"Охота на гончих"

— Черт с ним, — утомленно буркнул королевский советник. — Глядишь, Мак-Тавиши со своим раздолбайством все внимание на себя и перетянут. А мы под это дело обстановку разнюхаем.

— М-м-м? — Нэрис сонно заворочалась на сиденье и приоткрыла глаза: — Ты что-то спросил, дорогой?..

— Тебе почудилось, — муж заботливо поправил на ней плед. — Спи, спи. Ехать еще долго.

— Угу...

Она зевнула и, вновь приткнувшись к нему под бок, смежила веки. Ивар улыбнулся — спящая жена всегда напоминала ему свернувшегося клубочком котенка. Маленького, смешного и беззащитного. И неважно, что они уж почти семь лет как женаты, неважно, что она взрослая женщина и мать двоих сыновей. Для него она была и осталась той испуганной, но решительной девчушкой, которая когда-то тащила его к дверям церкви, опасаясь гнева матушки за недозволенный невесте цвет платья. Советник, вспомнив утро своей свадьбы, тихо фыркнул. Да, его супруга была не подарок — слишком шустрая, не в меру любопытная, порой непозволительно беспечно относящаяся к себе и общественному мнению... но именно это ему в ней и нравилось.

Когда повозка, натужно скрипя колесами, въехала наконец в ворота замка Максвеллов, был уже поздний вечер. Несмотря на такое время, никто не спал — лорд Мак-Лайон предупредил родных заблаговременно. Не успел возница осадить лошадей, не успела Нэрис выбраться из опостылевшего возка, а тяжелые дубовые двери отчего дома уже распахнулись и неподвижный морозный воздух, точно льдинку, раскололо звонкое:

— Бабушка! Бабушка, они приехали!

— Бабушка, ну скорее же!.. Что ты так долго?!

Леди Мак-Лайон улыбнулась в воротник плаща. И, раскинув руки в стороны, заключила в объятия две метнувшиеся от крыльца фигурки в расстегнутых курточках. Блестящие серые глазенки, раскрасневшиеся от холода щеки, теплые вихрастые макушки... Господи, как же она по ним скучала!

— Мама, мама! А вы насовсем теперь приехали, правда?

— А где папа?

— А можно мы сегодня совсем не будем ложиться?..

— Мама, мы нашли вороненка! Он вот такой маленький и совсем не умеет летать... Ты разрешишь его оставить?

— Папа, ты привез нам что-нибудь из Стерлинга? Ты обещал!

— Ну, тихо, тихо, — отозвался позади голос Ивара. — Раскричались, галчата. Сейчас весь Файф перебудите. Милая, ты их насмерть зацелуешь. Идите в дом, здесь холодно. О... Мое почтение, госпожа Максвелл.

— Добрый вечер, лорд Мак-Лайон, — лицо появившейся в дверях тещи было, как всегда, вежливо-бесстрастным, но во взгляде ясно читалось такое неимоверное облегчение, что Ивар с трудом подавил ухмылку. Ну, естественно. Заездили шалопаи бабушку до полусмерти. И если пару лет назад она еще заикалась насчет внучки и того, что, мол, 'Бог троицу любит', то теперь ее, наверное, даже от мысли такой в жар бросает! 'Дочку, ага, — весело подумал лорд, вспомнив совет государя. — Да случись такая катастрофа, несчастная бабушка с ума сойдет. Или, чего доброго, от дома нам откажет. И убей меня бог, если я на нее за это обижусь'

Махнув Творимиру, чтоб отвел лошадей на конюшню, Ивар подхватил на руки взвизгнувших сынишек и сделал строгое лицо:

— Ну что, хулиганы? Сами повинитесь, или?..

— Или! Или! — весело загомонили сорванцы, с ходу включаясь в любимую игру. Лорд окинул хитрые мордашки пристрастным взглядом, будто невзначай скользнул глазами по двору и сказал:

— Вилли опять ослушался бабушку, влез на яблоню и сломал ветку. А Кенни... нехорошо юному лорду имбирные пряники с кухни воровать. Вот я матери скажу, останетесь оба без сказки на ночь!

— Ну па-а-апа...

— Что — папа? — с наигранной суровостью поднял брови королевский советник. — Думаете, напроказили, да я не узнаю? Стыдно. Такие большие, а все балуетесь. Бабушку вон замучили совсем.

— Мы больше не будем, — подхалимски заулыбались мальчуганы, вертясь у отца на руках. — Мы не хотели... мы случайно, папа...

— Угу! — Ивар, смеясь, покосился на супругу. — Где-то я все это уже слышал.

— Пойдемте, — Нэрис, шутливо погрозив мужу пальцем, взбежала по ступенькам и порывисто обняла мать: — Я так по всем соскучилась! Как ты, мама? Прости, мы на тебя столько забот свалили...

— Глупости, — оттаяла госпожа Максвелл. И, спохватившись, добавила: — Да проходите же скорее! Холод такой. Ужин сейчас подадут... Кеннет! Вильям! Вы что же без шапок выскочили? Бегом в дом!

— Сейчас, бабушка! — хором откликнулись бесенята и, памятуя о своих прегрешениях, нехотя высвободились из рук Ивара. — Мы уже идем!.. Мама, мама, подожди! Пойдем на кухню, мы тебе вороненка покажем. И скажи Флоренс, чтоб она не ругалась, ладно?

— Хорошо, кого побольше в дом не притащили, — с улыбкой обронил королевский советник, наблюдая, как сорванцы, ухватив мать за руки, тянут ее в сторону кухни. Потом поднялся следом за женой к дверям, церемонно коснулся губами руки тещи и сказал:

— Рад видеть вас в добром здравии. Что там лэрд Вильям? Мы беспокоились.

— Идет на поправку, — благодарно кивнула та, входя вместе с зятем в полутемный холл. — Жаль, медленно. И года уже не те, и погода меняется каждые три часа, ему это тяжко. Ну да обойдется — к январю снег ляжет, так Вильяма хоть чуть-чуть отпустит. Ничего серьезного, не волнуйтесь.

— Дай-то бог...

— И еще, лорд Мак-Лайон, — она, что-то вспомнив, обернулась. — Вильям просил вас зайти к нему, как приедете. Сам он, к сожалению, с постели пока не встает.

— Разумеется, — с готовностью отозвался Ивар, скидывая плащ. — Я немедленно поднимусь.

— Но как же ужин?..

Вопрос остался без ответа. Лорд, отвесив теще легкий поклон, уже взбегал вверх по лестнице.

Лэрд Вильям приподнялся на постели. Его осунувшееся морщинистое лицо осветилось неподдельной радостью:

— Наконец-то! Думал, не дождусь... Как добрались?

— Сносно, — улыбнулся в ответ Ивар. — Погода мерзейшая. Не зима, а черт знает что такое.

— Согласен, — прокряхтел тесть. — Который день все кости ноют. Жена на меня едва ли не кадушку притираний извела, а толку чуть. Да ты садись!

— Спасибо, — лорд по старой привычке облокотился на теплую каминную полку, — за день насиделся уже. Жаль, что вы к ужину не спуститесь. Нэрис вся изволновалась. Ну да ладно, она к вам сама заглянет, как мальчишек спать уложит. Госпожа Максвелл сказала, что вы хотели меня видеть?

— Да. Письмо мое к тебе давешнее без ответа осталось, так я и... Понимаю, ты человек занятой! Да и сезон неподходящий, для поездок-то. Ежели несподручно — так что ж? Ты говори, как есть. Поедешь к Олафу, нет? А то ведь люди его уже неделю, считай, ответа ждут.

— И завтра же получат, — успокоил Ивар. — Причем, положительный. Бог с вами, лэрд, разумеется, я съезжу. Его величество ничего против не имеет. Да и Нэрис будет интересно, думаю.

— Так ее, выходит, с собой возьмешь?

— Ну, — лорд Мак-Лайон развел руками, — других вариантов у нас нет. Лучше пусть под боком. Вы вспомните Ирландию! Ни словом ей не обмолвились, отослали подальше, а потом что? Только себе хуже сделали... Нет уж. В этот раз вместе поедем. Опять же, Эйнар с Нэрис в куда более дружеских отношениях, чем со мной. — Он помолчал и не удержался, добавил: — Кстати, Олаф Длиннобородый насчет сыновней женитьбы с вами никакими подробностями не делился, нет?

— Подробностями? Да какими же?.. Приглашение прислал через своих, как положено, и все. Он письма писать не большой охотник. Передал, что ждет, что здоров, да семье кланяется. А про Эйнара, кроме свадьбы его, ничего я больше не слыхал. А что?

— Да так, — уклончиво обронил советник государя. — Частный интерес. Не обращайте внимания.

— Мальчиков-то здесь оставите?

— Само собой. Куда детей в такую даль тащить? Не знаю, правда, как эту весть супруга ваша воспримет. Она уж, поди, за месяц и так настрадалась?

— Ничего, потерпит, — лэрд Вильям захихикал. — Она ж в свое время дочери житья не давала — вынь ей внуков да положь! Ну вот пущай не плачется теперь. Хотя по мне, так славные ребятки. Шалопаи, понятно, да только кто ж в их лета не шалил? От меня, помнится, все домашние стонали...

Смех перешел в сиплое бульканье. Ивар встревоженно подался вперед:

— Все в порядке?

— Э! — отмахнулся, как от пустяка, лэрд, утирая губы. — Не смертельно. Прихворнул слегка, так что ж удивляться? Чай не мальчик.

Он помолчал, выравнивая дыхание, и жадно отхлебнул воды из стоявшего рядом ковшика. От былой веселости бойкого торговца не осталось и следа. Лорд Мак-Лайон, глядя на вытянувшееся восковое лицо тестя, забеспокоился уже всерьез. Он привык видеть лэрда Вильяма подтянутым, деловитым, громогласным, и этот немощный старик, заживо погребенный под кипой одеял, казался ему сейчас чужим человеком. Конечно, госпоже Максвелл виднее, но не лучше ли было прихватить с собой дворцового лекаря?

— Не смотри ты с таким-то ужасом, — сказал тесть, поймав на себе его красноречивый взгляд. — Оклемаюсь. В первый раз, что ли? Да и... не хворь меня точит, Ивар! Что кашель, что подагра? Полихорадит да отпустит. А вот с главным как быть?

— Простите?..

— Стар я, — тихо выдохнул лэрд, мутными от болезни глазами уставившись в темное окно. — И с каждым новым годом моложе не становлюсь. Болезнь-то что? К середине зимы, даст бог, в себя приду, а дальше... Снова осень, снова прихватит. Может, уже и покрепче. Был бы я фермер — так что ж? Сиди себе тихонько у камелька, вороши угли — за арендаторами и управляющий приглядит. А ежли он вдруг финтить начнет, всегда на супругу можно понадеяться, она-то спуску не даст. Но торговля? Тут у камина-то не рассидишься, самому ездить надо. Пусти все на самотек, дак в три лета прогоришь! Конкуренты со всех сторон зубы точат, поставщики три шкуры дерут, с моими же помощниками делятся, меня обирают... А что я могу? Ты же сам видишь! — Вильям горестно всплеснул руками: — Сил нет глядеть, как дело всей жизни под откос ползет!.. По миру-то мы не пойдем, конечно. Земли хорошие, арендаторы уважительные, кубышка к старости полна набилась. Да разве ж в деньгах счастье? Что они? Пыль! Просто обидно, ты пойми. Обидно! С пятнадцати лет крутился, шишки набивал, в тонкости вникал, состояние сколачивал, в Торговой гильдии место себе зубами выгрызал... Сколько семье тепла не додал, сколько друзей потерял, только и бился день и ночь, чтоб на ноги встать, в люди выбиться, отстоять свое и приумножить! Душу вложил всю без остатка — а теперь? Ты знаешь, Ивар, как я дочку люблю. Но, грешен, иной раз мыслишка подлая и проскользнет — ну отчего Господь мне сына не дал? Кому дело передам? Не Нэрис же! Она у меня умница, в торговле понимает, но ведь женщина, женщина, черт меня подери! Никто с ней дел иметь не станет, да и не справится она-то, тут хватка мужская нужна, зубы да когти. А внуки совсем еще несмышленыши. Даст бог, поскриплю еще лет десять, успею хоть азы им разъяснить, ежели захотят по моим стопам пойти. А если не успею? А если не захотят? Отец-то у них вон, при дворе, при положении — куда уж завидней доля-то... Эх-х!

Ивар подавленно молчал. Такой всплеск эмоций со стороны тестя был ему внове, однако же... Что лэрду еще оставалось? Вся его торговая империя, его детище, его гордость трещит по швам. И самое печальное — он прав, заменить его некому. А неумолимое время течет рекой, годы дают о себе знать. Это, наверное, действительно страшно: собственными глазами видеть закат дела всей своей жизни и понимать, что изменить ты ничего не в силах. Человек не вечен. И плоды его трудов, увы, тоже.

— Поверьте, лэрд, — с трудом подбирая слова, начал королевский советник, — если бы я мог...

— Да брось, — грустная улыбка мелькнула на лице тестя. Мелькнула и тут же погасла. — Я же все понимаю. Место твое у трона, а не в Торговой гильдии. Советник короля, глава Тайной службы, лорд — и в купцы? Смех! Ты уж прости меня, Ивар. Совсем я на старости лет рассиропился. Тяжело один на один-то с думами такими. Но тебе вот душу открыл — да вроде полегче стало чуточку! Спасибо, что выслушал. И что с Олафом выручил, век не забуду. Без того вокруг себя смотреть тошно, так еще и друга из-за пустяка огорчать?..

— Не волнуйтесь, — уверил Ивар. — Торговец из меня никакой — что есть, то есть, но уж с норманнами я как-нибудь управлюсь. А вы отдыхайте. Я еще загляну перед сном, вместе с Нэрис.

Больной кивнул и устало откинулся на подушки. Лорд Мак-Лайон, уже открыв дверь и шагнув через порог, обернулся.

— И не терзайтесь так, — успокаивающе добавил он. — Мысли о крахе только его ускорят. А на злопыхателей из Торговой гильдии и нечистых на руку помощников мы управу найдем, можете не сомневаться. В конце концов, вот уж это точно по моей части!

Глава 2

— ...но храбрый рыцарь не стал убивать дракона. Он понял, что дракон был совсем не злой, просто очень-очень одинокий. И принцессу он похитил не для того, чтобы съесть...

— А зачем же, мама?

— Принцесса была добрая и совсем его не боялась. И еще она очень любила старинные легенды, а дракон знал их целую кучу. Он ведь был самым последним, самым старым драконом на земле! Он рассказывал, а принцесса слушала.

— Они подружились, да, мама?

— Конечно, дорогой. Как же иначе?.. И когда пришел рыцарь, он увидел, что принцесса и дракон сидят на обрыве и весело смеются. Рыцарь подумал-подумал, да и присоединился к ним. Дракон не стал его прогонять. И они все трое сидели рядышком и смотрели на закат, и никто никого не убил.

— А потом?

— А потом рыцарь попросил дракона отпустить принцессу домой. Ее там ждали родители — король с королевой. Ждали и очень беспокоились. И дракон ее отпустил. Рыцарь увез девушку в родной замок, и был большой праздник — все королевство радовалось, что принцесса вернулась. Храбрый рыцарь попросил у короля ее руки, они поженились и жили долго и счастливо...

— Мама! А как же дракон? Он снова остался совсем один?

— Ну что ты, милый, вовсе нет. Когда принцесса рассказала королю, что дракон вовсе не страшный, просто несчастный и одинокий, король сам поехал к его пещере. Они проговорили до рассвета, а когда взошло солнце, король вернулся в свой замок верхом на драконе. Сначала все очень испугались, ведь дракон был размером почти что с главную башню!.. Но король их успокоил. И сказал, что дракон очень добрый и мудрый. И что он пригласил его пожить в своем замке. Потому что у короля была королева, у принцессы — рыцарь, а дракон был совсем один. Разве это правильно?

— Нет. Одному быть плохо...

— И он остался, да, мама?..

— Да, мои дорогие. Дракон остался в замке. Он охранял королевскую сокровищницу, вел умные беседы с королем, катал на своей спине принцессу и рыцаря, а по праздникам королева пекла для него целую корзину сладких булочек и кормила из собственных рук. И никто больше не был одинок, и все были счастливы...

— Угу, — с тихим смешком донеслось от порога детской. — Все, кроме соседей. Которые с тех пор, надо полагать, не смели даже плюнуть в сторону границы и очень сожалели, что этот дракон был самым последним на земле. Король-то, однако, не промах. И обороноспособность замка усилил, и благородством сверкнул от души!