Звонок

Стук в дверь. Вежливый, осторожный.

-Да?

-Простите за беспокойство... Вас вызывают. Пройдите на переговорный пункт, пожалуйста.

Пауза.

-Иду.

Он легко взбегает по лестнице — переговорный пункт теперь наверху. До чего дошел прогресс — можно безо всяких големов позвонить в любой город. Можно даже за океан, куда-нибудь в Северную Америку, к примеру. Это дорого, связь далека от идеальной, но — возможно. И это хорошо, потому что големы есть не у всех...

В трубке шумы: шелест, шорох, потрескивание. Голос доносится откуда-то издалека, иногда пропадает, но не узнать его невозможно.

-Привет, Юу.

-Здравствуй...

Пауза.

-Давно тебя не было слышно.

Короткий смешок:

-Проблемы со связью. Забрел в такую глухомань, что еле выбрался. Извини, я не предупредил, что пропаду надолго...

-Ничего. Ты же объявился в итоге.

-Ну да, — снова смешок, на этот раз невеселый. — Как сам-то? Как в Ордене дела?

-По-старому. Что у нас может измениться?

-Ну мало ли... — пауза, будто собеседник подыскивает слова. — Слушай, я сообразил недавно... Скоро юбилей!

-Какой еще юбилей? — он недовольно хмурится, забывая, что собеседник его не видит.

-Забыл? — на этот раз смех вполне искренний. — Скоро полвека, как мы с тобой знакомы!

Короткая пауза.

-Почти полвека, как мы с тобой не виделись, — уточняет Канда. На том конце привода повисает молчание.

-Ну да. И это тоже.

-Лави, где ты сейчас? — настойчиво спрашивает Канда. Он каждый раз спрашивает об этом, но никогда не получает ответа. Вот и теперь...

-Далеко, — голос почти пропадает, растворяется в шумах и треске. — Связь отвратительная, я тебя почти не слышу, Юу!

-Я тебя тоже... — Он комкает в кулаке провод, бездумно глядя в стену. — Пропадаешь.

-Время выходит, — неожиданно говорит Лави. — Юу, я не знаю, когда снова смогу...

Он каждый раз это повторяет.

-Ты, главное, смоги. А когда — вопрос второй.

-Ладно, — усмехается в трубку Лави. — Услышимся!

-Услышимся, — повторяет Канда дурацкое словцо. В трубке звучат короткие гудки отбоя.

Он осторожно кладет трубку на рычаг, выходит в коридор. Связист провожает его заинтересованным взглядом, ему любопытно, кто может регулярно звонить этому человеку, о чем они говорят... Конечно, спросить он не отважится.

...Регулярно — это громко сказано. Раз в два, в три месяца — уже хорошо. Иногда Лави пропадает на полгода, иногда больше, чем на год. Это правда, всего однажды и случилось. Потом объявляется. Канда ждет терпеливо, понимая, что не всегда есть возможность связаться с Управлением, телефоны, тем более междугородняя и межконтинентальная связь есть только в больших городах, а Книжника заносит иногда в такие глухие уголки...

Он вернулся к себе. Прикинул в уме — действительно, скоро полвека их знакомству. И чуть меньше прошло с момента расставания. Три с половиной года вместе. Сорок шесть — врозь. Любой бы давно забыл, а у него не выходит. Он вообще на воспоминания... вязкий, как говорил Лави. Если что забрал в голову — это уже оттуда не выбить. А Книжник — тому по должности положено помнить всё от и до, не упуская ни малейшей детали.

Тогда, уходя, он пообещал, что попытается связаться с Кандой, как только представится такая возможность. Предупредил, что вряд ли это произойдет скоро, — как знать, куда забросит его очередное задание, — но что он не он будет, если не найдет способа сделать это. Ждать пришлось почти полтора года, и за это время Канда почти уверился — ничего не выйдет. А потом...

Он долго допытывался, как Лави это удалось, но тот только смеялся и на вопросы не отвечал. Расспрашивал о том, что творится в Ордене, о старых знакомых. О себе говорил мало и скупо, впрочем, Канда мог это понять: задания у Книжников бывают разные, слишком много трепаться не стоит, мало ли, кто может услышать! Ему достаточно было знать, что Лави жив и сдержал обещание. Жаль только, не было возможности встретиться: то одного отправляли к черту на кулички, то второй исчезал... как Лави тогда. Сгинул, не предупредив, и объявился только через год, когда Канда готов был плюнуть на обещание не пытаться разыскать молодого Книжника и отправиться на поиски. Голос Лави казался усталым, он говорил медленно, подолгу подбирая слова, ничего не сказал о том, что с ним случилось, и где он пропадал. Уверил только, что теперь все в порядке, и еще раз запретил искать его.

По молодости Канде не раз хотелось нарушить данное слово. Бесплотный голос в телефонной трубке — это одно, а живой человек... Потом это желание почти угасло. Время шло быстро, даже слишком быстро, и...

Сам он почти не менялся: таким уж его создали. Подростком он, конечно, давно не был, но выглядел сейчас от силы на двадцать пять, может, чуть больше. Истинный его возраст выдавал только взгляд — тяжелый, спокойный взгляд много повидавшего на своем веку человека.

Еще живы были те, кто помнил его юношей, только он старался встречаться с ними как можно реже. Не хотел видеть их такими, не желал смотреть на их дряхлую немощь... А молодые сотрудники Управления не особенно и задумывались над тем, сколько Канде лет. Он, казалось, принадлежал этому месту, он был здесь всегда, и этот факт сомнению не подлежал. Разговаривать же с кем-либо по душам он не собирался. Ему хватало коротких разговоров с невесть где пропадающим Лави.

Конечно, теперь тот звался не Лави. По правде говоря, он уже никак не звался: давно стал Книжником и потерял имя. Старик-учитель еще застал это и был, наверно, доволен.

Лави тоже помнил Канду юношей, как и он его. И если встретиться сейчас...

Он помотал головой. Не мог представить себе Лави старым, седым, морщинистым... Голос его в телефонной трубке звучал по-прежнему молодо и звонко, и это было странно: даже у Канды голос огрубел и стал намного ниже, чем в юности. Так или иначе, но, наверно, увидеть сейчас друг друга стало бы для обоих непростым испытанием. Или?..

...-Привет, Юу.

-Здравствуй. Когда ты сказал, что пропадешь надолго, я не думал, что настолько!

-Я тоже не думал, — голос виноватый. — Но я никак не мог...

-Не извиняйся, — он усмехается. — Я отметил юбилей за нас обоих.

-Неужели надрался? — восхищается Лави. — Не ожидал от тебя!

-Так дата-то какая... — он молчит, подбирая слова. — Послушай, Лави...

-Слушаю! Юу, времени совсем мало, не молчи!

-Полвека прошло, Лави, — говорит Канда настойчиво. — Я помню про ваши запреты, я помню, что тебе нельзя... Но, может, хотя бы ненадолго...

-Нет, — сейчас в голосе Книжника звучит металл, и он уже не кажется юношеским. — Юу, нет. Я сто раз тебе говорил!

-Почему? Ты не мальчишка уже. До сих пор боишься нарушить правила?

Пауза.

-Не в том дело, — снова шелест и шорохи в трубке, голос Лави отдаляется, делается едва различимым. — Юу, ты бы знал, на что я сейчас похож...

-Наверно, на Панду, — усмехается тот. — Только ростом повыше.

-Вот-вот, — чуть ли не с облегчением подхватывает Лави. — Не хочу я, чтоб ты меня видел... таким. Кстати, от Панды тебе привет.

Пауза, на этот раз долгая.

-Он ведь давно умер.

-Ну... да, — натянуто смеется Лави. — Привет тебе он еще при жизни передал, знал, что я... нарушаю, в общем. А я все забывал и забывал...

-Лет сорок забывал? С твоей-то памятью?

-Для меня нет ничего невозможного, — отшучивается Лави, и голос его звучит напряженно, будто он нервничает. Непохоже на него. — Юу... время выходит.

-Когда ты снова?..

-Не знаю, правда. Отправляюсь черт-те куда, не уверен, что там даже телеграф есть...

-Лави! Подожди! — Он быстро соображает. — Один вопрос!

-Ну? — настороженно.

-У тебя ученик есть?

-Нет, — смеется Лави с заметным облегчением. — Я для этого слишком безответственный. Даже и теперь... Всё, Юу! До связи!

-До связи, — машинально говорит Канда в разразившуюся гудками трубку.

В самом деле, почему Лави никогда не присылал телеграмм? Это проще и дешевле... Может, опасался выдать свое местонахождение? Как знать!

-Возможно проследить, откуда был сделан звонок? — спрашивает он связиста, который с любопытством поглядывает на него.

-Можно попробовать... — с сомнением отвечает тот.

-Попробуйте, — Канда говорит таким тоном, что связисту и в голову не приходит ослушаться.

Паренек долго щелкает какими-то рычажками на своем пульте, кого-то вызванивает, что-то выспрашивает... В конце концов, виновато смотрит на Канду.

-Не получается, — говорит он. — Сигнал прослеживается до ближайшего коммутатора, а дальше обрыв. Вот если бы попробовать во время разговора, могло бы, наверно, выйти...

-В следующий раз попробуете, — кивает Канда и уходит, забыв поблагодарить.

Невозможно проследить звонок? Он слышал, так бывает на секретных линиях, военных, правительственных... Ничего удивительного. Лави могло занести и в штаб армии, и в засекреченную контору, и бог знает куда еще... Но попробовать, как он и собирался, отследить в следующий раз все-таки стоит...

...Этот следующий раз наступает очень и очень нескоро. Очевидно, Лави не солгал, сказав, что отправляется в вовсе уж богами забытую глушь.

Приходится ждать. Канда терпелив, ждать он привык давно, тем более, сейчас есть чем заняться, чтобы отвлечься от раздумий. В мире все время что-нибудь да происходит, Орден не сидит без дела — молодой директор Чан всегда находит занятие своим сотрудникам. Молодой он, конечно, довольно условно — ему уже за сорок, но надо же как-то отличать его от отца?

Когда становится ясно, что нынешняя заварушка протянется еще долго, в Орден наведывается необычный гость. Книжник. Тоже относительно молодой, лет сорока пяти или около того, хотя трудно определить возраст по его бесстрастному лицу. Взгляд светлых серых глаз — спокойный, ничего не выражающий, кроме, разве что, легкой заинтересованности происходящим, — может принадлежать и вдвое старшему человеку, но в русых волосах не видно седины, да и по движениям не скажешь, что Книжнику больше лет, чем кажется.

Конечно, его интересует Канда. Он даже пытается поговорить с ним, расспросить, а тот отвечает — не то чтобы охотно, но довольно вежливо. Ему тоже есть, о чем спросить Книжника.

Как-то в разговоре он упоминает, что уже сталкивался кое с кем из их братии, и русоволосый Книжник, нахмурившись, просит пояснить.

-Здесь когда-то работал старый Книжник с учеником, — поясняет Канда и описывает, как выглядел старик и его подопечный.

Лицо Книжника обретает всегдашнее спокойное выражение.

-Да, я слышал об этом, — кивает он. — Но это было очень давно.

-Для кого как, — пожимает плечами Канда, не без желания заинтересовать Книжника еще больше. Ему это удается.

-Вы их помните?

-Помню, — спокойно отвечает он. — А вы были знакомы?

-Нет, — качает головой Книжник. — Старик был наставником моего учителя, от него я и слышал о нем. Да и потом доводилось...

-Насколько я знаю, старик умер, — роняет Канда.

-Да, — подтверждает Книжник.

-А ученик...

-Никогда не слышал о нем, — отвечает Книжник, и Канда осознает: тот прекрасно понимает, к чему клонит экзорцист. — Я мог бы попытаться узнать что-то, хотя прошло уже столько лет...

-Я буду вам крайне признателен, — это звучит как "я не останусь в долгу".

Соглашение достигнуто. Теперь Канда расскажет Книжнику о себе — подробно, все, что знает, хоть это и не так уж много. Директор Комуи знал больше, но его уже не спросишь. Возможно, знает что-то и старый директор Чан, но из него тоже не вытянешь слова, хоть он жив и пребывает в отличном для своего возраста здравии.

Ну а Канде всё равно, узнает кто-то подробности его существования или нет, если их можно обменять на другую информацию...

И меньше, чем через две недели Книжник обращается к Канде:

-Мне удалось узнать кое-что по интересующему вас вопросу.

-Что же? — он старается не показать нетерпения, и это ему вполне удается.

-К сожалению, очень немногое, — предупреждает Книжник. — Как вы уже знаете, старик умер. Его ученик, став полноправным Книжником, некоторое время работал на Ближнем Востоке, а потом в Европе.

"Европа. Так близко..."

-Затем он отправился куда-то... — Книжник хмурится. — Здесь сведения противоречат друг другу. У нас, видите ли, не принято пристально следить за коллегами. Каждый занимается своим делом и не мешает остальным...

-И тем не менее?

-Южная Африка. Индия. Австралия, — Книжник чуть разводит руками. — Скорее всего, последнее. Повторяю, точных данных нет. Больше мне ничего узнать не удалось. Вы должны понимать, что мой навязчивый интерес мог бы показаться... подозрительным.

-Разумеется, — Канда коротко кивает. — Благодарю вас.

Он уходит, а Книжник провожает его долгим взглядом. Любопытства в нем нет, только холодный исследовательский интерес. Он может себя поздравить: пожертвовав малой толикой информации, не таящей в себе ничего важного, он получил взамен то, на что и рассчитывать не мог. Сделка оказалась выгодной...

"Африка, Индия. Ладно, это еще ничего. Но Австралия... — Канда размышляет. — Нет, вряд ли. С ней и сейчас нет телефонной связи, можно только телеграфировать или радировать. Тогда..."

Не складывается. Ничего не складывается, а Лави никогда даже не намекает, в какой части света он находится, не ловится на простейшие уловки вроде "у нас жара стоит, а у тебя как?". Просто не отвечает, переводит разговор на другое...

...-Привет, Юу.

-Здравствуй, — он делает связисту знак, мол, начинай. Тот понятливо кивает и углубляется в работу. — Долго тебя не было слышно.

-Я ведь предупреждал...

-С каждым разом ты пропадаешь все дольше и дольше.

-Я знаю. Ничего не могу поделать. Извини.

Пауза.

-Я тебя не виню.

-Хорошо... — в голосе, усталом, тусклом каком-то, слышится усмешка. — Что у вас нового?

-Нового? Да, по сути, ничего. Вот, твой коллега в гости пожаловал.

-Неужели! Кто?

-Книжник, — негромко смеется Канда. — Высокий, волосы русые, глаза серые. Лет сорока на вид или чуть постарше. Говорит, Панда был наставником его учителя. Знаешь такого?

-Не слыхал, — подумав, отвечает Лави. — Мало ли у Панды было учеников! Он, по-моему, только и делал, что натаскивал лоботрясов вроде меня...

-Странно, что ты не пошел по его стопам.

-Я ведь сказал — я не гожусь в учителя, — в голосе Лави снова слышится напряжение. Или Канде это только кажется? — А еще что проиходит?

-Всякое...

Канда излагает события коротко, сжато, зная, что Лави в любой момент может оборвать разговор, сказать, что время вышло. Это понятно, такая связь дорого стоит, не поговоришь часами... Краем глаза он следит за связистом: тот хмурится, кусает губы — работает.

-Лави, — говорит Канда, закончив рассказывать. — Послушай меня...

-Не начинай сначала, — отрезает тот.

-Ты даже не знаешь, о чем я хочу сказать.

-Знаю. Ты сто раз это говорил. Или больше. Не надо.

-Я хочу тебя увидеть, — говорит Канда.

Пауза.

-Я тоже. — Совсем тихо, будто шепотом. — Но я не могу к тебе приехать. Просто не могу.

-Скажи, где ты, — требует Канда. — Я приеду сам!

-Нет, — а это уже совсем шелест, едва различимый в треске помех.

-Лави!

Молчание, только шорох и какие-то посторонние шумы, призрачные тени чужих разговоров...

-Я хочу увидеть тебя, — упрямо повторяет он.

Невеселый смешок. Молчание.

-Ты не появлялся полгода, — говорит Канда негромко. Наплевать на то, что связист всё слышит, он должен это сказать! Раньше было страшно, а теперь... наверно, прожитые годы берут своё. — Больше даже. Лави, что мне делать, если ты... больше не позвонишь?

-Я... — пауза. Вздох, глубокий, прерывистый. — Я буду звонить. Как обещал. Прости, если не получится часто, но это от меня не зависит...

-Лави, я не о том! — он так сжимает трубку, что она может треснуть в любой момент. — Нам обоим уже... много лет. Я... обо мне разговор отдельный, но ты... Что мне делать, если ты перестанешь звонить?!.

...Тишина в ответ, шорох и короткие гудки. Канда с остервенением швырнул трубку на рычаг, чуть не расколотив аппарат. Покосился на связиста.

-Ну?

-Ничего, — развел тот руками, посмотрел виновато. — То же самое. До ближайшего коммутатора — нормально, дальше как отрезает. Наверно, спецлиния, есть такие, знаете...

-Знаю.

Связист проводил экзорциста удивленным взглядом. Что-то он не в себе... Так-то спокойный обычно, мрачный даже, а после телефонных разговоров делается злее осенней мухи! Странный тип, что и говорить...

..."Где тебя искать? Каким образом тебя искать, если я даже не знаю, как ты выглядишь? Примета... Да, есть, но мало ли таких стариков?"

Он гнал от себя мысль — а надо ли искать, если Лави так этого не хочет? Приятно ли будет ему, состарившемуся, увидеть по-прежнему молодого товарища?

С этими размышлениями он заснул, с ними же и проснулся, еще до рассвета, будто от толчка. Открыл глаза и в мутном сером утреннем свете увидел...

Лави.

Лави сидел на краю его кровати. Лави, каким он его никогда не видел — совсем взрослый. Лет, наверно, двадцати трёх или около того. Серьезный, с усталым лицом. Рыжие волосы прядями липли ко лбу, будто Лави попал под дождь. Да, точно, и одежда мокрая чуть не насквозь...

Он просто сидел и смотрел — молча. Во взгляде читалось что-то такое... какое-то странное спокойствие напополам с усталостью. И как бы еще не безнадежность...

Лави улыбнулся — кривой, невеселой улыбкой, поменял позу, будто собираясь встать и уйти, и тут только Канда понял, что сквозь его фигуру отчетливо просвечивает окно...

...И проснулся, на этот раз по-настоящему, с тревожно бьющимся сердцем. Взглянул на пол — нет, конечно, никаких мокрых следов сапог. Ничего.

Сон.

Странный сон. Непонятный. Одно дело, если бы ему привиделся Лави, каким он его запомнил — бесшабашный мальчишка, такое бывало иногда, но это... Нет, не понять.

"Я хотел его увидеть, — сказал себе Канда, — вот и увидел. Только и всего. Не забыть рассказать ему, когда позвонит..."

Но он не позвонил...

..."Накаркал."

В самом деле, накаркал. Лави не звонил уже... да, больше года.

Сперва Канда держался — бывало уже такое. Потом, по прошествии этого клятого года, всё-таки не выдержал. Начал искать.

Безнадежное дело, столько лет прошло... Неизвестно, под каким именем Лави покидал Европу, а Книжник сумел назвать год, в который тот отправился в путешествие, только приблизительно. Но упрямство Канды сослужило не самую плохую службу: в конце концов, всеми правдами и неправдами ему удалось выяснить, что человек, по приметам вроде бы похожий на Лави, отправился в плавание в Южную Африку примерно в то же время, что обозначил Книжник. Сведений о корабле тоже не сохранилось — изрядное количество бумаг погибло в большом пожаре в портовой конторе, а очевидцев уже не осталось. Канде никого не удалось разыскать, да и не было надежды, что они хоть что-то вспомнят...

"Что теперь? — спросил он себя, вернувшись в Управление. За самовольную отлучку, да еще такую долгую, кому другому бы серьезно влетело, но молодой директор Чан, признаться, Канду побаивался и обошелся только замечанием. — Отправляться в Африку? Есть ли смысл? Я даже не знаю, куда его понесло оттуда! И если здесь я искал информацию не один месяц, и то ничего толком не обнаружил, то там и вовсе затеряться легче легкого... — Он криво усмехнулся. — А может, это вовсе не он отплыл на том корабле. Не так уж я хорош в том, что касается поиска информации. Туда бы самого Лави..."

Он провел рукой по мокрым волосам — морока сушить их, да и не носит теперь никто таких причесок, только внимание привлекать! Обрезать волосы, однако, Канда не желал, будто это напоминало о юности, о том времени, что они с Лави провели вместе...

Длинные пряди запутались, если сейчас не расчесать, потом вовсе не раздерешь. Он встал, чтобы взять с тумбочки расческу, мельком глянул в маленькое помутневшее зеркало. Замер.

Поднес зеркало поближе к лицу, повернул голову, рассматривая себя. Поставил зеркало на место, усмехнулся. Немудрено, что молодой директор Чан так на него посматривал: не с укоризной, как следовало бы, а вроде бы даже с испугом.

Потому что в черных гладких волосах теперь отчетливо серебрилась седина. Челка — та уже наполовину белая, и несколько прядей на висках...

Он знал, что за всё придется расплачиваться. За долгую молодость, за способность к восстановлению, которая не снились нормальным людям, за неуязвимость для нечисти... Это ему объяснил еще старый директор Чан, прадед нынешнего. Он тогда махнул рукой — всё это казалось таким далеким, таким... нереальным. Но вот она, реальность.

Старый Чан предупредил: да, Канда долго не будет стариться. Но когда придет время, старение пойдет стремительно. Вот и появился первый признак...

Сколько ему еще осталось? Старик Чан сам не знал толком, говорил, это будет зависеть от многих обстоятельств... Канда рассчитывал протянуть еще несколько лет, но человек предполагает, а бог, как известно, располагает. Может статься, у него нет и пары месяцев.

Смерти он не боялся. Слишком часто приходилось... умирать. Страшило другое — что, если Лави все-таки позвонит и... уже не застанет его?..

...Телефон разразился пронзительной трелью, заставив вздрогнуть. Прогресс шагал вперед семимильными шагами: теперь аппараты стояли в каждой комнате, не приходилось ходить на переговорный пункт.

Звонок повторился, долгий — междугородний, а то и международный.

Он снял трубку.

-Слушаю.

-Привет, Юу... — голос совсем бесплотный, едва различимый.

-Здравствуй... — к горлу подкатил колючий комок, пальцы машинально свивали и расправляли телефонный шнур. — Ты... Тебя долго не было слышно.

-Меня долго не было... слышно, — согласился Лави.

-Я тебя совсем не слышу.

Короткий смешок.

-Оглох на старости лет?

-Сам-то ты... — Он видел свое отражение в оконном стекле, неестественную усмешку. Что толку улыбаться, если собеседник тебя не видит? — Ты почему пропал?

-Прости, — виновато и устало. — Были большие проблемы со связью. Едва пробился.

Пауза.

-Где ты?

Молчание в ответ.

-Лави, где ты?

Тишина, лишь шелест и треск.

-Только посмей бросить трубку, — сказал он сквозь зубы. — Выслушай меня, Лави. Лави?..

-Я здесь, — тихо-тихо. — Я всё еще здесь, Юу. С тобой.

-Скажи мне, где ты, — повторил он в который уже раз. — Не говори "нет".

Молчание. Короткое, глубокое.

-Где ты?

-Слишком далеко.

-Где?

-Это неважно, — теперь в голосе Лави слышится только горечь. — Я ведь говорил, что не смогу приехать к тебе.

-А я сказал, что приеду сам! — вскипел Канда. — Где ты? Что с тобой, Лави, черт бы тебя побрал?! Я приеду, пока еще...

-Слишком поздно, — сказано тихо и спокойно. Безнадежно. — Оставь. Оставь это, Юу.

-Уже... всё равно, Лави. Если ты опасаешься... Так ты тоже меня не узнаешь. У меня полголовы седых волос. Да и вообще...

Он коротко пересказал то, что узнал от старого Чана. То, о чем никогда Лави не говорил.

Пауза.

-Неправда.

-Зачем мне врать?

Тишина.

-Я больше не... — треск помех. — Юу... не по... время...

-Не бросай трубку. Не исчезай, Лави! Лави? Лави?..

Шорох. Короткие гудки.

Трубка брошена на рычаг так, что слетает с него и раскачивается на шнуре, будто нелепый маятник...

...Полное бессилие — вот что бесит сильнее всего. Он ничего не может сделать. Вообще ничего, даже найти одного-единственного человека. Он даже...

"Я даже не помню, как он выглядел," — от этой мысли становится жутко и холодно внутри.

Действительно, вспоминаются какие-то детали: взгляд, вечно взъерошенные рыжие вихры, жесты, слова, прикосновения... Мозаика не складывается. Никак. Того Лави, которого он знал, Канда вспомнить не может. В того, что видел во сне, взрослого, не верит...

Он ненавидит фотографии. Никогда не смотрит на них, хотя ему дарили карточки старые знакомцы. Слишком это... да, наверно, больно: видеть на пожелтевшей бумаге юных знакомцев и сравнивать их с постаревшими, обрюзгшими или, наоборот, высохшими от времени... Но сейчас выбора нет.

Он находит пачку фотографий, долго ищет хоть одну, на которой есть Лави. Такие попадаются, но настолько дурного качества, что лиц там не разобрать. Были ведь еще, но, наверно, потерялись во время переезда, он никогда их не берег...

Мелькают чужие лица — вот Линали в свадебном платье, вот она же с детьми: упорно присылала карточки каждый год, потом почему-то перестала... Еще кто-то, он их даже не помнит. И вот, наконец... На этой фотографии они были вчетвером: Линали, Аллен, он сам и Лави. Карточка поблекла и пожелтела от времени, но плотный картон — тогда это, кажется, еще именовалось дагерротипом, — сохранил изображения, немного подретушированные мастером. Веселая Линали, важный Аллен, он сам — угрюмый и мрачный, и... размытая фигура на том месте, где должен быть Лави. Еще можно различить руку, лежащую на плече Канды, силуэт — понятно, что человек в форме Ордена, — но вместо лица было лишь мутное пятно. То ли на карточку попала влага, то ли еще что, но...

Он уронил карточку себе на колени. Не осталось ничего. Память подвела, не спасли фотографии. Только голос в телефонной трубке, далекий, бесцветный, растерявший молодость и задор... Может быть, он стал таким именно потому, что Канда начал забывать? Глупости!

Канда резко встал, отчего-то пошатнулся, вынужден был удержаться за спинку кровати.

Последним, что он запомнил, были летящие ему в лицо рассыпанные по полу фотографии, резкая, нарастающая боль в груди, головокружение... А потом тело стало легким, совсем невесомым, боль исчезла, померкли краски, и наступила темнота.

...Сознание возвращалось медленно. Кружилась голова, немного мутило, тело казалось неподъемно тяжелым, будто чужим.

Вот, значит, как. У него действительно нет и пары недель. Может быть, осталось несколько дней. Может, вообще ничего не осталось, и следующий приступ его доконает. Может, оно и к лучшему. Только... как же Лави? Если он позвонит и... не застанет?

Он заставил себя открыть глаза — перед ними плыли цветные пятна. Только через несколько секунд зрение сфокусировалось, и он осознал, что лежит лицом в траву, а это цветное перед глазами — цветы полевой гвоздики и сурепки.

"Что за чепуха?" Он отчетливо помнил, что был в своей комнате. Даже если его... хм... вынесли на воздух, там никак не могло оказаться цветов — стояла промозглая, холодная осень.

Канда не без труда сел — тело слушалось неохотно, будто после долгого сна, — огляделся. Поляна. Роща невдалеке, светлая, березовая, что ли... Неподалеку блестит на солнце зеркало пруда или небольшого озерца, пахнет водой, шелестят камыши. Стрекозы вьются над головой, деловито гудят шмели. Солнечно, тепло, но не жарко — видно, нет и полудня...

"Чертовщина какая-то!" Ему удается, наконец, подняться на ноги, осмотреться получше. Только сейчас он замечает, что на берегу кто-то сидит, спиной к нему, неподвижно. И, может быть, этот кто-то знает, что это за место и как сюда угодил Канда.

Незнакомец явно не слышит его шагов — Канда умеет ходить бесшумно, а уж по траве-то... Еще и камыши шелестят, тут и нарочитого топота не услышишь. Но все равно этот человек как-то слишком уж беззаботен: вовсе не обращать внимания на то, что творится по сторонам, — это ни в какие ворота не лезет! Или... тут просто некого опасаться?

Он подходит вплотную, щурясь на солнце — оно бьет прямо в глаза. На незнакомце одна лишь выцветшая на солнце рубашка — светло-зеленая, кажется, и поношенные замшевые штаны. Рядом на траве лежит аккуратно свернутая куртка, под ней — сапоги.

Когда его отражение появляется из-за кромки воды, незнакомец наконец-то вздрагивает, обнаружив незваного пришельца. Медленно, очень медленно поворачивается, поднимает голову...

А Канда молча стоит над ним и не может понять: как же это он сразу не увидел, что волосы у этого человека — рыжие?..

-Ты?.. — почти в один голос.

-Это правда ты? — он точно такой, каким Канда видел его во сне. Лет двадцати трёх на вид, может, чуть больше. Только лицо не усталое, всего лишь немного растерянное.

-Это правда я, — Лави улыбается краешком губ. — А ты, значит, не прилгнул...

-О чем ты?

-Об этом, — Лави кивает на него. Потом указывает на водную гладь, мол, взгляни.

Канда делает еще шаг вперед и смотрит на свое отражение. Точно такое, каким оно было в помутневшем зеркале. Ему по-прежнему не больше двадцати пяти на вид, только в волосах густо серебрится седина, да взгляд никак не может принадлежать юноше...

Всё очевидно, но он спрашивает зачем-то:

-Так я... умер?

Лави коротко кивает.

Он быстро соображает. Зря его когда-то дразнили тугодумом, не был он таким никогда, просто умело притворялся... Вот и сейчас понял сразу: он выглядит точно так, как выглядел на момент своей смерти. А Лави?..

-И ты...

Лави снова кивает. Он спокоен, даже улыбается.

Канда наклоняется, хватает его за плечи, заглядывает в лицо.

-Когда, Лави? Когда это случилось?!

-Посмотри на меня, — отвечает тот. — Как ты думаешь?

Канда опускается рядом на траву, так и не выпуская Лави, словно боится, что тот растворится, исчезнет.

Неправда.

Действительно боится.

-Ты отплыл в Южную Африку, — говорит он. — После этого о тебе не слышали даже Книжники. Значит...

Молчание.

-Как это было?

-Кораблекрушение, — Лави отворачивается. — Кораблекрушение у мыса Доброй Надежды. Звучит, как название романа, не правда ли? Только это было взаправду. Шторм... Корабль налетел на рифы. Я... даже понять ничего не успел. А и понял бы, шансов выплыть не было...

-Тогда как?! — хочется закричать, но получается только шептать. — Как?!

Лави прекрасно его понимает.

-Я не знаю, — говорит он и наконец-то смотрит Канде в глаза. — Я только помнил, что обещал тебе звонить. Я не мог... не сдержать слова. Просто вспоминал как ты делал то, что пообещал, что должен был... даже когда замертво падал. И я тоже... сумел. Очень сложно было прорваться. С каждым годом всё тяжелее и тяжелее, и времени все меньше и меньше... — Он вздергивает подбородок. — Сил почти не осталось. Юу, я... Я хотел тебе сказать. Сказать правду. Ты бы не поверил, но обманывать тебя я не хотел! И не мог решиться рассказать. Никак. Думал, в этот раз уж точно, но стоило тебя услышать... — У Лави дрожат губы, едва заметно, но Канда видит. Шепот становится почти неразличимым, только шелеста и треска помех не хватает. — Я больше бы уже, наверно, не смог пробиться. И так... дважды — впустую. Где тебя носило?

-Тебя искал, — глухо отвечает Канда. Значит, пока он рыскал по портам, Лави пытался поговорить с ним... И не смог.

-Потом всё-таки получилось, — добавил Лави. — Но ты всё спрашивал, где я, и я... не успел. Опять не успел.

-И хорошо, что не успел, — Канда, наконец, находит слова. И преодолевает странное оцепенение, притягивает Лави к себе, чувствует, как острый подбородок упирается ему в плечо. — Я бы все равно не поверил, это ты точно сказал...

-Юу... Сколько лет, а ты всё такой же!

-А с чего бы мне измениться?

Вот же он, Лави, живой, настоящий, какое кораблекрушение, какой мыс Доброй Надежды?! Одна только мысль отрезвляет — он-то сам точно умер. А значит, это либо предсмертный бред, или... Лучше уж "или".

-Что это за место?

-Понятия не имею, — Лави чуть отстраняется, чтобы видеть его лицо. — Но обычно тут довольно людно. Сейчас вот затишье, а так... идут и идут.

-Куда идут?

-Во-он туда, — Лави указывает подбородком через плечо, на рощицу. — Там дорога. А чуть в стороне, вон там, городок.

-И куда ведет дорога?

-Не знаю, — усмехается Лави.

-Ты же Книжник. Должен был разузнать за столько лет!

-Не горел желанием, — серьезно говорит Лави. — Оттуда, видишь ли, никто не возвращается, так что рассказать некому. А я... обещал тебе.

Пауза.

-А городок? Там кто-то есть?

-Полно народу, — отвечает Лави. — Такие... Вроде меня. Они... ждут. Иногда подолгу ждут. Потом, когда дождутся все-таки... больно смотреть.

Канда понимает, о чем он. Девушка, умирая, обещает дождаться возлюбленного. И он приходит, наконец. Лет через пятьдесят, дряхлым стариком, успевшим жениться, вырастить детей и понянчить внуков...

-Повезло нам, — говорит он, сглотнув странный комок в горле.

-Повезло, — подтверждает Лави. И не выпускает его руку, будто боится, что Канда исчезнет. Должно быть, и правда боится...

-Вот, значит, откуда мне Панда привет передавал...

-Да, — Лави улыбается. — Тут я прокололся. Ты ведь заметил, да?

-А он где? — Канда игнорирует вопрос.

-Там, в городе, — отвечает Лави. — Я-то думал, что хоть на другом свете от него избавлюсь, ан нет!

Оба смеются, хоть и немного нервно.

-Он не хочет уходить, — говорит Лави. — Сюда много народу приходит, все что-нибудь да рассказывают. О том, что творится... там. Мы слушаем, иначе давно со скуки бы с ума сошли. И, считай, делаем ту же работу, что прежде. Записывать только не для кого, а так — разницы никакой...

-Ты слишком много болтаешь. Как всегда, — Канда берет лицо Лави в ладони, разглядывает пристально, узнавая заново. Все-таки столько лет не виделись...

-А ты посиди тут с моё, — парирует Лави. — Все переговорено по тысяче раз, только и остается новичков слушать!

-Да уж, молчать для тебя — задача непосильная... — пытается пошутить Канда.

-Неправда, — Лави высвобождается, смотрит на него неожиданно серьезно. — Я умею молчать. На самом деле я не такое трепло, каким, наверно, тебе казался.

-Ты умеешь молчать, — подтверждает Канда. — Я-то уж знаю. Ты столько лет молчал, чтоб тебе провалиться, хуже пленного на допросе! Ни словом, ни звуком...

-И что бы ты сделал, скажи я правду? — усмехается Лави, и больше уже не пытается отстраниться. — При условии, что поверил бы?

-Не знаю...

"Но тебе всяко не пришлось бы столько ждать," — довершает Канда про себя. Вслух не говорит, потому что догадывается, как может возразить ему Лави. Ни к чему это...

-Пойдем? — неожиданно говорит Лави. Встает и тянет его за собой.

-Куда?

-А куда ты хочешь?

-Туда, — Канда решительно кивает на лесок и скрывающуюся в нем тропинку, — не хочу. Раз ты говоришь, оттуда не возвращаются...

-Может, там лучше.

-Может, и лучше. Но от добра добра не ищут, Лави, — Канда говорит серьезно, как всегда. Он верит в то, что говорит. — Что бы там ни было... Даже если в конце дороги райское блаженство и вечный покой, пошли бы они куда подальше! Я тебя не видел больше полувека...

-По-моему, ты всегда только и мечтал о том, чтобы тебя оставили в покое! — чуть нервно смеется Лави.

-Молодой был и глупый, — хмыкает Канда. — Потом покажешь, где этот ваш городок. А пока... никуда я не пойду. И ты тоже.

-Это почему? — живо интересуется Лави.

-Сказал ведь уже! Слушать ты умеешь, Книжник?.. — притворно сердится Канда.

-Не называй меня Книжником, Юу!

-А ты не называй меня по имени!..

Дружный смех, вспугнутые стрекозы взмывают в воздух, зависают над головами, трепеща крылышками, будто стайка живых самоцветов.

Жарко, пахнет клевером и дикой мятой, озерной водой и горячим песком.

И на душе легко, наконец-то, впервые за столько лет. Так, как только может быть легко тому, у кого, по сути, ничего, кроме души, и не осталось...