Пёстрые перья, или вся правда на ночь

Выругавшись от изумления, капрал ухватил, вернее, попытался ухватить воришку. Тот ловко увернулся и бросился прочь. Ругаясь на чём свет стоит, Джанис кинулся за ним, оступаясь и поскальзываясь на отбросах.

Смутно различимая в темноте фигура завернула за угол дома. Лишь инстинкт, приобретённый годами работы стражника, помешал капралу сразу забежать следом. Но набранная скорость и выпитое пиво сыграли свою роль — инерция пронесла его дальше, чем следовало. Споткнувшись, Джанис упал, почувствовав одновременно резкую боль в груди.

Он попытался приподняться, но понял, что ноги его не слушаются.

Тёмная фигура возникла перед ним, тихий голос сказал:

— Вы не выполнили своего обещания, капрал. А мы так на вас рассчитывали.

— Это ты, мальчишка? Я не мог этого сделать, не было возможности!

— Это не оправдание. Вы не выполнили своего обещания, и нам придётся распрощаться с вами.

Неуклюже ворочаясь, капрал наткнулся левой рукой на что-то, подавшееся под ладонью — неподвижное тело воришки.

— Пришлось его угостить тоже. У вас ничья, господин капрал.

— Ах ты, ублюдок! — Джанис потянулся к тёмной фигуре, но упал на камни мостовой. — Что у вас за гильдия такая?

— Что за гильдия, вы сказали, господин Джанис?

Последнее, что он услышал, был сухой смешок белобрысого молодого человека.

Капрала нашли ближе к полудню. Он лежал, сжимая в руке горло молодого воришки, ударившегося головой о каменную стену дома. В руке воришка сжимал остро заточенный нож. Увесистый кожаный кошелёк валялся рядом.

"Поделом ему", — сказал капитан городской стражи. Остальные стражники закивали, глядя на неудачливого преступника.

Глава 4

Секретарь его высочества облегчённо вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Карету слегка потряхивало на дорожных ухабах, но прекрасные рессоры смягчали ход. Скорость в дорогой карете из личного каретного двора принца Леонела почти не ощущалась. Они отъехали уже довольно далеко от городка, и сейчас молодой чиновник позволил себе слегка расслабиться.

Открыв дорожный сундучок, он, покопавшись в нём, достал шкатулку с припасами, откупорил походный графинчик и плеснул в рюмку. Выпил, налил ещё. Взглянул на сидящего напротив человека.

— Выпейте.

Недавний заключённый городской тюрьмы, зажатый между двух охранников, вопросительно посмотрел на протянутую рюмку, с трудом разлепив сухие губы.

— Выпейте, дорога дальняя. Думаю, вам это сейчас необходимо.

Тот взял напиток дрогнувшей рукой и жадно выпил, облив подбородок.

Некоторое время помолчав, секретарь негромко сказал:

— Хочу дать вам хороший совет, господин Тайс. Его высочество хочет поговорить с вами. Скорее всего, дело ограничится праздным любопытством и общими вопросами. Вряд ли его высочество будет спрашивать что-либо конкретное. Тем не менее, есть темы, которых я настоятельно рекомендую не поддерживать, и уж конечно, не развивать.

Сидящий напротив преступник, не отвечая, посмотрел вопросительно.

— Я знаю обстоятельства вашего дела, — продолжил секретарь. — Есть могущественные люди, господин Тайс, и эти люди не желают, чтобы их имена прозвучали рядом с вашим. Думаю, вы понимаете, о чём идёт речь. Недавно вы имели возможность убедиться, как легко заставить человека замолчать.

— Вы предлагаете мне противоречить его высочеству принцу Леонелу? — спросил его тот с неожиданным сарказмом. — Отказаться отвечать на его вопросы?

— Я предлагаю не поддерживать некоторые из них, только и всего.

— А что мне это даст? Я и так не жилец, как вы понимаете.

— Пока живу, надеюсь, господин Тайс. Кто знает, что вам сулит судьба, пока вы ещё живы?

Остаток пути до столицы они больше не разговаривали.

— Дорогой, мы собираемся в столицу, — герцогиня бросила на столик кружевные перчатки и, шурша юбками, прошлась по кабинету мужа. Опустившись в кресло, Эльвира расправила манжеты и посмотрела на супруга. Лицо её раскраснелось от плохо сдерживаемого волнения.

— Зачем? — спросил муж. — Всё под контролем. Нам нет необходимости куда-то выезжать.

— Не может быть под контролем всё. Я хочу наблюдать за событиями лично. К тому же нам лучше быть на виду.

— Фидо ещё не вернулся. Надо его дождаться. Возможно, нам не потребуется никуда выезжать.

— Что значит — не потребуется?

— Фидо удивительно пронырлив, дорогая. Все новости он узнаёт одним из первых.

— Хорошо. Но долго ждать мы не будем.

— Разумеется, дорогая. — Герцог поцеловал жену.

Охота была окончена. Принц Леонел бросил потроха загнанной дичи собакам. Вытер руки. Его человек, почтительно склонившись, протянул ему доставленное запыхавшимся гонцом тщательно свёрнутое послание.

Нетерпеливо развернув листок, его высочество одобрительно хмыкнул.

— Возвращаемся!

Он свистнул Матильде. Любимая борзая преданно взглянула на хозяина, показав испачканную кровью морду.

Войдя в свой кабинет для малых приёмов, принц опустился в удобное кресло, кивнув слуге.

За высокой резной дверью кабинета послышался тихий разговор, прозвучали торопливые шаги, и в кабинет вошёл младший секретарь. Вид у него был помятый, лицо и одежда, обычно сияющие чистотой, носили следы утомительного пути по пыльным дорогам.

Молодой человек склонился в поклоне:

— Разрешите доложить, ваше высочество. Ваше пожелание выполнено. Преступник, которого вы хотели видеть, доставлен.

— Давно вы приехали?

— Только что. Я прямо из кареты.

— А где он?

— За дверью. Я взял на себя смелость провести его сюда.

Принц улыбнулся.

— Ты умеешь предугадывать мои мысли, Теренс. Я доволен тобой. Иди и приведи его.

Секретарь склонился в поклоне, но уходить не спешил.

— Что такое?

— Если мне будет позволено высказать своё мнение, ваше высочество...

Получив одобрительный кивок, Теренс продолжил:

— Мы только что с дороги, и преступник имеет неприглядный вид. К тому же условия, в которых он содержался до этого, также не способствовали...

— Пустяки, любезный. Я тоже только что с охоты. Принесите горячей воды и полотенец, пусть приведёт себя в порядок. Я не хочу долго ждать.

Двое рослых гвардейцев ввели в кабинет человека и опустили на колени у входа. Принц с любопытством взглянул на того, кого ждал увидеть.

Человек стоял на коленях, опустив голову. Руки его были скованы. Несмотря на то, что слуги попытались придать ему приемлемый вид, выглядел он неважно.

Слегка кашлянув, принц сказал:

— Подними голову, любезный. Ты знаешь, кто перед тобой?

Преступник поднял голову. Его высочество увидел худое, бледное под загаром часто бывающего на солнце человека лицо. На вид ему было лет не многим больше, чем самому Леонелу.

— Да, я знаю, — ответил он хриплым голосом.

"Да он совсем даже не "красавчик", — подумал принц, невольно повторяя мысль незнакомого ему секретаря управы маленького городка. Человек, которого он сейчас видел, имел худое лицо с правильными чертами, средний рост — насколько можно было судить — и худощавое телосложение. Коротко остриженные чёрные волосы и простая тёмная одежда указывали на горожанина среднего достатка.

Лицо носило следы давних травм — нос явно был когда-то сломан, а на всей левой щеке кожа была покрыта множеством стягивающих её мелких рытвин, или давно заживших порезов, словно туда угодили мелкой дробью. Из-за этого левое веко было оттянуто вниз, почти закрывая глаз. По правой половине лица расплывался всеми цветами радуги уже заживающий синяк.

— Не буду ходить вокруг да около, — сказал принц. — Я хотел тебя увидеть, и я тебя увидел. А теперь послушай: я хочу знать о тебе всю правду. Мне надоели сплетни из десятых рук. Давай так — ты рассказываешь о себе все свои интимные тайны, а я буду милостив к тебе.

— В чём же будет заключаться милость вашего высочества? — спросил преступник.

— Я могу облегчить твою участь. Скажем, до самой казни с тобой будут обращаться, как с дорогим гостем?

— Чтобы тем тяжелее мне было потом? Прошу меня простить, ваше высочество, но это неравная сделка.

— Что значит неравная? — Принц даже привстал в кресле. — Не забывайся! Мы тут не в лавочке торгуемся!

— Ещё раз прошу прощения за мою дерзость, ваше высочество. Всё, что мог, я уже рассказал на следствии.

Несколько томительных мгновений принц Леонел сверлил взглядом лицо преступника. Краем сознания отметил неловкую позу и утомлённый вид.

Хмыкнув, он откинулся на спинку кресла:

— А ты хитрец. Что же, за настоящий товар — настоящую цену. Не так ли?

Насупив брови, его высочество, почесав нос с задумчивым видом, медленно проговорил:

— Насколько мне известно, за подобные преступления полагается обширная и весьма, гм, разнообразная программа на эшафоте. При большом стечении добропорядочных подданных. Думаю, не ошибусь, если предложу вот что: всемилостивейшим указом казнь раскаявшемуся во всех прегрешениях преступнику будет смягчена до, скажем, повешения? Учти, подданные будут недовольны.

Несколько секунд его собеседник смотрел на принца, словно не веря своим глазам. Наконец, облизнув губы, он хрипло сказал:

— Я согласен.

— Но учти, за своё одолжение тебе я потребую полный отчёт. И если так случится, что ты будешь пойман на лжи — пеняй на себя. Наш договор тут же потеряет силу.

Преступник повторил:

— Я согласен.

— Тогда начинай. Я тебя слушаю.

— С чего же мне начать?

— Начни с начала. Откуда ты? Кто твои родители? С самого начала.

— Тогда моя правда удивит вас, ваше высочество. Возможно, вы захотите разорвать наш договор, не успею я дойти до грудного возраста.

— Позволь судить об этом мне, милейший.

— Хорошо.

Немного помолчав, словно собираясь с духом, преступник несколько раз глубоко вздохнул, и начал:

— Родился я в местечке Лиезеле, в семье барона Герберта Лиезельского. Я был третьим ребёнком в семье. Мой отец — Герберт Лиезельский, моя мать — Эвергардия Лиезельская, урождённая Эвергардия Риусская, единственная дочь графа Данкана Риусского.

Несколько мгновений глотавший ртом воздух в немом изумлении, принц Леонел наконец обрёл голос:

— Кажется, я предупреждал! К чему повторять глупые сплетни не первой свежести?

— Выдумать я мог бы и поумнее, ваше высочество. И гораздо правдоподобнее.

— Вот как? Что же, продолжай. — Принц откинулся на спинку кресла, хмурясь и резко отряхивая манжеты.

— У меня был старший брат — Петер, и старшая сестра — Эльвира. Петер и Эльвира — погодки. Я — на пять лет младше Эльвиры.

— А вот тут ты врёшь, — перебил Леонел. — В семье барона Герберта был только один сын.

— А кто говорит, что это не так? Я — Эвелина Лилия Лиезельская, младшая дочь барона Герберта.

Глава 5

Принц широко открыл глаза. Молча открыл и закрыл рот. Махнул рукой — "продолжай".

— Мой отец всегда хотел иметь много сыновей. Но моя мать смогла родить только одного. Отца это очень огорчало. Он баловал Петера, как только мог. Когда я родилась, все ждали мальчика, но получилась я. Роды прошли тяжело, и детей у моей матери больше не было.

Я считалась хилым ребёнком, и меня не утруждали обычными для знатных девочек занятиями — различными видами рукоделия и прочей ерундой. Зато мне разрешалось тихонько сидеть в комнате брата, когда он занимался с учителями. К Петеру приглашали лучших учителей, каких мой отец только мог найти.

Ещё был Олвер — старый вояка. Он стал солдатом ещё совсем мальчиком, и служил при моём дедушке, поучаствовав во всех войнах, которые вёл отец нынешнего короля.

— Как звали дедушку? — резко спросил Леонел.

— С нами жил отец моей матери — старый граф Данкан. Мой дед по отцовской линии умер до моего рождения.

— Расскажи ещё о старом графе, — отрывисто бросил принц.

— Я его плохо помню. Он умер, когда мне было четыре года. Помню, он сидел в своём любимом кресле, с коленями, укрытыми тёплым пледом. Ещё помню, как он поносил в очень замысловатых выражениях современные порядки, новомодные нравы, и молодого короля в частности.

Принц хмыкнул:

— Старик всегда отличался крутым нравом.

— Моя мать приходила в бешенство от его манер. Она постоянно ругала своего отца, но тот не обращал на её гнев ровно никакого внимания. Думаю, мать напоминала ему покойную жену — судя по фамильным портретам, они были очень похожи.

Дед женился уже немолодым человеком. Уйдя с военной службы, он поселился в дарованном ему королём поместье. У них с бабушкой было несколько дочерей. Но все они умирали, не дожив до года. Моя мать была младшим ребёнком.

Так совпало, или по какой-то другой причине, но единственная из выживших дочерей была похожа на свою мать, и назвали её в честь матери — Эвергардия. Поэтому, когда выжила только она, дед взял слово с бабушки, а когда мать выходила замуж, то и с неё, что все женщины нашего рода будут носить имена, начинающиеся с одной и той же буквы.

Дед был сухощавым, среднего роста человеком, а бабушка, да и моя мать — высокими, статными женщинами, дышащими здоровьем. Моя сестра Эльвира пошла в мать.

— Эльвира... — пробормотал принц Леонел, поёрзав в кресле. — О, да.

— Эльвира была рослой, развитой девочкой. Сразу было видно, что из неё вырастет настоящая красавица. И она это прекрасно знала. Помню, сестра никогда не упускала случая показать мне, какая я дурнушка по сравнению с ней.

Я была маленькой, худой, черноволосой — точно галчонок.

Если сестра слишком надоедала мне, я знала, где спрятаться. Одним из этих мест была комната, выделенная моему брату для занятий с учителями. Я потихоньку забиралась туда.

Это были одни из самых прекрасных мгновений моего детства. Там были толстые книги в тяжёлых переплётах с металлическими застёжками. Тускло поблескивающие астрономические приборы, которые притягивали меня, как магнит. И карты мира, покрытые рисунками — там были и пальмы, и корабли под парусами, и киты, извергающие фонтанчики.

Можно было часами разглядывать эти пахнущие красками свитки, воображая себя на загадочных островах среди странных, прекрасных деревьев. Или отважным капитаном корабля, высматривающим безопасный проход между пенных рифов. В этих выдуманных странствиях встречались мне необыкновенные люди — люди со смуглой, гладкой кожей, расписанной красочными узорами. Они говорили со мной на незнакомом, красивом языке, а головы их украшали цветы и перья неведомых птиц.

Но потом открывалась дверь, входил мой брат, его очередной учитель — я уже различала их по обуви, потому, что сразу пряталась под стол, и видела лишь их ноги.

Как-то, во время очередного урока, когда учитель уже несколько раз кряду повторил одно и то же — я даже начала клевать носом — тот внезапно повысил голос так, что я проснулась.

— Может быть, эта девочка под столом нам расскажет?

Он нагнулся и заглянул ко мне. Протянув руку, помог мне выбраться. Я встала, отряхиваясь, чувствуя, что неудержимо краснею.

Брат смотрел с деланным безразличием.