздух и наконец земля. Но, пока ты заперт в стенах этой пещеры, землю я научу тебя только чувствовать, манипулировать этим элементом и использовать заклинания, связанные с ним, начнем, когда ты сможешь выбраться в степь. В горах это делать небезопасно. Тогда же продолжим совершенствовать твою магию листвы. После всего этого перейдем к магии жизни и шаманству, но это еще будет не скоро.

На несколько секунд воцарилась полная тишина, во время которой я пытался представить себе, чем мне грозят такие серьезные тренировки. Затем Эр продолжил:

— Для начала ты должен осознать, что можешь использовать магию элементов. Забудь о том, что вам говорили обратное. Лично к тебе это не относится. Ты — исключение. Как я и говорил, начнем мы с воды, подожди.

Эр встал, взял котелок и покинул пещеру. Через несколько минут он вернулся, с доверху набитой снегом посудиной, быстро растопил его с помощью магии, проведя рукой над котлом.

— Конечно, — сказал он, — было бы проще использовать воду, созданную при помощи магии, но ты должен научиться чувствовать энергию именно в том, что окружает тебя, — кровер поставил котелок рядом со мной. — Попробуй.

Я опустил взгляд на воду, стараясь ощутить энергию элемента, его магию. Но ничего не почувствовал. Ладно... Никто и не обещал, что получится с первого раза. Попробовал снова, даже опустил в воду руку, в итоге опять кроме холода ничего не ощутил. Попытался еще несколько раз, но, опять-таки, результата не добился.

Может, я что-то не так делаю? И вообще, что значит "почувствуй"? Помнится, в заброшенном форте мне помогло состояние транса. Успокоившись и выбросив из головы все мысли, я отгородил сознание от внешнего мира, устремив все внимание на котелок. Остались только я и жидкость в посудине. Но снова ничего не вышло: передо мной находилась обычная чистая вода, никаких тебе энергий и элементов. Выйдя из состояния транса, я обратился к внимательно следившему за мной кроверу:

— Ничего не выходит. Эр, ты уверен, что надо действовать именно так?

— Я не говорил, что будет легко, — ответил птицелюд. — Попробуй обратиться к воде так же, как ты обращаешься к духу природы.

Пожав плечами, я сделал, как он сказал — учителю виднее. Сначала долго пытался найти духа воды, но ничего не получилось. Не отчаявшись, я просто представил себе, что он есть, и обратился к нему на эльфийском. Но гнусный дух или просто проигнорировал меня, или его вовсе не существовало. Стоп! А откуда у воды возьмется свой дух? Она же неживая!

— Эр, а ты точно знаешь, что это правильный метод?

— Не совсем, — ответил кровер.

— Как так? Тебе ведь известно, как меня обучить? — удивился я.

— Нет, мне никогда не приходилась брать в ученики того, кому с рождения не дана способность чувствовать силу стихий. Для меня это впервые.

Видимо, все мои сомнения отразились на лице, потому кровер быстро добавил:

— Успокойся, что-нибудь придумаем. А пока просто сиди и смотри на воду, может быть, что-нибудь почувствуешь.

Я тяжело вздохнул и обречено уставился в котелок: придется сделать как сказал Эр, все равно других идей пока нет.

Смотрел на воду я долго, очень долго. Кровер успел похлопотать по хозяйству и слетать за необходимыми для зелий травами. Закончив все дела, Эр сел чуть поодаль и принялся внимательно за мной наблюдать.

Первое время, глядя на воду, я пытался как-то к ней обратиться, почувствовать энергию. Ничего не выходило, потому я уже просто пялился на котелок, думая о своем. Но вскоре даже мысли закончились, и я бездумно глазел на невозмутимую прозрачную жидкость. Через несколько часов бесполезного наблюдения я начал клевать носом. Когда сознание почти погрузилось в сон, вдруг послышался громкий щелчок, и на меня полыхнуло жаром. Резко открыв глаза, я увидел, как на меня медленно и неотвратимо надвигается здоровенный огненный пульсар. Испугавшись, я закрылся руками.

Но мне не суждено было превратиться в обгоревшую головешку. Время будто замедлило свой ход. Неожиданно сознание заполнилось чужеродной силой, пришедшей словно извне. Но на этот раз боли не было, разум не заволокло пеленой темноты: я принял эту силу. В голове сразу прояснилось, стихия воды поглотила весь страх и мысли о неотвратимой гибели, очистив разум, наполнив меня энергией и ощущением свежести. Правду говорят, что вода способна впитывать в себя все негативные эмоции.

Мысленно я направил поток полученной силы в сторону пульсара. Послышалось шипение испаряющейся воды, и все вокруг заволокло клубами горячего пара. Когда он рассеялся, я увидел, что половина пещеры залита водой, огонь в очаге потух, а напротив меня стоит мокрый с головы до ног кровер.

— Ты немного перестарался, Лэй, — сказал Эр, похожий на огромную мокрую курицу. — Вместо заграждения от огня ты создал пять водяных фонтанов. Один из них полностью вылился на меня. Знаешь, как тяжело высушить перья?

Не выдержав представшего передо мною унылого зрелища, я повалился на пол в приступе дикого хохота. Если бы кровер мог мимировать, уверен, его лицо выразило бы крайнюю степень обиды и укора.

Вдруг я подавился собственным смехом. Мне удалось осознать, как почувствовать энергию стихии и запомнить эти ощущения!

— Понял, Эр, понял... — забормотал я, кинувшись к очагу. — Если с огнем точно так же, то сейчас все высушу, только костер разведу.

— Остановись, — резко бросил кровер. — Лучше мне все сделать самому, если ты не хочешь зажаренную птицу на ужин.

Недоумевая, я уставился на птицелюда. Только сейчас до меня дошло, какую глупость я мог бы совершить.

Тем временем вода под взглядом Эра начала быстро испаряться, снова заволакивая пещеру паром. Когда пар развеялся, я увидел уже сухого кровера. Но снова не выдержал и рассмеялся: перья птицелюда от быстрой сушки распушились, и теперь Эр словно увеличился в два раза, а на голове у него торчал задорный белый хохолок, как у попугаев с юга материка.

Мне удалось сделать первый шаг, и следующие несколько дней я практиковался со стихией воды. Под руководством кровера создавал маленькие фонтанчики из воздуха, заставлял воду двигаться, образуя небольшие воронки в посуде, и проделывал другие мелкие манипуляции. Боевым аспектам этой стихии кровер обещал научить меня в начале весны, когда сойдет снег, и мы сможем выйти на равнину.

С огнем все оказалось несколько сложнее. Аналогично мне удалось почувствовать энергию этой стихии, но в отличие от воды, которая приносила чувство свежести, огонь оказался слишком норовист. В спокойном состоянии мне не удавалось подчинить себе этот элемент, каждый раз он обжигал мое сознание. Но и эту проблему удалось решить. После очередной неудачной попытки я сильно разозлился и, не успокоившись, снова обратился к стихии. Тогда огонь легко мне подчинился, но, оказавшись в моем сознании, элемент в несколько раз умножил мой гнев. Захотелось просто крушить все вокруг и, не осознавая, что делаю, я отпустил энергию на свободу. Благо, ничего катастрофического не произошло, меня лишь заволокло пеленой пламени. Но, в следующий момент, испугавшись, я создал под собой фонтан воды такой силы, что он не просто вмиг затушил пламя, а еще и подкинул меня почти до потолка пещеры. В воздухе я перевернулся и приземлился на ноги, но вымок до нитки. На этот раз пришла очередь кровера смеяться надо мной.

Огонь — стихия разрушения. Желание уничтожать у живых существ появляется, когда они испытывают гнев, на который огонь охотно отзывается. Определенные чувства и эмоции упрощают процесс обращения к стихиям. Но несмотря на успех, Эр велел мне учиться управлять элементами в спокойном состоянии. Невозможно в нужный момент вызывать в себе определенные эмоции, необходимые какой-нибудь стихии.

На этом мои достижения закончились. Следующие несколько дней, под чутким надзором кровера, я пытался научиться использовать элемент огня. Но стихия ни в какую не желала со мной сотрудничать.

Однажды, когда я уже вконец отчаялся, птицелюд остановил тренировку и произнес:

— Кажется, я понял, в чем проблема. Знаешь, почему люди и кроверы могут использовать магию элементов, а эльфы договариваться с духами природы? Разница заключается лишь в менталитете. Людская жизнь коротка, человек за отведенный ему срок пытается познать как можно больше нового, зачастую используя радикальные методы. От рождения, в каждом человеке заложена идея покорения всего сущего, потому люди и научились повелевать неразумными стихиями. Кроверы же очень гордый и независимый народ. Существа, получившие от рождения крылья, возомнили себя выше других. Естественно, им тоже больше подошла магия, где нужно приказывать. Эльфы, напротив, на протяжении многих тысячелетий живут в согласии с природой, как единое целое. Магия листвы основана на равноправном договоре с главными духами природы.

Тебе нужно лишь осознать, что ты имеешь полное право повелевать стихиями, не нужно с ними договариваться. Сначала я решил, что тебе хватит осознания того, что ты саторис, но ошибся. На время работы с силой стихий тебе придется полностью забывать основы магии листвы.

По словам кровера, все выглядело очень просто. Но на деле, как обычно, оказалось наоборот. Глядя на пламя в очаге, я снова и снова пытался подчинить его, но ничего не получалось. Но через несколько дней мне все же удалось сделать это. Некоторых вещей можно достичь только путем долгих, упорных тренировок.

— Отлично, — сказал кровер, когда у меня, наконец, получилось подчинить огонь. — Теперь я обучу тебя одному боевому заклинанию — огненному пульсару, для его создания не требуется много места. Одевайся и выходи.

Накинув шубу, я вышел на карниз перед пещерой. Глубоко вздохнул и, как обычно, залюбовался открывающимся видом.

— Готов? — отвлек меня от созерцания Эр.

Я молча кивнул.

— Для начала создай на ладони небольшое пламя, — сказал кровер и, дождавшись, когда я выполню его указание, продолжил. — Чтобы сотворить обычный пульсар, не нужны заученные формулы, для этого требуется лишь сосредоточенность, сила мысли и опыт. Теперь постарайся придать своему огню шарообразную форму, уплотнить его как можно сильнее, добавляя при этом мощи.

Сосредоточившись на пламени, я сделал все, как сказал кровер. Огонь на моей ладони принял форму шара огромной температуры. Мощь, бурлящая в пульсаре, так и норовила вырваться, и поэтому приходилось постоянно тратить силы, сдерживая ее.

— Хм, с первого раза получилось, неплохо. Теперь направь пульсар вперед. Пока он находится в полете, тебе придется контролировать его плотность и само направление, — продолжил свои наставления Эр.

Вытянув руку, я отпустил шар в полет, но преодолев несколько ярдов, пульсар распался роем безобидных искр.

— Не расстраивайся, — сказал кровер, взглянув на мою постную мину. — У многих в начале и такое не получается. Продолжай тренироваться.

— И как я пойму, что научился?

— Если сможешь без особых усилий послать пульсар ярдов на шестьсот, считай себя мастером, — ответил кровер и, хрипло каркая, вернулся в пещеру.

Оставшись на карнизе один, я полностью сосредоточился на тренировке. Снова и снова пытался отправить в воздух пульсар как можно дальше, сохраняя при этом его целостность.

Под конец дня, когда я полностью выдохся и совсем окоченел, мне все-таки удалось добиться некоторых результатов. Шар стал отлетать от меня ярдов на двадцать.

Вернувшись в пещеру, я молча съел свою порцию похлебки (сил не осталось даже на разговоры), и завалился спать.

Всю следующую неделю я безустанно тренировался запускать пульсары, чтобы довести свой навык до уровня рефлекса. Еще в первый день дело сдвинулось с мертвой точки и постепенно, мне стало удаваться это заклинание. Хотя на шестьсот ярдов послать пульсар так и не получилось.

Иногда за тренировками следил кровер. Когда мне удалось бросить шар на приличное расстояние, он предложил потренироваться делать пламя более мощным. С того момента моими целями стали всякие валуны и выступы. Пришлось методично швырять в них пульсары, стараясь нанести как можно больший урон.

— У тебя уже неплохо получается. Думаю, стоит перейти к более серьезной практике, — обратился ко мне Эр на восьмой день тренировок.

— Что ты имеешь в виду? А что, эти тренировки были несерьезными? — удивленно спросил я.

— Недалеко отсюда, в ущелье, обитает выводок скальных червей. Не желаешь поохотиться?

— А это не слишком опасно? — поежился я, вспомнив нападение тварей на караван.

— Я подстрахую, — успокоил кровер.

— И как же мне добраться до этого ущелья? — буркнул я, скептически оглядывая карниз.

— Тебе понравится способ, которым мы покинем это место, — сказал Эр, расправляя крылья.

Пару раз взмахнув ими, отчего меня обдало потоком воздуха, кровер поднялся воздух и завис надо мной, прокричав:

— Расставь руки в стороны!

Я подчинился, и кровер схватил меня подмышки. В следующее мгновение птицелюд оторвал меня от карниза и взмыл ввысь, стремительно набирая высоту. Вид, открывшийся мне, поражал своей красотой. Пики гор, покрытые идеально чистым, сверкающим на солнце снегом, поражали белизной. И были так близко — протяни руку, и коснешься вершины. Ни один драгоценный камень не искрился так на свету, как снег в горах. Далеко внизу простирались предгорные долины и луга, сейчас они были покрыты белым покрывалом, но я знал, что весной, когда он растает, зажурчат ручьи и все покроется чудесными цветами и растениями, о которых рассказывал мне Эр. Сердце кольнула легкая зависть, к птицелюдам, которые видят всю эту красоту каждый день.

Когда мне уже стало казаться, что мы поднялись выше пика гор, Эр неожиданно сложил крылья и камнем рухнул вниз. Кажется, я кричал. Сначала от испуга, а потом от счастья. Это было ни с чем несравнимое чувство свободного падения. Если б кроверы решили устраивать такое развлечение за деньги для тех, кому летать не дано, то быстро стали бы очень богаты.

Мне уже казалось, что мы просто разобьемся об скалу, но в какой-то момент птицелюд расправил крылья. Свободный полет прекратился, и мы, паря, стали огибать гору.

Приземлились мы в заснеженном ущелье, с другой стороны скалы. Оказавшись на земле, я еще долго отходил от пережитого, бормоча:

— Интересный способ спускаться.

— Даже не думай, что так будет всегда, ты не пушинка, — буркнул птицелюд, вставая на колени и зарывая ладони в снег — Лучше приготовься, сейчас начнется самое интересное.

Все мои чувства обострились до предела. Я приготовился в любую секунду отразить нападение, откуда бы оно ни последовало. Но прошла минута, две , пять... ничего не происходило. А кровер так и стоял на коленях.

Примерно на десятой минуте ожидания мое терпение лопнуло. И когда я уже было собрался окликнуть Эра и предложить отправиться назад, земля передо мной взорвалась фонтаном из мерзлых комков, камней и снега. В последний момент я успел отскочить, сделав кувырок назад. Поднявшись на ноги, увидел, как из образовавшейся в земле дыры вылезает скальный червь. Высунувшись наполовину, тварь принялась водить из стороны в сторону белесой слепой головой, будто принюхиваясь. И через пару секунд безошибочно определив направление, ринулась в мою сторону. От страха я создал огненный пульсар и швырнул его в приближающегося монстра. Шар попал червю точно в голову и, взорвавшись, отшвырнул его назад. Но тварь не подохла, заклятие лишь оставило черную борозду на ее голове.

— Что ты делаешь? — раздался голос Эра. — Мощнее пульсар и перестань бояться, сосредоточься!

А ведь он прав, передо мной всего лишь здоровенный тупой червяк. Взяв себя в руки, я создал заклятие гораздо сильнее предыдущего. Новый шар пробил в теле твари огромную дыру. Несколько раз конвульсивно дернувшись, червь издох.

Обрадовавшись, что у меня получилось, я обернулся к Эру, чтобы поделиться с ним своим успехом. Но кровер не разделял моей радости, просто спокойно стоял и смотрел мне куда-то за спину. Резко развернувшись, я увидел, как из-под земли в разных местах на поверхность выбирается пара десятков мерзких тварей.

И тут началась настоящая охота! На меня. Черви будто зачарованные бросались в мою сторону, абсолютно игнорируя кровера. Приходилось скакать по колено в снегу, избегая тварей, и успевать при этом поражать их пульсарами. Благо черви были не так шустры, как те, что напали когда-то на караван. Но одного я все же пропустил, и был бы сожран, но кровер испепелил его до того, как червь попытался меня проглотить.

Сражение с целой стаей вымотало меня до предела, под конец я просто плюхнулся в снег. И Эр, подхватив меня как малого ребенка, поднялся в воздух.

— Почему все черви нападали только на меня? — спросил я у птицелюда, когда мы летели к пещере.

— Я внушил всей стае, при помощи шаманства, что ты еда, — как обычно, без всякого выражения, ответил кровер.

В этот момент мне очень захотелось двинуть его в клюв посильнее. Но поднять руку не было сил, да и рискованно драться в воздухе — вдруг птицелюд выпустит строптивую ношу? Пришлось смириться.

Эта тренировка стала единственным серьезным событием за все время обучения. До конца зимы я учился только алхимии и стихийной магии.

После того как мне удалось подчинить элемент огня и понять основы, с двумя оставшимися стихиями все прошло гораздо легче. Воздух оказался очень капризным элементом, но, в конце концов, мне удалось приказывать и ему. Быстрее всех поддалась земля, и только она подарила мне ощущение огромной мощи. Я почувствовал движение земных пластов, ощутил жар лавы, услышал землетрясение на другом континенте — все это было одновременно так далеко и так близко.

Окрыленный чувством всесильности, я хотел было что-нибудь сделать с помощью стихии, но меня остановил кровер.

— Перестань. В горах небезопасно использовать стихию земли, может случиться обвал.

За зиму Эр научил меня нескольким простым стихийным заклинаниям и многое поведал из области алхимии.

В начале весны, когда сошел снег, выяснилось, что теперь я могу покидать пещеру самостоятельно. Чуть ниже входа начиналась узкая тропа, ведущая в предгорную долину. Держась за край карниза, я повисал на нем и почти доставал ступнями до начала тропы.

С этого момента в моей жизни появилось разнообразие. Теперь я мог уходить из нашего обиталища, спускаясь в долину за травами, которые кровер просил меня найти.

В середине первого весеннего месяца, я, как обычно, отправился за лечебными травами. На этот раз Эр заказал китлявидку — редкий цветок, распускающийся ранней весной. Ближайшее место, где он рос, находилось довольно далеко от пещеры. Потому я вышел на поиски еще рано утром и, набрав большую охапку, возвращался уже после обеда.

Взбираясь на гору, я вдруг услышал эхо отдаленного взрыва. Встревожившись, я заторопился к пещере.

Ни один психопат не станет так шуметь в горах. Или кровер свихнулся и решил провести какие-нибудь опыты со стихийной магией, или кто-то с недобрыми намерениями наведался в наше убежище — других вариантов в голову не приходило. Звук не был похож на грохот обычного обвала — скорее, он напоминал взрыв очень мощного огненного пульсара.

Чем ближе я подходил к нашему жилью, тем явственней становились странные звуки. Когда в поле моего зрения появился карниз, я увидел то, чего больше всего боялся увидеть. Магический бой был в разгаре. Перед входом в пещеру стояли шестеро магов: двое держали защиту, остальные четверо, глядя в небо, поливали боевыми заклинаниями Эра.

Понятия не имею, как они меня нашли, но сомнений не было: эти люди пришли за мной. Не знаю, почему они напали на кровера, а может, он сам начал сражение, но это уже было не важно. Надо было придумать, как помочь Эру.

Тем временем, птицелюд закладывал крутые виражи, уклоняясь от чужих заклятий. Камнем падал вниз, резко останавливался, взмывал ввысь и постоянно атаковал людей под самыми неожиданными углами.

Заложив в очередной раз крутое пике, Эр пролетел совсем рядом с карнизом и, перевернувшись в воздухе, атаковал ближайшего волшебника воздушным клинком — заклятием, которое многократно уплотняет и ускоряет ветряной поток. Оно вполне способно разрезать даже камень, не говоря уже о человеке. Чародеи не успели вовремя поставить щиты и, грудь одного из противников Эра взорвалась фонтаном крови.

Люди не растерялись, потеряв одного из своих товарищей. Наоборот, лишь усилили оборону, пока один из чародеев спихивал в пропасть тело, которое могло помешать сражению.

Все-таки птицелюд был очень стар. Он не мог долго выдерживать такой темп сражения. Вскоре его движения замедлились. Это заметили и люди. Перейдя в глухую оборону, они выжидали, когда кровер полностью выдохнется. Но не забывали периодически атаковать его, чтобы он не мог создать что-то мощное, способное обрушить карниз.

Следовало как можно скорее помочь Эру, иначе ему долго не продержаться. Идея сбросить людей в пропасть показалась мне самой приемлемой, благо они до сих пор меня не заметили. Этим стоило воспользоваться. Сконцентрировавшись, я обратился к огню и начал растить между ладоней пульсар, вкладывая в него всю мощь, которая была мне доступна. Когда шар дорос до размеров спелого арбуза, я больше не смог его удерживать и швырнул в основание карниза.

Но моим планам не суждено было сбыться. В последний момент один из магов заметил новую угрозу, и мое заклятие разбилось о щит, так и не достигнув цели.

Один из чародеев тут же атаковал меня чем-то странным: в мою сторону полетел небольшой идеальный шар небесного цвета, больше похожий на огромную жемчужину. Кто-то из людей закричал что-то вроде: "Идиот!", но было уже поздно. Хоть внешне это заклятие и выглядело очень красивым, все мои инстинкты кричали, что при столкновении с этим меня ждет печальный конец. Я растерялся, не зная, как защититься, просто стоял и смотрел на приближающуюся смерть.

Меня спас Эр: в последнюю секунду шар столкнулся с воздушным щитом и, изменив траекторию, прошел в паре дюймов от моей головы.

Создав щит, птицелюд на несколько мгновений отвлекся, чем и воспользовались наши противники. Двое чародеев атаковали слаженно. Заклятия практически одновременно врезались в тело кровера. Огненный пульсар испепелил одно крыло, а заклятие воздушного клинка разрезало туловище птицелюда наискось от плеча до пояса.

Время будто замедлило свой ход. Я видел, как кровер медленно и неотвратимо падал в пропасть. Надежды на чудо не осталось, Эр уже был мертв. В душе вскипал гнев, глаза заволокло темной пеленой. Все мысли отошли на второй план, осталась только ненависть к этим людям, к империи, к эльфам. Ко всем тем ублюдкам, что растоптали мои надежды на мирную жизнь в угоду своим прихотям. Все мои мечты были безжалостно ими разрушены из-за какого-то дерьмового дара. Если бы это дало возможность вернуть Эра, одного из немногих существ в этом мире, ставших мне по-настоящему близкими, я без сожаления выдрал бы из себя эту силу. Нет. Я бы отказался и от своей врожденной магии. Но это тоже были лишь мечты, которым не дано сбыться.

Единственное, что сейчас было реально — уничтожить людей, стоящих на карнизе. Частичку той системы, что растоптала мою жизнь.

В нужный момент разум преподнес воспоминания о чувстве всесилия, которое я испытал, обращаясь к стихии земли. В прошлый раз меня остановил Эр, сказав, что есть опасность обвала. Сейчас мне было плевать, что случится со мной. Обвал? Отлично, он показался мне наилучшим выходом.

Сознание само скользнуло к земле, взывая к ее силе. Разум снова наполнился чувством безграничного могущества. Не зная, что делать, я просто приказал стихии устроить выброс энергии.

Не произошло ничего удивительного, гора не упала, земля не разверзлась и не стала выплевывать лаву. Я просто почувствовал слабый, едва уловимый толчок. Но горе и этого было достаточно. Начался обвал. На меня и людей покатилась огромная лавина снега вперемешку с камнями. Кажется, кто-то из магов кричал. Чародеи попытались поставить щиты, но карниз под ними неожиданно рухнул.

Инстинкт самосохранения не оставил меня и, в последний момент мне удалось вжаться всем телом в довольно глубокую трещину, из тех, которыми была испещрена вся гора. Но досталось и мне: в плечо врезался на большой скорости приличного размера булыжник. Левую руку пронзило острой болью.

Когда лавина сошла, первым делом я ощупал плечо — вывих. Его следовало вправить прямо сейчас. Взявшись здоровой рукой за плечо, я резко дернул вперед, и чуть не потерял сознание от боли, но сустав с щелчком встал на место. Теперь недели на три можно забыть о левой руке.

Отдышавшись, я начал медленно и осторожно спускаться к подножию горы.

Внизу я долго бродил, стараясь разыскать тело Эра. Мои попытки оказались тщетны, лавина погребла кровера под собой, став его могилой. Из людей не выжил никто, что и неудивительно. Еще немного походив по завалу, я наткнулся на тело одного из чародеев, точнее на то, что от него осталось. И без всяких эмоций обыскал его. В кармане нашелся небольшой кошель, это оказалось очень кстати: в ближайшее время мне могли понадобиться деньги. Перевернув тело, я увидел прикрепленную к поясу человека шпагу, мою шпагу. Теперь стало ясно, как они меня нашли: в оружие было встроено какое-то поисковое устройство.

Сняв с мертвеца шпагу, я бросил ее на камни. И, создав на правой ладони огненный пульсар, без сожаления расплавил когда-то дорогой моему сердцу подарок. Тетушка Полли оказалась хорошей актрисой. Возможно, она и не была в этом замешана... но теперь я уже ничему и никому не верил...

Десять дней спустя...

Вода была ледяной. Быстрые потоки реки, спускавшейся с гор, ударялись в ноги, желая сбить меня и унести вниз по течению. Но холодная, прозрачная как хрусталь вода бессильно разбивалась о преграду, которая была ей не по силам и, яростно бурля, обтекала меня и уносилась прочь.

Любой на моем месте моментально получил бы обморожение. Но я пользовался чарами огня, постоянно поддерживая определенную температуру тела. И, одновременно с этим, посылал в воду легкий магический импульс, который привлекал речных обитателей. Периодически нанизывая на заточенную палку какую-нибудь рыбешку, я резким движением откидывал ее на берег и начинал выискивать следующую. Наловив, как показалось, достаточное количество, я вышел из воды. При помощи магии высушил ноги, обулся, и приступил к приготовлению еды.

Оказалось, что вполне возможно одновременно использовать силу стихий и магию листвы, правда, комбинировать у меня получалось только самые простые и незначительные действия, но даже это впоследствии отзывалось легкой головной болью.

Шла уже вторая неделя моего путешествия. При себе у меня была только теплая одежда, нож и немного бесполезных в этой местности денег в кошельке, снятого с убитого врага. Хотя чародею и этого достаточно, чтобы выжить. Тем более саторису. Но в первые дни пути мне приходилось добывать пищу методами, противными самой моей сущности. Двигать я мог только одной рукой, потому об охоте не могло быть и речи. Приходилось при помощи магии листвы сначала приманивать, а потом полностью выжигать сознание горным баранам, так что несчастные покорно шли навстречу своей смерти. При этом я чувствовал себя полным подонком, хотя и понимал, что другого пути нет. Благодаря найденным в пути лечебным травам, я довольно быстро восстановил руку после вывиха и стал добывать пищу более честным способом. Конечно, не без использования врожденных способностей, но, уже не превращая животных в бездумных тварей, чтобы было легче разделывать.

Каждый день, останавливаясь на отдых, я мысленно возвращался в день гибели Эра. В последний момент кровер защитил меня, и из-за этого пропустил два магических удара. Если бы я тогда не вылез, возможно, птицелюд смог бы победить? Ложные надежды. Бой вымотал Эра, через несколько минут все закончилось бы точно так же. Если бы я сразу устроил обвал, оба остались бы в живых. Но тогда я действовал инстинктивно, в порыве гнева. В спокойном состоянии мне не хватило бы знаний и силы. Если бы не мой проклятый дар, меня бы не преследовали все кому не лень. Но ведь мы не можем выбирать, кем и где родиться, с какими талантами и возможностями. Если бы я погиб при падении с обрыва, то птицелюд остался бы в живых... Но я выжил, а Эр нашел меня и выходил.

Вот уже вторую неделю, день изо дня меня преследовали эти "если бы". Но умом я понимал, что моей вины в происшедшем нет, что все терзания от осознания собственного бессилия, от горя потери. Со временем боль приутихнет, но не забудется...

Каждый день я неустанно твердил себе, что ничто не происходит без причины. Мне удалось сбежать из тюрьмы и пересечь границу. Я смог выжить в Безымянных землях и побороть их проклятье. Выжил после падения с огромной высоты. Уцелел, благодаря Эру, который отдал ради меня свою жизнь. Значит, я должен жить. Обязан. Любой ценой. Но нельзя видеть смыслом своего существования месть. Не мне тягаться с силами, замешанными во всем этом. Хотя это не значит, что я все забуду. Если выпадет подходящий момент, я непременно им воспользуюсь. Нет. Буду терпеливо ждать случая. Эльфы живут долго.

Перекусив и отдохнув, я снова отправлялся в путь. Строго на северо-запад от перевала. Когда-то Эр упоминал, что в этом направлении находится ближайшее племя нордийцев.

Местность совершенно не радовала красотой. Вокруг простиралась степь, с низкой, недавно зазеленевшей травой и редкими кустарниками. Живности тоже было мало. Редко прошмыгивали тощие зайцы, прятались по норам степные крысы. Изредка из невысокой травы вспархивали куропатки.

Ближе к вечеру, протопав уже изрядное расстояние, я, наконец, увидел дозорных племени. Меня они заметили чуть позже и резво направились в мою сторону. Когда нордийцы подошли ближе, я поднял руки вверх, показывая тем самым, что пришел с миром, и принялся улыбаться, как идиот. Не хотелось быть сразу насаженным на короткие копья дозорных.

Люди правильно истолковали мой жест. Подойдя вплотную, они не стали угрожать оружием, а просто удивленно уставились на мое лицо. Эльфы — нечастые гости в Нордии. Скорее всего, я первый, увиденный ими, за всю жизнь.

Затем началось самое трудное. Яростно жестикулируя, я попытался объяснить воинам, что я мирный путешественник. Что ищу кров и пищу. И мне нужно поговорить с их шаманом или вождем.

Люди на удивление быстро поняли меня. Хотя они немного знали всеобщий. Местные должны контактировать с торговыми факториями.

Услышав слова "шаман" и "вождь", дозорные оживились. Один что-то пробормотал другому на своем языке, а затем, уже обращаясь ко мне, стал тыкать пальцем в сторону деревни. Не понять такой жест было сложно, потому я пошел в указанном направлении. Один из воинов встал спереди, а второй зашел мне за спину, получилось некое подобие конвоя.

Оказалось, что нордийцы живут в шатрах, сложенных из оленьих шкур. Все жилища походили друг на друга, грибы одной грибницы, невозможно было определить, в каком из них живет вождь или шаман. Жители деревни провожали меня любопытными взглядами, но никто не стал приставать с расспросами к дозорным.

Через минуту мы остановились посередине деревни, около обычного шатра. Один из воинов отодвинул полог и зашел внутрь. Долго ждать не пришлось, вскоре он вышел и, указав мне на вход, слегка подтолкнул в бок.

Внутри оказалось тепло, земля была устлана шкурами, а по центру располагался очаг. Возле огня сидел маленький старичок с морщинистым лицом. Сощурив и без того узкие, раскосые глазки, он наблюдал за пламенем.

Когда человек перевел задумчивый взгляд на меня, я слегка поклонился. Старик ответил легким кивком. Что делать дальше, я не знал. Как себя вести, как начать разговор, и с чего? Мне были неизвестны обычаи нордийцев, на эту тему мы с Эром не разговаривали.

Человек правильно истолковал заминку и сказал:

— Садись к огню.

Я молча уселся у костра напротив старика.

Тут же полог за моей спиной зашевелился, и в шатер прошмыгнула неприметная нордийка, поставила перед нами несколько блюд и быстро ретировалась. На тарелках оказалась запеченная оленина, вяленая рыба, кувшин с вымоченной ягодой и два грубых деревянных кубка.

— Ешь, — уронил старик.

Дважды меня упрашивать не пришлось. Когда я насытился, нордиец заговорил снова:

— Что привело тебя в наше племя, среброволосый?

А ведь и правда, мои волосы давным-давно отросли, из-за эликсира Эра, спасшего мне жизнь. Окрашенную часть я обрезал охотничьим ножом, и теперь волосы настоящего цвета доходили мне до лопаток.

— Я ищу работу. Тебе же известно о моих способностях?

Старик нахмурился.

— Да. У нашего народа существует легенда, что много зим назад, со стороны Проклятого леса, пришли среброволосые длинноухие люди с глазами цвета неба или молодой травы. В дар нашим предкам, за то, что они пропустили их через свою землю, среброволосые люди многое поведали им о природе. С тех пор эти знания передаются среди шаманов от отца к сыну. И не было с того времени ни одного года, чтобы люди умирали от голода... Но у нас ты не найдешь работы, и нам нечем тебе платить. Иди в большое поселение, что в двух дневных переходах в сторону, где встает солнце. Там ты можешь найти то, что ищешь.

Сначала я и не сообразил, о чем он ведет речь. И только спустя несколько минут понял: человек говорил об эльфах, которым пришлось покинуть свою родину после войны с орками.

Наутро я отправился в большое поселение, как шаман именовал факторию. Нордийцы любезно предоставили мне ночлег и даже дали немного еды в дорогу, чтобы можно было идти без длительных задержек на охоту.

Я понимал, что, возможно, поселение, куда мне придется идти — это фактория Стоцци. Кто-то в караване упоминал, что она одна из самых крупных в Нордии. Атиус собирался загрузить алмазы и сразу отправиться в обратный путь. Шанс встретиться с ним в фактории был равен нулю. Даже если их что-то задержало на зиму, караван уже должен был покинуть факторию. Такой влиятельный человек, как граф Стоцци, не любит ждать.

Как и говорил старик, через два дня я добрался до фактории. Хоть время было не позднее, уже стемнело — в Нордии весной солнечный день еще короткий. На входе меня встретил одинокий продрогший часовой, обходивший вверенную ему территорию. Человек удивился, узнав в одиноком путешественнике эльфа, но без опаски указал мне дом управляющего.

Возле низкого бревенчатого здания, к которому меня отправил часовой, я встретил уже усиленную охрану. Это и не удивительно, в доме управляющего должны были храниться алмазы, добытые на приисках.

— Он конюшню пошел проверить, — сказал один из охранников, когда я объяснил цель своего визита.

Ворота конюшни оказались закрыты. Приоткрыв одну створку, я прошмыгнул внутрь и громко спросил:

— Господин управляющий, где вы?

Ответа не последовало. Но вдруг из другого конца конюшни раздалось слишком знакомое, взволнованное ржание. Подойдя к одному из стойл, я, к своему удивлению, увидел Нарцисса.

— А ты, друг, что здесь делаешь? — пробормотал я, ласково поглаживая шею коня.

В ответ Нарцисс разразился уже радостным ржанием и доверчиво потянулся ко мне. Жеребец в соседнем стойле громко фыркнул. Обернувшись, я увидел Зверя, коня Мары.

За спиной тихо скрипнула створка.

— Морт... — ругнувшись, я резко обернулся.

Поздно: у ворот стоял Атиус.

— Здравствуйте, граф Дейнариел, — произнес он, изобразив шутовской поклон. — Или мне стоит называть вас убийца Лэй?

— Ах ты урод... — процедил я сквозь зубы.

Мне нечего было противопоставить опытному боевому магу. Следовало тянуть время: вдруг что-нибудь придумаю.

Глава 3

Мара

С наступлением весны наш отряд проводил все больше времени на тренировках. Но сегодня Атиус просто превзошел самого себя, гоняя нас дотемна. С утра мы с Наем и Алом практиковались в антимагии, а в обед отправились с остальными воинами за пределы фактории, где наш неуемный командир устроил настоящее испытание на прочность. Сначала, пока было светло, мы упражнялись в стрельбе из луков. Потом, разбившись на пары, занялись фехтованием на мечах. Ни у кого из воинов не было двуручника, так что мне пришлось размахивать Пламенеющим в одиночку, просто чтобы тело не забывало выпады и движения. Когда стемнело, и ребята уже предвкушали горячий ужин в трактире, Атиус скомандовал:

— А теперь пробежка! В доспехе и с оружием. Вон до того холма и обратно примерно пять миль. Как вернетесь — можете считать себя свободными. Разбирайте факелы.

Мы взяли по палке, обмотанной просмоленной паклей, которая тут же вспыхнула, подчиняясь заклинанию волшебника, и потрусили к темному контуру холма. Сам Атиус остался на месте, удобно устроившись на высушенном с помощью магии островке прошлогодней травы перед маленьким костерком.

— А я-то думаю, зачем он нас заставил факелы с собой тащить! — недовольно пыхтел Най. — Сам небось не побежал...

— Скажи спасибо, что не побежал, — ответил Ал на бегу, — и что доспех повседневный, а не тяжелый.

— Поднажми, — ускоряясь, бросила я другу.

Раньше прибежим — раньше отдыхать пойдем, а подстраиваться под едва плетущегося ленивого Ная совершенно не хотелось.

Мы первыми добрались до холма, обогнули его и побежали назад. Когда от нас до Атиуса оставалось не более пары ярдов, волшебник встал, неопределенно махнул рукой, то ли выражая одобрение, то ли показывая, как ему надоел отряд, коротким пассом затушил костер и быстро зашагал в сторону фактории.

Немного передохнув после бега, мы, не дожидаясь остальных, отправились в селение.

— Оружие скинем — и в трактир? — спросил Ал, когда мы добрались до фактории.

— Ты иди, я сначала Зверя проведаю.

Вот уже второй день у меня не хватало времени на выездку жеребца. Сегодня тоже не получилось. Я решила хотя бы проверить, как он там, и угостить его хлебом, который с утра сунула в карман куртки.

Подойдя к конюшне, я уже протянула было руку, чтобы распахнуть дверь, но вдруг услышала, как кто-то бросил короткое:

— Ах ты урод...

Мелодичность голоса, несвойственная ни людям, ни оркам, не вязалась с грубостью слов и злобной интонацией. Этот голос я не спутала бы ни с каким другим. Память бережно сохранила слова немудреной эльфийской песенки, которую он напевал, вытаскивая меня из горячечного бреда.

Рука замерла возле двери. Я настороженно прислушалась.

— Зачем же так, Лэйариел? Что за некультурная простота в общении? — насмешливый голос Атиуса. — Ведь вы дворянин... ах, простите, бывший, конечно... Но тем не менее, мы могли бы выяснить отношения более дипломатичным образом. Это — последняя беседа в вашей жизни, поэтому благоволите тщательнее подбирать слова.

— Да пошел ты! — напористо выкрикнул эльф. — Лучше скажи, какого морта ты скинул меня со скалы?

— Неужто сам не догадываешься? — волшебник отбросил церемонии и говорил коротко, деловито. — Напрасно ты выжил, дружок. Придется мне исправить свою ошибку. Ладно, некогда с тобой возиться.

Судя по всему, Атиус творил какое-то заклинание. Моя ладонь легла на ручку двери. Нет уж, не позволю ему второй раз напасть на моего друга!

— И все же? Вытяжка, да? — молодец, Дей.. или Лэй? Неважно, главное, не растерялся и тянет время.

Я ждала, готовясь в любой момент броситься на выручку. Судя по звучанию голоса, эльф находился в дальнем конце конюшни. Скорее всего, у стойла Нарцисса. Атиус был ближе к выходу. Я старательно отбрасывала от себя негодование и злобу, погружаясь в раш-и.

— Конечно, мой талантливый, но такой наивный друг! Как думаешь, сколько заплатят торговцы за лекарство, позволяющее беспрепятственно пересекать Безымянные земли? А если это лекарство будет только у меня?

— Мог бы и купить его. Я б недорого уступил.

— Хм. А мое реноме? Репутация сильного мага и ученого? Как я могу признаться, что вытяжка изобретена не мною, а каким-то эльфийским бродяжкой?

— Да никто бы не узнал! Мне все равно в империю ход был закрыт!

— Ну, мало ли, какие бывают случайности.

— Погоди! Дай мне уйти. Нам обоим не нужны осложнения...

— А вот тут ты ошибаешься! Твой труп — не осложнение. Пожалуй, я за него еще и награду получу. Ведь ты — убийца, Лэйариел.

— Я никого не убивал!

— Это неважно, малыш. В глазах общества ты опасный преступник. А для меня — ненужный свидетель. А как говорится, лучший свидетель — мертвый свидетель. Ну, довольно болтовни!

Поняв, вернее, даже всем существом ощутив, что настал тот самый момент, почувствовав нарастающие эманации волшебства, я резко рванула створку и влетела в конюшню. Что именно буду делать — так и не решила. Мой двуличный наставник не научил меня, как поступать в таких ситуациях. Все приемы в состоянии раш-и, которые мы отрабатывали, были посвящены защите себя от чужой магии. А вот как защитить от нее другого, да еще и на расстоянии, я не знала. И все же Атиус на свою белобрысую голову неплохо научил нас различать виды стихийной волшбы и противодействовать им. Я ворвалась как раз в тот момент, когда с его пальцев соскользнуло что-то очень мощное, сотворенное с помощью огня. Не раздумывая, я собрала в комок всю энергию раш-и, сконцентрированную вокруг моего тела, закрывавшую его невидимым щитом, и мысленно дернула, словно отрывая ее от себя и посылая к Дею. Получилось! Заклятие натолкнулось на преграду и завязло в ней, растворяясь и разваливаясь на безобидный набор плетений. Швырнув энергетическую защиту, я в тот же миг прыгнула на Атиуса, подняв меч, понимая, что другого шанса разделаться с ним не будет. Но волшебник продемонстрировал великолепные бойцовские навыки: стремительно обернувшись ко мне, он отправил новое заклятие. Пламенеющий повело в сторону, выбило из рук. Меня спасло лишь то, что сила раш-и уже снова начала обволакивать тело. Благодаря ей волшба Атиуса не убила, а лишь приложила меня о стену конюшни. На ладонях мага зародились заклятия, одно из которых предназначалось мне, другое — эльфу.

Дей опередил чародея на какую-то долю мгновения, бросив в него обычный огненный шар. Правда, этот пульсар был огромным и летел с невероятной скоростью. Вращающийся ком пламени пробил защиту, выставленную Атиусом, и обрушился прямо ему на голову. В последний момент маг сумел немного смягчить действие заклятия, уменьшив шар вдвое и сократив время горения. Но и того, что рухнуло на него, хватило, чтобы сжечь волосы и кожу на лице. Завопив от боли, волшебник упал на бок, содрогнулся в агонии и замер. Заклятия, которые он не успел отправить в нас, ринулись вверх и пробили крышу. В образовавшуюся дыру видно было, как волшба взмыла в ночное небо и рассыпалась в нем снопом ярких разноцветных искр. Я ринулась, чтобы подхватить Пламенеющий — воин никогда не оставит оружие валяться на земле.

— Берегись! — крикнул эльф.

Обернувшись, я увидела, как из рукава Атиуса выбирается какой-то черный пушистый клубок. Скатившись с тела волшебника, ком развернулся, превращаясь в огромного паука-трупоеда. Красавчик, любимец волшебника, воинственно приподнялся, щелкая жвалами, и как-то странно напружинился. Я выдернула из ножен пятипалый и слегка пригнулась к земле, готовясь принять ядовитую тварь на клинок. Но вопреки моим ожиданиям паук не побежал ко мне, а вдруг взвился в воздух в высоком прыжке. Огненный шар, просвистев в воздухе, врезался в Красавчика, мгновенно охватив его тело пламенем. К моим ногам упал съежившийся бесформенный клубок, похожий на пук обгоревшей травы.

— Скорее! — завопил Дей, — Где седла?

— Там! — я указала на небольшой чуланчик, где конюх держал всю сбрую.

Не тратя времени ни на приветствия, ни на благодарности, эльф бросился в чулан и выбежал оттуда, обвешанный конской упряжью. На улице зазвучали тревожные крики.

— Чего стоишь, зеленая, как дуб в священной роще? Седлай Зверя!

— Погоди, — я попыталась образумить разбушевавшегося ушастика. — Куда ты собрался, на ночь глядя?

— Бежать надо, Мара! Неужели не понимаешь?

— Не надо бежать! Мы все объясним. Ты не преступник. Атиус первым напал на тебя. И там, на перевале, хотел тебя убить, чтобы присвоить рецепт лекарства.

— И кто об этом знает? — скептически осведомился эльф.

— Ты и я.

Дей усмехнулся, вручая мне седло:

— И ты думаешь, нам кто-нибудь поверит?

Постепенно я начинала осознавать всю тяжесть нашего положения. Мы — два чужака — на конюшне рядом с трупом командира отряда. Выглядит и вправду совершенно недвусмысленно. Совсем недавно Атиус объявил всему отряду о том, что Дей, то бишь, Лэй — беглый преступник, которого было необходимо обезвредить. И вот эльф, не пожелавший быть обезвреженным, чудом выживший, явился в факторию и с помощью магии убил Атиуса. А я помогла ему, хотя обязана была спасти командира и поднять тревогу. И кто мне поверит? Разумеется, в орочьем племени слова честного воина было бы достаточно. Но мы среди людей, здесь все обманывают друг друга. Безоговорочно мне поверил бы только Ал. Но ведь он мой друг, это все знают. Так что могут еще и его обвинить в соучастии. А если уж постараться быть честной до конца, еще вопрос: не нарушила ли я кодекс воина? Ведь у меня контракт со Стоцци, и я клялась быть на его стороне. С другой стороны... а, потом додумаю! Я схватила седло и решительно двинулась к стойлу. Голоса на улице слились в гул толпы, неумолимо приближавшийся к конюшне. Нас спасало только то, что большинство ребят из отряда Атиуса все еще не вернулись с тренировки.

— Н-да, Мара, в сражении у тебя реакция не в пример лучше, чем там, где требуется абстрактное мышление, — нервно хохотнул Лэй.

Не отвечая, я быстро оседлала переступавшего копытами в предвкушении скачки Зверя, вывела его на улицу, бросила в седельные петли фламберг и вскочила на коня. Эльф не отставал, вскоре оказавшись верхом на Нарциссе. К нам приближалась вооруженная толпа. Я тронула Зверя каблуками:

— Вперед!

Застоявшийся конь взял с места в галоп и понес меня к выезду из фактории. Лэй скакал позади. От толпы отделились несколько человек, бросились в конюшню. Остальные побежали за нами.

Часовой у ворот при виде нас поднял заряженный арбалет:

— Назад! Боевая тревога!

— Открывай, — процедила я.

Шум преследования приближался, а мне в голову полетел арбалетный болт. Развернув Зверя боком, я отразила выстрел щитом. Из-под ног часового вырвались длинные стебли травы. Стремительно вырастая, они опутали руки воина, повалили его наземь, подбираясь к шее. Лэй соскочил с коня, откинул засов со створок, распахнул ворота. Я вылетела из фактории, но эльф не торопился возвращаться в седло. Он вывел Нарцисса, тщательно прикрыл ворота, поднял руки и принялся выписывать пальцами фигуру заклинания. Судя по яростным крикам, делавшимся все громче, от преследователей нас отделял какой-нибудь ярд. Вдруг ворота содрогнулись, затрещали, словно собирались развалиться, и из них выползли побеги. На глазах утолщаясь, грубея, покрываясь корой, они переплетались и сливались друг с другом, намертво замыкая створки. Вскоре ворота превратились в единый монолит. Лэй вскочил на коня, и мы понеслись в темноту степи. Теперь обитателям фактории нужно было много потрудиться, прежде чем продолжить преследование, а у нас появился хороший шанс оторваться.

Ушастик вырвался вперед и помчался, показывая мне дорогу. Я скакала за ним: эльфы лучше чувствуют природу, и у Лэя было больше шансов отыскать во мраке дорогу, на которой мы не сломали бы шею. Когда мы оказались на приличном расстоянии от фактории, мальчишка придержал Нарцисса и спокойно, словно речь шла о небольшой прогулке, спросил:

— Куда едем?

В империю возвращаться было нельзя, скакать на запад или северо-запад — бессмысленно, упремся в Серый океан, там, на берегу, нас и схватят.

— На северо-восток! — решила я.

Лэй немного помолчал, прикидывая, возмущенно воскликнул было:

— Да там!.. — но осекся, поняв, что выбора нет, и развернул коня.

Мы скакали до самого утра. Когда в небе занялся поздний рассвет, я остановилась:

— Привал.

По моим расчетам, если за нами и послали погоню, мы оторвались от нее на приличное расстояние. Но вполне возможно, что преследователи поехали в противоположную сторону: вряд ли кому-то могло прийти в голову, что нам хватит безумия отправиться в Ятунхейм.

Мы отыскали удобное место возле холма, у подножья которого бил крошечный чистый родничок. Ясно, что у нас не было с собой ни котелка, ни крошки хлеба, ни огнива, чтобы разжечь костер. Впрочем, легче сказать, что у нас имелось, чем перечислять вещи, необходимые в дальней дороге, которых не хватало.

— Костер я разведу, — пообещал Лэй, — а ты подстрели кого-нибудь.

Расседлав и обтерев пучком сухой травы Зверя, я отправилась на поиски дичи. Совсем неподалеку от места привала из-под ног порскнула куропатка, потом еще одна. Они были подозрительно медлительными, как будто нарочно подставлялись под стрелу. Подобрав подстреленных птиц, я резко обернулась и успела заметить, как Лэй, слишком внимательно смотревший в мою сторону, быстро спрятал руки за спину.

— Так вот как тебе удалось победить в том состязании! — улыбнулась я. — Ты подманивал дичь с помощью своей магии!

— Ну да. Мы, эльфы, не столь... прямолинейны, как вы.

— А может, ты хочешь сказать: не столь честны?

— Можно и так, — легко согласился ушастик.

Узнай я о его способах достижения победы тогда, в лесу Безымянных земель — пришла бы в ярость! А сейчас, глядя на хитрую и немного виноватую мальчишескую физиономию, не могла удержаться от смеха. Лэй отыскал одинокое дерево, наломал веток, потом что-то поколдовал у ствола, уложил дрова шалашиком, с боков подсунул сухой травы и сосредоточенно замер над кострищем. Вскоре от него повеяло магическими токами, на руке эльфа загорелся огненный шар, рванулся к сухим веткам и... мгновенно спалил их дотла.

— Перебор, — пожал плечами ушастик. — Еще не научился как следует контролировать свои силы... — и снова отправился за дровами.

Со второй попытки у него все же получилось сотворить крошечный комочек пламени и разжечь костер. Пока Лэй возился с огнем, я ощипала и выпотрошила птицу. Когда костер немного прогорел, зарыла тушки в золу. Мы сидели возле весело потрескивающего огня, глядя на оранжевые языки. Кони паслись неподалеку, выщипывая редкую молодую травку.

— Рассказывай, — потребовала я.

Эльф не уточнил, что именно я хочу услышать, только спросил:

— С чего начинать?

— Да с самого начала! И не забудь объяснить, откуда взялось владение человеческой магией.

И он рассказал — коротко, толково, суховато, стараясь не тратить время на эмоции — всю свою историю, начиная с изгнания из Бриллиантового леса. И только когда Лэй говорил об учебе, в его глазах словно появилась какая-то тоска — видно, в академии он чувствовал себя на своем месте. Мало кто на моем месте поверил бы в то, что парень — не убийца, но я ничуть не усомнилась в его словах. Во-первых, не было у него причин расправляться с профессором, а во-вторых, разве меня саму не подставили подобным образом?

— Вот так я и оказался здесь, — окончил он и горько рассмеялся, — без денег, без еды, без оружия, зато с клеймом убийцы. Что-то не улыбается мне Лак'ха в человеческих землях!

Разворошив горячую золу, я достала куропаток и протянула одну Лэю. Некоторое время мы молча жевали, потом эльф произнес:

— Ну, а ты, Мара? Может, теперь расскажешь о себе?

— Расскажу. Обязательно. Но только попозже. У нас впереди много времени, еще успею. А сейчас нужно отдохнуть.

— Согласен, — кивнул мальчишка. — Но вот наши планы лучше обсудить, не откладывая. Хотелось бы знать, куда мы направимся, когда выберемся из Светлого леса.

— Если выберемся, — поправила я, — и лес этот давно уже не Светлый. Теперь он Голодный.

— Ну пусть так... и куда пойдем?

— Послушай, Лэй. Хочу, чтобы ты понял: Ятунхейм — очень опасное место. Ты только слышал о живущих в нем монстрах, а я сражалась с ними. И могу заверить: они очень сильны и кровожадны. А сейчас, весной, особенно — оголодали за зиму. На, возьми, — сняв с пояса пятипалый, я протянула его эльфу. — У тебя должно быть оружие.

— Мое лучшее оружие — магия, — для вида запротестовал мальчишка, однако кинжал принял.

— На ятунов колдовство слабо действует. Шкура у них толстая, а мозгов совсем нет.

— И все же хочу надеяться на лучшее. Не для того я несколько раз избежал верной смерти, чтобы позволить сожрать себя каким-то тупым тварям. Поэтому давай решим, куда будем пробираться дальше. В Холодные степи?

— Т'хар для тебя так же опасен, как и Ятунхейм. Боюсь, мои сородичи не выпустят эльфа живым из степи. Да и мне туда дорога заказана, — вспомнив родину, я вздохнула.

— Что, тоже изгнанница? — понимающе хмыкнул Лэй. — Изгнанники, беглецы... хуже, пожалуй, только скитальцы...

Я молчала, осознав простую истину: нам некуда идти. Бриллиантовый лес и Холодные степи отпадают. Отсидеться в Ятунхейме, подождать, когда все уляжется, и вернуться в Нордию? А дальше? Всю жизнь бегать от племени к племени, скрываться в заснеженных землях, прячась от работников факторий? В Арвалийской империи, конечно, встретят с распростертыми объятиями... у виселицы. Можно бы перебраться на какие-нибудь острова в Сером океане, а то и махнуть на другой материк. Но у нас нет денег, чтобы заплатить за морское путешествие. Да и корабли есть только у арвалийцев. Хотя...

— Зириус! — торжествующе произнесла я, вспомнив, наконец, страну, где нас еще не знали.

— Королевство Зириус... — протянул эльф. — А что, там можно будет устроиться. Насколько я помню из лекций, Зириус — экономический и политический соперник Арвалийской империи. Дипломатические отношения с королевством есть, но они, как бы это сказать... натянутые. Значит, беглых преступников они не выдают.

— Все равно других вариантов нет. Можно, конечно, отправиться на Торфяное болото, но не думаю, что гоблины нам обрадуются. То же самое с Каямом и Мерзлой грядой — гномы не любят чужаков.

— Ой-ой! — Лэй сморщился так, словно у него заболели зубы. — Это же придется пробираться через Безымянные земли, Арвалийскую империю и Даллирию...

— Для начала проберись через Ятунхейм, — отрезала я, взглянув на солнце, поднимавшееся все выше. — Все, спать! Каждому по часу отдыха.

— Ложись, первый покараулю, — вызвался Лэй.

Я не заставила себя упрашивать, свалилась на расстеленную куртку и тут же задремала. Уже проваливаясь в сон, подумала, что наши с эльфом истории удивительно схожи. Даже подозрительно схожи...

Казалось, только я прилегла — и тут же меня растолкали.

— Время вышло, — буркнул ушастик, заваливаясь на бок.

Я протерла глаза, уселась возле прогоревшего костра и погрузилась в раздумья. Что же это получается? Мы оба были изгнаны из родных земель, оба пришли к людям, оба стали учиться новому ремеслу. А потом нас обоих обвинили в убийствах, которых мы не совершали. Зачем? Лэй говорил про девушку, спасенную им от разбойников. Она посоветовала ему отправиться в академию, а потом бесследно исчезла. Эта история напомнила мне о старике, которого я защитила на большой дороге. Все слишком похоже, чтобы быть простым совпадением. И еще эти видения в зеркалах... Я была уверена, что из отражения на меня смотрел Лэй. И вправду судьба? Или чья-то хитрая, непонятная пока игра? Второе вероятнее. Только вот убейте — не могла я понять, кто ж нами так поиграл, а главное, зачем.

И вот еще что интересно: обсуждая будущий маршрут, ни один из нас не подумал, что можно разойтись и отправиться разными дорогами. Вдвоем, конечно, легче. Но что ждет нас впереди?

Я взглянула на солнце и принялась расталкивать Лэя:

— Вставай! Пора!

Заспанный мальчишка несколько мгновений ошалело смотрел на меня, потом приник ухом к земле. Послушал немного и сообщил:

— Все-таки за нами гонятся. Правда, еще далеко.

— Тогда вперед.

Мы снова неслись на северо-восток, к Ятунхейму. Меня терзала одна мысль: кто сумел догадаться, что мы рискнем отправиться в Голодный лес? Для любого смертного попасть туда означает верную гибель. О схватках орков с ятунами я рассказывала только Алу. Но он бы в этом не признался. Не верила я, что друг способен на предательство. Еще мог бы догадаться Атиус, он умен, хитер и сам способен на необычные решения. Но волшебник мертв. Или... нет?

Когда степь окуталась сумерками, я снова объявила привал. Следовало дать отдых измученным коням. Лэй прислушался к земле:

— Расстояние не сократилось. Пожалуй, даже увеличилось.

Я кивнула. Преследователи тоже не железные, и наверняка остановились на ночлег. А завтра мы уже будем вне досягаемости. Потому что впереди маячила темная стена Ятунхейма.

На привале я рассказала Лэю свою историю. Эльф тоже удивился схожести наших судеб.

— Значит, это все же ты была в зеркалах... — тихо произнес он. — Хотел бы я знать, кто с нами так пошутил.

— Лак'ха?

— А ты в нее веришь? Вообще, веришь в судьбу, в то, что каждый наш шаг предопределен?

— Не знаю.

— А я не верю! — вдруг заявил мальчишка. — Ну, или не хочу верить. Мне как-то приятнее думать, что я сам хозяин своей жизни.

— Да уж, нахозяйничали мы с тобой, — грустно усмехнулась я.

— А и нахозяйничали! — задиристо воскликнул Лэй. — Ты сама подумай: нас явно направляли к людям. И подставили ради того, чтобы мы верно им служили. И где мы сейчас? Сбежали! Всех перехитрили. Значит, мы сами строим свои судьбы.

Я неопределенно кивнула и улеглась спать. Теперь и моя вера в Лак'ху сильно пошатнулась. Возможно, она и есть где-то, но в нашем случае кто-то явно взял на себя роль всемогущей богини.

Наутро мы подъехали к Ятунхейму и остановились, разглядывая неприветливый черный лес, еще не одевшийся молодой зеленью листвы.

— А вот интересно: как нордийцы справляются со здешними тварями? — задумчиво проговорил Лэй. — Вроде бы они не такие воинственные, как орки.

— А морт их знает. Может, ятуны сюда не ходят.

— Почему это? Здесь более легкая добыча. Или орки намного вкуснее людей?

— Не знаю. Поехали, чего тянуть?

— Подожди, — остановил меня ушастик. — Коней надо оставить.

— Нет! — непроизвольно вырвалось у меня.

Но я тут же осеклась, поняв правоту эльфа. С лошадьми в лесу далеко не уйдешь. Продираться сквозь чащу и лезть через буреломы легче пешком. А кони — дополнительный соблазн для ятунов и обуза, которую придется защищать. Но бросить Зверя, расстаться с ним уже второй раз... сердце обливалось кровью.

— Отправим их к навстречу погоне, — грустно произнес мальчишка. — Тогда все решат, что мы погибли в лесу. А кони хорошие, люди о них позаботятся.

— Они подумают, что мы их предали, — сквозь зубы процедила я.

— Ну что ты! — воскликнул эльф. — Животные гораздо умнее, чем принято считать. Ты только объясни Зверю, и он все поймет!

Я спешилась, обняла крутую шею коня, прижалась щекой, погладила шелковистую шкуру.

— Прости, Зверь. Но тебе туда нельзя. Пойдешь к людям... — а ведь не так давно я уже прощалась с конем. Но потом он ко мне вернулся. Обдумав пришедшую в голову шальную идею, я решительно закончила: — Ты жди, Зверь. Если выйду живой из Ятунхейма, вернусь за тобой.

Конь тихо заржал, и в его голосе мне послышалась печаль. Лэй что-то нашептывал Нарциссу, положив ладонь на его лоб. Жеребец бил копытом и строптиво вскидывал голову, эльф продолжал уговаривать. Наконец конь, казалось, понял хозяина и послушно покивал.

— Все в порядке, — проговорил Лэй. — Они пойдут навстречу людям. Тем более что погоня уже близко. Уходим.

Я вытащила из седельных петель фламберг, закинула на плечо. Кони развернулись и побрели прочь от Ятунхейма, а мы вошли под негостеприимный кров его деревьев.

— А что... — начал было Лэй, но я подняла руку и прошептала:

— Говори тише. А лучше молчи. У них хороший слух. Здесь ты подчиняешься мне, и делаешь все, что я прикажу.

Эльф кивнул.

— Пойдем короткой тропой на восток. К завтрашнему утру сможем обогнуть горы и выбраться к Безымянным землям. Все. Пошли.

Напрасно я опасалась за мальчишку. Как-то не учла, что он родился и вырос в лесу. Лэй двигался так бесшумно, что я рядом с ним чувствовала себя сохатым, пытающимся состязаться в легкости с бабочкой. Под его ногой ни разу не затрещала ветка, не зашуршали сухие листья, устилавшие землю. Воочию наблюдая знаменитое эльфийское единение с природой, я вспомнила слова высокомерной леди Науриэль: "Магия жизни, которою владеют лучшие волшебники нашего народа, заключается в призыве высших духов природы". Лэй, конечно, в Бриллиантовом лесу считался бездарностью, но наверняка силы саториса позволили ему освоить науку общения с духами. Это, подумала я, будет очень кстати при встрече с ятунами.

Но мальчишка разочаровал меня. Когда мы присели отдохнуть, эльф тихо прошептал:

— Странный лес. Здесь нет природных духов.

— Ты уверен?

— Да, конечно. Любой эльф чувствует их присутствие. А здесь — пустота. Деревья, кусты, трава, ручьи... они мертвы, у них нет души.

Само по себе бездушие деревьев меня взволновать не могло. Для орка дерево — это просто дерево, а куст — всего лишь куст. Только ушастые могут усматривать в них нечто большее. Но раз уж духу положено быть, значит, пусть будет. Иначе получается неправильность и непорядок.

— Значит, ты не сможешь пользоваться магией листвы? — уточнила я.

Лэй сокрушенно покачал головой.

А вот это совсем плохо! Я возлагала немалые надежды на его чародейские способности. Но чтобы приободрить, сказала:

— Ладно. Зато теперь нас уже вряд ли будут искать. Для всех мы уже покойники.

— Возможно, так оно и есть... — вздохнул Лэй.

— Еще не все потеряно. Войди мы в Ятунхейм летом — от нас бы уже и костей не осталось. Но зимой и ранней весной тварей становится меньше — многие дохнут от голода, а оставшиеся рыскают вокруг леса в поисках пищи.

Я умолчала о том, что для ятунов, не ушедших из леса, мы станем лакомым кусочком. Голодные твари будут драться до последнего и ни за что не отступят. Лэй и так это понимал.

Мы шли полночи, позволяя себе лишь короткие передышки, прислушиваясь к лесным шорохам в ожидании появления ятунов. И они появились.

Первым их присутствие заметил Лэй и замер на месте, левой рукой указывая на деревья впереди, правой сплетая заклятие. Я выставила перед собой меч, готовясь отразить нападение и понимая, что вряд ли выйду победительницей из этой схватки: в густой чащобе трудно размахивать фламбергом.

Они вышли из-за толстых стволов — четыре огромные твари, в холке достающие мне почти до плеча. Их мощные, широкие в кости, но гибкие, как у кошек, тела покрывала тусклая чешуя. Вокруг шей топорщились клочковатые серые гривы. Длинные извивающиеся хвосты нервно били по впалым после зимы бокам. Тяжелые головы были воинственно наклонены, желтые с вертикальными зрачками глаза неподвижно смотрели исподлобья, огромные пасти щерились игольчатыми длинными зубами. Мордами ятуны одновременно напоминали и волков, и камышовых котов. Но если во взгляде обычного животного светится ум, то глаза этих существ не выражали ничего, кроме беспредельной жажды убийства и всепоглощающего голода.

Твари напали молча, не тратя времени ни на угрожающее рычание, ни на попытки окружить добычу. Они просто одновременно взвились в высоком прыжке, собираясь обрушить на нас всю тяжесть своих тел. Лэй отскочил, и правильно сделал — ятуны просто расплющили бы хрупкого эльфа. В его ладони вспыхнул яркий огненный шар.

— В брюхо цель! — крикнула я, поднимая меч.

Живот — самое уязвимое место у этих тварей, чешуя там мелкая и мягкая, как у рыбы. Туда я и вонзила фламберг, нанизав на него ятуна, словно на вертел, потом, падая, сильно дернула меч на себя. Волнистое лезвие неровно вспороло податливую плоть. Агонизирующее тело придавило меня к земле, обдав потоком крови. Голова закружилась от тяжелой вони вывалившихся наружу кишок. Поднатужившись, я выбралась из-под дохлого ятуна и тут же едва не попала в пасть к его собрату. Тварь ударила меня тяжелой когтистой лапой, распоров рукав куртки и зацепив кожу. Плечо обожгло болью. Я присела, пропустив над головой еще один удар и, взмахнув фламбергом над самой землей, подрубила ятуну заднюю лапу. Существо взвыло, но тут же напало на меня с удвоенной яростью. Мне опять удалось распороть твари брюхо — удивительное везение. "Раньше, в Т'харе, они казались мне сильнее", — промелькнула в голове мимолетная мысль.

За спиной раздавался треск. Темноту леса то и дело разрывали яркие вспышки. Я обернулась, чтобы прийти на помощь Лэю. Но эльф справился сам. Неподалеку от него валялась, распространяя удушливый запах горелой плоти, обугленная туша ятуна. Мальчишка ловко петлял между стволов, убегая от второй твари. Я ринулась вперед, но тут Лэй внезапно остановился, прыгнул навстречу ятуну, взмахнул пятипалым и вонзил клинок прямо в глаз врагу. Раздался дикий вопль, зверь затряс башкой, пытаясь прогнать невыносимую боль. Эльф сотворил огненный шар и бросил его в ятуна. Тварь покатилась по земле, пытаясь сбить огонь, но магическое пламя только разгоралось сильнее. Вскоре все было кончено, но вдруг Лэй выкрикнул:

— Сверху! Берегись!

Я совершила длинный прыжок, упала на живот и тут же перевернулась, готовясь обороняться. Но ятун, спрыгнувший на меня с дерева, уже был объят огнем.

— Вроде бы пока все, — произнес Лэй. Замер, чутко прислушался, потом добавил: — Они идут за нами. По тропе. С запада... и с востока тоже.

Мы справились с пятью тварями. А если их будет двадцать? Тридцать? Разорвут в клочки, костей не оставят.

— Пошли! — я шагнула прочь с тропы, рванула на север, через непроходимый лес.

Лэй, не раздумывая, побежал следом. Теперь и ему изменило эльфийское изящество и осторожность — не до того было. С шумом, словно два кабана, мы ломились сквозь кусты, прорубали мечами дорогу через переплетение ветвей, карабкались по буреломам, рискуя свернуть себе шеи, скатывались кубарем по склонам оврагов. Но ятуны догоняли. По скорости и выносливости эти твари превосходили и разумных, и всех зверей Вирла. Победный вой и рычание приближались. Эльф на бегу сотворил два больших огненных шара, обернулся и бросил в тварей, вырвавшихся вперед и почти наступавших нам на пятки. Ятуны увернулись, и стремительное пламя врезалось в стволы деревьев, быстро побежало вверх, охватило ветви, превратив в пылающие факелы. Оно быстро распространялось, перекидывалось с дерева на дерево, и вскоре за нашими спинами встала огненная стена.

Мы выбежали на большую поляну, и Лэй остановился, переводя дыхание.

— Вперед! — я дернула эльфа за руку.

— Бесполезно, — выдохнул мальчишка. — Они повсюду.

Со всех сторон на поляну выходили ятуны. Их было не меньше сотни. Окружив нас, твари медленно сжимали кольцо. Мы встали спина к спине, готовясь защищаться до последнего.

— На всякий случай прощай, Мара, — проговорил Лэй, — ты хороший друг.

— Прощай, эльф. Встретимся в Альгебаре...

У меня не было сомнений: нам не справиться вдвоем. А если и свершится чудо, нас, израненных и уставших, пожрет огонь.

Кольцо делалось все уже, до меня уже доносилась вонь из пастей ятунов. Я приготовилась подороже продать свою жизнь, как вдруг что-то произошло. Пламя, подбиравшееся все ближе, мгновенно погасло. Лес погрузился в темноту, но лишь на мгновение. Тут же на поляну прямо с черного неба упал широкий луч нежного розоватого света. По-щенячьи заскулив, прижав к голове острые уши, ятуны съежились и припали к земле.

— Что за мортовщина? — изумленно вопросил Лэй.

Я молча ткнула его в бок. Странный свет сгустился, потемнел, и из него соткалась высокая черная фигура.

Лэй

Постепенно тьма рассеялась, и перед нами предстала высокая, стройная ольда, одетая в легкое голубое платье. Она была босая, будто не чувствовала исходящего от земли холода. Женщина молча смотрела на нас с оркой. Красные глаза, бледная кожа, белые волосы и брови — обычная представительница своей расы. Ее отличал только высокий рост: ольда, пожалуй, была даже немного выше Мары.

От стаи отделился особенно крупный, покрытый шрамами ятун — вожак. Медленно, поскуливая, словно нашкодивший щенок, на брюхе подполз к ольде и осторожно лизнул ее руку. Переведя взгляд на зверя, она снисходительно потрепала его по голове. Издав странный звук, отдаленно похожий на кошачье урчание, тварь так же на брюхе отползла к своей стае. Спустя мгновение все ятуны скрылись в лесу.

— Не нравится мне это, — тихо сказала орка.

— Опусти оружие и улыбайся, Мара — прошипел я, когда ольда снова обратила на нас внимание, и растянул губы в самой милой улыбке, на какую только был способен.

— Это еще зачем? — шепотом возмутилась орка.

— Если нас не убили сразу, значит, есть шанс остаться в живых. Единственный. Нужно показать ольде, что мы мирные путники, и нас не следует опасаться. Улыбайся же, морт тебя дери!

Не задавая лишних вопросов, Мара попыталась изобразить улыбку. Получилось не особо удачно: похоже на оскал зверя, изготовившегося к прыжку.

— Лучше уж перестань, зеленая. А то наша спасительница может подумать, что ты собираешься ее сожрать.

Пропустив колкость мимо ушей, орка перестала скалиться.

Налюбовавшись нами, ольда отвернулась и медленно пошла в глубь леса, сделав знак следовать за ней.

Осознавая, что другого выхода у нас нет, иначе попадем в лапы ятунов, мы молча двинулись за нашей спасительницей. На ходу я перевязал рану орки, несмотря на недовольство — мол, сейчас время неподходящее.

Шли недолго, вскоре деревья расступились, и мы оказались на большой светлой поляне, посреди которой возвышался трехэтажный особняк, сложенный из белого камня. Земля вокруг дома была покрыта молодой травой, колышущейся от легкого ветерка. На краю поляны раскинулся небольшой пруд с прозрачной и чистой водой, по поверхности которого лениво скользили дикие утки.

Не обращая внимания на наше удивление, ольда скрылась внутри особняка. Немного поглазев на открывшийся вид, мы последовали за хозяйкой.

— Что-то здесь не так, — пробормотала Мара, когда мы проходили мимо пруда.

— Не чувствую здесь жизни. Птицы, трава и рыба в пруду — иллюзия, — заметил я.

Орка ничего не ответила, лишь крепче сжала рукоять фламберга.

Зайдя в дом, мы попали в просторный светлый холл с высоким потолком. Освещался он огромной люстрой с множеством магических светильников, но сейчас все они были отключены — сквозь большие окна просачивалось достаточное количество солнечного света. Пол был выложен мозаикой разных цветов и формы. На первый взгляд, казалось, кусочки размещены хаотично, но я готов был поспорить, что на полу выложен огромных размеров рисунок. Потолок же и стены были девственно белыми, без всяких украшений. От холла отходило множество коридоров. Ольда ждала нас у высоких дверей, которые отворились по мановению ее руки, когда мы приблизились.

Следующее помещение, в которое мы попали, поражало воображение еще сильнее. Комната была абсолютно круглой, но не в этом заключалась самая удивительная ее особенность. Стены и потолок были сделаны из множества зеркал, только пол оставался обычным. Когда двери закрылись за нами, я увидел, что и на них висели зеркала. На первый взгляд вообще невозможно было определить, где выход из этой комнаты. Но удивлял, даже немного пугал, тот факт, что ни мы с оркой, ни ольда не отражались в зеркалах. Они будто наплевали на все законы мироздания и отказались выполнять свои обязанности. Вместо нормальных отражений, в них хаотично перемещались тени самых разных форм и размеров. Можно было различить силуэты людей, эльфов, которых выдавали удлиненные уши и гномов, отличавшихся маленьким ростом и крепким телосложением. Мелькали силуэты животных и очертания самых разнообразных вещей. Все это сливалось в какой-то безумный и бессмысленный хоровод, за которым невозможно было спокойно наблюдать — от этого мельтешения начинала болеть и кружиться голова. Не в силах больше выдерживать эту картину, я опустил взгляд в пол, заметив, что орка сделала то же.

В центре комнаты стоял стол, заставленный множеством тарелок с аппетитно пахнущей снедью. Ольда прошла к нему и уселась во главе.

— Вы, наверное, голодны, — голос ее оказался очень звучным и красивым. — Угощайтесь.

Свое приглашение женщина подтвердила широким гостеприимным жестом.

Дважды уговаривать нас не пришлось. Опустившись на первые попавшиеся места, мы принялись опустошать тарелки. Ели молча и долго, не глядя по сторонам. Странные зеркала с их тенями действовали на нас с оркой угнетающе, совершенно не способствуя аппетиту. Лишь изредка Мара, державшая фламберг под рукой, бросала недоверчивые взгляды на ольду.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала хозяйка, когда мы насытились. — Следуйте за мной, я покажу вашу комнату.

Встав из-за стола, женщина подошла к стене. Тут же, у нас на глазах, одно из зеркал исчезло — не отъехало благодаря потайному механизму, а просто растворилось в воздухе. В открывшемся проеме мы увидели начало лестницы, ведущей наверх. Не дожидаясь нас, ольда зашагала по ступеням и скрылась из виду. Опасаясь заблудиться, мы быстро последовали за ней.

Лестница вывела нас в коридор второго этажа, где уже ждала хозяйка дома. Долго бродить по длинному белому тоннелю, освещенному магическими светильниками, нам не пришлось. Дверь комнаты, на которую нам указала ольда, оказалась напротив лестницы.

Войдя внутрь, я снова ожидал увидеть надоевшую белизну. Но на этот раз обстановка приятно удивила. Стены были обиты тканью нежного бежевого цвета, в противоположных углах стояли две кровати. Над одной из них висел симпатичный натюрморт, изображавший вазу с подсолнухами. У окна, сквозь которое просачивался тусклый вечерний свет, стоял письменный стол.

— Отдыхайте, — сказала ольда, и, не дожидаясь ни благодарностей, ни разговоров, ушла, прикрыв за собой дверь.

Все время, начиная с момента, когда она спасла нас от зверей, меня подмывало задать ей множество вопросов. Кто она? Что здесь делает? Почему ее боятся ятуны? Зачем помогает нам? Но каждый раз, как я хотел открыть рот, меня что-то останавливало. Возникало странное чувство, что еще не время для вопросов и ответов, что если я что-нибудь скажу, то разрушу какую-то неосязаемую гармонию. И это ощущение было настолько сильным, что я просто не решался заговорить. Мара тоже молчала — может быть, испытывала те же ощущения?

— Что-то я утомилась, — пробормотала орка, усевшись на одну из кроватей.

Положив рядом фламберг, Мара с явным трудом принялась стаскивать сапоги. Справившись с обувью, повалилась на кровать, отвернулась к стене и тут же уснула.

Я решил последовать ее примеру и улегся на свободную койку. Сон никак не хотел идти ко мне. Потому я принялся размышлять над всем, что с нами приключилось за этот день. Но и тут потерпел полный крах, на ум не приходило ни одного рационального объяснения происходящего. Возникало лишь огромное количество вопросов.

От бесполезных размышлений меня отвлекло тяжелое, участившееся дыхание орки. Сначала я не придал этому особого значения, подумал, что ей снится кошмар, что неудивительно после недавних испытаний. Но когда Мара болезненно застонала, я тут же встал с кровати и подошел к ней, чтобы проверить все ли в порядке. В тусклом свете разглядел, что лицо орки покрывают маленькие бисеринки пота. Потрогав ее лоб, я почувствовал, что у нее сильный жар. Сообразив, в чем дело, я снял повязку с плеча орки. Рана сильно покраснела и воспалилась, края почернели. Следовало срочно что-нибудь сделать, но у меня при себе не было никаких лечебных трав. Надо было как можно скорее найти хозяйку и спросить, найдется ли у нее то, что мне нужно.

Я отвернулся от Мары, и собрался было идти на поиски нашей спасительницы. Вдруг дверь с тихим скрипом отворилась, и в комнату вошла сама ольда.

— Не нужно, — сказала она, не дав мне даже рта раскрыть.

Медленно подойдя к Маре, ольда провела ладонью над ее плечом. И на моих глазах произошло чудо: воспаленная рана исчезла, мгновенно сменившись гладкой кожей, даже без всякого намека на шрам. Не доверяя своему зрению, я потрогал плечо орки. Это не было иллюзией, исцеление случилось взаправду. Но такого просто не могло быть! Ни один волшебник в мире не способен на такой фокус. Сильные маги жизни могут ускорять заживление, но ни при каких условиях не сумеют заставить в секунду исчезнуть подобную рану. Это невозможно. Было. До того момента, как я увидел это собственными глазами.

Тем временем дыхание орки выровнялось, спал жар, что тоже свидетельствовало в пользу реальности происходящего.

— Нам нужно о многом поговорить, Лэй, — тихо произнесла ольда. — Думаю, у тебя накопилось множество вопросов.

— Откуда?..

— Не здесь... иди за мной, — прервала меня ольда.

Мы прошли в ту же круглую зеркальную комнату. Сейчас почему-то все тени исчезли, но отражать что-либо зеркала все равно отказывались.

— Спрашивай, — разрешила ольда, когда мы сели за стол друг напротив друга.

— Откуда тебе известно мое имя? — выпалил я.

— Мне многое ведомо.

Ее ответ мне показался странным. Хотя возможно она слышала, как ко мне обращается орка. Но я не припоминал, чтобы Мара произносила мое имя перед ольдой.

— Что это за место?

— Этой мой дом, — невозмутимо ответила она.

Обругав про себя за то, что задал глупый вопрос, я постарался употреблять более точные формулировки:

— Что этот особняк делает посреди мертвого леса?

— Я построила его тут.

Верилось с трудом. Но неизвестно, на что могла быть способна женщина, управлявшая ятунами и исцелявшая воспаленные раны одним мановением руки.

— Кто ты?

— Смертные поклоняются мне как богине, восхваляют меня, если случается что-то хорошее, и сетуют на мою жестокость, если произошло несчастье. Вы зовете меня Лак'хой.

— Но...

— Удивлен, что мое тело не поделено на прекрасную и уродливую половины? — усмехнулась ольда. — Тот облик, который принято считать моим воплощением, смертные придумали сами. Вижу, Лэй, ты не веришь моим словам. Тогда я покажу тебе то, что мне приходится скрывать.

Тут же произошло нечто из ряда вон выходящее: от ольды повеяло такой громадной силой, что я едва не потерял сознание. Тело обычного смертного никогда бы не выдержало такого количества магической энергии. Никогда в жизни я не встречал такого. Даже если сложить воедино силы всех величайших магов Вирла, не выйдет столь колоссальной мощи. Это ощущение длилось всего несколько секунд, и исчезло также внезапно, как и появилось.

Неудивительно, что ей приходилось маскировать такую силу. Иначе чародеи со всего света слетелись бы в Ятунхейм, чтобы исследовать источник таких невероятных всплесков магической энергии.

— Надеюсь, этого было достаточно, чтобы ты поверил? — спросила ольда.

Я лишь молча кивнул, до сих пор находясь в состоянии легкого потрясения.

— Тогда выслушай, что я скажу. Ты оказался здесь неспроста. Таков твой путь. Я способствовала этому, но только косвенно, ибо не могу напрямую вмешиваться в дела смертных. Я накрепко привязана к этому лесу, и следить за ходом судьбы, за ее правильным исполнением могу только благодаря моим верным вассалам — кочевому племени. Но сейчас мне требуется помощь саториса.

— Но для чего?

— Грядут перемены, и если не вмешаться сейчас, то судьба может выйти из уготованного ей русла.

Ты уже знаешь о катаклизме, из-за которого магия частично ушла из Вирла. Но тебе неведома вся правда. Это не была обычная катастрофа. Всему виной мы. Не стану сейчас вдаваться в подробности, но боги развязали войну между собой, едва не уничтожив весь мир. Тогда-то я и была низвергнута и потеряла часть своей силы, став заложницей этого леса. Долгое время находилась на грани бытия, это было похоже на сон. Моя сила, которую я в таком состоянии не могла контролировать, постепенно начала отравлять поселившихся здесь эльфов и орков, охотящихся в этих землях. Их тела стали меняться, перерождаться. Так появились животные, которых орки зовут ятунами.

Когда я пробудилась, было поздно. Уже ничего нельзя было исправить. Эти звери стали размножаться самостоятельно, так зародился новый вид. Но они подчиняются мне, потому что признают силу, благодаря которой появились на свет. Ятуны — наглядный пример того, что случается, если судьба сходит с верной дороги. Вскоре подобное может случиться и со всем миром. Магия, утраченная из-за войны богов, возвращается, но слишком быстро для смертных. Лишь немногие, подобные тебе, могут принять ее. Для обычных магов такой поток будет губителен. Процесс уже идет. Сначала чародеи будут становиться злее, агрессивнее, постепенно сходя с ума, потом и их тела подвергнутся перерождению. Мне неведомо, кем они станут, но мир потеряет почти всех волшебников. Появившиеся существа будут неуправляемы, представляя собою угрозу для обычных смертных, не посвященных в тайны магии. Вирл утонет в крови.

Но это можно предотвратить. На юге от Мидлона, на одном из островов Дикого архипелага сохранился упавший с небес древний артефакт, оставшийся со времен войны богов. Он способен приостановить возвращение магии в Вирл, сделать его безболезненным, чтобы обычные чародеи могли постепенно усваивать новую для них силу. Тогда миру ничто не будет угрожать, и судьба пойдет по верной дороге. Сама я не могу добраться до этого предмета, поэтому прошу тебя найти и активировать его. На это способен только саторис. Увы, мне неизвестно, на каком именно острове он находится, тебе придется искать его самому. Ты почувствуешь, когда окажешься недалеко от него, и поймешь, что надо делать.

— Но почему именно я?! Почему ты не сообщила об этом правителям государств?! Они бы снарядили экспедиции и без труда нашли бы этот артефакт! Ведь есть же и другие саторисы.

— Для правителей слишком высок соблазн использовать магический предмет такой огромной силы в политических целях. А это может привести к страшным последствиям. Я не могу так рисковать. Я не заставляю тебя, ты можешь отказаться. Но подумай об этом мире, в твоих силах спасти множество жизней. И еще: рядом с артефактом ты найдешь богатство, и сможешь безбедно провести остаток своей долгой жизни. Во время небесного сражения на землю падали сокровища богов. Видишь, я не прошу тебя сделать эту работу безвозмездно. И если ты согласишься, то лес вы покинете без всяких проблем, я отведу от вас ятунов. Если же откажешься, я не буду вас удерживать силой, но и ятунов останавливать не стану. Вам придется прорываться самостоятельно. А теперь иди в комнату и поспи. К утру я хочу услышать твой ответ.

Кивнув, ольда встала из-за стола и покинула комнату, оставив дверь открытой.

Уже лежа в кровати, я размышлял над словами ольды. Она назвала себя Лак'хой — богиней судьбы. В такое тяжело поверить, проще принять ее за сумасшедшую. Но как тогда объяснить то, что она исцелила воспаленную рану одним движением руки? И нельзя забыть про невообразимую силу, которой она обладает. Тело ни одного из обитателей Вирла не способно выдержать такого количества энергии. Это то же самое, что влить в кого-нибудь крови в сто раз больше, чем положено. Тело просто разорвет на куски. После такой демонстрации можно поверить в то, что ольда — если не Лак'ха, то и не обычная смертная точно. И еще настораживало то, что она сказала про возвращение магии в мир. Эр говорил то же.

По словам ольды, первый признак грядущей катастрофы — усиливающаяся агрессия среди обычных магов. Раньше, когда Даллирия еще была моим домом, я не придавал значения тому, что происходило. Но сейчас мне вспомнились довольно интересные факты. В то время в лесу стали часто находить животных с выжженным сознанием. Ни один эльф не поступит так со зверем без острой необходимости. Виновных в преступлении так и не нашли. Старшие говорили, что раньше такого никогда не случалось. Вдобавок к этому, чаще стали рождаться черноволосые эльфы, причем у большинства из них были выявлены магические способности. Не знаю, может ли это являться признаком будущего бедствия, но все черные эльфы злы от природы. И еще однажды произошел случай, вообще не имевший логического объяснения. Один из эльфийских чародеев уничтожил духа природы. Такого ни разу не случалось за все время существования нашего народа. Невозможно представить, чтобы кому-нибудь из эльфов, даже будь он черноволосым, пришла в голову такая мысль. И тем не менее, пришла... Убийцу нашли. Им оказался обезумевший чародей. Его признали виновным и опасным для родного леса и казнили.

Все указывало на то, что ольда говорила правду. Да и какой смысл врать подобным образом обычным путникам? В том, чтобы не согласиться с просьбой, не могло быть и речи. Иначе нам с оркой не выбраться живыми из Ятунхейма. Но стоит ли мне пересекать полматерика и море, чтобы добраться до Дикого архипелага в поисках какого-то артефакта? Может быть, сделать вид, что согласен, покинуть лес, а потом позабыть собственное обещание? Только вот сдается мне, любезная хозяйка не простит такого обмана. А несмотря на уединенный образ жизни, возможности ее очень велики... Прибьют меня ее вассалы... или просто немножко изменят дорогу судьбы. Так, чтобы она пришла прямо к смерти.

Ольда говорила, что рядом с артефактом лежат сокровища богов. Даже страшно представить, какие богатства там могут находиться! Любой ребенок знает сказки о золотых небесных замках, о колесницах, отлитых из чистого золота, об одежде богов, усыпанной драгоценными камнями. Об их любви к роскоши существует множество преданий. Есть даже легенды о том, как боги наказывали смертных, пытавшихся сравниться с ними своим богатством.

Пожалуй, самая известная из них — история о Зуле, боге грома, и некоем короле. Когда-то, в незапамятные времена, существовало очень богатое приморское государство, название которого история не донесла до наших дней. Казна его правителя была доверху забита золотом и драгоценными камнями, но ему всего было мало. Король приказал отлить из золота все вещи, которыми он пользовался в быту, но и на этом не остановился. Дальше он отдал указ покрыть золотом стены дворца, изнутри, а потом и снаружи. Возможно, Зул не обратил бы внимания на надменного смертного, но король в погоне за величием перешел границы дозволенного. Он приказал вылить подлокотники своего трона в форме головы Зула, дабы показать своему народу, что он попирает даже богов. Своим поступком неразумный правитель очень разгневал повелителя грома. Но Зул решил проявить великодушие и через своего посланца приказал королю утопить все его богатства в океане. Тогда бы Зул простил неразумного смертного. Но король не поверил посланнику и приказал его казнить. Тогда разгневанный Зул обрушил на дворец правителя тысячи молний и превратил все сокровища в один огромный кусок расплавленного золота. В этом слитке и был навеки похоронен смертный, посмевший бросить вызов богу. Но на этом Зул не остановился. Он попросил своего брата Сиверентуса затопить всю страну, чтобы другие смертные не позарились на богатства надменного короля. Это был единственный случай, описанный в легендах, когда недолюбливающие друг друга братья-боги пришли к обоюдному соглашению.

Если выполнить просьбу ольды, можно будет взять сокровища и осесть в Зириусе, где до меня уж точно никому не будет дела. Можно будет купить себе титул и поместье, тогда власти королевства уж точно не выдадут меня ни империи, ни эльфам, если кто-нибудь из них заявит, что я опасный преступник. Ну и нельзя опускать тот факт, что я буду как бы героем, хотя о подвиге моем никто не узнает. С какой стороны не посмотри, предложение ольды выглядело довольно заманчиво. Об опасностях, подстерегающих на малоизученном Диком архипелаге, я предпочел не вспоминать.

Так и уснул с мыслью о том, что соглашусь выполнить работу для Лак'хи.

Проснулся я, как обычно, с рассветом. Мара еще спала, и не разбуди я ее, вряд ли проснулась бы в ближайшее время.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, когда она открыла глаза.

— Разбитой. Будто вместо сна сутки усердно тренировалась, — проворчала орка.

— Возможно, это последствия лихорадки, которая началась у тебя из-за воспаленной раны. Но ольда исцелила тебя.

— Как такое возможно? — удивленно спросила орка, ощупывая свою руку. — Царапина была довольно глубокой.

— Я все объясню потом, когда выберемся из этого леса. Ятуны не будут проблемой, наша спасительница обещала отвести их.

Орка не стала задавать вопросов, хоть и было видно, что она весьма удивлена. Мы спустились в зеркальную комнату, где нас уже ждала ольда и стол, снова ломящийся от угощения.

Услышав мое согласие, Лак'ха лишь кивнула, давая понять, что другого и не ожидала. Сказала только, что на выходе из особняка мы найдем мешки с провиантом и сменной одеждой. Сразу после завтрака мы покинули ее жилище.

Ольда сдержала обещание: мы не встретили ни одного ятуна, и через четыре дня абсолютно спокойного пути увидели первые живые деревья.

Глава 4

Мара

Все четверо суток перехода через Ятунхейм Лэй вел себя как-то странно: был молчалив, мрачен и задумчив. На привалах тихо сидел у костра, не слышал, когда я его окликала, а иной раз даже забывал о еде. Очнувшись, с изумлением смотрел на зажатый в руке кусок хлеба, как будто не понимал, откуда он взялся. Не отпускал дурацких шуточек, и ни разу не обозвал меня ни зеленой, ни орясиной. В конце концов, я даже начала опасаться, что мой друг болен. На все расспросы эльф бурчал что-то вроде: "Погоди, сам разберусь, тогда и тебе расскажу..." — и снова впадал в задумчивость. Я не настаивала: меня больше тревожили ятуны, темные силуэты которых часто угадывались за деревьями. Не доверяя обещанию ольды, я все время была начеку.

Однако все обошлось. Мы благополучно выбрались из Ятунхейма на Безымянные земли. На первом же привале Лэй объявил, что нам нужно поговорить.

— Давно пора, — ответила я, укладывая сухие ветки в кострище. — Ну-ка, подпали...

Мы уселись возле весело трещащего костерка, честно поделили остатки хлеба и ягод: провизия подошла к концу. Воды тоже осталось на донышке фляги. Это меня не пугало: в Безымянных землях хотя бы водилась дичь, а из текущих здесь ручьев можно было пить, не опасаясь отравиться.

— У меня к тебе предложение, Мара, — жизнерадостно проговорил эльф, дожевывая хлеб. — Не хочешь ли ты прогуляться на Дикий архипелаг?

Я едва не поперхнулась:

— Зачем, во имя всех богов?!

— Ну, а почему бы нет? Все равно у нас выбор маленький. Мы собирались в Зириус, так ведь и там никто нас не ждет. Так какая разница: туда или на Дикий архипелаг?

Я уже неплохо изучила ушастого, так что его нарочито легкомысленный тон меня не обманул.

— А ну-ка, выкладывай все начистоту, — грозно велела я.

И он начал рассказывать. Клянусь Тиром, такого бреда мне слыхать еще не доводилось! Лак'ха, война богов, поток магической энергии, вырождение волшебников и мифический артефакт, который якобы должен спасти мир. На Диком архипелаге, разумеется. Но Лэй излагал всю эту чушь с таким видом, будто делился со мною божественным откровением. В зеленых глазах горели огоньки азарта, речь была убедительной и гладкой.

— Послушай, — сказала я, когда поток его слов иссяк, и мальчишка приложился к фляге, чтобы промочить пересохшее горло. — Не знаю, что с тобой сделала эта... красноглазая, и как она сумела вбить в твою пустую ушастую голову подобное безумие, но я ей не верю. Лак'ха, это ж надо такое придумать!

— А между тем, она спасла нам жизнь! — напомнил эльф. — Если бы не ольда, нас сожрали бы ятуны.

— И это тоже очень подозрительно! Как я могу доверять существу, которое управляет ятунами?

— Богиня, поэтому и управляет, — уперся Лэй.

— Богиня безмозглых тварей. Хороша Лак'ха... Как ты мог ей поверить?

— Тебе не понять, — затуманился друг, — ты не видела того, что видел я. Она...

Ушастик проговорил не меньше получаса, расписывая невероятные возможности ольды. Наконец, устав, замолчал. Но меня ничуть не убедил.

— Может, она очень сильная волшебница. Сам же говоришь, что поток магии, текущий в Вирл, увеличивается.

— Волшебница такой мощи, что под воздействием ее сил обитатели леса переродились в ятунов? — прищурился Лэй.

Это он напрасно сказал. Подумать только, я была в гостях у твари, из-за которой орки потеряли множество своих соплеменников! Вот благодаря кому орки каждую зиму вынуждены биться с оголодавшими ятунами, и снова терпеть потери. Это она виновна в гибели моего отца, Олава и многих сотен сильных воинов.

— Жаль, что я не знала об этом раньше, — сквозь зубы процедила я.

— Поверила бы? — просиял мальчишка.

— Убила бы ее. Или хоть попыталась бы. Вставай, пора в дорогу.

Поднявшись, я затоптала костер и принялась собирать мешок, уговаривая себя успокоиться, не давать воли бешеному нраву. Лэй ни в чем не виноват, откуда ему знать...

Поняв, что его рассказ задел меня, эльф молчал до следующего привала. И когда мы устроились на ночевку, тоже не упоминал о мнимой Лак'хе и ее задании. Но с утра снова завел ту же песенку:

— Ты еще не передумала, Мара? Ну, какая тебе разница: Зириус или Дикий архипелаг?

— Помнишь паука, который вылез из рукава Атиуса?

— Симпатяга, — передернулся Лэй. — Едва успел его спалить.

— Так вот, этот симпатяга привезен с одного из островов Дикого архипелага. Там этих пауков водится великое множество. Я ничего не знаю о тех краях, но подумай: если там такие пауки, какими должны быть, к примеру, крупные хищники?

Эльф озадаченно замолчал, и я подумала было, что сумела его убедить в безумии затеянного путешествия. Какое-то время Лэй сосредоточенно месил ногами бурую грязь, еще не высохшую после таяния снегов. Потом решительно произнес:

— В конце концов, я маг, справлюсь как-нибудь и с пауками, и с хищниками. Но мы должны спасти мир.

Такое торжественное заявление из уст мальчишки, который не брезговал мошенничеством и любил приврать, прозвучало так забавно, что я расхохоталась.

— Я изгнанник, конечно, но все равно люблю Даллирию, — смущенно пояснил ушастик. — И не могу допустить ее гибели. В Бриллиантовом лесу уже начались перемены. А ты, Мара, неужто не боишься за Холодные степи? Не жаль будет, если твои родичи погибнут?

— А в Т'харе никаких перемен нет, — отрезала я. — Самой главной новостью за последнее время было мое изгнание. Лэй, очнись, старая ведьма задурила тебе голову!

Лэй посопел, сорвал крохотный белый цветок, пробившийся сквозь еще не прогретую солнцем землю, понюхал, потом решительно произнес:

— Там еще и сокровища богов есть...

— Что ж ты раньше не сказал? — усмехнулась я. — Делиться не хотел?

Эльф смутился:

— Нет, просто ты у нас бессребреница. Так что это мой последний аргумент. Не пойдешь со мной?

— Пойду. Пока по пути. Ты же будешь пробираться в Эниф, правильно?

— Да, это ближайший порт.

— Ну вот, до него дойду с тобой. Дальше — извини, друг, наши дороги разойдутся. Но я еще надеюсь, что до Энифа ты образумишься. А пока послушай, нет ли поблизости всадников. Вполне возможно, что караван Стоцци уже вышел из Нордии.

Понуро кивнув, Лэй побродил вокруг, выбрал местечко посуше и улегся, приникнув длинным ухом к земле.

— Да, есть кто-то на северо-западе, — сказал он спустя несколько мгновений. — Правда, далеко еще. Забираем на восток?

— Давай...

У них должен быть Зверь. Люди не могли оставить в Нордии коня, достойного украшать конюшню самого императора. Я дала Зверю слово, что вернусь за ним. Только вот как это сделать? В глазах бывших товарищей я предательница и убийца. Стоит появиться возле каравана — сразу нашпигуют стрелами. Можно следовать за всадниками в отдалении и подобраться ночью, когда в караул заступит Ал. Друг не выдаст, в этом я была уверена. Но ведь с ним будут и другие воины. Но самое главное, куда деть Лэя? Взять с собой — значит, подвергнуть опасности. Оставить — то же самое. Что с ним случится, если меня убьют? Мало ли, какие беды могут подстерегать в Безымянных землях. Та же плесень, к примеру. Эльф уверял, что бояться нечего. Мол, у меня в крови после его лекарства вырос неведомый иммунос, который не даст заразе проникнуть в тело, а у него, у Лэя, этот самый иммунос есть с рождения. Но я не хотела рисковать. По Безымянным землям не стоит путешествовать в одиночестве.

Так ничего и не надумав, я повернулась и зашагала на восток.

Мы шли быстро, на привал остановились только один раз, и то ненадолго. Ближе к вечеру нашли удобное место для стоянки — невысокий холм, уже высохший и покрытый молодой травяной порослью, неподалеку от которого журчал чистый ручеек.

— Пойдем искать еду, пока не стемнело, — сказал Лэй. — Я буду приманивать, а ты стреляй.

Мы двинулись в сторону густых кустов, на ветках которых набухали почки. Не успели сделать нескольких шагов, как из-под ног вспорхнула тощая куропатка. По весне — не лучшая еда, ее мясо горчит, да и сколько того мяса...

— Ты не можешь приманить кого-нибудь покрупнее? — спросила я, поднимая простреленный комок встрепанных перьев.

— Кто есть поблизости, того и приманиваю, — огрызнулся эльф. — Вон, смотри, еще одна.

Вторая куропатка, взлетевшая шагах в двадцати от меня, была удивительно жирной. Пронзенная стрелой, она каким-то чудом сумела пролететь довольно большое расстояние, и упала по другую сторону холма.

— Плюнь, — посоветовал Лэй. — Сейчас еще найдем...

Но мне не хотелось оставлять такую упитанную добычу.

— Постреляй пока сам, сейчас вернусь.

Я обогнула холм и принялась бродить по траве в поисках птичьей тушки. Куропатка словно исчезла.

— Вы не это ищете, леди Мара? — вдруг раздался за спиной спокойный голос.

Наложив на тетиву стрелу, я резко обернулась: у подножья холма стоял худощавый старик в белоснежном одеянии.

— Не это ли ищете? — улыбаясь, повторил он, протягивая мне тельце куропатки.

— Свиртл?.. — вспомнила я имя человека, спасенного мною от разбойников. Это он дал мне рекомендательное письмо к Вельшу Миллигану.

— Иногда меня так называют, — согласился старик. — Рад снова видеть вас, леди Мара. Как ваши дела?

— Отлично, — проговорила я.

— Это вряд ли, милая леди, — ухмыльнулся он в седую бороду. — Вижу, вы так и не научились убедительно лгать. Вас выдает лицо. Но впрочем, что это я держу дорогую гостью на пороге? Надеюсь, вы не откажетесь отдохнуть в моем доме?

Свиртл сделал красивый жест, указав на невесть откуда взявшийся небольшой бревенчатый домик. Едва не лишившись дара речи, я разглядывала здание, пытаясь понять, когда и каким образом оно выросло за спиной Свиртла. Еще мгновение назад дома не было, я могла в этом поклясться!

— И конечно, я приглашаю вашего достойного спутника, — добавил старик. — А вот и он!

Из-за холма вышел недовольный Лэй, тащивший на плече оба наших мешка и мой фламберг, который я на время охоты оставила возле костра.

— Куда ты пропала? Я уже третий раз огибаю эту мортову кочку, тебя нигде нет! — заметив Свиртла, эльф настороженно остановился.

— Мой старый знакомый, — неохотно пояснила я, — приглашает в гости.

— Я бы не стал доверять знакомым, которые селятся в таких местах, — тут же отреагировал Лэй. Заметив мой насмешливый взгляд, и поняв, о чем я думаю, добавил: — Это другое дело! Там у нас не было выбора!

— У вас и теперь его нет, — любезно сообщил Свиртл, указывая на запад.

Вглядевшись, я заметила вдали рой черных точек. Лэй, обладавший более острым зрением, произнес:

— Всадники. Много.

— И скачут быстро, — подтвердил старик. — Скоро будут здесь.

— Мы можем свернуть... — начал было эльф.

— Так и они могут! — воскликнул Свиртл.

— Пошли отсюда, Лэй, — произнесла я, — обосноваться в доме — самоубийство. Тут нас точно найдут.

Старик хитро улыбнулся:

— Вы уверены?..

Вручив мне куропатку, он легко взбежал на крыльцо, потянул дверь и скрылся за нею. В то же мгновение дом начал стремительно бледнеть, словно линяя, и несколько секунд спустя совершенно исчез. Мы изумленно воззрились на место, где он только что стоял.

— Высочайший уровень, заклинание невидимости, — благоговейно протянул Лэй. Осторожно подобравшись туда, где должен был находиться дом, эльф ощупал воздух, и, не найдя твердой поверхности, поправился: — недостижимый уровень. Работа с параллельным пространством...

Между тем рой приближался, и черные точки превратились в фигурки всадников. Вскоре уже можно было услышать и топот копыт.

— Ну, так что решили? — в ярде от земли в воздухе повисла дверь, из-за которой высунулась голова Свиртла. Выглядело жутковато. — Ужин стынет! — добавил старик, при этом из приоткрытой двери вырвались соблазнительные ароматы.

Издали раздался свист: всадники нас заметили. Теперь уже точно не было выбора. Я кивнула старику, и дом тут же вернулся на место. Свиртл гостеприимно распахнул дверь.

— Потрясающе! Пространство расширено в десятки раз! — прошептал эльф.

Мы очутились в огромном зале, в котором находилось невероятное количество оружия и доспехов. Были здесь арбалеты — от маленьких, почти игрушечных, до больших станковых, луки, колчаны со стрелами, кинжалы и сабли. В стойках стояли мечи: короткие "воловьи языки" и легкие кончары, длинные скьявоны — оружие всадников, полутораручные клейморы и тяжелые эспадоны, кривые акинаки и кракемарты, каямские скимитары и кортеласы из Зириуса, всего не перечислить. На стенах висели щиты — деревянные, кожаные и железные, круглые и каплевидные, восточные и западные, гладкие и покрытые чеканкой, простые, солдатские, и гербовые, принадлежавшие когда-то дворянам...

— Вижу, вам нравится моя коллекция, леди Мара, — сказал Виртл. — Но прошу к столу. Ваш друг уже ждет.

Стола как такового не было: его заменяла расстеленная на полу скатерть, уставленная множеством блюд. Жареные цыплята спорили цветом корочки с золотым подносом, на котором возлежали, рядом исходил соблазнительным ароматом розовый копченый окорок и дразнила аппетит соленая рыба. В высокой вазе горкой громоздились фрукты. Вокруг скатерти были разбросаны звериные шкуры, на одной из которых уже развалился Лэй, жадно обгрызавший куриную ножку.

Я присоединилась к другу.

— Лучшее, из собственных виноградников, — Свиртл разлил по чеканным кубкам красное вино из большой оплетенной лозой бутыли.

От вина я отказалась, зато эльф пил за двоих и нахваливал. Неудивительно, что сразу после ужина его сморило, и Лэй уснул тут же, на теплой пушистой шкуре.

— Вот и славно, — улыбнулся старик, — а нам с вами нужно поговорить, леди Мара. — Он взмахнул рукой, и остатки трапезы исчезли. — Начну с того, что представлюсь. Белион, к вашим услугам. Впрочем, вы, орки, зовете меня Тиром.

Тир? Вот этот малорослый старичок — великий Тир, бог воинов? А где же бугры мышц, мощные руки и сияющие доспехи? Я не выдержала и рассмеялась.

— Между прочим, это вы, смертные, придумали мне облик, — обиделся Свиртл, — К тому же моих теперешних сил едва хватает на это воплощение.

— Ладно. И что тебе нужно? Кстати, может, сначала объяснишь, зачем втравил меня в историю со школой мордобоя и всем тем, что было дальше? Ведь тут без твоего участия не обошлось, правда?

— Я только подтолкнул вас, милая леди, к правильной дороге судьбы. А все, что произошло потом, суть интриги людей, которые вас с этой дороги пытались сталкивать, — надулся Свиртл, Белион, Тир... или кто он там?

Да хоть морт лысый, не верила я ему. И что-то мне напоминали его слова...

— Так вот, я хотел сказать, что мне нужен был сильный антимаг. Именно смертный, обладающий способностью сопротивляться волшебству, сумеет выжить на Диком архипелаге.

Все ясно. Знакомые рассуждения...

— А сейчас ты хочешь рассказать мне о войне богов, о том, что мир в опасности, и спасти его могу только я, добыв загадочный артефакт?

— Вижу, у вашего друга нет от вас секретов, — улыбнулся старик. — Тогда не стану повторять за Лак'хой: я, в отличие от нее, не любитель пустой болтовни. Лучше покажу...

Он взмахнул рукой, одна из стен комнаты, заколыхавшись, исчезла, и я увидела степь, освещенную полной луной. Пахло сырой землей, молодой травой и дымом очага — запах дома. Где-то коротко взлаяла собака, но тут же замолчала, повинуясь грубому окрику хозяина. Орочьему окрику...

— Да, леди Мара, это Холодные степи, — кивнул Свиртл. — У меня немного больше свободы, чем у моей товарки по несчастью. Мне хотя бы хватает энергии на создание пространственных порталов. Это вносит некоторое разнообразие в мое унылое существование. Правда, долго удерживать прорывы я не способен. Так что советую вам прямо сейчас воспользоваться возможностью и прогуляться по родной степи.

Я осторожно подошла к образовавшемуся проему, обрамлявшему кусочек Т'хара, как рама — картину, и поняла, что нахожусь на окраине своего родного селения. Вон там расшитый узорами большой шатер Гирвальта и Вергильды, а там — простенькое жилище старого Гунвальда. Он, хоть и один из самых богатых орков племени, живет скромно. А совсем рядом с порталом — руку протяни, и коснешься — увенчанный черепом ятуна шатер одноглазого Улафа.

— Смелее, Мара, — подбодрил старик.

И подал пример, первым шагнув на покрытую прошлогодней травой кочку. Осторожно подобрался к шатру, приник ухом к дубленой шкуре и знаком призвал к молчанию. Я подошла и тоже прислушалась. Из шатра доносились два мужских голоса. Первый, скрипучий и холодный, от которого по коже бежали мурашки, принадлежал шаману. Во втором говорившем я узнала Бертарда.

— ... ребенок?

— Не знаю, вождь. Духи сказали мне, что это не последний младенец, отмеченный печатью кровавой звезды. Они сказали, этот ребенок несет в себе чужое колдовство, человеческое колдовство. И будет еще много таких, сказали духи...

— А мертворожденные? Почему стали рождаться мертвые дети?

— Это те, чьи тела не выдержали заключенной в них силы.

— И откуда берутся безумцы? Почему орки вдруг стали впадать в бешенство?

— Духи сказали, с неба льется поток враждебного нам колдовства, проникает в разум орков. Не все могут справиться с ним и сходят с ума.

— Но откуда все эти напасти на наше племя? И что с нами будет теперь?

— Я не могу провидеть так далеко, вождь. Скажу только, что кровавая звезда восходит накануне больших бедствий. Мир ждут перемены, и неизвестно, как они скажутся на орках.

— Как бороться с этим? Есть ли способ?

Голос колдуна звучал печально:

— Нет, вождь. Мы бессильны против богов и природы...

— Благодарю тебя, Улаф, — медленно проговорил Бертард.

Поняв, что сейчас вождь выйдет из шатра, я отпрянула назад, под защиту волшебного дома. Свиртл тоже попятился. Оказавшись в комнате, старик взмахнул рукой, и портал закрылся, отгородив нас от степи стеной.

— Теперь вы убедились в моей правоте, леди Мара?..

Я не знала, что ответить. Путешествие в Т'хар не было иллюзией — антимаг сумеет распознать фальшивку. А еще, я ни с чем не спутала бы звуки, запахи и прикосновения родной степи. Такая искусная подделка просто невозможна. А то, что я узнала из разговора вождя с колдуном, требовало осмысления.

— Я не тороплю вас, леди, — кротко проговорил старик. — Только вот еще что: как я понимаю, соблазнять вас сокровищами богов бесполезно. Орки равнодушны к золоту и драгоценным камням, и не мечтают о богатстве. Так может быть, вместо холодного металла предложить вам в награду спасение друга? Я могу помочь вернуть коня, леди Мара. Ведь вы им очень дорожите, не правда ли? Но прощаюсь. Поспите, а наутро дадите ответ.

С этими словами Свиртл растаял в воздухе, а я рухнула на гору мягких, уютно пушистых шкур, и задумалась.

Неужели Лэй с его небылицами о возрождении магии и вырождении рас был прав? И что теперь? Смогу ли я уехать в Зириус и спокойно жить в далекой стране, наблюдая за тем, как угасают разумные расы? Печально кивать, узнавая из слухов, что все больше орочьих детей рождаются мертвыми, а те, что выживают, превращаются в чудовищ? Жить, всегда помня, что у меня была возможность все изменить? Нет, даже не возможность. Ведь я не знаю и никогда не узнаю, врал ли Свиртл. И это будет самым ужасным. Неиспользованные шансы. И что я теряю, скажите? Изгнанница, бродяга, преступница, лишенная дома и родины — кому я нужна? Разве что имперскому палачу. А если соглашусь отправиться на Дикий архипелаг, рядом будет друг. И Зверя старик обещал выручить.

— А, была — не была, согласна... — пробормотала я, и, как только приняла это решение, провалилась в сон.

Мне показалось, что старик разбудил меня, едва я успела закрыть глаза.

— Просыпайтесь, леди Мара, — тряс он меня за плечо, — скоро рассвет. Что вы решили?

— Я согласна.

— Прекрасно! — возликовал Свиртл. — Тогда пойдем выручать вашего коня.

— Только еще позволите нам выбрать доспех и оружие для Лэя, — быстро проговорила я.

— Сколько угодно! — отмахнулся старик.

Дальняя стена зала снова исчезла, открывая перед нами окутанное предрассветной тьмой поле, на котором раскинулся лагерь караванщиков. На стоянке горело несколько костров, язычки пламени под ветром пригибались к земле, пережидали порыв и снова непокорно взвивались, освещая лагерь для часовых. Люди спали, завернувшись в овчинные полушубки, и только четверо воинов стояли в карауле. Шагах в десяти от портала сонно кивали головами стреноженные кони, среди которых были и Зверь с Нарциссом. Лошадей охраняли еще два воина.

Я выскочила из портала, пригибаясь, подкралась сквозь кусты к одному из часовых и напала сзади. Не хотелось убивать ни в чем неповинного воина, и я ударила его по затылку рукоятью ножа. Часовой мешком осел на землю. Второй бросился на выручку, но его я уложила прямым ударом в челюсть.

Подбежав к Зверю, рассекла стягивающие его путы. Конь, умница, даже не заржал, лишь ткнулся мягкими губами в мою макушку. Зато тишину нарушил стоявший неподалеку Нарцисс. Сначала он возмущенно зафыркал, потом едва слышно подал голос, словно говорил: "Смотри, как я умею. Если бросишь меня, перебужу весь лагерь".

— И тебя возьму, — шепнула я строптивому животному, освобождая его ноги от пут. — Молчи только...

Я уже готова была вернуться в портал, когда один из часовых, охранявших лагерь, двинулся в мою сторону. Я узнала своего друга, и, прячась за кустами, с досадой пробормотала:

— Морт тебя поднес, Ал.

Воин всматривался в темноту, но человеческое зрение слабее орочьего, и парень заметил неподвижные тела часовых, только когда подошел совсем близко. Он собрался было поднять тревогу, но я, выскочив из-за кустов, зажала ему рот, прошептав в самое ухо:

— Не ори. Это я, Мара.

Ал прекратил вырываться, я осторожно отняла ладонь.

— Ты как... ты... мы думали, ты погибла... — товарищ от изумления запинался. — Ты что натворила, Мара?

— Убила подлеца и предателя, — твердо ответила я.

— Да не убила ты его, вот какая штука! — шепотом взвыл друг. — Выжил, хоть и совсем полудохлый. Везем в империю.

Плохая новость... очень плохая. Ал никому не скажет, часовые не успели рассмотреть, кто на них напал. А вот колдун поймет, кому могли понадобиться кони. И в первую очередь примется допрашивать моего друга. От Атиуса трудно что-либо утаить...

— Кричи, Ал, — приказала я.

— Что?.. — растерялся друг.

— Зови подмогу, говорю. Буди лагерь! Так надо.

Пожав плечами, мол, твоя воля, Ал громко выкрикнул:

— Тревога! Тревога!

В этот момент мой кулак впечатался ему в лоб. Не ожидавший такого вероломства друг молча свалился без сознания. Так-то лучше. Теперь все выглядело правильно. Лагерь просыпался, оставшиеся трое часовых бежали ко мне.

Вскочив на спину Зверю, я свистнула, кони понеслись вперед и влетели в дом Свиртла. Старик тут же захлопнул портал.

— Свою часть договора я выполнил, — сказал он. — Дело за вами.

— Орки всегда держат данное слово.

— Знаю, леди Мара. Потому и не говорю, что в случае обмана сумею найти способ разделаться с вами, — тонко улыбнулся старик.

Я разбудила Лэя, который очень обрадовался возвращению Нарцисса. По знаку Свиртла на полу снова появилась скатерть со снедью. Мы позавтракали, причем эльф не столько ел, сколько угощал обоих коней яблоками и хлебом. Потом я принялась подбирать ушастику доспех и оружие. Отыскала тонкую, но прочную кольчугу, остроконечный шлем без забрала, наручни... на поножах Лэй решительно запротестовал:

— Ты меня еще в тяжелый доспех закуй! Не буду таскать на себе такую тяжесть!

Кое-как я убедила его в необходимости хотя бы самой простенькой защиты, сошлись мы на безрукавной кольчуге и шлеме. Ушастик принялся экипироваться, злобно ворча что-то об огромных зеленых бабищах, которым нетрудно носиться по Вирлу, обвешавшись железом, тем более что другой защиты, в силу бездарности, у них нет, и о прекрасных эльфийских юношах, главный доспех которых — великое волшебство. Не обращая внимания на его задиристый тон, я спросила:

— Какой меч?

— Шпагу, — строптиво ответил Лэй.

Я отыскала стойку со шпагами, выбрала простую, но удобную, с длинной крестовиной, чашеобразной корзиной и защитной дужкой, протянула другу.

— Нет, — скривился Лэй.

Пройдясь вдоль стойки, он вынул другую шпагу, с прямой крестовиной, двумя защитными кольцами и изогнутой пальцевой дужкой. Рукоять из резной стали была инкрустирована перламутром, на противовесе посверкивал небольшой красный камешек.

— Вот. Однолезвийная, с обоюдоострым кончиком, сталь надежная.

Я кивнула. Шпага действительно была хороша.

— Учись выбирать! — похвастался мальчишка, выдергивая из кучи в углу кожаные ножны с изящной резной оковкой.

— Жаль, золотого оружия тут нет, — усмехнулась я.

— Жаль! — согласился Лэй. — При случае могли бы продать. Вот спроси у любезного хозяина: даст ли он нам денег на путешествие?

Свиртл беспомощно пожал плечами.

— Увы, у меня нет золота. Я лишился всех своих сокровищ.

— Так откройте портал и соприте где-нибудь мешочек золотых, — настаивал эльф.

— А ты откуда знаешь?.. — шепотом спросила я.

— Проснулся как раз в тот момент, когда вы с ним беседовали, — ухмыльнулся Лэй. — Сразу догадался, что ты согласишься.

— Мне жаль, но силы мои исчерпаны. Я еще несколько дней не смогу путешествовать сквозь пространство, — ответил старик.

— Эх, а я-то думал, ты дашь денег на дорогу либо подкинешь нас прямо на Дикий архипелаг, — нагло заявил ушастик. — Жадные... что ты, что Лак'ха. Ладно, и на том спасибо.

Взяв у Свиртла запас еды на несколько дней, и отыскав в его коллекции лошадиную сбрую, мы собрались в путь. Старик поколдовал, и стена дома опять исчезла. Перед нами расстилались Безымянные земли.

— Где зашли, там и выходим, — сетовал эльф, выводя Нарцисса.

Мне хотелось кое-что спросить у старика, проверить свои догадки. Я обернулась:

— Скажи, а плесень, которая убивает разумных...

Свиртл кивнул:

— Образовалась из-за выброса энергии, когда я, израненный, полуживой, рухнул на эту землю.

Лэй

Покинув очередного бога, до первого привала мы ехали молча. Каждый думал о своем, стараясь осознать и принять то, что произошло с нами за последние двое суток. Не каждый день встречаешь богов, которые посылают тебя в священный поход во спасение мира. Сейчас даже казалось, что это был всего лишь дурацкий сон, но сменная одежда и новое оружие красноречиво свидетельствовали в пользу реальности.

Мы с оркой согласились на эту авантюру каждый по своим причинам. Но сейчас это не имело значения, цель была одна. Единственное, чего блудные боги нам не сказали, так это в какие сроки мы должны завершить порученную нам работу. Но если учесть, что пагубные процессы в мире, хоть и начались, но протекают довольно медленно, времени у нас еще хватало.

На привале мы не стали затрагивать тему богов и миссий, которые они раздают. Решили просто принять все как должное, так легче. Раз уж согласились, чего переливать из пустого в порожнее? Следовало обсудить более реальные, ближайшие шаги нашего путешествия.

Мара предлагала двигаться на юго-запад, дойти по Безымянным землям до моря, пересечь границу с империей, добраться до ближайшего порта и сесть на корабль.

Но у меня на этот счет были другие идеи.

Я стал настаивать на том, чтобы идти на юг, пересечь Безымянные земли, перейти границу и остальной отрезок пути проделать через Арвалийскую империю. Уговорить орку оказалось просто, она быстро согласилась с моими доводами. Выбрав ее вариант, мы бы потеряли много времени, преодолевая большое расстояние по лесу верхом. А попав в империю, можно выйти на нормальную дорогу. Но главным аргументом было то, что нам нужны деньги, и довольно много. Маре я сказал, что с моим вариантом путешествия их будет проще заработать, потому что по пути нам попадется немало крупных городов. Правда, я пока не стал посвящать орку в то, каким образом планирую достать нужную сумму. От такого предложения Мара отказалась бы сразу. Потому я решил пока молчать, а потом просто поставить ее перед фактом, хоть и опасался, что она от возмущения мне уши узлом на затылке завяжет.

Через неделю путешествия мы, по нашим подсчетам, находились почти у границы с империей. На привале решили сначала найти небольшую деревушку, где опасность столкнуться со стражей минимальна, зато можно пополнить припасы и узнать в какой стороне находится ближайший город.

Примерно в середине следующего дня я услышал отдаленное мычание коровы.

— Слышишь? — спросил я у орки. — Кажется, рядом должно быть поселение.

— Нет, — ответила Мара. — Мой слух не настолько остер.

Но, втянув носом воздух, пробормотала:

— Ты прав, я чувствую запах печного дыма.

— Нам повезло, — сказал я, улыбнувшись. — Пойдем, возможно, нам удастся раздобыть у местных провизии.

Поселением оказалась маленькая, захолустная, окруженная лесом деревушка примерно домов в двадцать. Приземистые серые домишки жались друг к другу, словно боялись чего-то или кого-то, не слышно было собачьего лая и крика ребятни. Тихо и убого... Деревня производила угнетающее впечатление. Местные жители, завидев нас, даже не пытались заговорить, полюбопытствовать, кто мы и откуда, а с выражением дикого страха на лицах прятались в своих халупах.

— Что это с ними? — просила орка.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Давай попробуем найти старосту, может он посмелее будет.

Рассудив, что староста должен жить богаче остальных, мы отыскали самый большой дом и двинулись к нему.

Привязав коней у калитки, мы вошли во двор, тут же из дома навстречу нам вывалились четыре человека. Трое были вооружены мечами в потертых ножнах, а четвертый держал на плече тяжелый боевой топор. Доспех был только на одном из них — стальной панцирь.

— Эльф и орочья баба... — удивленно пробормотал мужик с тором.

— Не наши точно, Сивый, — обратился один из мечников к человеку в панцире.

Тот, кого назвали Сивым, сплюнул нам под ноги и, потянувшись к мечу заговорил:

— Слышьте, нелюди, бросайте железяки и мордами в землю!

Но достать меч из ножен он не успел. Рванувшись вперед так быстро, что никто не успел среагировать, Мара молниеносно выхватила пятипалый, ударом снизу вверх вогнала его Сивому под подбородок. Лезвие пронзило голову, воткнувшись изнутри в черепную кость. Не тратя время на то, чтобы выдернуть его, орка отпустила рукоять и мощным ударом в челюсть свалила второго мужика. Тут же человек с топором попытался нанести удар сверху вниз. Но Мара утекла вбок и резко ткнула его ребром ладони в кадык. Затем перехватила топор у основания, вывернул из рук задыхающегося мужика, и одним ударом размозжила ему голову. Последнего из четверки я поджарил пульсаром, когда он попытался дать деру.

— Мара, морт тебя дери, предупреждать надо! — воскликнул я, когда все закончилось.

— Он взялся за оружие. Этого мало? — спокойно ответила орка, вытаскивая пятипалый из головы человека, недавно откликавшегося на имя Сивый.

— Все равно, надо быть осторожнее. Вдруг это любимые внучата старосты? Тогда на нас всей деревней навалятся.

— Они не деревенские жители. Больше похожи на обычных разбойников.

После этого небольшого представления люди выбирались из домов и, остановившись за забором, глазели на нас. Через несколько минут за калиткой собралась вся деревня. Из их перешептываний я понял только то, что они боятся некого Элира, который теперь наверняка сожжет деревню и убьет всех жителей.

Тут же из дома к нам выбежал сгорбленный старичок и вдруг упал перед Марой на колени.

— Госпожа, госпожа! Помогите нам, умоляю! — запричитал дед.

— Чего тебе? — спросила орка, удивленно шарахнувшись в сторону. — И встань с колен!

Старик тут же вскочил на ноги.

— Я видел! Я все видел! Сама судьбинушка послала к нам великого воина и эльфьего чародея!

При упоминании судьбы я невольно сморщился, словно от зубной боли. Не самая приятная женщина... Но дед по-другому воспринял выражение моего лица.

— Молю, не серчайте, добрые господа! — сказал он, снова бухнувшись на колени. — Я Тарвин, староста Полянки. Нашу деревню захватили бандиты. Спасите боги, почитай, уже как полгода заставляют работать на них, каждую неделю приходят за едой. Все ценное у народа отобрали, девок попортили, нескольких мужиков зарубили! И за помощью послать не можем, в деревне всегда четверо душегубов дежурят. А уж теперича, после того как вы этих убили, придут люди Элиры и всю деревню перережут, спасите боги. Помогите нам, освободите от разбойников! Нам нечем вам заплатить, но мы знаем, где логово бандитов, там они хранят награбленное.

Наступила тишина. Мара внимательным обвела взглядом собравшуюся толпу, будто пытаясь в ней кого-то отыскать. Затем посмотрела на старика и заговорила:

— Я вижу, в деревне немало крепких мужчин. Почему вы не дали отпор? Почему не стали сражаться за свои дома, своих женщин и свою свободу? Вместо этого, вы просите избавить вас от беды двоих путешественников, которых впервые видите.

— Но госпожа, разбойников больше, они вооружены, а их главарь чародей! Что мы, спасите боги, обычные люди, можем им сделать?

— Вы могли сражаться за свою гордость! Как вы вообще можете после этого называть себя мужчинами?

— Значит, вы не станете нам помогать? — спросил вконец поникший Тарвин.

— Мы поможем вам! — прорычала орка. — Но нам вдвоем не справиться со всей бандой. Я требую, чтобы все мужчины деревни сражались вместе с нами. После того, как мы убили ваших пастухов, у вас больше нет пути назад. Победа или смерть.

— Вы правы, — пробормотал староста. — Эй, мужики! Вы слышали, что сказала, госпожа воин?! Мы будем сражаться за свою свободу!

Тарвина поддержал нестройный и весьма неуверенный гул мужских голосов. Тут же зашептали испуганные бабы, послышался плач ребенка.

— Мара, ты уверена, что нам следует так поступать? Все-таки там куча разбойников и чародей в придачу. Справиться с ними будет очень непросто, — прошептал я.

— Что-нибудь придумаем. Мы, в некоторой степени, ответственны за жизнь этих крестьян. Тем более на нашей стороне тоже есть чародей, — сказала орка, хлопнув меня по плечу. — Ты же не оставишь меня в такое время?

— Куда ж я от тебя денусь, — ухмыльнулся я. — Мы крепко повязаны. Да и старик что-то говорил про награбленное добро, которое бандиты прячут в своем логове. Нам как раз нужны деньги.

— Вы должны беспрекословно выполнять все, что прикажу я и чародей. Надеюсь, это понятно? — сказала Мара, грозно глядя на старосту.

— Да, госпожа! Все будет так, как вы скажете! Спасите боги, — заверил старик.

— Тогда, для начала, слушай мои первые указания. Трупы убрать, но не забудьте снять оружие и снаряжение, оно еще пригодится. Вот этого, — сказала Мара, пнув одно из тел, — связать и кинуть в какой-нибудь сарай или подвал, он еще жив. Но не убивать, у меня к нему есть пара вопросов. И поставь одного человека следить за ним, чтобы не смог сбежать. Баб разогнать по домам. Коней куда-нибудь пристроить, напоить и накормить. Но не трогать ничего из снаряжения. Все, выполнять!

Тарвин тут же бросился выполнять данные указания. Точнее начал отряжать на это мужиков.

— Ну, ты даешь, Мара! — восхищенно воскликнул я. — С твоими талантами и личиком впору армией командовать!

— А мы пока расположимся в доме старосты, думаю, он не станет возражать, — сказала орка, как обычно, не обратив внимания на мою шутку.

Зайдя в дом и миновав сени, мы оказались в первой комнате. Ничего примечательного в ней не было, обычная крестьянская обстановка. Печь у дальней стены, лавки, пучки каких-то трав, развешанные по стенам. Но что меня несказанно порадовало, так это обильно накрытый стол посреди комнаты.

— Ого, что тут у нас? — пробормотал я, рассматривая снедь.

На нем обнаружилась запеченная целиком жирная куропатка, плошка со сметаной, отваренный картофель и еще много разной простой, но вкусной еды. Также посреди всего этого великолепия я заметил кувшин.

— Оказывается, мы тех четверых от трапезы оторвали, — сказал я орке, наливая выпивку в кружку, которую нашел тут же на столе.

Хлебнув из посудины, я почувствовал, как по пищеводу потек жидкий огонь, а затем тепло разошлось по всему телу. Не ожидая, что напиток окажется таким крепким, я зашелся судорожным кашлем.

— Что с тобой, Лэй, подавился? — спросила Мара и, не ожидая ответа, с размаху хлопнула меня по спине.

— Осторожней, орясина! Так и позвоночник сломать можно! — воскликнул я. — Этим пойлом только раны обеззараживать, не понимаю тех, кто любит хлебать жидкий огонь.

Вырвав кружку у меня из рук, Мара понюхала содержимое и вынесла вердикт:

— Это ржавка.

— Морт с нею, давай есть, — сказал я, садясь за стол.

Пока мы обедали, вошел староста и отрапортовал Маре, что все указания выполнены. После чего присоединился к трапезе.

— Теперь пора задать парочку вопросов нашему пленному, — сказала орка, когда еды на столе значительно поубавилось. — Тарвин, прикажи привести его сюда.

Староста тут же выскочил из дома, чтобы выполнить поручение. Через несколько минут старик вернулся, за ним шли два мужика и тащили связанного разбойника. Бандит до сих пор был без сознания. Носильщики усадили его на лавку.

— Принесите воды, — приказала орка.

Ей подали полный ковш, Мара выплеснула воду в лицо пленника. Человек застонал, постепенно приходя в себя. Первым, что увидел разбойник, открыв глаза, оказался самый жуткий и многообещающий из оскалов орки. Не ожидавший такого парень вскрикнул и, попытавшись вскочить с лавки, упал на пол. Я понимал беднягу: увидев такое спросонья, сам бы перетрусил. Человека тут же подхватили мужики и усадили его обратно.

— Я задам тебе один вопрос, — обратилась к пленному Мара, приставив к его груди острие пятипалого. — Советую ответить на него быстро и честно.

Человек закивал, глядя расширенными от страха глазами на лезвие кинжала.

— Сколько вас?

— Тридцать человек, включая нас четверых, — выпалил разбойник.

— Точнее, исключая, — сказала Мара и вогнала ему в грудь лезвие пятипалого почти по самую рукоять.

Парень дернулся и обмяк. Смерть наступила почти мгновенно. Но в его открытых глазах так и застыло выражение ужаса.

— Избавьтесь от тела, — приказала орка.

— Подожди, у меня есть идея получше, — сказал я. — Нам ведь придется выманить всю банду. Можно изобразить, что крестьяне якобы взбунтовались и вышли из-под контроля. Отрубим трупу голову и отправим, как послание их атаману. Обычно люди, которые сколачивают вокруг себя подобные шайки, очень мнительны, горделивы и властолюбивы. Он сразу двинет всю свою банду в деревню, чтобы приструнить зарвавшихся крестьян. Ну что, согласна?

— Да, вполне разумно, — недолго думая, ответила Мара.

— Даже предположить не мог, что ты так быстро согласишься, — удивился я. — Даже приготовился тебя уговаривать. И потом, ты убила пленного. Разве это не расходится с твоими понятиями о чести воина или чем ты там руководствуешься?

— Разбойники — не воины. Воин никогда не станет нападать на мирных жителей, грабить путешественников и торговцев, насиловать женщин и убивать безоружных. Разбойники — отребье, которое надо уничтожать. Любыми способами.

— Ладно, я тебя понял. Что делаем дальше?

— А дальше мы подготовим план сражения, — ответила орка. — Эй, Тарвин, пусть трупу отрубят голову и сунут в мешок, от остального избавьтесь. И пришли мне того, кто лучше всех знает местность.

После того, как Мара отдала приказания, мы сели за стол. Тут же к нам присоединился староста.

— Госпожа, — заговорил старик. — Местность лучше всех знаю я, еще в молодости, спасите боги, обошел все вдоль и поперек.

— Отлично, тогда расскажи мне, где здесь место, наиболее подходящее для засады?

— Деревня-то полностью окружена лесом. Да зато от нас тянется дорога, широкая да длинная, а потом, за лесом-то, все холмы, холмы... Там, спасите боги, душегубы и устроили логово-то свое. Оттуда дорога пошла на юг, к главному тракту. А тот тракт лежит аккурат промеж двух городов, соединяет их.

— Значит дорога, — задумчиво произнесла Мара. — Тарвин, а когда разбойники должны прийти за припасами?

— Через четыре дня, госпожа.

— Времени достаточно. Теперь скажи мне, сколько в деревне мужчин, способных сражаться?

— Пятнадцать человек, — после недолгого раздумья ответил староста.

— Насколько я понимаю, вы кормитесь, в основном, за счет охоты. Значит, у каждого должен быть лук. Есть ли у селян еще какое-нибудь оружие?

— Только вилы и топоры, которые в хозяйстве нужны.

— Теперь еще есть три меча и боевой топор, — напомнила орка. — Отдашь их самым крепким селянам.

— Как скажете, госпожа.

— Уже вечер, на сегодня закруглимся, — сказала Мара. — Пусть все отдыхают, набираются сил и решимости перед завтрашним днем. На рассвете пойдем к дороге, сделаем необходимые приготовления.

Староста тут же отправился передавать приказ орки. Мара вкратце описала мне свой план засады.

— Сможешь как-нибудь подсобить своей магией? — спросила она.

— Да, идеальней условий для меня не придумаешь, ведь вокруг будет множество деревьев, — ответил я.

— Вот и отлично, тогда располагайся, а я пока пойду, проверю лошадей.

Когда Мара ушла, я начал искать себе место для ночлега. В углу комнаты обнаружилось несколько тюфяков, набитых соломой. Взяв один из них, я постелил его на лавку, улегся и накрылся плащом. Спать, конечно, было еще рановато, только вечер настал. Но завтра предстоял подъем с рассветом и тяжелый день. Так что следовало выспаться. Через некоторое время, незаметно для себя, я погрузился в глубокий сон.

На рассвете меня разбудили крики петухов. Оглядевшись, я не увидел Мары. Оказалось, что орка уже проснулась и ждала меня во дворе.

— Надень кольчугу, возьми шпагу, и выдвигаемся, — приказала она.

Мы пошли к окраине деревни. Лошадей было решено оставить в Полянке, они могли только помешать.

На окраине, около дороги нас уже ждали деревенские мужики во главе со старостой. У каждого был лук и колчан со стрелами. Четверо были вооружены добытыми мечами и боевым топором, а остальные — кто чем горазд: вилами, рогатинами, топорами. Лица у селян были угрюмы, но полны решимости.

— Сегодня, — обратилась к толпе Мара, — вы идете сражаться за свои дома, своих женщин и детей! Я не жду от вас великих свершений, но вы должны быть готовы биться до последнего и умереть за свое будущее!

Ее слова не сильно вдохновили селян — и то сказать: какой прок в будущем, за которое надо умирать? Пламенные речи орка произносить не умела. Тем не менее крестьяне то ли из вежливости, то ли из страха поддержали Мару нестройным гулом.

После отправились прямо по дороге искать подходящее место для засады. Остановились примерно за две мили от деревни. Пока мужики под бдительным надзором орки подрубали деревья, которые следовало повалить перед разбойниками и устраивали себе места на ветках, откуда будет удобней стрелять, я спрятался под самым густым кустарникам и принялся за подготовку заклятия. Рядом со мной уселся староста, который всю дорогу тащил мешок с отрубленной головой. Но только сейчас я заметил прикрепленную к мешку деревянную дощечку, на которой было что-то написано угольком.

— Что на доске? — спросил я у старосты.

Старик протянул мне мешок и я, наконец, разобрал каракули на деревяшке. "Твоя жратва" — гласила надпись.

— Я единственный в деревне, кто грамоте обучен, — сказал дед. — Подумал, что так лучше будет, спасите боги. Атаман-то ихний чародей, сталбыть, читать умеет.

— А кто подкинет мешок к их логову?

— Так я и отнесу, — ответил староста. — Ты не смотри, что дряхлый уже, раньше лучшим охотником был, места отлично знаю. Подкрадусь, мешок подкину, спасите боги, и уйду лесами.

Подивившись храбрости деда, я вернулся к работе. Через несколько часов селяне закончили все приготовления. Большая часть засела на ветвях с луками, а оставшиеся четверо остались внизу, чтобы по сигналу повалить подрубленные деревья. Я же в любой момент был готов активировать заклятие.

Староста, беззвучно помолившись, отправился с посланием к логову разбойников. Потекли тяжелые минуты ожидания. Расчет делался на то, что атаман разозлится и сразу двинет свою братию на Полянку. Иначе все могло провалиться.

Но удача сегодня оказалась на нашей стороне. Примерно через два часа я услышал отдаленные звуки шагов. В нашу сторону направлялась довольно большая группа людей. Вскоре мы увидели наших врагов. Разбойники, вооруженные мечами и топорами, шли кучно. В середине толпы на лошади ехал атаман — лысый маленький человек, со свинячьими, близко посаженными глазками, и большим орлиным носом.

Когда бандиты дошли до определенной отметки, раздался громкий свист Мары, послуживший сигналом. Тут же мужики повалили подрубленные деревья, перекрывая бандитам пути к отступлению. Двое разбойников кинулись вперед и были задавлены насмерть. Не давая врагам опомниться, я активировал подготовленное заклятие, использовав для него всю мощь, накопленную в кристалле, который уже давно носил с собой. Корни деревьев стали быстро разрастаться и обхватили ноги бандитов, сжимая их, словно тиски. Началась паника, лошадь атамана взбесилась и встала на дыбы, скинув своего седока. Тут же селяне слаженно выстрелили из луков. Мужики и вправду оказались умелыми охотниками: почти каждая стрела нашла свою цель. Опомнившийся маг ударил пульсаром по деревьям. Но деревенские успели скатиться вниз и сделали еще один выстрел. Затем, побросав луки, и взяв с земли оружие для ближнего боя, ринулись на разбойников. Теперь уже атаману тяжело было что-то наколдовать, не опасаясь задеть своих.

Впереди всех неслась орка с пятипалым в руке. Фламберг она оставила в деревне: в такой каше, размахивая двуручным мечом, можно было легко случайно порубить зазевавшихся крестьян. Подхватив на ходу топор одного из подстреленных разбойников, Мара врубилась в толпу. Началось форменное избиение. Мало кто смог выбраться из пут моего заклятия и дать серьезный отпор. Я увидел только, как один из разбойников попытался атаковать орку. Мара приняла удар меча на топор и проткнула человеку горло пятипалым. Дальше зеленая исчезла в толпе.

Послышались крики боли: это сжимавшиеся корни деревьев ломали кости разбойникам. Для врагов все было кончено.

Так же считал и атаман. Я заметил, как чародей выбрался из толпы, перемахнул через поваленное дерево и припустил в ту сторону, откуда пришел. Один из деревенских попытался его догнать, но маг отбросил мужика стеной воздуха. Такого опасного человека нельзя было отпускать. Мало того, что он мог утащить из логова награбленное, в будущем он наверняка заново сколотил бы банду и снова начал грабить многострадальную Полянку. Поэтому я сразу бросился вслед за колдуном.

Маг бегал быстро. Догнать его удалось только с третьего скачка сквозь стволы деревьев. Появившись перед атаманом, я сразу атаковал его огненным пульсаром. Но маг среагировал мгновенно и отпрыгнул в сторону. Я сразу слился с деревом, чтобы оказаться на другой стороне дороги, и сделал это очень вовремя, потому что в то место, где я только что находился, врезался мощный воздушный клинок, который развалил дерево пополам. Я быстро перемещался от дерева к дереву и швырял в человека пульсары, не давая ему опомниться и заставляя только защищаться. Я хотел использовать ту же схему, которая сработала в сражении с чародеем, приставленным ко мне после побега из тюрьмы. Но этим планам не суждено было сбыться: атаман разбойников сразу заметил подозрительную траву у себя под ногами и сжег ее одним движением. Теперь мне приходилось хаотично метаться от дерева к дереву и атаковать чародея, судорожно стараясь что-нибудь придумать.

Вылетев из очередного ствола, я собрался уже метнуть пульсар в противника, но атаман как-то предугадал место моего появления, и в меня полетел воздушный клинок. В последний момент я успел отпрыгнуть. Заклятие только самым краешком задело мое плечо и оставило на руке глубокий порез. Не обращая внимания на боль, я вскочил на ноги, но поздно: ко мне неотвратимо приближалось еще одно заклятие воздушного клинка — видимо, воздух был любимой стихией этого чародея. Инстинктивно я попытался уплотнить воздух перед собой, это меня и спасло. Часть удара приняло на себя вышедшее из-под моих рук жалкое подобие воздушного щита, остальное досталось кольчуге. Но сталь не выдержала удара, и я почувствовал, как из длинного пореза на груди сочится кровь. Тут же в меня ударила стена воздуха, отшвырнула на несколько ярдов и припечатала о попавшееся на пути дерево. В глазах потемнело. Но каким-то чудом я не потерял сознание. Только сполз на землю и, прислонившись спиной к стволу, не в силах пошевелиться, наблюдал, как чародей медленно подходит ко мне.

— Не знаю, как тебе удалось использовать стихийную магию. Может, ты полукровка? — заговорил атаман, — Но, увы, мне некогда с тобой возиться, так что здесь ты умрешь.

— Если кто-то сдохнет, то только ты! — с трудом выдавил я и резко свел руки, делая жест, будто собираясь хлопнуть в ладоши.

На самом деле я направил друг на друга два мощнейших, уплотненных потока воздуха. Между моими ладонями образовался мощный заряд. Используя последние силы, я направил его в противника, мысленно выстраивая тоннель, по которому пустил образовавшуюся энергию. Не ожидавший атаки чародей не успел выставить защиту. Со стороны казалось, будто с моих ладоней сорвалась молния и ударила человека в лицо. Удар отшвырнул мага от меня на несколько ярдов.

Когда я жил у Вили, он любил мне показывать на тренировочных манекенах различные боевые заклятия. Его любимым был удар молнией, и друг в красках рассказывал мне, как его создавать. Говорил что-то про заряженный воздух. Тогда, как, впрочем, и сейчас, я ни морта не понимал. Но попытался, и у меня получилось!

Но долго гордиться победой мне не пришлось. Постепенно в глазах начало темнеть, и я потерял сознание.

Глава 5

Мара

Справиться с разбойниками оказалось не так уж и трудно, ведь среди них не было ни одного настоящего воина. Душегуб может отлично владеть оружием, быть сильным, бесстрашным, и драться, как ошпаренный морт. Но каждый из таких людей в бою прежде всего защищает собственную шкуру, между ними нет единства, слаженности действий. Потому и победить шайку разбойников гораздо легче, чем отряд настоящих воинов.

Однако за время драки выяснилось, что крестьяне, так метко стрелявшие из луков, оказались почти бесполезными в ближнем бою. Они бестолково топтались на дороге, неловко тыча перед собой вилами и неуклюже размахивая топорами. А уж как с мечами обращались — сдается мне, Вельш Миллиган прослезился бы от такого зрелища. Вот и пришлось мне метаться между разбойниками, стараясь успевать везде. Благо, заклинание Лэя проредило шайку, и половина душегубов, вместо того чтобы драться с крестьянами, пыталась освободиться из объятий древесных корней.

Сражение закончилось нашей полной и безоговорочной победой. Стоя посреди дороги, усеянной телами, я оглядывалась, оценивая потери обеих сторон. Разбойники были повержены: семеро изрублены, восьмеро нашпигованы стрелами насмерть, двое — тяжело ранены и истекали кровью, еще двоих задавили стволы подрубленных деревьев, остальных задушили корни, высвобожденные волшбой Лэя... Кстати, а где он сам? Я искала взглядом эльфа и не находила. Среди крестьян оказалось четверо погибших и пятеро раненых. Из леса вышел староста, огляделся, возликовал:

— Нет, спаси боги, нет больше шайки!

В схватке Тарвин не участвовал, во всяком случае, я его не видела дерущимся. Видимо, подкинув атаману мешок с головой, старик пришел обратно и перед сражением спрятался в кусты. Я не стала упрекать его в трусости. Во-первых, Тарвин действительно был очень стар, во-вторых, глупо требовать от крестьянина, чтобы он вел себя как воин. Ну, а в-третьих, чтобы пробраться в логово разбойников, нужна недюжинная смелость.

— Свобода, мужики, свобода! — радовался Тарвин. — Спаси боги вас, добрая госпожа!

Я рассеянно кивнула, продолжая оглядываться в поисках Лэя. Среди живых эльфа не было.

— А и другу вашему, магику, наше душевное спасибо, — продолжал распинаться староста. — Уж как он наволшебствовал, наколдовствовал! Знамо ли дело, спаси боги, чтоб корни из земли выпрыгивали, как змеюки! Вот уж я страху натерпелся!

Я медленно брела между трупами, вглядываясь в мертвые лица. Староста плелся позади, рассыпаясь в благодарностях и похвалах нашей невероятной храбрости. Я слушала его вполуха, потому и не сразу выделила из словесного потока важные сведения:

— А он-то, магик, как погонит атамана! Как заяц за ним припустил! Знать, где-нибудь в лесу схватились колдуны-то!

Среди мертвых Лэя не было. Как и атамана... Я обернулась:

— Куда они побежали?

— А вона, аккурат туда! — махнул рукой Тарвин.

— Займитесь ранеными, — приказала я и отправилась на поиски друга.

Никто из крестьян за мною не последовал: магии они боялись еще больше, чем душегубов. Я продиралась через лес, то тут, то там находя следы схватки волшебников: черные, выгоревшие от пульсаров круги на траве, сломанные воздушными ударами ветви деревьев.

Я вышла к деревьям, покореженные ветки и покрытые сажей стволы которых красноречиво свидетельствовали о том, что здесь произошло главное сражение между Лэем и атаманом. Вскоре обнаружился и сам главарь разбойников — вернее, то, что от него осталось. Он лежал на маленькой полянке, раскинув руки в стороны. Лица у покойника не было, вместо него пузырилась кровавая каша. Но пузатая туша явно принадлежала атаману, что вызвало у меня вздох облегчения: значит, Лэй, скорее всего, жив. Я обыскала труп, забрала висящий у пояса кошель и двинулась дальше.

Эльф нашелся ярдах в пяти от трупа разбойника. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дуба. Глаза его были закрыты, бледность лица наводила на печальные мысли. Кольчуга на груди была пробита, в прорехе виднелась окровавленная рана. Я кинулась к другу, приложила пальцы к шее, ощутила слабое биение и облегченно выдохнула. Ушастик был жив, но из-за потери сил и крови пребывал в обмороке. Я осторожно подняла его на руки и понесла к дороге. Здесь стояла телега, к которой селяне подтаскивали убитых. Вдали виднелось облачко пыли — это везли в деревню раненых. Пятеро мужиков, разобрав предусмотрительно привезенные лопаты и мотыги, копали на опушке большую яму.

— Не ленись, ребятушки, навались, спаси боги! — покрикивал присматривающий за ними Тарвин. — Хоть и душегубы, а похоронить надобно по-человечески. А то завоняют же...

— Охти мне, спаси боги! — возопил староста, увидев Лэя, безвольно свисавшего с моих рук. — Неужто господин магик того... вручил душу морту?

— Не дождешься, старый хрыч, — едва слышно прошептал ушастик, на мгновение придя в сознание, и снова погрузился в обморок.

— Слава Лак'хе, жив молодой господин! — обрадовался Тарвин. — Да только вот раненых-то уже увезли. Вы кладите его сюда, госпожа. Покойники подождут.

Смирная старая кобыла, впряженная в телегу, неодобрительно косилась на мертвецов и, кажется, с облегчением восприняла наше появление. Я отстранила возницу — пожилого усатого крестьянина, уложила Лэя, сама забралась в телегу и, мысленно попросив у лошадки прощения, хлестнула ее вожжами. Кобыла со всей доступной резвостью побежала в сторону деревни.

Я внесла Лэя в дом старосты, уложила на лавку. Осторожно сняла кольчугу, осмотрела раны. На плече была скорее царапина, ничего серьезного. А вот грудь, от плеча к середине, пересекал разрез, как будто от удара меча. Только ни один клинок, даже пламенеющий, не мог бы так изуродовать плоть. Рана, не очень глубокая, но широкая, с рваными краями, сочилась кровью и выглядела воспаленной. Лэй тяжело дышал, лоб был горячим, губы пересохли от жара.

В комнату заглянула маленькая востроносая старушка:

— Доброго здоровьичка, деточки. Знахарка я, бабка Варна. Дай-ка, милая, я гляну...

Старуха долго рассматривала грудь Лэя, накладывала на рану примочки, хмурилась, что-то бормотала под нос, потом заключила:

— Плохо дело, красавица. Помрет твой дружок, кровью истечет...

— Это еще почему? — возмутилась я. — Рана поверхностная, органы не задеты. По-моему, даже кости целы. Есть у вас трава, останавливающая кровь?

— Есть, ее я и приложила — угрюмо произнесла бабка Варна. — Да только не поможет она. Здесь волшбой поработали, красавица. Потому кровь и не запекается. Заклятием его ранили. А я простая знахарка, ничего поделать не могу. Тут магик нужен...

— Попробуем обойтись без мага, — пробормотала я, проводя ладонью над грудью Лэя. — Ты меня только не отвлекай, бабушка...

Сконцентрироваться удалось почти сразу. Я вышла в раш-и, и тут же ощутила эманации волшбы. Это не было настоящим заклятием — скорее, в теле эльфа остались его обрывки. Извивающиеся, хаотично разбросанные нити, похожие на червей, копошились в ране, не давая ей закрыться и вызывая кровотечение. Я долго выбирала их, очищала кожу и плоть, и когда закончила, ощутила настоящую усталость. Руки отяжелели от невидимых фрагментов заклятия. Но главное, я сумела помочь Лэю — дыхание эльфа выровнялось, кровотечение постепенно прекращалось, горячка спадала.

— Иди, девонька, ополоснись ключевой водицей, — тихо проговорила бабка Варна, стоявшая у меня за спиной.

Она вывела меня на улицу, принесла глиняный кувшин с водой.

— Текучая вода — первое дело от грязной волшбы, — приговаривала старуха, поливая мне на руки. — Сейчас легче будет...

Я стряхивала с ладоней обрывки заклятия, наблюдая за тем, как они распадаются на безобидные частицы и растворяются, впитываясь в землю вместе с водой.

— Его перевязать надо, — сказала я.

— За это, красавица, не переживай. Все сделаю, — кивнула старушка.

Вернувшись в дом, я улеглась в углу на соломенный тюфяк и сразу же уснула.

Разбудил меня бодрый голос Лэя:

— Нет, матушка, беличья капуста для этого зелья не пойдет, слишком слабая. Нет ли у тебя семерицы?

— Да я и слова-то такого не знаю, касатик мой, — проскрипела бабка Варна.

— Должна в ваших местах расти семерица, — наставительно заметил ушастик. — Ну ничего, вот поправлюсь — пойдем с тобой в лес, покажу. Она как раз по весне цветет. А пока... вон там что у тебя?

— Кукушкины слезы.

— Вот, отлично. Кидай щепотку.

Я приоткрыла глаза. Бабка Варна стояла у печи, помешивая бурлящее в котелке варево, от которого тянуло пряным горьковатым ароматом. Лэй, веселый и улыбающийся, сидел на лавке, изучая разложенные перед ним пучки сухой травы. Оба выглядели довольными и умиротворенными. На повязке, стягивающей грудь эльфа, не было ни пятнышка крови.

— Мара, вставай уже, хватит притворяться, — проговорил ушастик.

Я поднялась, потянулась, разминая затекшие мышцы.

— Смотрю, тебе полегчало?

— Да, выкарабкался, — отозвался Лэй. — Варна говорит, это благодаря тебе.

— Я очистила рану от магии.

Посерьезнев, мальчишка сказал:

— Спасибо, Мара.

Я пожала плечами:

— Не за что.

В дом вошел Тарвин:

— Проснулись, добрые господа! Спаси боги, и господин магик, гляжу, оклемался. А народ-то уже спрашивает, где, мол, наши избавители, неужто брезгуют с нами выпить? Я говорю, остыньте, оглашенные, пусть люди... тоись, нелюди... тоись... ну, спасители наши, в общем, отдохнут да раны подлечат. Так, что ли, госпожа воительница?

Лэй, исподтишка подхихикивавший на протяжении всей прочувствованной речи старосты, скроил важную мину и произнес:

— Выпить — это хорошо, это я всегда пожалуйста. А только сначала дело, потом уже развлечение. Где наш гонорар?

— Гонорар? — удивленно переспросил старик. — Спаси боги, господин магик, я ничего такого не видал. У нас народ честный: чужого не возьмут. Так что, может, он сам куда убежал иль закатился... А как он хоть выглядит-то, гонорар ваш? Мы всем миром поищем.

— Тьфу, — поправился эльф, поняв, что здесь никто не оценит его богатый словарный запас. — Плата наша где, говорю? Плата за услуги. Вспомни, что ты нам обещал?

— Ааа! — Тарвин просветлел лицом. — Так бы и говорили, господин магик! Плата — это как водится. Я отведу вас к разбойничьему-то обиталищу. Там и надо искать тайник атамана. Что найдете — все ваше.

— Что найдете... — задумчиво повторил Лэй. — Надеюсь, там не два дырявых медяка, в том тайнике.

— Не сомневайтесь, господин магик, там есть чем поживиться, — ответил староста. — Душегубы-то, они не только в деревне промышляли. У нас они только вроде как столовались да развлекались. А главную добычу брали на большой дороге — путников да торговцев грабили.

— Ну, хорошо, хорошо... — милостиво протянул ушастик. — Пошли тогда, покажешь место.

— И думать не моги, господин магик! — вмешалась бабка Варна. — Тебе вставать еще неделю нельзя! Ишь чего учудил: кровь только затворилась, а он уж скакать пошел!

— Ничего, матушка, — Лэй легкомысленно махнул рукой. — Мы, эльфы, живучие.

— Может, и вправду подождете, господин магик? — предложил староста. — Или пусть вон госпожа Мара за тайником сходит, а вы тут полежите, отдохнете...

— Госпожа Мара незаменима в бою, — недовольно пробормотал ушастик. — А поиски тайника — дело тонкое...

Вежливо улыбнувшись, так что староста попятился, а бабка Варна осенила себя защитным знаком, я присела на лавку и шепотом поинтересовалась:

— Ты чего добиваешься, доходяга? Можно подумать, я без тебя не обойдусь.

— Мало ли... — неопределенно протянул мальчишка.

— Хорошо, давай отложим поход. Отлежишься пару дней, потом пойдем.

— А за это время кто-нибудь очистит тайник? — взъерепенился Лэй. — Мара, для особо догадливых напоминаю: нам нужны деньги! Именно ради них мы и ввязались в эту авантюру!

Ушастик умел добиваться своего, и в итоге мы в сопровождении старосты отправились в лес. Конечно, большую часть пути мне пришлось поддерживать вредного эльфа, а точнее говоря, просто-напросто тащить его на себе. Все же, как Лэй ни храбрился, он был еще очень слаб.

К тому времени как за деревьями показался разбойничий лагерь, эльф уже со всеми удобствами ехал у меня на закорках. При этом он на весь лес рассыпался в благодарностях, произнося их ханжеским голосом, и утверждая, что добрее меня нет никого на свете, обращаясь ко мне не иначе как "добродетельная дева". В конце концов ушастый так меня утомил, что я пригрозила сбросить его на землю. Лишь тогда Лэй немного угомонился.

— Ну вот, пришли, — сказал Торвин.

Мы вышли на спрятанную в густой чаще поляну, где, словно шляпки грибов-подземников, торчали прикрытые листьями и травой округлые крыши землянок.

— Вот оно, логово душегубов, спаси боги, — шепотом сказал староста.

Устроив Лэя под деревом, я обошла лагерь, убедилась, что он пуст.

— Ну вот, теперь можете и тайник искать, — прокряхтел Торвин, усаживаясь рядом с эльфом.

— Действуй, Мара, — важно кивнул ушастик.

— Вот ты и займись, — возмутилась я его наглостью.

Эльф томно откинулся на ствол дерева:

— Ты ж видишь, я совершенно обессилен.

— Зачем, интересно, я тогда тебя в лес перла? — злобно прорычала я.

— Зачем-зачем... для контроля, — загадочно заявил Лэй и прикрыл глаза, демонстрируя невероятную усталость.

Убедившись, что от друга помощи не дождаться, я прошлась по поляне, размышляя, как именно следует искать тайник. Атаман был волшебником, значит, наверняка защитил ценности магическим способом. А значит, надо отслеживать токи заклинания...

— Ну что, сообразила? — поинтересовался Лэй.

— Замолчи! — рявкнула я. — И не вздумай отвлекать!

Остановившись посреди поляны, сосредоточилась, вслушалась в убаюкивающий шум молодой листвы. Погрузилась в раш-и. Все чувства обострились, теперь я могла видеть крошечную букашку, которая ползла по стволу дерева в ярде от меня, и слышать шорох ее лапок по коре. Медленно поворачиваясь вокруг себя, я мысленно прощупывала пространство в поисках магии, пока наконец не почувствовала слабые, прерывистые эманации, исходившие с востока. Двинулась в нужную сторону, время от времени останавливаясь и проверяя свои ощущения. Тарвин, держась на почтительном расстоянии, последовал за мной. Вскоре, кряхтя и постанывая, к нему присоединился Лэй.

Токи становились все сильнее, пока не завели меня в непроходимый бурелом. Судя по исходящему оттуда мощному потоку силы, тайник находился где-то рядом. Я подняла руку, приказывая старосте и эльфу стоять на месте, и осторожно шагнула к нагромождению сухих деревьев.

Пробраться сквозь этот хаос, не свернув себе шею, можно было только в состоянии раш-и. Я взбиралась на грозившие рассыпаться груды белесых, словно кости, источенных ветрами и дождями мертвых стволов, балансировала на них, рискуя сверзиться и быть задавленной обвалом. Наконец пробралась к самому сердцу бурелома и оказалась на маленьком пятачке, свободном от ветвей. Здесь эманации были особенно сильны.

Под ногами зеленела молодая трава, а поверх нее чернели перепутанные линии заклятия. Я бережно исследовала их сознанием, выискивая систему плетения. Вскоре перед внутренним взором появился атаман: он призывал огненную стихию, выхватывал из нее элементы и включал в свою волшбу. Есть, вот оно! Я уверенно разорвала центральную нить, разрушив заклятие.

Теперь поляна была очищена от магии. Я сделала пару шагов, остановилась, ощутив, как что-то пружинит под ногами. Под слоем дерна обнаружилась прикрытая досками яма, в которой стоял небольшой окованный железом сундучок. Сунув его подмышку, я выбралась из бурелома, и только тогда позволила сознанию выскользнуть из раш-и.

— Молодец, Мара! — просиял эльф. — Открывай, не тяни!

Сбив рукоятью пятипалого проржавевший замок, я откинула крышку. В сундуке лежали шесть тугих полотняных мешочков. Лэй развязал один из них, заглянул внутрь и довольно произнес:

— Леоны, — взвесив на руке, добавил: — думаю, не меньше сотни.

Во всех мешочках было золото.

— Это ж надо же, спаси боги, — глаза Тарвина горели отраженным золотым блеском, на щеках выступил лихорадочный румянец. — Какое богатство-то! Я ж и не видел никогда ни столько, ни полстолька...

— Эти деньги по праву принадлежат вашей деревне, — сказала я. — Поэтому...

— Ой, спасибо, спасибо, госпожа воительница! — заблажил староста.

— Ээээ... — торопливо вмешался Лэй. — Тарвин, не мог бы ты оставить нас с госпожой воительницей наедине? Нам нужно поговорить.

Старик торопливо закивал и отошел.

— Это еще что за идиотское благодушие?! — зашипел ушастик, когда Тарвин скрылся за деревьями. — Ты с чего это наш заработок разбазариваешь?

— Крестьяне имеют право на это золото.

— И как же, позволь спросить, ты собиралась поделить добычу?

— Поровну, конечно.

— Да за такие деньги можно пять деревень с потрохами купить! — шепотом заорал эльф. — И потом, это не их золото! Ты же слышала, староста говорил: разбойники промышляли на тракте, грабили купцов и путешественников. Надеюсь, ты не пойдешь сейчас раздавать леоны на большой дороге?

— Но зачем нам так много денег?

— Много? — вызверился Лэй. — А ты знаешь, сколько стоит зафрахтовать корабль с командой?

Я не знала, о чем и сказала честно.

— А ты посчитай, — успокаиваясь, проговорил ушастик. — Услуги моряков стоят дорого. Думаю, каждому придется заплатить не меньше сотни леонов. Капитану — так и всю тысячу, если не больше.

— Не может быть, — поразилась я. — Стоцци платил мне пять леонов в месяц, это очень хорошее жалованье.

— Для охранника. Но не для людей, которые не станут задавать лишних вопросов и согласятся рисковать собственной шкурой. Плюс стоимость самого фрахта, провизия, дорожные расходы... В общем, это, — Лэй кивнул на сундук, — не те деньги, на которые можно отправиться в путешествие. Их хватит только на то, чтобы провернуть дельце в ближайшем большом городе.

— Какое дельце? — насторожилась я.

— А... ну... ох, — ушастик побледнел и схватился за грудь. — Болит что-то... прилечь бы мне.

— Ладно, потом расскажешь. — Я встала и подняла сундук.

— Погоди, Мара, — Лэй сорвал белый цветок, потеребил в пальцах. — Не хочу выглядеть корыстным. Ты же понимаешь: деньги нужны на путешествие. И мы их честно заработали, нам нечего стыдиться. Поэтому давай сделаем так: сотню леонов отдадим старосте, остальное заберем себе.

Я согласилась. Его доводы и правда были убедительными.

— Вот для того-то я и пошел с тобой, — признался Лэй. — Чтобы ты не наделала благоглупостей.

Вернувшись в деревню, мы вручили сто монет старосте с тем, чтобы он поделил их между селянами. Жители Полянки остались довольны, приняли нас как героев и устроили в нашу честь еще одну пьянку.

Мы пробыли в Полянке еще неделю, пока эльф окончательно не пришел в себя. Бабка Варна под его руководством составляла зелья, благодаря которым раны Лэя полностью затянулись. На восьмой день, распрощавшись с крестьянами, мы отправились в путь.

Мы выехали на тракт и двинулись в сторону Геммы — ближайшего большого города. По словам Тарвина, до него было около четырех суток пути верхом. Дорога не была слишком оживленной, но и не пустовала — так что мы могли ехать, не опасаясь привлечь нежелательное внимание. На ночевки останавливались в лесу, который тянулся вдоль тракта. Ели то, что собрали нам в путь благодарные крестьяне.

К четвертому дню пути запасы иссякли, пришлось остановиться в придорожном трактире — грязноватом, похожем на сарай здании под вывеской "Довольная свинья". До Геммы оставалось не больше суток пути.

— Да уж, название подходит заведению как нельзя лучше, — пробормотал Лэй, входя в большой, тускло освещенный зал. — И воняет, как в свинарнике...

Выбрав стол в самом дальнем углу, мы уселись и заказали ужин. Неопрятная служанка мрачно кивнула и удалилась. Возвращаться она не спешила, и мы в ожидании разглядывали немногочисленных посетителей, переговариваясь вполголоса.

— Думаешь, сумеем пройти через ворота Геммы? — спросила я.

— Конечно! — заверил Лэй. — Неужели ты полагаешь, что меня до сих пор ищут? Да в империи давным-давно позабыли о моем существовании.

Я помолчала, изучая лоснящуюся от жира, покрытую пятнами вина столешницу. Все последние дни меня беспокоила оговорка Лэя о каком-то загадочном "дельце", которое он собирался "провернуть". Но в ответ на все мои вопросы зловредный эльф то отшучивался, то притворялся, что ничего не понимает. Зная беспокойный характер приятеля, я могла лишь догадываться, что "дельце" не обернется ничем хорошим.

Вдруг ушастик сам заговорил на интересующую меня тему:

— У тебя есть план, как найти нужную сумму?

— Да. Я собираюсь наняться на работу. А ты?

— А я — ограбить банк, — подавшись вперед, тихо ответил эльф. — Ты со мной?

Я уже привыкла к дурацким шуточкам друга, но сейчас, глядя в его шальные глаза, вдруг поняла: на этот раз все серьезно. Следовало прямо сейчас вправить ему мозги. Одной рукой схватив Лэя за шиворот, другую я сжала в кулак, поднесла к его носу и раздельно проговорила:

— Я. Воин. А. Не. Грабитель.

— Тише ты! — заерзал мальчишка. — Услышат же!

— Выкинь эти мысли из головы.

— Мара, нам для путешествия нужно целое состояние! — горячо зашептал ушастик. — Тебе никогда не заработать такие деньги честным трудом! Даже если мы с тобой будем работать вдвоем круглые сутки, не тратя времени на отдых, и тогда нам жизни не хватит! Ну... твоей во всяком случае.

— Ничего, найду работу за большие деньги, — сердито возразила я. — Буду наниматься в охрану караванов или как в Полянке избавлять людей от разбойников.

— Можно подумать, разбойники в империи на каждом углу! — разозлился эльф.

— Да. За последний год я встречалась с ними уже три раза.

— Ну и что, ты собираешься по всей стране за ними бегать?..

Лэй замолчал, кивком указав на служанку, наконец соизволившую принести ужин. Девица молча грохнула на стол две тарелки с непонятным бурым месивом, кувшин с водой, и молча удалилась. Эльф опасливо попробовал еду, сморщился:

— Это жаркое что, уже кто-то ел?.. — и продолжил: — В конце концов тебя убьют, а денег ты так и не заработаешь...

— Заработаю, — я грохнула кулаком по столу, так что тарелки подскочили. — И начну прямо сейчас.

Встав, я направилась к стойке, за которой стоял высокий, болезненно худощавый трактирщик.

— Добрый вечер, хозяин.

Человек уставился на меня, долго рассматривал, потом неохотно ответил:

— И вам того же... леди.

— Вот, хочу спросить: нет ли у вас на примете какой-нибудь работы для свободного воина?

Маленькие угрюмые глазки трактирщика вдруг забегали, на окруженной сальными космами лысине заблестели капли пота.

— Так сразу и не скажешь, леди... Мне надо подумать, поговорить кое с кем. Может, и найдем вам подходящую работенку.

Я кивнула:

— Остановлюсь у вас. Вы ведь сдаете комнаты?

— Два криона за ночь, леди, — торопливо проговорил хозяин.

Высокая цена удивила, но я не стала торговаться и выложила на стойку две монеты, получила ключ и вернулась к столу. Лэй, не сводивший с меня напряженного взгляда, спросил:

— О чем вы разговаривали?

— Он пообещал найти мне работу.

Трактирщик между тем снял заляпанный фартук и суетливо выбежал из зала.

— Ох, не нравится мне все это... — пробормотал ушастик.

— Доедай и пошли спать, — отрезала я.

Мы прошли в заднюю часть дома, где располагались комнаты для постояльцев.

— Ну и апартаменты! — фыркнул Лэй, разглядывая покрытый сором пол, два продавленные, пахнущие плесенью тюфяка и грязные стены без окон. — Видел, ты отдала за них два криона. Все, Мара, теперь торговаться с людьми буду только я.

— Отдыхай, — прислонив к стене фламберг, я легла на тюфяк и закрыла глаза.

— Тебя-то, может, блохи не пугают, — бубнил ушастик, ворочаясь в углу. — Может, они тебе о родине напоминают. А мне завшиветь неохота.

— Это ты бродяжничал пять лет, — напомнила я. — Так что тебе не привыкать...

Лэй не успел выдать очередную порцию шуточек. В дверь постучали, и грубый голос выкрикнул:

— Именем императора, откройте!

— Стража! — почти беззвучно выдохнул эльф.

— Откройте, именем императора! — повторили снаружи. — Убийца Лэйариел Вэй'Иллоский и беглая преступница Акхмара, выходите и не пытайтесь сопротивляться!

Мы переглянулись: отступать было некуда. В хлипкую дверь забарабанили кулаком. Я остановилась посреди комнаты и опустила голову.

— Ты что делаешь? — шепотом взвыл ушастик. — Нашла время!

Я жестом приказала ему замолчать и погрузилась в раш-и. Вскоре мои чувства обострились настолько, что я смогла определить: в тесном коридорчике находятся пятеро человек. По двое справа и слева от двери, один — прямо перед нею. Тощий трактирщик, жавшийся поодаль, не в счет.

Я знаками показала эльфу, что нужно делать. Лэй кивнул и принялся творить волшбу. Дверь содрогалась от ударов крепкого кулака. Бесшумно подобравшись, я изо всей силы ударила ногой, и дверь слетела с петель, сбив с ног одного из стражников. Я быстро пригнулась, над головой пролетел бешено гудящий пульсар, поразив сразу двоих. Подскочив к оставшимся служителям закона, я схватила их за шеи и столкнула лбами, очень надеясь, что не убью их. Оба беззвучно опустились на пол. Последний оставшийся более-менее невредимым горе-воин барахтался, стараясь выбраться из-под двери. Лэй добил его ударом воздуха. Трактирщик, почуяв, что запахло жареным, сбежал из коридора.

Мы выскочили в зал. Лэй подбежал к стойке, перемахнул ее одним прыжком и вытащил из-под нее дрожащего хозяина. Схватил нож, которым трактирщик резал копченую свинину, прижал к его горлу:

— Какого морта ты нас сдал?

— Уходим, пока еще стража не подоспела! — крикнула я.

— Нет, погоди, я хочу разобраться, — уперся ушастик.

Посетители трактира вставали из-за столов. Одни медленно продвигались к двери, намереваясь убраться подальше от места драки, другие, напротив, демонстрировали готовность в нее ввязаться. Пришлось выставить перед собой фламберг и оскалиться. Люди отшатнулись.

— Так чем мы тебе не угодили, свинья ты довольная? — настаивал эльф.

— Эээ... — проблеял хозяин, указывая куда-то за спину.

Я присмотрелась: на стене висела заляпанная бумага. Два портрета — белокурый эльф и хмурая орка, в которых без труда можно было узнать нас. "Разыскиваются беглые преступники, — гласила надпись. — Награда за поимку пятьсот леонов".

— Заработать хотел, гнида, — осклабился Лэй. — Не вышло...

— Верни деньги за комнату, — потребовала я.

— Да-да... не убивайте... — взмолился трактирщик, дрожащей рукой выкладывая на стойку два криона.

— Ну, почему же только за комнату? — широко улыбаясь, проговорил Лэй. — А за беспокойство и испорченный отдых? Ну-ка, где ты хранишь выручку?

— Заберите все, только пощадите, — хозяин выдвинул ящик под стойкой.

Ушастик сгреб все содержимое ящика, ссыпал прямо в дорожный мешок и, стукнув трактирщика в висок рукоятью ножа, швырнул его на пол. Выскочил из-за стойки:

— Вот теперь нам пора!

Выбежав из трактира, мы вскочили на коней и понеслись по дороге. Погони не было. Видно, трактирщику просто повезло: он остановил проезжавший мимо конный наряд стражи.

На ближайшей развилке мы свернули с тракта, проехали еще несколько миль и остановились возле большого селения.

— Судя по всему, это пригород Геммы, — проговорил Лэй, оглядывая домишки, лепившиеся вокруг лесистых холмов.

Уже стемнело, и в окнах домов зажглись уютные огоньки, словно дразня нас, напоминая, что мы — изгои, беглецы, для которых нигде нет места, и которых никто не ждет, кроме разве что начальника тюрьмы.

— И куда податься? В трактир нельзя, наверняка везде имеются наши портреты. В Гемму — тем более, нас схватят на воротах.

— Ладно, меня ищут, это понятно, — задумчиво сказал эльф. — Но откуда сведения о тебе? Ведь караван еще не дошел до империи, а Атиус валяется без сознания.

— Значит, он пришел в себя и умудрился сообщить обо мне Стоцци.

— Выходит, так, — хмуро согласился эльф. — Ладно, поехали.

— Что ты еще задумал? — насторожилась я.

— Раз добрые люди считают нас преступниками, значит, поищем злых...

— Злые тем более пожелают заработать и выдадут нас с потрохами.

— Только не те, которые сами боятся стражи... Подожди тут.

Эльф спрыгнул с коня, скользнул в поселок и растворился в темноте. Ждать пришлось долго. Огоньки в домах гасли один за другим, городок погружался в сон. Я уже начинала опасаться, что Лэя схватили, и подумывала о том, чтобы отправиться на его поиски. Но наконец он возник из мрака, ведя за собой оборванного лохматого мальчишку лет двенадцати.

— Ну вот, Арма, познакомься. Это Жук, наш проводник в волшебный мир городского дна.

— Пошли, что ли, дяденьки, — шмыгнув носом, неожиданно басовито проговорил подросток.

— Веди нас, дитя трущоб, — Лэй взял Нарцисса под уздцы, двинулся следом за мальчишкой.

— Ты где его откопал? — шепотом поинтересовалась я.

— На помойке возле мясной лавки, — так же тихо ответил друг. — Не переживай, я знаю, что делаю. Как ты справедливо заметила недавно, пять лет бродяжничества дают богатый опыт.

Мы долго петляли по узким улочкам, вонючим подворотням, огибали шаткие дряхлые дома, потом прошли через редкий лесок и наконец оказались в странном месте. Перед нами расстилался залитый лунным светом парк. Между деревьями виднелись небольшие холмики. На одних возвышались маленькие деревянные башенки, на других — красивые беломраморные статуи. Чуть поодаль стояли дома из того же мрамора. Правда, я не заметила в них ни окон, ни дверей.

— Что это?

— Гостиница "Предпоследнее пристанище", — усмехнулся Лэй. — Обиталище местных бродяг, нищих и прочих непочтенных граждан великой Арвалийской империи.

— Не слушайте его, дяденька, — вмешался мальчишка, — Кладбище это. Тут безопасно, тихо.

Я разглядывала непонятные сооружения. Вот, значит, как люди хоронят своих мертвецов... Жук, упорно продолжавший именовать меня дяденькой, указал на один из домов:

— Вам вон туда.

— Склеп, — пояснил ушастик. — Для покойников из богатых семей. Полагаю, там находится резиденция главы нищей братии.

Так оно и оказалось. Мы познакомились с бородатым, удивительно вонючим человеком по имени Козел, который за леон согласился оказать нам гостеприимство и даже выделил целый склеп.

— А чего? Живите, пока не сдохли, — радушно сказал он, попивая из грязного кувшина ядрено пахнущую ржавку. — А и сдохнете, тут есть, где вас пристроить.

Его свита — пятеро полупьяных мужиков и две чумазые девицы, дружно заржала. Лэй в ответ поклонился с отменной вежливостью:

— Благодарю.

— Ну и местечко ты нашел! — сказала я, когда мы отошли.

— Зато они нас не выдадут. Во-первых, сами боятся стражи, во-вторых, наверняка не видели наших портретов.

— А если стража нагрянет сюда? Должны же быть какие-то облавы на бродяг?

— Облавы делаются на улицах городов и селений. А в такие места даже стража редко суется.

Мы стреножили коней и расположились на ночлег под стеной склепа. Внутрь заходить не стали. Спать решили по очереди.

— А то не проснемся. Местная публика — она такая... — хмыкнул Лэй. — Или нас попытаются грохнуть или лошадей сожрать.

— Ложись, я первая покараулю, — сказала я.

— Ничего, Мара, потерпи, — зевнул ушастик. — Вот придумаем, как пробраться в Гемму, и уберемся отсюда.

Он выбрал местечко посуше, улегся и тут же уснул. Я развела костер и долго смотрела на веселые язычки огня. На кладбище стояла тишина, нарушаемая только шорохом листьев под легким ветерком да фырканьем лошадей.

Вдруг кусты неподалеку от склепа зашевелились. Я встала, натянула на лук тетиву, наложила стрелу и прицелилась.

— Не стреляйте, дяденька! — из куста высунулась взлохмаченная голова.

— Чего тебе, Жук?

Мальчишка помялся, почесал в затылке:

— Да так, ничего... — и снова скрылся в кустах.

На разведку приходил? Или просто решил стянуть то, что плохо лежит... Теперь будет знать, что гости все время начеку. А парень продолжает принимать меня за мужчину. Видимо, в голове не укладывается, что бывают женщины богатырского роста, в доспехе, таскающие на плече фламберг. Я усмехнулась. С точки зрения людей, субтильный белокурый Лэй гораздо больше похож на женщину, чем здоровенная орка.

В голове мелькнула забавная мысль. Я поймала ее и принялась вертеть так и сяк, развивать, рассматривать. К середине ночи пришло убеждение: выход найден, мне удалось придумать, как проникнуть в Гемму. А там уж как сложится. Я надеялась, что мы сумеем придумать, как заработать денег. В большом городе и возможности большие.

Я растолкала сонно ворчащего эльфа:

— Вставай, твоя очередь караулить!

Зябко поеживаясь, ушастик уселся у костра. Я улеглась на его место и проговорила:

— Я знаю, как мы попадем в город.

— И как же? — скептически осведомился Лэй.

Я широко улыбнулась, предвкушая реакцию. Наконец-то отплачу за все его дурацкие шуточки и наглое поведение в Полянке. Мальчишка опять не удержался от укола:

— Эй-эй, зеленая! Не пугай меня! Когда ты так скалишься, ничего хорошего ждать не приходится.

— У стражников есть портреты эльфа и орки, правильно?

— Ну?

— А в город въедет молодая знатная эльфийка в сопровождении орка-охранника.

— Откуда она возьмется? — озадачился ушастик.

— Вот она! — я торжествующе ткнула пальцем в его сторону.

— Нет, — решительно произнес Лэй. — Нет, даже не мечтай! Чтобы я путался в бабских тряпках? Ни за что!

— Привыкнешь, — жестко отрезала я.

— Да кто нам поверит?! Ты посмотри на себя: с твоими... округлостями только мужика изображать!

— Утяну.

— Ну, а из меня какая девица? — мальчишка чуть не плакал.

— Вполне нормальная. Ты подумай: для людей все эльфы на одно лицо: смазливые, белокурые и хрупкие. Так же как все орки огромные, мускулистые и зеленые. Никто не будет присматриваться и разбираться в тонкостях. В общем, поразмысли — и придешь к выводу, что это единственно правильное решение. Ладно, я спать.

— Как спать?! — воскликнул ушастик. — Это надо обдумать!

— Вот ты и обдумывай. Я подала идею, а ты сообрази, как ее осуществить. Вы, эльфы, лучше разбираетесь в тряпках и прочих таких штуках.

Засыпая, я слышала недовольный шепот Лэя и продолжала улыбаться. Зная изворотливый ум мальчишки, можно быть уверенной: он все продумает до мелочей.

Лэй

Сначала я воспринял идею Мары в штыки. Рядиться в женское платье, изображая из себя надменную аристократку, желания не возникало. Но поломав несколько часов голову над тем, как проникнуть в город, и ничего не придумав, я начал размышлять над предложением орки. И к моему великому сожалению, все больше убеждался, что банальное переодевание действительно может помочь. Но для этой авантюры нам следовало достать уйму вещей: карету, несколько женских платьев и косметику для меня, одежду, оружие и доспех для орки. Двойка отличных коней у нас уже имелась.

Теоретически все выглядело отлично, но на деле возникали два важных обстоятельства: деньги и связи. Если первое сейчас не являлось для нас затруднением, то второе ставило в тупик. Единственное решение этой проблемы, которое приходило мне на ум: за определенную плату попросить местное отребье свести нас с более серьезными людьми. Наверняка ведь они знакомы со скупщиками краденого, подпольными ростовщиками, грабителями, наемными убийцами и прочими душегубами.

Конечно, такое решение было рискованным. В том, что за хорошее вознаграждение нам достанут хоть трехгрудую блудницу верхом на единороге, я не сомневался. Да и вряд ли сдадут властям, если узнают, кто мы. У людей, которых я собирался отыскать, и так рыльце было в пушку — им не с руки идти к страже. Но даже если заложат, перестраховаться не сложно.

Но вот возникли у меня опасения, что выполнив заказ, и взяв за него деньги, бандиты нас просто пришьют. Снимут с трупов все ценное, заберут лошадей, карету, тряпки — и будут таковы. Как раз самым удобным моментом для засады будет время передачи заказа. В таком финале я был полностью уверен. Для этих людей мы будем просто два незнакомца с деньгами, перед которыми у них нет никаких обязательств. Ведь покровителей в криминальном мире у нас нет.

Поразмыслив еще немного, я решил пока наплевать на возможный риск, не думать о нем, и заняться Мариной идеей вплотную. Тем более мне пришла в голову приятно гревшая душу мысль, как отомстить орке за унижение.

Но спешить с реализацией плана пока не стоило. После того, как мы наголову разбили отряд стражи, город и близлежащие дороги еще долго будут походить на муравейник, в который ткнули горящей палкой. Сейчас высшее начальство городской стражи накрутит хвосты своим подчиненным за то, что упустили двух очень опасных преступников. Так что в ближайшее время доблестные хранители закона и порядка будут с несвойственным для них рвением выполнять свою работу. Нам с Марой следовало схорониться на некоторое время, пока все не поутихнет, хотя бы на недельку.

Об этом я и сообщил орке на утро. Зеленая полностью со мной согласилась, хотя наше временное пристанище было ей не по душе.

— Я подумал о том, что ты предложила.

— И? — произнесла Мара и выжидательно уставилась на меня.

— Твоя идея действительно может сработать, — обреченно произнес я. — Но добычу необходимых вещей предоставь мне. Пока я буду договариваться с нужными людьми, тебе придется стеречь лошадей и наш скарб.

— Хорошо, — согласилась орка. — Это разумно.

На самом деле мне просто не хотелось, чтобы Мара присутствовала при разговоре с местными нищими. Мои методы могли ей не понравиться. Здешние люди, конечно, не были примером честности и доброты, но они и не принадлежали к числу тех, кого орка была готова уничтожать любыми путями. По крайней мере, пока не принадлежали. Ведь они еще не сделали нам ничего плохого.

Вечером я отправился в склеп, где жил глава местных бродяг. Примерно в это время нищие должны были собраться там, делить прибыль и упиваться ржавкой, добытой за день.

Я оказался прав. Козел в окружении пяти своих прихвостней сидел в склепе. Вчерашние девицы куда-то подевались.

— Чего приперся, нелюдь? — произнес Козел, заметив меня.

— Мне нужно, чтобы ты свел меня с людьми, которые без лишних вопросов за щедрое вознаграждение добудут в городе необходимые мне вещи.

— Свихнулся?! Не знаю я таких! Пошел отсюда, пока не порешили, — рявкнул Козел.

Нищие в склепе поддержали своего вожака нестройным гулом. Некоторые даже сунули руки за пазуху, нащупывая рукоятки ножей, на случай если я стану настаивать.

— Кажется, свиньи, вы не поняли, с кем имеете дело... — тихо произнес я и создал на правой ладони огненный пульсар, заставив пламя на миг взметнуться до потолка.

Эффект от маленького представления превзошел все мои ожидания.

— Магик, мать его!.. — воскликнул кто-то, и нищие попадали на пол, стараясь расползтись по углам и где-нибудь спрятаться.

Передо мной остался только Козел — единственный, кто не стал падать на пол. Но не потому что был очень уж храбр, просто ему нужно было сохранить перед подданными авторитет.

— Пять золотых, и понадобится время, — дрожащим голосом произнес он.

Тут я заметил какое-то движение слева от себя. Один из нищих пытался незаметно подползти ко мне, доставая нож из-за пазухи. Щелкнув пальцами, я заставил его одежду воспламениться. Завизжав, как поросенок, которого режут тупым ножом, человек покатился по полу, стараясь сбить пламя. Тут же к нему на помощь ринулись еще двое. Втроем им удалось справиться с огнем. На теле и руках нищего пузырились сильные ожоги, но не смертельные.

Погасив пульсар, я отсчитал пять леонов и кинул их под ноги Козлу.

— Когда все будет готово, пошлешь ко мне Жука, — сказал я. — Но не вздумай меня обмануть, иначе здесь все умрут. Медленно...

Хорошо, что здесь не было Мары, ей бы не понравилось запугивать нищих голодранцев. Но другого варианта не имелось. Такие люди понимают только страх, боль и силу.

Выйдя из склепа, я сразу направился к орке. Теперь нам оставалось только ждать. Я не думал, что Козел мог попытаться обмануть или отомстить за унижение. Вряд ли кто-то из местных пойдет против чародея.

Ждать пришлось три дня. За это время никто нас не побеспокоил. Нищие не пытались нас убить или украсть что-нибудь. К нашей стоянке не подходила ни одна живая душа, кроме Жука, который за небольшую плату покупал в пригороде для нас еду.

Эти три дня мы старались провести с пользой. Мара постоянно тренировалась в фехтовании своим фламбергом, а я все пытался воспроизвести заклятие, которым убил атамана разбойников в Полянке. Создать молнию у меня в конце концов получилось, но никак не удавалось научиться контролировать ее мощь. Она выходила то слишком слабой, то чересчур сильной. В последней битве мне просто повезло. Получись разряд слабым, гнить бы мне сейчас где-нибудь под деревцем, рядом с Полянкой. Нельзя постоянно уповать на удачу, когда-нибудь она от меня отвернется. Следовало раздобыть книги о стихийной магии, как подвернется возможность. Такие вещи, конечно, стоили весьма дорого, но не дороже жизни. Неизвестно, сколько опасностей нас еще ждало впереди. На данный момент мои познания в области стихийного волшебства были весьма скудны, да и чего греха таить, маг листвы из меня тоже вышел не самый лучший. Это следовало исправить как можно быстрее, чтобы преодолевать встающие на пути препятствия собственными силами, а не полагаться на волю случая.

На третий день, как обычно, ближе к обеду пришел Жук. Но на этот раз кроме еды мальчишка принес еще и хорошие новости.

— Через час вас ждут в доме Козла, — сообщил нам парнишка.

Перекусив на скорую руку, мы сразу отправились к месту встречи. На этот раз я попросил Мару пойти со мной и прихватить лошадей и наши пожитки.

Рядом со склепом никого не оказалось. Стреножив лошадей, мы вошли. Внутри нас ждал только один незнакомый человек. Козел со своей свитой куда-то запропастились. Ничего особенного в пришельце я не заметил: серая одежда, тусклые глаза, короткие волосы, незапоминающееся лицо. Только его голос оказался на удивление сильным, когда он заговорил:

— Значит, вот кто так поразил наших людей. Мне сообщили, что у вас к нам есть деловое предложение.

— Нам нужно, чтобы вы достали кое-какие вещи в городе, — заговорил я.

— Если это будет возможно...

— Нам нужна хорошая карета, несколько красивых женских платьев, набор косметики, комплект приличных доспехов, два добротных коротких пехотных меча и подорожную, выписанную на имя эльфийской аристократки и ее телохранителя, — перечислил я наши требования.

— Платья подбирать на нее? — спросил человек, кивнув в сторону Мары.

— Нет, ее размера нужны доспехи, платье подбирайте примерно на меня.

Человек не стал шутить или смеяться, даже не подал виду, что его это удивило. А вот орка прикрыла рот ладонью, стараясь сдержать улыбку.

— Мы сможем достать все, но с некоторыми вещами могут возникнуть проблемы, так что понадобится некоторое время. И оплата... Ну, вы же понимаете, что подобные услуги стоят недешево.

— Сколько? — спросил я.

— Сто пятьдесят леонов, — назвал посланец невероятную сумму. — И восемьдесят золотых вперед.

Цена действительно оказалась очень высокой. Но другого выхода у нас не было, пришлось соглашаться. В нашем положении приходилось платить не столько за товар и услугу, сколько за сохранение тайны. Но перед этим я шепотом, так, чтобы орка не услышала, попросил у посланца достать еще кое-что. Он же, в свою очередь, заверил меня, что это будет несложно и цена не изменится.

Конечно, я понимал, что собираюсь отдать кучу денег человеку, которого вижу первый раз в жизни. Никаких гарантий, что заказ будет выполнен, нет. Он может взять восемьдесят золотых и просто забыть о двух чудаках. И достать его мы не сможем, потому что вход в город для нас заказан.

Но была у меня одна шальная идейка, благодаря которой мы могли получить все, что заказали, но, несомненно, должны были влипнуть в неприятности.

— Мара, подай деньги.

Орка молча, протянула мне седельную сумку. Я тут же вывернул ее содержимое наружу. На стол с приятным звоном шлепнулись пять пухлых мешочков. Решив сыграть на человеческой жадности, я не прогадал. Лицо нашего собеседника вытянулось от удивления. А затем в его глазах появился жадный блеск. Я медленно отсчитал двадцать леонов из одного мешочка и пересыпал их в другой. Слегка опустевший, в котором теперь было восемьдесят золотых, передал посланцу.

Мешочек моментально исчез где-то в складках серой одежды.

— Через четыре дня, в этом склепе в это же время, — с трудом отведя глаза от нашего богатства, сказал человек.

Дождавшись утвердительного кивка с моей стороны, он, бросив мимолетный взгляд на деньги, словно прощаясь с ними, обогнул нас и покинул место переговоров.

— И зачем ты устроил это представление? — спросила у меня орка, когда посланец скрылся из виду.

— Чтобы быть уверенным в том, что нас не обманут, — улыбнувшись, ответил я. — Но теперь, если мы не будем бдительны, за наши жизни я и ломаного риттона не дам.

Немного побурчав что-то про неразумных эльфов, которых слишком часто бьют по голове, орка успокоилась и приняла все как должное. Только все эти четыре дня с еще большим усердием тренировалась со своим фламбергом.

Точно в назначенный срок мы явились в склеп Козла. Там нас уже ждал старый знакомый с помощником — молодым светловолосым парнем, глуповатым на вид. Перед ними стояли несколько мешков с нашим заказом.

— Проверьте, — сказал вместо приветствия посланец.

Заглянув в мешки, я обнаружил три женских платья и аксессуары к ним, косметику, два коротких клинка с потертыми спинными ножнами, плотную кольчугу из добротной стали, подорожную, выписанную на имя Илиониры Дэй'Аллиэльской и заветная баночку, наполненную темно-коричневым кремом.

— А карета где?

— Ее мы оставили на пустыре неподалеку, везти такую громадину на кладбище было крайне неудобно, — ответил человек. — Забирайте все, мы отведем вас.

Распределив обновки по вьюкам, мы взяли лошадей под уздцы и отправились за нашими провожатыми. Пустырь и вправду оказался недалеко. Минут через десять прибыли к нужному месту. Посреди поля, почти лишенного растительности, стояла синяя карета с задрапированными красной тканью окошками.

Оставив лошадей на краю пустыря, мы в сопровождении продавцов отправились к своему новому транспорту. Перед этим Мара вынула из седельной петли фламберг и взвалила его себе на плечо.

Когда мы вплотную подошли к карете, бандиты пропустили нас вперед и встали по бокам. Взявшись за ручку, я резко дернул дверь на себя и тут же отпрыгнул в сторону, Мара поступила так же. Защелкали тетивы арбалетов, но болты ушли в воздух — рядом с дверью уже никого не было.

Отскочив от кареты, я тут же ударил белобрысого парня стеной воздуха, но немного перестарался с силой. Беднягу отнесло ярдов на тридцать. Мара же, достав пятипалый, вонзила его в живот посланца. Коротко вскрикнув, он упал на землю, вцепившись мертвой хваткой в рукоять кинжала.

Поняв, что болты не достигли цели, убийцы стали вываливаться из кареты, на ходу доставая мечи. Засаду на нас устроили шесть человек. Двое ринулись на меня, а четверо решили взять в оборот орку.

Создав на ладонях по пульсару, я швырнул их в людей, превратив их в головешки. И, оголив шпагу, бросился на помощь к Маре, но не успел.

Бандиты начали обходить орку по бокам. Не дав им сделать этого, зеленая стремительно шагнула вперед и, широко размахнувшись фламбергом, снесла ближайшему человеку голову. Тут же обернувшись, ударила наискось второго. Клинок вошел в тело и застрял в районе ключицы. Сменив хват и развернувшись, Мара резко выдернула его. В воздух ударил фонтан крови. Орка нанесла мощный удар сверху вниз, раскроив третьему нападавшему череп. Последний противник замешкался, увидев столь быструю смерть своих товарищей. Этим и воспользовалась орка, нанеся ему колющий удар в живот. Зажав руками страшную рану, человек упал на землю. В последний раз подняв фламберг, Мара добила его.

Легкую смерть человеку, которому орка вогнала в живот пятипалый, подарил я. Парень, которого я отбросил стеной воздуха, оказался мертв. Неудачно приземлившись, он сломал себе шею.

— Знаешь, — сказал я Маре, когда все кончилось. — Увидев, как ты орудуешь своей железякой, могу сказать, что наше путешествие будет легкой прогулкой.

— Благодарю, — холодно ответила Мара. — Но не сильно полагайся на Пламенеющий. Не все от него зависит.

Не стоило оставлять трупы на открытом пространстве, следовало их убрать. Чем мы и занялись, предварительно их обыскав. Ничего особо ценного не обнаружили, только пару десятков серебряных монет. Тела перетащили к ближайшим деревьям, где я при помощи несложных манипуляций убрал их под землю, подарив растениям будущие удобрения. Разобравшись с этой проблемой, мы отогнали карету поближе к кладбищу и начали приготовления к проезду в город.

Тут-то и начались первые проблемы. Если нам как-то, проклиная все на свете, удалось впихнуть меня в женское платье, то глядя на косметику, мы впали в уныние. Ни я, ни орка пользоваться ею не умели. Но без нее я никак не сошел бы за женщину. Пришлось напрягать свою память и по ходу дела импровизировать. Косметику изобрели эльфийские женщины, и только потом ее переняли люди. Но эльфийки лишь слегка подчеркивали ею свою красоту, тогда как люди привыкли накладывать ее в несколько слоев. Мы долго мучились, но в конце концов у нас вышло что-то более-менее сносное. Я смотрел в маленькое зеркало, и не узнавал себя. Реснички загнутые, губки бантиком, щечки румяные... тьфу! Опустив глаза, я принялся удрученно разглядывать платье. Мой вид откровенно забавлял орку, хоть она и делала вид, что серьезна и сосредоточена.

— Погоди-ка, — Мара обошла меня и остановилась за спиной. — Эльфийки славятся тонкой талией, правильно?

— Пра... — только и успел ответить я и захрипел, ощутив, как неведомая сила передавливает мне диафрагму.

В роли неведомой силы выступила орка, безжалостно затянувшая шнуровку корсета. Возразить мне было нечего, поэтому я постарался притерпеться.

— Ну вот, — удовлетворенно констатировала Мара. — Теперь ты выглядишь убедительнее. А это что такое? — она протянула мне два черепаховых гребня, украшенных самоцветами.

— Кажется, это сюда, — пыхтя, я принялся старательно пристраивать гребни к волосам.

Соорудить мне высокую прическу у нас не хватило ни умения, ни сил. Мы просто расчесали волосы, посыпали их эльфийской пудрой, придающей блеск, и оставили распущенными.

Мара протягивала мне новые и новые безделушки. О назначении одних я помнил еще со времен своей жизни в Даллирии, о других догадывался, но попадались и совершенно таинственные штуки. В итоге я приобрел, по моему мнению, непотребный вид и чувствовал себя соответствующим образом. Корсет сдавливал тело и мешал дышать, от косметики чесалось лицо, от пудры хотелось чихать, а лучше — кого-нибудь убить.

Когда я был полностью экипирован, орка достала из тюка расшитые золотом башмаки на высоком изогнутом каблуке.

— Неееет! — взмолился я.

— Да! — кровожадно ухмыльнулась Мара.

Наверное, поставщики всего этого великолепия догадывались, что женские шмотки требуются для маскарада. Поэтому постарались подобрать обувь побольше. Спасибо им, земля пухом, и пусть Десид сойдет с ума, примет их за праведников и отправит их души в Тихую долину. И все же башмаки жали. Я попытался сделать пару шагов, и едва не рухнул. Мара подхватила меня, поставила на ноги:

— Попробуй еще.

И еще, и еще, и еще... Пока я не научился кое-как ковылять на этих жутких приспособлениях. Зачем только женщины их носят?!

Настал и ее черед. Утянув грудь, и беспрестанно морщась от неприятных ощущений, она надела новую одежду. Затем поверх напялила кольчугу и спинные ножны с парными клинками.

— Двуручник и шпагу придется замаскировать под поклажу. Фламберг — слишком заметная и редкая штука, — сказал я орке.

— Я тоже об этом думала, — ответила Мара.

— И еще кое-что. Ты ведь собираешься играть роль орка-охранника при богатой аристократке? — уточнил я у зеленой.

Мара кивнула, подтверждая мои слова.

— Что принято у ваших воинов делать с волосами?

— Воины собирают волосы в хвост, как это делаю я, — ответила орка.

— Но людям неизвестны обычаи орков, для них твои длинные волосы будут яркой приметой.

— И что? — с глуповатым видом спросила орка, не понимая, к чему я клоню.

— Предлагаю сбрить тебе волосы, — сказал я, решив больше не тянуть. — Это сделает тебя неузнаваемой. Ты выше и в плечах шире большинства людей, с утянутой грудью и лысиной тебя любой примет за мужчину.

— Но кожа под волосами бледная. Будет сразу видно, что они сбриты недавно, — нахмурившись, сказала Мара, которой моя идея пришлась не по душе.

Улыбнувшись, я покопался в вещевом мешке и выудил оттуда баночку темно-коричневого цвета.

— С этой мазью лысина будет выглядеть естественно, будто ты всю жизнь так ходила.

Орка нахмурилась. Долго и внимательно она изучала баночку, лежащую на моей ладони. Внутри Мары происходила внутренняя борьба между разумностью и приверженностью к древним обычаям. На мгновение мне показалось, что старые привычки возьмут верх, но через несколько секунд Мара произнесла:

— Приступай...

Сказав это, орка протянула мне острый как бритва кинжал и повернулась спиной.

Изначально я воспринимал эту идею, как маленькую месть зеленой, которая придумала переодеть меня в женщину. Но, видя ее сомнения, понял, что для нее это действительно важно. Это не каприз и не женское тщеславие. Очевидно, волосы были для Мары каким-то символом. Я молча принялся брить ее голову: подшучивать расхотелось.

Выглядела орка с бритой головой и в мужской одежде устрашающе. Мара была не лишена своеобразной дикой красоты, а теперь красота исчезла, осталась одна дикость. Передо мною стоял звероподобный мужик.

Ехать решили перед самым рассветом, до первых петухов. В это время нормальный люд крепко спит по домам. А стражники, досиживающие ночное дежурство, в ожидании смены караула, не обратят внимания даже на кавалькаду всадников.

...Не говоря уже о подъехавшей к воротам маленькой карете, запряженной двойкой лошадей.

Нам навстречу из каморки вылез сонный молодой офицер.

— Кто такие, с какой целью въезжаете в город?

Орка, сидящая на козлах, молча протянула ему бумаги. Из подорожной следовало, что я путешествую с дипломатической миссией, и чинить препятствия мне нельзя.

Увидев документ, парень слегка растерялся. Но, через пару мгновений взяв себя в руки, громко сказал:

— Разрешите мне заглянуть внутрь кареты, леди Илионира Дэй'Аллиэльская?

— Да как ты смеешь!.. — зарычала орка.

— Спокойно, Гекир. Офицер просто исполняет свой долг, — осадил я орку, стараясь сделать голос как можно мягче.

Отодвинув занавеску, я посмотрел прямо в глаза стражнику. Парень как вкопанный застыл на месте и молча уставился на меня. "Раскрыли!" — кольнула тревожная мысль. Но во взгляде офицера я увидел лишь искреннее восхищение. По спине пробежал неприятный холодок. "Ну, Мара, удружила" — подумал я. А вслух с чарующими интонациями произнес:

— Благодарю за службу, офицер, — и протянул парню несколько серебряных монет. Взяв их, человек изобразил низкий поклон и сказал:

— Проезжайте, леди, не смею вас задерживать.

Прежде чем уехать, я спросил у офицера, где находится самый дорогой постоялый двор. Парень охотно объяснил, как проехать к пансиону с вычурным названием "У монарха за пазухой".

Вскоре наша карета остановилась у дверей красивого трехэтажного каменного здания с большими окнами. Мара соскочила с козел и открыла дверь кареты, подавая мне руку. Как должен действовать телохранитель, орка знала отлично. Ступив на землю, я медленно поплелся к входу в здание. Ходить в женской обуви было ужасно неудобно, да еще и подол платья норовил запутать ноги.

Мара распахнула передо мной двери, и мы вошли в пансион. Он действительно был отличным. Мы оказались в просторном зале, освещенном магическими светильниками, представлявшем из себя трактир при постоялом дворе. Пол был выложен из мрамора и надраен до идеальной чистоты, стены обиты дорогой тканью и украшены разнообразными картинами, на окнах красовались свежие цветы. Здесь были дубовые столы, удобные стулья и просторная сцена. Слева от входа мы заметили небольшую стойку, за которой дежурил слуга.

— Госпоже что-то угодно? — спросил человек, кланяясь.

— Снять комнату.

— Сию же секунду, позову управляющего, — сказал слуга и быстро удалился, скрывшись за какой-то незаметной боковой дверцей.

Ждать пришлось недолго, буквально через несколько мгновений перед нами предстал пожилой мужчина в опрятном недешевом костюме.

— Самую лучшую комнату, и чтобы для моего телохранителя было место, — произнес я, не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет.

— Цена...

— Не имеет значения, — холодно перебил я.

— Как вам будет угодно, госпожа, — залебезил управляющий. — Что-нибудь еще изволите? Все, что вы не пожелали бы, мы со всей возможной скоростью постараемся устроить.

— Нет, позаботьтесь о лошадях и нашем багаже. Завтрак подадите в комнату через пять часов.

— Желаете что-то особенное? — спросил управляющий.

Я неопределенно махнул рукой. Мол, сами постарайтесь удивить меня.

— Будет исполнено! Позвольте проводить вас, госпожа.

Человек отвел нас на третий этаж, где показал нам нашу комнату, открыл дверь, подал ключи и раскланялся.

Хоромы оказались воистину огромными и великолепными. Пол был устлан дорогими, мягкими коврами, стены обиты гораздо более дорогими, чем в трактире, тканями, окна задрапированы красивыми шторами. У стены стояло огромное, скрытое за балдахином спальное ложе. Также из мебели в комнате имелся большой стол с приставленными к нему мягкими креслами, ширма для переодевания. У окна стоял огромный трельяж с несколькими большими зеркалами, на которые мы с оркой сразу бросили полные ненависти взгляды. Слева в дальней стене я заметил небольшую дверь, которая должна была вести в небольшую комнатку для слуги.

— И на кой морт все эти вычурности? — пробормотала орка.

— Не беспокойся, зеленая, тебе не грозит воспользоваться всеми удобствами этой комнаты.

Мара фыркнула, показывая, что не больно ей это и надо.

Через несколько минут двое слуг внесли в комнату наш багаж и, пробормотав что-то вроде: "Приятного отдыха", ретировались.

Закрыв дверь на ключ, я сразу свалился в ближайшее кресло и снял обувь, все это время нещадно натиравшую ноги. Мара уселась напротив и понимающе ухмыльнулась.

— Надеюсь, ты осознаешь, что нам надо где-то достать кучу денег?

— Да, — нахмурившись, ответила орка.

— И ты помнишь, что я предлагал?

— Забудь, никаких ограблений! — отрезала Мара.

— Не волнуйся, насчет банка я передумал. Как раз увидел один такой по дороге в пансионат. Это не здание, а настоящая крепость. Нам не под силу будет его взять, как бы мы не старались.

— Вот и славно, — заключила зеленая.

— Мара, ты знаешь, кто такие подпольные ростовщики?

— Я же сказала... — угрожающе зарычала орка.

— Не торопись, — перебил я ее. — Сначала выслушай меня. Подпольные ростовщики — бесчестные люди. Они занимаются скупкой и перепродажей краденного, и не только. Вещи, снятые разбойниками и простыми грабителями с трупов, из разоренных мародерами склепов — все несут им. И занимаются они не только этим. Еще дают деньги в рост, но если кто-то хоть ненадолго просрочит платеж, громилы, нанятые этими негодяями, быстро расправляются с должником и силой вытягивают из него деньги. Также к ним, как к последней надежде, обращаются обедневшие люди. Но если кому-то не удается вернуть долг, в дело снова вступают их громилы. И им плевать, немощный ли ты старик, или многодетная вдова. Они без всякого зазрения совести выбросят тебя на улицу, забрав последнее имущество. В этом городе должен быть хотя бы один крупный ростовщик. Поверь, никто не будет горевать, если вдруг он лишится своего состояния, а если с ним что-нибудь приключится, много людей даже вздохнут с облегчением. Это не человек — а гнойник на теле города. Слово "ограбление" не применимо к нему, скорее это будет кара за грехи.

Договорив, я перевел дух и взглянул на орку. Удалось ли убедить? Конечно, в моих словах практически не было лжи, но все же пришлось немного приукрасить.

— А как же местные власти, разве они ничего не замечают?

— Мара, разве ты еще не поняла, что за небольшое вознаграждение они могут на все закрыть глаза?

— Мне надо подумать, — ответила Мара, нахмурившись.

— Вот и отлично, у тебя есть время до того как принесут завтрак, а теперь давай отдыхать, — сказав это, я прямо в одежде плюхнулся на свое гигантское ложе.

А Мара, погруженная в свои размышления, поплелась в приготовленную для нее каморку.

Глава 6

Мара

В крошечной комнатке без окон не было никакой мебели, кроме широкого топчана возле стены. На нем лежал жесткий тюфяк, плоская от старости подушка и одеяло из грубой шерсти. Может, человеку такая обстановка показалась бы убогой, но мне было вполне достаточно. Я распустила стягивающую грудь повязку, улеглась, с наслаждением вытянулась и тут же уснула. Подумать над словами Лэя так и не получилось.

Казалось, я едва успела сомкнуть веки, как тут же была разбужена стуком в дверь. Вспомнив, что изображаю телохранителя, я вскочила, кое-как затянула повязку, вышла из своей каморки и приоткрыла входную дверь. В коридоре стояла молодая хорошенькая служанка. Девушка держала большой поднос, уставленный тарелками, источающими аппетитные запахи.

— Завтрак для леди эльфийки, — робко сказала она.

Слегка посторонившись, я пропустила служанку в комнату. Лэй еще спал, укутавшись с головой. Учуяв аромат кофе, он заворочался, сел в кровати и откинул одеяло. При виде того, что вылезло из постели, девчонка истерически взвизгнула и выпустила из рук поднос. Чтобы подхватить его, мне пришлось совершить головокружительный прыжок через полкомнаты и плюхнуться на пол. Успешно поймав наш завтрак, я обернулась полюбопытствовать, что именно напугало служанку, и сама едва не выронила поднос.

Лэй выглядел поистине жутко. Краска на лице растеклась, образовав черные круги вокруг глаз и красные, словно кровь — вокруг рта и на подбородке. Волосы почему-то превратились в серые сосульки, уныло свисавшие по щекам. В общем, представшее нашим взглядам существо ничем не походило на прелестную эльфийку, а скорее напоминало нежить, недавно перекусившую человечиной. "Наверное, краску надо было на ночь смыть", — запоздало догадалась я. Вслух произнесла:

— Ступай, скажи, пусть принесут бочку с горячей водой для леди Илиониры.

Оторопевшая девчонка замешкалась, и я, поставив поднос на стол, принялась осторожно подталкивать ее к выходу:

— Ступай, ступай...

— А чего это с ней? — округлив глаза то ли от ужаса, то ли от любопытства, уже у двери шепотом спросила девчонка.

Вот ведь сила укоренившихся представлений! Будь постоялица человеческой женщиной, служанка бы ничуть не удивилась ее утреннему виду. Но эльфийки должны быть прекрасны круглые сутки, и хоть ты тресни!

— Старая уже, — небрежно пояснила я. — Днем над физиономией помагичит — вроде красавица. А с утра вот такая просыпается...

— Что ты меня позоришь? — прошипел Лэй, когда хихикающая девчонка вышла.

— Для твоей же пользы, — ответила я. — Меньше будет ненужного внимания со стороны мужчин. А позоришь ты себя сам.

Выдернув эльфа из кровати, я водрузила его перед большим зеркалом. Мальчишка принялся проклинать всю краску в мире, чем очень меня развеселил. Вскоре принесли бадью с теплой водой и принадлежности для мытья. С трудом выпроводив служанку, которая рвалась помочь, Лэй с ругательствами принялся соскребать с себя остатки былой красоты.

Когда эльф отмылся, мы общими усилиями снова изобразили из него прекрасную леди.

— Поехали, чего уставилась, — пробурчал мальчишка.

— Куда именно?

— Телохранитель не должен задавать лишних вопросов, — войдя в роль, фыркнул Лэй, но, увидев подставленный к носу кулак, мирно пояснил:

— Надо изучить город и купить кое-что в лавках.

На конюшне споро запрягли лошадей в карету. Зверь и Нарцисс, не одобрявшие такого отношения к чистокровным скакунам, глядели угрюмо и норовили цапнуть конюхов.

Мы отправились в путешествие по Гемме. Это был красивый город, просторный и чистый. Он лежал на равнине, поэтому центральные улицы его были прямыми и широкими. Никаких холмов и змеящихся вокруг них дорожек, как в Мизаре. Трехэтажные дома в богатой части города были выкрашены в розовый и желтый цвета. Вокруг них зеленели молодой листвой деревья, пушились фигурно подстриженные кусты и радовали глаз клумбы с весенними цветами.

Карета медленно катилась по главной улице, мимо ухоженных домов, дорогих трактиров и лавок, фонтанов и парков...

— Гекир, останови здесь! — крикнул Лэй.

Я натянула вожжи, и карета остановилась возле лавки, над дверью которой красовалась яркая вывеска "Модный дом". За большими, на всю стену, окнами, были вывешены женские наряды. Лэй выскочил, сделав мне знак остаться, забежал в лавку и вскоре вернулся с вешалкой, на которой болтался черный шелковый плащ с большим капюшоном.

Мы заезжали еще в несколько лавок, где эльф приобрел какие-то вещички, назначение которых мне было неизвестно, и комплект дорогой мужской одежды.

— А теперь, Гекир, давай ближе к окраине, — весело сказал он.

Мы удалились от центра и попали в кварталы мещан и ремесленников. Здесь дома были уже не такими большими и нарядными, но все равно выглядели чистенько и благообразно. А вот на самой окраине, куда мы приехали потом, царили нищета и запустение. Здесь в съемных халупах жили бедняки и огромное количество нищего сброда. Нашу карету, которая выглядела здесь неуместно роскошно, провожали слишком уж заинтересованными взглядами. Полагая, что находиться в таком квартале даже днем небезопасно, я была начеку, готовая в любой момент дать отпор.

Но местные жители проявили благоразумие и не рискнули связываться с оскаленным вооруженным орком. Лэй же, прячась за занавесками, продолжал изучать окрестности. Наконец, насмотревшись, приказал:

— Домой, Гекир!

Вот уж идиотское имечко он мне придумал!

Вернувшись в пансион, мы заказали обед в комнату. Лэй хотел было пообедать в трактирном зале, но я наотрез отказалась — мне не улыбалось столбом стоять над фальшивой леди Илионирой, изображая телохранителя.

— Теперь надо отдохнуть, Мара, — сказал эльф, насытившись. — Кстати, что ты надумала?

— Не знаю, — честно ответила я.

— Нерешительность? — Лэй посмотрел почему-то одобрительно. — Делаешь успехи. Становишься похожа на женщину. Возможно, для этого давно стоило переодеть тебя в мужика?

Ничего не отвечая, я направилась в свою каморку.

— Тогда прогуляемся ночью, если не возражаешь, — в спину мне сказал мальчишка. — Может быть, это поможет тебе принять решение.

Поздним вечером он разбудил меня. Подняв голову, я увидела, что Лэй смыл с лица и волос всю краску и переоделся в мужскую одежду.

— Пойдем, Мара. Пора, — сказал он.

— И как ты собираешься проходить в таком виде мимо слуг? — осведомилась я. — Ладно еще выйти, но на обратном пути тебя будет ждать наряд стражи.

— Все продумано, — подмигнул ушастик, накидывая купленный накануне длинный, до пят, черный женский плащ.

Ниспадающий складками шелк полностью скрыл его фигуру, и теперь трудно было сказать, кто прячется под широким одеянием. Лэй надвинул большой капюшон на лицо, и мы вышли в коридор.

Пансион покинули без приключений и зашагали по пустынным ночным улицам. Там, куда мы направлялись, было бы неразумно оставлять карету и лошадей без присмотра, поэтому шли пешком.

Почему-то я ничуть не удивилась, когда неугомонный эльф, не остановившись в богатых кварталах и миновав мещанские, направился прямиком к бедняцким.

Ночью на окраине было неспокойно. В большинстве окон не горел свет, а о масленых фонарях здесь, похоже, никогда не слыхали. В первое мгновение могло показаться, что темные улицы безлюдны, но это было не так. Окраина жила своей жизнью — тайной, неправедной. Во мраке шныряло множество темных личностей, каждая из которых искала поживы. Мальчишки, так и норовившие срезать с пояса кошелек, грабители, делающие то же самое, но уже не таясь, угрожая ножом. И убийцы, тоже охотящиеся на кошельки, только предпочитающие снимать их с трупов. Не ограничивая себя в действиях, я раздавала направо и налево пинки и тумаки, а пару раз даже обнажила мечи. Правда, грабители оказались понятливыми и, увидев клинки, предпочли убраться с дороги. Хорошо хоть, Лэй скинул плащ, избавив меня тем самым от необходимости защищать его от тех, кто мог принять мальчишку за женщину.

Эльф уверенно направился к деревянному зданию, над дверью которого висела обшарпанная вывеска "Трактир "Веселые кости".

Внутри невыносимо воняло скисшим элем, отбросами и немытыми телами. Казалось, этим запахом пропитались даже стены и мебель. Я поморщилась, испытывая желание убраться отсюда. Но Лэй потащил меня за занавеску, где шла игра в кости и карты, и принялся прохаживаться между столами, приглядываясь к игрокам. Я остановилась возле стойки: не таскаться же следом за мальчишкой. Это выглядело бы глупо и подозрительно.

Вид хрупкого эльфа в хорошей одежде, гуляющего по залу с глупейшим выражением на наивной физиономии, заинтересовал многих игроков. На Лэя со всех сторон посыпались приглашения. Наконец мальчишка согласился и уселся за стол, на котором играли в кости. По моему мнению, хуже компании он найти не мог бы. Трое мужиков, на которых клейма ставить было негде, встретили его появление одобрительными выкриками. Вид у игроков был такой, словно они только что сбежали с каторги. Но эльфа это ничуть не смутило. Он достал из кошелька крион, сделал ставку и проиграл. Поставил еще — та же история. Мужики с притворным сочувствием похлопывали его по плечу, но Лэй, нисколько не расстроившись, картинно взмахнул рукой:

— Эй, хозяин, выпивки мне и моим друзьям!

— Вот это по-нашему! — взревели игроки, принимая кружки, до краев наполненные элем.

Лэй снова шваркнул об столешницу крион. Похоже, здесь это была немалая ставка, потому что вскоре игроков окружили любопытствующие. Давали советы, смеялись, шутили... Один из мужиков выбросил всего пять очков, другой — восемь, а третий — одиннадцать. Ушастик бросал последним: он старательно потряс деревянную посудину, перевернул ее и торжественно возвестил:

— Двенадцать!

Мужики разочарованно переглянулись. Лэй сгреб выигрыш:

— Угощаю! Всем эля!

Вскоре он перезнакомился со всеми посетителями игрового дома. Чокался кружкой то с одним, то с другим пьянчугой. Смеялся, рассказывал какие-то дурацкие байки. Меня тревожило такое поведение. Благо, мальчишка хотя бы не пил, а только делал вид, пригубливая из кружки. Не понимая причин такой странной веселости, я пару раз подходила к нему и пыталась увести из заведения.

— Отстань, Гекир! — отмахивался ушастик. — Не видишь, я гуляю с друзьями!

Конечно, мне ничего не стоило взять его за шиворот и уволочь домой, но всякий раз Лэй мне лукаво подмигивал. И я решила не трогать мальчишку: мало ли, вдруг он и вправду осуществляет какой-нибудь хитрый план?

Ясно, что долго это продолжаться не могло. Эльф проигрался в пух и прах. Правда, денег он с собой брал совсем немного: по моим подсчетам, просадил ушастик не более чем пол-леона. Но вот переживал так, словно лишился ни много ни мало, целого состояния.

— Как же так? — причитал он. — И что ж мне теперь делать? Дурак я, дурак... Батюшка пришлет деньги только через две недели. А до этого на что жить?

Посетители реагировали на эти вопли по-разному. Одни, еще недавно пившие за его счет, посмеивались и отворачивались, другие сочувствовали, третьи утешали и даже раскошеливались на эль.

— А скажите, братцы, — вдруг спросил мальчишка. — Нет ли в вашем городе человека, который может мне помочь? Я бы взял денег взаймы.

Собеседники переглядывались, мялись, наконец какой-то хмырь, не внушавший мне никакого доверия, подошел к мальчишке и что-то шепнул ему в длинное ухо. Потом еще один ненавязчиво поманил его за собою, предлагая выйти.

— Мне назвали три имени, — хвастался Лэй на обратном пути. — И рассказали, как найти этих ростовщиков.

Я наивно полагала, что на этом походы по ночным трущобам закончены. Как бы не так! На следующий вечер ушастик снова потащил меня в бедняцкие кварталы. Только теперь мы отправились не в игорный дом, а в обычный трактир. Лэй поил завсегдатаев, рассказывал забавные истории и сорил деньгами. То же повторилось и на третью ночь, и на четвертую...

Мальчишка свел знакомство с множеством темных личностей. Вскоре он ходил в друзьях с ворами и грабителями, публичными женщинами и скупщиками краденого. Я уже начинала переживать, что кто-нибудь из них, узнав эльфа, выдаст нас стражникам. Спасало нас только то обстоятельство, что все приятели Лэя, похоже, и сами были в розыске.

Наконец, неделю спустя, ушастик заявил:

— Все, я узнал достаточно. У меня есть имена самых богатых ростовщиков Геммы и, что не менее важно, их жертв. Теперь поедем выбирать добычу. Ты со мной, Мара?

Я так и не сумела решить, буду ли поддерживать затею эльфа. Конечно, идея ограбления не пришлась мне по душе. С другой стороны, не хотелось отпускать его одного. И если все так, как он рассказывал...

— Поехали, — согласилась я. — Там видно будет.

Присматривать ростовщика отправились днем, в карете. Лэй, в обличье женщины, прятался за шторкой, время от времени выкрикивая, куда нужно ехать.

Дом первого из кандидатов в жертвы находился на уютной мещанской улочке. Первой мыслью при взгляде на этот дом было: "Здесь наверняка живет порядочный, уважаемый человек". Одноэтажный, крашенный в нежно-голубой цвет, домик утопал в зелени: облицовочные решетки на стенах были увиты плющом, а в палисаднике росли пышные кусты роз. Из распахнутых окон, на которых легкий ветерок шевелил цветастые занавески, пахло свежей выпечкой.

Остановив карету на противоположной стороне улицы, мы рассматривали домик. Вскоре на крыльце появился сам хозяин. Молодой, подтянутый, в опрятном костюме, он деловито зашагал к ближайшей лавке. Следом за ним выбежала девчушка в пышном платьице.

— Сандра, малышка, иди домой!

Из окна выглянула белокурая молодая женщина, затем вышла старушка, подхватила ребенка на руки.

— Что-то не хочется мне с ним связываться, — небрежно проговорил Лэй. — Семья, детишки... уйма народу в доме.

Усмехнувшись, я тронула лошадей. Связываться он не хочет! Можно подумать, я бы ему позволила нарушить покой семьи.

Дом второго ростовщика выглядел примерно так же. Третий вообще стоял на одной из самых богатых улиц, рядом с домами удачливых торговцев.

А вот следующий ростовщик жил в неприглядном местечке — на нищей улице, в самом сердце трущоб. Дом его был настолько старым и кривым, что казалось, вот-вот развалится.

— Странно, — пробормотала я. — Если он так богат, почему не купит себе хорошее жилье?

— Значит, он настоящий подпольный ростовщик, — пояснил Лэй. — Не платит государству налогов. Вот и не может демонстрировать свое богатство.

Взаимоотношения ростовщика с империей меня ничуть не взволновали. Я не считала человека преступником только потому что он не платит налогов. Да, законы надо соблюдать. Но честно говоря, разве это государство так уж справедливо к своим жителям? Меня интересовал совсем другой вопрос:

— Почему его еще никто не ограбил? На эту хибару дунь — и она развалится.

— Говорят, она только с виду такая. На самом же деле вся опутана защитными чарами, нашпигована магическими ловушками. А под домом, в подвале, находится целая крепость.

Мы продолжали наблюдать за развалюхой, и вскоре наше внимание было вознаграждено.

— А вот и он сам, — шепнул Лэй.

По улице быстро шагал невысокий человек, лет сорока — пухленький и суетливый. Он был одет в черный неброский костюм. Лицо, круглое, со здоровым румянцем на щеках, светилось добродушием и приветливостью. Ростовщика сопровождал здоровенный парень с шипастой дубинкой.

— Господин Арно! — навстречу бросилась молодая красивая женщина с младенцем на руках. — Господин Арно, пощадите, дайте отсрочку!

— Мелинда, душенька, но ты же знаешь, что это невозможно, — улыбнулся толстячок. — Правила для всех одинаковы. А если я нарушу их ради тебя, то потом каждый об этом будет просить...

— Один день, умоляю, господин Арно! Я продам свою одежду, и...

— И этого не хватит даже на уплату процентов, — закончил за нее ростовщик. — В общем, милочка, деньги твой муж должен отдать сегодня вечером. Три леона долга плюс шесть леонов процентов. А если не отдаст, — все так же приветливо улыбаясь, толстяк кивнул на парня, — Зак переломает ему все кости.

— Пощадите! — рыдала несчастная. — Мой муж болен, вы же знаете...

— Тогда расплатись за него ты, — посоветовал Арно. — Иди работать.

— Но я не могу бросить мужа и детей! — плакала женщина.

— А я и не предлагаю тебе работать днем, — ухмыльнулся ростовщик. — Работай по ночам, когда семья уснет. В доме мамаши Ледо требуются новые девочки. Могу составить протекцию, так сказать...

— Только нужно сначала попробовать, чего она стоит, — гаденько захихикал его помощник. — Ну-ка, иди сюда, красотка!

Смотреть на это безобразие больше не было сил. Я дернулась, чтобы помочь бедняжке, но Лэй прошипел:

— Не смей, Мара! Только хуже всем сделаешь!

Беспомощно оглядываясь, женщина сделала шаг назад. Ребенок у нее на руках, почувствовав страх матери, проснулся и заплакал. Но здоровяк поймал Мелинду за руку, бесцеремонно обшарил, вытащил из-за пазухи тощий кошелек и бросил ростовщику.

— Полкриона, — ухмыльнулся Арно. — Пойдут на уплату процентов за сегодняшний день. Ступай, Мелинда, и подумай как следует. Либо ты идешь на панель и расплачиваешься с долгом, либо твоему калечному муженьку не жить.

Женщина, рыдая, убежала, ростовщик с помощником вошли в дом.

— Зачем ты меня остановил?! — взъярилась я. — Сейчас бы грохнула его, и всем лучше стало бы!

— И чего бы ты этим добилась? — сердито вопросил эльф. — Денег его мы бы не увидели: наверняка у пройдохи все спрятано так, что век будешь искать — не найдешь. А что касается этой несчастной, ее долг просто перешел бы к другому ростовщику или кому-нибудь из помощников Арно. Неужели ты думаешь, что эти негодяи, готовые продать собственную престарелую мамашу, не предусматривают подобных случаев?

Махнув рукой, я соскочила с козел и побежала за Мелиндой. Женщина успела уйти довольно далеко. Услышав мои шаги, она обернулась и взвизгнула. Оно и понятно: никому не захочется встретиться со здоровенным вооруженным орком на узкой улочке, куда не заглядывает стража.

— Тише, тише, не бойся, — я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно дружелюбнее.

Прижав к себе ребенка, Мелинда устремила на меня обреченный взгляд. Я вытащила из кошелька три леона — все, что у меня было с собой, протянула их женщине:

— Вот, возьми. Заплати долг хотя бы частично.

Глаза Мелинды расширились от изумления. Она долго рассматривала деньги, потом робко, не веря своему счастью, подставила ладонь. Я положила монеты в ее маленькую руку.

— Спасибо вам, — прошептала женщина, и снова залилась слезами. — А я уж думала, и вправду придется в дом мамаши Ледо поступать. — Вдруг, пораженная новой мыслью, она вопросительно уставилась на меня. — Только я не знаю, когда отдать смогу. Или вам тоже...

— Нет, — поспешила заверить я. — Не нужно мне от тебя ничего. И деньги эти — просто подарок. Спрячь их как следует.

Вернувшись, я уселась на козлы, ожидая, что Лэй начнет насмешничать и упрекать меня в излишней тяге к справедливости. Но приятель молчал и злобно хмурился.

— Куда теперь? — спросила я.

— Домой.

В пансионе Лэй еще долго молчал, что-то обдумывал, сопел и ругался себе под нос. Потом выдал:

— Кажется, я нашел идеальную кандидатуру для ограбления.

— Да, — поддержала я.

— Тебе уже не кажется это бесчестием? — серьезно, без всякой насмешки в голосе, спросил Лэй.

Я покачала головой. Никогда еще я не была так уверена в справедливости своего будущего поступка.

Следующие несколько дней Лэй занимался, как он называл это, "сбором отряда". Все так же обходил злачные заведения, только теперь интересовался не именами ростовщиков, а теми, кто пострадал от Арно.

Однажды вечером ушастик объявил:

— Первый этап подготовки закончен. Сегодня встретимся с кандидатами в отряд. Потом вместе решим, стоит ли их нанимать.

Как всегда, отправились ночью. До места встречи добрались пешком, по темным закоулкам, в которые даже стражники не рисковали соваться. В замызганном трактире на окраине нас уже ждал первый кандидат. Хорошо одетый русоволосый мужчина лет сорока степенно прихлебывал из кружки эль.

— Знакомься, Гекир, это Расс, — представил его эльф и едва слышно добавил: — точнее, он так себя называет.

Человек молча кивнул. Мы уселись за стол. Заказав кувшин вина, Лэй сказал:

— Мой друг интересуется расположением комнат в доме ростовщика Арно.

— Могу я узнать, чем вызван такой горячий интерес? — спросил Расс.

Голос у него оказался неожиданно тонким, с визгливыми нотками, а манера говорить выдавала человека образованного. Так обычно выражались маги и богатые торговцы.

Лэй оставил его вопрос без ответа:

— Мы готовы купить эти сведения, если они у тебя имеются.

— Вы не справитесь без проводника, — прямо заявил Расс.

— О каком проводнике идет речь? — ушастик в притворном удивлении приподнял брови. — Мой друг увлекается архитектурой, его заинтересовал дом Арно.

— Вне всякого сомнения, это здание — великолепный образчик арвалийского зодчества, — без тени улыбки подхватил Расс. — Я готов за определенную плату устроить твоему другу прогулку по самым интересным помещениям дома.

— Сколько? — как бы между делом поинтересовался эльф.

— Половина, — Расс глотнул из кружки и уставился мне в глаза.

— А мою шпагу тебе не подарить в довесок? — насмешливо осведомился Лэй. — Десятая часть.

— Что так? Эльфы нынче обнищали? — хмыкнул Расс. — Треть всех ценностей и половина всех крупных вещей.

— Без нас тебе и медяка не достанется. Четверть от всех денег и драгоценностей, не больше. Барахло можешь забирать себе, мы не старьевщики.

— Годится, — Расс подал ушастику руку. — Когда отправимся на прогулку?

Сделав вид, что не заметил протянутой руки, Лэй сказал:

— Мы сообщим позже.

— Буду ждать. Удачного вечера. — В голосе человека прозвучала скрытая угроза.

Расс поднялся и вышел, удостоив меня кивком на прощанье.

— Как он тебе? — спросил Лэй.

— Скользкий какой-то. Зачем ты его притащил?

— Нам без него не обойтись, — с сожалением признал ушастик. — Этот парень — бывший помощник Арно, его правая рука. Ростовщик доверял ему настолько, насколько вообще мог кому-нибудь доверять. Только потом они повздорили. Уж не знаю, из-за чего. Полагаю, наш приятель неплохо приворовывал у ростовщика. Расс убежал от Арно. Но сама понимаешь, человека, который знает столько темных секретов, живым отпускать не принято. Арно нанял убийц.

Мне стало интересно:

— И как же Расс выкрутился?

— Нанял эльфийского мага жизни. Тот нашел подходящего по росту и возрасту бродягу и сделал его двойником Расса. Наемники убили его. А Расс с помощью того же мага изменил собственную внешность.

— Ну, и зачем ему связываться с ограблением?

— Да просто услуги эльфийских магов жизни стоят дорого. Сказочно дорого, — Лэй мечтательно потянулся, махнул рукой служанке: — Милая, принеси-ка нам закусить. Так вот, этот достойный во всех отношениях человек потратил на помощь мага все деньги, которые наворовал у Арно. Ему это показалось обидно, и теперь Расс горит желанием отомстить, а заодно и возместить утраченное.

В рассеянности я глотнула вина, поморщилась, ощутив неприятный кислый вкус, и задумалась. Все же никогда мне не понять людей. Ростовщик продает деньги. Дает мало — забирает много. Значит, он вор, как и его помощник. Вор украл у вора ворованные деньги...

— Как ты все это узнал?

— Золото... — философски протянул ушастик. — С его помощью можно купить любые тайны. Знала бы ты, сколько я заплатил за эти сведения.

— Не нравится мне этот Расс.

Лэй пожал плечами:

— Я тоже не воспылал к нему искренними чувствами. Однако он нам нужен. Насколько я сумел узнать, под лачугой ростовщика находится подвал, не уступающий по величине и сложности гномьему подземелью. Без Расса мы там просто заблудимся.

— Он предаст.

— Безусловно! — воскликнул эльф. — Натура у него такая. Придется за ним присматривать.

— Ладно, — неохотно согласилась я, решив, что ушастику виднее, как положено грабить ростовщиков.

— А вот и наш второй кандидат, — произнес Лэй, кивком указав на дверь.

В трактир вошел молодой парень. Несмотря на копившееся в душе недовольство, я не могла не задержать на нем взгляда. Очень уж необычно он выглядел. Невысокий, худощавый. Черные, отдающие синевой, как грива вороного коня, волосы до плеч, глаза такой глубокой черноты, что в них нельзя было различить зрачка, правильные черты лица и смуглая кожа. На парне был серый, как дорожная пыль, удобный костюм и мягкие сапоги. На штанах и куртке имелось множество карманов, в которых, судя по очертаниям, лежал какой-то мелкий инструмент. Лоб прикрывала серая косынка, повязанная концами назад. Под курткой угадывались очертания пары амулетов, на поясе висели охотничий нож в ножнах и удивительный арбалет — такой крохотный, что я сначала даже приняла его за детскую игрушку. Заметив, что я рассматриваю его, человек ответил мне прямым, хладнокровным и несколько высокомерным взглядом.

— Лис Роману, — представил его Лэй. — Лучший взломщик во всей Гемме.

— Во всей империи, — спокойно поправил его парень, усаживаясь за стол. — Только я нынче отошел от дел.

— Что не помешало тебе согласиться на встречу, — парировал эльф, придвигая взломщику тарелку и наливая вина.

Лис даже не пытался оправдать свое прозвище: он не хитрил и не торговался.

— Четверть выручки, — сказал он, глядя в глаза Лэю. — При условии, что у вас имеется план дома. Если же подготовка будет на мне, то я беру половину.

— Идет, — согласился ушастик. — Четверть. План будет.

Молча кивнув, Роману вежливо пригубил вина, поднялся, и вышел, обронив напоследок:

— Еще одно. Я вор, а не убийца.

Эти двое и были отрядом, который так тщательно отбирал Лэй. Взломщик, хоть и настораживал меня, как насторожил бы любой человек его ремесла, не вызывал особой неприязни. Чего нельзя было сказать о Рассе. Однако пришлось согласиться на его участие: мы и так уже пробыли в Гемме около десяти дней. Нас нельзя было назвать незаметными, и я, честно говоря, даже удивлялась, как еще никто не заподозрил в прекрасной эльфийке и ее охраннике беглых преступников. Положение спасала блестящая игра Лэя. Он так мастерски изображал капризную аристократку, что даже я иногда ловила себя на мысли, что ему верю.

Еще три дня мы отрабатывали план ограбления: собравшись вчетвером, по минутам просчитывали свои действия. Главная трудность заключалась в том, что Рассу не было известно расположение магических и немагических ловушек.

— Арно меняет их чуть ли не каждый день, — сказал он. — Причем собственными руками. Этот урод не доверяет никому.

Я мысленно отметила, что понимаю ростовщика: Расс и меня не располагал к доверию.

"На дело", как выразился Лис, отправились глубокой ночью. Вечером Лэй вызвал управляющего гостиницей и долго распекал его за недостаточно быстрое обслуживание, вгоняя то в краску, то в бледность.

— И проследите, чтобы в двенадцать мне подали горячий завтрак, — потребовал он напоследок. — Горячий, а не теплый! Хотя бы это возможно в вашей богадельне?

— Будет сделано, леди, — заверил управляющий и быстро удалился.

— Пусть будут уверены, что мы вернемся, — сказал эльф, разбрасывая по комнате женские вещички. — Может, потом это хоть немного собьет со следа стражу.

Подельники (еще одно словечко Лиса) уже ожидали нас в темном вонючем переулке. Оставив карету под присмотром смуглого чернявого парнишки — помощника Роману, мы направились к дому Арно.

Халупа была погружена в темноту.

— Еще четыре часа назад все огни затушили, — прошептал Лис, наблюдавший за домом с самого вечера.

— Ты готов, Гекир? — спросил эльф.

Я кивнула и двинулась к полуразвалившемуся забору из кривых, кое-как подогнанных друг к другу досок. Подойдя почти вплотную, остановилась, вытянула руки и замерла, погружаясь в раш-и. Вскоре ощутила магические потоки, исходящие от подгнившего дерева. Забор был опутан сложным заклятием. Волшба сплеталась в тугую паутину — стоило задеть лишь одну из нитей, и проникнуть во двор незамеченными уже не получилось бы. Внутренним взором я видела молодую женщину-мага, которая, щедро расшвыряв фрагменты огненного заклинания, соединяла их волосками волшбы. Мысленно нащупав эти ниточки, я потянулась к ним энергией разума и осторожно оборвала в нескольких местах. Лишенная основы, паутина медленно расползлась — теперь передо мною были самые обычные доски. Я ударила кулаком по одной, по второй — образовался удобный лаз.

Пробравшись во двор, я остановилась под самым забором. Расс предупреждал, что весь двор кишит магическими ловушками, и оказался прав. Я медленно продвигалась к двери дома, обезвреживая все новую волшбу. Остальные шли за мною след в след.

Арно не пожалел денег на защиту. Над этими ловушками трудились разные волшебники. Видения сменяли друг друга: молодая женщина, взрослый мужчина, дряхлый старик и даже эльфийский маг. В его-то ловушку я чуть и не попалась. Спасибо Лэю, который вовремя загнал обратно колючие кусты шиповника, стремительно выскочившие из земли и вознамерившиеся удавить меня ветвями.

Мы почти бесшумно добрались до дома. На крыльце пришлось обезвредить еще несколько заклятий и потрудиться над дверью. Волшба была очень сильной, я ощутила усталость и начала опасаться, что моих возможностей не хватит на обезвреживание всего дома.

Лис вышел вперед, достал из кармана какие-то инструменты и принялся сосредоточенно копаться в замочной скважине. Несколько мгновений спустя раздался тихий щелчок, взломщик знаком показал, что дверь открыта. Мы разошлись в стороны, Лис толкнул дверь и тут же отскочил. Вовремя: наружу устремилось не меньше десятка арбалетных болтов.

— Говорил же: тут полно сюрпризов, — прошипел Расс.

Немного подождав, я вошла внутрь и оказалась в небольшой комнате. Кроме деревянной лавки у стены здесь ничего не было. Сделав шаг, я замерла: половицы под ногами издавали душераздирающий скрип. Состояние раш-и позволяло видеть или скорее, чувствовать происходившее вокруг. Ощутив странную тяжесть, как будто что-то давило на меня сверху, я совершила стремительный прыжок. Мгновение спустя на то место, где я только что стояла, обрушился огромный булыжник.

— Пригнись! — крикнул Лэй.

Я упала на пол. Над головой просвистел нож, следом раздался звук удара и падения тяжелого тела. Человек, пытавшийся меня убить, лежал неподвижно, нелепо вывернув голову. Присмотревшись, я узнала Зака — здоровяка, который сопровождал Арно. Волшба эльфа сломала ему шею.

Мы прошли в следующую комнату, которая, видимо, служила ростовщику спальней.

— Пакость какая, — брезгливо морщась, пробормотал ушастик.

И ему, немало побродившему по свету, и даже мне, привыкшей к походным условиям, жилище Арно показалось отвратительным. Да что там, склеп, в котором мы совсем недавно нашли убежище, и то был уютнее. В комнате стояла невыносимая духота: окна здесь никогда не открывались. По углам лежали серые пушистые клубки пыли. И везде — на полу, на обшарпанном столе, вокруг продавленной кровати громоздились кипы бумаг.

— А где хозяин-то? — озадачился Лэй.

— Сбежал, — процедил Расс. — Нужно торопиться, иначе гаденыш выйдет через подвал и приведет подмогу. Вот здесь ход!

Он отодвинул висевший над кроватью линялый коврик, за которым обнаружилась прочная дубовая дверь. Мне снова пришлось напрягать все силы, чтобы уничтожить магическую защиту. Потом в дело вступил Лис. Но, простучав дерево, взломщик сказал:

— С той стороны на всю ширину двери наложен тяжелый засов. Мне нужно время, чтобы от него избавиться.

— Отойди-ка в сторонку, — попросил Лэй.

Роману молча освободил эльфу место. Мальчишка широко замахнулся и от всей души шарахнул заклятием воздушного удара. Раздался грохот, дверь разнесло в щепки.

— Все равно соблюдать тишину уже смысла нет, — виновато пожав плечами, пояснил Лэй.

Я медленно двинулась вниз по каменным ступеням. Следом шел эльф, за ним Лис. Шествие замыкал Расс, где-то раздобывший факелы. Один из них он отдал взломщику, другой оставил себе. Мы с Лэем не особенно нуждались в освещении — зрение у нас острее, чем у людей. А мне еще помогал раш-и.

— Быстрее, быстрее, иначе всем конец! — стонал Расс. — Уйдет же!

— Не могу быстрее, — сквозь зубы цедила я.

— Заткнись, не мешай! — рыкнул на него эльф.

Расс наконец замолчал, чем изрядно меня порадовал. Его нытье мешало сосредоточиться. Со всех сторон на нас были нацелены болты спрятанных в стенах арбалетов, под ноги то и дело попадались заколдованные плиты, под которыми зияла пустота. На каждом шагу подстерегали убийственные заклятия. Я двигалась словно сквозь густую паутину, осторожно разрывая нити плетений и ощущая, что силы уже на исходе.

Наконец паутина закончилась. Я облегченно выдохнула и прислонилась к прохладной стене. Обезвреживание магии вымотало меня не меньше, чем битва с ятунами.

— И где мы? — недовольно буркнул взломщик.

— Похоже, на развилке, — ответил Лэй.

Тоннель распался на два коридора, ведущие в противоположные стороны.

— Эй, Расс, куда теперь? — спросил ушастик.

Ответа не было.

— Расс... а где он? — воскликнул эльф.

Мы втроем завертели головами по сторонам. Расс как будто провалился в одну из ловушек.

— Подождите... — Лис медленно пошел обратно, освещая факелом стены. — Смотрите!

В пяти шагах от конца развилки обнаружилось еще одно ответвление. Видимо, туда и скрылся Расс.

Я выругалась по-орочьи. Ведь просила следить за этим подлецом! Нет, упустили. К тому же, оказалось, что Расс нарисовал нам неверный план подвала. Никакой развилки на его чертеже не было. Этот выкидыш росомахи просто воспользовался тем, что я обезвредила ловушки, а Лис открыл двери. Сейчас он наверняка уже собирал деньги ростовщика, подсмеиваясь над троими простаками. Нам же ничего не оставалось, как вернуться и как можно быстрее покинуть город.

— Тише! — Лэй замер, прислушался, потом уверенно указал на правый тоннель. — Там кто-то есть!

Мы двинулись по коридору. Здесь ловушек было гораздо меньше, и вскоре мы очутились в заставленной пыльными шкафами и сундуками круглой комнате. На пороге валялся потухший факел, а по полу, сцепившись и пыхтя, катались Расс и Арно. Ростовщик оказался крепким человеком: ему почти удалось одержать верх над своим бывшим помощником.

— Помогите! — полузадушенно пискнул Расс.

Арно, которому злоба и отчаяние придали сил, прижал противника к полу, уселся ему на грудь и принялся тузить по физиономии. Лис обошел нас с Лэем, склонился над ростовщиком, примерился и аккуратно ударил его в висок. Арно кулем свалился на камень.

— Куда вы пропали? — гневно вопросил Расс, пытаясь встать. — Он меня чуть не убил!

Оставив его слова без ответа, Лис достал из кармана моток тонкой веревки и быстро связал ростовщика.

— Зачем? Добей, да и все! — взвизгнул Расс.

— Я вор, а не убийца, — бросил Роману. — И тебе не позволю. Показывай лучше, куда идти.

— Тайник должен быть там, — мстительно пнув напоследок ростовщика, Расс указал на выход из комнаты.

Они с Лисом двинулись дальше. Лэй сделал было шаг вслед, но вдруг что-то привлекло его внимание, и он подбежал к высокому шкафу, в котором тесными рядами стояли книги.

— Пошли, — поторопила я.

Но ушастик, поглощенный разглядыванием, не обратил никакого внимания на мой призыв. Он любовно водил пальцем по истертым корешкам, шепотом читая написанные на них названия. Смазливая физиономия выражала полное блаженство. Я возмутилась. В конце концов, мы грабить пришли или науками заниматься?

— Ты долго еще будешь возиться?

— Отстань, зеленая! — злобно прошипел эльф. — Ничего не понимаешь, так не лезь!

Судя по молниям, которые он метал взглядом, я отрывала его от чего-то важного. Вскоре Лэй все же прислушался к голосу разума. Быстро выдернув из ряда толстенную книгу, сунул ее подмышку и выбежал из комнаты, с сожалением оглядываясь на стеллаж. Я уж не стала говорить, что тяжелый том наверняка будет ему мешать. Решила, пусть сам разбирается.

Следующее помещение было крошечным, не больше чулана. Посреди него лежала квадратная каменная плита.

— Здесь он всегда прятал сундуки с денежками, — проскрипел Расс.

Лэй вопросительно взглянул на меня. Я присела возле плиты, сосредоточилась и погрузилась в раш-и. Прикоснулась к камню, и на меня повеяло такой сильной волшбой, что по коже прошел холодок. Никто не стал бы так защищать пустой тайник.

— Да, здесь наверняка что-то есть, — проговорила я, — Отойдите...

Чары были наложены так плотно, что напоминали кусок туго натянутой материи. Сначала я пыталась распутать их, но, поняв, что только зря потрачу стремительно уходящую энергию, ударила по заклятию изо всех сил. Оно треснуло, окатив меня на прощание мощным потоком магии и унеся остатки сил. Вздрогнув, я повалилась на пол, ощущая слабость и тошноту.

— Что с тобой? — Лэй бросился ко мне.

— Все в порядке, — непослушными губами выговорила я. — Защита снята. Только дальше вам придется действовать самим. Откат...

Ушастик осторожно отложил книгу и, кряхтя, помог мне сесть и опереться на стену. А сам кинулся помогать Лису и Рассу сдвинуть плиту. Кое-как, втроем, они справились.

— Есть! — радостно воскликнул Расс. — Здесь целых два сундука!

Когда сундуки были вытащены, ими занялся Лис. Вскоре он откинул обе крышки и поднес факел поближе, чтобы все могли рассмотреть содержимое.

— Золото и драгоценности, — охрипшим голосом прошептал Расс. — Поделим, когда выберемся?

— Нет уж, — Лис демонстративно потряс пустым дорожным мешком. — Поделим сейчас, а наверху разойдемся в разные стороны.

— Как хочешь, — пожал плечами Расс. — Тогда помогай.

Он вышел из каморки, прошелся по круглой комнате:

— Давай сюда. Здесь есть крепление для факела.

Вставив факел в кольцо, они вытащили сундуки на свет.

— Теперь удобно будет, — сказал Расс. — А вы двое, чего там расселись?

Я попыталась подняться на ноги, но убедилась, что даже на это сил не хватает. Лэй подставил мне плечо, я кое-как встала, но не могла сделать ни шагу.

— Что-то орк совсем расклеился, — ухмыльнулся Расс. — А эльф хлипковат в одиночку его тащить. Пойдем, поможем.

Они подошли к каморке. Расс немного замешкался, а Лис двинулся ко мне. Едва он переступил порог, как за его спиной с лязгом опустилась железная решетка.

— Ну, вот все птички и в клетке, — раздался из темноты издевательский голос Расса.

— Говорила же, предаст... — рыкнула я, забыв, что нужно изображать мужчину.

— Говорила? — оживился Расс. — Значит, я правильно догадался: вы и есть беглые преступники. Отлично! Значит, еще и награду за вас получу.

Он вернулся в круглую комнату, и вскоре оттуда донесся короткий болезненный вскрик.

— Ростовщика добил, — сказал Лэй.

— Конечно, добил! — весело ответил Расс. — Давно мечтал расправиться с этой скотиной. — Сейчас вынесу сундуки и вернусь со стражей. Получу денежки за ваши головы. Глядишь, и за взломщика что-нибудь заплатят. А, взломщик?

— Может, договоримся? — спокойно спросил Роману.

— О чем с тобой договариваться, голь перекатная? — расхохотался Расс.

— Не такая уж и голь. Или ты думаешь, я ничего не заработал на взломах?

Расса подвела жадность. Заинтересовавшись словами Лиса, он подошел ближе и остановился перед решеткой. Роману быстрым движением вскинул свой игрушечный арбалет, и вопль Расса возвестил, что болт достиг цели.

— Ах ты, образина вороватая! — озлился предатель. — Плечо мне поранил. Ну хорошо, посидите пока. Скоро вернусь...

Он отошел от двери, и судя по звукам, волоком потащил один из сундуков по тоннелю.

— Сколько у нас времени? — сам у себя спросил эльф, изучая решетку.

— Сколько угодно. — Хладнокровно ответил взломщик. — Он не дойдет до выхода. Болты смазаны сильным ядом.

Лэй

И действительно, через несколько минут я перестал слышать, как сундук волочится по полу. Яд подействовал, и Расс испустил дух рядом со своей ношей.

Лис перезарядил арбалет, подошел к решетке. Осмотрев ее, сказал:

— До рычага отсюда не добраться, а если пилить — полночи провозимся.

— Отойди немного, — ответил я.

Лис посторонился. Сконцентрировавшись, я обрушил на решетку поток огня. Задумка удалась, и вскоре мне удалось расплавить несколько прутьев. После этого я создал фонтан воды, чтобы остудить оплавленное железо. Тоннель сразу заполнился паром. Пришлось потоком воздуха разогнать его.

— Теперь можно приступить к дележке, — сказал Роману и вылез в образовавшееся отверстие.

Я снял плащ, подложил его под голову орки:

— Отдыхай пока.

Затем последовал за Лисом, который уже волоком тащил сундук, украденный Рассом. Положив на пол тряпку, мы высыпали добычу и начали считать. Разделили на три части. Нашу с оркой долю я сгребал в одну кучу. Леоны поделили быстро, а с драгоценностями возникли проблемы. Определяя их стоимость, мы с Роману долго спорили. Лис, как заядлый торгаш до последнего сражался за каждый камушек. Из-за этих разногласий мы провозились часа два, но итогом оба остались довольны.

— Буди орку, и уходим, — сказал Лис, складывая добычу в мешок.

Продолжать спектакль уже не было смысла: Роману давно понял, кто мы есть на самом деле.

Я тоже собрал нашу долю в свой мешок, не забыв сверху устроить книгу. Потом подошел к решетке и хотел было позвать зеленую, но Мара уже сама проснулась.

— Ну что, отправляемся? — сказала она, пролезая в дыру между прутьями.

— Как ты себя чувствуешь?

Орка была очень бледной, но все же уверенно стояла на ногах.

— Идти смогу, возможно, и сражаться тоже, но помощи с магическими ловушками от меня в ближайшее время не ждите.

Она и не понадобилась. С оставшимся на пути к выходу препятствиями мы с Лисом справились самостоятельно. Тоннель вывел нас на задний двор.

— Выход идеально замаскирован, — сказал Лис, когда мы выбрались наружу. — Тут поработал отличный механик и парочка магов.

— Не время восхищаться, уходим, — сказала Мара.

До кареты добрались быстро и без происшествий. Помощник Роману, как только увидел, что мы вернулись, скрылся в темном переулке.

— Тут мы с вами расстанемся, — сказал Лис, поправляя на плече дорожный мешок.

— Спасибо за помощь, — ответил я, протягивая Роману руку.

Вор обменялся с нами крепким рукопожатием и скрылся в том же переулке, что его помощник.

Сунув добычу в дорожный сундук под сиденьем кареты, мы тоже собрались в путь. Но тут раздалась череда оглушительных взрывов, и над городом полыхнуло яркое зарево.

— Что?.. — начала орка.

— Боевая магия, — перебил я. — Еще я слышу звуки битвы. Что-то происходит в богатых кварталах.

Мара тихо выругалась на орочьем.

— Что будем делать? — спросила она.

— Возвращаться на постоялый двор опасно, можем попасть в гущу сражения. А если это восстание или нападение, то из города нас не выпустят: все выходы перекроют, никакой маскарад не спасет. Но на воротах стражи будет немного, большая часть должна быть стянута к месту битвы.

— Значит, будем прорываться, — тихо сказала орка.

— Будем, — угрюмо подтвердил я.

Усевшись вдвоем на козлы, мы рванули к ближайшим воротам.

Я всегда знал, что на бедных улицах по ночам хватает грабителей и душегубов. Но сейчас трущобы были чересчур оживлены. В переулках мелькали силуэты бегущих людей, слышались азартные крики.

На повороте к карете неожиданно метнулась черная стремительная тень. Мара тут же схватилась за меч, а я приготовился швырнуть в нападающего боевым заклятьем. Но через мгновение мы вздохнули с облегчением. Подтянувшийся и усевшийся рядом с Марой человек оказался Лисом Роману.

— Мародеры, — кивнул он на мелькавших тут и там людей. — Бегут в богатые кварталы. Решили поживиться под шумок.

— Какого морта творится в городе? — спросил я у Лиса.

— Не знаю, похоже на переворот или восстание. Вроде бы вспышки рядом с ратушей. Но судя по тому, что бой идет до сих пор, захватчикам дали достойный отпор.

— Зачем вернулся? — спросила Мара.

— В городе небезопасно, решил покинуть его вместе с вами.

— Нам придется прорываться через ворота с боем, — предупредил я Роману.

— Я вор, а не воин! — возмутился Лис.

— Сегодня тебе придется об этом забыть, — сказала орка. — Приготовьтесь, приближаемся!

Впереди мы увидели ворота. Как я и предполагал, решетка оказалась опущенной. Перед ней суетились пятеро стражников. Завидев приближающийся на большой скорости экипаж, они вскинули арбалеты. Мара резко осадила коней, остановив карету за десяток ярдов до стражников.

— Кто?.. — начал один из них.

Но я не дал человеку договорить. Сконцентрировавшись, что было сил шарахнул по людям воздухом. Стражников разметало как тряпичные куклы.

— Займись воротами! Я их отвлеку! — Крикнула Мара, спрыгивая на землю и вытащив меч.

— Лис... — начал я и осекся. Роману уже не было рядом. — Морт, справлюсь сам!

Создав на ладонях самый мощный пульсар, на который хватило сил, я швырнул его в решетку. Но заклятие разбилось о прутья и безобидными искрами опало на землю, не причинив железу никакого вреда. Я попытался еще раз, но результат оказался тем же. Не придумав ничего нового, я снова и снова швырял огненные пульсары в решетку. В конце концов, выдохшись, опустил руки, не в силах что-либо еще предпринять.

В это время Мара справилась с тремя стражниками, выскочившими на шум из воротной башни. Люди оказались не лучшими бойцами. Орка оглушила их, никого не убивая.

— Что с воротами? — крикнула она.

— Ничего не могу поделать, кажется, они защищены магией, — ответил я.

Вдруг раздался лязг цепей, и решетка медленно поползла вверх.

— Забирайся, поехали! — крикнул я орке.

— Постой, а как же Лис? — спросила Мара, усаживаясь рядом со мной.

— Его подберем возле ворот, — ответил я, стеганув лошадей.

Когда карета поравнялась с решеткой, из воротной башни выскочил Роману и повторил трюк с запрыгиванием в карету на ходу.

— Надо думать, прежде чем что-то делать, — укорил нас Лис. — Вы бы еще в крепостной стене попытались дыру проковырять.

— Понадобится — проделаем, — парировала Мара. — Но за помощь спасибо.

Карету бросили, только когда посчитали, что удалились от города на достаточно безопасное расстояние. Решили, что до ближайшего придорожного трактира Нарцисс понесет двоих, а там придумаем, как достать еще одну лошадь. По словам Лиса, постоялый двор находился от нас в нескольких милях.

До трактира с задорным названием "Толстячок" добрались к концу ночи.

— Скоро начнет светать, — заметила Мара.

— Лис, думаю, лошадь нам тут никто не продаст. Так что мы подождем чуть поодаль, а ты иди пока, умыкни одну из конюшни.

— Я вор, а не конокрад! — взъярился Роману, даже побагровев от возмущения.

— Ладно, — спокойно сказал я. — Возьмите Нарцисса и идите вперед, я вас догоню.

Действительно, кто может быть самым талантливым конокрадом, как не эльф, которому от природы дана способность договариваться с животными? Я соскользнул с лошади и начал тихо пробираться к конюшне трактира. Подкрался, и, приотворив ворота, юркнул внутрь. Тут же на сене храпел, распространяя удушливый запах перегара, старый конюх. Обойдя спящего человека, я принялся выбирать лошадь. Остановился в середине конюшни, напротив красивого вороного жеребца.

— Ну, здравствуй, — прошептал я, тихо открывая денник.

Конь спокойно смотрел на меня, будто выжидая, что же будет дальше. Я сконцентрировался и послал животному магический импульс с просьбой идти за мной. Мне не хотелось выжигать лошади сознание или уводить обманом при помощи заклятий. Но жеребец, тихо фыркнув, вышел мне навстречу. Кое-как оседлав его в темноте и взяв под уздцы, я повел наружу. Пьяный конюх даже ухом не повел, когда конь протопал мимо него. К нашему счастью, на улице никого не было. Выбравшись на дорогу, я вскочил в седло и послал жеребца вперед. Он послушно пошел галопом.

Через несколько минут я догнал своих спутников, которые не торопясь двигались по тракту.

— Вот, как заказывали, — сказал я, слезая с лошади.

Лис спрыгнул с Нарцисса и протянул руку к узде украденного коня.

— Не так быстро, — остановил я. — С тебя пять леонов.

Глаза Роману округлились от удивления.

— Лэй, ты головой ударился? — воскликнула орка.

— Мог и удариться, пока коня уводил! Зря рисковал, что ли? — парировал я.

— Дорогие нынче лошади, — пробубнил Лис, вытаскивая из сумки деньги.

— Да ты что, породистый жеребец! По дешевке отдаю, — довольно произнес я, принимая золото.

Поменявшись лошадьми, мы снова двинулись в путь. В середине дня решили остановиться на отдых. В небольшой роще, которая тянулась вдоль тракта, отыскали удобную полянку.

— Лэй, займись костром, — сказала Мара, спрыгивая с коня. — А ты, Лис, обиходь лошадей. Я пойду добывать нам обед.

— Я вор, а не конюх! — возмутился Роману.

Но, встретившись с суровым взглядом орки, он не решился продолжать спор и молча занялся лошадьми. Мара, натянув тетиву, скрылась между деревьями. К чести Лиса можно сказать, что он не задал нам еще ни одного вопроса вроде: почему нас разыскивают, почему орка путешествует с эльфом, что мы собираемся делать с награбленным. И вообще, совсем нами не интересовался. Хотя это и неудивительно, с его профессией многословие и любопытство — верная смерть.

К тому времени, как орка вернулась, я успел не только собрать хворост и развести костер. Еще нашел корешки, чтобы добавить в еду, и пополнил запас целебных трав. Роману, обиходив лошадей, все оставшееся время сидел, прислонившись к дереву, и молча наблюдал за моей суетой.

Мара принесла двух жирных кроликов. После обильного обеда мы принялись обсуждать планы на будущее. Точнее, о своих намерениях нам поведал Лис:

— С вами я доберусь до ближайшего города. Вход в него для вас заказан. Так уж и быть, я помогу вам закупить провиант и все необходимое для путешествия. Затем расстанемся.

Возразить или добавить нам было нечего. Покивав, мы молча согласились с Роману, распределили дозоры и улеглись спать. Вести долгие задушевные беседы за костром ни у кого не было сил, следовало отдохнуть после бессонной ночи.

До ближайшего города добрались через три дня. Путешествие прошло без особых приключений. Дважды по дороге попадались постоялые дворы, но мы обходили их стороной. Один раз пришлось сойти с тракта, спрятаться в лесу и ждать, пока мимо проскачет разъезд стражи. Нам повезло, что я вовремя услышал стук лошадиных копыт.

— Это небольшой городок, Регор, — сказал Лис, когда впереди показались остроконечные башенки и яркие черепичные крыши. — Но не советую вам к нему приближаться. Примерно в миле к югу есть лесок, подождите меня там. К утру вернусь с провиантом.

— Так и поступим, — согласилась Мара.

— Подождите, — остановил нас Роману.

Мы вопросительно воззрились на Лиса.

— С вас пятнадцать леонов на затраты, — сказал он, протягивая руку.

— Ты одурел?! — взъярился я. — Хоть представляешь, сколько еды можно купить на такие деньги?!

— Провиант нынче дорог, — усмехнулся вор.

— Не спорь, Лэй, — осадила меня Мара. — У нас нет выбора.

Скрежеща зубами, я отсчитал пятнадцать золотых и протянул их Роману. Взяв деньги, Лис стеганул коня и поскакал в сторону города.

— Мортов мошенник, — пробормотал я. — Вот присвоит наше золото и не вернется.

— Не думаю, — сказала орка. — Он человек слова, как бы странно это ни звучало, учитывая его профессию.

Пробормотав еще несколько ругательств в удаляющуюся спину вора, я успокоился. Нам ничего не оставалось, кроме как затаиться и ждать, положившись на него.

Мы добрались до леса и устроили привал. Наутро, как и обещал, вернулся Роману, ведя под уздцы навьюченного коня. И без того угрюмое лицо вора сейчас было мрачнее тучи.

— Что произошло? — поинтересовалась орка.

— У меня плохие новости, — сказал Лис, усаживаясь у прогоревшего костра. — Послушал я сплетни... В империи началась война. То сражение в Гемме — часть большого переворота. Маги сплотились и восстали против императора. В один день были атакованы большинство городов. Мятежники хотели захватить ратуши и устранить самых влиятельных торговцев. Но имперские войска были к этому готовы, магам дали достойный отпор. Захватить столицу у бунтарей не получилось, но некоторые города перешли под их контроль.

— И чего им на месте не сиделось? — удивилась орка.

— Заявляют, что магов в империи ущемляют. Что страной должны управлять умнейшие люди, то есть они, — объяснил Роману.

— Это все усложняет, — пробубнил я.

— Еще как, — вставил Лис. — В стране теперь небезопасно. Надо уходить из империи, но сделать это будет не так просто. В лесах Даллирии мы никому не нужны, в Нордии нет работы, а корабль в Зирус сейчас будет стоить невозможных денег.

— Так и воровал бы под шумок, — сказала Мара.

— Я вор, а не мародер! — обиженно воскликнул Роману. — Да и если вдруг поймают, то казнят на месте. Когда в стране такой бардак, ни с кем церемониться не будут.

— А ведь такой ловкий парень будет полезен в путешествии, — тихо шепнула мне Мара.

— Ты права, — согласился я.

— Вы о чем? — вмешался вор.

— Деньги, которые добыли, мы собираемся потратить на фрахт корабля, чтобы выбраться из страны, — сказал я Лису. — Мы не против, если ты составишь нам компанию. У нас как раз будет остановка в Зирусе.

— Почту за честь, — ответил Роману.

— Но, как ты уже сказал, корабль — удовольствие дорогое, — начал я. — Так что, я хочу, чтобы ты вложил в это дело десять процентов от своего золота.

Лис нахмурился, но спорить не стал.

— Мне сейчас отсчитать деньги?

— Нет, когда доберемся до порта, — ответил я. — А сейчас верни треть стоимости провизии.

Пять золотых перекочевали из кармана Лиса ко мне. Мы обсудили будущий маршрут. Решили обходить города и сторониться оживленных трактов, идти обходными дорогами, а где возможно, и через леса, запасы провизии пополнять в маленьких глухих деревеньках, куда новости доходят с запозданием. К полудню выработали план, разделили поклажу по лошадям и двинулись в путь.

Через пять дней мы добрались до первой деревеньки, намеченной на нашем маршруте.

— Скоро стемнеет, — сказала Мара, глядя в небо.

— Проверю, все ли здесь спокойно.

Роману слез с лошади и направился в сторону деревеньки. Вернулся минут через двадцать.

— Все тихо, ничего подозрительного — доложил он. — О войне здесь пока не слышали. Я поговорил со старостой, он согласен за несколько крионов уступить нам свою халупу на ночь и накрыть стол. О покупке провизии поговорим утром.

Староста деревеньки, худой бородатый дед, даже не дивился нашей разношерстной компании. Раскланявшись, он оставил нас в своем доме, сказав, что переночует у родственников. Еду нам подала его жена, которая сразу после этого тоже ушла.

Плотно поев, мы стали укладываться спать на приготовленные для нас соломенные тюфяки. Сняв сапоги и укрывшись плащом, я сладко потянулся.

— Буду дежурить первой, — сказала Мара. — Лэй, ты следующий, а Роману — последний.

— Как скажешь, — пробормотал я, зевнув.

Было приятно отдохнуть в тишине дома после пяти дней путешествия и ночевок под открытым небом. Лис промолчал, только подтащил поближе к спальному месту мешок с деньгами, арбалет и сумку со своими инструментами. Не снимая сапог, улегся на тюфяк.

— Так и будешь спать в обуви? — удивился я.

— Профессиональная привычка, — ответил Лис и перевернулся на другой бок.

Размышлять о странностях вора я не стал. Устроившись поудобнее, закрыл глаза и вскоре погрузился в глубокий сон.

Проснулся оттого, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

— Вставай, твой черед, — раздался над ухом голос зеленой.

Пробормотав нечто нелицеприятное обо всем орочьем роде, я с трудом продрал глаза, натянул сапоги и вышел наружу.

Ночь была прохладной, но это только приятно освежало. Деревня спала. Ни в одном из окон не горел огонек свечи. Ночь была наполнена только естественными звуками: стрекотали насекомые, возились под половицами дома мыши, поскуливал во сне сторожевой пес около соседнего дома.

Сначала я решил обойти вокруг халупы, но застыл на месте. Неожиданно у меня возникло чувство, что за мной кто-то наблюдает, но осмотревшись, я никого не увидел.

И вдруг прямо из воздуха передо мною возник человек. Не раздумывая, я швырнул в него пульсар. Заклятие, ярко полыхнув, разбилось о щит, а я влетел в дом с криком:

— Нападение!

Мара уже была на ногах и сжимала в ладони рукоять пятипалого.

Тут же мне в спину что-то врезалось с огромной силой. Пролетев через всю комнату, я шмякнулся об стену и медленно сполз на пол. Удар выбил весь воздух из легких, в глазах потемнело. Через мгновение стена сотряслась снова. На этот раз воздушным заклятием отправили в полет орку.

Открыв глаза, я успел увидеть, что Роману тоже атаковали воздухом. Но вор уклонился от заклятия, схватил свои вещи и выпрыгнул в окно, сломав плечом ставни.

— Этих вяжи, ребята, третий не уйдет! — закричал кто-то из нападавших.

И тут я с ужасом увидел, что ко мне и Маре плывут по воздуху большие водяные пузыри. Впервые столкнулся с подобным, но от этого заклятия так и веяло смертельной опасностью. Собравшись, я поднял руки и ударил в приближающийся пузырь потоком огня. Комнату быстро заволокло паром, но кто-то из наших противников быстро разогнал его. И тут же я почувствовал, что воздух вокруг меня уплотняется и обвивается вокруг тела, будто веревка. Через мгновение я уже не мог пошевелиться: от пузыря избавился, но попался в другую ловушку.

Но Мару первое заклятие достало. Пузырь обволок орку, и зеленая оказалась в водяной тюрьме. Она тщетно пыталась выбраться из насланного на нее заклятия или порвать его клинком, но пузырь не поддавался.

Только сейчас я кинул взгляд на нападавших. Это были три человеческих чародея, одетых в обычную солдатскую форму. Их лица в темноте рассмотреть толком мне не удалось.

В комнату вбежал еще один человек.

— Докладывай, — приказал один из магов.

— Скрылся! Уложил двоих: одному вспорол ножом горло, другому всадил в глаз арбалетный болт, — выпалил человек.

Маг зло сплюнул на пол.

— Морт с ним, — сказал он. — Главное, этих повязали.

Тут у Мары закончился воздух, и она начала захлебываться. Дико вскрикнув, я с трудом извернулся и приложил ладони к полу. Собрал все силы, которые мне были доступны, и послал мощный магический импульс в землю, в надежде, что под домом есть хоть какие-нибудь семена или что-нибудь проросло в погребе.

Мне повезло. Пробив доски, из-под пола вырвались толстые жгуты сплетенных растений. Обвив мага, наславшего на орку заклятие, они сильно приложили его об пол и стали сжиматься. Человек глухо вскрикнул от боли.

Его товарищи сработали моментально. Один сжег растения, а второй ударил воздухом. Меня снова смачно приложило об стену. И свет в глазах померк, уступая дорогу непроглядной темноте.

Глава 7

Мара

Я все глубже погружалась в черный омут. Ледяные воды затягивали в себя, держали, словно невидимые руки утопленников. Они давили на меня невыносимо тяжелой толщей, смыкались над головой. И все меньше, все дальше становился падавший сверху слабый лучик света.

Я отчаянно боролась с водоворотом, вырывалась из его смертельных объятий. Но воздуха в легких становилось все меньше, и мучительная судорога выламывала тело. Хотелось бросить все, сдаться на милость омута и опуститься на его дно. Если у этой бездны оно было...

— Не сдавайся, Мара, борись! — раздался женский голос, низкий и мелодичный. — Не уходи, Мара!

Вслед за ним воды над головой чудесным образом расступились, и в образовавшуюся прореху хлынул поток воздуха. Снова засиял дневной свет. Сделав вдох, такой глубокий, что закружилась голова, я рванулась вверх, к свету.

Вынырнув, отдышалась и закрутила головой, пытаясь разглядеть сушу. Но вокруг не было ничего, кроме волнующейся воды. Силы были на исходе, и я представить себе не могла, как буду искать берег.

То что я снизу приняла за дневной свет, на самом деле было лучами полной, низко висящей Тиль. Они полосами ложились на воду, превращаясь в дрожащие дорожки. Вдруг на одной из этих синеватых тропок появилась загадочная фигура, закутанная в длинный темный плащ с капюшоном. Она начала стремительно приближаться, словно свет Тиль сам нес ее ко мне — а может, так и было. Вскоре я разглядела, что передо мною хрупкая невысокая женщина. Плащ, издали казавшийся черным, на самом деле был красного цвета.

— Тир-на... — выдохнула я, ощущая радость и надежду на спасение. Это ее голос позвал, вытащил из омута. Гадалка всегда появлялась, чтобы помочь и поддержать меня.

Ольда откинула капюшон, открывая худощавое лицо, казавшееся в свете Тиль еще бледнее, чем обычно.

— Молодец, Мара. Ты настоящий воин.

Набежавшая волна окатила меня с головой.

— Где берег? — булькнула я. Вынырнула и принялась отплевываться.

— Я укажу тебе. Но сначала мы должны поговорить.

— Какой поговорить? — возмутилась я, с трудом удерживаясь на поверхности воды. — Ты видишь: скоро потону!

Тир-на мягко улыбнулась, отчего ее длинные, острые как иголки зубы, засияли под лучами Тиль, придавая ольде жуткий призрачный вид. Она провела ладонью над водой, и волны утихомирились. Поверхность разгладилась, став похожей на черно-голубой шелк.

— Не утонешь. Я не позволю. Но я должна тебя предупредить: ты опять сошла с дороги судьбы.

— В каком смысле? — безнадежно поинтересовалась я, переворачиваясь на спину, чтобы хоть немного передохнуть.

— Ты не должна отправляться на Дикий архипелаг. Это не твой путь.

— Поздно. Я дала слово.

— Кому? — презрительно скривилась Тир-на, впервые изменив своему постоянному холодному спокойствию. — Этому старому безумцу?

— Неважно. Главное, он мне помог, и я сдержу обещание. К тому же, я не хочу бросать друга.

— Это его путь. Не твой, — с нажимом проговорила ольда. — И я не позволю...

Несмотря на искреннюю благодарность и уважение, которые я испытывала к Тир-на, моему терпению наступал конец. Никто не будет диктовать мне, что делать и куда идти! Никто не помешает сдержать данное слово! Я перевернулась и куда-то поплыла наугад, отчаянно надеясь, что в той стороне есть земля.

— Лак'ха говорит... — начала было гадалка.

— Твоя Лак'ха так же безумна, как и Белион, — пропыхтела я, не заботясь, услышит ли ольда мои слова.

Она услышала. Вздохнула, проговорила вслед:

— Подумай, Мара.

— Мара, Мара, Мара... — эхом отозвалось вокруг.

Фигура Тир-на окуталась голубоватым туманом и растаяла. Вслед за нею вода, небо, лучи Тиль — все слилось в единое темное полотно, заволоклось дымкой и стало растворяться в ней. Только эхо звучало все громче и настойчивее:

— Мара, Мара, ты жива? Ответь! Пожалуйста, милая, хорошая, красивая, очнись!

— Мне нравится твой тон, — прохрипела я, с трудом разлепляя глаза. — Продолжай в том же духе.

Пробуждение было не из приятных: голова гудела, будто в ней морты плясали, все тело выкручивало болью, к тому же я дрожала от мерзкого сырого холода. Вся моя одежда была мокрой до нитки. Лежала я на спине. Вокруг стоял полумрак. Лэя видно не было, его голос доносился откуда-то справа.

— Очухалась, орясина зеленая! — приветствовал меня Лэй, но счастье, звучавшее в его голосе, противоречило грубости слов.

— Мгновение назад ты по-другому выражался, — хмыкнула я.

— Ну я ж не знал, что ты слышишь... — смутился мальчишка.

Я попробовала встать, но попытка не увенчалась успехом. Зато выяснилось, что на ногах у меня железные колодки, а руки скованы за спиной. Удалось только сесть и, отталкиваясь ногами, прислониться к стене. Я огляделась и увидела Лэя: друг неподвижно стоял в углу, странно вскинув руки над головой. В следующее мгновение я поняла, что эльф прикован к цепям, свисавшим с потолка.

Мы находились в крошечной комнате, больше похожей на каменный мешок — расстояние между сочащимися слизью стенами было не больше трех шагов, а потолок висел так низко, что, казалось, грозил раздавить нас. Под потолком было даже не окошко, а узкая, меньше бойницы, щель, в которую падал тусклый свет.

— Как мы здесь оказались? — пробормотала я.

— Ты что, ничего не помнишь?

Я задумалась. Последнее, что осталось в памяти — деревенский дом, ночная тишина вокруг, спокойствие и сонливость. И вдруг — какая-то враждебная сила, ощущение удушья и темнота...

— На нас напали маги...

— Поразительная догадливость! — пробубнил ушастик. — Ясное дело, напали. И ясное дело, маги. Чего головой крутишь?

— Лиса ищу...

Лэй проговорил что-то на эльфийском. Хотя фраза была певучей, я сразу догадалась, что мальчишка выругался.

— Убежал Лис. Еще и вещички успел прихватить, а с ними и свою долю.

Я откинулась на стену, пытаясь унять головную боль. Значит, маги... как же я так оплошала? "Ничего удивительного, — мелькнула тут же быстрая мысль. — Ты истратила всю силу антимага на обезвреживание ловушек в доме ростовщика". Да, я не успела отдохнуть и восстановить силы.

— Где мы?

— Да морт его знает! — фыркнул Лэй. — Меня тоже вырубили. Думаю, мы в подвале какого-нибудь замка или большого особняка, захваченного мятежниками. А может, он изначально принадлежал какому-нибудь волшебнику.

— Ты не пробовал освободиться?

— Как, интересно? — разозлился мальчишка. — Мое главное оружие — магия, а для того чтобы ее творить, нужны свободные руки. К тому же, на цепи явно наложены какие-то заклятия: они обездвиживают меня, я не могу даже пошевелить пальцами.

— Можешь хотя бы сказать, сколько времени мы здесь находимся?

Лэй немного помолчал, потом уверенно произнес:

— Не меньше суток. Я такие вещи чувствую.

— И что, никто за все это время не приходил?

— Знаешь, что самое страшное, Мара? — вздохнул эльф. — Не плен. В конце концов, раз нас не убили на месте, значит, надеялись договориться. Страшно будет, если те кто нас сюда бросил, сами попадут в плен или погибнут. Вот в этом случае нам конец. Наши истлевшие кости найдут лет этак через триста... — речь его становилась все тоскливее и безнадежнее. В конце Лэй заключил: — А, плевать... все равно я ничего не могу сделать, — и поник головой.

Перспектива вырисовывалась не из приятных, конечно. Но меньше всего мне нравилось настроение друга. Я впервые видела его в таком состоянии: Лэй совершенно упал духом. Нужно было как-то приободрить мальчишку. Постаравшись, чтобы голос звучал как можно более насмешливо, я бросила:

— Видно, ты слишком долго ходил в платьях и красил губы.

— Ты о чем? — непонимающе произнес Лэй.

Уловив интерес в его голосе, я продолжила:

— О том, что ты сдалась, девочка моя. Что, леди эльфийка, сложили лапки и даже не барахтаемся?

— Какая, к морту лысому, леди эльфийка? — зарычал мальчишка.

— Ты прав, ты прав! Никакая не леди! — в ответ рявкнула я. — Знавала я одну эльфийскую леди — так она настоящий воин, не то что ты!

— Ах ты бревно степное! — озлобленно выдал ушастик. — Вот погоди: выберемся отсюда, я тебе беспробудный сон вместе с несварением наколдую!

Я усмехнулась в темноте: вот это мой настоящий друг Лэй! Бревно степное — надо же придумать... А то завел: пропадем, истлеем... Мальчишка между тем упражнялся в красноречии на всех доступных ему языках, ругая меня на эльфийском, всеобщем, приплетя несколько фраз на неизвестном мне диалекте, похоже, гоблинском и сдабривая свою вдохновенную речь совсем уж дикими каркающими звуками. Наверное, это был язык кроверов.

— Заткнись! — прикрикнула я, когда эти рулады стали утомлять. — Дай сосредоточиться!

Лэй осекся, молча уставился на меня, потом расхохотался:

— Ловко ты, Мара! Общение со мной идет тебе на пользу!

Я только было собралась ответить, как эльф прошипел:

— Ложись!

Не задавая лишних вопросов, я брякнулась на бок, чувствительно приложилась плечом об камень пола, зажмурилась и замерла. Вскоре и мне стали слышны быстрые уверенные шаги за дверью. Они приблизились и затихли возле нашей камеры. Следом раздался скрежет ключа в замке, потом скрип открывающейся двери и удивленный возглас Лэя:

— Ты?..

— Я, — судя по голосу, вошедший широко улыбался. — Ну, здравствуй, дружище!

— Слава Лак'хе, Вили! Как же я рад тебя видеть, старый пьянчуга! Снимай с меня эти железяки! И какими судьбами ты тут оказался?

— Отряд избранных армии милорда Борея Алафирского, — весело отчеканил человек, словно не услышав просьбы снять цепи.

Я осторожно приоткрыла глаза и взглянула на парня, оказавшегося знакомым Лэя. Он стоял ко мне боком, так что виден был курносый профиль. Насколько я могла рассмотреть в полумраке, человек был рыжеволос и совсем еще молод.

— Каких еще избранных? — судя по откровенно дурацким вопросам, встреча стала для Лэя полной неожиданностью, и он все еще не мог прийти в себя.

— Мы саторисы, ты еще помнишь об этом, приятель? — рассмеялся гость. — Конечно, когда маги восстали, милорд ректор призвал меня в свою армию.

— Значит, этим заправляет Борей... — протянул ушастик. — Я должен был догадаться. И ты ему веришь, Вили?

— Он открыл передо мной великолепные перспективы. И он прав, Лэй: миром должны править мудрейшие. А это мы, волшебники, — горячо заговорил тот, кого эльф назвал Вили. — И ты тоже должен быть с нами! Я вообще не понимаю, зачем было пороть горячку и сбегать из академии? Ну, прибил ты Алишера — подумаешь, беда! Старик всегда был злобным занудой. А такого талантливого студента как ты милорд ректор не дал бы в обиду...

— Смотрю, ты не торопишься снять с меня кандалы. Зачем пришел? — перебил парня Лэй.

— Помочь тебе, конечно! Ты извини, что поздно. Я как только узнал, что ты здесь, сразу прибежал. А знаешь, как узнал? Увидел на конюшне Нарцисса. С тобой должен был беседовать командир отряда, но я уговорил, чтобы сначала пустили меня...

Эльф опять не дослушал:

— Помочь, значит, хочешь? Тогда сними цепи.

В голосе Вили сразу поубавилось веселости:

— Я не могу, дружище. Прости.

— Хм, — тон Лэя стал издевательским, — а в чем тогда будет заключаться твоя помощь? Ты поможешь мне сдохнуть?

— Ну зачем ты так? — расстроился Вили. — Ты изменился, друг. Даже тогда, после пяти лет бродяжничества, в тебе не было столько злобы.

— У меня были хорошие учителя, — хмыкнул эльф. — И самый главный — твой любезный милорд ректор!

— Не смей говорить о нем плохо! — угрожающе произнес парень.

— Это ты изменился, Вили, — едва слышно произнес Лэй. — В тебе не осталось свободы...

— Да что ты знаешь о свободе? — взъярился его собеседник. — По-твоему, свобода — это жизнь бродяги? Нет, свобода — это возможность выбора! А какой выбор у магов в нашей стране? Всем правят торгаши. Мы вынуждены служить им. По-твоему, это справедливо? Я в десятки раз образованнее, талантливее и умнее любого торговца. И тем не менее какое будущее у меня впереди? Хорошо, я могу работать на отца. А другие? Те, у кого нет состоятельных родителей? Они вынуждены наниматься на службу к тем же торгашам. Почему маги должны быть прислугой?

— Все ясно, — устало ответил ушастик. — Разговаривать бесполезно. Вижу, тебе хорошо задурили голову.

— Послушай, Лэй, — горячо заговорил Вили. — Ты должен быть с нами! Ведь ты — сильный волшебник, избранный! Я и пришел, чтобы уговорить тебя. Ты прости меня, дружище, я правда не имею права снять с тебя кандалы. Утром к тебе придет командир, он снимет. Если, конечно, ты согласишься воевать на нашей стороне. Подумай. И хорошо бы тебе поторопиться с решением. Кроме меня, в отряде избранных служит еще и граф Лег Ориссо. Помнишь, такой смазливый, черномазый, который вечно к тебе цеплялся? Он тоже видел Нарцисса и догадался, что ты здесь. А Лег всегда тебя ненавидел. Боюсь, он решит тайком наведаться в твою камеру. Конечно, я за ним присмотрю, но мало ли — вдруг срочное задание... Тебе надо как можно скорее стать одним из нас, тогда Ориссо не посмеет и вякнуть.

— Ладно. Я подумаю, — отрывисто уронил ушастик. — Оставь меня...

— Хорошо-хорошо, — заторопился Вили. — Мне и правда пора... — он отпер дверь, остановился на пороге и произнес умоляюще, почти жалобно: — Ты только как следует подумай, Лэй. Вспомни, как нам было весело в академии! Вспомни дружеские попойки и разгромы, которые мы устраивали в трактирах. Ведь здорово же было! Все это можно вернуть. Выбьем у торговцев власть, и можно будет снова стать беззаботными студентами! И еще... я хотел спросить, что за орк с тобой? Ведь ты их ненавидел. Помню, называл зелеными животными...

— Это мой друг, — коротко сказал эльф.

Вили не нашелся, что ответить, попрощался, и я услышала скрип закрывающейся двери. Немного подождала, снова уселась и осведомилась:

— Ну, и зачем ты заорал "Ложись"?

— Мара, включи логику. Нас поймали маги, — раздраженно отозвался Лэй. — Логично предположить, что им нужен я, правильно? При тебе они говорить не стали бы. Или разделили бы нас или и того хуже... А так — валяется полудохлый орк, ну и пусть валяется.

— Ясно.

— Ничего тебе не ясно! — видно, посещение Вили здорово разозлило ушастика. — Возможно, придется согласиться на их предложение. С условием, чтобы тебе оставили жизнь. А потом искать возможность смыться от них...

Я не ответила. Смотрела прямо перед собой, медленно соскальзывая в привычное состояние. Выход в раш-и на этот раз давался гораздо тяжелее, чем обычно. Я даже не была уверена, что вообще смогу его достичь — силы еще не восстановились. Да и как им было восстановиться после всех приключений?

И все же, на удивление, я сумела отрешиться от окружающего мира и погрузиться в раш-и. Энергии во мне было очень мало, но я сумела собрать ее, вытянуть тоненьким щупом и направить на цепи, которыми был скован Лэй. Ушастик был прав: в железо действительно были вплетены заклятия. Я видела темноволосого мужчину средних лет, который с деловитым выражением лица делал пассы над цепями. Сил на то чтобы расплетать волшбу, у меня не было. Я нащупала самую слабую точку и ударила всей доступной мне энергией. Перед глазами полыхнула синяя зарница, и я, ослепленная, рухнула на пол.

— Ура, ты сумела! — радостно воскликнул Лэй. — Я теперь могу двигать кончиками пальцев!

— Так сделай ими что-нибудь! — простонала я, извиваясь, словно червяк, чтобы опять усесться к стене. — Теперь твоя очередь!

— Сейчас-сейчас! — эльф тоже принялся извиваться, ерзать и изгибаться. Наконец заключил: — Себя я освободить не сумею. Пальцы под нужным углом не наклоняются. А вот по твоим кандалам вполне могу огненным шаром бахнуть.

— Как это бахнуть? — возмутилась я.

— Как-как... как получится, — философски парировал мальчишка.

— Нет уж... — начала было я, но Лэй шикнул и замер, к чему-то прислушиваясь.

Злобно сплюнув, я снова свалилась на бок и притворилась бездыханной. Улеглась так, чтобы можно было видеть дверь. На этот раз шаги за дверью были торопливыми и легкими. Снова заворочался в замке ключ, и в камеру вошел человек — судя по шлему, кольчуге и короткому мечу на поясе, замковый стражник. Я немного приоткрыла глаза, наблюдая за худощавой фигурой.

Войдя в камеру и тщательно заперев за собой дверь, охранник повел себя странно. Сначала он склонился надо мною, пришлось закрыть глаза. — Человек приложил пальцы к моей шее, нащупывая пульс. Что-то удовлетворенно пробурчав, подошел к Лэю.

— Ты?!. — во второй раз за сегодня воскликнул ушастик.

— Не ори, — хладнокровно ответили ему.

Я с изумлением узнала голос Лиса Роману. Усевшись, спросила:

— Ты-то как здесь очутился?

— Пробрался, — спокойно ответил взломщик. — Правда, пришлось оглушить одного из охранников подземелья. А я ведь вор, не налетчик! — ворчливо добавил он.

— Хорошо-хорошо, мы оценили твой поступок, — торопливо проговорил Лэй, — а теперь сними с нас цепи.

Однако Роману не торопился освобождать нас от оков. Он встал посреди камеры, сложил руки на груди, немного помолчал, потом невозмутимо осведомился:

— Сколько?

— Что сколько? — удивился эльф.

— Ты сказал, вы оценили мой поступок. Я и уточняю: в какую сумму вы оцениваете свое освобождение?

— Какая еще сумма?! — взвыл ушастик.

— Небольшая, учитывая ваше положение. Мы просто отменим предыдущую сделку. Я не буду вносить за проезд десятую часть своего золота и путешествую за ваш счет.

— Идет! — подозрительно быстро отреагировал Лэй. — Извини, не могу пожать твою относительно честную руку...

— Но... — начала было я.

— И Мара тоже согласна, — торопливо перебил ушастик. — Заклятия с цепей сняты, так что можешь начинать.

Роману тихо рассмеялся и взялся за работу: достал из карманов какие-то мелкие металлические инструменты, склонился к ногам Лэя и принялся возиться с замком кандалов. Несколько мгновений раздавался только тихий скрежет, потом сковывающие ноги эльфа обручи распались. Ушастик тут же затанцевал на месте, то ли разгоняя застоявшуюся кровь, то ли сдерживая естественные потребности, а Лис начал обрабатывать "браслеты" на его запястьях. Вскоре и они упали на пол, а к танцу Лэя добавились еще и энергичные махи руками.

Освободив Лэя, Роману перешел ко мне.

— У тебя цепи мощнее, — заметил он, — и замки хитрее.

— Зато магии нет.

С моими кандалами вор провозился немного дольше. Когда справился и с ними, ему пришлось еще довольно долго ждать, пока мы разомнем затекшие конечности. Наконец Лэй сообщил:

— Я готов идти. А ты, Мара?

Я кивнула.

— Двадцать леонов, — улыбнулся Роману.

— Но мы уже договорились, что прощаем тебе долг, — прищурился Лэй.

— Это была плата за освобождение от цепей, — пояснил вор. — А за то чтобы я вывел вас отсюда — двадцать леонов. Не хотите — выбирайтесь сами. Только сразу предупреждаю: этот подвал похож на лабиринт царя Тласатла.

— Понятия не имею, кто такой Тласла... но ладно, мы согласны, — проговорил Лэй.

Роману подошел к двери, прислушался.

— Да, кстати: вы не хотите забрать свое оружие? Я тут разведал, где оно находится.

— Да! — рявкнула я. — Сколько?

— Не стану наживаться на беде очаровательной леди, — Лис слегка поклонился. — Десять золотых за все оружие и доспех.

Я согласилась, и Роману приоткрыл дверь. Мы вышли в мрачный пустой коридор. На стене напротив нашей камеры горел единственный на обозримом пространстве вставленный в железное кольцо факел. Вор взял его и двинулся вперед, освещая нам путь.

Подвал был сырым, вонючим и нескончаемо длинным. Но что самое странное — он был прямым, как стрела, а если и поворачивал, то в одну сторону. Никаких развилок, перекрестков, ответвлений и туннелей. Я все ожидала, когда же начнется обещанный лабиринт, но так и не дождалась. Покосилась на Лэя: судя по выражению лица, друг думал о том же и был очень зол. Неужели Лис соврал нам? Не похоже на него, как бы странно это ни звучало. Я уже поняла, что Роману руководствуется какими-то своими, особенными понятиями чести и честности, которые не позволяют ему лгать, но вполне допускают воровство. Но выяснение отношений пришлось отложить до лучших времен: сейчас нужно было забрать оружие и выйти наконец из подвала.

Еще одним сюрпризом стала полная безлюдность коридора. Не было ни стражников, ни тюремщиков. Как мне показалось, заключенных, кроме нас, тоже не имелось: за редкими дверьми стояла абсолютная, неживая тишина. Впереди виднелся очередной поворот. Сделав знак остановиться, Лис тихо проговорил:

— Сейчас будет каморка охраны.

Лэй размял пальцы, готовясь, если нужно, сотворить заклинание. Я приготовилась к драке. Роману осторожно выглянул из-за угла. Потом махнул рукой и, не таясь, шагнул вперед.

Дверь каморки была приоткрыта. Лис поднес к ней факел, осветив край обшарпанного топчана и чьи-то вытянутые на полу ноги. Войдя внутрь, мы увидели прикованного в углу человека. Он сидел, привалившись к стене, как я недавно. Глаза мужчины были закрыты, и он никак не отреагировал на наше появление — то ли спал, то ли пребывал в обмороке. Но стражник меня интересовал гораздо меньше, чем Пламенеющий, стоявший в другом углу. При виде своего меча я подавила злобное рычание. Его даже в стойку не поставили, просто приткнули в угол, словно убогую метлу! Схватив фламберг, я осмотрела его и немного успокоилась: клинок был чист, волны разведены под правильным углом — видно, никто не пускал Пламенеющий в ход.

Рядом на полу были свалены в кучу мой лук, охотничий нож, кнут, пятипалый, шпага и кольчуга Лэя — все в целости и сохранности. Мы принялись экипироваться.

— Еще бы коней отыскать, — сказала я.

— Без них никуда, — согласился эльф. — Да и вообще, я Нарцисса здесь не оставлю. Сколько можно его терять!

— Я знаю, где конюшня, — ответил Роману. — Только вот...

— Сколько? — хором спросили мы.

— Бесплатно, — вор сделал широкий приглашающий жест. — Угощаю. Мне ведь тоже коня забирать нужно. Я просто хотел сказать... Да ладно, скоро сами все увидите. Мара, возьми вот это, — он протянул мне круглый шлем с забралом.

— Зачем еще?

— Чтобы затеряться среди людей. Или ты думаешь, они примут высоченную лысую леди с зеленой кожей за своего воина?

Я молча приняла шлем. Эльф хихикнул, но тут же осекся под озабоченным взглядом вора:

— Твои длинные уши тоже надо будет чем-то прикрыть. Собрались? Пошли!

Он вытащил из-под топчана большой грязный мешок, закинул его на плечо и быстро вышел из каморки.

— Что там у тебя? — полюбопытствовал Лэй.

— Да прихватил тут по пути... в дорогу, — расплывчато пояснил вор.

Мы еще долго брели по подвалу, не встретив ни одного человека.

— Какого морта ты сказал нам, что здесь лабиринт? — сердито проворчал Лэй. — Этот коридор прям, как мысли орка!..

— И пуст, как эльфийская душа, — подхватила я. — Так почему ты нам соврал?

— Я сказал правду, — ответил Роману. — Сравнил коридор с лабиринтом Тласатла. Не моя вина, что вы не знаете историю народа эйе.

Мы не стали требовать дальнейших пояснений. Совершенно ясно было, что Лис имеет в виду какую-то древнюю легенду. Рассказывать легенды надо спокойно — лучше всего в тишине ночного леса, сидя у костра, сжимая в ладонях кружку с горячим травяным настоем. А из конца коридора потянуло свежим воздухом — выход из подвала был близко, так что сказки загадочного народа эйе пришлось отложить до лучших времен.

— Значит, ты обманул нас, чтобы выторговать двадцать леонов, — медленно произнес эльф.

— Я вор, а не лжец, — оскорбился Роману. — Не обманул, а недоговорил.

— Угу-угу, — пробубнил ушастик. — Ну, ничего, я тоже недоговорил, так что мы квиты. Ты уж извини, но платить нам нечем: деньги у нас забрали.

Лис нежно улыбнулся:

— Это вы так думаете. — Роману снял мешок с плеча, вынул из него суму поменьше и передал эльфу.

— Лак'ха прекрасная! — пораженно воскликнул Лэй. — Да это же мой дорожный мешок! И тут, похоже, все наши деньги! И книга! Но как...

— Говорю же, прихватил по пути, — небрежно бросил Лис.

— А почему не ушел со всеми деньгами?

Роману приосанился:

— Я вор... — и замялся.

— Ну да, вор. Потому и спрашиваю, — усмехнулся эльф.

— Хотел сказать, я вор, а не подлец, — нашелся Лис.

Я кивнула: всегда считала, что Роману — человек чести.

— Что ж, спасибо тебе, — изящно поклонился эльф. — Правда, в одиночку ты все равно вряд ли сумел бы добраться до порта, особенно если учитывать обстановку в империи. Ну да ладно, уверен, дело не в этом, а в твоем благородстве.

Он сунул руку в мешок, вынул книгу, осмотрел ее и, не найдя повреждений, сунул обратно. По-моему, вновь обретенному фолианту друг обрадовался не меньше, чем золоту.

Мы остановились возле запертой двери. Роману принялся колдовать над отмычками, отпер дверь, чуть-чуть приоткрыл ее и отстранился, дав нам возможность взглянуть в образовавшуюся щель.

Выход из подвала находился под лестницей. Здесь попахивало пылью и мышами, но после затхлого подземелья и такой воздух показался восхитительно свежим. Мы выбрались, вошли в дверь напротив лестницы и оказались в просторном зале. Здесь тоже было пусто.

— А где все люди? — прошептал Лэй.

— Сюда, — Лис указал на большое, завешенное бархатными портьерами, окно.

Встав так, чтобы нас невозможно было увидеть с улицы, мы раздвинули тяжелые занавеси.

Ночь пылала десятками костров. В отсветах неровного желтого пламени метались быстрые тени: люди бегали через двор, таскали камни и бревна. Пронзительно звучали голоса перекликавшихся охранников и приказы командиров.

— Осада? — полувопросительно пробормотал Лэй.

— Да. Как я понял, имперцы напали, — шепнул Роману.

Теперь стало ясно, почему нас так надолго оставили в подземелье. Всем было просто не до пленников. А Лэй ведь был недалек от истины! Не приди вор на помощь, мы могли бы остаться в подвале навечно.

— Где конюшня? — спросила я.

— В той стороне, — Роману ткнул пальцем направо. — Лучше пройти через черный ход. Конюшня как раз неподалеку от него.

Путь через пустой замок был гораздо безопаснее, поэтому возражений не последовало. Мы пошли через большие темные залы, длинные коридоры, ряды комнат. Лис периодически прихватывал с комодов и столов какие-то мелочи вроде крошечных статуэток, и складывал их в мешок.

Казалось, замок вымер — все защитники были на стенах и во дворе, а женщины и слуги, видимо, где-то прятались. Вдруг, когда мы вошли в очередной зал, ушастик шикнул и остановился. Роману тут же затушил факел. Мы прижались к стене возле двери.

Из коридора раздались торопливые шаги и чье-то недовольное бормотание. Вскоре в зал вбежал паренек со свечой в руке. Судя по длинному просторному одеянию с капюшоном, это был маг или ученик мага. Волшебник был так озабочен, что не смотрел по сторонам и нас не заметил.

— Санти, принеси то, Санти, принеси се, — сердито ворчал он. — Нашли мальчика на побегушках! И где тут, спрашивается, разрыв-зелье?

Он подбежал к боковой стене, открыл ключом высокие двери, за которыми оказался просторный стенной шкаф, присел на корточки и принялся рыться в вещах, приговаривая:

— Кроличьи лапки... пустые реторты... я, между прочим, дипломированный чародей! Старый котелок... да где же это? Нет, нету.

Роману взглянул на Лэя и выразительно ткнул пальцем в его ухо. Эльф согласно кивнул и принялся сплетать заклятие. Парнишка поднялся и потянулся было к верхним полкам. Но его настиг сильнейший удар воздуха. Тот же удар сбил с верхней полки стопу тяжеленных фолиантов, припечатавших юношу по макушке. Тот молча осел на пол.

Лэй с Лисом подбежали к пареньку и вытряхнули его из мантии.

— Добивать будем? — деловито осведомился вор.

— Не стоит, — благодушно проговорил эльф, облачаясь в просторное одеяние. — Молодой еще, жалко...

Вдвоем они запихнули беднягу в стенной шкаф и заперли его на ключ. Лэй спрятал уши под капюшоном, и мы отправились дальше.

— Вон та дверь и есть черный ход, — сказал Роману. — Конюшня сразу справа. Длинное одноэтажное здание из серого камня, ни с чем не спутаете.

Мы были уже в шаге от двери, как она распахнулась.

— Санти, мортов сын! — в замок вбежал высокий черноволосый парень. — Где ты шля...

Он натолкнулся на Лэя и отскочил, будто из воздуха выхватив огненный шар. Эльф, с головы которого от толчка свалился капюшон, тоже сплел заклятие.

— Кого я вижу! Маленький ушастый землепашец собственной персоной! — издевательски воскликнул черноволосый.

Лэй

Я не стал ничего отвечать и сразу атаковал мощной струей воды, чтобы сбить черноволосого с ног и затушить пульсар. Но он отклонил мое заклятие потоком воздуха и сразу швырнул в меня огненный шар. Я успел защититься, но отступил на несколько шагов вглубь зала.

— Правду, значит, говорили, ты тоже саторис... — тихо сказал он.

Лег Ориссо, как назвал его Вили, последовал за мной. Тут же на него напала орка, но он отшвырнул ее стеной воздуха. После этого отклонил пущенный в него Лисом арбалетный болт и бросил в вора пульсар. Роману вовремя отпрыгнул в сторону, вскочил на ноги и начал деловито перезаряжать арбалет.

— Это твои тупоголовые слуги? — спросил Лег, наигранно приподняв бровь.

Я снова промолчал, только отступил еще дальше. Нельзя было затягивать этот бой. Хоть снаружи и шел бой, кто-нибудь мог услышать шум и прийти на помощь Легу.

— Что, ум..? — начал было парень, но не успел договорить, потому что пришлось защищаться.

Не жалея сил, я стал забрасывать его заклятиями, чередуя пульсары с ударами воздуха и молнии. Сначала Ориссо растерялся от такого напора, но быстро взял себя в руки и сам перешел в нападение. Теперь уже мне пришлось защищаться, отступая все дальше вглубь зала.

— И это все, на что ты способен, недоучка?! — смеясь, крикнул Лег.

Лис и Мара сразу поняли мою задумку и принялись за дело. Вор принялся отправлять в черноволосого парня болты, стараясь как можно быстрее перезаряжать арбалет. А орка, начала обходить его по кругу, чтобы оказаться у него за спиной. Судя по тому, как изменилось ее дыхание, она была готова провернуть свой фокус с сопротивлением магии.

На Лиса Ориссо не обратил никакого внимания, от болтов он отмахивался легко, словно от назойливой мошкары. Когда орка оказалась у него за спиной и бросилась в атаку, черноволосый резко развернулся и ударил ее стеной воздуха. Посчитав, что этого достаточно, Лег даже не посмотрел, как заклятие подействует на Мару. Он снова сосредоточился на мне, за что и поплатился.

Орка взрезала заклятье, словно нож масло, и занесла фламберг над Ориссо. Инстинктивно почувствовав за спиной опасность, парень обернулся, но было уже поздно. Клинок наискось вошел в тело черноволосого, разрывая плоть и ломая кости. Уперев ногу парню в грудь, Мара резко выдернула фламберг и быстро шагнула вбок, чтобы фонтан крови не обдал ее с ног до головы.

Тело Ориссо бесформенным кулем свалилось на пол, будто сломанная кукла. В глазах парня застыло безмолвное удивление. Его сгубило убеждение большинства стихийных магов, что обычный воин с железякой в руках не способен одолеть чародея.

— Он, конечно, был редкостной мразью, — сказал я, подходя к телу. — Но я никогда по-настоящему не желал ему смерти.

— Или он нас или мы его, другого было не дано, — отрезала орка.

— Давайте лучше выбираться отсюда, потом поболтаете, — пробурчал Лис. — Вперед, к конюшне.

Роману был прав, и мы поспешили покинуть замок. Вышли через заднюю дверь и оказались во дворе, недалеко от конюшни. На наше счастье рядом никого не было, и мы без проблем добрались до длинного бревенчатого здания.

Лошади встретили нас нестройным испуганным ржанием. Животные нервничали от шума сражения, доносившегося снаружи.

— Конюшню даже никто не охраняет, — сказала Мара, двигаясь вдоль стойла в поисках Зверя.

— Все люди до единого брошены на защиту крепости, — ответил Лис.

— Понимаю, есть в этой осаде свои плюсы... А вот и ты, мой хороший! — воскликнула орка, обнаружив своего коня.

При виде хозяйки Зверь радостно заржал.

Вскоре мы отыскали Нарцисса и лошадь Лиса, уведенную мной из придорожного трактира. Оседлав коней, мы задумались о новой проблеме.

— А как будем выбираться? — произнес Роману вслух вопрос, который терзал нас всех.

— Прорываться с боем! — отрезала орка.

— Другого выхода нет... — пробормотал я.

— И как вы себе это представляете? Прорвемся через защитников крепости, откроем ворота, убьем всех с другой стороны и на свободу? — скептически произнес Лис.

— Есть другие предложения?

— Имеется парочка, — ответил Роману. — Можно оставить лошадей и поискать потайной выход, в замках они всегда имеются. В крайнем случае, можно найти длинную веревку и спуститься со стены.

— Да я скорее тебя оставлю, чем Зверя! — взъярилась орка.

— Замолкните оба! — оборвал я еще не начавшуюся ссору.

Вор с зеленой удивленно уставились на меня, но ругаться перестали.

Звуки снаружи изменились. Шум боя стал ближе, сражение переместилось внутрь замка. А это могло значить только одно — ворота пали.

В голову тут же вклинилась шальная идейка, как вырваться из замка. Я незамедлительно выдал ее своим спутникам.

— Может сработать, но это слишком опасно, — заявил Лис, нахмурившись.

— Да-да, мы знаем, что ты вор, — опередила его следующую фразу орка. — Мне нравится эта идея.

— Значит, пора действовать! — бодро заявил я.

— Если выберемся отсюда целыми и невредимыми, совершу какой-нибудь хороший поступок, — пообещал Роману.

Оседлав лошадей, мы ринулись вперед, полагаясь на удачу и эффект неожиданности.

Копыта лошадей застучали по мелкой брусчатке. Через несколько секунд, обогнув замок, мы оказались на центральном дворе. Бой кипел вовсю. Перед замком сшиблись две группы воинов, маги стояли за их спинами, изредка атакуя кого-нибудь слабыми заклятиями, чтобы не зацепить своих. Но по большей части, они просто сдерживали силы друг друга.

— За империю и императора! — заорали мы в три глотки, что было мочи.

С этим кличем мы и напали со спины на мятежных магов. Одного я убил пульсаром в спину, другого достал арбалетный болт Лиса и третьего сшиб Зверь орки. Спрыгнув с коня, Мара добила чародея пятипалым. Люди императора воодушевились от неожиданной помощи и с удвоенной силой ринулись на мятежников. А их чародеи вздохнули свободнее, теперь перевес в магической силе был на стороне имперцев.

Прикончив мага, Мара сразу ринулась в гущу боя, а Лис развернул коня и понесся вдоль сражающихся. Я тоже хотел спрыгнуть с Нарцисса и продолжить сражаться, но моим планам не суждено было сбыться. Из седла меня вышиб мощный воздушный удар, благодаря которому я отлетел ярдов на пятнадцать от гущи сражения. Но мощного удара о брусчатку не последовало: кто-то уплотнил подо мной воздух, и приземлился я вполне мягко.

Встав на ноги, я увидел ярдах в десяти перед собой Вили. Он стоял между мной и основным местом сражения.

— Одумайся! — закричал рыжий — даже несмотря на шум битвы, я смог услышать его. — Присоединяйся к милорду Борею, пока не поздно! Мы боремся за свободу!

— Какую к морту свободу?! — заорал я на старого друга. — Свобода — это когда ты сам выбираешь свой жизненный путь! А что решаешь в своей жизни ты?! Тебе всегда кто-то другой указывал дорогу, на которую тебе следовало ступить! И ты думаешь, приди Борей к власти, что-то изменится!? Нет! Ты так же будешь рабом системы, просто другой! И ты все равно будешь, как собака, выполнять все команды своего нового хозяина!

— Ты не прав! Милорд Борей не такой! Не смей так говорить о нем!

— Я не собираюсь быть рабом повернутого на власти старика!

Неожиданно Вили сник, будто на его плечи повесили немалый груз. "Извини, но я не могу отпустить тебя" — прочитал я по его губам фразу, после которой на ладони Вили загорелся огненный пульсар.

От первой атаки рыжего я увернулся, но за ней сразу последовала серия новых. Пришлось вертеться, бегать и скакать, как блоха на сковородке, если не мог защититься от заклятия. Я быстро взял себя в руки, подстроился под темп Вили и смог контратаковать. Но все мои заклятия разбивались о мощные щиты. А корни, которые выросли, пробив брусчатку, были вмиг сожжены рыжим.

Хоть мне и не удавалось достать друга, но каждое заклятие, созданное мной или Вили, было бы смертельным попади оно в цель. От осознания этого на душе становилось гадко. В любой момент кто-нибудь из нас мог умереть, хоть и не было веской причины сражаться. И я злился на себя, потому что не мог придумать другого выхода. Смогу ли я простить себя, если убью собственного друга? И чувствует ли Вили то же самое?

В бою против рыжего я был еще жив только благодаря тому, что он ни капли не изменился с момента нашей последней встречи. Как и большинство человеческих чародеев, сражаясь, он стоял на одном месте. Хотя дело было не только в этом. За то время, что мы знали друг друга, я научился предсказывать все его действия и по малейшим движениям кисти мог угадать, куда он нанесет следующий удар. Но вскоре мне стало казаться, что рыжий сражается не всерьез, слишком простые заклятия он использовал. Чародей, которого считали лучшим в академии, должен быть более искусен.

Не знаю, сколько бы еще продлился наш бой, но в момент, когда я увернулся от очередной атаки, Вили сделал то, чего я совсем не мог ожидать. Точнее, совсем позабыл об этом. Неожиданно из-под земли, вытолкнув брусчатку, вырвались упругие зеленые жгуты и обвили мою ступню. Не удержав равновесия, я рухнул на левый бок. Рука, на которую пришелся весь вес моего тела, тут же отозвалась резкой болью. Подняв глаза на Вили, я увидел, как он швыряет в меня пульсар. Казалось, что это конец. Я видел, как шар неумолимо приближается ко мне, но ничего не мог поделать. Левая рука перестала слушаться, но даже если бы она была в порядке, вряд ли я успел бы что-нибудь сделать. Однако заклятие пронеслось надо мной, не причинив никакого вреда, только обдало жаром и глухо бухнуло где-то за спиной.

Промахнулся? Не может быть. Расстояние слишком маленькое, чтобы промазать. Значит, не смог... Не смог убить друга. Эта мысль согрела душу. Борей неплохо обработал рыжего, но ему не удалось сделать из него абсолютно послушную марионетку. В последний момент рука Вили дрогнула...

Я снова взглянул на друга. Медленно, словно нехотя, он плел новое заклятье. Не знаю чем бы это закончилось, но неожиданно Вили как подкошенный рухнул на землю. За его спиной оказался Лис с зажатым в руке кинжалом.

Скинув с себя травяные жгуты, я вскочил и ринулся к рыжему.

— Жив, — сказал Роману, когда я оказался рядом. — Я рукоятью по затылку ударил. Видел, как ты с ним беседовал: подумал, что хватит на сегодня знакомых убивать.

— Спасибо, ты правильно поступил, — поблагодарил я Лиса.

Но пульс у рыжего все же проверил — к счастью, Вили действительно был жив.

— Пора убираться, — сказал вор. — Скоро все закончится.

И действительно, имперские воины наконец сломали строй мятежников — теперь бои шли между разрозненными группами. От одной из них отделилась Мара, вся испачканная в чужой крови с пятипалым в одной руке и чужим мечом в другой. Отбросив его в сторону, орка направилась к нам.

— Пора, — заявила она и громко свистнула, подзывая Зверя.

Я правой рукой сплел несложное заклятие и наши с Лисом кони тоже поскакали к нам.

Вскочив в седла, мы сразу пустили лошадей галопом сквозь разбитый строй сражающихся. Проскочив мимо людей, понеслись прямиком к выбитым воротам и, преодолев их, наконец выбрались из замка. Кто-то кричал нам что-то вслед, но мы уже не расслышали. Главное, что в спины не полетели арбалетные болты или заклятия.

Вырвавшись на свободу, мы, не снижая скорости, поскакали на запад. Надо было уйти как можно дальше, чтобы оторваться от возможной погони. Бешеная скачка продлилась почти полдня. Первой выдохлась лошадь Лиса. Поэтому, когда начало вечереть, нам пришлось устроить привал. Для этого я подыскал в ближайшем лесу удобную полянку, недалеко от которой журчал небольшой ручеек. Пока мои спутники поили лошадей и смывали с себя чужую кровь, я побродил по лесу и собрал несколько пучков лечебных трав, чтобы сделать себе компресс. К счастью, левую руку я не сломал, только сильно ушиб. Но ноющая боль все равно не давала покоя.

Вскоре мы уже сидели вокруг весело потрескивающего костра и уплетали похлебку, сваренную из мяса кролика, которого подстрелила орка.

Насытившись, снова разделили деньги, учитывая требования вора. Хоть лицо Лиса и оставалось хмурым как обычно, все равно по нему можно было понять, что Роману доволен. Даже будто светился изнутри от счастья.

— Та, кстати, обещал хороший поступок совершить? — спросил я у Лиса.

— Так и есть, — нахмурился тот. — И слово свое сдержу.

— Ну тогда может уже пора...

— Что пора? — переспросил он, не понимая, к чему я клоню.

— Внеси свою долю во фрахт корабля — это будет по-настоящему хорошим поступком! — сказал я, ухмыльнувшись.

Лис совсем опешил от такого предложения и нахмурился еще сильнее, сделавшись похожим на грозовую тучу. Он открыл было рот, чтобы ответить мне какой-нибудь колкостью, но его перебила Мара:

— Думаю, нам стоит отдохнуть несколько часов и двигаться дальше.

— Мы можем отдохнуть и подольше, — не согласился с ней вор.

— Откуда такая уверенность, за нами могут выслать погоню? — поинтересовалась орка.

— В том-то и дело, что вероятность этого крайне мала. Даже если погоню и вышлют, то нескоро. Подумайте сами. Когда мы уходили, сражение еще продолжалось. Перевес в силе был на стороне имперцев. Но не забывайте, что часть мятежников скорее всего отступит и запрется в замке. Тогда солдатам императора придется еще довольно долго их оттуда выкуривать. Когда они закончат и если не позабудут о нас, возможно, и отрядят кого-нибудь на поиски. Но я очень в этом сомневаюсь. Вряд ли командиры отряда захотят делить лавры с какими-то тремя незнакомцами, благодаря которым переломился ход сражения. Представляете, какие тогда рапорты им придется писать высшему начальству? Гораздо проще и выгоднее забыть о нас.

Но если случится так, что каким-то чудом победителями выйдут мятежники, то и в этом случае погоня в ближайшем времени маловероятна. Вы представляете, какие они понесли потери? Им просто некого будет отправить за нами.

— Звучит убедительно, — пробормотала Мара.

— Предлагаю выспаться и дать отдохнуть лошадям, — заключил Лис.

— Ладно, так и поступим. Но если у нас столько времени в запасе, то я хочу услышать легенду про лабиринт Тласатла, — потребовала орка.

— Да, мне тоже хотелось бы услышать сказку, которая стоила нам двадцати леонов, — хмуро поддержал я зеленую.

— Так уж и быть, если вы настаиваете, я поведаю вам историю народа эйе. Только это не легенда. До наших дней действительно дошли достоверные записи об этом случае.

Эта история произошла около шести веков назад. В то время королевства Зириус еще не сущестовало, как и Арвалийской империи. На его территории располагалось много стран и разных народов. Одним из них был народ эйе. Их маленькая, но богатая страна Лио располагалась на востоке нынешнего королевства.

В то время там правил король Эллио из династии Тласатла. В народе его прозвали Честным за то, что он всегда держал свое слово и никогда не изменял своим принципам. Эта черта была его достоинством, но одновременно и недостатком: Эллио никогда не отказывался от своих решений, даже если они были неудачными. У Эллио не было наследников мужского пола, только единственная и обожаемая дочь. Через несколько лет после ее рождения король сильно заболел. Его выхаживали сильнейшие маги и преуспели, но он больше не мог иметь детей.

Когда его любимой дочурке стукнуло четырнадцать, Эллио стал задумываться о том, чтобы подобрать ей достойного жениха, который в будущем сможет стать сильным королем. Принцесса Шейа ко всему прочему была еще необычайно красива и неглупа, но очень избалована и капризна. Поэтому отец задался целью найти для нее действительно сильнейшего и умнейшего жениха.

Но сколько Эллио ни присматривался к принцам соседних стран, все казались ему недостойными руки его дочери и трона королевства Лио. На кого бы он ни смотрел, все представлялись ему слабыми и тупыми.

Тогда король решил действовать по-другому. Собрав большой совет из министров и сильнейших магов, он объявил, что хочет построить лабиринт, который станет испытанием для кандидатов на руку его дочери.

Для создания лабиринта были созваны лучшие маги и строители страны. Король даже за огромную сумму выписал несколько эльфийских чародеев из Даллирии.

И вот через год под королевским дворцом появился загадочный лабиринт. Стены его каждый день передвигались сами по себе, меняя расположение коридоров. Более того, он был нашпигован ловушками, которые тоже всегда появлялись в разных местах. Также, благодаря эльфийским чародеям, в лабиринт были запущены невиданные чудовища. Тогда король разослал во все стороны гонцов с новостью, что собирается выдать замуж свою дочь. Естественно, в Лио сразу устремился поток принцев из соседних государств. Всем хотелось наложить руку на богатства страны, да и получить власть со временем.

Почему-то сразу повелось, что перед тем, как запустить кандидата в лабиринт, недалеко от входа устраивалось большое пиршество. А наутро запускали испытуемого и ждали его у выхода из лабиринта. Дверь, ведущую внутрь, можно было отпереть лишь снаружи, а вторую — выход, естественно, только изнутри.

Но ожидания короля не оправдались. Один за другим все претенденты сгинули в проклятом лабиринте. Поток принцев быстро сократился. Но желающие испытать свои силы всегда находились. Надо ли говорить, что все они бесславно погибли?

Так прошло еще несколько лет. Принцессе на тот момент исполнилось уже девятнадцать. Отчаявшись уже найти достойного кандидата среди принцев, король издал указ, что в лабиринт может войти любой. К месту испытания сразу же хлынула толпа простолюдинов. Но все они навсегда остались в стенах лабиринта. Через некоторое время желающих потягаться с магическим строением не осталось.

На тот момент принцесса вела тайную переписку с принцем одной из соседних стран. Она влюбилась в него, когда он посещал Лио с посольской миссией. Чувства принца были взаимны, но он трезво оценивал свои возможности и понимал, что не сможет преодолеть лабиринт. Тогда принцесса Шейа придумала неожиданный выход, какой может родиться только в уме по-настоящему влюбленной женщины. Она заключила сделку с одним из самых могущественных чародеев того времени. История умалчивает, что она пообещала и сколько заплатила, но маг согласился помочь.

Возлюбленный Шейа с радостью принял эту новость и сразу отослал гонца к королю Эллио с сообщением, что собирается войти в лабиринт. Вскоре принц со свитой прибыл во дворец. В ночь традиционного пиршества чародей, нанятый принцессой, на славу потрудился в лабиринте и сделал его абсолютно безопасным.

Наутро король Эллио, все его советники, придворные маги и принцесса Шейа собрались у выхода из лабиринта. С минуты на минуту должно было начаться испытание. Но каково же было их удивление, когда дверь, которую можно было открыть только изнутри, неожиданно распахнулась. И из нее вышел потрепанный, заспанный и воняющий перегаром слуга возлюбленного принцессы.

Несмотря на протесты дочери, король не смог отказаться от собственных слов и объявил его женихом принцессы. Парень оказался здоровым и красивым, но совершенно необразованным и тупым. Когда его спросили, как ему удалось преодолеть все опасности лабиринта, и как он туда попал, слуга ответил, что сильно напившись во время пиршества, пошел искать отхожее место, зашел в ближайшую дверь, облегчился, да там и уснул. А когда проспался, не смог выбраться тем же путем, так как не сумел открыть дверь изнутри. Тогда он прошелся по прямому коридору, не наткнувшись ни на одну ловушку и ни на одного монстра.

С тех пор и прижилось шуточное сравнение прямой дороги с лабиринтом Тласатла. Вскоре после смерти Эллио в стране произошли раскол и гражданская война. Приближенные бывшего короля отказались принимать нового правителя, ссылаясь на то, что род Тласатла прервался на его смерти и королем не может быть простолюдин. Когда Лио сильно ослабла из-за внутренних распрей, ей объявило войну соседнее государство. Страна была быстро захвачена, а народ эйе полностью уничтожен.

— И откуда тебе известны такие древние истории южной части континента? — спросил я Лиса.

— Мои предки были родом из Зириуса, — ответил вор.

После того, как Роману поведал нам легенду лабиринта Тласатла, мы еще немного посидели у костра, беседуя на разные темы. Но вскоре разговоры утомили нас, и мы улеглись спать. ВНИМАНИЕ! ЗДЕСЬ ВЫЛОЖЕНО ОКОЛО ПОЛОВИНЫ ТЕКСТА, К ТОМУ ЖЕ НЕРЕДАКТИРОВАННОГО. ЕСЛИ ИНТЕРЕСУЕТ ПРОДОЛЖЕНИЕ — ПОЛНАЯ, РЕДАКТИРОВАННАЯ ВЕРСИЯ ЕСТЬ В МАГАЗИНЕ ЭЛЕКТРОННЫХ ТЕКСТОВ "ЛИТМАРКЕТ", СТОИТ 49 РУБЛЕЙ.

Глоссарий

Ночная волчица — самая яркая звезда на небосклоне Вирла. Ее угасание знаменует наступление утра.

Ржавка — самый дешевый крепкий спиртной напиток, получаемый из ржи, путем перегонки в кубе. Название имеет и второй смысл: напитку присущ коричневатый цвет, напоминающий ржавчину.

230