Я с трудом, как Вий, поднял веки. Женщина постарше закрывала глаза маленькой девочке, но та всё равно ухитрялась смотреть через щель в пальцах матери. К счастью, кто-то накрыл меня в стратегическом месте полотенцем, а потом обернул другими; мне, конечно, было немного стыдно своей наготы — не только потому, что каждый американец знает, что таким образом можно растлить малолетних, чего мне совсем не хотелось, но ещё и потому, что меня в неглиже видели и другие две женщины, и всё-таки я не привык щеголять в таком виде перед незнакомыми представительницами прекрасного пола. Тем более, подумал я, что соответствующие места после купания в холодной воде явно меньшего размера, чем в обычном их состоянии.

Тем временем, кто-то налил мне в рот водки, после чего я нашёл в себе силы чуть-чуть привстать. Все спасённые точно так же, как и я, были закутаны в полотенца, а их насквозь мокрая одежда лежала кучей на дне лодки. Через две-три минуты, лодку подняли на борт "Форт-Росса", и в нас вцепились матушка Ольга и две девушки из команды — врач и медсестра. Нас всех опять раздели, искупали в горячей воде, и растёрли спиртом, после чего я, кутаясь в халат и поддерживаемый одной из девушек, сумел как-то добрести до своей каюты.

Обед в номер мне принесла Лена. Она же и рассказала, что спасённые были с теплохода "Армения", который перевозил беженцев из Севастополя на Кубань и был уничтожен немцами в 1941 году.

— 1941??

— Да, 1941. Мы, кстати, и шлюпку подняли — весельная лодка с "Армении". Рассказывали, когда корабль начал тонуть, спрыгнули в воду, ухватились за шлюпку, оказавшуюся в воде, а она и перевернулась. Тут вдруг откуда ни возьмись тьма, как и у нас, а потом они оказались здесь, рядом с "Форт-Россом"... Ладно, ты-то как?

— Да вроде ничего.

— Встать можешь?

— Могу, конечно. Озноб, но это так, пройдёт.

— Володя созвал военный совет в баре. Твое участие тоже желательно.

— Так я ж в халате.

— Ничего, — засмеялась она. — На этот раз можешь обойтись без костюма и галстука. Всё лучше, чем тот вид, в котором тебя доставили с лодки...

Я с трудом встал и, опираясь на Лену, добрёл до бара, где уже сидели сам Володя и все его друзья. Меня уложили на один из диванчиков, налили мне чаю с ромом, после чего Володя взял слово.

— Ребята, как так может быть, что когда нужно было спасать людей, этим занялся один лишь американец?

Все по очереди подошли ко мне, кто меня приобнял, кто просто пожал руку, после чего Володя продолжил.

— А теперь к делу.

4. Совет в Филях.

— Итак, дорогие друзья и товарищи по несчастью, совет в Филях объявляю открытым. Для того, чтобы это соответствовало истине, предлагаю переименовать бар в "Фили".

Я со смехом поднял руку. За мной последовали и все остальные.

— Вот и ладно. Первый вопрос решён единогласно. Второй вопрос, по бессмертному выражению Леонида Ильича, "иде я нахожусь?"

Все промолчали. Выждав паузу, я сказал:

— Тоже мне, бином Ньютона. Мы находимся в заливе Сан-Франциско.

На меня уставилось несколько недоуменных пар глаз. Володя спросил:

— Какое такое Сан-Франциско?

— Как какое... Вон там — пролив "Золотые ворота". Вон там должен быть сам город. С той стороны, чуть подальше — Аламида, Окленд, Беркли. На том полуострове — Саусалито.

— А где сами города?

— Полагаю, что мы в прошлом, не позднее середины восемнадцатого века. Чуть позже здесь был построен первый форт — форт святого Франциска, который и положил начало городу.

— Час от часу не легче. Ты уверен?

— Ну я провёл здесь в общей сложности больше года. Так что, да, уверен. Кроме, конечно, временных рамок.

На меня уставилось два десятка обалдевших глаз. Потом Володя сказал:

— Попали так попали. Ну да ладно, народ, попробуем или вернуться, или обустроить жизнь здесь. Сан-Франциско, говоришь?

— Да, Володя.

— Ну уж нет. Раз мы тут первые, то город будет называться Форт-Росс. И неплохо бы разведать этот район. Вдруг там уже есть, например, испанцы. Или недружелюбные индейцы.

— Здесь живут индейцы племени мивок. От их языка ничего не осталось после того, как они были уничтожены, но это произойдёт не ранее девятнадцатого века.

— Этого просто не произойдёт. Что-что, а убивать туземцев — не русское занятие. А что про них известно?

— Они считались мирными индейцами — охотники и рыболовы. Когда пришли испанцы, они всё ещё жили на северном полуострове — и я показал туда, где через окно было хорошо видно то место, где в моё время находился Саусалито. — А потом, когда пришли американцы, их истребили. Впрочем, истребили почти всех индейцев, ведь здесь, точнее, чуть восточнее, нашли золото.

— Золото — это хорошо, — задумчиво сказал Володя. — Но его есть как-то несподручно. Можно, конечно, торговать с испанцами. Или с Китаем каким-нибудь...

— Нет, — сказал я, — у китайцев в почёте серебро. Оно, впрочем, тоже есть в Калифорнии. Только чуть южнее. А если пойти на запад, в Аризону и Неваду, так там его немеряно — и тоже всё бесхозное.

— А может, здесь ещё и нефть и газ есть?

— Навскидку нефть и газ — под Лос-Анджелесом. Там же и уголь. Есть и железная, и медная руда, и ещё много чего. Да и для сельского хозяйства места идеальные — в Форт-Россе снимали по два, а то и по три урожая в год. Овощи, плодовые деревья, цитрусовые растут хорошо. А в Напе, Сономе и других местах замечательные места для виноделия.

— Ну что ж. Начнём с малого — поищем место, где можно пока будет обосноваться. А потом пойдём на разведку местности. Эх, нам бы людей побольше — а то единственная надежда на индейцев, и будут наши потомки со временем все коричневые. Ну да ладно.

— Идеальное место, я думаю, остров Ангелов. Он вон там. Охотничие и рыболовные угодья местных индейцев — но сами они там не жили. Не слишком большой, всего три квадратных километра, но зачем нам пока больше?

— Хорошо. Следующий момент — нужно составить списки всех граждан новой страны. Как её назовём?

— А чем плоха "Русская Америка"? — впервые подал голос отец Михаил.

— Вот и хорошо. А в списке прошу каждого указать, что он умеет. Завтра распределим ответственность и решим, кто что будет делать. Лёх, ты знаешь хоть, где на этом острове можно будет встать?

— Знаю. Там на северо-востоке есть бухта Айала — в честь первооткрывателя.

— Ну первооткрывателем у нас будешь ты. Поэтому назовём-ка остров "Русским", а бухту — "бухтой Алексеева". Ты знаешь, как в неё лучше всего пройти?

— У моего дяди была — будет — яхта, и мы с ним не раз туда ходили.

— Тогда пошли на мостик. Покажешь дорогу...

5. В флибустьерском дальнем синем море...

— Вот те на, — сказал Володя. — Там уже кто-то есть.

В бухте Алексеева стояло два бревенчатых домика, один из которых покосился, а чуть поодаль виднелись две кучи сгнивших брёвен — похоже, там тоже раньше стояли дома, ныне обвалившиеся. Рядом было здание чуть побольше, с крестом на крыше.

Из дома вышел, прихрамывая, седобородый человек, одетый в лохмотья. В руках у него была ржавая сабля. Увидев теплоход, у него самопроизвольно открылся рот, и он опустил саблю.

— Лёша, похоже, нам может понадобиться переводчик. Этот, вероятно, испанец — а ты испанский вроде знаешь.

— Была у меня пассия-мексиканка, у неё и выучил.

Я не стал добавлять, что именно эта пассия, пусть и по моей вине, послужила причиной моего разрыва с Лизой.

— Ну что, как ты думаешь, сможешь поехать на берег — или всё ещё слишком плохо себя чувствуешь?

— Почему же, смогу.

— Тогда надевай вот это, — и он подал мне бронежилет, а также штаны и майку — всё-таки я ещё был в халате. Тем временем, и он, и Миша, его школьный приятель, успевший, по рассказам, повоевать в Афганистане, тоже одели по бронежилету. И, наконец, он мне выдал пистолет какого-то незнакомого мне типа.

Увидев моё недоумение, он рассмеялся:

— Так это же самый элементарный ТТ. Ничего, думаю, справишься.

— А зачем тебе все это на борту? Понятно, не сейчас, а там, в России.

— А вот никогда не знаешь. С распадом СССР в стране появился беспредел. Нападут на теплоход, что делать будем? Я и попросил немцев сделать мне несколько тайников. Там не только пистолеты и охотничьи рузья, там и кое-что посерьёзней найдётся.

Через несколько минут, мы втроём спустили шлюпку и пошли на берег. Бородач ждал нас у своей хижины.

Когда мы сошли со шлюпки, он сказал на чистом английском языке, но с весьма странным произношением, и с вкраплениями слов, которые встречались мне разве что у Шекспира и Марлоу:

— Кто вы, странники?

— Русские, — сказал я.

— А что это такое — русские? — удивился тот.

— Из России, — сказал я тогда. — Знаете, далеко на востоке от Англии.

— А я думал, что это дикая страна — Россия. А у вас железные корабли без парусов и самодвижущиеся шлюпки. И вы хорошо говорите на английском языке. Только слова странно выговариваете. Позвольте представиться, меня зовут Джон Данн.

— Рад с вами познакомиться. Меня зовут Алексис Алексеев, можно просто Алекс, а это капитан Романенко и лейтенант Сергеев.

— Сложные у вас, московитов, фамилии. "Алекс" я ещё могу произнести, а вот фамилии...

— Зовите меня Влад — бегло, хоть и с акцентом, сказал Володя.

— А меня Майкл — добавил Миша.

— Зовите меня просто Джон, — сказал бородач. — Добро пожаловать в моё жилище. Увы, все остальные люди из моей команды умерли — год назад я похоронил Неда, лейтенанта моей "Выдры".

В доме сидела некогда красивая, но пожилая индианка, и девушка лет восемнадцати, в которой изумительно сочетались гены предков с английской и индейской линий.

— Познакомьтесь, это моя жена Мери — индейское её имя даже я не могу произнести — и дочь Сара. Не согласитесь ли разделить с нами скромную трапезу? У нас сегодня рыба — увы, мясо у нас бывает редко, с тех пор, как кончился порох — и местный корнеплод под названием "патат". Вы такой в своей Московии, чай, не видели никогда.

— Почему же, — сказал я, — его там тоже любят.

— Интересная у вас страна, Алекс. Ладно, давайте я вам расскажу свою историю. Но сначала помолимся.

Все встали, и он сказал:

— За то, что нам предстоит вкусить, спасибо Тебе, Господи.

Джон был капитаном пиратского судна. Он был лейтенантом на корабле Фрэнсиса Дрейка. Дрейк вернулся из своего путешествия с таким количеством золота и серебра, что Англия, получив от этой суммы всего лишь часть, смогла выплатить все свои долги. Дрейк не обделил и команду своего корабля; Джон, например, получил столько денег, что женился, купил себе большой дом и харчевню. Но жена его оказалась такой стервой, что он не выдержал и на оставшиеся деньги оснастил себе корабль, назвал его "Выдрой" (The Otter), и отправился вокруг мыса Горн, туда, где его никто не ждал. Без особого труда он захватил два галеона, отправлявшихся из Мексики в Манилу, но вместо того, чтобы уйти из того района, как ему подсказывал рассудок, поддался жадности и был наказан — его попытка напасть на третий галеон кончилась тем, что ему пришлось спасаться от двух испанских военных кораблей, и он еле-еле ушёл на север, где надеялся починить корабль и вернуться в Европу, хотя в живых оставалось менее половины команды.

Он нашёл Русский залив — по его рассказам, они когда-то заходили сюда с Дрейком — и высадился на побережье, у индейской деревни. Индейцы приняли их радушно, но через два дня некоторые из его людей попытались изнасиловать кого-то из индейских девушек. Начался бой между командой и индейцами, они перебили несколько десятков индейцев, но сами потеряли почти всю команду. О возвращении на "Выдру" не могло быть и речи, но одна шлюпка у них была — и на ней двенадцать человек сумели-таки бежать на Русский остров, который, конечно, он называл по своему: "Deer Island" — "Олений остров", ведь там было — "и есть до сих пор" — видимо-невидимо оленей.

На следующий день, индейцы попытались напасть на них на острове, но немногие оставшиеся мушкеты позволили пиратам отбить атаку. А больше индейцы не нападали. Через месяц, они переправились на материк, но почти вся индейская деревня вымерла — похоже, от болезней. Две девушки были ещё живы, и они забрали их с собой. Обе выжили. Их взяли себе капитан — Джон — и лейтенант — Нед.

Пираты построили себе несколько домиков, но вскоре оказалось, что другим пиратам тоже хотелось женщин. Сначала они совершили набег на полуостров, на котором в моей истории возник Сан-Франциско, а в этой будет заложен Форт-Росс. Но здесь они были наголову разбиты, и вернулись всего четверо, причём один из них скоро умер после того, как его рана загноилась. Тогда оставшиеся трое пришли к нему и Неду и потребовали, чтобы женщины перешли в общее пользование. Это, конечно, кончилось дракой, в которой все три были убиты. Та же участь постигла девушку Неда, сам же он потерял руку, и его жизнь Джон с Мэри (так Джон назвал жену) еле-еле смогли спасти. У Джона же была перебита нога, и он, увы, до сих пор хромает.

Потом они с Недом из брёвен трёх из домов построили церковь — несмотря на то, что один был безрукий, а второй хромал. Они с Мэри тогда поженились — хоть не было священника, Нед провёл некое подобие обряда. Шестнадцать лет назад родилась Сара, и её крестили в этой же церкви. С тех пор у Мэри были только выкидыши, увы — вероятно, диета была слишком скудна.

Пока у них был порох, они стреляли оленей — пули обычно извлекались из туш и использовались заново, а потом приспособили под пули серебро с "Выдры". Но порох кончился примерно через два года, и с тех пор они питались только рыбой, а также кукурузой и картофелем, которые сажала Мэри. Лишь иногда удавалось найти умирающего или только что умершего оленя, и тогда у них был пир. Но вот в последний раз они отравились — похоже, олень уж начал гнить — и Нед умер, а Джон вот выжил; больше они оленину не ели. Хорошо ещё, ни Мэри, ни Сара, не захотели есть это мясо.

— Вот так Господь покарал нас за грех пиратства, — закончил свой рассказ Джон.

И добавил:

— А нет ли у вас священника? А то хотелось бы, чтобы Мэри и Сару крестили по правилам, а потом чтобы нас с Мэри повенчал настоящий священник.

Узнав, что есть, но православный, спросил меня:

— А это не папистский?

Узнав, что нет, не католический, сказал:

— Тогда мы очень будем вам благодарны, Алекс.

На мой вопрос о том, можем ли мы поселиться рядом с ними, он ответил:

— Господа, я молился Господу все эти годы, чтобы ещё хоть раз в жизни увидеть белых людей. И Господь исполнил мою молитву. Конечно, мы будем очень рады, если вы будете жить рядом с нами. Будь я помоложе, я бы помог вам построить дома для ваших людей — а сейчас, увы, нет уже той силы.

— Джон, спасибо вам за трапезу. Завтра с утра к вам приедет наш священник, он тоже говорит по английски.

Когда мы выходили, он остановил меня и сказал: