Гирем остановился возле комнаты клирика. Дверь была плотно прикрыта; из-за неё доносились приглушённые голоса и тихий шорох. Гирем постучался и, скрипнув дверью, шагнул через порог. Окинул быстрым взглядом комнату.
На широкой, покрытой мягкими разноцветными покрывалами кровати, лежала нагая девушка. У неё были широкие бёдра и полная грудь, русые волосы свободно расплескались по плечам и подушкам, на которые она опиралась локтем, задумчиво глядя в окно с распахнутыми ставнями.
Услышав шаги, девушка метнула взгляд к двери и неловким жестом подтянула к груди покрывала.
— Прошу прощения, дивайн.
— Ничего страшного.
Гирем кисло улыбнулся и только потом заметил приставленный к стене мольберт с чистым полотном. Рядом, на стуле, лежала палитра с несколькими кистями и прозрачным сосудом с водой. Клирик привычно проводил время за живописью.
Девушка посмотрела мимо юноши в направлении двери, которая вела в другую комнату.
— Хэк, к тебе дивайн Гирем!
— Секундочку! — донёсся из комнаты голос Хэка. — Мне осталось договорить последнюю молитву Ориду и всё!
Гирем вздохнул и перевёл взгляд на девушку.
— Позируете для Хэка?
— Позирую... и не только, — улыбнулась та, закрутившись в покрывала.
— Она моя жена! — воскликнул Хэк, выходя из другой комнаты и закатывая широкие рукава серой рубашки.
Единственный экзоркутор Триединой Церкви в округе, он пользовался неслыханной милостью Рензама, который терпеть не мог "придурков в бело-зелёных рясах". Гирем понимал, почему. Хэк стал настолько "своим" человеком в окружении отца, насколько это вообще возможно для служителя церкви. Простой, честный и добрый малый, клирик прекрасно знал своё место. Рензам, ценя эти качества, дал ему добро на проведение обрядов Экзоркуции в своих землях. С того момента прошло уже десять лет.
-Жена? Когда ты успел жениться?
-Сегодня ночью.
-Хорошо выспался? Всё ли в порядке у пациента?
-Вы мне не доверяете, — клирик посмотрел на него с укоризной. — Прошу, за мной.
Они вошли в другую комнату. Ещё раз улыбнувшись девушке, Гирем закрыл за собой дверь и подошёл к кровати, на которой лежал раненый мужчина.
Лицо Алана Кейра было изрезано морщинами, в русые волосы и аккуратно подстриженную бороду закралась седина, однако руки, обмотанные повязками и жгутами, всё ещё были крепкими. Гирем присел на краешек кровати и наклонил голову к лицу дяди. Тот дышал хрипло и прерывисто.
-Никаких улучшений, — негромко произнёс Хэк, став рядом. — Яд медленно идёт от раны к сердцу.
Гирем боязливо отнял тёмную тряпицу от плеча мужчины, зная, что увидит, но всё же содрогнулся от отвращения. Плечо Алана увеличилось вдвое, кожа на нём почернела. Казалось, стоит его коснуться, и оно рассыплется пеплом.
-К завтрашнему утру таким станет всё тело, — грустно молвил клирик и утёр пот со лба раненого.
-Ты выполнил мою просьбу?
-Да. Сжёг несколько пучков жниваденя и чернополоха, втёр пепел в рану. Никакого эффекта. Вероятно, "Тлетворник" Нурвина говорит правду, и без чудотворного огня этот рецепт бесполезен.
Гирем выдохнул, почувствовав, как оборвалась ещё одна ниточка надежды.
-Значит, без отца всё же не обойтись.
-Попробуйте сами вызвать огонь. Дивайн Рензам ведь говорил, что у вас есть способности к огненной магии.
-Я не могу использовать огонь, даже чтобы спасти дядю. Он просто не слушается меня.
-А что с Элли? Она может помочь?
Гирем поджал губу.
-Я не хочу с ней разговаривать.
-Боитесь, что беседа окончательно изменит ваше о ней представление?
"Наоборот, глупец. Хуже всего будет убедиться в её невиновности. Потому что если Элли невиновна, то неизбежная казнь не принесёт мне облегчения".
Он промолчал. Хэк, добрый малый, всё ещё оставался клириком. Догматы Церкви вбивались в голову последней деревенщине, что уж говорить о служителе Церкви.
-Вы должны позволить ей сказать последние слова. Может быть, они принесут облегчение.
Гирем посмотрел на Хэка и уловил понимающий взгляд.
-Думаешь, Элли может быть невиновной?
-Я не могу судить, дивайн. Но факт остаётся фактом — Элли признала свою вину и свою природу. Мы ничего не можем поделать. По закону девона должна быть казнена.
-Этой ночью мы застали Сиверта рядом с десятком трупов, спрятанных в погребе их старого дома. Что, если она его защищала?
-Но вы ведь не верите в то, что Сиверт убийца, равно как и в то, что он покрывал Элли все эти годы?
-Не хочу верить, Хэк. Он не мог так долго водить за нос всю нашу семью. Сиверт слишком старый и верный друг, что бы пасть так низко. Я не хочу верить.
-Протоург Серваст как-то сказал, что нехорошие поступки порой свершаются из добрых побуждений. Если Сиверт любил Элли, то мог хранить в секрете её тайну. И я вижу, к чему вы ведёте. Мол, они оба ни в чём не виноваты, а их подставила настоящая девона.
-Такое возможно. Мне до сих пор не даёт покоя Шейла. Именно она навела меня на старый дом Сиверта. Откуда она могла узнать о трупах? Это странно, демон меня забери.
-И то верно. Возможно, она вынюхивала эту историю уже давно? Вы ведь знаете эту каргу горничную — она постоянно суёт свой кривой нос в чужие дела. Даже в мои...
Гирем неожиданно встал с кровати и направился к двери.
-Я ещё зайду, Хэк. Если вдруг с дядей что-то произойдёт — ищи меня.
-Конечно, дивайн. Когда состоится казнь?
Лицо юноши окаменело.
-Перед ужином. Не опоздай.
Сдержанно кивнув девушке, которая все ещё лежала, закутавшись в простыни, Гирем вышел в коридор.
2
Через распахнутые ставни в его небольшую комнату тянулась утренняя прохлада. Единственное окно выходило на восток, где небо приобрело нежный персиковый оттенок. Гирем полюбовался рассветом, после чего не удержался и лёг на кровать, заложив руки за голову и скрестив ноги там, где ещё вчера находилась одна из деревянных спинок. В голове шумело, и сквозь этот фон прорывались воспоминания минувшей ночи, вставая перед мысленным взором яркими картинками.
Элли заперли в темнице, предварительно заковав в тяжёлые и прочные цепи. Узнав об этом, Сиверт закономерно пришёл в ярость. Досталось и солдатам, с которыми к нему пришёл Гирем, и кровати с сундуком. Крышка последнего съехала на бок, держась на одной петле. На полу была разбросана одежда, обувь, книги, листы бумаги, карандаши и дюжина кристаллов сциллитума. Оторванная спинка кровати валялась у её изножья.
Сознание призывно манило утонуть в мягких пучинах сна. Гирем потряс головой. Не время спать. Как бы ни хотелось завернуться в одеяло и повернуться спиной ко всему, он сейчас отвечает за отцовские земли, пока Рензам беззаботно охотится в окрестных лесах.
"Отец, боги видят, своими действиями ты питаешь несчастья".
Он слез с кровати и принялся собирать рассыпанные по полу кристаллы. Аккуратно сложив их в мешок, дотянулся до листов с рисунками. Наброски карандашом были его любимым занятием, когда требовалось отвлечься от насущных проблем.
С одного из листов смотрел Сиверт — выразительная лысина и надлом в выражении лица. Он так и не оправился от потери способности к рефрамантии.
С другого рисунка глядел отец — блестящие чёрные волосы завязаны в пучок на затылке, борода подстрижена, глаза хищно прищурены.
Были среди рисунков и портрет Элли, и детей Алана — Негала и Бедоса, и Хэка, и других обитателей крепости. Гирем бережно сложил все рисунки, положил их в мешок к кристаллам, и покинул комнату.
Двумя комнатами дальше по коридору открылась дверь. Из проёма осторожно высунулась белобрысая голова Негала.
-Дядя Гирем, что с нашим папой? Тётя Элли говорила, что он занят, но его не было дома уже два дня.
Следом из проёма выглянул русоволосый Бедос, требовательно и доверчиво посмотрев на юношу. Обоим мальчишкам было по девять лет, а их мать, Алексия, гостила у родственников в Сибельниле.
Гирем свёл брови над переносицей, соображая, что ответить. Отец бы внушительным голосом сказал, что им пора узнать горечь потери. Дядя — что они ещё успеют познать жизнь.
-Он немножко приболел, — сказал юноша, чувствуя лёгкое угрызение совести. — Когда он поправится, вы с ним увидитесь.
-Обязательно?
-Обязательно.
-А ты почитаешь нам вечером книжку? Вчера ты не читал.
Юноша слабо улыбнулся.
-Почитаю. А сейчас идите, гуляйте, только комнаты ни шагу, ладно? Дождитесь кого-нибудь из служанок.
-Ладно.
Гирем потрепал детей по голове, и собрался было идти дальше, как внезапно замер.
-Если вдруг придёт Шейла и позовёт гулять — прикажите ей позвать с собой Хэка. Если она откажется, то ведите себя хорошо. Понятно?
Дети удивлённо кивнули.
3
Джаркат с сочным хрустом откусил кусок от жёлтой груши, а другой рукой извлек из мешка очередной свиток пергамента. Положив его на стол, задумчиво посмотрел перед собой в другой конец обеденного зала.
— Итак, со вчерашнего дня не вернулся никто из следопытов. Просить помощи у девоны глупо, поэтому пора прибегнуть к моей магии. Слово Поиска определит местоположение твоего отца. Для этого нужен какой-нибудь предмет, которого он касался, ну и, собственно, восемь кристаллов.
Гирем молча положил на стол прозрачные камни.
-Вот это мне нравится, — Джаркат отложил грушу в сторону, разгладил пергамент и аккуратно разложил на нём кристаллы, так, что они образовали собой окружность. — Фокус у нас есть. Давай предмет, которого касался дивайн.
Гирем протянул ему костяной гребень. Джаркат хмыкнул.
-Я представил, как он расчёсывается перед зеркалом.
-Дурное влияние дивайна Кархария, — усмехнулся Гирем.
-Они близко знакомы?
-Да, ещё до событий в Треаттисе. Потом они повздорили, разумеется.
-Не очень разумно ссорится с Теургом, — заметил историк и достал рефрактор.
На рукоятке щёлкнул предохранитель, и кристалл-фокусатор вспыхнул нежным охристым светом. Гирем прищурился.
Джаркат коснулся жезлом гребня и затем ткнул фокусатором в центр окружности, образованной кристаллами сциллитума. Свет вокруг него замигал, постепенно ускоряя темп. На пергаменте начали проступать чёрные линии, мало-помалу складываясь в план местности. Появился Герран, окрестные поля и река, а затем и лес. Неподалёку от его границ, но всё ещё в пределах, мерцала алая точка.
— Отец? — спросил Гирем.
Джаркат кивнул и протянул ему исчерченный пергамент.
— Спасибо. Я покажу его начальнику стражи.
— Покажи.
Когда Гирем побежал к выходу, держа в руке карту, губы историка насмешливо изогнулись. Он сгрёб ладонью кристаллы сциллитума и положил их в мешок.
4
Вручив карту мрачного вида артарианцу, Гирем спустился в подвальные помещения крепости, где находилась темница. Здесь пахло сырой землёй. Пламя факелов разгоняло тьму, играя бликами на пластинчатых доспехах солдат.
Возле темницы, в которую заключили Элли, стояло несколько арбалетчиков, держа наготове взведённое оружие, приставленное к зазорам в стене. В случае любого странного движения девоны они должны были спускать курки.
-Всё спокойно? — Гирем встал возле двери в камеру.
-Да, дивайн. Она замерла как ледяная глыба. Ни одного движения.
-Хорошо. Я сейчас войду. Стреляйте только в том случае, если я подам знак. И постарайтесь не зацепить меня, ладно?
-Хорошо.
Кивнув, юноша отпер дверь, вошёл в камеру и сел на колючую солому напротив Элли.
Спрашивать "ты как?" было глупо — женщина имела безразличный и усталый вид. Длинные светлые волосы спутались, на лбу красовался кровоподтёк — место, куда в горячке короткой рукопашной угодил жезл Джарката.
-С твоим ребёнком всё в порядке, — произнёс Гирем. — Хорошо, что вы позволили Хэку провести над ним обряд экзоркуции после родов.
-Спасибо, Гирем.
-Не нужно меня благодарить, — вскинулся тот.
"Сейчас размякать нельзя. Элли водила нас за нос десять лет. Эта женщина сама демон хитрости".
-Расскажи мне, как ты стала девоной.
И Элли рассказала всё. О том, как её мать по какой-то причине не сообщила служителям Триединой Церкви, что девочка может призывать чертей и вызывать потопы. О том, как прятала её, и о том, как обучала её травничеству, созданию ядов и лекарств.
-А что же демон?
-Он проявлял себя время от времени. К счастью, ничего серьёзного не случалось.
Гирем с сомнением посмотрел на женщину. С ним сейчас мог разговаривать сам демон, и, разумеется, бессовестно лгать.
-Потом я встретила Сиверта. Мне было его жалко, и мало-помалу я прониклась к нему симпатией. А потом и вовсе полюбила. Свою одержимость я не проявляла, так что соседи и ваша семья ничего не заподозрили. До недавнего времени....
Немного поколебавшись, Гирем задал самый важный вопрос.
-Может быть, тебя кто-то подставил?
Элли удивлённо посмотрела на него.
-Я не знаю. У нас не было врагов.
Гирем озадаченно провёл рукой по короткой бороде.
-Ты пытаешься меня оправдать? — Элли не шелохнулась. — Это... странно. Особенно учитывая то, что я сделала тогда...
"Она всё же решилась затронуть эту тему".
-Признаюсь честно, в глубине сердца я до сих пор не хочу прощать тебя за то, что ты тогда сделала.... Я понимаю, что ты дала слово Создин, но мне от этого не легче.
Элли спрятала лицо в бледных ладонях. Так они просидели несколько минут, в неловком молчании. Гирем вздохнул.
-Но в десять лет я помогал тебе пропалывать грядки катрейла, а год назад помогал Хэку и Сиверту принимать твои роды. Мне тяжело сходу поверить в твою вину, как бы я не старался убедить себя. Это непросто — с одной стороны желать твоей смерти, а с другой — знать, что ты, вероятно, её не заслуживаешь.
Элли слабо улыбнулась.
-В другой ситуации я была бы рада твоим словам. Но девонам пощады нет. Нас сжигали на протяжении многих столетий. Так будет и в этот раз. Крестьяне ещё не стоят с вилами под стенами Кейрагеррана, требуя мою голову?
-Они бы стояли, если бы не мы с Джаркатом, — признался юноша. — И да, ты права — вне зависимости от твоей причастности к этим преступлениям, ты остаёшься Одержимой.
Элли склонила голову. Гирем бороздил взглядом участок стены над ней.
-Так Сиверт знал или нет?
-Нет, — быстро ответила женщина. — Я уже говорила это, и буду говорить всегда.
Юноша устало потёр переносицу, сдерживая закипавший гнев.
-Тогда почему он побежал убирать трупы в ваш дом?
-Я ему внушила.
Гирем запрокинул голову и испустил болезненный стон.
"Ничего нового".
Юноша встал.
-Тебя сожгут этим вечером.
Элли ничего не ответила, лишь закрыла глаза. Гирем уронил взгляд на мешок в своих руках руках. Покопавшись в нём, достал портрет Сиверта и протянул его женщине. Та приняла кусок пергамента.
-Я не пущу его наблюдать за казнью, — сипло произнёс Гирем.
-Я понимаю. Спасибо.
Он протянул руку к дверной ручке.
-Гири.
-Что?
-Скажи Сиверту, что я всегда буду его любить.
Гирем помедлил с ответом.
-Скажу.
Он вышел в коридор и обернулся в последний раз.
