Холодная зима 37-го

Имя китайца звучало как Лао-лун-бей, что в переводе означало 'ребра старого дракона'. Оказалось, он владел приемами китайской борьбы, что не замедлил продемонстрировать, молниеносно уложив на землю четверых воинов, не ожидавших от китайца подобной прыти. Разметав охранников, невозмутимо сел на землю, счастливо улыбаясь.

Долго он не шел на контакт. В начале просто не понимал или делал вид, что от него хотят, но однажды Шемяка достал свои пистоли и начал стрелять. Китайца сразу проняло. Лед тронулся.

Нетерпение Шемяки побыстрее начать изготовление пороха перешло к китайцу. Грубо изготовленная ступка — большой камень с выдолбленной по середине ямой нагружалась ингредиентами, и с помощью рычага в движение приводился пест из бруса, к нижнему концу которого приделан камень. Пест дробит селитру, серу и уголь до порошкообразного состояния.

Набрав в рот воды, китаец вспрыскивал порошок, помешивая лопаткой, пока не получалась кашица, похожая на тесто. Ее аккуратно перекладывали в мешок и начинали трясти, пока из теста не образуются зерна. Процесс этот достаточно долгий и трудоемкий. Как только китаец понимал, что трясти мешок больше не надо, его содержимое высыпалось в сито, просеивалось, отделяя получившиеся зерна. Собственно, это и был порох. Остальное тесто складывали обратно в мешок и процесс повторялся.

Пороховые зерна буро-зеленого цвета, приготовленные подобным образом, были разной формы и размера, и при горении оставляли много копоти. При повышенной влажности, как показали опыты, приходил в полную негодность. Но это был порох!

К сожалению, его было мало. Если с серой вопрос решился просто — еще в бытность в Великом городе, Шемяка сделал заказ купцам, которые его исполнили, доставив товар откуда-то с Кавказа, то с селитрой дело обстояло плохо. Китаец Лао обещал, что может варить ее прямо из земли. Для этого пришлось налаживать отношения с половцами, зимовавшими в долине Битюга. Лао требовалась не простая земля, а только та на которой зимуют овцы.

А пока приходилось довольствоваться тем, что было. Кстати, хитроумный китаец знал, чем можно заменить серу. Качество пороха, по его словам, получалось совсем паршивое, но все же это был порох. Лао знал множество секретов. В ставке хана Батыя работала самая настоящая лаборатория, где трудились соплеменники Лао. Чем они там занимались, китайцы не знали. Лишь Лао признался, что однажды слышал разговор, что хан потребовал изготовить дым, убивающий людей. Шемяка тогда крепко задумался. Если это правда, то в руки монгол попало или скоро попадет настоящее химическое оружие.

А пока он предложил китайцу поработать над составом смесей, так как выкованную в кузне пищаль разорвало на части, когда увеличили заряд. И вообще, порох Лоа больше горел, чем взрывался. Опытным путем нашли более-менее приемлемую пропорцию: на пять частей селитры — одна часть серы, на четыре части селитры — одна часть угля. Лао пришел в восторг, когда Шемяка позволил ему пострелять из пистолета.

Глава 2. Волжская Булария.

Время летело не заметно. Вот уже и Степан засобирался к себе в Чернигов, а вместе с ним и Дара неожиданно объявила о своем решении ехать с отцом. Сашка был не против. Ему спокойнее, если жена с сыном в час опасности будут далеко. Жена намекнула, что скорее всего опять не праздна и если бог даст, то у маленького Глеба появится братик. Вот так — война войной, а бабы свое дело знают.

Однажды, ближе к вечеру, из Чернигова прискакал гонец. Епископ Порфирий писал, что купцы доставили земляное масло и, спрашивал, что с ним делать: отправлять Шемяке, пока еще можно по зимнику доставить, или будут какие другие распоряжения. В конце Порфирий делился успехами по укреплению обороны Чернигова и сетовал на скудость средств. Церковная казна пришла в расстройство и не худо бы пополнить ее, если господь сподобит. Шемяка в ответном послании отдал распоряжения, касаемые его личных дел, посочувствовал бедам епископа и просил принять в дар немного злата-серебра. Откуда золото, Шемяка предпочел умолчать, даже Степан находился в неведении. Лишь супруга знала всю правду. Сам того не желая, Сашка поведал ей о приключениях в Булгарии.

Нестор Булгарин рассчитал строптивого охранника недалеко от Биляра, более известного на Руси как Великий город. Дальше Шемяка двигался самостоятельно. В Биляре вовсю шли приготовления к войне. булгарского Царь Джелал-эд-Дин Алтынбек нагнал массу народу — спешным порядком подновлялись городские стены, углублялись рвы, возводились новые укрепления на внешнем периметре. Строители проживали в возникшем как на дрожжах пригороде, в обычных полуземлянках, для мастеров же по приказу царя построили добротные дома.

Город не зря называют Великим, по самым скромным подсчетам, в нем живет тысяч сто человек, да еще строителей со всех земель нагнали с десяток тысяч.

Биляр усиленно готовился к войне, хотя она давно уже полыхала на землях Волжской Булгарии. Часть башкирских племен еще продолжала сопротивляться монголам, но некоторые племена уже признали власть захватчиков. Другие роды: байляр и буляр уже много лет вели партизанскую войну.

Батый методично уничтожал правящую верхушку кочевых племен. Не избежал печальной участи род Карагай-атая. Седобородого старца заставили смотреть, как молодежь еще не твердой рукой упражняется в рубке голов его соплеменников. Всех мужчин и детей старше семи-восьми лет убили, а женщин разобрали по своим юртам победители. Затем главу рода на глазах жены забили до смерти, а ее отпустили, в надежде, что она приведет разведчиков к тайному месту, где укрылись невестки и внуки. Но опытные следопыты в глухом лесу потеряли след, вернувшись ни с чем. Хан Бату разгневался и приказал публично казнить следопытов. Много дней мунгалы прочесывали местность, пытаясь найти беглецов. Выловили некое количество женщин с детьми, но среди них не было семьи Карагай-атая.

Когда Биксура — старший сын бия, возвратился с охоты, то ужаснулся содеянному мунгалами. Как помешанный бродил он среди мертвых тел, воя от горя. Нашел обезглавленные тела отца и братьев, но не мог найти свою жену и детей. Отчаяние сменялось надеждой. Возможно, они сумели спастись, но стоило подумать о том, что их увели мунгалы, как сердце сжималось от боли. Оплакивать смерть близких не время. Вскочив на коня, он помчался в роды сокола и волка, рассказать о содеянном мунгалами. Отважные егеты последовали за ним и настигли захватчиков. В жестокой битве воины Биксуры разгромили мунгалов и освободили женщин и детей. Но враги продолжали набеги, пока в одной из битв батыр не был тяжело ранен. Битва была проиграна. Товарищ по оружию, мусульманин Ахмет, вынес раненного с поля боя, но герой не дожил до утра. С его гибелью организованное сопротивление прекратилось. Мунгалы в очередной раз одержали победу. Жизнь раскидала немногих оставшихся егетов по разным землям и родам. Судьба свела батыра Сураша, и его товарищей: Иршата, Мавлеша, Ишкувата, Баюша, Биккула и некоторых других с Шемякой. И не было в сотне отважнее бойцов, чем башкиры. С отчаянной смелостью бросались они на врага с жаждой мести за погубленный род, за посеченных саблями детей, за уведенных в неволю жен и сестер. Один за другим погибали герои, но даже мертвые, они продолжали мстить, ибо оставшиеся в живых платили долги врагам за себя и своих павших товарищей.

В это время западная граница владений Джучи проходила по восточному склону Уральских гор и левому берегу реки Яик, вплоть до ее впадения в Каспийское море. Башкир загнали в горы, откуда они еще пытались совершать партизанские набеги, но прежней силы у них больше не было.

Вся беда в том, что башкирские роды оказались разобщенными перед лицом захватчиков, и если приуральские башкиры, жившие в лесостепных и предгорных районах Южного Урала сопротивлялись захватчикам, а к слову сказать, против них действовал ограниченный и весьма не многочисленный контингент войск мунгалов, состоящий сплошь из подрастающей молодежи, то юго-восточные башкиры-усергане, кочующие в междуречье Урала и Сакмары, оказались совсем рядом с завоевателями.

Война велась с переменным успехом, но каждый род по отдельности, или даже союз родов, не могли противостоять военной мощи мунгалов. А жестокость последних остужала самые пылкие сердца. Башкиры оказались в невыгодном положении, места их летовок и зимовок стали известны врагам, предпочитавшим нападать в зимнее время. Смелость и воинственность башкир какое-то время уравнивали шансы, но постепенно все больше биев склонялись к отказу от сопротивления. Иным родам приходилось не сладко вдвойне. Мунгалы согнали с родных мест множество народу и племя бурзян схлестнулось с пришельцами кыпсаками.

Двенадцать биев один за другим отправились в ставку Батыя с изъявлением покорности. Среди них был и Бурзян бий — предводитель воинственного, но уже крайне малочисленного рода. Посланники мунгалов пообещали ему помощь в борьбе против кыпсаков. Бий долго думал. С одной стороны — можно продолжать сопротивление захватчикам, но племя бурзян канет в лету, гордое и непокоренное. С другой стороны — поклониться захватчикам и что будет с ним? Мунгалы, как известно, с главами родов не церемонятся — вырезают под корень. Страшно. Не за себя. За братьев, племянников, сыновей. Долг перед племенем пересилил. Бурзян бий велел сыновьям собираться в дорогу и отправился на поклон к хану. Будь, что будет...

Булгарские отряды, пришедшие на помощь башкирам, оказались в незавидном положении. Вчерашние союзники стали врагами.

В Биляр на лучших конях ускакали гонцы предупредить царя о случившимся. Булгарские отряды теряли людей, пытаясь пробиться из западни. Башкиры, усиленные мунгалами, преследовали их, грамотно зажимая в клещи. Смерть шла по пятам булгар. И вот уже убит стрелой храбрый сотник, а от сотни едва осталась половина бойцов. В трудную минуту Шемяка принял командование и сумел вывести оставшихся людей к своим.

Степная война мало походила на битвы в которых удалось принять участие Шемяке. Прежде всего это маневренная война, где нет места пехоте. Она просто бесполезна, так как линия фронта отсутствует. Враг может находиться в любом месте и напасть в любую минуту. И сражений в степи не бывает. Одни скоротечные сшибки. Не успеешь прочесть 'Отче наш', как отряды разъезжаются, так и не обнажив сабель, оставляя за собой побитых стрелами. И так целый день они кружат, имитируя атаки, бросаясь в притворное бегство.

С хороводом мунгал, Шемяка и его воины, уже успели познакомиться, но не ожидали, что те смогут в кротчайшие сроки привить башкирским удальцам железную дисциплину. Если в первое время после быстрого обстрела башкиры доводили дело до сабельного боя, где им не было равных в свирепости, то с появлением в их отрядах мунгал тактика боя приняла иной характер. Теперь они сближались до сорока-пятидесяти метров и дружно делали поворот, разделяясь на два отряда. Вот только, что они были перед тобой, и вдруг их уже нет, а смертоносные стрелы летят тебе в бок. Ты поворачиваешь коня, а они уже рассыпались, удирая. Степняки приучены стрелять из любого положения — их стрелы с тяжелыми наконечниками поражали руки и лица и даже перерубали тетивы луков, настолько метко они могли стрелять. Еще мгновение и воинов охватывала паника, а если нет, то враги отступали и, выжидали час-другой, и все повторялось.

Торки первыми заметили опытных вожатых у мунгал. Они отличались лучшим вооружением, их луки были намного мощнее и стрелы пробивали любую бронь.

— Чурнай, ты со своими торками сможешь достать их? — спросил Шемяка, вглядываясь в гарцующих вдалеке всадников.

— Дело-то не хитрое, — ответил торк. — Успеем ли?

— Раз плюнуть, — беспечно отозвался Карасик.

— А ну цыц, — прикрикнул на молодого Чурнай.

— У нас есть два мощных лука, — доложил Итларь.

— У Баюша лук саженей на семьдесят бьет, — добавил Карасик.

— У Иршата лук хорош, — сказал Сураш.

— И у Ансара не плохой, — вдруг вспомнил Алеша.

— Итого пять луков, — подвел итог Сашка.

— Не густо, — вздохнул Костяжко.

— Если собрать всех с левой руки, может и получится, — сказал Сашка.

— Подпустить их на полсотни шагов и разом стрелить, — с воодушевлением произнес Карасик.

— В том и беда, что не успеешь, ты стрелить, — с тяжелым вздохом сказал Сураш.

— Нашпигуют нас стрелами, — согласился Чурнай. — Разве что брони крепкие вздеть.

— Сам знаешь, что от брони толку мало, — напомнил Костяжко, демонстрируя рваную дыру в кольчуге. — Видал?

— Все же рискнем, — решил Шемяка. — А брони вздеть не помешает, авось пронесет.

— Господь поможет, — уверенно произнес Алеша.

Утром мунгалы объявились с первыми лучами солнца. Крутились неподалеку, выкрикивая оскорбления. Потом с гиканьем помчались на отряд Шемяки, принявшего вызов. В небо взвились первые стрелы, и Сашка взмолился, чтобы бог отвел их от него. Не отвел. Одна за одной они застучали по броне, но на излете не могли причинить вреда. Еще одна ударила, уже сильней, по золоченому шелому. В голове загудело.

Мунгалы разделились, огибая отряд Шемяки флангов. Еще одна стрела ударила по шелому. Шемяка вцепился в поводья, сжав зубы, на губах появился привкус соленой крови. Щит принял на себя еще две стрелы. Впереди уже никого не было. Шемяка завернул коня, но мунгалы уже отступили. Он с трудом слез с коня, перед глазами все плыло и если бы не подоспевший Костяжко, подставивший плечо, то наверняка упал бы на землю.

— Ну как? — спросил он парня.

— Все получилось, — успокоил его Костяжко.

Лучшие стрельцы не подкачали. Выбили вожатых мунгалов. Оставшись без командиров, мунгалы смешались, подставившись под удар отборной конницы. Их взяли в пики и посекли саблями.

— Пленных взяли? — обеспокоился Шемяка, растирая пульсирующие виски.

— Да, — сообщил подъехавший на коне Чурнай. — Двоих ошеломили. Остальных побили с горяча.

— А у нас? — с тревогой спросил Сашка.

— Вроде все живы, — неуверенно ответил Чурнай.

— Побили мы поганых! — радостно возвестил, разгоряченный боем, примчавшийся к боярину Алеша. — Правильно ты сказывал — без пастуха овцы не стадо.

— Побили, да не всех, — резко ответил Шемяка. — Надо уничтожить всех.

— Пленников допросим и узнаем все, — заверил его Чурнай.

— А если смолчат?

— Кнут не архангел, души не вынет, а правду скажет, — усмехнулся Чурнай.

Оба пленника принадлежали к племени башкир и стойко выносили удары плети. Но Чурнай был мастером своего дела. Нужные сведения получили быстро. Два десятка воев, переодевшись в одежды убитых врагов, отправились к месту, где у мунгал был назначен сбор. Их приняли за своих. Конюхи, сторожившие запасных коней, падали под ударами сабель, гибли от стрел, от разящих ударов свинцовых булав.

— Как начнется, труби в рог три раза, — напомнил Чурнай Алеше.

— Сами что ли не справимся, — недовольно пробурчал тот, осматривая зазубрину на лезвие сабли. — Дерьмо, а не оружие, — и презрительно скривился, отбрасывая в сторону саблю.

— Ты это брось, — Чурнай пристально посмотрел на товарища, — Мунгалы крепкие воины и, башкиры, сам знаешь, вои не последние.