Вересковая Пустошь. Поцелуй Ветра

— Тамин, подсядь ближе, я хоть тебя рассмотрю, — улыбнулась я, похлопав ладонью по краю постели рядом с собой.

— Вы уже можете видеть? — тоже обрадовался Тамин, и быстро перебрался ближе, пытливо вглядываясь в мои глаза, которые были все еще опухшими, с отеками, но все же... все же я его смогла разглядеть. Красивый мальчик... или... погоди-ка!

Ухватила парня за руку и поднесла к своему лицу — а пальцы-то тонкие, руки нежные, как у девушки. Русые волосы до плеч и тонкие черты лица, изящный носик, озорные, любопытные сиреневые глазки... что? Сиреневые?! Быть того не может!

— Тамин... а ты... — и вот как спросить и не обидеть, а вдруг он и в самом деле парень. — Что-то хотел?

— Да, то есть... нет. Просто хотел узнать, как вы себя чувствуете?

И замолчал, о чем-то явно мучительно думая. Я же любовалась его точеным профилем, когда парень отвернул лицо в сторону окна, затем невольно проследила за его взглядом и поняла, что могу наконец-то осмотреться. И первое, что бросилось в глаза, были окна. Узкие, высокие, как бойницы, с мутным стеклом, а за ними занимался багряный тяжелый закат. Кровавый.

Бр-р, поежившись, быстро осмотрела спальню, озаряемую отблесками огня, что весело горел в большом, в полстены, камине. Кровать, на которой я возлежала с краю, была просто огромной, с высоким балдахином из какой-то темной, плотной ткани, да и сама комната оказалась несколько больше, чем мне представлялось. Чтобы остальное разглядеть, понадобилось бы подняться и света зажечь больше. И не понять так сходу, есть в комнате электричество или нет, а вдруг тут свечами пользуются?

— Спасибо, Тамин, — наконец вспомнила, что я не одна, и снова уделила внимание замершему, словно истуканом, парню, который отчего-то дырку на моем лице прожег своими любопытными взглядами. — И все же... что ты хотел?

— В общем, — решился он и выпалил, — не отказывайтесь от предложения моего брата, очень вас прошу.

— Какого предложения? — нервно хихикнула я, и прикрыла рот ладонью. — И которого из братьев? У тебя ведь их много?

-Да... я про Рэма... то есть кнэза Рэмуэрда. Он обязательно вам предложение сделает... ну то или иное... так положено. И кое-что потребует взамен. Так вы обязательно соглашайтесь. Вы должны с нами остаться.

— Да неужели? — своей непосредственностью Тамин, если честно, сбил меня несколько с толку. — И все-таки, что это за предложение и что он потребует взамен?

Поджав губы, испытывая странное раздражение от того, что все так и норовят говорить со мною загадками — знахарка, Тамин — попыталась выспросить подробности.

— Лучше бы тебе все рассказать, Тамин. Подготовить меня, так сказать, морально...

Парень бросил несчастный взгляд в сторону двери, явно сожалея уже, что начал этот разговор, но то ли был достаточно воспитан, то ли и правда, ему хотелось поделиться своими мыслями, потому как, вздохнув, произнес почти шепотом:

— Не выдавайте меня.

Я кивнула, мысленно молясь, чтобы Тамин хоть что-нибудь уже объяснил. А малой посмотрел на меня в упор своими невозможно-сиреневыми глазищами и хмуро добавил:

— Это был шанс... единственный, призвать того, кто сможет... кто справится с...

Я даже наклонилась немного вперед, чтобы ничего не пропустить.

— С кем... или с чем? — так же шепотом подбодрила я его.

— С духом Иригарской крепости. Кнэз Рэмуэрд получил великую милость от нашего Повелителя за доблестные подвиги и защиту Приграничья, и нам даровали древний артефакт для призыва... Артефакт выбрал вас. Значит, вы должны справиться и согласиться остаться.

Что за ересь? Я откинулась на подушки, зажмурившись, чувствуя приближающийся приступ мигрени. Или это проснулась память организма на подобную реакцию, которая выработалась у меня за столько лет непрекращающегося стресса. Сказать, что я была разочарована, значит, ничего не сказать. Как можно было так надо мною подшутить?

— Тамин, зачем... вот скажи мне, зачем ты так жестоко шутишь? — пробормотала я, комкая пальцами край одеяла.

— Я не шучу. Это правда!

Если честно, не хотелось бы думать о мальчике плохо, но учитывая, что я давно рассталась с какими-либо иллюзиями относительно людей и мотивов их поступков, не могла сейчас поверить в ту ахинею, что выдал мне за правду Тамин.

— Что ты здесь делаешь?! — зашипела вдруг дурным голосом Вира, появившаяся в дверях. -Тами! Немедленно ступай в Зал приемов. И держи язык за зубами.

Я недоуменно наблюдала за тем, как замкнулся парнишка от окрика знахарки, как он резво вскочил и ринулся вон из комнаты. Вира подошла ко мне ближе, и я, наконец, смогла ее рассмотреть. Это была молодая женщина с черными, как смоль, волосами, собранными в тугую косу, что спускалась по груди, словно змея. Узкие губы, сжатые в данный момент в тонкую линию, и черные, глубокие глаза, метавшие молнии... Она злилась? На кого? На Тамина или... меня? Стройная, высокая, с осанкой гордой дворянки, но в простом сером платье, без единого кружева или какого-либо украшения — такая Вира меня немного настораживала, если не сказать больше — она меня почему-то напугала.

— Вира-а... вот ты какая? — протянула я негромко.

— Какая?! — вздернула она недовольно брови вверх и сложила руки на груди в замок.

— Спасибо тебе за заботу обо мне...

Вира вдруг усмехнулась и махнула рукой. Затем подошла еще ближе и взяла меня за руки, чтобы осмотреть их. К лицу моему она прикасаться не стала, оглядела с легким прищуром, покачала головой и спокойно произнесла:

— Что ж... краше я тебя сделать вряд ли смогу. Пойдешь такой, какая есть. Отеки еще будут держаться дней пять.

Мне показалось, она произнесла другое слово, но мой мозг сам выдал более близкое понятие к тому, что озвучила знахарка.

— Собирайся, тебя уже ждет кнэз. Приведи себя в порядок. И запомни, к кнэзу обращаться можно только тогда, когда он позволит. Отвечать ты обязана на все вопросы, что он задаст тебе, не дерзи и не груби, а если сказать нечего, лучше вообще помолчи. И не подходи к нему ближе, чем на двадцать шагов. Это я ради твоего же блага советую.

— Какие странные инструкции, — ответила я, направляясь в уборную, затем остановилась и посмотрела на Виру, взгляд которой мне показался каким-то обреченным. — Особенно про количество шагов. Грубить и дерзить — увольте, нет у меня такой привычки — общаться в подобном тоне с незнакомыми людьми, на вопросы отвечу, если смогу. Кстати, Вира, может, ты мне скажешь, в какой же стране я нахожусь?

Знахарка вздрогнула, словно очнулась от своих тяжких дум, и в упор посмотрела мне в глаза.

— Медина Светлая Лана, ты что ли до сих пор не поняла, что ты не своей стране, и даже не в своем мире, если уж на то пошло?!

— ЧТО?!

Глава 3.

Смеяться почему-то желания не возникло. Может быть, потому что я поверила Вире. Нет, конечно, шок испытала, и не маленький, да и кто не впал бы в транс от таких новостей. В обморок падать отчего-то тоже желания не было, как и закатывать истерики, вскидывая руки и завывая о доле моей лютой. Хотя, где-то на подкорках сознания, засела одна довольно надоедливая мысль, но, как мне кажется, более здравая — я точно в коме, и все это мне видится. Выдавив из себя едкий смешок, уставилась в спину впереди идущей знахарки, которая вела меня какими-то темными коридорами, освещенными чадящими факелами. Ну, естественно, коли крепость, то и антураж должен быть соответствующий. Мрачный, суровый и... еще раз мрачный. Жаль, я не очень увлекалась чтением литературы в жанре 'фэнтези' и 'попаданства'. Сейчас мне было бы, по крайней мере, не так страшно.

На подходе к залу приемов, о чем предупредила эта милая, на второй или вообще десятый взгляд, женщина, что коварно отмалчивалась после своего эпического заявления — 'ты не в своей стране, и даже не в своем мире, если уж на то пошло', факелов стало больше, коридор расширился, и мы остановились возле огромных кованых дверей. Нет, воротищ, не иначе. Меня стало трясти еще сильнее, горло свело нервным спазмом. Я была теперь уверена, что и словечка вымолвить не смогу.

Помнится, такое же нервное состояние у меня было в первый раз, когда я была на приеме у гинеколога с первым выкидышем. И ноги ватные, и руки трясутся, и зрение, словно мушками, подернуто, а в голове туман. Вот и сейчас так же. Взбодриться не получалось. Все думала, вот же угораздило 'на старости лет', так сказать, вляпаться в такую 'ситуевину', как говорила секретарша, работавшая у моего бывшего мужа. Та тоже, по ее словам, постоянно вляпывалась в самые глупейшие ситуации.

Тем не менее, вздыхать и топтаться на месте, чтобы успеть и с мыслями собраться, и в руки себя взять, мне долго не позволили. Открылись воротища, и Вира, вцепившись пальцами в мой локоть, что тебе клещами — не вырвешься, потащила меня внутрь. Переставляя быстрее ноги, чтобы не упасть и окончательно не опозориться — вполне достаточно пред ясны очи этого таинственного кнэза явиться с обезображенным лицом, в чужих тряпках, да еще и без права голоса — я не слишком глядела по сторонам, в основном себе под ноги. Приподняв подол платья, доковыляла до некоего места, которое, как я понимаю, знахарка обозначила для меня знаком 'Х' — не более двадцати шагов до почитаемого ею кнэза. Вот чует моя женская интуиция, такое поклонение, что я почувствовала в словах Виры о хозяине крепости, не на ровном месте возникло.

Подняла голову и сквозь узкие щели собственных глаз уставилась на мужчину, что восседал на каком-то невероятно старинном троне в стиле 'готического минимализма'. Этакий каменный шедевр с высокой спинкой, отделанный черными коваными рисунками. А так как сей шедевр стоял на возвышении, то мое знакомство с его хозяином началось с... сапог. Таких добротных, из черной кожи с серебряными набойками на носках, высокие голенища которых обхватывали довольно мощные икры...

Медленно подняла взгляд, заметив обтянутые замшевой толстой тканью мускулистые ноги. На одно из колен опиралась рука, затянутая в серебряные наручи. Мужские пальцы сжались резко в кулак, словно выражая эмоцию, близкую к недовольству или раздражению. Подняв взгляд, поняла, что этот кнэз мало того, что здоров, как бык, особенно, что касается разворота в плечах, так еще и бородат. Поверх странного одеяния, больше похожего на кожаный доспех с металлическими нашивками на груди и предплечьях, оказалась накинута шкура какого-то животного с пятнистым мехом наружу, концы которой были скреплены фибулой с ярко-алым камнем в центре. Черная, окладистая борода была длиной с ладонь, а вот черные волосы оказались собраны в хвост. Я не удержалась, буркнула себе под нос 'дурдом на выезде', и получила легкий тычок в спину. Добрая знахарка, однако.

— И долго собираетесь молчать, медина? — голос, что произнес этот вопрос, показался мне глубоким, зычным, пробирающим до самых глубин моей женской сущности, которая — вот дурная, — отчего-то встрепенулась и обратила, наконец, внимание на лицо кнэза Рэмуэрда.

А то, что это был именно он, я отчего-то даже сомневаться не стала бы. Такая харизма и сила наполняла ауру этого человека, что будь я моложе и не бита жизнью, то вздыхала бы так же, как это делала сейчас Вира. Кстати, вот теперь понятно, чего это знахарка иногда волком на меня смотрит. Хм, неужели думает, что мужики местные с голодухи на меня, старую, позарятся?

Прищурилась, сожалея, что не могу лучше разглядеть на таком расстоянии его лицо, все же заметила и широкие черные брови, и крупный нос, а вот пронзительный, жесткий взгляд прямо-таки прочувствовала на уровне инстинктов. Сколько же ему лет? Не может быть меньше сорока... никак не может. Такой баритон и стать присуща в основном мужчинам, чьи физические данные успели раскрыться в полную силу.

— Вира, она что... немая? — недовольно произнес кнэз и сдвинулся чуть назад, складывая руки на подлокотники трона.

Получив еще один тычок в спину, я прокашлялась и хриплым (ну, переволновалась я) голосом прокаркала:

— Я не слышала вопроса, чтобы что-то говорить.

Вира за спиной зашипела: 'Обращайся уважительно: мой кнэз'.

— Как тебя зовут? — требовательно махнув рукой, он подозвал к себе кого-то из группы других местных брутальных типов, подпирающих стену немного левее от трона. Я повернула голову в ту сторону, и отметила, что возле стеночки осталось стоять трое молодых мужчин, одетых в такие же странные наряды с накинутыми поверх меховыми шкурками. Тамина среди них не наблюдалось.

— Медина! Я задал вопрос! — рыкнул кнэз так, что я аж подпрыгнула и резко повернулась в его сторону.

— Ох, мил человек, что ж вы так нервничаете, — всплеснула я руками, вздрагивая, — вы ж меня напугали.

— Имя?! — произнес он вроде бы уже потише, но мурашки все равно устроили вольную пляску на моем загривке.

— Светлана Сергеевна Крашенникова.

— Это всё ваше имя? — удивился отчего-то мужчина и шепнул на ухо что-то тому, кто занял место подле кнэза.

Я не сразу обратила внимание на этого субъекта, но вот когда присмотрелась, даже слегка причмокнула губами. Надо же... где они такие типажи берут? Клонируют их, что ли? Такой же высокий, широкоплечий, бородатый, разве что с распущенными по плечам русыми волосами, с очередной шкуркой несчастно замученного животного ('зеленых' на них нет в этой глуши), и — о боже, какой архаизм — с огромным мечом в ножнах, сверкающих драгоценными камнями.

— Имя, отчество и фамилия... Но здесь меня отчего-то зовут мединой Светлой Ланой, — и улыбнулась — зря.

Видимо, моя попытка сгладить неловкость улыбкой заведомо была обречена на вот такой результат, что сейчас я наблюдала. Оба мужика — один на троне, второй рядом с троном, — чуть подались назад, разве что не начали осенять себя своими знаками-оберегами. Вздохнула, опустив голову вниз, и посмотрела на свои кисти рук с покрасневшими следами от пчелиных укусов. Ладно, чего уж мне-то переживать? Впервой что ли видеть вот такое брезгливое выражение на лицах мужчин. Мой вон... бывший, в последнее время никак иначе на меня и не глядел.

— Готовы ли вы, медина Светлая Лана, выслушать условие для призванной? Принять свое предназначение и место?

— Стоп! — вскинула я руку, и тут же отошла на несколько шагов, вернее отпрыгнула, едва почувствовала очередной тычок от Виры. Да сколько можно? Я же не груша на цепочке, что бы меня тыкать все время? — Стоп-стоп! А будьте любезны, мил человек...

'Кнэз... мой кнэз', — зашипела взбешенная знахарка позади. Я бросила в ее сторону нервный взгляд, заметила, что та стала как-то подозрительно ближе ко мне, и отошла еще на несколько шагов в сторону.

— Так вот, о чем я? — спохватилась, что мысль не озвучила до конца, и повернулась снова к трону лицом. — Не было бы для вас затруднительно, кнэз, пояснить мне кое-что: каким-образом я могла оказаться в столь плачевном состоянии в неком подземелье? И отчего я должна выслушивать какие-то условия и соглашаться не понятно на что?

Кнэз и второй... пожалуй, назову этого типа — Советник, так как смотрю советы горазд на ушко шептать, так вот — оба замерли, переглянулись меж собой, и кнэз вдруг вперился свирепым взглядом... нет, не в меня, а в то трио, что стенку перестало подпирать, выпрямилось и вроде как дрогнуло. Причем все трое почему-то дрогнули в сторону выхода.