Горный ключ - 1

— Ваша светлость, что с вами? — осведомилась старшая фрейлина. Арфистка оторвалась от струн, чтица — от нудной любовной баллады.

— Ничего, сударыня, — Анжела встала и приказала: — Я собираюсь предаться молитве. Дамы, вы свободны до вечера.

— Н-но...

— Мне нужен покой и уединение, — шмыгнула носом девушка, прижала к глазам платочек и грациозно выплыла из комнаты. Оказавшись в своей спальне, графиня выгнала из нее всех служанок, заперлась на ключ и ринулась в молельню. Как же она могла о таком забыть! А все эта магисса, будь она неладна! Сначала из-за нее к Анжеле приставали монашки с допросами, потом Рамон и вовсе пропал, так что три тетради Аскелони напрочь вылетели из головы аргасски. Сейчас, когда стало ясно, что графа похитили, тайник под книжной подставкой уже не казался девушке настолько надежным.

Захлопнув дверь в молельню, Анжела тоже заперла ее на ключ, бросилась к подставке под Святым Писанием и с усилием стащила тяжелый том на стол. Нажала на выемку в основании подставки, подняла, откинула... и, вскрикнув, осела на пол. Тайник был пуст.

Сначала Анжела несколько секунд молча сверлила вглядом тайник, потом, вскочив, принялась лихорадочно его ощупывать, словно надеялась, что просто не заметила тетради, и теперь собиралась найти их на ощупь. Затем девушка распотрошила Святое Писание, залезла под стол, закатала ковер, первернула кресло, скамеечку для коленопреклонений и даже посягнула на икону богини. Увы, тетради испарились бесследно.

Запыленная и взмокшая Анжела села на пол и провела рукой по лбу. Это означало только одно — кто-то пролез в ее покои и стащил тетради, причем предварительно разузнав, где они хранятся, иначе графиня обязательно обнаружила бы следы обыска. Но кому это выгодно? Тьфу, да что за вопрос — всем! У бывшего герцога немало врагов, и вряд ли Ординария простит ему выходку с Месмером...

Растерянность и испуг никогда не захватывали аргасску надолго. Посидев на полу еще с минуту, она вскочила и принялась мерить шагами комнату, накручивая на палец выбившийся из прически локон. О случившимся надо сообщить Миро, и герцог непременно найдет выход, да и вообще — будет держаться настороже. Тем паче, что бумаги надо сыскать раньше, чем найдут Рамона. Анжела понимала, что только внезапное исчезновение ее супруга помешало обладателю тетрадей немедленно пустить их в ход.

Спустя получаса графиня велела закладывать карету. Дамы из свиты к тому времени уже упорхнули, в сопровождающие никто особо не набивался. К тому же донна Вальдано вышла из дома, закутанная от макушки до талии в черную мантилью, и объявила, что желает вознести молитву богам в Пантеоне. По пути Анжела так извелась от всяких мыслей (в первую очередь, о том, что она опоздала), что напрочь забыла о приличиях. В храме знатную богомолицу встретил священник, но девушка, едва кивнув ему, устремилась в персональную молельню, бегло осенила себя парой святых знаков, заперла замок и шмыгнула за неприметную дверцу, которая вела в узкий тупичок. По нему было сорок шагов до дворцовой калитки, замаскированной вьющимся диким виноградом. Анжела юркнула в потайной ход, как мышь в нору, подобрала юбки и торопливо зацокала каблуками по ступенькам. Крохотный сиреневый огонек плыл у ее плеча, освещая путь.

Почему рокуэльские владыки проложили тайный ход именно в ванную — для Анжелы оставалось загадкой. Может, им пользовались только любовницы герцогов или любовники герцогинь. Но когда запыхавшаяся аргасска выскочила из коридора, то застала сцену, поразившую ее до глубины души.

Большая ванна была полна горячей воды, подкрашенной фиалковой эссенцией, и от нее поднимался ароматный пар. На пушистом коврике стояла Верона с расшнурованным корсетом, а на коленях перед нею — собственно, ее господин и повелитель, старательно распутывающий завязки на бархатной юбке жены. Анжела пронзительно вскрикнула. Веро в ответ испустила отчаянный визг, от которого Рамиро дернулся всем телом, вскочил и, зажав одной рукой наиболее пострадавшее ухо, другой ухватил пуфик и замахнулся им на врага.

— Донна Анхела? — за миг до броска опознал гостью Ибаньес. Графиня сорвала мантилью, швырнула ею в государя, воздела руки к потолку и потрясла ими, но не смогла издать ни звука. Верона стащила с Рамиро мантилью, завернулась в нее и хмуро осведомилась:

— Чем обязаны визиту?

...Анжелу пришлось отпаивать хадизарским жасминовым чаем. Пока графиня нервно прихлебывала чай, слуги быстро привели в порядок платье герцогини и костюм герцога, принесли полагающиеся по этикету в это время дня сладости и закуски.

— Вы что-то хотели сказать нам, дорогая сестра? — холодно спросила Веро, краснея при одном взгляде на мужа. Миро нервно кашлянул и беспомощно улыбнулся. У него еще не было такого богатого опыта, как у Рамона, чтобы выйти из ситуации с беззаботным смехом.

— Вашему сиятельству столь не терпится обзавестись наследником? — поинтересовалась Анжела; ей требовалось срочно кого-то уязвить, чтобы немного прийти в себя. Миро еще не успел рот открыть, как Веро бросилась на защиту мужа:

— Полагаю, вас потому так смущает этот вопрос, что вам уже не доведется родить наследного принца?

— Судар... — начал было юноша, с опаской наблюдая, как мелко подрагивает чашечка в побелевших пальцах графини.

— Что вы, ваше сиятельство, — медово улыбнулась Анжела. — Я всего лишь имела в виду безупречную рыцарственность моего мужа. Он всегда берег мою репутацию больше сокровищ короны.

— Безупречная рыцарственность ни в коей мере не мешала ему предаваться хадизарскому греху с мальчиками, — парировала Верона. Анжела весело засмеялась.

— Фи, ваше сиятельство, как вам не стыдно повторять такие мерзкие сплетни при супруге, который очень чтит моего мужа. Да, сир?!

Миро облизнул губы. На кортесах или в малом совете он чувствовал себя много уверенней.

— Сударыня, я... конечно, чту... но все же — что вас сюда привело? — ухватился томоэ.

Анжела поставила чашку на столик.

— Видите ли, сир, спустя несколько месяцев после свадьбы граф доверил мне несколько очень важных документов, — девушка сделала паузу, раздумывая, стоит ли говорить Ибаньесу, каких именно. Верона вздрогнула. — Это были тетради с записями про некий эксперимент...

Герцогиня коротко ахнула, привстала и сжала в руке шаль. Анжела покосилась на сестру, удивленная такой чувствительностью.

— Эксперимент Аскелони, я знаю о нем, — напряженно отозвался Рамиро. — Дальше.

— Их украли, — сказала Анжела. Верона выпустила шаль и медленно опустилась на краешек кресла.

Дальнейший разговор Миро и Анжелы она почти не слышала. Герцогиня, конечно, понимала, что пропажа обнаружиться рано или поздно, но в момент кражи ей и в голову не приходило, что она выйдет замуж за Миро. Миро, который так глубоко уважает Рамона... Верона закусила губу. Собственный порыв теперь казался ей редкостной глупостью. Пока томоэ и графиня Вальдано взволнованно обменивались идеями и предложениями, юная монархиня искала выход из положения.

"И где была моя голова?!" — сокрушалась Веро, с дрожью отвращения к себе вспоминая все: и эту чушь с идеей убрать Рамона, и обыск, проведенный ею самолично, и собственноручная передача дневников отцу Эмилю... Тут она поняла, что к ней кто-то обращается с вопросом, и на некоторое время отрешилась от горестных раздумий.

— А ты можешь хоть что-нибудь предложить? — спрашивала Анжела.

— Нет, — честно ответила Верона, — мне ничего не приходит в голову.

— А мне приходит, — заявил Рамиро. — В городе табунами ошиваются маги, так пусть займутся делом! Я вызову во дворец пару самых лучших, и они проведут дознание в вашей молельне.

— Отличная мысль! — воскликнула Анжи с радостью человека, который ничего не скрывает. Верона похолодела.

— Какой ужас! — вознегодовала она, торопясь отвлечь мужа от опасной идеи. — Только представь — чужие будут копаться в твоей комнате, словно ты скупщица краденого!

— И что? — хладнокровно отозвалась графиня. — Ради того, чтобы уберечь Рамона, я и на такое согласна.

— Подумай о скандале!

— Это мелочи.

— Рамиро, — воззвала Веро к супругу, — откуда мы можем знать, что нанятые маги не перекуплены Аргассом?

Ибаньес озабоченно нахмурился. Мысль была не лишена оснований: в последние пару месяцев аргасских агентов ловили с печальной регулярностью. Миро подписал приказ, дозволяюший вешать их сразу после допроса, не взирая на чины и положение, но шпионов меньше не становилось. Доверить тайну абы кому — слишком рискованно...

— Я напишу Феоне, — решил юноша. — Она должна узнать о случившемся, заодно порекомендует надежного мага.

— Но кому вообще нужна эта кража? — спросила Веро, с облегчением переводя дух.

— Мало ли кому, — пожал плечами Рамиро. — Хотя бы тому же Месмеру.

Анжела задумчиво нахмурилась.

— Странно это, — неохотно сказала девушка. — Зачем тащить из моего тайника всего три тетради с записями, когда в сейфе Рамона хранятся они все? Да и вообще... Рамон давал Месмеру дневники, зачем магу красть?

— Может, у него плохая память, — отозвалась Веро.

— Скопировал бы! А те дневники, что были сворованы, он читал, я знаю: Рамон отдал их мне после того, как Месмер принес их обратно.

Молодые люди призадумались. Анжела пила остывший жасминовый чай и хмурилась, забыв, что от этого бывают морщины; Веро размышляла, Рамиро тоже, правда, на другую тему.

— Донна Анхела, — наконец решился томоэ, — вчера я получил доклад Феоне.

Анжела встрепенулась.

— Им удалось взять ординарский замок, сейчас Верховная волшебница обыскивает его и допрашивает пленных, — Миро на миг запнулся, — но Рамона там нет. Он... сбежал во время штурма.

Анжела так побелела, что Ибаньес испугался, что она рухнет в обоморок.

— Н-но почему? — пролепетала девушка.

— Похоже, что он... он лишился рассудка за время заключения в замке, — твердо закончил томоэ. — Я думаю, вам нужно это знать. Феоне и Фабиан ищут его.

"Какой подарок судьбы", — подумала Веро. На Анжелу было жалко смотреть: девушка сжалась в комочек и мелко дрожала. Верона перебралась поближе к сестре и обняла ее за плечи, но юная графиня даже не шелохнулась в ответ.

— Я думаю, нам надо срочно найти остальные дневники Аскелони, — заявила Веро, больше чтобы подбодрить Анжелу. — Даже если Феоне поймает графа, то как она вернет ему разум? Заодно и проверим, на месте ли еще эти тетради.

Рамиро согласно кивнул.

— Думаю, этим стоит заняться. Но, если я правильно помню, записи были зашифрованы, что, если ключ к шифру тоже украли?

"Конечно, украли, я же хотела, чтобы дневники прочли", — с досадой подумала Верона.

— Я помню шифр, — вдруг подала голос Анжела. — Я переписала его, чтобы не потерять листок с ключом. Но вы уверены, что это нам поможет?

— По крайней мере, перепрячем понадежнее, — ободряюще улыбнулась сестре герцогиня.

Видение пришло ночью, во сне — короткое и ослепительное, как вспышка молнии: пещера, очаг, Рамон, свежующий чью-то тушу... Точнее, не весь Рамон — его руки и колени; Фабиан смотрел его глазами...

Юноша подскочил на кровати и сел, задыхаясь и прижимая к груди руку. Сердце колотилось, и каждый удар отзывался тягучей болью, но разве это важно?! Раз было видение, то, значит, связь... связь... Додумать было слишком боязно (а вдруг сглазит?!), и полукровка с головой зарылся под одеяло.

Странно, другой бы на его месте (например, Хуан) орал бы и прыгал от радости, от того, что позорное влечение к мужчине должно исчезнуть с разрывом уз... а вот не прыгается! И пусть ценой постоянной боли, но он держит эту связь — один, бережно, осторожно, чтобы Рамон не учуял, не разорвал последнюю тонкую паутинку... Фабиан не знал, зачем удерживает ее, когда достаточно одного усилия, чтобы избавиться от недостойной связи. Забыть о том, что любой другой счел бы величайшим унижением. А он вспоминал, переживал заново каждое прикосновение эмпата, каждый взгляд, наклон головы, и ему хотелось лезть на стены от того, что больше его не увидит. В полубреду, за которым юноша не различал день и ночь, он снова видел густые темные волосы, скользящие между пальцами, большие смуглые руки, по-хозяйски оглаживающие тело полукровки, слышал смех и обрывки фраз, ощущал касание эмпатии — душа к душе... и вот наконец-то — драгоценное видение. Короткая встреча, а потом снова — вспоминать, упорно растравляя ноющую рану, чтобы увидеть снова и, может, уловить подсказку. Неужели он так привык к мягкому теплу под сердцем, отзывающемся на каждое его чувство?.. Или дело в чем-то ином?

Юноша вздохнул и облизнул пересохшие губы. В последнее время ему часто хотелось пить и почти никогда — есть; впрочем, потеря аппетита полукровку волновала мало. Он отбросил одеяло, сел и открыл глаза, чтобы наполнить стакан водой из графина. И заорал в голос.

Крик еще не замер под высоким потолком, как тишина рассыпалась громким топотом, возгласами и хлопками двери.

— Бьяно, ты что? Что с тобой?! — судя по звукам, друзья ввалились к нему, едва не снеся дверь вместе с косяками.

— Я вас не вижу, — выдавил полу-оборотень.

— Ох, боги! — задохнулся Хуан. Фабиана обдало запахом Руи: потомок хадизар схватил мага за плечи. Горячие ладони обожгли сквозь сорочку человеческим теплом — не тем теплом... не тот запах...

— Тебя колотит, — дель Мора быстро укутал друга одеялом. — Хуан, у него лихорадка, зови Феоне.

— Не надо! — дернулся полукровка. — Не надо ее звать!

— Хуан, ты меня слышал?!

— Не смей! Я не хочу!

— Руи, может, ему вредно волноваться? — примиряюще заметил Хуан.

— И это не лихорадка, — добавил Фабиан.

— А что? Ты весь в поту, орешь по ночам, слепнешь, тебя трясет — что это? — огрызнулся Родриго. Маг притянул его ближе, цепляясь за руки друга.

— Мне холодно, — прошептал Бьяно. — Обними...

Дель Мора вздрогнул. Голос мага был совершенно потусторонним, равно как и бледное лицо, освещенное огромными, зелеными, словно трава, глазами. Полу-оборотень вцепился в сорочку Руи, невольно выпустив когти. Ткань затрещала, и Родриго пододвинулся поближе, неуверенно обнял. Фабиан сморщился от нелюбимого запаха, но человеческое тепло было слишком сладким после инеистой магии башни.

— Я принесу шерстяной плед, — сказал Хуан, как только Бьяно угнездился в руках дель Моры.

— Не надо. Накапай мне валерьянки.

— Надо, — твердо решил Руи. Через несколько минут Фоментера вернулся с пледом — Родриго к тому времени уже едва ли не стучал зубами вместе с дрожащим Фабианом. Хуан взялся за пузырек с валерьянкой, благо шторы были отдернуы, а круглая луна светила в полную силу.

— Бьяно, ты совсем ничего не видишь? — спросил Руи, ерзая на кровати — ощущать в тесных объятиях собрата по полу было по меньшей мере странно. Еще страннее был холод, исходящий от его тела, — словно обнимаешь статую.

— Я вижу, — ответил Фабиан, — только не вас и не комнату. Какие-то тени, отсветы, линии... вспышки... зеленые на черном...

Хуан сокрушенно покачал головой и поднес к губам друга стакан. Полу-оборотень выпил, постукивая клыками по краю.