Звонок

-Тебя искал, — глухо отвечает Канда. Значит, пока он рыскал по портам, Лави пытался поговорить с ним... И не смог.

-Потом всё-таки получилось, — добавил Лави. — Но ты всё спрашивал, где я, и я... не успел. Опять не успел.

-И хорошо, что не успел, — Канда, наконец, находит слова. И преодолевает странное оцепенение, притягивает Лави к себе, чувствует, как острый подбородок упирается ему в плечо. — Я бы все равно не поверил, это ты точно сказал...

-Юу... Сколько лет, а ты всё такой же!

-А с чего бы мне измениться?

Вот же он, Лави, живой, настоящий, какое кораблекрушение, какой мыс Доброй Надежды?! Одна только мысль отрезвляет — он-то сам точно умер. А значит, это либо предсмертный бред, или... Лучше уж "или".

-Что это за место?

-Понятия не имею, — Лави чуть отстраняется, чтобы видеть его лицо. — Но обычно тут довольно людно. Сейчас вот затишье, а так... идут и идут.

-Куда идут?

-Во-он туда, — Лави указывает подбородком через плечо, на рощицу. — Там дорога. А чуть в стороне, вон там, городок.

-И куда ведет дорога?

-Не знаю, — усмехается Лави.

-Ты же Книжник. Должен был разузнать за столько лет!

-Не горел желанием, — серьезно говорит Лави. — Оттуда, видишь ли, никто не возвращается, так что рассказать некому. А я... обещал тебе.

Пауза.

-А городок? Там кто-то есть?

-Полно народу, — отвечает Лави. — Такие... Вроде меня. Они... ждут. Иногда подолгу ждут. Потом, когда дождутся все-таки... больно смотреть.

Канда понимает, о чем он. Девушка, умирая, обещает дождаться возлюбленного. И он приходит, наконец. Лет через пятьдесят, дряхлым стариком, успевшим жениться, вырастить детей и понянчить внуков...

-Повезло нам, — говорит он, сглотнув странный комок в горле.

-Повезло, — подтверждает Лави. И не выпускает его руку, будто боится, что Канда исчезнет. Должно быть, и правда боится...

-Вот, значит, откуда мне Панда привет передавал...

-Да, — Лави улыбается. — Тут я прокололся. Ты ведь заметил, да?

-А он где? — Канда игнорирует вопрос.

-Там, в городе, — отвечает Лави. — Я-то думал, что хоть на другом свете от него избавлюсь, ан нет!

Оба смеются, хоть и немного нервно.

-Он не хочет уходить, — говорит Лави. — Сюда много народу приходит, все что-нибудь да рассказывают. О том, что творится... там. Мы слушаем, иначе давно со скуки бы с ума сошли. И, считай, делаем ту же работу, что прежде. Записывать только не для кого, а так — разницы никакой...

-Ты слишком много болтаешь. Как всегда, — Канда берет лицо Лави в ладони, разглядывает пристально, узнавая заново. Все-таки столько лет не виделись...

-А ты посиди тут с моё, — парирует Лави. — Все переговорено по тысяче раз, только и остается новичков слушать!

-Да уж, молчать для тебя — задача непосильная... — пытается пошутить Канда.

-Неправда, — Лави высвобождается, смотрит на него неожиданно серьезно. — Я умею молчать. На самом деле я не такое трепло, каким, наверно, тебе казался.

-Ты умеешь молчать, — подтверждает Канда. — Я-то уж знаю. Ты столько лет молчал, чтоб тебе провалиться, хуже пленного на допросе! Ни словом, ни звуком...

-И что бы ты сделал, скажи я правду? — усмехается Лави, и больше уже не пытается отстраниться. — При условии, что поверил бы?

-Не знаю...

"Но тебе всяко не пришлось бы столько ждать," — довершает Канда про себя. Вслух не говорит, потому что догадывается, как может возразить ему Лави. Ни к чему это...

-Пойдем? — неожиданно говорит Лави. Встает и тянет его за собой.

-Куда?

-А куда ты хочешь?

-Туда, — Канда решительно кивает на лесок и скрывающуюся в нем тропинку, — не хочу. Раз ты говоришь, оттуда не возвращаются...

-Может, там лучше.

-Может, и лучше. Но от добра добра не ищут, Лави, — Канда говорит серьезно, как всегда. Он верит в то, что говорит. — Что бы там ни было... Даже если в конце дороги райское блаженство и вечный покой, пошли бы они куда подальше! Я тебя не видел больше полувека...

-По-моему, ты всегда только и мечтал о том, чтобы тебя оставили в покое! — чуть нервно смеется Лави.

-Молодой был и глупый, — хмыкает Канда. — Потом покажешь, где этот ваш городок. А пока... никуда я не пойду. И ты тоже.

-Это почему? — живо интересуется Лави.

-Сказал ведь уже! Слушать ты умеешь, Книжник?.. — притворно сердится Канда.

-Не называй меня Книжником, Юу!

-А ты не называй меня по имени!..

Дружный смех, вспугнутые стрекозы взмывают в воздух, зависают над головами, трепеща крылышками, будто стайка живых самоцветов.

Жарко, пахнет клевером и дикой мятой, озерной водой и горячим песком.

И на душе легко, наконец-то, впервые за столько лет. Так, как только может быть легко тому, у кого, по сути, ничего, кроме души, и не осталось...