Любимчик богов

Завал из рухнувших брёвен частокола уже разобрали, а раненых отвезли в Травную избу. Староста обходивший место боя, остановился перед Горыней и неожиданно, в пояс поклонился.

— Спасибо тебе Горынюшка. Спас всех нас. Такое страшилище завалить...

— Это что, — подал голос Гридя. — Он энтого упыря кулаком как есть опрокинул. Самолично видел. Хряснул ему в пятак, да тот так и сел на жопу.

Мужчины, которых медленно отпускал страх за родных и близких сначала негромко, а потом в голос расхохотались.

— Ну учудил, Горыня. Это ж надо, кулаком ему в харю тыкать...

— Так не было оружия. — Костя пожал плечами. — Не бежать же от него прятаться.

3

Красная шапочка, а почему ты гуляешь в лесу так поздно?

— А чего мне бояться? Стреляю быстро и точно. Крови не боюсь, патронов дохрена...

Газета Московские новости 5 червена 7358 года.

Новости кратко.

* * *

Публичная порка купца Никандрова поставившего негодные шестерни для подъёмников Московского Императорского университета состоится в полдень, шестицы на наказной площади.

* * *

Выпускные экзамены Безбородовского училища Особой Канцелярии прошли в Тверской губернии в присутствии Великой Княжны Ольги и шефа училища неведника4 князя Бенкендорфа.

Выпускники показали высокое мастерство в скрытом преодолении полосы укреплений и прочих науках входящих в курс обучения.

* * *

Представления скоморошьей компании 'Круг' вновь вызвали пересуды в московском обществе и многочисленные обращения к Городовому Общественного Надзора. В ходе представления скоморох Аркашка Рязанский уронил с чресел штаны и публика могла лицезреть его заднюю часть в свете многочисленных фонарей освещавших сцену зала купца Горшенина.

Особо чувствительные дамы тут же упали в обморок, а негодующая публика хотела идти бить скоморошью кодлу, и только вмешательство полицейских чинов остановили расправу, обещанием подробно разобрать нарушение общественного порядка.

Тем не менее, билеты на следующее представление раскуплены совершенно, включая галерку, и приставные кресла.

Графиня Светлова в момент смерти призванного ей упыря ужинала в весёлой компании молодых людей, и выбирала тех, с кем проведёт эту ночь. Пока безусловным фаворитами были дворянин Бельский и граф Миллер. Оба высокие статные и широкоплечие, с красивыми ухоженными лицами и буквально купавшихся в облаке дорогих духов.

Посмертный выплеск сбросил её со стула, и потеряв сознание графиня рухнула прямо в на грязный пол трактира, устроив немалый переполох в своей свите. Занеся Светлову в комнату, молодые люди послали за лекарем, и подумав, что с припадочной иметь дело себе дороже вернулись к столу.

На следующий день в село на взмыленной лошади примчался Никифор, и внимательно осмотрел упыря, которого отволокли на околицу, и наложил заклятие от гнили и порчи. Потом осмотрел разрушенный частокол, и долго разговаривал со всеми, кто был в ту ночь на стене, оставив Горыню напоследок.

Но и его пытал недолго, основное время посвятив осмотру уже заживающей руки, после чего, оставил стекляшку с каким-то зельем и ушёл.

А к вечеру того же дня Горыне стало плохо так, что он не смог подняться с кровати, и в таком положении его застала Настасья — одна из многочисленных дочек живущего через улицу Григория. Всполошившись, привела сначала травницу, а уж та подняла и Никифора, снова чуть не уехавшего по своим делам.

Осмотрев почерневшую до локтя руку, ведун вздохнул и покачал головой.

— Жизни тебе от силы пара месяцев. Отравил тебя упырь клятый. К ревуну5 сляжешь и не поднимешься. И я дурак старый подумал, что тебя Перуновым промыслом, обнесёт лихо.

Думал Константин недолго.

— А вернуть руку, пусть ненадолго, можно?

— Тогда неделя. — Сказал, как отрезал Никифор. — Яд будет не проникать постепенно, а сразу двигаться по всему телу.

— Скажи, а разбойники есть в округе?

Несмотря на ситуацию, Никифор улыбнулся.

— Понятно, что ты задумал. Привести лихих людишек на старое капище, да на камень жертвенный. Есть разбойнички как не быть — то? Банда Черного на сто десятой версте тракта. Уж сколько ловили ее, да так всё без толку. Там болота, да плавни, не найти. След вода смывает, да старая ведьма им ворожит. Думаешь, возьмёшь их?

— Дело не такое уж хитрое. Разбойники это всё же не военные разведчики.

— Как сказал? военные разведчики? Что речение сие означает? — Заинтересовался Никифор.

— Ну, люди специальные, кто уходит в тыл врага, чтобы все движения войск подмечать, и передавать воеводам.

— Пластуны значит. Ты был разведчиком? — Никифор склонился над небольшим сундучком который привёз с собой.

— Давно. В начале службы.

— А служил сколько? — Ведун, одним взмахом руки подвинув к себе стол, стал смешивать разноцветные жидкости в пузатой бутылочке.

— Тридцать лет почти. — Константин повернул голову, но из-за спины ведуна было ничего не видно, и только волны разнообразных запахов да звон стекла, говорил о том, что он работает.

— Тридцать лет — срок. Сколько же лет тебе было?

— К восьмому десятку подбирался.

— Варвара, дай настой липовика, у тебя свежее. — Обратился Никифор к травнице. — И горелку малую давай.

Минут через двадцать, за неспешным разговором, ведун наконец-то сварил зелье, и охладив его в ведре с колодезной водой, поднёс к кровати.

— Это пей сейчас. Организм у тебя здоровый, так что, может две недели протянешь, может и поболе. Это — он протянул совсем маленькую бутылочку, — когда совсем плохо станет. На пару часов всего. Потом — смерть.

Староста лично привёл боевого коня с полной сбруей, которого весь выкупила у Ратибора, и набил его сумки всем, что нужно в дорогу.

Уже всё знали, что за хворь приключилась у Горыни, и куда он собрался, и на проводы собралось почти половина села. Сам Константин предпочёл, чтобы секретность была бы повыше, но в данной ситуации приходилось мириться с неизбежным.

Зато кузнец поднёс ему чудо чудное — вполне приличный револьвер, и небольшой полотняный мешочек с двумя десятками патронов, чем сразу поднял настроение Горыни. Всё-таки однозарядное оружие сильно смущало бывшего армейского разведчика.

Доспехи и поддоспешник надевать не стал, справедливо полагая, что скорость и подвижность важнее защиты.

К исходу второго дня, доехал до приметной сосны, росшей на высоком взгорке, и углубился в лес, ведя коня в поводу.

Следы бандитских засидок и прохода людей искал два таких драгоценных дня, и лишь утром, на третий вышел к повороту, где не так давно была жестокая схватка. Об этом говорили и попятнанные стрелами стволы деревьев, и едва уловимый запах крови.

А потом нашёл и путь по которому уходили, бандиты прихватив добычу. Длинный извилистый овраг с ручьём на дне, был удобен как для отступления, так и для обороны, но как полагал Костя, на одинокого путника, к тому же без доспехов нападать сразу не будут, а скорее всё же попробуют выяснить, что же ему надо.

Так и случилось.

Перед очередным поворотом в камень перед ним ударил арбалетный болт, и отскочив, звякнул на камнях.

— Стой где стоишь.

— Стою. — Костя поднял руки, показывая, что в них нет оружия, и через мгновение раздался звук осыпающихся камней и шорох травы. Кто-то спускался со склона, не сильно беспокоясь производимым шумом.

Неплохо одетый мужчина в сером поддоспешнике, надетой поверх него траченной кольчуге залатанной проволокой, и заряженным самострелом в руках неспешно подошёл ближе и смерил гостя взглядом.

— Давай-ка раздевайся, да коня своего отпускай. Тебе он боле не надобен будет.

— Вот так, да? А здравствуй мил человек, чем помочь тебе дорогой? А к столу пригласить? — Константин явно насмехался, и разбойник мгновенно почуяв издёвку, вскинул оружие, или точнее стал поднимать самострел, как в лоб ему ударила рукоятка ножа, заставив покачнуться.

В долю секунды сократив расстояние до пребывающего в прострации бандита, Константин перехватил самострел и впился глазами в глаза, ломая волю противника.

— Скажи другу своему, чтобы спускался. Дело у меня до атамана вашего. Не хочу, чтобы подстрелили.

— Галаш, спускайся, проводишь гостя. Негромко, но внятно произнёс мужчина, не отрывая взгляда, и через несколько минут на тропе появился второй дозорный.

Через пять минут оба бандита связанные сидели рядом, с ошалелыми глазами наблюдая, как Горыня демонстративно правит на камне тонкий, длинный кинжал.

Сломались они не сразу, но быстро, и со сноровкой опытного палача, Костя погнал допрос.

— Ещё дозорные на тропе есть? Тайный знак, что всё в порядке? Сколько всего разбойников в лагере? Есть ли посторонние? — И так далее, и несколько кругов подряд, уточняя, и закрепляя информацию.

В итоге зарезав второго разбойника, словно барана, и оставив одного из них в качестве проводника, он быстро двинулся вперёд, идя с бандитом рядом, словно они старые приятели.

— Стой, Бакай. — Раздалось сверху. — Кто с тобой?

— Да от Елисея Калиты человек. К атаману. — Бодро крикнул разбойник и махнул рукой. — Я Галаша там оставил, присмотрит, пока я не вернусь.

— Ну, иди.

Горыня, наконец, разглядел дозорного, с удобством устроившегося в развилке толстой дубовой ветви. Короткий взмах рукой, и разбойник получил нож и ссыпался вниз замерев сломанной куклой.

Бодро ввинтившись между огромных кустов лещины, разбойник, так и не отошедший до конца от процедуры ломки, повёл Горыню к лагерю.

Всего на дороге промышляло около трёх десятков татей, но уже вторую неделю они безвылазно сидели в лагере, зализывая раны после очередной стычки, стоившей им почти десятерых подельников. Караван был не только богатым, но и хорошо защищённым. Даже возницы были опытными воинами, так что вместо обычной десятки охраны бандитов встретил отпор почти трёх десятков воинов, заставивших банду отступить, теряя людей. Так что момент для Горыни был исключительно удачный. Боеспособными оставались лишь двенадцать человек, а остальные имели раны различной тяжести, и представляли куда меньшую опасность.

Дорога к логову проходила в том числе и по проложенному по дну болота мосту. Бакай потянул за неприметную палку, мост бурля грязной жижей всплыл на поверхность, и проводник хлюпая сапогами бодро пошел вперёд.

— Здесь все? — Спросил Константин, как только они вышли на край поляны в центре большого острова на болоте.

— Там ещё тропка, к бабке Змеихе, но туда никто кроме атамана не ходит. — Обморочно произнёс Бакай, и поскольку Горыня его больше не держал, мягко осел на траву.

Сориентировались бандиты быстро. Тенькнула тетива арбалета, но Костя уже был в движении.

Метательных ножей он набрал три штуки, и они полетели в лежавших вокруг костра людей, после чего настал черёд револьвера.

Кто-то видимо соображал быстрее, чем другие, и от самой большой палатки раздался сначала один выстрел, потом ещё и ещё, пока Горыня, спрятавшись за мертвецом освобождал барабан от гильз и перезаряжал свой револьвер. Два выстрела, и атаман с простреленными плечами упал ничком.

Атаман тоже стрелял неплохо, и несмотря на рывки Горыни из стороны в сторону, сумел зацепить его пробив ногу навылет. Туго затянув рану, полоской ткани, он хромая начал обходить лагерь.

Стрелял Костя аккуратно, и среди бандитов нашлось десять живых, что как ему казалось, было вполне достаточно. Перевязав разбойников и крепко связав их, начал обходить землянки и в третьей по счету, среди рванья и тряпья обнаружил совершенно седую женщину, явно находившуюся не в себе. Прижав к груди тряпичный свёрток, она баюкала его словно малыша, что-то невнятно мыча.

Догадываясь, что произошло, Горыня осторожно коснулся её иссохшей руки.

— Поедем домой?

— Домой? — Женщина неожиданно улыбнулась, и кивнула. — Покормлю Бориску и пойдём. — Она отогнула рубаху, и стала совать грудь в тряпки, продолжая мычать, словно пела колыбельную.

Из землянки Константин вышел с таким лицом, что бандиты, будучи даже связанными по рукам и ногам попытались расползтись в стороны, мыча в заткнутые в рот кляпы.

И лишь мысль о том, что смерть разбойников должна послужить нужному делу, а не быть его личной местью, остановила Горыню. Обыскивая землянку атамана, он к удивлению обнаружил кучи почти сгнившего тряпья, и несколько крепких сундучков в которых, судя по весу, были монеты. Золото или даже серебро. Кроме этого, он нашёл огромное количество оружия и пару револьверов замечательной выделки, похожих на американских Миротворцев6. Револьверы были украшены искусной инкрустацией, а щёчки на рукоятях были сделаны из перламутра. Кроме того, нашлось больше трёх сотен патронов, что само по себе было немалой ценностью, так как снаряжённый патрон стоил гривенник за штуку.

От обыска его отвлекло внезапно проснувшееся чувство опасности, и быстро снарядив оба револьвера и сунув в карман горсть патронов, выскочил наружу.

Сначала ничего не заметил, но проследив по взглядам разбойников направление, увидел как по воде, словно скользя по поверхности, идёт женщина, замотанная в чёрные одежды.

Справедливо полагая, что ничего хорошего от колдуньи ждать не приходится, открыл огонь сначала из одного револьвера, а когда закончились патроны, из другого, замечая, как колышется ткань от попадания пуль. Калибр у револьверов был вполне приличный — примерно двенадцать миллиметров, так что колдунье приходилось несладко. Тем не менее, понимая, что уже не успевает перезарядить оружие, Константин подхватил тяжеленное ружьё с колесцовым замком за цевьё, и понёсся навстречу собираясь использовать его как дубину.

Но двигаясь вперёд, он начал замедляться и с каждым шагом ему становилось всё тяжелее, пока он почти не остановился, словно продавливая ставший тугим и вязким воздух.

Уже не надеясь достать колдунью сверху, а хотя бы пробить стволом, начал толкать ружьё вперёд, прикладывая все силы.

Противостояние для колдуньи тоже было непростым, и по её иссохшему лицу стекали ручейки пота, оставляя светлые дорожки.

Проталкивая ружьё, рука Горыни легла на курок, и лишь для очистки совести он нажал спусковой крючок.

Выстрел крупной картечи с расстояния в пару метров начисто снес правую руку колдунье вместе с плечом, и та каркнув словно ворон, завалилась набок, фонтанируя чёрной кровью.

Ружьё было двуствольным и спотыкаясь от перенапряжения, Константин вскинул ружьё и почти в упор превратил грудину в одну сплошную кашу.

Сидя возле остывающего трупа, Горыня первым делом перезарядил оба револьвера, перевязал нормально рану на ноге а потом, поднял бандита захваченного первым, и заставил его запрягать две телеги, а после носить связанных разбойников укладывая их словно дрова. Седую женщину усадили на другую повозку, там, где везли награбленное бандитами богатство.

Выехали с разорённой стоянки ещё до полудня, и двинулись в сторону села. Боевые кони запряженные парой шли ходко, так что к вечеру они уже пересекли границу общины, а уже ночью, объехав село, поднялись на холм к старому капищу. Приступы грозящие беспамятством накатывались всё чаще и чаще, и он уже почти из последних сил подошёл к заповедной поляне.

К удивлению Горыни, там уже горел костёр, и мирно, словно два старых друга беседовали Мокошь, всё в том же белоснежном платье и Никифор, в своей вечной хламиде.

— Пришёл. — Мокошь легко словно танцуя встала, и подошла ближе. — Хорошее дело сделал воин. Её я тоже забираю. — Она взмахнула рукой в сторону женщины, которая уже спала среди тюков с тканью и оружия, прижимая к груди свёрток, которого считала своим ребёнком. — Пусть душа её давно отлетела, но не могла найти покоя.

— А...

— Знаю о чём спросить хочешь. — Богиня кивнула. — Выбирай. Или она или ты. Энергии в этих телах совсем немного.

— Пусть будет она. — Константин, у которого вдруг пересохло в горле кивнул. — Люди не смогли её защитить так пусть хоть в посмертии у неё всё будет.

— Ты сказал. — Мокош кивнула. — А теперь покажи.

Константин кивнул и подошел пребывающему в ступоре вознице.

— Ты готов?

— К чему, господин? — Чуть заикаясь спросил разбойник.

— Умереть. Но не жертвенным бараном, а воином, хотя вы этого и не достойны. Но насколько я понял, боги здесь не принимает безвольных жертв.

Тот вздохнул и тряхнув головой, слез с телеги.

Бой, несмотря на перевязанную ногу Горыни получился коротким, и через десяток секунд, он чётко воткнул нож прямо в сердце бандита. Так или почти так, закончили жизнь все десять разбойников, за исключением атамана.

— Это не моё. — Мокошь покачала головой. — Это сестрицы Мары.

— Так отдай. — Костя равнодушно отвернулся.

— Не могу. — Богиня виновато улыбнулась. — Тебе придётся самому её призвать.

— Просто позвать достаточно? — Уточнил Горыня и увидев кивок Никифора, негромко произнёс. — Мара, слышишь ли меня. Приди, забери своё.

Короткий всплеск ветра и на поляне возник туманно мерцающий вихрь из которого вышла высокая черноволосая женщина в длинном платье похожем на звёздное небо.

— А, старый знакомый. — Она приветливо улыбнулась Горыне. — Радовал ты меня в том мире, радуешь и в этом. Она взмахнула рукой, и атаман лежавший на телеге чуть дёрнулся и глаза его остекленели.

— Ну, всё. Старую ведьму я прибрала ещё на болоте, а этих отдаю тебе сестрица. Мара ослепительно улыбнулась и сделав пару шагов, вдруг обернулась. — Нет, посижу немного. Подышу воздухом этой земли. Ты ведь не против, сестрица, и вы, уважаемый Никифор?

— Прошу. — Ведун во мгновение ока сдёрнул с себя плащ и расстелил перед костром.

Мокошь с непонятным выражением на лице обернулась в сторону Мары, и вздохнув махнула рукой. Сразу же в центре поляны возник сверкающий вихрь, откуда во все стороны ударил плотный солнечный свет, и с криком 'Мама!' выбежал мальчишка лет шести.

Женщина спавшая в повозке, вдруг встрепенулась, и забыв про свёрток, рванулась к мальчишке и встав перед ним на колени просто стала целовать его прижимая к себе.

— Мама, не плачь. Мама... — Мальчишка что-то говорил, а потом, когда женщина встала, взял её за руку, и что-то рассказывая, повёл за собой, и через секунду вихрь схлопнулся, оставив на поляне лишь примятую траву.

— Но сдаётся мне сестрица, что ты хочешь обжулить моего верного паладина? — Донёсся от костра голос Мары. — Условие он выполнил, и даже более. Десять жизней за одну... более чем справедливо. А если учесть тех кого я забрала на болоте, так просто грабёж получается.

— Он не твой!!! — Мокошь, резко словно кошка обернулась и даже чуть пригнулась словно перед броском.

— Не мой. — Мара, насмешливо посмотрела на сестру, и поудобнее устроилась на плаще, растянувшись на нём словно кошка. — И не твой.

Горыня, смотревший на всё это с круглыми от удивления глазами, не нашёл ничего лучше, чем подняв руки подойти ближе.

— Девочки, не ссорьтесь, вы чего?

В ответ обе как-то отпрянули и через секунду рассмеялись заливистым смехом.

— Это всё воздух среднего мира. — Сказала отсмеявшись Мокошь. — Бьёт в голову сильнее вина...

Но окончание фразы он уже не расслышал, повалившись в траву словно подкошенный.