Ова 2

Занятый этими мыслями, я отстраненно наблюдал за Сигурэ, болтавшей с одним из охранников Кена. Или скорее не охранником, а подчиненным. Кен не был аристократом, скорее... Старостой. Да, это слово точнее обозначало его статус. Старостой большого куска страны. Я послал Сигурэ именно к нему, потому что Кен имел некоторое влияние на главу Деревни Скрытой за Водопадом. Достаточное, чтобы местные синоби начали шевелиться, но не достаточное, чтобы шевелиться начали слишком сильно. И этот Кен имел скромный домик, не тянувший на поместье, но все же более крупный, чем дома в этой деревеньке. Кен был мужчиной около пятидесяти, и, хотя и позиционировал себя как простого жителя этой деревушки, по факту был уважаемым старостой, которого берегли и которому от чистого сердца служили. Причем, если говорить о мужском населении, жили здесь "расквартированные" юхеи. Подростки тренировались, чтобы в будущем стать защитниками страны, молодые служили, взрослые обучали молодежь и вели хозяйство, но тоже всегда были готовы встать под яри. По сути, здесь проживал крупный отряд, готовый в любой момент вооружиться и топать туда, куда отправят. Забавная эта страна. Этакая древнегреческая демократия, единого правителя нет, но есть несколько наиболее уважаемых граждан. И почти все мужское население готово стать воинами, чтобы защищать свой уклад жизни. Иначе никак, без такого уклада жизни здесь бы уже давно завелся Дайме, как во всех остальных странах.

Но вот уважаемый человек, наконец, закончил со своими делами и был готов нас принять. Нет, пригласил только Сигурэ, остальным такую честь сочли не по чину. Но это и не важно, я и так видел, как куноити прошла в гостевую комнату, где ее и встретил Кен. Как передала ему свиток. И как он замер, пытаясь поверить в то, что прочитал. Сейчас засуетится, причин подозревать его в тугоумии у меня нет. Да, вот предлагает Сигурэ работу. Куноити немного ломается, набивая цену, но соглашается. И нам троим предлагают подождать в гостевых покоях.

Как предсказуемо. Впрочем, я не оставлял ему выбора, в этом и был весь смысл. Я знаю его слабости. Знаю, чем его напугать. Знаю, как заставить действовать. Иначе, какой из меня серый кардинал? Не зря же я так упорно смещал со своего трона Данзо. Не зря пытался сделать невозможное, и пожертвовал всем. Пожертвовал даже собой. Теперь все иначе.

Нас сопроводили в ухоженный домик, куда вскоре пришла и Сигурэ, отбившаяся от ухаживаний какого-то офицера юхеев. Видимо, некоторое внешнее сходство девушки со змеиным сеннином молодого мужчину нисколько не смущало. А вот сама куноити никакого интереса к парню не питала, вежливо послала куда подальше и присоединилась к нам.

— Готово. Хотя ты и сам уже все знаешь.

Мы с Заку промолчали. Сигурэ обреченно выдохнула.

— Из вас собеседники, как из рыбок в пруду.

— Я не обещал, что буду тебя развлекать.

Девушка кивнула:

— Да. Но мог бы. Неужели такому опытному во всех смыслах человеку нечего сказать?

Промолчал. На этот раз просто для того, чтобы подразнить.

— Мы долго хранили молчание, весьма похожее на глупость, — улыбнулась куноити, стянув надоевший ей капюшон.

И что это значит?

— Молчание украшает женщину, — ответил я.

Сигурэ пожала плечами:

— Молчание — добродетель дураков.

И смотрит на меня хитрыми глазами.

— В ответ визгливым крикунам мы благородно промолчим.

Заку хмыкнул. Что именно он хотел выразить таким способом, я не понял, но было понятно, что обмен глубокомысленными фразочками его забавляет.

— Откуда ты набрался этих фраз? — спросила Куноити. — Я в библиотеках... разных. Один умник считал хорошей идей приказать мне систематизировать этот старый хлам. Но откуда столько знаешь ты?

И, не успел я ничего ответить, как она добавила:

— Только не надо снова твоих мрачно-пафосных высказываний о том, что твоим учителем была смерть, которая всеведуща, и просто нашептала тебе несколько фраз из своих несметных запасов знаний.

— С языка сняла.

Она нахмурилась.

— Ты можешь нормально отвечать?

— Да. И нет. Ты можешь не отвечать вопросом на вопрос?

— Когда это я отвечала вопросом на вопрос?

Заку повторно хмыкнул.

— Я передразниваю, — пожала плечами девушка.

— Я тоже.

Сигурэ уселась на старенький диванчик и попыталась устроиться на нем поудобнее.

— Долго нам предстоит ждать? Может, ужин попросить? Или сразу спать завалиться?

Значит, сейчас вечер? Или поздний вечер?

— Кен запросил помощи. Команда синоби прибудет не раньше утра.

— Ясно.

Куноити поднялась и пошла выпрашивать ужин, не закрывая за собой дверь. Дверь вела сразу на улицу, да и домик был сугубо летний. Так что даже простой человек мог бы заметить, как к открытой двери подобрались несколько детей. Ведомые любопытством, два мальчишки и девчонка, никому из них не было и десяти, заглядывали в открытую дверь. Заку чуть двинулся, посмотрев на меня. Ждал реакции или приказа прогнать нежданных гостей. Жестом показал "сиди".

— Дядя! — самый смелый из тройки втянул голову в проем двери. — А вы правда синоби?

Поворачиваю в их сторону лицо, чтобы показать, что я их заметил. Откуда детям знать об особенностях моего восприятия. Я не вижу цвета волос и кожи, но черты лица вижу. У того, что обратился к нам, черты заостренные, даже несколько аристократичные. А вот у двух других лица круглые и простые, крестьянские. И сразу видно, кто у них первая скрипка.

— Да, я синоби, — ответил я, уже зная, какие слова последую далее.

— А покажите что-нибудь! — вдохновленный первым положительным результатом уже смелее попросил парнишка.

Наивное любопытство. Все дети рождаются смелыми. Вот только они не понимают, рядом с кем находятся. Они не способны осознать, какой опасности себя подвергают, даже просто приближаясь ко мне. Святая простота. Они тянутся к пламени, как мотыльки, не понимая, что могут обжечься. На смерть обжечься. Они, в своей наивности даже не осознающие, как хрупка их жизнь, должны опасаться таких, как я. Убийц, не делающих различия между теми, кого убивают. Для меня безразлично, кому в брюхо воткнуть кунай, мужчине, женщине, собаке, ребенку. Все едино. Каждый синоби, чем сильнее он становится, чем больше опыта остается у него за плечами, тем меньше человечности остается в его душе. Инахо со своей бандой прошелся и по этой стране, но задел лишь самым краем. Пожалуй, маловато, лучше бы вошел поглубже. Напомнил бы всем этим людям, как хрупка становится их жизнь, как быстро она обесценивается, когда рядом появляются синоби. Да. Теперь я понял. Вот, что он хотел сделать. Напомнить, сколь велика пропасть между человеком и пользователем чакры. Среднего тюнина не убьет смертельная для человека рана. А уж монстров, вроде меня, вообще убить проблематично. Да. Да, ученик, правильно. Напомни этому миру, кто в нем истинный хозяин.

Вытягиваю из-под плаща правую руку, демонстрируя сталь пальцев ошеломленной детворе. Жест фокусника, и между пальцами появляются сюрикены. Детишки, как загипнотизированные, смотрят на смертоносный металл. Для меня, для любого в моей команде эти сюрикены — просто игрушка. Но для детишек это смертоносное оружие. Короткие движение рукой, и металл отправляется в полет. Намеренно медленно, по кривым траекториям. Сюрикены сталкиваются друг о друга в каком-то десятке сантиметров от лица смелого мальчишки, и разлетаются в разные стороны, с глухим стуком врезаясь в дерево.

Они ошеломленно хлопают глазами. Парнишка даже успел испугаться, услышал металлические щелчки перед носом. Но затем испуг сменяется восторгом, и вот уже детишки тянут руки к врезавшимся в пол и створки дверей железкам. Хлопок, и сюрикены исчезают. На лицах детворы появляется разочарование.

Прибегает какая-то женщина и уводит детей, причитая, чтобы они не мешали господам синоби. Она, наверняка, слышала о том, что произошло на юге страны. До нее напоминание дошло. На лице было беспокойство и легкий испуг. Все верно. Я в состоянии раскатать это поселение, стереть его, чтобы и следа не осталось, не стоит зря меня беспокоить.

Возвращается Сигурэ, заметившая отметины от сюрикенов на полу, уставив в меня вопросительный взгляд. Но я не собирался ничего объяснять. Много чести. Вспомнил про своего ребенка. Еще несколько лет, и мальчик возьмет в руки оружие. Наверняка станет синоби, с такими-то родителями. А вот каким синоби, и как долго проживет, это уже вопрос. Хотел бы я сделать так, чтобы ему не пришлось сражаться за свою жизнь? Нет. Глупость. Пусть лучше так. Испытания закаляют, делают сильнее. Я видел мир, изнеженный, ожиревший от благ и послаблений. Грязный, лицемерный, поганый. Уж лучше здесь, по честному. Здесь, где никто не скрывает простого факта. Побеждает сильнейший. Пусть мой сын живет здесь. И пусть он будет достаточно силен, чтобы преодолеть доставшиеся ему испытания.

Глава 2/4.

Для отвернувшихся от солнца и шагнувших в ночь обратной дороги нет.

Автор этих слов вряд ли мог представить, кто, где, и в каких обстоятельствах станет его цитировать. Но мне эта фраза импонирует. Я теперь, в каком-то смысле, тоже вечный житель ночи. Хотя для меня просто не имеет значения, ночь или день вокруг. Я теперь всегда во тьме. Дни сменяются бессонными ночами. Но бессонная ночь — это не просто ночь, когда ты не спал. Это не ночь, когда ты веселился, выпивал чего-то, искал, надеялся или реализовывал свои ночные поиски и надежды. Это не ночь, проведенная в беседах, спорах или глубоких и существенных разговорах с близким и дорогим другом. Это не ночь любви. Это не ночь семейных разговоров. Это не ночь у постели больного.

Бессонная ночь — это просто одинокая ночь без сна. И казалось, что вокруг меня пустота — пустая комната, пустой дом, пустая ночь. Пустой мир.

Люди вокруг замирают, движение сходит на нет. Звуки затихают. Мир погружается в ту тьму, в которой я нахожусь постоянно. Мир останавливается. И я остаюсь наедине с самим собой. Пустое ожидание. Я бесшумно поднимаюсь и покидаю наш гостевой домик. Неожиданное желание. И странное. Какая разница, где я буду находиться, мир останется все таким же черным и таким же пустым. Я не увижу звездного неба, не почувствую дуновения ветра, даже запах свежей травы ощутить не смогу. Замечу, да. Но он не будет для меня запахом. Он будет пахнущей травой. Это разные вещи. Такие же разные, как сахар на языке и надпись на листке о том, что сахар сладкий. Я не чувствую ветра, знаю лишь, что он колышет стебли травы, ветви деревьев и полы моего плаща. Для меня весь мир, как черные надписи на черной стене. Как царапины, оставленные кровоточащими ногтями.

Я хочу увидеть звезду. Звезду, которая сможет разогнать темноту вокруг меня. И внутри меня. Я хочу вернуться. Но я не в силах вернуть прошлое. Я могу лишь пытаться построить то будущее, которого хочу.

И так каждую ночь. Наедине со своим одиночеством. Я вынужден лелеять надежду на возвращение утраченного. Помолился бы, только кому? И о чем? У меня есть силы для достижения цели. Есть воля идти вперед. Со всем остальным справлюсь и сам. О чем тогда? О прощении? В гробу я видел его прощение. Единственной, в чьем прощении я нуждался, была Ино. Мнение всего остального мира этот мир мог засунуть себе в задницу.

Воля сделает любой выбор правильным.

Это единственная истина. Нет хороших решений. Любое решение имеет последствия, для кого-то хорошие, для кого-то плохие. Нельзя угодить всем. Но воля может сделать любое решение правильным. Поэтому я не сомневался. Либо сделаю правильный выбор, либо сделаю свой выбор правильным.

Сомнений не было. Как не было и страха. Может, оно к худшему? Когда нечего бояться, нет стимула к развитию. Ибо страх лежит в основе всех творений. Люди создают оружие. Синоби техники. Прогресс есть результат страха поражения. Но у меня нет страха. Последний раз я боялся за мгновение до того, как меня поглотил взрыв. Последний страх. Страх умереть. И у меня его больше нет. Я стал чем-то другим. Чем-то неизменным. Будет проходить время, но я останусь неизменным. А люди вокруг будут стареть и умирать. Их жизни будут стремиться к закату.

Все имеет свой закат, и только ночь заканчивается рассветом.

Я вернулся и встал на входе. Скоро начнется новый день. День, который для меня, как и всегда, будет неотличим от ночи.

Синоби Водопада появились в поселении еще до того, как люди начали просыпаться. Значит, еще до рассвета. Торопились? Кен все же смог чем-то их стимулировать? Команда из четырех человек, одна куноити. Взрослые, самому молодому около двадцати. Усиленная команда? Посмотрим, на что они способны. Может быть, им даже повезет отличиться на войне.

— Подъем, — скомандовал я.

Сигурэ и Заку зашевелились. А я следил за тем, как синоби разбудили Кена. На разговор пошли двое, старший группы и куноити. Содержание разговора было предельно предсказуемо. Кен озвучил то, что было написано в свитке, и передал сам свиток. Синоби ознакомились с его содержанием, согласились с необходимостью действовать, и пошли знакомиться с нами. Интересно, что они нам соврут? Придумают какую-нибудь простую причину? Наверняка. Большего нам, трем ни кому неизвестным наемникам, и не надо.

Сзади подошла Сигурэ и облокотилась на меня, оперев подбородок на мое плечо.

— Вот негодяи, разбудили нас ни свет, ни заря.

Едва заметно кивнул.

— Сейчас придут и расскажут сказку о том, что им обязательно нужно попасть в Страну Снега и спасти дальнего родственника... нет. Хорошего друга. Да, какого-нибудь старика, о котором они очень переживают.

Куноити фыркнула мне в ухо:

— И я не должна им верить?

— Да. И нет. Им нужно что-то соврать. Не правду же говорить.

— Ты сам говорил: хочешь, чтобы тебе не поверили — скажи правду.

Отрицательно качаю головой.

— Люди врут не потому, что хотят обмануть. Люди врут, потому что боятся озвучить правду.

Сигурэ улыбается.

— Чем же ты их так напугал, малыш?

Команда Такигакуре шли в нашу сторону, но, заметив, что мы ждем их прямо у входа, немного притормозили. Договаривались о смене тактики разговора. Забавные ребята, всерьез договариваются, как будут говорить. И одергивают куноити, чтобы вела себя спокойнее. Мне она незнакома, и под известные мне описания не подходит. Короткие волосы, обычная, для куноити, достаточно открытая одежда, легкая короткая рубашка без рукавов, юбка с вырезами по бокам. Протектор закреплен на правой руке, немного ниже плеча. У остальных одежда закрытая, один так и вообще в куртке с длинными полами поверх жилета.

— Посмотри на девчонку, — прошипела мне в ухо Сигурэ. — Она выбивается из команды.

— Да, — киваю.

Трои мужчин — сработанная группа. Куноити дали в усиление, возможно, сенсором.

— Тот, что в куртке, дзенин, капитан команды. У него травма левой ноги, чуть выше колена, боли, похоже, не доставляет, но вызывает некоторую скованность движений. Второй, с торчащими волосами, специальный дзенин. Последний тюнин, приставлен присматривать за девчонкой, и делает вид, что ему это задание не нравится.