Выгодная покупка

Тонкий свист они услышали одновременно и бросились в стороны, причем мальчишка даже толком не проснулся. Между герцогом и его рабом мелко дрожала черная стрела, вонзившаяся в спинку кровати. Вокруг древка был обмотан свиток.

— Мммм? — ребенок протер глаза и потянул было лапку к стреле, но увидел Рамона и отдернул руку. Герцог выдернул стрелу:

— Не бойтесь, это всего лишь вестник. Ими пользуются маги, чтобы пересылать письма, — томоэ стянул свиток и отдал стрелу мальчишке. — Можете поиграть с ней, пока она не исчезла.

Герцог расправил свиток и повернулся к мальчику спиной. Тонкие пальчики сжали древко, большие глаза сузились. А что, если прыгнуть и воткнуть стрелу этому в шею, пока никто не видит?

Томоэ прислушивался, усмехаясь — ему тоже хотелось убить Аскелони. Наконец паренек шумно вздохнул и отказался от этой идеи, но отнюдь не потому, что испугался. Новый хозяин был слишком высок и силен, а мальчик все равно не знал, куда точно бить, и еще неизвестно, кому его продадут потом, а то и вовсе убьют...

"Славное дитя, из него выйдет толк", — хмыкнул Рамон, вчитываясь в неровные строки письма, запечатанного личной печаткой Верховной рокуэльской волшебницы:

"Рамон, я облазила эту клятую башню снизу доверху, обнюхала, облизала и едва ли не на зуб попробовала. Ни черта! Ни входа, ни выхода, ни оконца, ни щелочки. Ума не приложу — как Аскелони смог что-то оттуда выцарапать?! Однако внутри определенно что-то есть. По нашим исследованиям, оно начинает шевелиться в периоды солнечной активности, это... А, к черту, потом объясню, факт тот, что если в ближайшие десять дней успеешь к башне — может, сможешь что-то узнать, установить контакт... У меня не получается, она абсолютно закрыта. В общем, жду. Феоне.

P.S. Порталы к Айна Граца не действуют, придется добираться своим ходом, и не распространяйся, куда едешь. Ф."

Рамон задумчиво похлопал свитком по ладони. А гостей куда девать? А мальчишку? Впрочем, его-то как раз лучше будет взять с собой. Он шагнул к кровати, протягивая руку:

— Эй, зверек...

Зашипев, как кобра, мальчишка кубарем скатился на пол, вскочил и схватил тяжелый подсвечник со стола. Выставив его перед собой, шустрое дитя попятилось к двери. Рамон опустил руку.

— Хочешь уйти? Что ж, твое право, — отцепив от пояса кошелек, он бросил его к ногам мальчишки. — Не забудьте обуться.

Подсвечник дрогнул. Это предложение выглядело издевательством, учитывая... Узкая ладошка метнулась к клейменому плечу, а глаза были просто испепеляющие. Рамон едва успел пригнуться. Подсвечник с металлическим лязгом ударился в стену.

— Отличный бросок, — отметил герцог. — Вы сами понимаете, что вам некуда идти. В лучшем случае, вас поймают и снова продадут, а здесь с вами обращаются как будто не очень дурно? — он отвернулся к окну и взял со стола подзорную трубу. Мальчишка часто, прерывисто дышал, сжимая кулачки. — Не надо так волноваться, вас никто не тронет, — через плечо бросил Рамон. Ребенок гордо вскинул голову. Он презирал его обещания как заведомую ложь, и Рамону стоило большого труда не обернуться. Мальчик не верит ему все равно, но какой же он гордый... Он ничего не примет от того, кого считает врагом, и никогда не продастся за миску с горячим супом.

— Глупо, — тихо заметил Рамон, — но ведь это последнее, что вам остается, не так ли?

Он услышал короткий выдох сквозь зубы. Да что ты знаешь о боли?! Ты, урод, покупающий себе мальчиков на рынке?! Думаешь, что если ты богат и сильнее меня, то я уже твой?

Змейка туго сжала кольца и так вцепилась зубами, что перед эмпатом все затмилось. Он еще никогда не испытывал такой жгучей боли и никак не мог разобраться, где его, а где — мальчишки. Ковер заглушил и без того тихие, как у кошки шаги — мальчик подобрал гнутый подсвечник и сжал обеими руками, но он знал, что, сколько не бейся и не царапайся, он все равно беззащитен.

Так хочется сгрести его в охапку и... Фокус в том, что мальчишка этого не оценит или, вернее, расценит как очередное домогательство.    

Собрав волю в кулак, герцог приложил окуляр к глазу и направил трубу в сторону Гардонского хребта — почти неприступной горной цепи, благодаря которой завоевательный пыл аргассцев ограничился Аквилоном, захлебнувшись у крутых гардонских отрогов.

Рамон поймал окуляром черно-зеленую иглу Айна Грацы. Таинственный шпиль не давал магам и ученым покоя уже полторы тысячи лет, и только Аскелони о чем-то догадался. Или узнал, но что — так и осталось загадкой.

Он снова почувствовал движение у себя за спиной. Мальчик был удивлен тем, что новый хозяин не продолжает издеваться. Привстав на цыпочки и вытянув шею, ребенок попытался выглянуть в окно. Там же явно творится что-то интересное, если хозяин утратил интерес к покупке! Увы, ничего не увидел и озадаченно почесал подсвечником нос. Рамон по-прежнему молчал, недвижим, как монумент, и взирал на загадочную постройку, а его молчание и неподвижность интриговали паренька все сильнее. Наконец любопытство взяло верх над страхом: мальчишка, не приближаясь, вытянул руку с подсвечником и настойчиво подергал им за пышный рукав. Герцог оторвался от созерцания и перевел взгляд на раба; тот, убрав подсвечник за спину, не сводил глаз с подзорной трубы. Томоэ протянул ему инструмент. Мальчик неуверенно помялся, потом все же положил подсвечник в кресло и взялся обеими руками за непонятную штуковину. Поднес к лицу, охнул и резко отдернул, уставившись на Рамона круглыми, как плошки, глазами.

— Никакой магии, только оптика, — успокоил его герцог и, наткнувшись на недоумевающий взгляд, пояснил: — Оптика — искусство шлифовать и подбирать стекла. В результате можно либо увидеть что-то вдали, либо увеличить какую-нибудь мелочь, — мальчишка пожевал губу, потом решил поверить и снова приник к стеклу. — Смотрите внимательней, мы скоро туда поедем. Вам ведь хочется своими глазами увидеть легендарную Айна Грацу?

Парнишка весь загорелся от любопытства. Об Айна Граца слышали все, а вот что это такое? Как оно выглядит вблизи? И что там внутри? И что будет, если его потрогать? А правда ли все то, что о ней рассказывают? Это же так интересно!

— Вы едете туда со мной, а по дороге решите, хотите ли вы остаться.

Мальчик опустил трубу; его глаза насмешливо блеснули. Хочет ли он остаться? Да ты просто дурак, мой новый хозяин...

Элеонора Робийяр хмуро глядела на старших сыновей. На столе лежало донесение шпиона из Рокуэллы. Гийом, Виктор и Леон делали вид, что думают над прочитанным. Падме Робийяр поморщилась. Она не любила детей, но почему-то именно ей Тиара послала девять отпрысков.

Вдова графа Робийяр была невысокой полной дамой лет сорока восьми на вид. Относясь с глубочайшим презрением к тем, кто пытался обмануть возраст с помощью пластической магии, Элеонора тщательно следила за собой, эффектно укладывая седину в темно-кашта-новых волосах и умащивая лицо и руки питательными кремами. Смугловатая от природы кожа почти не потемнела с возрастом, а большие, яркие глаза цвета темного янтаря вызывали бурную зависть молодых дам и девиц. И мало кто знал, что один лишь взгляд этих красивых глаз заставлял сыновей покойного Гризеля сворачиваться в шарики.   

— Почему он купил мальчика? — вслух подумал Леон.

— Извращенец потому что, — фыркнул Виктор. Гийом нахмурился:

— Меня больше интересует, зачем он потащил с собой этих двоих.

— Наконец-то хоть один из вас дал себе труд подумать, — резко заметила Элеонора. — Я полагаю, что они нужны ему как свидетели для Суда Паладинов.

— Но матушка, тогда посылать к нему убийц становится опасно, — заметил Леон.

— А на что нам убийцы? — вскричал Виктор. — Вызвать ублюдка на тройную дуэль — и вся недолга! Хоть один из нас его да убьет, а у вас, маменька, имеются еще трое сопляков, которых нужно куда-то пристроить.

— Вико! — резко сказал Гийом.

— Что, братец, правда глаза колет? Или ты еще помнишь прошлую встречу с Вальдано? И как только жив остался, — прошипел второй сын покойного Гризеля.

— А ты, видимо, весьма о том сожалеешь, — огрызнулся наследник титула. Леон встал и отошел к балкону, едва не сплюнув от отвращения. Ну и семейка! Старшие братья хуже тигров, мать свихнулась на мести за убиенную дочь, а что поганей всего — если Вальдано прикончит их всех в ходе "святого возмездия", она и младших втянет в эту грязь, а ведь еще есть девчонки...

— Не мели ерунды, — одернула Виктора падме Робийяр. — Вальдано убьет и троих, и пятерых, и семерых, и даже не чихнет.

— Конечно, матушка, — ехидно отозвался Виктор, — кому, как не вам знать, на что способен ваш зять, хоть и бывший? Странно только, что при таких познаниях вы не потребовали над ним Суда Паладинов еще два года назад.

— Вико, — вздохнула Элеонора. — Иногда мне кажется, что ты такой же кретин, как твой отец.

— Бедный родитель, как же ему икается на том свете от этаких воспоминаний, — пробормотал Виктор.

— Я уже говорила об этом, и не раз! — вскричала Элеонора, привстав и прихлопнув ладонями столешницу. — Вальдано убил вашу сестру и мою дочь, и ее сына тоже, и по аквильским законам этого довольно, чтобы объявить ему кровную месть!

— Но матушка, — забеспокоился Гийом, — вы не потребуете поединка в самом деле? Рамон — один из лучших бойцов и...

Леон фыркнул. Братец Ги весьма озабочен целостностью своей шкуры, поскольку братец Вико спит и видит, как бы Вальдано свернул ему шею. Виктора всегда бесило то, что его угораздило родиться вторым сыном, а жена Гийома все никак не забрюхатеет... О боги! И вот это называется — тихие семейные радости?!

— ... и древние аквильские законы уже отменены аргассцами, — торопливо закончил граф Робийяр.

— Аргассцы, завоеватели, северные варвары, — с ненавистью прошипела Элеонора. — А вы и рады! Да, уж лучше, чтобы наше имя и нашу честь трепали на Суде, чем отомстить рокуэльскому негодяю!

— Матушка, — зевнул Вико, — эти северные варвары завоевали Аквилон больше двухсот лет назад, так неужели это вас до сих пор беспокоит?

... Месть, месть, месть... Вот уже второй год все разговоры в этом доме идут только о мести. Леон прислонился спиной к белой стене, глядя с изящного балкончика на кучерявые виноградники внизу. Он так устал это слышать. И ему не нравится, что это слышат младшие. У матери были доказательства, что Рамон убил жену и сына, но она упорно не хочет Суда. А почему? Неужели публичная казнь убийцы — это не есть возмездие?

"Либо Рамон вовсе не убийца", — лениво подумал Леон. Эта мысль уже не раз приходила ему в голову, но с кем ею поделиться? Не с братьями же...

Два года покушений, и ни одно не увенчалось успехом. Брак Рамона и Бертиле тоже продлился два года; видимо, потом сестрица окончательно допекла мужа. Леон невесело усмехнулся. Он никогда не завидовал Вальдано, хотя Бер была писаной красавицей. А к тому же редкостной стервой, и всегда казалась ему полусумасшедшей.

Странный брак. Явный мезальянс для герцогов Вальдано — фактически королей Рокуэллы. Ведь Бертиле, как ни крути, — всего лишь дочь одного из самых богатых помещиков аргасского юга. А Вальдано отнюдь не бедствуют...

— Леон!

Шевалье Робийяр обернулся. Мать тяжело дышала, сверля детей гневным взором, на лице Ги отражалось глубокое облегчение, Вико был чем-то сильно раздосадован — похоже, семейство все же пришло к консенсусу.

— Леон, вы часто бываете в Рокуэлле, — начала вдова Робийяр. Так, мы перешли на "вы", матушка явно в бешенстве.

— Медом там тебе, что ли, намазано, братец, — процедил Виктор.

— Да, бываю, — не отвечая на шпильку виконта Хинтари, отозвался тот.

— Тогда мы поручаем это дело вам, — объявила Элеонора.

Дело?

— Надеюсь, вы помните рокуэльский карнавал? — спросила падме Элеонора. Леон кивнул. — В день карнавала двери всех домов открыты для всех гостей, и в первую очередь — двери герцогского дома. Лучшего случая поквитаться с Рамоном у нас просто не будет. И как мне раньше не пришло в голову... — при этом матушка бросила на Ги и Вико такой взгляд, что Леон понял — они от столь самоубийственной затеи успешно отвертелись. Потому что человек, покусившийся на жизнь томоэ, до тюрьмы просто не дойдет — рокуэльцы разорвут его на месте...

О Проклятие! Так что же, это ему придется убить герцога?! Леон едва не застонал в голос.

— Сын мой, вы сделаете это? — голос матери зазвенел; а как скривился Вико, он-то надеялся, что Рамон прирежет Гийома. — Или вам тоже наплевать на честь нашего дома?

— Видимо, эта честь ничуть не страдает оттого, что мы пытаемся убить его из-за угла, словно медонские бандиты, — резко ответил Леон, прежде, чем понял, что сказал.

— Леон, мы мстим за сестру, а для Вальдано слишком хороша даже веревка, — отозвался Гийом.

— В таком случае давайте наймем мага и избавимся от проблемы раз и навсегда.

— Ни за что, — отрезала Элеонора. — Чародей будет шантажировать нас, пока мы все не сойдем в могилу.

— И не только мы, — добавил Гийом. — Маги живут несколько веков, а потому...

— О боги Тиары, братец, кому это все будет интересно через пару сотен лет? — хмыкнул Виктор.

— Хватит! — Элеонора хлопнула по столу. — Леон, вы сделаете это или нет?

— Да, матушка, я поеду завтра же, — покорно ответил Леон. По крайней мере, если ему удастся матушкина затея, то мальчишкам не придется возиться в этой грязи.

— Это лишнее, вас доставит туда портал, — деловито сказала падме Робийяр. — Вы наденете амулет, скрывающий внешность, и наймете нескольких помощников. Вот деньги, — матушка подошла к шкафу с аквилонской инкрустацией, открыла его и бросила на стол увесисто звякнувший мешок. Повернулась и посмотрела на сына. Он молчал, холодно и отчужденно глядя мимо нее. Падме Элеонора пожала плечами — ей было все равно, что думают ее сыновья об этом спектакле, Рамон должен был отправиться в мир теней, и побыстрее...

Мальчишка не умел ездить верхом. И потому все время сползал с мула. К тому же раб наотрез отказался сидеть в одном седле с кем-то еще. Его пришлось учить по дороге к Айна Граца, что сильно скрасило монотонность путешествия и вызвало нескончаемый поток остроумия г-на Ситте.

На ночлег встали у реки, на опушке леса. Гардона распустила отроги, как осьминог — щупальца, за спинами путешественников длинным когтем изгибались коричнево-желтые, с прозеленью кустов скалы.

Мальчишка сел подальше от взрослых. Он так умотался за день, что ни о каком побеге и речи не было — ребенок торопливо проглотил птичью ножку и кусок хлеба и уснул, едва завернулся в плащ.

Рамону выпало дежурить первым. Герцог сидел, прислоняясь спиной к теплому боку дерева, и наслаждался свободой. Хорошо было вдали от людей и государственных забот! Нет, все же его супружнице повезло больше. Ей досталась стихийная магия, и никакого звона в голове от сотен беспрестанно чувствующих горожан, потока, от которого порой хочется взвыть и удрать в лес, в пустыню, куда угодно, лишь там не было ни одного человека... А погибла так глупо, даже не успев толком воспользоваться силой... Бертиле бредила властью и всемогуществом магии, а он бы это всемогущество с руками бы отдал, любому...